Гнездышко

Последующие 3 дня прошли в относительном спокойствии. Я ходила на работу, слушала рассказы своих немногочисленных пациентов (потому что управленческая должность занимает много сил и времени, и на ведение больных ресурсов банально не остается). От Михаила никаких весточек не поступало, оттого я расслабилась. И вот на 4 день в ночи мне приходит письмо от юриста компании «LLC Vmeste». Если обобщить содержание официального письма, то выходило, что юристы увидели желание моей клиники помочь пострадавшим от рук Рубинштейна и просят принять их доверенное лицо у себя в клинике, чтобы обсудить некоторые тонкости. Ответ пишу с утра, уже на работе. Интересно, если компания Разумовского сама заинтересовалась во мне, то стоит ожидать скорейшего появления данного господина в моей больнице? Еще через день, когда мы с компанией договорились о визите, у входа встречаю официального вида мужчину, в темном пальто, что представляется тем самым доверенным лицом и показывает документы. Провожаю его к себе в кабинет, где мужчина после взаимных приветствованний сразу переходит к сути. - Аида Алексеевна, ситуация очень щепетильная. Я думаю, вы по новостям слышали, что в клинике Рубинштейна, где люди отбывают срок, проводились незаконные махинации над пациентами. И наш непосредственный начальник Сергей Разумовский, к сожалению, стал одним из таких, - ага, до этого еще поджарив парочку богачей, но это так – лирика. - Наслышана, и что же вы в данном случае хотите от меня? – Вероятнее всего моя клиника показалась им самой комфортабельной в отличие от госучреждений Питера, куда скорее всего будут распихивать больных. - Хотели бы, что свой срок Сергей продолжил отбывать здесь. Под вашим присмотром, - мужчина поправляет очки и поверх них смотрит на меня. – Понимаете, в клинике Рубинштейна у нас совсем не было возможности помочь Сергею, когда его права раз за разом нарушались. Кроме того, на первом заседание по делу Чумного Доктора он отказался от адвоката, что в разы осложнило нам работу. Плюсом ко всему этому опека над заключенным отошла клинике Рубинштейна и тот очень активно этим пользовался, запрещая нам приближаться к его подопечному. - Хотите, чтобы моя клиника взяла опеку над Разумовским? – в некотором непонимание смотрю на мужчину. Разве у человека подобного ранга нет доверенных лиц или что-то подобное? Сложно поверить, что после «взлета» у Разумовского не будет семьи или хотя бы жены. - В каком-то смысле – да, - мужчина вновь нервно поправляет галстук, - Я видел его на недавнем суде и состояние там - не сказать, что хорошее. Даже мне, человеку без медицинского образования, понятно, что болен он ментально и физически. Поэтому если вы возьметесь за случай Сергея и окажите ему помощь не только психического профиля, то мы в свою очередь сможем взять на себя всю материальную ответственность. Хоть слова мужчины звучали очень даже вкусно. Ведь он по сути вручал мне Разумовского чуть ли не с бантиком на шее. Но момент с «физической» болезнью мне очень не понравился. Либо побочки препаратов вылезать начали, либо он все-таки подхватил какую-то заразу. - Можете описать, как он себя чувствовал в здании суда? – спрашиваю я, видя, как мужчина непроизвольно копирует моё хмурое выражение лица. Значит там все серьезно? - Его знобило, и он еле стоял. А еще кашлял, не хуже туберкулезника. - Только туберкулеза нам тут и не хватало, - устало вздыхаю я, поворачиваясь на стуле. - Не подумайте, Аида Алексеевна, я не врач, просто поделился наблюдениями, - как-то суетливо продолжил мужчина. - Ладно, суть проблемы я уловила. На мою помощь вы можете рассчитывать, но я думаю вы должны понимать, если у Сергея будет совсем все плохо. Я буду вынуждена отправить его в больницу, где ему помогут с болезнью, - мужчина на мои слова кивнул, принимая неизбежное. – Вы упомянули финансирование. - Да, мы готовы оплачивать медикаменты, исследования и приглашенных специалистов, если это потребуется, - Хмм.. как интересно, разве их компания сейчас не терпит убытки из-за потери создателя? Да и его заключение должно было сказаться на репутации детища. - От меня нужна еще какая-то помощь? - спрашиваю я, когда мужчина начинает копаться в своем портфеле. - Да, несколько подписей в документах, чтобы мы могли предоставить их в правоохранительные органы. *** Спустя несколько дней мне позвонил Михаил и «обрадовал» новостью, что можно будет ждать трех пациентов, в числе которых Разумовский. Их вроде как доставят в специальном отделе поезда, где обычно перевозят заключенных. На мой вопрос, все ли трое являются людьми, отбывающими наказание, он ничего не ответил. Записи Рубинштейн нормально не вел, и кто там отбывает наказание, а кто гражданский проходивший лечение – не понятно. От этого захотелось немного постучаться головой об стол. Везут мне три сюрприза на распаковку. Мол, бери Аида и угадывай, кто чем болеет, какие опыты на них ставились и чем их поили. После звонка ко мне приезжает проверка. Но тут ничего удивительного нет, им нужно посмотреть оснащение больницы. Покопавшись в документах и проверив некоторые лекарства на срок годности, те быстренько собрали манатки и укатили. Официальное письмо пришло еще позже, с датой приезда моих очень ранних новогодних подарочков. И вот сейчас мы с начмедом, парой врачей и санитаров стоим и ждем их у служебного входа. Смысла завозить пациентов через основной вход и пугать родственников, которые в это время как раз навещают своих подопечных – нет, поэтому людей мы тихо заведем с другой стороны, которая чуть поодаль. Когда приезжает конвой, машину пускают на территорию и остановившись оттуда первым выпрыгивает военный, по внешности напоминающий типичного «талиба», с оружием на перевес и длинной неухоженной бородкой, такую обычно попы в церквях носят. Даже несколько некомфортно становится рядом с этим высоким бородатым мужчиной в военной форме, сразу навевает воспоминания об отце. - Полонская Аида здесь кто? – на очень даже хорошем русском языке говорит военный. - Здравствуйте, это я, - выхожу из-за спин своих сотрудников, вопросительно смотря на военного. - Вот здесь распишись, - хмыкает мужчина и сует мне документы. Я морщусь от столь панибратского отношения, но ругаться с ним сейчас хочется меньше всего. Беглым взглядом осматриваю документы и не найдя там никаких подозрительных пунктов подписываю их. Ощущение, словно роллы на ужин заказала, а не принимаю опасных пациентов к себе. Мужик сворачивает документы и кивает второму, тот открывает отделение, где везли пациентов. И признаюсь честно, «талибу» хочется дать в рожу прямо сейчас. Первого кого вижу, бледную и худую, как смерть, женщину, она сидит с самого края и немного покачивается из стороны в сторону. Но не понравилось мне не это, а то, что девушка была в одной больничной сорочке. А на улице начало ноября прошу заметить! С остальными было не лучше. Разумовский сидел напротив еще одного мужчины, приложившись левым виском к салону машины. Одежды на нем было чуть побольше, но все так же недостаточно. А приглядевшись получше поняла, что кроме больничной одежды, на нем еще мой халат. Бедный предмет гардероба можно было поздравить с возвращением на родину. Признаться честно, я думала, что его выбросили давно. Я уже хотела начать ругать военного за столь чудовищное отношение к больным людям, как увидела последнего. Мужчина сидел в другом углу машины и казалось еле-еле держал глаза открытыми. Первое, за что цеплялся взгляд, его большой живот на фоне худощавого тела, а после понимаю, что он весь желтушный. Приплыли. - Елена, срочно скорую, у нас тут скорее всего печеночная недостаточность, - кричу начмеду из машины. – Женщину в приемку и в палату, - санитары оперативно подхватывают девушку и несут в сторону больницы, та совсем не сопротивляется. Я же поворачиваюсь к Разумовскому. В этот момент он расходится в приступе кашля, по-хорошему, ему бы тоже на скорую и в больницу. Аккуратно трясу его за плечо, если температура будет меньше, чем в прошлый раз оставлю его, если нет поедет с мужчиной в больницу. - Сергей, вы меня слышите? – Разумовский поднимает на меня взгляд, а я прикладываю тыльную сторону ладони ему на лоб. Температура есть, но не такая высокая. Значит, можно будет его оставить. Внезапно, Разумовский дергается, и хватает меня за запястье. Держит скорее цепко, чем крепко. Таким образом обычно хватаются альпинисты за камни, в моменты, когда нога соскальзывает, и единственное спасение – клещом вцепится в неотесанную поверхность многовековых гигантов. - Нет, - шепчет он осипшим голосом, - Нет! – уже громче. Я киваю подоспевшему санитару и аккуратно выпутываюсь из хватки. - Сергей, все в порядке. Вы в безопасности. Не переживайте, - аккуратно глажу подрагивающие плечи мужчины. Меня пытаются вновь схватить, но подошедший санитар успевает быстрее несколько грубовато перехватить его и вывести из машины. – Вань, его сразу в палату! – кричу напоследок санитару в спину. Последнее, что вижу, перед тем мое внимание полностью поглотил мужчина с печеночной недостаточностью хмурый взгляд «талиба», что внимательно следил из-за угла за разворачивающимся действом. *** Скорая приезжает быстро. Мы пакуем мужчину, по документам предоставленные конвоем, и его отвозят в близлежащую реанимацию, чтобы стабилизировать. Полицейские тоже покидают нас, и я поднимаюсь к себе. Елена застает меня роющейся в ящике (на сколько я помню, туда точно клала фонендоскоп). - С девушкой мы управились, на первый взгляд какая-то из форм шизофрении, но на удивление она достаточно стабильна. А что делать со вторым? – Доктор подсаживается на крайнее кресло у длинного т-образного стола. - Хочу осмотреть его и там уже будем думать, что делать дальше, - наконец нахожу фонендоскоп и как в старые добрые вешаю его себе на шею. Давненько я таким не занималась. – К слову, я хочу поручить его ведение тебе, - на мои слова Елена непроизвольно вскидывает брови в удивление. - Я думала ты сама за него возьмешься… - неопределенно тянет она. - Нет, на самом деле я хотела бы взять девушку. Она более стабильна и времени, как мне кажется на нее будет уходить меньше, - пожимаю плечами, - Но я буду помогать тебе вести Разумовского, - мило улыбаюсь начмеду, отчего та тяжело вздыхает, явно сетуя на тяжелую судьбинушку. – Пойду-ка я гляну, что там с нашим новым пациентом. И попроси кого-нибудь из медсестер зайти в палату, возьмем основные анализы и токсикологию, может найдем чего, - Елена кивает, и мы обе покидаем кабинет. Палата Сергея находилась в блоке интенсивной терапии, кроме него там сидит уже 3 год еще один мужчина, с не менее интересной патологией. Остальные 5 палат пустуют. Прикладываю ключ-карту к замку и тот пищит, сигнализируя об открытии двери. Обычно я хожу без санитаров и медсестер, потому что, во-первых, как установитель правил сама себе дала на это разрешение, а во-вторых, мало кто может представлять мне угрозу здесь. Сергей нахожу сидящим в углу около прикрученного к полу металлического стола. Он сидел и чуть покачивался, постоянно нервно оглядываясь в сторону окна. Мой приход кажется оказывается абсолютно незамеченным. Думаю, для начала нужно будет его послушать и осмотреть, а уже после будем решать, что с ним делать. - Сергей Викторович, еще раз здравствуйте, - Мужчина на звук моего голоса дергается и оборачивается. Взгляд его стал более ясным, с момента нашей последней встречи. – Вы помните меня? - Разумовский в какой-то боязливой манере вновь смотрит на окно, а после кивает. Я надеюсь, он не задумал из него выйти. Там хоть и решеток нет, но они укреплены специальным пластиком, поэтому сколько по нему не бей, осколков или трещин из него не получить. – Прекрасно, давайте еще раз представлюсь. Я Полонская Аида Алексеевна, главный врач этой больницы. Вас поместили сюда по решению суда, поэтому надеюсь на наше продуктивное сотрудничество, - подхожу чуть ближе к пациенту, Сергей остается молчалив на мои приветствия. – Как вы себя чувствуете? Разумовский вновь молчит, опасливо посмотрев в сторону окна. Погода на улице солнечная, никакой грозы или хотя бы пасмурного неба, деревьев и птиц, там тоже не наблюдается, поэтому его тревога, связанная с этим местом, мне не очень понятна. Ощущение, что он видит «что-то», но для его диагноза совсем не типичны галлюцинации. Пока я рассматриваю местечко возле окна Сергей вдруг встает и стягивает с себя мой халат, аккуратно кладя его на стол и подталкивая ко мне. - Ваше, - хриплым и тихим голосом извещает он. Я пять секунд пялюсь на предмет одежды и мои губы как-то совсем не произвольно растягиваются в улыбке. На нем теперь только белая испачканная и помятая футболка и больничные штаны. Сергей, словно почувствовав себя несколько неуютно, хватается за собственные предплечья, привлекая мое внимание. На уровне локтей все вены исколоты, там до сих пор видны синяки. - Сергей могу я посмотреть? - медленно подхожу и протягиваю руку к его запястью, чтобы не напугать. Но Разумовский снова дергается, хмуриться и с недоверием смотрит на протянутую ладонь. Кажется, с трудом «отрывает» от своего торса руки и протягивает мне левую. И посмотреть действительно есть на что. Кроме синяков от уколов, там еще находятся непонятные красные следы, они точечные и сухие на ощупь, словно зажившие кое-как глубокие раны от дротика. А потом до меня доходит. «Выходные ворота тока». Следы относительно свежие, а Разумовский находился на лечение с августа этого года. Выводы приходят неутешительные – его били током. Как и зачем пока непонятно. Нужно будет доложить об этом юристам из «Вместе». Я стараюсь держать лицо спокойным, но Сергей все равно хмуриться и ссутулиться, старается не смотреть на место ожогов, обводит несколько раз взглядом стол и снова дергается. Веду руки чуть выше и невесомо глажу изувеченные запястья самыми кончиками пальцев, стараясь успокоить. - Сергей, мне нужно вас осмотреть, - Пальцы у Разумовского дрожат, словно он стоит на краю ледяной пустыни, одетый во всю ту же больничную форму. – Вам может понадобиться помощь специалиста, поэтому следует определить источник проблемы. Мужчина пару секунд смотрит мне куда-то за спину, а после кивает. По-хорошему у него нужно нормально собрать анамнез, но на контакт Разумовский идет очень плохо, поэтому смысла насиловать его вопросами сейчас абсолютно нет. Вместо этого, кладу свой блокнот на стол, около которого мы всю это время стояли, и пишу туда про электро-травмы и синяки. Буду параллельно записывать все, что найдем на первичном осмотре. Сергей сие процедуру переживает очень плохо. Обычно с такими пациентами я все действия стараюсь проговаривать вслух, чтобы снизить их тревожность, но здесь была обратная реакция. И если команды: «Следите за молоточком» и «Сколько пальцев я показываю?» - выполнялись приемлемо, то действия, которые требовали прикосновений вызывали у пациента панику - дрожь в руках и частота дыхания усиливалась, а взгляд бегал от меня на местечко за моей спиной и обратно. Отдельного внимания стоили попытки попросить снять футболку, чтобы можно было послушать, есть ли какие-то хрипы в легких. Сергей начал пятиться от меня, словно я сейчас озверею и накинусь на него, порвав эту несчастную футболку. В общем, всеми правдами и неправдами (проводить аускультацию пришлось прямо поверх ткани) удалось выслушать хрипы, типичные для бронхита, поэтому к пульмонологу обращаться придется. Плюсом к этому – немного увеличенные подчелюстные лимфоузлы и ангина, оттого Разумовский так хрипел. К моменту окончания осмотра в палату зашла медсестра с примочками для сбора крови. У мужчины вид всего этого вновь вызвал приступ паники. Он вцепился в мое плечо и, мотая головой, начал тянут в угол палаты. Так, понятно. Это бесполезно. - Маш, иди, не сейчас, - киваю медсестре и та послушно покидает палату. - Сергей, послушайте меня, - ровным тоном говорю я, даже не пытаясь отцепить его руку, - Нам сейчас нужно провести исследования, которые помогут понять, чем вас лечить, - от последнего слова Разумовский вздрагивает и поднимает на меня отчаявшейся взгляд. – Нет, не так как в той больнице. Простыми лекарствами. Кажется, последнее сказано было тоже зря. Мимические мышцы на лице Разумовского вдруг перестают лихорадочно дергаться и в одно мгновение становятся обманчиво расслабленными, словно восковыми. Он сильнее стискивает мою руку и распрямляет плечи, отчего отчетливее становиться видна наша разница в росте. И нависая надо мной игриво шипит: - Сладко поешь, птичка. Я поднимаю на него взгляд, стараясь казать спокойной, но чувствую, как в нетерпение начинают напрягаться голени и плечи. Реакция «бей-беги» вбитая в тело с детства. Но когда мой взор доходит до глаз мужчины у меня в непонятках сбивается весь настрой. В желтых радужках открываются поразительные виды горящей бездны, состоящей сплошь из натриевого пламени. Шагни чуть ближе и огонь одурит тебя своим зловонием, и ты навсегда станешь единым с первозданной стихией, что дарит людям тепло очага и тягучесть металлам. Сомнений кто передо мной стоит не остается. Думать, словно это и в прям зажатый и тревожный Сергей сжигал заживо людей – глупо, он вряд ли спичку с первого раза зажигает, чтобы подогреть воду в чайнике. А вот существо, порождённое его больным разумом. Существо, вообразившее себя мессией, что очистит мир от греха коррупции и тщеславия. Существо, называющего себя Чумным Доктором. Вполне вероятно.