Растопить лёд

Каждая кружка кофе, которую Эми почти насильно вливала в себя, обязательно сопровождалась сигаретами, дым от которых оседал на потолке маленькой кухонки. Такими темпами, — думала сама мобианка — скоро тут нечем будет дышать. Потом она так же молчаливо поднялась со скрипучего стула и открыла настежь окно, впуская в дом тёплый поток июльского ветра. Он тихонько, почти невесомо пробегался по женской коже, усыпанной заживающими ранками и многочисленными синяками, прикасался к рассыпчатым розовым иглам, оставляя на макушке лёгкие поцелуи, а потом так же незаметно пробирался в комнаты съёмной квартиры. Практически все дни с последнего, решающего терракта Доктора Эггмана молодая ежиха пребывала в доме и лишь изредка покидала порог жилища. Она снова села на стул и томно вздохнула, после чего поймала себя на мысли, что сегодня ей почему-то ничего не хочется. Хотя Эми глубоко заблуждалась, ведь ей хотелось хотя бы на чуть-чуть вернуться назад, в необратимое прошлое, и пожить той жизнью, которую когда-то она считала обычной. Какая ирония — та самая обычная жизнь казалась самой счастливой. Ей часто звонил лисёнок Тейлз, интересовался её здоровьем и самочувствием, предлагал помощь, хотел отвести к психологу, но ежиха сухо отказывалась и просила не трогать её. Мальчик оказался очень настойчивым: приносил и оставлял под дверью продукты, цветы, пытался любыми методами вытянуть её на разговор, покупал на свои деньги лекарства, ибо однажды услышал, как у неё хрипит голос. — Мне фармацевт сказал, что это хорошо помогает от кашля, — стоя на пороге её дома, лепетал Майлз. — Только принимать нужно два раза в день... Эми-таки открыла входную дверь, поскольку сил смотреть в глазок, стоя на цыпочках, больше не было. Она хотела улыбнуться и мягко поблагодарить приятеля за оказанную помощь, но когда она увидела пару костылей и надорванное правое ухо, в сердце что-то предательски защемило. Она сухо кивнула: — Я не нуждаюсь в твоей помощи. Холодным взглядом нефритовых глаз она проскользнула мимо его, ясных и добрых, голубых, и зашла обратно в дом. Оцепеневший лис с охапкой ромашек и лекарств в придачу, застыл на пороге с полным непониманием происходящего. На секунду ему захотелось швырнуть эти презенты в подъездные стены, растоптать белые лепестки ногами, но он тут же опомнился, уловив за дверью жалобный всхлип. Не прошло и минуты, как ежиха выскочила вновь, сбив Прауэра с ног, откинув букет и коробки куда-то на лестничную клетку, и залилась горькими слезами. Ей очень хотелось растопить лёд внутри себя, но она никак не могла найти на это сил. Майлз мягко гладил её по спине, шептал что-то тëплое в надежде подбодрить, но Эми так и продолжала плакать. Перед глазами мелькали обрывки воспоминаний минувших дней, смерти товарищей, и очень хотелось всë забыть. Она тихо проскулила, как раненный щенок, и опустила голову к Майлзу на плечо. Он трепетно и осторожно касался еë спины, словно боялся спугнуть, а у самого на глазах стояли жгучие слëзы. Лис прекрасно понимал свою подругу и отказывался верить в происходящее, ибо всë казалось таким нереалистичным. Хотелось кричать, надрывать голос. Высказывать свои чувства, топтать землю ногами, но только не молчать. Хотелось спросить у всего мира или у Всевышнего: «Зачем ты так с нами?». Но когда мобианцы поднимали глаза к небу, никто не отвечал. Прошло около месяца с того трагичного дня, когда на Моботрополис обрушился Терракт имени Доктора Работника. Жизнь не останавливалась, но словно продолжала течь сквозь пальцы. После того дня Эми больше ни разу не открыла дверь. Она даже не подходила — Майлз не слышал шагов на пороге. Он всегда знал, когда она стоит напротив, когда встаёт на носочки, чтобы посмотреть в глазок. Но теперь там было пусто. Вскоре Эми, как бессовестную квартирантку, стали выгонять за неуплату долгов. Она продолжала ругаться, настаивать на том, что вскоре оплатит, но с горем пополам собрала свои вещи и уехала жить к семье Рэббит. Появиться там было особенно тяжело. Она видела, какой тяжёлой и незнакомой стала хозяйка дома. Ранее приветливая и открытая Мисс Ванилла стала самым одиноким мобианцем на свете. Она не отказалась от гостя в лице Эми, не злилась, не радовалась — ей было никак. Ежиха из раза в раз наблюдала, как женщина привидением сновала по дому, как тихо пила чай вечерами, глядя в одну точку, как редко выходила в люди. Мисс Ванилла была неразговорчивой. Сколько бы раз Эми не хотела с ней поговорить по душам, та всегда отказывалась и уходила в свой одинокий мирок. Эми было тяжело. Время шло. Время от времени Эми приходила на кладбище, неизменно принося туда букет роз. Она могла часами сидеть напротив мемориала и тосковать, вспоминать прошедшее. Иногда она читала свои стихи вслух, те самые, какие она посвящала своему герою. Теперь он глядел на неё застывшим взглядом с каменной плиты. Иногда она забывалась и рыдала, роняя горячие слëзы наземь. Тихо просила, чтобы это всё было просто сном, и она смогла наконец-то дышать. Бывало, к ней приходил лисёнок. Они перекидывались парой фраз и сидели вместе. Он молча отбирал у неё пачку сигарет, а когда она просекла, что это не единоразовая акция, то доставала из кармана вторую. Тейлз обречённо вздыхал. Через два месяца, в самом начале сентября, Эми наконец-то вышла на улицу просто для удовольствия. Несколько недель назад это было вынужденной мерой — сходить за продуктами или на кладбище. Голова со временем стала не такой тяжёлой, а мысли переставали быть мрачными. Эми начинала задумываться о простом, житейском. Стала размышлять о будущем, о новой работе, о своих хобби, о которых забыла. Она вспомнила, что ни разу с того времени ни разу не готовила свои фирменные пироги. В один из таких дней она приготовила любимый пирог Мисс Ваниллы — грушевый. В тот вечер на лице крольчихи впервые проскользнула кривая улыбка. Эми помнит, как они впервые за два месяца сидели за одним столом и ужинали. Если раньше всё сопровождалось бурными разговорами, ярким смехом, то в тот вечер это были тихие комментарии, наполненные чем-то знакомым и тёплым. Эми показалось, что впервые она спала спокойно. Время шло, и на кладбище Эми стала появляться реже. Не потому что забыла, нет. А потому что жизнь шла и нужно было двигаться дальше. Теперь это была теплая грусть. Эми приходила, оставляла свои стихи в стороне и сажала цветы, ухаживала за мемориалом, облагораживала. А потом спокойно уходила домой. Когда она окрепла, то впервые увиделась с друзьями. Это было приятно — почувствовать знакомые объятия, на легке обсуждать события, смеяться. Эми впервые рассмеялась двадцать седьмого сентября, когда у Руж подгорела стрепня. Бывшие Борцы за свободу собрались всей молодой компанией. Пили пунш, пели песни и пробовали новинки от красавицы Бэт. Тем вечером она, сверкая глазами, сообщила о беременности. Эми помнит, как округлились её глаза от этой новости, как слëзы хлынули наружу, когда она увидела таких счастливых друзей. Наклз тогда объявил о скорой свадьбе. Эми не могла поверить, как стремительно бежит жизнь. Уже вскоре начались проблемы с финансами. Эми поняла, что все сбережения потрачены, а сидеть на шее у Мисс Ваниллы будет бессовестным поступком. И тогда она стала искать работу. Она меняла их, как перчатки, пока не устроилась в местную пекарню. Ей всегда была по душе такая деятельность, и это оказалось приятно — вариться в чём-то любимом. На свою первую зарплату она купила Ванилле цветов. Они стали чаще проводить время вместе. Постепенно Ванилла стала разговаривать, рассказывать обо всём, что взбредёт в голову. Было особенно грустно наблюдать, как такая красивая женщина постепенно покрывается сединой. Эми с болью наблюдала, как возраст не щадит никого. Они трудились в саду. Когда они обрезали кустовые розы, Ванилла впервые заговорила о Крим. Она сказала, что девочка любила цветы. Женщины вспоминали, какие чудесные венки плела крольчиха, и смеялись. Иногда они вместе тосковали, но быстро брали себя в руки. Эми не давала женщине грустить, постоянно чем-то увлекала. Как оказалось, Мисс Ванилла очень даже любила настольные игры. Иногда в их идиллию присоединялся Тейлз. Уже в начале октября он окончательно встал на ноги. Хромал, но все-таки встал. Он рассказал, что продолжил увлекаться мехатроникой и хочет перевести это в профессиональную деятельность. Мисс Ванилла обнимала его, как своего сына, а потом вручила ему стопку различных рисунков дочери. Они втроём сидели и смотрели их. Эми некоторые из них даже помнила, ведь девочки рисовали их вместе. На одном из таких рисунков был изображён сам Майлз в своей излюбленной мастерской. Тогда Эми увидела, как Тейлза тронула улыбка. Через месяц Эми пришла на кладбище с розовой открыткой в руках. Она стояла и рассказывала про приглашение на свадьбу от Наклза и Руж, хотя знала, что наверняка её никто не слышит. Но надежда теплилась в её сердце, Эми искренне верила, что где-то там, далеко, Соник и Крим наверняка всё поймут. Ей хотелось быть услышанной, даже если это было надуманно, и как не странно, но она оказалась. Но не теми. Когда она обернулась назад, то увидела того, кого никогда уже не надеялась увидеть. В пяти метрах от Эми стоял знакомый всем ёж. Памятник, посвящённый ему, стоял прямо напротив. Это было так странно, так неожиданно, так страшно, что Эми тогда потеряла дар речи. Она не знала, что думать, что делать, как быть. Когда он подошёл ближе, она увидела знакомые очертания игл. Чёрные с рубиновыми полосами. Шедоу Ëж живой, почти невредимый, безмолвно стоял напротив, сухим взглядом скользя по граниту. Его поступь была такой же, как раньше: уверенной, дерзкой и быстрой. Его глаза были такими же знакомыми и мудрыми. Они невероятно блестели в лучах осеннего солнца. Эми помнит, что тогда не могла вымолвить и слова. Но за неё это сделал сам Ëж, словно знал, что от него ждут ответов. Весь Моботрополис ждал, а Роуз узнала первой его исповедь. Оказалось, что он был все эти два года подопытным кроликом Доктора Эггмана. На нём проводились чудовищные эксперименты в тайной лаборатории в другой стране. И каким бы совершенным он не был, выбраться тогда он не смог. Он не смог сбежать, он не смог вовремя прийти на помощь, предотвратить весь ужас. Он смог уйти только сейчас, когда лабораторию случайным образом нашли военные силы. Эми следила за тем, каким ровным был его голос после всего пережитого, как он невесомо коснулся шрама на левой щеке и какие паузы в своей речи он ставил. Она помнит, как спросила его о том, а что же будет дальше, на что он многозначительно ответил, что жизнь рассудит. Весь город повергла в шок новость о загадочном возвращении Шедоу. Началась самая настоящая эпопея. Об этой новости трубили по новостям, за ежом по пятам следовали журналисты и его звали на интервью. Эми после той встречи лишь пару раз видела его, передвигающимся по городу. Эми предполагала, что он остановился где-то в близлежащих посёлках, чтобы избежать публики. Но если такая новость так вскоре распространилась в королевстве, то неудивительно, что быстрее всех она дошла до друзей. Эми отчётливо помнит, как к ней в дом тогда ворвалась Руж, как яростно она рассказывала об этом. Мышь не понимала, почему же, если он вернулся, то не связался с ней, некогда близкой напарницей. Впервые за долгое время Эми видела, как её подруга плачет. Это были смешанные эмоции — радость и ярость, невероятное комбо. Эми рассказала, что говорила с ним накануне, и тогда подруги поругались. Руж не понимала, как Роуз могла молчать о таком. Кричала, ругалась, возмущалась. А потом у неё случилась истерика, и Руж отправили в больницу на сохранение плода. Первые пару дней она не могла найти себе места, хотя узнала от Наклза, что с Руж и её ребёнком всё в порядке. Ехидна был зол на неё, потому что думал, что это Эми довела подругу до срыва. И как бы не хотелось, Эми не могла рассказать всё, ведь знала, что за этим сложным разговором было что-то ещё, личное и сокровенное. Множество вопросов крутились в её голове. На следующий день, когда Эми в очередной раз ухаживала за цветами на кладбище в свой выходной, она вновь встретилась с загадочным Шедоу. Она спросила его, почему он скрывается, почему не покажется друзьям. И на её вопросы он ответил смело, что боится. Эми была повергнута в шок таким заявлением, потому что слышать подобное от Шедоу было странно. Потом она сообщила о случившемся, и в тот же день они оба отправились в больницу. Эми помнит, как причудливо ощущалось его общество рядом. Как молчаливо они добирались до города и как после он перенёс их прямо внутрь больницы. Она хорошо помнила ошарашенное лицо Руж, когда они апарировали к ней в палату. Как по её щекам текли слезы, когда она смотрела на Шедоу. Через пару минут она оставила их одних, пообещав себе, что разберётся с этим позже. Ведь им наверняка нужно было что-то обсудить лично. Эми добиралась домой задумчивой. После того дня она не пересекалась с кем-либо из друзей, пока однажды не услышала о новом интервью с участием в Шедоу. Такой нелюдимый мужчина, как он, рассказал обо всём, что с ним происходило. Высказался о ситуации в Моботрополисе. О чувстве вины и долга перед родными людьми. Это заявление по-настоящему тронуло Эми. В тот день она работала в пекарне и накануне закрытия пришёл Шедоу. Он был не менее ошарашен в очередной раз встретить Роуз, но тогда солидно промолчал и попросил кофе. Почему-то Эми запомнила, что это был американо. Нужно было закрываться, но Эми не спешила выгонять друга. Они заговорили. Они болтали полночи, даже после закрытия. Каждый, с болью в сердце и со всём пережитым, высказывался друг другу, словно они были знакомы всегда. Эми делилась воспоминаниями о друзьях, слезилась, но продолжала высказываться. Она поняла, что ей это было нужно. В ту ночь она увлечённо внимала всему, что говорил Шедоу. Ему было неспокойно, когда они затрагивали тему терракта. Эми успокаивала, говорила, что он не виноват в том, что всё обернулось так трагично. В последующие разы они, словно договариваясь, встречались на кладбище. Вместе трудились и вспоминали о друзьях. Шедоу сказал, что поверить не может, что когда-либо будет ухаживать за могилой «фейкера». Эми фыркнула, хотя внутри отчего-то потеплело. Отношения Соника и Шедоу всегда были неоднозначными, но безразличия в них не было никогда. В один из таких дней Шедоу спросил, была ли любовь Роуз искренней или навязчивой идеей, на что она ответила, что это было самое что ни есть бескорыстное, что она когда-либо испытывала. Шедоу понимающе поджимал губы. Работы становилось больше, и Эми стала реже появляться на кладбище. Походы туда становились для неё своеобразным ритуалом, без которого не проходила ни одна её неделя, но с каждым разом образы друзей в голове становились более размытыми. Это разочаровывало. Когда она валилась с ног от усталости, Шедоу будто подгадывал и провожал её до дома. Они стали говорить на разные темы, не касающиеся друзей. Эми вскользь поинтересовалась о Руж, и Шедоу заверил, что у них всё наладится. Эми хотелось в это верить. Наступила осень. С какого-то времени тучных мыслей в голове становилось меньше, а различных вопросов больше. Эми стала ждать вечеров, в которых они с Шедоу идут до дома вместе, всё больше и больше. И несмотря на растекающуюся по телу эйфорию, испытывала невероятный стыд. Словно забывала что-то очень дорогое сердцу, предавала. Но отказаться никак не могла. В ноябре состоялась свадьба. Эми сидела в первых рядах, разглядывая убранство зала, пышное платье подруги и многочисленные цветы. По стенам растекались розы, а в окна храма свисала сирень. Она смотрела и думала о том, что когда-то сама мечтала об этом, но её мечте не суждено было сбыться. Тоска заполонила её сердце. Руж смеялась и гладила едва округлившийся живот. Наклз смахивал слезы радости. С приходом беременности и женитьбой пара стала терпимее друг к другу, но Руж находила момент, чтобы постебать мужа. Когда стемнело, они с гостями запускали праздничные салюты, наблюдая с балкона ресторана. Эми смотрела на взмывающие вверх многочисленные огни, а затем задержала взгляд на стоящем неподалёку Шедоу. Она хотела быть незамеченной, но вскоре пересеклась глазами с ежом, а потом отвела их в сторону. Это показалось ей глупым. В тот день она впервые в жизни напилась. На пару с Салли Акорн. Это было необычно. А на утро она не могла вспомнить и части торжества. Время летело и наступила европейская зима. Первые снежинки укрывали собою Моботрополис, в том числе и кладбище. Эми заботливо, в её манере, в последний раз в уходящем году поухаживала за могилами товарищей, а потом спокойно отправилась домой. В этот раз она была одна. Второго декабря пробило полгода с терракта имени Работника, и эта дата болью в сердце отзывалась у всех. В этот день Эми предпочла посетить дому и семье, коей стала Мисс Ванилла. Жизнь текла. Наступил новый год, а затем так же незаметно пришла и весна. Грязь и снег хрустели под подошвой, когда она добиралась до работы и возвращалась обратно. После смены её встретил Шедоу и они вместе шли домой, как вдруг он предложил зайти в местный паб. Такое предложение показалось ей весьма необычным, но Эми предпочла промолчать. Они распивали сливочное пиво и говорили о мечтах. Эми, на пьяную голову, рассказала о том, что мечтает открыть свой собственный небольшой бизнес. Больше для души, чем для чего-то другого. А потом грустно усмехнулась, ведь ничего в этом не понимала. Ониаожидала чего угодно от этого мрачного ежа, но неожиданно получила поддержку. Да такую яркую, что Шедоу не отлипал от неё ещё какое-то время. И если ранее открыть свою собственную булочную было скромной мечтой, то теперь это стало планом. Ежи стали видеться на выходных. Шедоу рассказал про все основы, про самую базу, про финансирование и фундамент. Они стали обдумывать бюджет. Теперь, приходя на работу, у Эми чесались руки, чтобы приступить к созданию своей собственной пекарни. Она стала по-другому смотреть на всё, оценивала, а потом выдвинула парочку блестящих идей. Эми с улыбкой вспоминает, как тогда у Шедоу загорелись глаза. К концу апреля семью Наклза ждало пополнение. Двадцать третьего апреля родилась очаровательная девочка, которой дали двойное имя в честь погибшей подруги — Мэри-Крим. Эми держала на руках маленькую ехидну и не могла поверить, как невероятно смешались гены отца и матери. Несмотря на то, что девочка расой пошла в отца, черты лица достались от Руж. Даже на таком юном личике прослеживалась будущая дерзость в очертании бровей и блестящих глазах. Эми усмехнулась. Она зачарованно смотрела, как бережно держит в руках, словно зеницу ока, Мэри-Крим сам Шедоу. В тот день Эми впервые увидела, как он умилился. Наверное, это воспоминание она отложила в стопку лучших. Когда всё растаяло и земля просохла, Эми, спустя полгода, появилась на кладбище. Она, как и обычно, шёпотом рассказала все новости, разрыхляя землю для посадки новых цветов. И хотя она думала, что подобный ритуал она сможет делать вечно, время не щадило никого, и её приходы к памятнику стали значительно редкими. Салли Акорн выступила с речью в день, когда теракту пробил год. Тогда множество горожан толпились на площади, подносили цветы мемориалу. Королева объявила о скором открытии торгового центра, названного в честь Борцов — «Свобода», и тогда Эми, на пару с Шедоу, посетила блестящая идея для будущей пекарни. Это оказалось замечательной возможностью для их бизнеса, и уже в ближайшие месяцы они всё согласовали. Стоя на пороге пустого помещения, у Эми так сильно билось сердце. Она не могла вымолвить и слова, лишь бродила по коридору, пока в её голове маячили картинки будущей пекарни. Множество столиков, стенд с выпечкой, полочка с книгами для особых любителей и запах, который она могла ощутить, даже если это были пока её фантазии. Она помнит, как из мечтаний её вывел вопрос, отозвавшийся эхом от стен. Тогда что-то в её голове щёлкнуло, и она обернулась, встречаясь взглядом с рубиновыми глазами. Шедоу стоял напротив, у входа, задорно стреляя глазами напролом, прямо в сердце. И в тот момент Эми, будто по сигналу, вскочила и побежала навстречу, находу цепляясь пальцами за лацканы куртки. Эми целовала его впервые в жизни, радостно, со всей благодарностью, что теплилась внутри. И почему-то она знала, что ей ответят. Что её тут же обнимут такие тёплые руки, притягивая ближе. Ямочка, которая залегла на щеке от улыбки, навсегда впилась в память Роуз. Как стремительно произошел поцелуй, так и возникали свидания. Одно за другим — они затянули ежей в водоворот событий, из которого не выбраться. Да и по правде говоря, не хотелось, ведь Эми впервые ощущала счастье, которого так долго не хватало. Оно заряжало, подпитывало, толкало вершить дела. Это оказалось приятно. Они побывали в дорогущем ресторане, сливая в него все свои деньги. Смеялись на американских горках. Пачкались шоколадным мороженым и купались у водопада. Это было потрясающе. В середине лета у ежей случилась первая близость. Это произошло у Шедоу дома. В ту ночь не было ни свечей, ни белых простыней. Лишь они двое, укутанные в интимный свет ламп и мягкие одеяла, от и до пропитанные запахом ежа. Эми не узнает, но в их первую ночь, когда она уснула, Шедоу долго не мог сомкнуть глаз. У него это тоже случилось впервые — с некогда сумасбродной ежихой, готовой разбить молотом любого, кто покушался на бывшего возлюбленного. От этой мысли почему-то стало смешно. Шедоу лежал и улыбался, гладя её по колючкам. Просыпаться вместе было особенно неловко. Эми взвизгнула и убежала в ванную под смех ежа, когда тот-таки стянул с неё одеяло. А потом они занимались этим ещё раз. И ещё. На диване, на столе, в гостиной. И однажды после всего произошедшего Шедоу открыл своё сердце, объяснился в чувствах. Эми всегда считала, что сказать «люблю» просто. Но не в тот раз. Она помнит, как в ту ночь она расплакалась и не смогла полноценно ответить взаимностью. На ожидаемую ярость Шедоу ответил пониманием. А потом долго гладил, проговаривая, что всё хорошо. Так они и уснули вместе, обречённые на что-то непонятное, неизведанное. Прошло два месяца. Когда Эми поделилась этой историей с Руж, та отказалась её понимать, настаивая на том, чтобы подруга выложила все карты на стол. Женщины разговаривали практически шёпотом, чтобы не разбудить Мэри-Крим. Эми с горем пополам рассказала о накатывающем стыде, о чувстве предательства и вины перед Соником. Она ведь обещала любить его всегда, но жизнь завертелась, и теперь в её мыслях лишь глаза, отдающие рубином. На ожидаемые возгласы Руж, она просто ответила, чтобы Эми успокаивалась, ведь жизнь идёт дальше. Помнить нужно, но старым жить нельзя. Потом Эми долго плакала на могиле Соника. В один из тёплых августовских дней на очередном ужине Эми поделилась со всем начистоту. Шедоу внимал, не перебивая, а потом ответил, что он всё понимает. К несчастью, у него был похожий опыт. И когда они раздевали друг друга по пути в комнату, Эми вымолвила одно слово. «Люблю». И после этого Шедоу зацеловал её всю, не оставляя и шанса выбраться на волю. Но Роуз это было не нужно. Перед наступлением нового года ежи открыли под своим руководством пекарню имени Роуз. Удивительно, но реклама бывших Борцов отыграла свою роль. Клиентская база была огромной. А Эми была счастлива совместить любимое дело и бизнес. Шедоу же был счастлив за неё. Они съехались в начале января. И если поначалу всё было гладко, то потом наступил тот самый момент, когда начинала раздражать любая мелочь. Будь то носок в углу комнаты или громкое сопение. И Шедоу было стыдно признаться, но он полюбил в Эми даже её храп. А Эми было несложно убрать его носок. Прошёл год и наступила долгожданная стабильность во всём: в отношениях, в работе. Это радовало. Но, как и всегда, у некогда загадочного Шедоу на всё были свои планы. В очередной вечер, когда Эми, стоя перед зеркалом укладывала свои колючки, он подбрëл со спины. Интимный диалог на грани шёпота внезапно перетек во что-то большее. А именно в разговор о женитьбе. Эми ошарашенно смотрела на коробочку с помолвочным кольцом и сама не заметила, как выпалила смелое «да». И она правда была согласна на всё, но это было неожиданно. Да, Эми представляла свою жизнь с Шедоу, рука об руку, как супруги, но не так быстро. Такая скорость событий немного пугала. Когда они потом с улыбкой обсуждали свадьбу, Шедоу предложил сделать что-то похожее, как было у Руж. С теми же салютами и лозами цветов на стенах. Но Эми отказалась, объясняя это тем, что именно такую женитьбу она представляла с другим ежом, захороненным на главном кладбище Моботрополиса. Так было правильно. Ежи сыграли свадьбу через восемь месяцев в свой отпуск, на другом острове. Там не было никого, только они одни. И пожалуй, такая свадьба была лучше всяческих представлений. Жизнь текла подобно полёту птиц. Скоротечно и неумолимо. Некогда молодая ежиха Эми с молотом наперевес и загадочно исчезнувший ëж Шедоу канули на страницах прошлого. Как и у всех остальных, их жизнь складывалась по-разному: и горько и радостно. Спустя восемь лет у них появился ребёнок. Они занимались воспитанием сына, взращивали в нём любовь. Занимались работой, приобрели участок. Лис Майлз женился на приезжей синдрианке. Отстроил дом и создал собственную мастерскую. Испытывал великолепные протезы на своих двух и помогал нуждающимся. Ванилла Рэббит умерла спустя три года от сердечной недостаточности. Её нежная могила была рядом с навсегда молодой дочерью. Руж и Наклз воспитывали Мэри-Крим, уехали в другой город и наслаждались друг другом. Иногда они навещали друзей, но с каждым годом этого становилось меньше. Салли Акорн так же оставалась справедливой правительницей. Правила в одиночестве, но по слухам имела роман с каким-то ежом. По крайней мере, это были только слухи, но не единожды фотокарточки зелёных игл светились на страницах светских журналов. Несмотря на всё пережитое, жизнь не останавливалась. Каждый из Борцов находил себя, своё призвание, пусть кому-то требовалось на это даже больше времени. Каждый цеплялся за жизнь ещё больше после трагического терракта. И даже несмотря на то, каким печальным он был для ежа Соника, он, даже будучи за могильной плитой, сумел дать миру такую необходимую свободу. Он сумел растопить лёд.