Память времени

      Энни нервно тарабанила пальцами по поверхности прикроватной тумбочки, кусала губы и с жадным ожиданием смотрела на входную дверь комнаты, куда Алексей привёл её ровно тридцать минут назад, наказав ей не шуметь и ждать, когда их господин соизволит причалить в этот дом. Видимо, дел у него было по горло, раз на весть о том, что важная пленница наконец схвачена, он в ту же секунду не материализовался здесь.       Без какого-либо энтузиазма рассматривая интерьер, Энни пыталась успокоиться и проглотить страх от предстоящей встречи с человеком, который на пару с Реддлом последние полгода превращал её жизнь в ад, но получалось откровенно плохо, потому что успокоиться в этой обстановке с дурными мыслями в голове не получалось. Палочку отобрали ещё на входе в поместье, оставив Энни тут дожидаться своей экзекуции. Мысли роились в голове, отчего она не заметила, как принялась расхаживать по комнате, думая и пытаясь найти пути отхода. А в погружённый в панику мозг ничего путного не приходило.       «Не плакать, не рыдать», — приказала себе Энни, в который раз пытаясь проглотить удушливый ком в горле. Не поддаваться панике, а думать, и думать хладнокровно.       Нужно поразмышлять о чём-то другом, может, так найдётся решение — отчаянная мысль, чтобы сбежать от клокочущего чувства приближающейся опасности. Окажись здесь Реддл, сказал бы, какая она трусливая дура, и был бы прав на сто процентов.       Если выбирать между Реддлом и Диамандисом, молодой лорд Волдеморт даже после вчерашней пытки казался ей куда более приемлемым вариантом. Почему? Она мало верила в то, что Том ринется её спасать. Сгинула — и поделом, как говорится. Не так уж и важен ему медальон. Наверное. А сердце тем временем до сих пор пропускало удар, стоило ей вспомнить те короткие мгновения.       Так было нельзя — Энни это прекрасно знала. Так же, как нельзя что-то испытывать к своему, по сути, врагу. Из-за его войны погибло столько невинных людей, её родители…       Побродив по комнате туда-сюда ещё минут пятнадцать, Энни с лёгким подозрением посмотрела на дверь и медленно, осторожно, будто проверяя под ногами почву, двинулась к ней. Ручка, на её удивление, поддалась легко, и, открыв дверь, она осмотрелась по сторонам. Никого. Но доносившийся снизу шум наводил Энни на мысль, что, скорее всего, и другие ищейки, обычные рядовые, оживились, как только услышали новость об удаче Белтона — поймать её. Поджав губы, брюнетка зажмурилась на секунду, прислушиваясь к посторонним звукам. Казалось, что в большом поместье, кроме неё и двух ищеек, нет никого, но думать, что Диамандис пренебрежительно уменьшил количество охраны дома, было бы глупо.       Выйти и попытаться найти Истана — единственное, что пришло в полный смятения, переживания и страха разум. Плечи подрагивали то ли от боли — следствие крепкой хватки Алексея, то ли от нервозности, с которой она осторожно вышла из комнаты и пошла вперёд. Шаги заглушал постеленный по всему коридору тёмно-бордовый ковёр, половицы, к счастью, не скрипели, а позади раздавалось отчётливое тиканье часов. Напряжение давило на плечи, воздух здесь казался таким тяжёлым, что ей едва удавалось ровно дышать. В эту минуту Энни очень надеялась, что юноша будет здесь, — было остро необходимо с кем-то поговорить, с кем-то, кому она могла доверять.       Платье тихо шелестело при ходьбе, а сердце билось так громко и сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Передвигаясь мышью среди тьмы, стараясь избегать в широком коридоре мест, куда попадал лунный свет, Энни оглядывалась по сторонам и нервно кусала губы.       Нужно отдать должное — дизайнер интерьера у них отменный. Кто бы здесь ни жил, но кричащие о роскоши статуэтки, вазы, изысканные обои говорили о том, что вкус у хозяина поместья всё же имелся. Слегка присвистнув, Энни остановилась. На столе, покрытом мягкой тканью, стояла древняя китайская ваза. Её изящные линии и плавные формы создавали ощущение лёгкости, несмотря на солидный вес. Пальцы скользнули по тонкому фарфору: мелкие, приобретённые с годами трещинки лишь подчёркивали древность и уникальность вазы.       «Надо обзавестись такой же, когда вся эта свистопляска закончится», — подумала Энни. Для неё — ценителя «старого барахла», как однажды выразилась её тётя Лакрес, мамина старшая сестра, это было просто восхитительно — иметь в своей коллекции что-то подобное.       «Elle tient de son père! Y a-t-il au moins quelque chose de nous en elle, Edith?» — Она чуть поморщилась слыша в голове визгливый голос самой нелюбимой (а их было всего две, не считая маминых многочисленных кузин) тётушки и отстранилась от вазы, следуя дальше.       «Нашла время, чтобы рассматривать всякие древности, Энни, молодец».       Качнув головой, она остановилась как вкопанная, мгновенно побледнела и испуганно шагнула назад, когда в паре футов от неё возникла высокая фигура в слегка потрёпанной чёрной мантии. Тяжёлыми шагами он шёл ей навстречу, а от увиденной в его руках палочки у неё мгновенно пересохло во рту, а сердце совершило болезненный кульбит. Вот тебе и добегалась, дура.       Направив на неё палочку, маг бесшумно взмахнул ею, и синее пламя чар сорвалось с древка. Заклинание летело по траектории точно в неё. Зажмурившись и сжавшись, не зная, куда деться, Энни с болью ждала того момента, когда проклятие настигнет её, но… мгновение, второе, третье — и ничего не произошло, лишь волосы слегка колыхнулись возле уха. А вот за спиной послышались чей-то приглушённый вскрик и потяжелевшее сиплое дыхание. Человек на полу, казалось, задыхался, а прошедший мимо неё маг запустил ещё одно заклинание, отчего тот обмяк и потерял сознание. Спокойно перешагнув через тело, он посмотрел на Энни и указал на место, где она сейчас стояла.       — Стой здесь, — велел маг и кинул ей в руки… её собственную палочку.       Волна облегчения нахлынула на Энни с такой силой, что с кончика палочки сорвался сноп красных искр, а красное дерево по-родному потеплело в ладони. Нерешительная улыбка возникла на её губах сама собой, когда внутри поселилась надежда на спасение — а думать, кто именно в этом поможет, ей совершенно не хотелось. Мозг давно перестал думать рационально, главное — выбраться отсюда любой ценой.       — В доме посторонний! — донеслось откуда-то этажом ниже.       Разразился хаос. Всё ещё пребывая в недоумении от стремительно развивающихся событий, слыша быстрые, срывающиеся на бег шаги нескольких человек, Энни повторяла себе как мантру слова: «Успокойся, успокойся, успокойся… ничего страшного не произошло, ты жива».       Она слегка вздрогнула ровно в ту секунду, когда за спиной появился один из обитателей штаба. Не заметя, куда ушёл её новый союзник, и выругавшись себе под нос, Энни юркнула обратно за стену. С одной стороны, не просто же так он пришёл сюда. Но зачем бросать на произвол судьбы, чёрт возьми! Но с другой — палочка была отдана ей именно для защиты. Судя по всему, Эллиот был больше не боеспособен — палочку у неё отобрал именно он, — и ожидать нападение марионеток, выступавших для него как дополнительное средство атаки, не стоит, что несколько упрощает задачу.       А тот маг… он всерьёз мог победить их всех самостоятельно?       «Кем бы он ни был, Мерлин, ситуация стать хуже не сможет», — решительно подумала она и выглянула из-за угла.       — Редукто! — выпалила Энни, целясь в шедшего в её сторону волшебника, и тот, не ожидавший такого хода, не смог вовремя выставить щит. Шаркнув босыми ногами по ковру, она шагнула вбок дальше, заметя второго. — Протего! Инкарцеро! Петрификус Тоталус!       Ринувшись вперёд, Энни пробежала мимо поваленных и поверженных противников и сиганула вниз, увернувшись от вражеских заклинаний. Разгоревшийся пыл и адреналин в крови заставили замолчать всякий страх внутри неё, побуждая лишь действовать. Время, казалось, замедлилось, а рука в ту же секунду поднялась сама по себе.       — Импедимента! Остолбеней!       Последнее заклинание вышло слишком мощным: противника отбросило назад, и тот рухнул на пол, предварительно стукнувшись о стену позади себя. Она прислушалась, прислонив ухо к полу. Пока тишина. Отлично.       Вскочив на ноги и развернувшись, Энни практически бесшумно поспешила назад — туда, куда, по предположению, пару минут назад ушёл тот волшебник, — чтобы нагнать и получить хоть какое-то объяснение. Успешно обнаружив его выходящим из какой-то комнаты с незнакомой книгой в руках, она остановилась, наблюдая, как тот кладёт её в широкий карман мантии.       — Потеряем слишком много времени, если пойдём через первый этаж, — приглушённо сообщил ей маг, осматриваясь по сторонам. — Если он прибудет до нашего ухода, покинуть поместье уже не удастся. И я, кажется, говорил тебе стоять на месте.       Энни запоздало кивнула. Понять, кто «он» и чем обернётся их промедление, она сумела сразу, а его упрёк пропустила мимо ушей.       — Что будем делать? — осведомилась Энни, смотря на помрачневшее лицо жадно-выжидающе.       Доверять незнакомцу слишком опасно, но и оставаться здесь тоже. Выхода не оставалось, да и тем более стал бы он спасать её, отдавать ей палочку, если бы имел лишь злые намерения?       Повисла недолгая пауза, прежде чем его взгляд остановился на приоткрытом окне. Из-за лёгкого ветра полупрозрачные шторы слегка колыхались, и морозец прошёлся по коже Энни. Внезапно возникшее осознание того, что он задумал сделать, слегка удивило её, отчего Энни вскинула брови и приоткрыла рот, но маг перебил девушку, не дав ей даже возразить:       — Пойдём через окно.       Его голос звучал сурово и без капли сомнений. Энни и пискнуть не успела, когда её с лёгкостью подхватили чужие руки. В желудке ухнуло, а пальцы остервенело вцепились в жёсткую мантию. Сбоку послышались спешные шаги.       — Не дайте им уйти. Какого хрена ты стоишь, полудурок?! — кричал кому-то из своих один из сторонников Диамандиса, видя, как Энни и её временный сообщник, минуя атакующие заклинания, выпрыгивают из окна.       Она зажмурилась, задержала дыхание, кожи коснулся холодный ветер, а в лицо ударили снежинки, путаясь в распушившихся от боя волосах. Ощутив лёгкий толчок по приземлении, Энни облегчённо громко выдохнула, а затем зябко вжала голову в плечи от холода.       А затем он, едва коснувшись земли, не дожидаясь возобновления пальбы по ним, трансгрессировал.       Выкрики других людей сменились абсолютной тишиной. Стало будто бы на пару градусов теплее, а открыв глаза, Энни обнаружила, что они находятся среди величественных елей, укутанных в белоснежное покрывало. Воздух здесь казался таким чистым, что она восторженно замерла, созерцая красоту этого места, а когда запоздало опомнилась, почувствовав на себе чужой взгляд, поняла, что до сих пор находится на руках мага. Заприметив за его спиной небольшой и с виду уютный домик, больше похожий на лачугу какой-нибудь старой ведьмы-ворожейки, она заинтересованно вытянула шею, рассматривая густую шапку из снега на крыше, хлипкие на вид окна и деревянный фасад.       — Я сообщу твоим друзьям, где ты, — проговорил он задумчиво, внося её в дом и тут же ставя на деревянный пол. — Ты сможешь вернуться домой уже завтра утром.       Он так пытался уверить её, что зла ей не желает? Или же сам по себе был таким великодушным?       На удивление, здесь оказалось очень тепло. Пахло травами, повсюду стояли склянки, на столах лежала неизвестная сушёная трава, а небольшой котелок на столе только подтверждал её предположение, что здесь живёт травник и целитель, — многие названия, написанные на маленьких баночках, были ей хорошо знакомы. В груди потеплело — атмосфера до боли напоминала Энни мамину лабораторию.       Как только он снял с себя капюшон и мантию, повесив ту на крючок в стене, в Энни что-то вздрогнуло, а медальон на груди начал стремительно теплеть. Такая странная реакция вынудила её рассматривать… юношу, пока тот спешно хозяйничал, разводил костёр в камине и кипятил воду ещё скрупулёзнее. Чёрные, слегка вьющиеся волосы, бледная кожа и практически умиротворённое выражение лица, словно прошедший бой был для него плёвым делом, где он лишь размялся, а не потратил большое количество магических сил. Он был хорош собой, выглядел как человек, едва перешагнувший порог двадцатилетия, высок, но немного худощав.       Спустя несколько минут затянувшегося между ними молчания она вздохнула и наконец собралась с духом.       — Как… — Энни прокашлялась: от вставшего в горле кома её голос был хриплым, — как я могу к вам обращаться?       Она вздохнула от собственной нерешительности, чувствуя, как нахлынуло разочарование. Скромности тут нет места, важно узнать, кто он такой и почему спас, а не краснеть и лепетать, как малолетняя девица.       Маг отвечать не спешил. Интересно почему?       — Клеон, — коротко и охотно представился маг, по-доброму, но коротко улыбнувшись ей, снимая парой минут позже чугунный чайник с огня и разливая кипяток по кружкам. — Выпей, полегчает.       Энни нахмурилась. Где-то она уже слышала это имя. Только вот где? Как назло, на ум ничего путного не приходило: после всех событий соображала она с особым трудом. И выглядел он уж слишком… по-домашнему, заваривая чай, расхаживая по дому и обращаясь с ней как с важной гостьей. От витавшего в воздухе аромата трав она слегка улыбнулась. Можно подумать над этим позже.       — Вы спасли меня, — продолжая размышлять, проговорила Энни, не сводя взгляда с травинок, плавающих в чае.       Юноша окинул её слегка озадаченным взглядом, а затем сел на стул напротив. Между ними снова воцарилась тишина. Отхлебнув из чашки напиток, Энни прикрыла глаза, чувствуя, как начинает наконец-то согреваться. Руки и ноги налились теплом, а эмоции начали утихать, даря хоть какое-то расслабление. Возможно, это были свойства чая, либо же Энни в своём новом союзнике совершенно не чувствовала врага.       — Если бы не спас, все старания моей матери пошли бы насмарку. Даркариус — мой враг, а его жертв я защищаю, — приглушённо заявил Клеон, медленно размешивая ложкой травяной чай. И будто камень с плеч упал. — Этот человек должен был сгинуть давным-давно, но кому-то остро потребовалось его воскресить, хотя, по сути, сделать это очень проблематично.       В смутно знакомых серых глазах пробежала недобрая тень, а уголки его губ слегка опустились вниз, чётко очерченные скулы стали, казалось, ещё острее. Видимо, с Диамандисом у него были свои счёты — от этой новости внутреннее любопытство Энни только сильнее разожглось.       Что-то в его чертах было ей хорошо знакомо, но сообразить что именно она никак не могла. Сегодня вообще был какой-то по-настоящему отвратительный день. Потом Энни и вовсе потихоньку начало клонить в сон — слишком уж пригрелась она здесь, ощущая навалившуюся на плечи усталость после пережитого и долгого нахождения на холоде. Щёки начали краснеть, а веки — слипаться и тяжелеть.       — Тебе нужно отдохнуть, — порекомендовал Клеон, видя её состояние, и залпом допил горячий чай. Но затем он замер и спешно поставил кружку на стол, а вид у него сделался таким, словно юноша вспомнил кое-что очень важное. — Ах, да… почти забыл.       Энни немного ожила, когда Клеон встал, подошёл к висящей мантии и выудил из кармана ту самую книгу.       — Отдаю тебе на хранение и изучение. — Он положил на стол перед ней книгу, и она принялась получше разглядывать её. — Это очень ценная вещь, юная леди, и, если ты её потеряешь, испортишь или отдашь кому-то другому, я сам приду за твоей головой.       Она сглотнула, поспешно кивая. От человека, который перебил практически всю охрану в доме, это звучало очень жутко и убедительно.       Едва коснувшись обложки, Энни ойкнула, почувствовав приятный импульс кончиками пальцев, и… посеревшая, покрытая вековой пылью, копотью, выполненная из грубой кожи поверхность начала светлеть, появилась гравировка, маленькие святящиеся изнутри трещинки. Она с ужасом перевела взгляд на юношу, но Клеон лишь одобрительно хмыкнул, скрестил руки на груди, а в его глазах заиграл живой интерес.       — Я что, всё испортила? — прошелестела девушка, боясь, что ненароком повредила книгу, тем более схожий опыт у неё уже был.       — Наоборот, — не согласился с ней маг, покачав головой. — Это лишний раз доказывает, что ты Хранитель и медальон тебя принял.       От этой новости легче не стало. Разыгравшуюся в нём радость Энни не разделяла. Она перевела взгляд обратно на книгу, провела пальцами по золотистой гравировке солнца. Казалось, что даже её внешний вид улучшился: исчезли видимые ранее признаки изношенности страниц, а обложка стала чистой, словно эту книгу создали только вчера. Таланта в реставрации она в себе не замечала — значит, это явление напрямую связано с медальоном. Нет. Эти две вещи связаны между собой.       — Откуда вы всё это знаете? — тихо спросила она. — Как вы узнали, что меня нужно спасти и откуда?       — Просто скажу, что знаю, — отмахнулся Клеон. Его улыбка на несколько мгновений стала циничнее. — Тебе стоит гордиться. Ради неё Даркариус пошёл на отчаянный шаг, вломившись в Министерство магии. А про твоё прибытие мне сообщил Истан. Это он попросил меня помочь тебе.       — Так вот зачем вы заходили… в ту комнату.       — Именно.       Энни ещё раз испытала облегчение.       — Значит, с Истаном всё в порядке, — выдохнула она. — Не то чтобы мне жаль остальных ищеек, но этот человек… Я ценю помощь мне слишком сильно, понимаете? И считаю, что, если человек пострадает из-за меня таким образом, это несправедливо.       — Добрая душа, — с лёгким сарказмом прокомментировал Клеон, слегка качая головой, чем заслужил хмурый взгляд в свою сторону. — Он в добром здравии. Распереживалась она тут.       Энни издала нервный смешок. Истан, Метида, а теперь и Клеон слишком многое на себя взяли, изъявив желание помочь ей. Она считала такой поступок верхом благородства, потому что, по всей правде, они — чужие для неё люди, каждый день рискующие своими жизнями ради этого. Да, каждый из них имел свой мотив, но никто не желал ей смерти, не отобрал артефакт, не запрятал её в тайном месте. И малое дело — переживать за их жизни.       Он подмигнул ей и удалился наверх, тихо поскрипывая половицами. Энни нахмурилась, и так слабая улыбка медленно померкла на её губах. Что-то в этом жесте казалось смутно знакомым и одновременно таким другим. Походило на то, что с ума она сходить всё-таки начала и продвигалась к полному сумасшествию очень успешно. Нет, Клеон сам по себе был весь каким-то странным. Ринулся выручать по просьбе Истана незнакомую ему девицу, находящуюся в стане его врага, пошёл на подвиг, вытащил её оттуда и привёл к себе домой. Но свою странность — довериться первому встречному — Энни находила ещё более нелепой.       «А я думала, что рыцари давно перевелись», — со смешком подумала она, допивая чай, вставая и нежно подхватывая книгу.

***

      Утром она проснулась очень поздно — уже было светло, через небольшое окошко в комнату проникали лучи солнца. Зябко сжавшись под толстенным одеялом, Энни зевнула и села, ощущая, как по разгорячённому после сна телу поползли мурашки от резкого контраста температур. Мерзлячка. Чувствовала она себя по-настоящему выспавшейся. Тело приятно ломило после долгого сна, а настроение было прелестным, не считая собственного нахождения в чужом доме. Ванная тоже нашлась очень быстро.       — Я не стал тебя будить, — бодро сообщил Клеон, когда она спустилась вниз.       Юноша с прошлого вечера переоделся, и в серой рубашке и чёрных строгих брюках выглядел опрятно, чего не скажешь о ней — мятое платье, слегка взъерошенные волосы, следы от подушки на лице. Просто писаная красавица. Хорошо хоть, расплывшийся макияж она смыла пару минут назад в ванной.       — Чай попьёшь дома, всё равно у меня ничего съестного не отыщешь. Держи, не голой же тебе щеголять на морозе.       Энни сонно кивнула, не возмущаясь, потёрла веки и приняла в руки длинную мантию, обувь, которая была ей явно не по размеру — но жаловаться на это девушка не собиралась.       — Я и так очень благодарна вам за спасение. — Она пожала плечами, накинула на плечи мантию и обулась. — И я не знаю, как вас отблагодарить.       — Книга, — напомнил он. — Не говори о ней никому, даже своим друзьям. Эта вещь в паре с имеющимся у тебя артефактом очень опасна в нечистых руках, но также является огромным источником знаний в руках человека, в душе которого свет преобладает над тьмой.       — Я поняла вас.       Заслужив одобрительную улыбку, Энни непроизвольно ответила ему тем же. Наставления она поняла. И пара выученных чар скрытия теперь пригодятся как никогда раньше.       — Твой друг ответил мне, что заберёт тебя ровно в полдень. — Он посмотрел на часы-кукушку и кивнул. — То есть через пару минут, так что проснулась ты вовремя.       Несложно было себе представить, кто этот «друг», который с огромной охотой явился бы за ней. Настроение тут же омрачилось, в груди что-то неприятно сжалось, а на языке возник вязкий вкус предвкушения от скорой встречи. И как человек простым упоминанием о нём может настолько испортить весь настрой?       — Зачем мне вообще возвращаться? — угрюмо пробормотала Энни, выходя из дома и вдыхая свежий морозный воздух.       Такая природа ей была по душе. Здесь она ощущала себя свободной ото всех свалившихся на её бедную голову бед, от всех переживаний, словно этот лес, даже этот обветшалый дом — островок избавления от тягостей мира. У неё даже возникла мысль по окончании школы купить себе землю в подобном месте, построить дом и жить счастливо в глуши, обзаведясь всевозможной флорой, варить в своё удовольствие зелья, изучать магию. Но куда уж теперь-то?       «И почему я не родилась лесной нимфой?» — Смешная, промелькнувшая в её голове мысль.       — Потому что в школе тебе безопаснее, — со всей серьёзностью ответил Клеон, щурясь от яркого солнца, пробивавшегося сквозь макушки деревьев. — На днях я загляну к тебе и поставлю на дом защитные руны — так к тебе не подберётся ни одна тварь, отправленная Диамандисом, будь уверена. А в Хогвартсе нападать на тебя слишком рискованно. Да, за тобой наблюдают, но предпринимать каких-то действий не смогут, потому что это грозит разоблачением всей игры, которую он ведёт против тебя. А он слишком долго к этому готовился, чтобы допустить такую ошибку. Я слишком занят, чтобы приглядывать за тобой.       Энни грустно промолчала, принимая тот факт, что в его поучительных словах есть правда. Она тихо вздохнула, когда увидела впереди неподвижно стоящую на заснеженном холме высокую фигуру. Нервно дёрнувшись и затормозив, Энни сглотнула и снова пошла вперёд. Чему быть, того не миновать.       Чёрные, не прикрытые капюшоном мантии волосы слегка колыхались на ветру. Ровная спина, палочка в ладони… даже спутать его с кем-то она больше не смогла бы. Узнала бы из тысячи свой личный кошмар последних нескольких месяцев. Повернувшись, словно почувствовав их приближение, Том окинул Клеона и её саму холодно-вежливым взглядом. А затем их глаза встретились, и Энни припомнила всё, что творилось в библиотеке дома Уэйнрайтов — в святом месте, как она считала! — прошлым вечером.       Коротко вздохнув, она сжала пальцы в кулак, пытаясь собраться с духом и сделать так, чтобы предательский румянец не возникал на щеках. Том, как назло, изучал её лицо с нескрываемым любопытством, абсолютно не теряя никакого самообладания, а от возникшей в уголке его губ всего на секунду — а то и меньше — улыбки Энни словно громом поразило. Он же искусно может считывать эмоции! Чуть не задохнувшись от осознания, она постаралась запихнуть всё смущение и нервозность обратно, откуда они взялись, и смотреть на него так же невозмутимо, как и он на неё.       — Благодарю, — сухо произнёс Реддл, обращаясь к юноше рядом с ней. А затем тихо, слегка скривив губы, велел: — Идём, Энни.       От этого мрачного «идём, Энни» она едва сдержалась, чтобы не осесть прямо на снег. Нехорошее предчувствие охватило её с головой. Это звучало настолько многообещающе и так заманчиво побуждало Энни дать дёру прямо сейчас, не думая о том, как будет выглядеть в глазах Клеона, что впору было действительно решиться на этот отчаянный шаг.       «Отличный ты актёр, Том. Просто восхитительный! Так очаровательно лгать, изображая безмятежность, можешь только ты». Только вот она опасалась, что по возвращении в поместье прилюдной казни ей не миновать.       Потому что красные всполохи в его глазах говорили об одном: он зол и вне себя от ярости, но скрывает это за ледяной маской настолько хорошо, что и не докопаешься.