In The Shadows

— Что за срочность, доктор? — вместо приветствия произнес Леннокс, закрывая за собой входную дверь. Уильям оказался в темной смотровой комнате с большим окном и парой компьютеров на столе. — Вы просили сразу сообщать вам, если вдруг появятся какие-то новости, — пытаясь скрыть свое волнение произнес доктор Росс, дрожащими руками протягивая генералу папку, — вот они и появились. Леннокс выжидающе вскинул брови, давая возможность Леонарду продолжить, а сам полез в папку бегло просмотреть материалы дела. — Это касается крови пациента Ноль, — говорил доктор, нервно поглаживая ладони, — мы долгое время не могли понять, почему наш эксперимент провалился. Полученный состав не излечивал энергонное отравление, как мы предполагали. Точнее, он не излечивал отравления других подопытных, по какой-то причине оставаясь биологически совместимым только со своим первоначальным носителем. — Да, я в курсе, — нетерпеливо перебил доктора Леннокс, — ближе к делу. Пребывая в предвкушении Леонард тяжело сглотнул, а его глаза блеснули нездоровым интересом в полумраке комнаты. — Мы предполагали выработку антител у носителя для создания иммунитета к энергоновому излучению, но в результате создали нечто более невероятное. Леннокс оторвался от чтения документов и перевел взгляд на возбужденно потирающего ладони ученого. — Созданное нами лекарство не работает, потому что это не лекарство вовсе. Это топливо, сэр. Мы назвали его синтетическим энергоном. По своим свойствам очень похож на оригинальный энергон, но менее токсичен для человеческого организма. В крови пациента Ноль его не так много, но сейчас мы работаем над формулой, по которой можно будет производить синтен в больших количествах. В отличии от оригинального энергона, синтен не подвержен спонтанному возгоранию, но тем не менее в определенных условиях может создать взрыв мощностью целой атомной бомбы! От чего-то Уильям не разделял восторга собеседника и нахмурившись вновь уставился в отчет. — И как мы можем его использовать? — поинтересовался он. — Мы всё ещё выясняем его точные характеристики, но уже сейчас можем сказать, что синтеном можно будет питать не только электростанции, но и самолеты, космические шаттлы, военную промышленность, оружие и даже бомбы! Использование бомбы на основе синтена не будет нести за собой столь колоссальный выброс радиации, но разрушительная мощь будет почти такой же! Ко всему прочему, синтетический энергон можно получить только в лабораторных условиях, что сводит к нулю вероятность истощения запасов планеты, в отличии от тех же газа или нефти. Леннокс снова погрузился в изучение документов, однако быстро осознал, что и строчки не понял из прочитанного. При упоминании оружия и бомб на основе синтетического энергона по спине мужчины пробежал холодок. Решив, что перечитает отчет чуть позже, Леннокс захлопнул папку и опустил руки, сложив в замок перед собой. — Вы еще кому-нибудь говорили об этом? — Нет, сэр! — тут же отозвался Росс, активно качая головой из стороны в сторону, — вы сами приказали сообщать о любых продвижениях по проекту сразу вам! — Хорошо. Засекретьте все отчеты и данные, как обычно. — Конечно, сэр! Немного смущенный своим неразделенным восторгом Леонард притих, но стоило ему проследить за внимательным взглядом Леннокса, направленного по ту сторону большого двустороннего зеркала, как по его лицу промелькнула тень понимания. — Простите мне мое любопытство ученого, — неуверенно начал Росс, переминаясь с ноги на ногу, — но я просто обязан поинтересоваться, почему нам нельзя обратиться к кибертронцам за помощью в исследовании энергона? Мы ведь больше не ведем войну против них, не так ли? — Войну не ведем, но мы и не союзники, — холодно бросил Леннокс, не отрывая взгляда от стекла. — Но разве автоботы не помогают нам в защите Земли от космических угроз? — Это контракт. Мы позволили Кибертрону оставаться в пределах нашей Солнечной системы, а они взамен сообщают нам о гипотетических внешний угрозах. Это взаимовыгодное выживание двух рас, так близко расположенных друг к другу, но не союз. Если помните, полное уничтожение инопланетных технологий было одним из ключевых моментов договоренности. Никто не хочет иметь делать с Советом Кибертрона, если они узнают про неё. Росс понимающе хмыкнул, в какой-то мере удовлетворенный ответом генерала. Леонарду и самому не хотелось делиться своим изобретением, однако он все же считал, что взгляд со стороны дружественных кибертронцев мог бы помочь намного быстрее и эффективнее разобраться с вопросом синтетического энергона. Но, как бы ему не хотелось, ввязываться в межпланетную политику он не собирался. — Как она? — вдруг смягчившись отозвался Леннокс. Росс отбросил в сторону ненужные мысли и снова вернулся к созерцанию пациента Ноль. — Мисс Пирс в порядке. Более ли менее. Насколько мы вообще можем судить, ведь раньше никогда с подобным не сталкивались. — А как же семейство Уитвики? — отозвался Уильям, — Прадед и внук? — Я бы не стал сравнивать эти случаи с нашим, — отмахнулся ученый, — это как сравнивать апельсины и яблоки — бесполезно. Арчибальд Уитвики увидел нечто, чему не смог найти объяснений. Он рисовал кибертронские знаки не из-за пагубного влияния инопланетной технологии. В медицинских отчетах говорилось о галлюцинациях, паранойе, навязчивых мыслях и шизофрении. Одним словом — дед просто сошел с ума из-за встречи с пришельцем. Его правнуку повезло больше. Сэмюель Уитвики прикоснулся к осколку Оллспарка, который и передал ему некоторые знания древних Праймов. Как бы это не звучало, парень не сошел с ума только потому, что десептиконы сделали ему услугу и вытащили из него большую часть данных, таким образом разгрузив его мозг. Но мисс Пирс — совершенно иной случай. Во-первых, она очень много времени провела в прямом контакте с энергоном. Столь колоссальное облучение и представить сложно. Да она словно ванну из него принимала! Во-вторых, эксперименты «Тени» и «Гибрида», смесь которых породили её уникальную кровь. И в-третьих, её ранение. Ей удалось выжить после двух пуль в грудь и большой потери крови. Мы предполагаем, что подобный стресс запустил некую цепную реакцию в её организме. В результате этого мы получили синтетический энергон, что течет в её жилах. Её приступы и амнезия — всего лишь побочные эффекты. Несмотря на инопланетный состав крови, мозг у неё вполне человеческий. Он не способен выдерживать столь большие нагрузки. Для сравнения возьмем старые видеокассеты, на которых при записи нового файла прошлый автоматически удаляется. То же происходит и с мисс Пирс. Вся её прошлая жизнь, все воспоминания были заменены инопланетными иероглифами. Но к счастью, данные не были утеряны безвозвратно. После каждого приступа её память немного освобождается и восстанавливаются старые воспоминания. Частично. — И как долго будет длиться этот процесс? — поинтересовался генерал. — Увы, мы не знаем, — выдохнул Леонард, — мы даже не знаем, что именно она пишет во время приступов. У нас нет переводчиков с кибертронского, мисс Пирс наотрез отказывается с нами сотрудничать в этом вопросе, а наша собственная расшифровка инопланетного языка занимает слишком много времени. Поэтому нам и пригодилась бы помощь автоботов, вы так не думаете? В тусклом свете комнаты было заметно как заиграли желваки на выбритых скулах мужчины, однако Леннокс так ничего и не ответил. Он не отрывал взгляда с расположившейся по ту сторону двойного зеркала комнаты. Посреди светлого, выкрашенного в тошнотворный белый помещения, скрестив ноги на полу сидела Оливия. Это было её обычное состояние, в котором Лив проводила большую часть времени. Она могла часами сидеть неподвижно, будто выбитая из мрамора статуя. Она не ела и не пила, почти не спала. Не пыталась выбраться из своей тюрьмы, в которой оказалась по неизвестной ей причине. Очень редко разговаривала, ничем не интересовалась и безразлично переносила все назначенные ученым процедуры. — Иногда мне кажется, — размышлял Леонард, — что даже если мы оставим входную дверь открытой, она не воспользуется шансом сбежать. — Почему? — отозвался Уильям, на что Росс неопределенно пожал плечами. — Вряд ли у неё есть цель, ради которой стоило бы выбраться отсюда. А если и есть, она её не помнит. Леннокс снова заглянул в папку в руках и пролистав несколько страниц обнаружил распечатанные фотографии с кибертронскими иероглифами, небрежно выведенными на листах бумаги. — Это новые? Доктор покосился на документы и утвердительно кивнул. — С прошлого приступа. В этот раз немножко новых слов. Большинство из того, что она пишет, мы уже расшифровали, я имею ввиду английский вариант, конечно, но что-то всё ещё остается для нас загадкой. Может быть, вы глянете? Вдруг что-то узнаете?       На страницах засекреченных материалов расположились фотографии отдельно вырезанных из общих рисунков слов. Лив страдала вспышками воспоминаний о старой жизни, перемешанными с неизвестными инопланетными иероглифами. Каждый приступ сопровождался рисунками и тихим бормотанием на кибертронском, а также жуткой головной болью, от которой Пирс часто сворачивалась в клубок на измятой кровати. Иероглифы были выведены восковыми мелками, цвет которых всегда оставался неизменным: синий и красный. Судя из отчетов Оливия и сама не знала, почему выбирает только эти цвета для своих рисунков, замечая только то, что они чудесным образом её успокаивают. Леннокс от подобного объяснения даже улыбнулся. Успокаивают? Еще бы! Но несмотря на использование только двух конкретных цветов, на столе девушки в комнате всегда находился ещё один мелок — коричневый. Лив могла неотрывно смотреть на него по несколько часов. Она то хмурилась, сводя тонкие брови к переносице, то раздраженно выдыхала через нос, то зло бросала мелок в стену, но затем поднимала и снова клала на прежнее место на столе. Лив не понимала своего странного отвращения к обыкновенному мелку коричневого цвета, но Уильям и тут просто понимающе хмыкал, а уголки губ непроизвольно тянулись вверх. — Ну, генерал? — снова подал голос Росс, — что-нибудь показалось вам знакомым? Леннокс тяжело вздохнул, потерев уставшие глаза. На листках среди инопланетных каракуль небрежным почерком были выведены слова, за которые взгляд Уильяма тут же зацепился: «Котенок», «Пляж», «Ночная пташка», «Лес», «Ангелы», «Черная птица», «Зонт», «Милость». — Нет, — Леннокс неловко почесал бровь, — ничего не припоминаю. Я заберу это, возможно позже что-то вспомню. Генерал достал несколько листов из-под скрепки и сложив их сунул в нагрудный карман. Он собирался закрыть папку, как вдруг глаза наткнулись на очередные письмена. Красными, немного смазанными чернилами несколько листов были полностью исписаны одним словом: «Боль». Леннокс остервенело перебегал от одной надписи к другой, про себя отмечая, насколько неровными и расплывшимися были буквы, в отличии от остальных пестрящих на рисунках слов. Он перевернул страницу, затем следующую и еще одну, однако везде было одно и то же. «Боль», «Боль», «Боль», «Боль», «Боль», «БОЛЬ». Уильям захлопнул папку, тяжело сглатывая и заставляя орущий в голове голос заткнуться. Росс покосился на генерала и поджал губы. — Некоторые воспоминания и правда лучше забыть. — Что с её руками? — тут же поинтересовался Леннокс, игнорируя ноющую головную боль. Из-под коротких рукавов белой футболки по предплечьям Лив тянулись черные, неровные полосы. Они, словно тонкие ветви дерева, расплывались во все стороны от набитой на спине татуировки. — Мы точно не знаем, — негромко, слегка стыдливо произнес Леонард, — есть предположение, что это отравляющий эффект металлов в татуировке. Генерал недовольно цокнул языком. Слишком много было неизвестного, слишком много вероятностей и предположений, которые начинали выводить из себя. — Он знает, что она жива? — отозвался Росс, подозрительно скосив взгляд на собеседника. — Нет. — Понятно. Оливия вдруг плавно поднялась со своего места и подошла к зеркалу. Она внимательно рассматривала свое отражение, будто видела его впервые, и Леннокс удивленно замер. В его голове промелькнула странная мысль, что Пирс каким-то образом знала, что по ту сторону стекла кто-то наблюдает за ней. — Что она говорит? — поинтересовался Уильям, отмечая, как потрескавшиеся, сухие губы Лив еле заметно шевелились, раз за разом произнося одно и то же слово. — «Спаркс». Уже второй день только его и говорит. — Спаркс? — нахмурился генерал, — Город в Неваде? — Ну, или так, или она пытается вспомнить слово Оллспарк. Леннокс понимающе угукнул и снова замолчал. — Не хочу лезть не в свое дело, сэр, — после небольшой паузы сказал Росс, — но разве нам не следует хотя бы попытаться стимулировать её память? Она вспоминает самостоятельно, но слишком медленно. Если мы не можем использовать медикаментозное лечение, тогда нам следует попробовать терапию. Вероятно, выявить устойчивые триггеры, которые помогли бы ей вспомнить больше. — Вы правы, доктор, — холодно отозвался Леннокс, — это не ваше дело. У вас есть приказ, так что следуйте ему. Леонард виновато потупил взгляд, нервно перекатываясь с носка на пятку. Оливия боязливо приложила руку к зеркалу, будто опасаясь, что оно может обжечь. От внимательного, но пустого взгляда пациентки Леннокс поежился. — Иногда она плачет, — подал тихий голос Леонард, с сочувствием рассматривая девушку по ту сторону стекла, — но не может вспомнить почему.       Леннокс сжал челюсти до зубовного скрипа. Он не хотел всего этого. Возможно, потеря памяти была даже к лучшему, ведь Лив теперь не знала, через что ей пришлось пройти. И, несмотря на все свои старания и попытки обрести долгожданную свободу, она снова оказалась в клетке. Потерянная, забытая, одинокая, тоскующая по кому-то, кого даже не помнит. Пытается снова найти себя по обрывкам воспоминаний, по призрачным намекам окружающего мира. Уильям вдруг вспомнил о причине, почему он вообще оказался в этой комнате. Синтетический энергон. Топливо, неисчерпаемый источник энергии, по мощности не уступающий атомной. Тайна, которая хранилась в крови измученного, потерявшего себя человека. Научный прорыв, невероятная возможность, перспективы, лидерство на политической арене. Авиация, заводы, машины, электростанции, космические корабли, ракеты, бомбы, оружие массового поражения. Очередная гонка, где цена за вход — человеческие жизни. То, что было призвано стать спасением, станет смертью. Господи, что же они наделали?                                                                                                  Несколько месяцев спустя. Парковка Пентагона. 2:32 ночи.       Устало потирая глаза Леннокс направлялся к своей машине. Снова засиделся за очередными планами и отчетами. Бумажная работа его убивала. Дождь мелко моросил, каплями барабаня по лицу и заливаясь под воротник теплой куртки. Стоило Уильяму подойти к своему автомобилю как его телефон зазвонил. — Это Леннокс! — раздраженно бросил в трубку генерал, вскользь глянув на неопределившийся номер. На том конце раздалось шипение, из которого вскоре вынырнул знакомый голос. — Вы снова играете с тем, чего не понимаете, генерал. Несмотря на ночной холод лоб Леннокса покрылся потом. И хотя он годами не слышал этого глубокого баритона, вряд ли сможет когда-либо его забыть. — Сколько людей еще должно погибнуть, чтобы вы наконец научились на своих ошибках? — продолжил Оптимус, в голосе которого послышался намек на разочарование. — Поверь мне, как раз этого я и пытаюсь избежать, — выдавил из себя Леннокс, стараясь успокоить бешено стучащее сердце. Что-то внутри него вопило о том, что он сделал глупость, однако просто так Уильям сдаваться не собирался. Слишком многое было на кону. — Людям пора перестать воспринимать моё милосердие за слабость, — с нарочитым спокойствием пробасил автобот, — а заставить меня поверить в то, что Оливия мертва, было огромной ошибкой. Я намерен вернуть то, что моё. — Я знаю, — голова Леннокса поникла и он уставился на свои ботинки, — люди могут пострадать, Оптимус. Много людей. Я верю, что ты не хочешь этого, поэтому примешь правильное решение. Между собеседниками повисло напряженное молчание. Уильяму на мгновение показалось, что звонок прервался, однако вскоре снова послышался искрящийся гневом голос. — Тогда вам лучше не стоять у меня на пути, — прошипел автобот и отключился, не давая Уильяму и шанса на ответ.       Леннокс облегченно выдохнул, подставляя лицо мелким каплям дождя. Он знал: то, что он сделал, тянуло на военный трибунал, но тем не менее, он не мог поступить иначе. Он был готов пожертвовать своим званием и даже свободой, если это означало спокойство и мир его семьи. Слишком много ошибок сделано, много грязных приказов выполнено и еще не меньше таких же было отдано. Пора остановиться. Они играли с огнем и чужими жизнями, пытались обуздать то, что не понимали. К синтетическому энергону и его силе человечество ещё не было готово. К сожалению, для Лив тоже не было больше места в этом мире. Её битва окончена. Ей нужно быть среди тех, кто сможет помочь. Кто не будет ставить очередной эксперимент, бездумно играясь с человеческим телом. Кто сможет защитить её. Где она будет в безопасности от мира, а мир — в безопасности от неё. — Поторопись, Оптимус, — тихо сказал Уильям куда-то в небо и улыбнулся, — верни её домой.