Лицом к лицу над пропастью

      Том Марволо Реддл сидел на подлокотнике кресла, с царственной небрежностью вытянув ноги в темно-серых форменных брюках и скрестив их в щиколотках. Сложив руки на груди, он зафиксировал их в этом положении волевым усилием, подчеркивая свое спокойствие и уверенность.       Но за внешней невозмутимостью бушевала буря. Его пальцы дрожали от нестерпимого желания сомкнуть их на шее того ничтожества, что посмел столь наглым образом творить бесчинство. И никто из окружающих его слизеринцев – его Вальпургиевых рыцарей, его сторонников, его «друзей», как он позволял им себя называть, – не должен был этого заметить.       Вот только неистовое стремление с каждой секундой жгло все сильнее, грозя сокрушить все его попытки урезонить самого себя. Реддл едва сдерживался, чтобы не разнести этот проклятый зал, где они собирались с его последователями последние два года, в дребезги. Юноша хотел выплеснуть кипящую внутри ярость хоть на что-то. Впервые за долгое время он мог потерять над собой контроль. Это противоестественное чувство было Тому непривычно и бесило до зубного скрежета.       Это была его территория, его владения, принадлежавшие ему по праву крови, по праву силы, по праву Наследника Салазара Слизерина. И кто-то, какой-то жалкий слизняк, решил, что может безнаказанно творить подобное самоуправство прямо у него под носом? Внутри разгорался голодный, безумный огонь и казалось, что уже ничто не способно его заглушить.       В попытке переключить внимание Том безразлично скользнул взглядом по бледному, искаженному болью лицу Розье, который измученно откинулся на спинку кресла прямо перед ним. Кларенс с трудом вдыхал воздух, прерывисто хрипя от боли, и пытался сдерживать стоны, пока Эйвери, нахмурив брови от обуревающей его злости, обрабатывал раны парня экстрактом бадьяна.       «Бесполезный кретин!» Реддл с силой сжал зубы, ощущая жгучее раздражение при взгляде на пострадавшего слизеринца. Два года тренировок, из которых полгода Том лично вбивал в этого идиота навыки ведения боя. И вот итог? В пустую потраченное время… А ведь Розье входил в десятку лучших дуэлянтов Хогвартса. «Ничтожество…» Брюнет перевел взгляд на потрескивающее в камине пламя. Оно лихорадочно танцевало на поленьях, увеличившись в объеме вдвое из-за его магии, которую юноша с немалым трудом сдерживал.       Впрочем, сейчас Реддла этот жалкий неудачник мало интересовал. Сейчас его волновало лишь одно – имя. И тогда он заставит эту гниду ползать на коленях в собственной крови и испражнениях и умолять о смерти, как о желанном избавлении от мучений. Несомненно, Лорд Волдеморт уничтожит этого смертника, что посмел бросить вызов его власти, в назидание другим.       Холодное бешенство бурлило в крови Тома, застилало красной пеленой глаза, взывало выплеснуть бушующую внутри магию. Языки пламени метались в камине, словно запертые в клетке звери, отражаясь багровыми отблесками в темных глазах юноши. Они как будто чувствовали его ярость, вторя ей своим безумным танцем. Однако Реддл не позволял даже маленькой частичке эмоций, что обуревали его, отразиться на его лице. Он держал себя под железным контролем, не позволяя тьме, что стремительно разрослась в его душе после создания второго крестража, вырваться на волю. Время еще пока не пришло.       Бесстрастное, словно высеченное из камня лицо старосты оставалось непроницаемым, а взгляд – холодным и спокойным. Реддл проявлял чудеса терпения, ожидая, когда приведенный в чувство Розье наконец перестанет изображать из себя умирающего и сможет вести конструктивный диалог.       В напряженном молчании, висевшем в комнате, время тянулось убийственно медленно. Воздух, пропитанный металлическим запахом крови и горьковатым ароматом бадьяна, казался густым и тягучим.       Лестрейндж, не в силах устоять на месте, беспокойно мерил шагами пространство за спинкой кресла, в котором полулежал Розье. Его взгляд метался от светлой макушки парня к хмурому лицу Эйвери. Не выдержав гнетущей тишины, слизеринец резко остановился и, сжав кулаки так, что побелели костяшки, зло выплюнул:       — Однозначно, этот ублюдок – один из десяти континентальных крыс, которые…       Он не успел договорить. Взгляд Тома, до этого момента обманчиво спокойный, вспыхнул холодным предупреждающим пламенем. Выразительные брови слегка сошлись на переносице, а в глубине темно-синих глаз мелькнуло что-то угрожающее. Не произнося ни слова, он медленно повернул голову в сторону Лестрейнджа. Тот мгновенно замолчал на полуслове, словно наткнувшись на невидимую стену.       — Герберт, — негромко, но от этого не менее пугающе произнес Реддл. И его спокойный голос, отчетливо прозвучавший в установившейся тишине, заставил всех настороженно замереть. — Не спеши с выводами.       Лестрейндж нервно сглотнул, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Его пальцы непроизвольно разжались, но он тут же снова сжал их в кулаки, пытаясь унять дрожь.       — Но… Том, — начал было он, стараясь придать своему голосу уверенность, однако, встретившись с пронзительным взглядом старосты, тут же осекся.       — Я согласен с Гербертом. — Тихо проговорил Нотт, решившись поддержать друга. Он взволнованно посмотрел на Реддла и торопливо продолжил. — Наши не посмели бы даже пискнуть, несмотря на то, что первое подозрение, естественно, падает на приезжих.       — Одиннадцати, — внезапно педантично уточнил Малфой, не отрываясь от созерцания своих безупречно подстриженных ногтей. Он стоял по левую сторону от Тома, в его тени. До этого момента Абраксас молча наблюдал за происходящим и не торопился вступать в разговор, но сейчас все же решил вставить свое слово, когда понял, что одну мышку упустили из виду. — Блэквуд тоже поступила в этом году.       При упоминании этого имени Лестрейндж и Нотт невольно вздрогнули, обменявшись быстрыми, полными тревоги взглядами. А на лице Тома промелькнуло странное выражение, которое никто из присутствующих разгадать не смог. Намек на что-то опасное виделся в уголках его губ едва заметной презрительной ухмылкой.       — И эта девка – самая подозрительная из всех новеньких. — Неожиданно мрачно произнес Мальсибер, сидевший на стуле у стены. Он лениво покачивал ногой, словно происходящее не вызывало у него никакого интереса. — Острая на язык, взгляд цепкий, умная… — Тут он внезапно даже для однокурсников усмехнулся. — Поступила на Слизерин.       Малфой и Эйвери, переглянувшись, неопределенно хмыкнули. Лестрейндж, скрестив руки на груди, плотно сжал губы, явно сдерживая новую вспышку гнева. А Нотт нервно кинул быстрый взгляд на невозмутимого Реддла, пытаясь понять его отношение к словам Отиса.       Том молчал, все так же отстраненно наблюдая за тем, как Эйвери заканчивает обрабатывать рану от заклинания невидимого хлыста на щеке Розье. Экстракт пенился и шипел, затягивая рваную, багровую полосу, оставляя лишь едва различимую тонкую белую линию шрама. Реджинальд работал быстро и точно, принимаясь за следующее ранение. Он отчетливо ощущал, что терпение их лидера уже на исходе. Однако мысли Реддла витали далеко от этой комнаты, от запаха крови и взволнованных голосов его соратников.       Кассандра Блэквуд.       Ее образ вспыхнул в его сознании излишне четко и ярко, словно она находилась рядом. Высокая, стройная, на первый взгляд хрупкая, словно фарфоровая кукла, однако эта хрупкость была обманчива. Под ней скрывался стальной стержень и непоколебимая воля. Гордая осанка, прямая спина, неизменно слегка вздернутый подбородок и пронзительный взгляд светло-голубых глаз.       Он невольно вспомнил их первую встречу на праздничном пиру в честь начала учебного года. И тот самый ее первый взгляд… В нем странным образом переплетались ожидание, предвкушение, восхищение и страх. Однако это был не тот страх, который он привык видеть в глазах окружающих и который вызывал у него удовлетворение, граничащее с наслаждением. Девушка словно ждала от него, Тома Реддла, чего-то… чего-то такого, что не укладывалось в рамки привычного для него поклонения и суеверного трепета. Это было ново, непонятно и… отвратительно.       Он – Лорд Волдеморт, потомок великого Слизерина, самый талантливый волшебник своего поколения! Он – будущее магического мира! И каждый, будь то чистокровный, полукровка и даже презренный грязнокровка, должен преклоняться перед ним. Все эти лизоблюды, глупцы и трусы должны склонять свои головы, проявлять робкую учтивость, смешанную с боязливым восхищением, дабы заслужить свое право жить в его новом, идеальном мире, который он несомненно построит. И Кассандра Блэквуд не исключение.       Однако эта чертовка… когда она не получила от него того, что ожидала, ее предвкушающий и восхищенный взгляд, обращенный к нему на том пиру, сменился разочарованием и чем-то похожим на… обиду.       Разочарование!       Кто она такая, чтобы испытывать разочарование от встречи с ним? Какая-то девчонка, беженка, только что ступившая на порог Хогвартса. И пусть о его величии знает лишь узкий круг ближайших последователей, для остальных Том Реддл лучший ученик, талантливый, скромный и воспитанный юноша, которым можно только восхищаться. Том пытался отмахнуться от этого чувства, он выше всего этого, ему нет дела до мнения какой-то грязи у него под ногами.       И все же… тот взгляд, полный непонятной обиды, с завидной регулярностью возникал перед его внутренним взором, словно заноза, вонзившаяся под кожу, и не давал ему покоя.       Со следующего дня девчонка резко изменила линию поведения, словно пряча ту первую, невольную реакцию под маской безразличия. Эта перемена настораживала. Том терпеть не мог, когда в его четко продуманную и выверенную действительность вмешивалась неизвестная переменная. Юноша привык просчитывать ходы наперед, предвидеть и контролировать каждый шаг окружающих. Поэтому он намеревался сначала разобраться и понять, что ею движет, какие мотивы скрываются за ее поведением. И лишь затем он решит нейтрализовать ее или использовать в своих целях.       Реддл с первого же дня приставил к ней двух наблюдателей – Нотта и Лестрейнджа. Их задачей было стать его глазами и ушами. Сам же Том решил действовать, как он привык. На первом уроке он попытался проникнуть в ее сознание. У него получилось, но лишь на несколько секунд. Он успел считать только самую поверхностную и яркую мысль. Блэквуд отреагировала почти мгновенно, демонстративно вышвырнув его из своей головы, и больше не ослабляла свои ментальные щиты ни на миг.       Это взбесило его, но в тоже время вызвало восхищение. Парень впервые сталкивался с подобным уровнем оклюменции среди сверстников, поэтому спустил ей эту выходку на тормозах. Впоследствии ему удавалось лишь иногда, краем сознания, уловить тень её эмоционального состояния — вспышку злости, волну тревоги, отголосок боли… Но не более.       А вот парни оказались совершенно бесполезны. Они не смогли выведать ничего полезного, помимо того, что видел он сам. Более того, девчонка ловко окрутила этих бездарей, словно приручив. Каждый раз, когда они пытались ненавязчиво вывести ее на разговор, Блэквуд с легкостью уводила беседу в другое русло, сводя все к шуткам или задавала противоположные вопросы. Реагировала с холодной сосредоточенностью на любые попытки приблизиться к ней, иногда позволяя себе легкую снисходительность в общении.       Девчонка оказалась умнее, чем выглядела на первый взгляд. Хитрая, чертовски осторожная… она прекрасно адаптировалась к любой ситуации, словно хамелеон, меняющий окраску. Том видел, как она ловко подстраивается под окружение, меняя маски как по щелчку. А еще она была непредсказуема. Юноша мог просчитать далеко не все ее реакции или поступки. Блэквуд вела себя нелогично, нагло. Она могла с легкостью переплюнуть в высокомерии любую чистокровную слизеринку, при этом не демонстрируя ни капли присущего им снобизма. Это была скорее врожденная уверенность в себе, в своих силах, которая бесила Тома до предела.       Потому что в этом она была очень похожа на него самого.       Эта мысль вызывала в нем приступ иррациональной, жгучей злости. Как она смеет… Как смеет эта мерзавка походить на него. Том ощущал, как в груди разгорается пламя ненависти, горячей и всепоглощающей. Ненависти к ней, к ее похожести… к тому, что она пробудила в нем эти слишком яркие эмоции.       Он привык к тому, что его эмоциональный фон всегда спокоен, как гладь озера в безветренный день. Никаких волнений, никаких сомнений. Только холодный расчет и железная воля. А эта дрянь разбила его спокойствие вдребезги, словно хрусталь.       Было еще кое-что, что объединяло их и выделяло на фоне чистокровных однокурсников. Магловская война. Они оба пережили этот страшный кошмар. Наблюдая за Блэквуд, Том с каждым днем все больше укреплялся в этой мысли. Дело было не только в том, как она реагировала на людей, внезапно подходящих со спины. Вздрагивала, на долю секунды намертво застывая на месте, словно оценивая уровень угрозы, прежде чем расслабиться вновь. Или ее бессознательный рефлекс на взрыв котла на уроке зельеварения и последующая за этим паника.       Дело было в ее глазах, в которых порой проступал весь ужас от пережитого и чувство загнанного отчаяния, которые невозможно сыграть. Реддлу были знакомы эти чувства. Именно поэтому он так яростно отталкивал от себя мысль о том, что у них довольно много общего.       Но, пожалуй, больше всего Тома сбивали с толку ее взгляды, которые она бросала на него украдкой, когда думала, что он ее не видит. Юноша не всегда мог понять суть всех тех эмоций, что мелькали в ее глазах. Но одно он уловил точно – Блэквуд смотрела на него так, словно они были знакомы раньше.       Но это невозможно. Он видел ее впервые в жизни. Девчонка наверняка его спутала с кем-то. Однако червь сомнения уже поселился в его душе. И этот факт еще больше усиливал и без того противоречивые чувства, которые вызывала в нем эта чертовка. Он должен разобраться во всем этом. Ради собственного спокойствия.       И тут как нельзя кстати пришлась просьба декана. Сначала слова Слизнорта вызвали в нем раздражение и досаду. Возиться с новенькой не было никакого желания. Но сейчас он признавал, что в сложившейся ситуации было больше плюсов, чем минусов. Со следующей недели у него появился официальный повод находиться рядом с Блэквуд, не теша при этом ее тщеславие своим повышенным вниманием. Реддл выведет ее на чистую воду довольно быстро. И тогда он наконец избавится от этих неуместных, раздражающих чувств, что она в нем пробуждала. Все вернется на круги своя. Том снова будет контролировать ситуацию.       — Том… — Хриплый голос Розье мгновенно вывел его из размышлений. Он впился в слизеринца тяжелым пристальным взглядом, отчего тот побледнел еще больше, и его лицо приобрело землистый оттенок, придавая парню сходство с инферналом. Судорожно вдохнув воздух, словно ему перестало хватать кислорода, Кларенс закашлялся и с трудом выдавил из себя, — мой Лорд.       «Мой Лорд» — мысленно передразнил Том, внутренне скривившись от брезгливости.* Блеял как баран. И это наследник древнего чистокровного рода? Впрочем, хоть Розье и был немного трусоват, но обладал одним несомненно положительным качеством – умением быстро подстраиваться под ситуацию и понимать, что от него требуется. Скрывая за фальшивой улыбкой презрение к своему стороннику, Реддл изобразил на лице сочувствие.       — Кларенс, друг мой, — протянул староста обманчиво ласковым тоном, подаваясь корпусом вперед. Розье вжался в кресло, словно пытаясь слиться с ним. — Не поведаешь ли нам, что с тобой приключилось? Всем очень интересно.       Его тихий, бархатистый голос резко контрастировал с настороженной тишиной, царившей в комнате. Слизеринцы плотным кольцом окружили кресло, в котором сидел бледный блондин. Даже шестикурсники, которые до этого держались в стороне, не желая попадаться на глаза старшим и тем более своему лидеру, подошли ближе, напряжённо наблюдая за разворачивающейся сценой. Лишь Долохов, не испытывая ни капли страха, стоял рядом с Томом, готовый в любой момент начать действовать.       Кларенс нервно сглотнул подступивший к горлу ком. Он физически ощущал на себе множество взглядов: взволнованных, обеспокоенных, любопытных. Но они не шли ни в какое сравнение с одним единственным, что словно приковывал к креслу. Пытливый, холодный, пронизывающий до самых глубин души взгляд ледяных темно-синих глаз Тома Реддла. Розье поежился. Ему отчаянно хотелось встать и убежать, хотя в его случае скорее уползти, лишь бы не чувствовать на себе этот тяжелый взор.       Собираясь с духом, Кларенс глубоко вдохнул и едва слышно прошептал, бессознательно вжимая голову в плечи:       — Я ничего не помню.       Слова прозвучали глухо и неуверенно, словно он и сам не верил в них. Комната погрузилась в гнетущую тишину, которая опутала всех присутствующих, словно липкая паутина.       Малфой и Эйвери хмуро и задумчиво смотрели на Розье, пытаясь уловить на его лице малейший намек на обман и не замечая или стойко делая вид, что не замечают состояние своего лидера рядом, малодушно притворяясь слепыми.       Лестрейндж и Нотт взволнованно переглянувшись, перевели встревоженные взгляды на Тома. И как по команде оба спали с лица. Они достаточно хорошо знали своего предводителя, чтобы понять, что он сейчас если еще не в ярости, то очень близок к этому состоянию. Староста чуть сжал губы, отчего те побелели, на лбу вспухла и нервно билась венка, почти скрытая идеально уложенным на бок вьющимися смоляными волосами. На дне темно-синих глаз полыхали багровые, цвета крови искры. Леандр едва сдержал порыв шагнуть назад, и сдержало его лишь стремление не привлекать к себе внимание взбешенного зверя опрометчивым движением. Герберт и вовсе застыл рядом соляным столбом.       Мальсибер, напротив, похоже не замечал давящей атмосферы вокруг. Прищурившись, он неотрывно рассматривал Кларенса, всем своим видом показывая, что считает, будто тот лжет. Впрочем, его внутреннее состояние выдавал более бледный цвет лица, чем обычно, и лихорадочно бьющаяся жилка на шее.       Из младших, Долохов единственный, кто адекватно воспринимал Реддла, оттого стоял ни жив, ни мертв по правую сторону от брюнета и даже, казалось, не дышал. Остальные же члены привилегированной тайной организации, словно завороженные, смотрели на Тома, ожидая его реакции. Шестикурсники, только недавно вступившие в ряды Вальпургиевых рыцарей, еще не представляли каков их предводитель, когда в гневе. Сегодня у кого-то разобьются в дребезги розовые очки обожания.       Не смотря на поднимающуюся бурю внутри, Том внешне выглядел так, якобы его ничего вокруг не интересовало. Чуть склонив голову, он с преувеличенным вниманием рассматривал свою волшебную палочку, которую бесцельно крутил в длинных бледных пальцах. Наконец, когда пауза слишком затянулась, брюнет резко поднял голову и перевел сощуренный взгляд на испуганного Розье. Парень вздрогнул, как от удара, встречая леденящий, проникновенный взор старосты.       — Как интерес-с-сно… — Голос Тома больше напоминал злое змеиное шипение, и от этого звука по спинам всех присутствующих потек холодный пот. — Кларенс-с, ты же понимаешь, что я должен убедиться? Слова так ненадежны в нашем мире…       Розье медленно, словно загипнотизированный, кивнул. Он с такой силой сжал пальцы на подлокотниках кресла, что костяшки побелели. По виску скатилась крупная капля липкого пота. А на задворках сознания мелькнуло чувство дежавю, словно что-то подобное уже было.       — Легилименс! — Хлестко бросил Том, вскинув палочку.       Он даже не пытался быть осторожным, не желал смягчить проникновение. Реддл ворвался в чужой разум бесцеремонно и грубо. Его абсолютно не заботило ментальное состояние Розье. Сейчас Том безумно жаждал лишь одного: добраться до истины, скрытой в лабиринтах чужой памяти.       Вот только его ждало полное разочарование. Он несколько раз перетряхнул воспоминания последнего дня Кларенса, но нужного так и не нашел. Последние часы жизни блондина были безвозвратно полностью вычищены. Стерты… Кто-то позаботился о том, чтобы его последователь ничего не помнил.       Вынырнув из сознания Розье, брюнет чувствовал, как его переполняют слепое бешенство и дикая ярость вперемешку с глубоким неудовлетворением. Фрустрация, черная и липкая, как нефть, обволакивала его изнутри. Он ненавидел терпеть неудачу. Ненавидел не получать желаемого. Ненавидел…       Магия, отзываясь на эмоции хозяина, бурлила в венах раскаленной лавой, покалывая кончики пальцев, грозясь вырваться из-под контроля. Том с силой сжимал древко палочки, которая вибрировала, впитывая в себя энергию ненависти. Лютая злоба исказила красивое лицо, вызывая жгучее желание запустить в безмозглого кретина Непростительным.       Кларенс, не выдержав издевательства над его разумом, сдавленно всхлипывал. Из носа текла тонкая струйка алой крови. Он жалко облизал губы, пытаясь что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый стон.       — Блять!       Белая вспышка разрушающего заклинания прорезала воздух и на миг ослепила всех присутствующих. Том, стремительно развернувшись, метнул ее в дальний угол зала, где горой громоздились никому не нужные стулья. Хруст ломающегося дерева смешивался с грохотом рухнувшей мебели, когда мощный магический взрыв превратил ни в чем не повинные предметы в груду щепок. Обломки разлетелись с такой силой, что долетели даже до слизеринцев.       Верные Вальпургиевы рыцари шарахнулись в стороны от крайне взбешенного предводителя. Они едва успели возвести щиты, прикрываясь от своеобразных снарядов, в которые превратились усиленные взрывной волной щепки. Только в Реддла они не попадали, сгорая и рассыпаясь пеплом на подлете.       Том замер на месте, словно окаменев. Невидящим взглядом уставившись на хаос, который он только что посеял, юноша с силой выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, пытаясь унять бушующую внутри бурю. Тьма, дремавшая доселе в глубине его искалеченной души, пробудилась и подняла голову, подобно ядовитой змее, готовой к атаке. Она обвивала своей ледяной хваткой его разум, нашептывая крамольные мысли.       Прикрыв глаза, Реддл шумно вздохнул полной грудью, возвращая себе полноценный контроль над эмоциями и магией. Неуравновешенная вспышка гнева помогла сбросить напряжение и вернуть ясность мысли. Развернувшись на каблуках, он недоуменно окинул взглядом оцепеневших слизеринцев.       Страх и растерянность, застывшие на бледных лицах, вызвали у Тома ядовитую усмешку. «Цвет чистокровной аристократии во всей красе!» Ощущая зарождающееся внутри привычное презрение, он иронично рассматривал своих «друзей». Эти юноши, мнящие себя элитой магического мира, наследники древних родов, гордо носившие свои громкие фамилии, в этот момент напоминали ему испуганную шайку садовых гномов. «И это те, кто должен стоять со мной плечом к плечу, когда я начну претворять в жизнь свои планы?»       — Итак, господа, — обратился Том к своим соратникам, его голос звучал спокойно и мягко, скрывая под маской холодной учтивости брезгливость, которую вызывали у него эти перепуганные юнцы. — Предлагаю обсудить наши дальнейшие действия.       Реддл приглашающим жестом указал на длинный дубовый стол, стоявший у стены. Взмахом руки он как ни в чем не бывало избавился от следов своей недавней ярости.       — Нам предстоит, — продолжил он, обходя стол и занимая свое место во главе, — выяснить, кто посмел творить свои бесчинства в стенах нашей альма-матер и поднять волшебную палочку на нашего дражайшего друга.       Том выдержал паузу, давая слизеринцам время занять свои места за столом. Его внимательный взгляд скользил по каждому поочередно, отмечая мельчайшие детали: озадаченное и хмурое выражение лица Малфоя, нервно поджатые губы Эйвери, нескрываемое облегчение Розье, нездоровая бледность Нотта, попытки Лестрейнджа скрыть дрожь в руках, мрачная решимость Мальсибера, сильная подавленность Долохова и крайне затравленный вид Макнейра, Крэбба и Гойла. Парни, все еще немного скованные и настороженные, понемногу расслаблялись, чувствуя, что гнев лидера временно отступил. Однако напряжение в воздухе не исчезло полностью.       Небрежно откинувшись на спинку стула, Реддл невербально приманил к себе записку, оставленную на кресле у камина, куда он бросил ее ранее. Брюнет еще раз пробежался взглядом по строчкам, немного корявым, словно писали их на коленке и в спешке, но не менее узнаваемым, а затем небрежно швырнул клочок пергамента на стол. Записка проскользила по полированной поверхности и остановилась напротив Лестрейнджа, который инстинктивно отдернул руку, словно боясь обжечься.       — Кто-то искусно подделал почерк Герберта, — медленно произнес Том, обводя пристальным взглядом лица своих соратников. — Предусмотрев даже такие мелочи, как нажим и наклон. Этот крысеныш действует очень осторожно и аккуратно, не оставляя нам ни единой зацепки.       Реддл многозначительно замолчал, негромко барабаня пальцами по лакированной столешнице и предоставляя возможность высказаться своим сторонникам. В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине и размеренным глухим стуком по деревянной поверхности.       — Это Блэквуд! — Раздался уверенный голос Мальсибера. Он бросил на Лестрейнджа мрачный, полный неприязни взгляд, словно обвиняя его в пособничестве. — За эти две недели у нее было предостаточно возможностей скопировать почерк Герберта. Они же почти не разлучались!       — Да что ты заладил?! — Зло огрызнулся парень, вскакивая со стула. — При чем тут Кассандра? — Он сжал кулаки и, уперев их в стол, подался вперед, нависая над Отисом. — Или, — прищурившись, Герберт с ядом в голосе добавил, — ты просто завидуешь, что все ее внимание было обращено на меня?       Воздух сгустился от напряжения. Мальсибер не дрогнул под яростным взглядом Лестрейнджа. Он лишь презрительно усмехнулся, еще больше разжигая гнев своего оппонента.       — А ты хочешь сказать, что эта девка на такое не способна? — Чуть ли не выплевывая каждое слово, проговорил Отис.       — Довольно. — Тихо, но веско оборвал бессмысленный спор Том. Он подавил желание закатить глаза и предостерегающе посмотрел на Мальсибера. — Вместо того чтобы пререкаться из-за девушки, лучше бы включили мозги и подумали, кто действительно может стоять за этой провокацией. Под подозрением все. — Он перевел ледяной взгляд на Герберта и добавил, намеренно делая акцент на последних словах. — Блэквуд в том числе.       Парни напряженно замерли, не смея перечить своему лидеру. Мальсибер недовольно нахмурился и поджал губы в немом протесте. Лестрейндж же шумно плюхнулся обратно на свой стул и злобно уставился на ложную записку перед собой.       — Чтобы скопировать почерк, необязательно близко общаться с его обладателем, — раздраженно продолжил Том. — Достаточно взять какое-нибудь эссе, записку, что угодно… — Он замолчал, не желая и дальше распинаться в объяснениях очевидных вещей.       — Я бы не брал во внимание двух пятикурсников с Хаффлпаффа, — задумчиво проговорил Малфой, лениво прокручивая тяжелый перстень с фамильным гербом на пальце. Он, как и многие чистокровные слизеринцы мыслил довольно стереотипно. Однако, наткнувшись на выразительный взгляд старосты, парень резко осекся и замолчал.       Реддл, не меняя позы, лишь издевательски вскинул бровь, как бы спрашивая: «Ты мозгом был наделен по ошибке?» Блондин едва заметно передернул плечами, понимая, что раздражать Тома в данный момент еще больше – не самая лучшая идея.       — Но проследить за ними все же стоит. — Невозмутимо добавил Абраксас, встретив темно-синие глаза предводителя прямым и уверенным взглядом. Реддл насмешливо хмыкнул.       Поднявшись, он медленно двинулся вдоль стола за спинами сидящих слизеринцев. Остановившись напротив Розье, староста облокотился ладонями на спинку его стула. Кларенс невольно поежился.       — Реджинальд, — безапелляционно обратился к парню Том. — Напиши дяде, чтобы он предоставил нам досье на каждого беженца, поступившего в Хогвартс в этом году. И как можно быстрее.       Реддл требовательно посмотрел на Эйвери. Дождавшись почтительного кивка, он двинулся дальше, обходя стол по кругу и раздавая указания дальше.       — Абраксас, на тебе семикурсник с Гриффиндора. Герберт, Леандр, Отис, на вас трое шестикурсников оттуда же. Кларенс и Реджинальд, вы присмотрите за двумя семикурсниками с Рейвенкло. Антонин ты следишь за пятикурсником с этого же факультета.       Том вернулся к своему месту во главе стола и замер, не спеша садиться. В комнате царила почтительная тишина. Вальпургиевы рыцари сосредоточенно внимали каждому слову своего лидера.       — Уолден, Элдон, Дариус вы наблюдаете за семикурсником и пятикурсниками с Хаффлпаффа соответственно. — Реддл обвел всех пристальным взглядом. — У вас неделя на то, чтобы выяснить личность напавшего, его причины и мотивы, друзья мои. И помните, я буду очень разочарован, если вы меня подведете.       Убедившись в том, что его услышали, Том медленно, со странной, предвкушающей интонацией в голосе добавил:       — Блэквуд… займусь я.