Серебряная нить

Дин смотрел на мужчину глазами, полными сожаления, хотя всё равно не мог воспроизвести в памяти день их встречи. Не знал, должен ли он действительно чувствовать вину за содеянное: внутреннее чутьё словно билось в истерике, отказываясь принимать эти слова за правду потому, что в них он не сомневался. Как юноша мог помнить, что убил человека и не помнить - зачем? Будто клеймо убийцы делало сам поступок несущественным. Одним больше, разве теперь есть разница? С каких пор, он вообще начал считать себя убийцей?! Противная мысль ещё сильнее озадачила. Даже на этот вопрос Дин так и не нашёл ответа. Вспомнил он Эббота из-за «неправильного решения», фразы, которую Лилиан записала в дневнике в процессе поисков хранилищ. О чём именно шла речь, Дин тогда не понял, но это единственное, что в её записях зацепило и заинтересовало потому, что объяснения этой фразы не последовало. С ней же мать упомянула некоего Винсента Эббота, которому и принадлежали эти слова… В своём дневнике женщина не оставила никакой полезной информации, и юноша одно время вообще сомневался, что записи настоящие. Как будто написано сплошной водой для отвода глаз… отца или Руквуда… или обоих. Дин изучил дневник вдоль и поперёк, но так и не найдя ничего, способного помочь разобраться в древней магии или же с хранилищами, бросил пылиться в общежитии, не забрав его даже в Выручай-комнату. Лилиан упоминала мистера Эббота, как довольно противного и упрямого старика, обладающего даром предсказания. Первый раз она обратилась к нему сама, думала, он поможет в поисках, но мужчина ей «отказал в очень грубой манере». По каким причинам, женщина тоже не вдавалась в подробности. Но теперь юноша подозревал, что, на самом деле, всё было не так и гораздо сложнее. Лилиан узнала от Винсента слишком много такого, чего нельзя было фиксировать. Как, например то, что он тоже владел древней магией. Дин в этом не сомневался. И как, спустя столько лет, какой-то хилый подросток умудрился убить опытного волшебника? Да и в разы превосходящего его по опыту и силе! — Простите… Я не помню как и зачем это сделал… — только и смог выдавить Дин. Довольно сухо, хотя и искренне. — Это, в данных обстоятельствах, уже не важно. — Винсент замотал головой, сильнее сжав плечо парня. — Всё уже произошло. Ты снова смотришь не туда. Что бы я не сказал сейчас, не будет иметь значения, сам факт убийства вызывает у тебя смятение. Когда ты вернёшь воспоминания, а скоро тебе в этом помогут, мы встретимся ещё раз, чтобы обсудить случившееся, так сказать, с холодной головой. — Его равнодушный тон не выражал ни грусти, ни злобы, как будто говорил мужчина совсем не о своей смерти, да ещё и от рук человека, стоящего перед ним, а о каком-то вполне заурядном случае, который не заслуживает внимания больше, чем просто упомянуть о нём. — Ты здесь не потому, что я решил тебе отомстить, или что-то подобное. К тому времени, как мы встретились, я уже знал о том, как это произойдёт и по какой причине. Таковой стала моя плата за вмешательство в события, ещё задолго до твоего рождения. — Из-за моей матери? — уточнил Дин. — Простите, я всё равно не особо улавливаю между всем этим связь… — Как я и сказал, любой поступок имеет последствия. Какие-то приходят сразу, какие-то спустя года. Лилиан слишком сильно верила в людей. Она должна была сохранить свою миссию втайне, как до этого поступали её предшественники. Самой разобраться со своим предназначением и защитить хранилища, когда придёт время. В отличии от тебя, Лилиан знала куда больше и в твоём возрасте уже неплохо справлялась со своими силами. Поддержка ей была не нужна, но она всё равно её искала. Эта… межвидовая война, которая теперь развернулась, должна была быть подавленной ею ещё в зародыше. Противостояния гоблинов и волшебников велись с давних времён. Они то вспыхивали, то гасли, снова и снова. Бесконечный цикл, в котором нет победителей, лишь вечное соперничество амбиций и их случайные жертвы. С экспериментами Исидоры Морганак, с её обращением к этим существам за помощью, баланс силы пошатнулся, а доверие твоей матери Виктору Руквуду, столь мелочному человеку, у которого на первом месте всегда стояли деньги и власть, лишь ускорили этот процесс… Эббот немного расслабился, заложил руки в карманы и с интересом склонил голову вбок. Даже его лицо уже не выглядело таким каменным и бесстрастным, хотя рассказывал он всё тем же сухим канцелярским тоном, так, будто сами события его ни капли не трогали. Казалось, будто ему нравилось то, как Дин невероятно тупил и задавал столько очевидных вопросов, хотя на них мужчина всё равно отвечал в довольно странной и непонятной манере, то ли пытаясь сильнее запутать, то ли испытывая мозг парня на прочность. Но всё же, несмотря на его отстранённость, судя по всему, Эбботу очень не хватало самого общения. — Гоблины, хоть и не сразу, но узнали, что сохранённую Морганак, в изготовленных ими сосудах, человеческую магию можно использовать, не имея к ней способности. Эта магия другая. Её можно созерцать, направлять, потрогать. Она… ведёт себя иначе… То, что делала Морганак — отвратительно. Как по отношению к людям, детям, которых она искалечила, так и к самой магии. Она будто надругалась над ней. Над ними всеми. Она создала некое подобие чудовища Франкенштейна, не живое и не мёртвое. Исидора владела силой созидания, столь невероятным даром, действительно божественным, — с восхищением рассказывал старик, — с этой силой, в правильных руках, можно было действительно изменить мир к лучшему. Ей помогали, направляли, но… амбиции были сильнее. Судьба была сильнее. Морганак забыла о своих благих мечтах помогать людям, их заменили эгоистичные желания бросить вызов самому мирозданию, установить свои законы магии. В итоге, она занялась омерзительным творением, которое отравит любого, кто им завладеет. И теперь… Это скопление изуродованной силы невозможно уничтожить. Остаётся его только хранить. Оберегать от алчных до могущества существ. В том числе и людей. Обо всём этом Дин догадывался. Видел её следы на гоблинах и драконе, хотя тогда он не знал, что это такое. Видел, как Морганак вдыхала эту магию и говорила, как сумасшедшая. И хоть ему так и не показали в воспоминаниях, что в итоге эта сила сделала с женщиной, каждая клеточка внутри воспротивилась повторять её путь. Даже не зная самой сути созданного и влияние этой магии, юноша чувствовал опасность на расстоянии, сквозь воспоминания. Чувствовал, что она неправильная. — Вы сказали, Исидора обладала силой созидания…? — Способность перенаправлять саму материю магии и изменять её свойства. Создавать не только почти бессмертные магические объекты, черпающие силу из самого источника, как школа Хогвартс; при усердном обучении, достаточно развитых навыках, волшебник с такой властью мог исцелять от проклятий и даже вырвать человека из хватки смерти… — Воскрешение? — недоверчиво переспросил Дин, на что старик рассмеялся. — О, за столь опасные манипуляции, естественно, потребуется соизмеримая плата, но да. На моей памяти, волшебники с этой редкой способностью были единственными, кому действительно удавалось обмануть смерть. Если не считать воскрешающий камень, конечно. — Эббот сощурил глаза, и добавил: — Воскрешение, тем более некромантия, не то направление магии, которым стоит увлекаться, уверяю. — Да я не… собирался… — неловко заоправдался Дин, пытаясь скрыть то жгучее любопытство, которое разожглось со словами мужчины. Юноша не только не понимал своих возможностей, но и не представлял, что способен на нечто подобное. Столь невероятное. — Но разве воскрешение мёртвого не меняет судьбы людей? — Иногда, — согласился Эббот, снова кивнув, а затем таинственно заулыбался. — Судьба очень сложная штука, даже я не до конца понимаю её выкрутасов. Но, за всю историю человечества, было несколько случаев, когда вселенная позволяла этому случиться. О некоторых ты, наверняка, сам наслышан. Но, я настоятельно рекомендую не испытывать ни её, ни себя. То, что история умалчивает — те несчитанные попытки, когда всё закончилось плохо. С ума сойти… — А я? — А что ты? — лукаво переспросил Эббот, делая вид, что не улавливает, о чём идёт речь. — Тоже владею…? — Нет, — коротко отрезал Эббот, без каких-либо дальнейших объяснений, и замолчал. Макмиллан напрягся. Неужто самому выуживать придётся? Старик ведь точно знает больше, но нарочно ничего рассказывать о самом парне не хочет. Даже странно. Ему явно нравилось их общение, нравилось рассказывать о древней магии, о прошедших событиях, о Лилиан, но только разговор фокусировался на парне, Винсент тут же переключался на что-то другое. — Значит, у меня нет способности, — пробормотал Дин, безучастно разглядывая каменную кладку под ногами. Ему было интересно, задели ли мужчину эти слова, но боялся преждевременно себя выдать. — Разве вас не учат этому в школе? — фыркнул Эббот. — Каждый волшебник, со временем развивает способности к определённым навыкам, как например, целительство или ясновидение. Всё существующее в мире наделено частицами волшебства. Каждый камушек, каждая травинка, дерево, животное, существо, человек — преисполнены ею. Ты прикасаешься к ней через гладкую поверхность воды, она течёт сквозь пальцы вместе с песком, ощущается в дуновении ветра, который ласкает кожу… Ты слышишь её в шорохе листьев, пении птиц, и чувствуешь во вкусе свежесорванного яблока. Это мир, в котором всё дополняет друг друга и резонирует в гармонии. Каждому отведено своё место, время и своя роль. Симфония вселенной. Разумные существа — последнее звено бытия этого мира. Они приносят с собой хаос. Это тоже важная часть вселенной. Без хаоса мы бы не познали порядок. Без смерти — жизнь. Без магии — могущества. На самом деле, не имеет значения от кого произошла твоя сила, как досталась тебе и почему стала именно такой. Эти знания… если и были известны, уже давно утеряны. Древней магии дали такое название не просто так. Это не магия людей - это магия вселенной. Человек, как и любое другое существо, наполнен её частицей, которая, со временем, с веками, стала его собственной. Как из винограда можно сделать вино. Оно по-прежнему будет, в какой-то мере, оставаться виноградом, но им уже никогда не станет. Магия это неогранённый алмаз, в большинстве случаев она просто есть. Но разумные существа научились эту силу изменять, совершенствовать, использовать. И она, в свою очередь, научилась подстраиваться под них. Это явление — то, что недалёкие умы называют магией крови. — Хотите сказать, что маглы тоже обладают магией? — Тебе не кажется, что у семьи маглов, лишённых абсолютно любых магических сил, априори не может родиться волшебник? Мы делим мир на чёрное и белое. Добро и зло. Хорошую магию и плохую. Волшебников и маглов. Чистокровных и грязнокровок… Но зачастую вариантов куда больше, чем подсовывает наш разум. В ком-то магия просыпается потому, что человек достаточно силён, чтобы ею владеть, а кто-то остаётся несведущим всю жизнь, и магия в нём спит беспробудным сном. Кто-то талантлив и силён настолько, чтобы развить способности до невероятных масштабов, а кто-то лишь способен сделать неточное предсказание по хрустальному шару и создать слабенький талисман или оберег. И в этом тоже есть «высший замысел»: становись все могущественными волшебниками, мир утонул бы в хаосе и кровопролитии. Человечество не может править вселенной, вселенная правит всеми. А те, кто бросают ей вызов, очень горько за всё расплачиваются. Винсент напоминал человека не от мира сего, впрочем, им он и являлся. Даже выглядел и вёл себя вроде бы привычно, свойственно обычному человеку, но, в то же время, совсем иначе. Он говорил о том, как важно следовать своей судьбе, о вселенском порядке, будто то, что происходит сейчас лишь маленькая песчинка в огромных стеклянных часах. Но… зачем тогда вмешался? Зачем поставил эту чёртову «вселенную» и свою жизнь в опасность? Мог ведь, как Гриндевальд, отказаться. Остаться в стороне и просто наблюдать. — Почему я… — Довольно расспросов, — перебил мужчина и несильно хлопнул парня по спине. — Я не могу ничего рассказать о твоём будущем или о тебе самом, извини, — наконец-то прямо ответил он. — Я могу подтвердить или опровергнуть твои слова, могу подтолкнуть в нужном направлении, но о себе тебе придётся всё выяснять самостоятельно. С одарёнными древней магией всегда гораздо сложнее. Понимаю твою тревожность. Я много раз проходил через то же, что и ты, — участливо улыбнулся Эббот очередному удивлению на лице парня. — Ты мечешься между ощущением могущества, высшего предназначения и неуверенностью, что действительно выдержишь такой груз ответственности на своих плечах, не поддашься искушению и собственным корыстным желаниям завладеть магией Морганак и воскресить свою мать. Резкие слова будто физически ударили прямо в цель, отчего Дина аж передёрнуло. Даже отвечать не требовалось, мужчина видел его насквозь. — Как я и сказал, у каждого свои способности, но все они ограничены и не затрагивают саму сущность волшебника. Кроме ясновидения. Моя магия немного отличается из этого списка. Она, после смерти волшебника, не возвращается к истоку. Магия подобно воде, которую ты наливаешь в сосуд, принимает его форму, подстраивается под человека, даёт возможность почувствовать эту связь и стать её частью. Но когда волшебник умирает, исчезает и оболочка, магия теряет её — память её обладателя. Снова становится бесформенным скоплением силы. В моём же случае, из-за способностей видеть не только будущее, но и прошлое, отпечаток прежнего владельца остаётся. Тот, кому принадлежала та же способность, что у тебя, канул в небытие или переродился. Ты начал с чистого листа, подстраивая свою магию под себя и раскрываешь её потенциал в себе заново. Моя же способность вне времени. Каждая из жизней срастается с ней, оставляя свой след. И когда открываешь в себе эту силу, трудно после такого не потерять самого себя в ней… Юноша и сам почувствовал, как завлекают рассказы провидца. О чём бы он ни говорил, обо всём мог поведать многое. Теперь понятен интерес к нему Лилиан. Дин бы тоже от него не отлипал с расспросами. Ему очень хотелось найти такого человека с которым можно было не только поговорить обо всём, но и многому научиться. Поначалу он думал, что таким станет отец, несмотря на всю враждебность и отстранённость, он всё же начал его обучать, но мужчина всем своим естеством давал понять, что юноше не на что рассчитывать. Теперь же необходимо было вспомнить, почему их с Винсентом встреча закончилась так трагично, и он приложит все усилия, чтобы это случилось. — Разве это плохо? Помнить что-то из прошлой жизни? — Так же, как и не помнить многое из своей. Две стороны одной монеты. — Мужчина грустным взглядом окинул пространство вокруг, что заставило парня сделать то же самое. Мелькающие образы разнообразных событий, по обе стороны их пути, продолжали проявляться даже сейчас, но пока они с мужчиной находились на дорожке, те никак не влияли на их пребывание. — Я… уже не я. Каждый раз, раскрывая в себе свои способности, я вспоминаю и многие события, которые пережил ранее, хотя и понимаю, что в той жизни это был кто-то другой. Всё что случалось в магическом мире когда-либо запечатлено здесь, в истоке самой магии. Прошлое, настоящее, будущее… Сколько я уже видел этих событий, но так и не смог найти способ прекратить и разорвать эту связь… — Может быть, это вовсе не дар, а проклятье? — задумчиво и как-то обречённо спросил Дин. — Любопытная мысль. — Кивнул Винсент. — Но, всё же, в правильных руках, с помощью любых способностей, можно сотворить прекрасные чудеса. Даже «тёмной магией». — Вы говорите, как мечтатель. — Криво улыбнулся Дин. — Это настолько удивительно? — Нет… То есть… — Юноша смущённо потёр шею. — Да. С вашей сухой речью о предназначении и строгом следовании своей задаче… слышать слова о… надежде… — Сухой речью? — Мужчина приподнял бровь и покосился на Дина, который вообще не заметил как отпустил столь колкий комментарий и, казалось, начал стремительно краснеть. Если бы мог. По крайней мере, ощущения были точно такими. — Чёрт возьми, парень, я и так пытаюсь с тобой помягче, мог бы просто бросить здесь на произвол, не объясняя даже очевидных вещей, не доводи до греха, — его возмущённый и одновременно насмешливый тон стал полной неожиданностью для парня, но тем не менее, придал Винсенту… человечности, что ли. — Я тебе не отец… — продолжил он. Дин на его слова лишь криво ухмыльнулся. — Да, в твоём случае, неудачное сравнение. — Усмехнулся мужчина в ответ и тяжело вздохнул. — Послушай, я понимаю, что тебя всё ещё пугает то видение, которое я показал, — заключил Винсент, виновато стиснув губы. Юноша не совсем понимал о каком видении шла речь, ничего подобного он не помнил, но чутьё подсказывало, что Эббот имел в виду его непонятные кошмары. О тех существах, из тьмы. Спрашивать не стал, Винсент бы снова заладил, что тот должен всё вспомнить сам. — Прости, у меня не было выбора. Только травмирующие события способны изменить ход истории и также вернуть её на правильный путь. На будущее повлиять конечно можно… Если ты пропустишь обед, потому, что узнал, что он повлечёт за собой нежеланную встречу, то просто до ужина проходишь голодным. Но в итоге встретишь этого человека в другом месте. Ведь, как я и сказал, судьба сама тебя находит. От неё не убежать, не спрятаться. Ключевые события должны случиться. Есть люди, которым суждено стать частью нашей жизни. Ты и сам это понял, не так ли? Даже если бы тебя распределили на другой факультет, твоё окружение не изменилось бы, потому, что на него повлиял не этот фактор. Будущее - не прямая линия, это сплетение нитей в очень сложный узор. Тебе кажется, что сделай ты где-нибудь иной выбор, всё непременно бы изменилось. Но, на самом деле, меняются лишь обстоятельства. Совсем другое — предсказание. Осведомлённость о будущем даёт возможность осознанно выбрать другой путь или толкнуть на него кого-то другого, и вот тогда есть два исхода. Вселенная может подстроиться, если итог не нарушит или исправит баланс, как случилось девчонкой-метаморфомагом. Винсент протянул руку в сторону парня и указал пальцем за его спину. Дин аж дёрнулся от этого жеста, но затем всё-таки обернулся. Бёрк стояла перед серебряной сферой хранилища древней магии, глядя прямо в неё, а чёрные языки тянулись к ней между витиеватых узоров. — Не беспокойся, этого уже не случится. Она так и не поняла, почему ваши судьбы должны были пересечься, потому, что чувства затмили её разум. Вместо того, чтобы сосредоточиться на познании своей магии, она закрылась ото всех, даже от себя. Страх не позволил ей раскрыть своё истинное предназначение раньше событий, которые сама и спровоцировала. Но… магию нельзя просто подавить или запереть… В словах мужчины явно прослеживался совсем не скрытый намёк, хотя Дин пока и не полностью понимал связь с ним самим. — Все мы проходим трудные испытания перед становлением своей личности. Она свои провалила, хотя не должна была. Поэтому, вселенная распорядилась так, чтобы эта девчонка узнала о маховике и всё исправила, вычеркнув себя тем самым из твоей жизни. Но это лишь на время, которое ей одолжили, чтобы разобраться в себе. Это лучший вариант из возможных. — Винсент пожал плечами. — Да, несправедливо перечеркнуть всю её жизнь здесь. Как я и сказал, травмирующие события имеют сильнейшую власть. Чтобы что-то не повторилось, судьба иногда позволяет выбрать другой путь, но, чаще всего, более болезненный. Чтобы человек усвоил урок. Такое объяснение Дину не пришлось по душе. Ведь тогда получается и на Оминиса злиться было бессмысленно, если всё неизбежно закончилось бы так. Юноша не хотел верить в то, что никто не властен над своей собственной жизнью. И он в том числе. — Посмотри с другой стороны, всё же она осталась не совсем одна, предназначение последовало за ней. — Эббот словно пытался этими словами утешить и приободрить, но эффекта они этого не возымели. — Для вселенной человечество лишь игрушки. Фигуры на шахматной доске бесконечной партии. Если судьба сильно отклоняется от курса, за этим следует наказание. В моём случае это была моя жизнь, которой мне пришлось в итоге расплатиться. И даже она в полной мере не покрыла тот хаос, который я создал, рассказав о будущем твоей матери. Убийство человека наносит глубокий отпечаток на душе, травмирует её. Была бы возможность, я бы поступил иначе, но… я усвоил урок. — Мужчина неловко провёл пальцами по лацканам своего ослепительно-белого пиджака и устремив свой взгляд вперёд, прочистил горло. — К сожалению, у нас не так много времени. Находиться здесь живым существам опасно… Дин не был готов к тому, что Винсент начнёт его спроваживать. Дерево, в которое сплетались тысячи нитей неожиданно стояло уже в нескольких шагах. — Погодите, я… совсем не понимаю что мне теперь делать… — растерянно уставился он на мужчину. — Из-за «тварей» я не могу остаться? — Нет. Из-за несовместимости. — Качнул головой Винсент. — Астральный мир не предназначен для таких, как ты. Длительное пребывание вне физического тела повлечёт за собой осложнения, поэтому тебе нужно двигаться вперёд, выполнить задачу и вернуться в реальность. Для того, чтобы научиться здесь ориентироваться, одной попытки мало. Тем более, пытаясь лишь подсмотреть, в твоём случае, слишком много бессмысленных телодвижений. Чтобы узнать нужные события, необходимы навыки. Поэтому мне пришлось… провести тебе экстренный курс. Извини… Думал, ты не настолько глуп, чтобы свернуть со столь очевидно намеченного для тебя пути, — указал он на тропинку, — но, похоже, стоило ещё разместить указатели, повесить транспарант и натравить смеркута, чтобы гнал тебя вперёд? — Мужчина попытался разбавить напряжение юмором, но Дину было совсем не до смеха. Он не виноват, что его так легко отвлечь. В отличии от столь безразличной собственной семейки, юноша не был лишён сострадания. — Ты во всём разберёшься. В чём-то самостоятельно, а в чём-то тебе помогут. Я не хотел лично с тобой встречаться, но поскольку здесь ты оказался из-за меня, я чувствую ответственность, ведь вернуться ты должен живым и невредимым. — Ну простите, — язвительно забурчал Дин. — Никто мне подробной инструкции, как путешествовать по астральному миру, не предоставлял. — Ну теперь ты полон новых знаний, — тем же язвительным тоном ответил Эббот, обнажив зубы в холодной улыбке. — Как ты и хотел. Столько пищи для размышлений. Если бы. С тем всем, что рассказал мужчина, в голове мысли будто только смешались в кашу, и стойко присутствовало не чувство удовлетворения и порядка, а скорее замешательства. — Но, если вы не собирались со мной встречаться… значит, разговора между нами не должно было случиться? — Юноша решил отодвинуть размышления о сказанном Винсентом на потом и сосредоточиться на текущем положении. — Тогда что я здесь должен был увидеть, если не эти воспоминания? — Оно ждёт тебя впереди. — Старик указал на мерцающее дерево, которое при приближении ещё меньше походило на него. Теперь оно выглядело, как огромный мерцающий кокон. — Ты не сможешь его вспомнить, потому, что это воспоминание не твоё. Но ты на пороге новых глупостей, и я надеюсь, оно подтолкнёт тебя в нужном направлении, потому что времени действительно мало. — Его лицо снова застыло этой непроницаемой каменной маской, которая нагоняла жути. — Местоположения хранилищ обнаруживаются одно за другим. Гоблины каким-то образом нашли способ их отследить, полагаю, не без помощи записей жены твоего профессора… — Фига? Чёрт, я совсем про него забыл! — Не забывай о том, зачем ты пришёл в Хогвартс… — Что? — Дин нахмурился. Но ведь отец послал его найти хранилище, разве не этого он как раз должен избежать? Над парнем нависла огромная тень. Пространство будто снова стемнело, хотя, казалось, ничего не поменялось, и нити по прежнему мерцали вокруг, но когда Дин, сделав несколько шагов, взглянул вперёд, перед ним, вместо дерева, снова оказался особняк Макмиллан. —Нет-нет… Что вы наделали? Теперь придётся начинать сначала… — занервничал юноша, оглядываясь на мужчину. — Терпение, — прервал его истерию Винсент, поднявшись по ступенькам, открыл парадную дверь. — Это всего лишь иллюзия. Здесь не существует таких понятий как время или пространство. В отличии от мира живых. В опасности твоё материальное тело, а не астральное. Иди. — Указал он на лестницу на второй этаж. Обстановка в доме казалась немного другой и в то же время точно такой же. Но изменения привлекли внимания юноши, когда тот вышел в коридор. Его часть, в самом конце, была раскурочена, словно от мощного взрыва, который произошёл в одной из комнат. У противоположной от неё стены лежали массивные дубовые двери, пол усыпан осколками, разорванными книгами и ошмётками мебели. Но Дин не успел дойти до этого побоища, как услышал за дверью рядом голоса. Дверью в кабинет отца. Юноша обернулся. Эббот, что молча следовал за ним в нескольких шагах, на безмолвный вопрос на лице лишь едва заметно кивнул. Дину не хотелось встречаться с отцом. Не хотелось даже видеть его, но парень и без слов понял, что именно это должен сделать. Нерешительно нажав на дверную ручку, брюнет вошёл внутрь кабинета, сразу устремив взгляд на письменный стол, за которым сидел Джеймс и что-то говорил собеседнику напротив, сидящему в мягком кресле с высокой спинкой. — Тебе нечего опасаться, это лишь воспоминание, — тихо приободрил Винсент за спиной, но Дин встал, как вкопанный, не осмелившись сделать больше ни шагу. Он внезапно осознал, что боялся совсем не отца, а того, что при каждой их встрече обязательно происходило нечто травмирующее, опасное или жестокое, и срабатывал естественный рефлекс — избегать. Джеймс выглядел гораздо моложе, чем сейчас, это юноша заметил по отсутствующих прядях седины в привычно аккуратно зачёсанных угольно-чёрных волосах, заправленных за уши, в остальном совсем не отличался от себя теперешнего. То же холодное выражение лица, наглаженный тёмный костюм, застёгнутый на все пуговицы и галстуком затянутым под воротник так туго, что порой удивляло, как можно в этом всём свободно дышать. Движения, как обычно, редкие, сдержанные и очень выверенные. Строгость во всём. Это и завораживало и настораживало одновременно. Чувство мужчина вызывал однозначное — недоверие. Трудно было угадать, что у него на уме. — Ты же понимаешь, что я не могу вечно держать его под Империусом, — будто риторически спросил отец, скрестив руки на груди. — Это попросту нецелесообразно и изнурительно. Но и дом восстанавливать после каждой его истерики я не хочу. А через шесть лет придёт письмо из Хогвартса, и скрывать его силы, тем более, станет невозможно. Мужчина в кресле напротив закинул ногу на ногу, а на колено легла рука с большим перстнем-печатью. Судя по одеянию, этот человек не был прислугой и обычным волшебником с улицы. Выдвигать какие-либо предположения по поводу его личности Дин боялся, потому что чутьё подсказывало — этот неизвестный был ему знаком. — Ты сказал, что можешь помочь. Что даже самые могущественные целители не разберут в чём дело, а в Хогвартсе о нём не узнают… — Могу, — ответил низкий голос столь мягко и уверенно одновременно, будто этим одним словом разрезал само пространство вокруг. — Но я не занимаюсь благотворительностью. Когда чары спадут, а, со столь могущественной силой это обязательно произойдёт потому, что её невозможно держать в узде вечно, я за свою помощь потребую ответную услугу. Тело пробрало мелкой дрожью. Тон их разговора был спокойным, но тем не менее, напряжение улавливалось даже в воздухе. Особенно отцовское. Не трудно было догадаться, о ком шла речь. И от этого становилось только ещё более зловеще. За столько лет Дин изучил его повадки довольно детально, и точно знал, что с ним что-то не так. Он будто… защищался. До этого времени, юноша не предполагал, что они хоть раз встречались, а теперь получается, что даже общались, и не единожды. Но дружескими отношениями здесь и не пахло. Над спинкой мелькнула беловолосая макушка, и Дин наконец шагнул вперёд, чтобы окончательно убедиться в своих догадках. В кресле действительно сидел Алберон Гриндевальд. — Вряд ли сын захочет поступить иначе, чем его мать, — предположил Джеймс, сверля мужчину тёмными глазами. — У тебя будет время, чтобы скорректировать его взгляды, я не спешу. — Гриндевальд поднялся и безразлично бросил: — Или же справляйся со всем самостоятельно, мне всё равно. — Если бы мог, справился бы, — привстав и опёршись на стол, процедил старший Макмиллан сквозь зубы. — Было бы лучше, если бы его забрал кто-то из вас… — Исключено, — возразил светловолосый мужчина. — На кой ляд мне твой сопляк? Он не представляет ценности, ничего не умеет, не понимает даже какой силой обладает. А обучать его у меня нет времени. Я предупреждал Лилиан, что случится, если она останется. Но вместо ценного союза, эта глупая женщина предпочла любовь, — с презрением выплюнул он последнее слово. — Да ещё и ублюдка родила… — Я намерен его признать, — решительно заявил старший Макмиллан. Видимо, данный факт должен был сделать собеседника более благосклонным, но не получилось. — Зачем? Ты вообще уверен, что он от тебя? — Изумлённо уставился Гриндевальд. — Хотя, мне всё равно. Желаю удачи. Лестренджи должным образом оценят этот жест, — с насмешкой произнёс он, — особенно после того как, всего несколько месяцев назад, их наследница родила тебе законных сыновей… Джеймс злился. Даже не смотрел на собеседника, а куда-то в сторону Дина. Юноша впервые видел у него этот взгляд. Взгляд загнанного зверя. Гриндевальд совсем не скрывал своего пренебрежительного отношения, но дело явно было не только в этом. И не в том, что отец внезапно решил принять чужого ребёнка, как своего, по сути, даже не удостоверившись, что он точно его. Видимо, он уже знал, что попросит Гриндевальд взамен, потому, что отвечать не спешил. Хотя минуту назад сам просил о помощи. Новость о том, что силы у Дина были всегда, и каким-то способом эти десять лет подавлялись, не была столь шокирующей, как вид отца, который смотрел в его сторону своими холодными, потерянными, чёрными глазами безмолвно требуя правильного решения. — Хорошо, — наконец выдавил он и выпрямился, переведя взгляд на собеседника. А затем достал свою волшебную палочку, сделал неглубокий разрез на ладони. Дыхание спёрло, а сердце парня заколотилось так сильно, будто сейчас произойдёт нечто ужасное. Гриндевальд проделал те же манипуляции и когда протянул отцу руку, Дин бросился к ним. Только не клятва на крови! — Нет! Стой! — закричал он. Прямо на его глазах, руки мужчин соединились в рукопожатии прежде, чем юноша добежал до них. Две капли крови поднялись в воздух, сливаясь в одну. Последнее, что Дин увидел, это взгляд отца, который будто услышал его, но процесс не прервал. Воспоминание растаяло, словно дымка, оставив парня снова на светящей тропинке растерянно смотреть в ту точку, где стоял мужчина. На несколько минут он забыл, что это всё не по-настоящему. — Зачем… — задыхаясь, промолвил юноша почти шёпотом. Что он натворил?! Ещё одна загадка. Ещё одна проблема на его плечах. Он присел и обхватил голову руками. — Тебе пора. — Винсент бесшумно подошёл ближе. — Зачем он это сделал? Зачем принял в семью, хотя всё говорило, что это дурная идея? Это бессмысленно! Я ведь… никто! Зачем сделал меня должником Гриндевальда? И что я теперь ему должен? Он ведь сказал, что не заинтересован в магии хранилища! Поэтому он приехал? Узнал, что я снова волшебник? — Вопросы бесконтрольно посыпались один за другим, и сдержать их уже было невозможно. — Даже я не могу знать ответы на все вопросы, их тебе придётся искать самостоятельно. Твой друг очень обеспокоен… Сейчас тебе важно вернуться назад. — Он подошёл ближе и, к удивлению, помог парню подняться. — Ты должен понимать, что доверие очень хрупкая и ненадежная вещь. Оно может с легкостью разрушиться с помощью страха, но… и укрепиться, если его побороть. Своему другу передай, что мне жаль, я не хотел использовать его, это было вынуждено. И пусть будет осторожен в своих изысканиях. Он несомненно преуспел в развитии своих способностей, но пока ему ещё слишком рано полагаться только на них, если он столь податлив внешнему вмешательству. Пусть исправит этот недочёт. — О чём вы…? — Он поймёт, — Эббот открыто ушёл от ответа. — Как понял то, что его слепота не связана с кровосмешением в его семье. Но будет лучше, если все будут по-прежнему считать именно так. Я рад, что ему хватило благоразумия не отправиться за тобой, но ты толкаешь его на отчаянные меры, и когда-нибудь он может решиться на то, что идёт вразрез с его собственными убеждениями. А такие поступки, как я и сказал, не проходят бесследно. Мы встретимся с тобой ещё один раз, и у тебя будет время обдумать и осмыслить то, о чём узнал сегодня. Надеюсь, к тому времени все ответы ты отыщешь. Сейчас же, тебе нужно усвоить один очень важный факт… Дин взглянул мужчине прямо в его холодные глаза. — Иногда, люди лгут, — произнёс он всё тем же сухим назидательным тоном, — притворяются и обманывают, по своей воле, или чужой… Не стоит всё принимать за чистую монету, но и ставить на них клеймо за свою слабость тоже. — О ком вы? Винсент лишь холодно улыбнулся. — Теперь, у тебя есть повод задуматься об этом и выяснить… — его голос луной разлетелся в пространстве. Мужчина толкнул Дина, и тот, не удержав равновесия, повалился на спину, падая в бесконечную тьму.

***

Хаотичное шуршание страниц привело парня в сознание, и тот, лениво приоткрыв глаза, оказался в палатке на полу у камина, закутанный в несколько полотенец и одеяло. Оминис, неподалёку, маниакально штудировал книги, непривычно сгорбившись над ними. Подсохшие, растрёпанные светлые волосы забавно торчали во все стороны, пока пальцы лихорадочно бегали по страницам. Необычное и довольно волнительное зрелище. Дин приподнялся на локти и глубоко вдохнул, открыл было рот, чтобы позвать его, но блондин услышал его раньше и сам, отбросив учебник, кинулся к нему. — Т-ты очнулся! — голос его дрожал, как будто Оминис был готов в любой момент разрыдаться. Или уже прорыдался. Дрожащие руки тут же крепкой хваткой вцепились в предплечья, пытаясь убедить владельца в том, что он не сбредил. — Ты чего? Я в порядке. — Дин, поднявшись, сел и обхватил ладонями его лицо. — Прости, что напугал, я сам не знал, что получится… — Т-ты слишком долго был без сознания… Я не сразу заметил, что что-то не так… — Всхлипнув, заоправдался он. — А когда попытался привести тебя в чувство, и ничего не получилось… Дин не сдержал трогательной улыбки: он в самом деле так сильно переживал? — А сколько времени? — Да заполночь уже! — истерично крикнул блондин, ни капли не успокоившись тем фактом, что юноша всё же очнулся. — Ого… — Дин утешительно прижал парня к себе. — Ну, с новым годом! — хохотнул он, за что получил разгневанный шлепок по плечу. — Ай! — Не смешно! — Да знаю я, не сердись, — устало, почти шёпотом произнёс брюнет, снова зажав Оминиса в объятьях. Но лучше пусть сердится, чем беспокоится. — У тебя ведь получилось. Я очнулся. Гонт настороженно дёрнул головой и отстранился, потянувшись за своей волшебной палочкой, которая лежала на полу, рядом. — Это не… — он запнулся на полуслове и напряжённо стиснул челюсть. — Помнишь… как ты вначале года просил меня помочь с травологией, по которой сильно отставал? — отстранённо спросил он. Юноша удивлённо заморгал. Его мысли сейчас клубились совсем над другим, а потому он даже не сразу понял о чём Оминис спрашивает. — Угу… — Мы тогда всю ночь просидели в гостиной, по уши закопавшись в учебники… — Оминис наигранно посмеялся, а волшебную палочку крепко сжал в руке. Он что, меня проверяет? — Ты что-то путаешь. Мы занимались в библиотеке, после уроков, — спокойно ответил Дин, всматриваясь в его взволнованное лицо, и провёл большим пальцем по подбородку. Покрасневшие, незрячие глаза привычно смотрели куда-то в сторону, а губы невольно поджимались от тревоги. Как бы юноша ни пытался, Оминис всё равно оставался на взводе. — Всё в порядке, это я. Гонт набрал в лёгкие воздух. — В порядке?! — огрызнулся он и заорал: — Последние три часа, всё о чём я думал, это как привести тебя в чувства и что мне делать, если вернёшься не ты, а какая-нибудь из этих тварей! Зачем я вообще предложил столь идиотскую идею…?! Грудь будто сдавило в тиски, и Дин сжал Оминиса в объятьях снова, прижавшись губами к макушке. Никто никогда прежде так не волновался о нём. И этот жест казался таким трогательным, таким чертовски откровенным, что глаза неприятно защипало. Раньше он никогда не ощущал себя кому-то нужным. По настоящему. Не из-за какого-то служебного долга перед отцом, обещания, или скрытых мотивов, чувства вины или желания использовать. Дин всё ещё не понимал, почему Оминис из всех выбрал его, но в каждом его слове, в каждом прикосновении ощущал эту незримую, необъяснимую связь. — Ты не виноват, — тихо промолвил Дин. — Я не злюсь на тебя и не виню ни в чём. Иногда что-то случается… потому, что должно… — он не мог рассказать ему правду. Не прямо сейчас, глядя в это взволнованное лицо. Ему нужна была его помощь, и юноша снова струсил. Так сильно боялся лишиться единственного по-настоящему близкого человека и его поддержки.