Серебряная нить

— Протего, — дрожащим голосом Оминис наложил на себя щит. Это действие, казалось, поразило Дина до глубины души, скручивая внутренности в тугой, болезненный комок. Несмотря на столь удручающую картину, страх ушёл. Не Дин испугался — его испугались. Если бы не умиротворяющий бальзам, он бы точно разрыдался. А ведь знал же, что так будет, стоило только расслабиться и поверить в себя. Ощутить это невероятное чувство радости и счастья, и понадеяться, что всё, как по волшебству, разрешится само. Как и сказал Оминис. Случится чудо и Дин вдруг перестанет быть собой. Слишком самонадеянно и очень тупо. В действительности, он всё время чувствовал себя в своей собственной западне, будто окружённый ледяным вихрем, сквозь который ни одной живой душе не пробиться. Он только завывал всё громче и обжигал каждый раз при попытке выбраться наружу. Хотелось верить, что всё это кошмар и вскоре настигнет пробуждение. Против физического воздействия защита была бесполезной, но Оминис и не пытался оградиться, а разрушить ту эмоциональную, магическую связь, что установилась с помощью чёртового зелья в пирожном. Юноша склонился ближе к барьеру, но когда Дин протянул к нему руку, тот мгновенно дёрнулся назад, выставив ладонь перед собой. — Подожди немного. Нужна передышка… Снова захотелось без остановки молить о прощении, но в этот раз брюнет лишь поджал губы, кисло скривившись. Сколько уже можно, в самом-то деле? Он только и делает, что извиняется. — Прости, — осипшим голосом протянул Оминис. — Что? — Всполошился Дин и бросился утверждать обратное. — Нет, ты ни в чём не виноват, Оминис! Ты должен на меня злиться! — Как раз-таки виноват. Надо было его выбросить. Мог ведь предположить, что с нами явно что-то пойдёт не так… — Горько усмехнулся он и провёл ладонью по растрёпанным волосам. — Уж слишком мы с тобой не… нормальные… Брюнет тяжело вздохнул, сложил руки на коленях и уткнулся в них подбородком, продолжая жалобно вглядываться в лицо Оминиса, как брошенный щенок, ожидая, пока оно перестанет выглядеть таким встревоженным и наконец потеплеет. Он в последнее время и так не шибко-то любвеобилен… Ещё и Себастиан встрял между ними. Дин меньше всего хотел, чтобы блондин его боялся, а поспособствовал ровно противоположному. И из-за нахлынувших умноженных эмоций, неумение контролировать себя только всё усугубило. Всё, к чему юноша прикасался, сжигалось в этой чёртовой древней магии и превращалось в угли. Становилось и правда легче. Оминис, в отличии от Дина, всегда находил решение. Он всегда был умнее, благоразумнее, рассудительнее. Даже в такие моменты, теряя над собой контроль, он мог найти в себе силы и сообразить, что делать дальше. И как тут можно было не восхищаться? Человеком, который был безупречен во всём. Дин всё чаще задавался вопросом, как Оминис вообще мог влюбиться в него, ведь… он не мог найти ни одной причины для этого. Даже услышанные краем уха сплетни одноклассниц про «новенького красавчика» не казались убедительными, а скорее нелепой шуткой. Макмиллан с таких фраз лишь смеялся. Но, если бы это было правдой, Оминис ведь слепой и не мог бы в полной мере оценить эту внешнюю красоту. Дину было бы, конечно, обидно за то, что его полюбили за «обёртку», но логическое объяснение этим чувствам нашлось бы. Его словам парень безоговорочно верил, не требуя никаких объяснений, но… кажется, и этот лимит подходил к концу. Несмотря на то, что его не единожды пытались убедить в обратном, Дин хотел, чтобы Оминис любил его. И то, как смягчалось это красивое, утончённое лицо, когда Гонт слышал его голос и чувствовал его присутствие, заставляло в это верить. Защитное поле между парнями замерцало и вскоре погасло, но брюнет не сдвинулся с места. Умиротворяющий бальзам отлично справлялся со своей задачей: парень не психовал и не боялся, но всё прекрасно осознавал. Стоит им коснуться друг друга, как всё повторится. Зелье не справится. Он не справится. И в этот раз может не остановиться. Оминис же был другого мнения. Сдвинувшись к краю кровати, сам протянул к парню руку. Но Дин не хотел больше рисковать. — Ну же, это невинное лакомство не испортит нам отдых и уж тем более не сделало тебя монстром, не драматизируй, — заискивающе промолвил он. Дин прикусил губу. Хотелось брякнуть, что монстром он был и до этого, но язык не повернулся. Вдруг и правда поверит. — Не будем спешить. — Оминис продолжал настойчиво держать руку протянутой, но терпеливо ждал, пока Дин преисполнится решимости прикоснуться самостоятельно. С осторожностью дотронувшись кончиков пальцев, он почувствовал, как под кожей пронеслось лёгкое покалывание прямо к груди и одёрнул руку. Это было невыносимо… невыносимо приятно. Между парнями будто устанавливалась особая связь, как когда… когда Оминис был в нём. Ощущения вспыхивали столь головокружительные, что хотелось тут же броситься на него. — Не торопись, потихоньку. Давай ещё раз, — блондин разговаривал так ласково, хотя в его тоне всегда чувствовались эти повелительные нотки. Он сам понимал всю опасность. Ощущал, что играет с огнём, и всё равно не отступал. Упорно пытался приручить это дикое необузданное пламя, грозящее вмиг сжечь всё вокруг дотла. Дин не мог его ослушаться, Оминис действовал на него самым невероятным образом. Это было нечто большее, чем просто любовь или доверие. Нечто за гранью привычного понимания чувств. Снова коснувшись пальцев, он в точности делал то, что говорил блондин, провёл медленно до мягкой, тёплой ладони, и тот его руку нежно сжал в своей. — Может, поделишься в чём дело? — чуть погодя, ненавязчиво спросил он, но когда Дин лишь отмолчался, продолжил более настойчиво. — Ты как будто с цепи сорвался… Я… мне кажется то, что творится в твоей голове сильно всё усугубляет… Откройся, тебе станет легче. Лицо парня залилось краской от стыда. Как он может вообще такое произнести вслух? — Н-ничего… — Ты врёшь, — сощурившись, всё тем же ласковым тоном перебил Оминис. — Как будто это не очевидно, — буркнул Дин в ответ. — Вообще-то нет. Иногда и правда заметно, но не всегда. По крайней мере мне, — констатировал Гонт и слегка нахмурился. — Но конкретно сейчас, я это чувствую, под своей кожей. Меня словно бъёт лёгким разрядом. Ты почему-то слишком сопротивляешься, не хочешь, чтобы я тебя об этом спрашивал. Дин попытался выдернуть руку, но Оминис ему не позволил. — Не заставляй меня тебя связывать. — А ты не угрожай! — А ты, видимо, только этого и ждёшь, да? — Обнажив белоснежные зубы в коварной ухмылке, Оминис прикусил кончик языка. Мерлин Всемогущий… За одно это соблазнительное выражение Дин готов был не только на связывание, но и на всё, что юноше будет угодно. Ответ не требовался, всё и так чувствовалось внутри. Там снова забурлило возбуждение вперемешку с опаской. — Поверь, что бы ты ни сказал, это не изменит моё отношение к тебе, — со всей серьёзностью заговорил Оминис. — Я не хочу снова выводить тебя на откровенность хитростью… В первый раз мы плохо знали друг друга, и мне показалось это необходимой мерой, но теперь смею надеяться, что заслуживаю твоего доверия. — Да нечего…! — выпалил Дин, но затем смущённо прикусил губу. — Это… несерьёзно… — Настолько несерьёзно, что тебя прошибает дрожь, — саркастично подметил блондин. — Я… хочу тебя, — выдавил из себя парень. — Это я и так чувствую. — Нет. Хочу… в смысле… — замямлил Дин и зажмурился, желая сквозь землю провалиться. Сердце снова сорвалось в галоп. Только бы он не разозлился… — Хочу быть первым… Оминис прыснул, мгновенно прикрыв свободной рукой рот. Почему-то его это рассмешило, отчего и Дин глупо заулыбался. — Не смейся! — нарочито возмутился он, толкнув рукой. — Но ты у меня первый. — Засиял юноша широкой улыбкой. — У меня даже отношений ни с кем… А… ты… — он прервался на полуслове, когда истинный смысл сказанного таки дошёл до него и часто заморгал, а затем разразился новым приступом хохота, на этот раз не сдерживаясь, но пряча лицо в ладони. Если бы Оминис не держал Дина за руку, то тот бы, наверное, обиделся такой реакции, не поняв смеётся он над ним или же ему от самой ситуации смешно. Но ощущая эмоции парня напротив, он и сам рассмеялся от огромного облегчения. — Мерлин Всемогущий, ты с ума меня сведёшь… — Потёр переносицу Оминис. — Я думал… По правде, я даже не знал, что и думать! Мог бы прямо сказать! — Да как такое вообще можно сказать парню и не получить за это по лицу?! — Дин от стыда покраснел только сильнее, но сдержаться уже не мог. — «Я хочу тебя трахнуть потому, что ты ни с кем этого никогда не делал»? «Потому, что чувствую, что теряю тебя, и мне хочется сделать с тобой то, чего бы ты никогда не мог сделать с ней»?! — он опомнился только когда вывалил накопившееся внутри наружу. Ну вот и всё. Выставил себя ревнивым идиотом. Дин вжал голову в плечи и когда дёрнул рукой, Оминис его отпустил. Стыд сжигал изнутри, как будто в горло напихали раскалённых углей. Зачем он вообще рот открывал? Это могло бы случиться само собой, когда-нибудь… а теперь, возможно, уже никогда. Блондин выглядел задумчивым и безэмоциональным. — Прости. — Приподнялся Дин и огляделся в поисках своей одежды, стараясь не смотреть на Оминиса, чтобы не видеть разочарования на его лице. — Лучше нам забыть обо всём и просто лечь спать. Я и так уже достаточно натворил и наговорил… — Будь добр, сядь на место. — Голос Оминиса звучал как всегда мягко, но его тон показался жёстким, как сталь, отчего по телу пробежали мурашки и парень, опешив, опустился обратно на пол. Гонт не был расстроен или сердит, но всё же слова прозвучали совсем не в той ласковой манере, в которой он всегда давал Дину право ослушаться, а в той, которая вызывала какой-то внутренний противоречивый трепет и заставляла беспрекословно подчиняться. Повисшая на колене рука, в которой находилась волшебная палочка, двинулась вверх, её кончик снова замерцал красным огоньком и ткнулся парню в подбородок, заставляя приподнять голову повыше и взглянуть Оминису в глаза. — В этом дело? Несмотря на все мои слова, ты мне не доверяешь, — он не спрашивал, а утверждал. — Оминис, всё не так. Я просто… не доверяю… ей. Блондин хмыкнул. Такой ответ его явно не устраивал. —Мм-м… Я пытаюсь войти в твоё положение, понять, что ты чувствуешь, а ты, подумать только, нагло врёшь мне прямо в лицо. — Прости! — голос мгновенно сорвался. — Я не хотел тебя обидеть. — Значит, даже не отрицаешь. — Что? — Растерялся Дин от того как всё вывернулось. Губ Оминиса коснулась коварная, дразнящая ухмылка, которую он тщетно пытался скрыть, посильнее стиснув челюсть. — Как же ты любишь просить прощения, — его голос оставался таким же ровным и мягким, но стал глубже, пьяняще обволакивающим, гипнотизирующим, а глаза потемнели, словно Чёрное озеро с наступившими сумерками. Он наклонялся всё ближе и ближе, пока его лицо не остановилось точно напротив, а губы обожгло горячим дыханием, снова заставляя стыдливо краснеть. — Или тебе просто нравится извиняться и просить? По коже пробежал будоражащий холодок, а кончик палочки больно уколол, когда Дин попытался опустить голову, и заставил дёрнуть подбородок вверх. Он знал. Даже без зрения, Оминис прекрасно видел, что с парнем вытворяет этот его повелительный тон и нагло этим пользовался. Он прав. Как в том, что Макмиллан часто совсем не фильтрует то, что говорит ему, так и в том, что они уже достаточно узнали друг друга. По крайней мере впервые возникли сомнения в том, что Оминиса и правда настолько задели его слова. Больше было похоже, что он вёл себя так специально. — Не издевайся надо мной, — почти прошептал Макмиллан, ощущая, как новая волна возбуждения окатывает с ног до головы и сбивает дыхание вконец. А они даже не касались друг друга. — Издеваюсь? — Гонт повёл бровью. — О нет, я ещё даже не начал. Издевательства как раз по твоей части. — Он развернул палочку рукоятью вверх и прижал к горящим, ещё от прошлых страстных поцелуев, губам Дина холодный железный наконечник. — Каждый раз, вот этим самым ртом. Вынуждая меня выглядеть в неприятном свете, как, например, сейчас: ненадёжным, обманщиком, который пудрит тебе мозги. А это, знаешь ли, оскорбительно, — прошипел он парню прямо в губы. Вместо того, чтобы сбить накал своим строгим тоном, его голос завёл парня только сильнее. Дин смахнул рукоять и попытался поцеловать Оминиса, но тот увернулся, вызывая лишь очередной плаксивый стон. Брюнет бережно обхватил его коленки ладонями и потянулся с новой попыткой добыть его примирительный поцелуй, на что получил рукояткой по темени. Не настолько болезненно, сколько неожиданно и немного обидно. — Ай! — Отпрянул он. — Я же сказал — ты наказан. — Не сказал! — Значит, говорю сейчас, — парировал Оминис. — Я же извинился, — жалобно протянул Дин. — А я грозился связать, если будешь распускать руки. Кого просил не торопиться? — Блондин дёрнул головой, жестом указывая, чтобы тот вернулся в изначальное положение, но сделать это уже физически было невозможно. Макмиллан остервенело стиснул ноги юноши в объятьях, скользнув руками под обнажёнными бёдрами, и положил подбородок на колени. Отпускать его совсем не стояло в списке задач на сегодня. Будь Гонт одет, и эффект от пирожного не подливал масла в огонь, возможно, парень бы повёл себя более сдержанно и скромно. Но сейчас в голове тараканы плясали канкан, восхваляя Пепина и Сэллоу, которые посодействовали их свободе. И когда Дин начал ласково поглаживать бёдра Оминиса снизу, подбираясь уже пылающими, пока лишь в переносном смысле, ладонями по прохладной коже всё выше к паху, тот не выдержал: выскользнул ногой и, упершись парню в грудь, оттолкнул от себя. Затем быстро взмахнул волшебной палочкой: руки Дина, под его ошалелый взгляд, резко расцепились и свелись позади, а зелёный слизеринский галстук, который небрежно был брошен ранее на пол рядом, тотчас юркнул за спину и связал их. Макмиллан недоумевающе несколько секунд таращился на Гонта, а затем снова дёрнулся вперёд, чтобы достать губами хотя бы до голени, пока тот не убрал ногу с его груди, но реакция блондина была быстрее. — Так нечестно, — почти зарычал раздосадовано Дин, на что слизеринец лишь хмыкнул, наклонился к нему, и в этот раз провёл кончиками пальцев по щеке вниз и остановился под подбородком. Прикосновения ощущались ещё ярче без возможности самому на них ответить. Заставляли извиваться всем телом, ластиться щекой к ладони и тянуться к ней губами. — Смотри, какой ласковый, — улыбнувшись, подметил Гонт. Всё же препирания Дина немного сбили этот нарочитый доминантный настрой, и его поведение смягчилось. — Не пойми неправильно, мне нравится твоя инициативность, но не когда ты, чуть ли не буквально, пытаешься меня сожрать. — Знаю, прости… — Дин снова потянулся к его губам и в этот раз получил долгожданный, но недолгий поцелуй. Совсем лёгкий и медленный, но не менее головокружительный. — Ты своими мольбами не оставляешь мне ни шанса… — Томно выдохнул Оминис, слегка отстранившись, и провёл большим пальцем по губам парня. — Но наказать я тебя просто обязан. — То, что ты не подпускаешь к себе уже достаточно жестокое наказание, — обиженно протянул Дин, упираясь грудью ему в колени, когда Гонт снова отодвинулся назад, отставив руку на кровать. Брюнет наклонился и поцеловал его бедро. — Я не буду спешить, обещаю. Тело под ним слегка расслабилось, и юноша, не сводя глаз с лица любимого, нерешительно двинулся вперёд, разводя его бёдра в стороны собой. Словами было сказать легче, чем действовать. Особенно, когда перед ним сидел полностью обнажённый, такой желанный Оминис. И ощущение, вид его возбуждённого тела лишь усиливало жажду в стократ. Дин потянулся к нему и почувствовал, как бока сдавило вновь напряжёнными бёдрами. Он лишь скользнул губами по груди юноши вверх, оставляя следом невесомые поцелуи. Неторопливо, один за другим. Как обещал. В ответ тело снова расслабилось, а в волосы юркнули длинные тонкие пальцы. Дину нравилось, когда блондин так делал. Ещё с того раза, когда украл у него первый поцелуй. Ощущения казались такими… будто Оминис пробирался под кожу. Невероятно приятными. Юноша поднялся над ключицей и прикоснулся губами к сильно покрасневшему пятну, обвёл языком, а затем бережно зализал и перешёл ко второму засосу, на изгибе шеи, вызывая болезненные ощущения вперемешку с удовольствием, даже в собственном теле, и томные вздохи из губ Оминиса. Самообладание трещало по швам, особенно ощущая скользящий по животу влажный член, подрагивающий, жаждущий ласки, но Дин не хотел, чтобы его снова оттолкнули и заставили начать всё сначала. Он хотел доказать, что способен держать себя под контролем. А если нет, то хотя бы Оминис способен держать его под контролем. Блондин сжимал губы, тщетно пытаясь подавить стон, и юноша, не удержавшись, легонько прикусил его подбородок, а затем опустился поцелуями по шее вниз, обратно к груди. Обвёл кончиком языка вокруг соска и лизнул, обхватывая губами. Оминис стянул его волосы в кулак и, задрожав сильнее, не выдержал и свалился на локоть, а затем вовсе лёг на спину. Но не остановил. Что добавило парню решимости двигаться ниже, осыпая нежную кожу на животе поцелуями, отчего мышцы непроизвольно напряглись и послышался сдавленный смешок, который тут же заразительно всплыл улыбкой на губах Дина. Оминис продолжал несильно сжимать волосы в пальцах, слегка выгибаясь в пояснице, позволял и дальше чертить языком узоры на его теле. Ощущение какой-то сладкой эйфории пришло на смену пылающей безудержной страсти. Тягучее, томительное чувство наслаждения в каждой клеточке тела, вспыхивало, мерцало, словно тот красный огонёк на кончике волшебной палочки Гонта. Дин осмелился спуститься ещё ниже, скользнуть кончиком языка по влажной головке и обхватить её ненадолго губами, вынудив Оминиса застонать громче. Наконец выпустить палочку из руки и присоединиться ею ко второй в волосах парня, но насладиться этим вдоволь не успел. Макмиллан переместился ниже до основания члена, выскальзывая из его хватки, а затем поцелуями по внутренней стороне бедра. Из губ блондина сорвался какой-то разочарованный всхлип. Сам же просил не спешить. — Юноша отпечатал самодовольную ухмылку на его коже и поддел плечом бедро. Блондин растерянно заелозил руками по кровати, будто потерял ориентир, и Дин приподнялся повыше, удерживая на плече его бедро, снова заскользил влажным языком по стволу, очерчивая каждый узор, каждую пульсирующую вену, заставляя снова судорожно хвататься за его волосы. Пока брюнет следил за его реакцией больше, чем вовлекался в процесс, пугающего отторжения не последовало. Оминис часто дышал от каждого неторопливого передвижения языка и перебирал волосы между пальцев, несдержанно двигая бёдрами в такт. Его член изнывал, так и просился скользнуть между губ, почувствовать обволакивающий жар тела изнутри. И Дин его впустил, позволяя в полной мере насладиться контролем. Оминис выгнулся в спине только сильнее и толкнулся глубже, вдоль языка, застонав, а затем, что-то недовольно прошипел сквозь зубы. Хотя, по ощущениям, он был более, чем доволен. Хватка в волосах усилилась а движения стали рваными. Блондин сражался с собственными желаниями не в состоянии решить, хочет он оторвать от себя Дина или же зарыться в него поглубже. Но всё-таки, спустя несколько тщетных попыток совладать с собой, Оминис оттянул от себя парня, затем поднялся и, обхватив лицо, прикипел к губам своими, с особой тщательностью зацеловывая каждый дюйм и напористо проскальзывая языком внутрь. От столь неторопливого, всё более углублённого поцелуя, нежных поглаживаний, тело Дина лишь сильнее расслаблялось. Его словно обволакивало каким-то мягким, успокаивающим коконом, внушая ощущение абсолютной изоляции от внешнего мира и защищённости, отчего закружилась голова. — Оминис… — пошатнувшись, сипло выдохнул он ему в губы. — М? — промычал блондин, продолжая пленительную пытку. — Развя…жи… — не выдержав, заумолял парень, не сводя с его губ осоловелого взгляда. — Рано ещё. — Усмехнулся Оминис, нежно поглаживая скулы большими пальцами. — Тебе больно? Руки свело? — Нет. — Дин прижался лбом к его и замотал головой. — Хочу прикасаться к тебе. Оминис обхватил его подбородок и провёл большим пальцем по нижней губе, а затем облизал языком, затягивая в очередной дурманящий поцелуй. — За глупые мысли тебя нужно наказать, чтобы раз и навсегда выбить эту дурь из твоей головы, — шептал он едва отрываясь от губ, — а ещё… — Оминис внезапно замолчал и, улыбнувшись, снова поцеловал. — Ещё…? — томно повторил Дин, мысленно согласившись с первой частью. На такое наказание он всегда согласен. — Ещё мне нравится, когда ты просишь, — хмыкнул он в губы. — Гроза троллей и пепламб, отменный дуэлист Хогвартса, обладатель мощнейшей древней магии в моих руках становится ласковым, беспомощным котёнком… — Оминис нежно поддел носом его. — Была бы моя воля, я бы из кровати тебя не выпускал, заставляя, раз за разом, стонать моё имя и просить ещё. Кровь снова хлынула к щекам от столь откровенного признания, а в паху уже нестерпимо заныло. — Чёрт… Как ты можешь говорить такие вещи без капли смущения? — Ты за нас двоих отлично справляешься. Оминис отодвинулся назад и лишь тогда юноша заметил румянец на его щеках. Всё же Дин не верил, что столь откровенные слова его совсем не смущают. Он не раз видел это милое выражение на его лице, но, тем не менее, блондин всегда говорил то, что хотел. Перебравшись ногами на кровать, Гонт вернул в руки палочку и приманил свою сумку, положив её рядом. А затем, притянул к себе Дина, склонившись над ним, снова поцеловал. Но на этот раз более несдержанно и рвано, нетерпеливо покусывая губы и притягивая за собой на возвышение. Старался не торопиться, действовать очень нежно и медленно, но брюнет, переполненный эмоциями, неуклюже споткнулся коленом и чуть было не свалился на Оминиса, если бы тот не среагировал вовремя. Сдавленные смешки немного сбавили градус сексуального напряжения. Юноша снова сделал шаг назад, слегка пошатываясь, мягко удерживая в плечах Дина и, убедившись, что тот устойчиво стоит, волшебной палочкой сделал в воздухе несколько плавных движений между ними: стяжка на запястьях внезапно ослабла. Стоило Дину обрадоваться, что любимый сменил гнев на милость, как руки безвольно переместились вперёд и снова стянулись изумрудным галстуком вместе. — Что за…? Оминис… — заныл юноша, но затем резко замолчал и тут же обхватил его подбородок, впиваясь в губы. Какой был смысл распаляться на ненужный трёп, если блондин всё равно сделает так, как хочет? А вот рукам стало всё равно посвободнее. Дин спустился по шелковистой шее к ключицам, на ощупь исследуя каждый миллиметр разгорячённой кожи, пока губы и влажный язык, не отрываясь, властвовали над чужим ртом перетягивая инициативу на себя. По запястьям скользнули руки, несильно обхватывая, и с лёгким нажимом потянули ладони по груди вниз. Дин прикрыл глаза, отдаваясь приятным ощущениям, постанывая от того, как язык с усладой принимали во рту, облизывая и посасывая его. Несмотря на то, что глаза были закрыты, юноша отчётливо видел в своей голове, как движение его пальцев в темноте будто оставляют люминесцентный след по коже. Под ними словно вспыхивали искры. Эффект, который Дин никогда раньше не испытывал. Неописуемый, непередаваемый словами. Так ощущал прикосновения Оминис? Очертив кончиками пальцев каждое ребро, парень спускался всё ниже. Руки блондина переместились на его торс, повторяя каждое движение, что усиливало ощущения в стократ. Тогда как Дин сводил ладони вместе на его животе, Оминис скользнул своими в стороны, придерживая его за талию, но стоило спуститься немного ниже, как Гонт тут же обхватил парня в объятия, заставив дёрнуть руками обратно вверх, и прижал к себе всем телом, выпуская лёгкий смешок прямо в губы. Кожу вмиг окатило жаром. Дин, в отместку, хотел повалить Оминиса на спину, но каким-то непонятным образом, с резким разворотом, сам оказался спиной на постели. Блондин, с довольной ухмылкой, забрался на него сверху, прижимая бёдра весом своего тела. — Так мне нравится даже больше, — хохотнул Дин, и спустился пальцами по его груди вниз снова. Оминис наклонился в сторону, к сумке, и, достав из неё маленький флакончик, вернулся обратно к парню, продолжив зацеловывать его губы до умопомрачения. Но, всё же, действия блондина не остались незамеченными. Дин, то и дело, заинтересованно бросал взгляд на его манипуляции руками и когда юноша, вылив на пальцы немного смазки, завёл руку за спину, парень резко оттолкнул его от себя, а затем схватил за плечо, слегка приподнявшись. — Погоди, я ведь не всерьёз… Блондин замер и, вопросительно вскинув бровь, второй рукой обхватил Дина под подбородок и прильнул едва касаясь губ. — Да что ты…? — На губах снова заиграла эта его соблазняюще-саркастичная улыбка. Юноша издал какой-то мученический то ли вздох, то ли стон и упал обратно на кровать, смущённо возводя глаза в потолок. — Ладно, всерьёз… Но… не хочу, чтобы это было вот так… — Как? Легче почувствовать чем объяснить. Дин продолжал таращиться в потолок сжимая губы. — Не знаю. Насильно? Из жалости? — пожал он плечами и украдкой бросил на блондина короткий взгляд. — Чтобы ты себя заставлял. Оминис непонимающе захлопал незрячими глазами. — Заставлял? — Ухмыльнулся он, схватил за галстук и, дёрнув руки Дина перед собой, под его оторопевший взгляд, втёр в пальцы одной из них смазку. — Я понял, ты хочешь сам. — Что? Я не об этом! — голос задрожал в лёгкой панике. — А я об этом. — Блондин лишь улыбнулся шире. — Оминис! — Да, это моё имя. — Приподнялся он бёдрами и, наклонившись, поцеловал Дина в губы. — Повторяй почаще, мне нравится, когда ты его так произносишь. Правда, возмущения бы поменьше в этом непокорном тоне… — Ещё один поцелуй. — Но это мы сейчас исправим… Стоило Оминису потянуть связанные руки вниз, навалившись сверху всем телом, как изо рта парня вырвался сдавленный стон. Не только от того, что к члену он так и не дал прикоснуться, двинув их значительно ниже. Жёсткая стяжка галстука слишком сильно надавила под яичками, вызывая очень противоречивые, слишком болезненно-приятные ощущения, а длины рук не хватало, чтобы полностью расслабить плечи и спину. Ещё и Оминис прижимался, потираясь пахом, из-за чего, от их предэякулята на животе уже натекла лужица. Было очень неудобно. Всё тело заныло. Но только Дин всхлипнул, юноша тут же прижал палец к его губам. — Не развяжу, даже не проси. Будем страдать вместе, — ласково зашептал он и обхватил второй рукой его за плечи, поддерживая спину повыше. — Так должно быть поудобнее. Как-то резко стало слишком жарко и холодно одновременно. Парня ударил озноб. Он никогда не думал, что всё действительно обернётся вот так, и вообще не понимал, что делать. Но признаться в этом было безумно стыдно. Это Оминис всегда знал, а Дин только создавал видимость. Да и то, довольно плохого качества. Едва он двинул руками, положив ладонь на внутреннюю сторону бедра юноши, а второй коснулся горячей промежности, тот дёрнулся и тут же издал тихий смешок. — Прости, — смущённо заоправдался Оминис, — очень… щекотно. Ну да… совсем не потому, что мои пальцы пытаются вторгнуться в твою задницу… — юноша бросил на него взгляд полный сомнения, но ничего не сказал. Не решился. Напрягшись, Гонт перестал так сильно давить своим телом, и стало немного легче. Дин снова несмело заскользил пальцами вверх по пылающей коже, стараясь делать это как можно более осторожно и нежно. В любой другой ситуации он бы повёл себя куда смелее, но после того, как увидел на его лице страх, уже не решался действовать напролом. Да и галстук очень удачно сковывал движения. Достигнув точки невозврата, юноша застыл, когда Оминис резко втянул воздух в лёгкие. Но на сей раз сидел неподвижно. Несмотря на то, что ощущения в основном накатывали приятные, Дин всё равно сомневался уже во всём: и в том, что чувствует, и в своей нелепой просьбе, которая теперь выглядела совсем уж дурацкой. — Всё нормально, — нарушил тишину блондин, снова мило улыбаясь его растерянности. — Это чисто для «галочки». Я уже всё сделал сам. — С-сам…? — слово так и застряло в горле, когда смысл сказанного дошёл до мозга. Но это значит…?! — завопил голос в голове. — Ой, ты всё ещё думал, что можешь меня чем-то удивить, — потешно протянул Оминис, расплываясь улыбкой до ушей, и упёрся парню лбом в плечо, давя дразнящие смешки. — Это так мило… — Он оставил на коже обжигающий поцелуй и передвинулся ближе к шее. Салазар тебя подери, Оминис! Юноша прижал пальцы к промежности и на ощупь, скользнув выше, втолкнул в него сразу оба, отчего изо рта вырвался настолько пошлый стон, что Гонт, от смущения, быстро заткнул рот рукой. — Вот чёрт… — приглушённо выдавил он в ладонь. — П-подожди… я…. — Оминис часто задышал, пряча своё алое лицо в изгиб шеи Дина. — Нет-нет-нет, — парень повёл плечом и прижался щекой. — Хочу видеть всё! Не прячься. Блондин только снова хохотнул, обжигая кожу своим горячим дыханием. — Это чёртово пирожное… всё из-за него, — промычал он. — А я думал, из-за меня. — Улыбнулся Дин, прижимая губы к виску, пока продолжал поступательные движения пальцами. Крайне неудобно, они входили всего на треть. Двигать рукой было затруднительно, а ещё Гонт не отлипал. — Ну же, Оминис… — Юноша толкнулся всем телом, и тот слегка приподнялся, снова зависнув перед ним. — Или уже передумал? — Дин не смог сдержать язвительный смешок. Не после того, как узнал, что его парень всё спланировал с самого начала, ещё и подготовил себя. Правда, он не учёл, что его величественная салазарская невозмутимость посыплется прахом из-за дурацкого волшебного пирожного. Брюнет попытался поймать его губы своими, но Гонт ловко увернулся и лишь хитро ухмыльнулся в ответ. А затем вытащил руку из-под юноши и, упершись в плечи, выгнул спину и двинул бёдрами. Так похотливо и сексуально, что Дин до боли прикусил губу и зашипел, толкая пальцы навстречу. — Блядь… Оминис… Я больше не могу… — задыхаясь, заумолял он. — Развяжи, пожалуйста. Воздух вокруг, казалось, сгустился настолько, что даже один вдох сделать было невозможно. Как бы Дин ни старался не спешить и переключать своё внимание на незначительные мелочи, отдать полный контроль в руки возлюбленного, ощущения внутри собственного тела напоминали догорающий фитиль динамита, готового рвануть в любую секунду. Только Оминис снял галстук с запястий, как его тут же крепко стиснули в объятьях. На мгновение весь мир будто замер. Дин заводил руками по спине, тоскующе, жадно, будто прошло катастрофически много времени с последнего их тактильного контакта. Плечи слегка покалывали от лёгкой боли, но сейчас это было совсем не важно. Сейчас, Дин словно пытался впитать через кожу каждую его клеточку, каждое жгучее прикосновение тела отпечатать в памяти. Оминис не отбирал у него ничего, не морил долгим ожиданием, но ощущалось всё именно так. Губы тотчас пленили чужие, покусывая, сминая под напором, и в то же время нежно скользя между ними языком. Руками юноша спускался ниже к талии, проведя большими пальцами снова по рёбрам. Старался делать это очень медленно, но ладони жадно сжимали обнаженное тело перед собой, выдавливая из него сладкие тихие стоны один за другим. Ослабив немного обхват, пальцы скользнули по пояснице вниз до упругих ягодиц, и невозможно было удержаться, чтобы не сжать их в своих руках. — Достаточно, — выстонал Оминис, отталкиваясь в грудь парню рукой, и выпрямился. — Все мои страдания окажутся бессмысленными, если ты сейчас кончишь. — Нет-нет, я ещё… — Потянулся за ним Дин, но затем обратно откинул голову на кровать, облизал вмиг пересохшие губы, шумно сглотнув, и прикрыл глаза. Он переместился руками пониже, нежно поглаживая бёдра и глубоко, прерывисто задышал. — Щас… минутку… Расслабление казалось недостижимым. Стрелой упирающийся в копчик Оминиса член напряжённо пульсировал от чрезмерного давления внутри. Вместо лёгких касаний, пальцы стали больно впиваться в нежную кожу, не желая даже на секунду отпускать своё сокровище, а всё сильнее обладать им. Руки Гонта прошлись ласково сверху, одним касанием заставляя ослабить хватку. Под ладони скользнули его пальцы и, убрав от своих измученных бедёр руки брюнета, юноша медленно поднял их в воздух, а затем резко заломил над головой, вжимая в мягкую обивку кровати с такой силой, что Макмиллан даже не представлял, что он так может. Ноги инстинктивно согнулись в коленях, ударяясь бёдрами в ягодицы Оминиса. — Только не снова, — нарочито захныкал Дин. — Я буду паинькой, честно-пречестно. Оминис лишь захихикал и замотал головой, проскальзывая своими пальцами между его и сжимая в крепкий замок. — М-можешь… меня ударить? — вылетевшие изо рта слова заставили блондина резко отпрянуть, растерянно отпустив руки, и с оторопелым лицом подняться над парнем. — Это шутка такая? — Пощёчину. Только… со всей силы. — Дин приподнялся на локти, словно в бреду, продолжая умолять. — С ума сошёл? — Нервно рассмеялся Гонт, прижав ладонь парню ко лбу. — Я не буду тебя бить. Даже если ты просишь. С чего такие… мазохистские пожелания вдруг? — Убедившись, что его не лихорадит, хотя Макмиллана и немного потряхивало, юноша бережно обхватил его лицо и чмокнул в губы. — Сделаем перерыв, если хочешь. — Не хочу, — крепко обхватив Оминиса, парень уткнулся лицом в живот, стискивая в объятьях. И облажаться не хочу. — Как скажешь. — Блондин снова запустил свои тонкие пальцы в угольные волосы. — Тогда придётся делать два захода. Я, знаешь ли, — заговорил он ласкательным тоном, бережно убирая пряди со лба Дина, — усердно готовился приятно провести вечер и насладиться оперой целиком, а не… послушать увертюру и пойти домой. Парни разом начали давиться от смеха, содрогаясь всем телом. И ведь правда помогло. Возбуждение в паху слегка ослабло. Не настолько, чтобы резвиться ещё всю ночь, но хотя бы терпимо и менее болезненно. И тут Дин подметил, что Оминис не ощутил его чрезмерного перевозбуждения и не отразил его. На просьбу ударить отреагировал… как отреагировал бы Оминис, а не под воздействием его собственных ощущений и эмоций. Похоже, времени всё же прошло гораздо больше, чем он предполагал, и эффект от пирожного выветрился. — Я не против. Хотя бы умру счастливым. — Глупо посмеялся Дин и потёрся щекой. — Снова ты драматизируешь. — Оминис одарил парня лукавой улыбкой, опускаясь кончиками пальцев по виску к губам. — Я не то, чтобы возражаю… Мысль о том, чтобы насладиться каждым участком этого восхитительного тела просто с ума сводит, но… Я по-прежнему считаю, что ты слишком себя принижаешь. Когда что-то касается чьей-то жизни, ты без раздумий бросаешься в огонь, но когда дело заходит о тебе… откуда-то вылезает страх, неуверенность в себе и тотальное самобичевание… Всё только в твоей голове, поверь. И… в гормонах немножко. — Хихикнул Гонт. Дин уткнулся лбом юноше в живот. Конечно, дело в нём. Даже если он под действием Умиротворяющего бальзама не волнуется и не боится, эта дрянь скорее сейчас действует во вред, потому, что отрицательные эмоции немного бы тормозили парня. Макмиллан резко поднял голову и уставился на Гонта. — Погоди, так ты поэтому решил… ну… — Побыть снизу? М-м… — Юноша качнул головой пожав плечами. — Отчасти. Почему он говорит об этом так спокойно?.. Щёки снова загорелись румянцем. — Правда, я не рассчитывал, что пирожное на тебя подействует настолько непредсказуемо, теперь приходится корректировать план на ходу… — Фактически, на меня подействовало усиленное возбуж…нф… — Фактически, — Оминис зажал его рот рукой и толкнул спиной на кровать, наклоняясь следом, — ты перестанешь сейчас болтать, или я займу твой непокорный рот каким-нибудь более полезным делом. Сам же болтает не меньше! Брюнет, раскинув руки в стороны, тут же высунул язык, проталкивая его между пальцев, дерзко провоцируя продолжать. Юноша слегка сдвинул ладонь в сторону поудобнее и скользнул между губ указательным пальцем, рукой сжимая челюсть. С лёгкой улыбкой на лице, Оминис нависал над парнем и будто прислушивался к его дыханию и своим ощущениям. Очертив ногтём край верхней губы, а затем, добавив к указательному средний палец, он снова протолкнул их в рот. В этот раз более напористо. Дин не сводил с его лица глаз, наблюдая за реакцией. Почувствовал лёгкий нажим и обвел языком пальцы, сомкнув губы, забирая их глубже, двигаясь к основанию, сглотнул, создавая эффект вакуума. — Чёрт… да ты… — зарычал Оминис, и резво заменил их своим языком. И снова этот дурманящий поцелуй, тягучий, танцующий на грани безумия. Дин хватал руками обивку, стараясь удерживать их на месте, но необузданный импульс перекочевал в другое место и он несдержанно толкнулся бёдрами. Оминис поднялся, удерживая руку на его груди, несильно, скорее, чтобы самому было удобнее. — А теперь, как обещал, побудь паинькой и помоги. — Он потянул парня к себе за плечо. — Не думаю, что это хорошая идея. — Скривившись, Дин ухватился за его предплечье. — Да что ты говоришь? — ехидно ухмыльнулся блондин, но всё же настаивать не стал, опустился рукой по животу до лобка, смазывая кончиками пальцев растёкшийся по коже предэякулят и поддел напряжённый член. Ох, блядь… Изо рта юноши вырвался лишь протяжный стон, который он тут же заглушил, стиснув губы и челюсть, и дёрнул головой вверх, лишая себя удовольствия наблюдать за тем, как эти тонкие пальчики скользят вверх по стволу, размазывая смазку. Издевательски медленно, очерчивая головку, а затем надавив на уздечку, из-за чего стоны сменились нетерпеливым всхлипыванием. Не смотреть за манипуляциями Оминиса оказалось ничуть не облегчённой пыткой. Смотреть хотелось. Очень. Как он деликатно и нежно надавливает и направляет его член в себя, а сочащаяся предэякулятом головка прорисовывает им след по разгорячённой промежности, упираясь в кольцо мышц. Но даже одних ощущений хватало запредельно, зажигая под веками искры. Юноша сжал его предплечье сильнее, а второй рукой таки впился обратно в бедро, дрожа в предвкушении, когда блондин стал опускаться на него сверху. — Оминис, я… сейчас взорвусь… — Нетерпеливый какой… — Цокнул языком блондин, поглаживая пленённой в цепком захвате рукой по груди. — Не взорвёшься. Но будет прискорбно, если сожжёшь палатку, она мне очень дорога. Так что держись. — Издевательский смешок прозвучал в его голосе, и он надавил бёдрами сильнее. — Помнится, в прошлый раз ты таким не был… В прошлый раз я боялся, — подумал Дин, но озвучил совсем другое: — В прошлый раз ты был сверху. — Я и сейчас сверху, разве нет? — И не поспоришь… — постанывая, юноша хихикнул в ответ. Оминис отыгрывал свою партию великолепно. Отвлекал разговорами и постоянно заставлял улыбаться. Юноше даже стало завидно от того, насколько самоуверенно он себя вёл, не выдавая ни намёка на страх, уязвимость и беззащитность. Дин, в этом положении, чувствовал себя таким ранимым, будто все нервы оголились разом и любое касание непременно грозило причинить невыносимую, адскую боль. Так сильно боялся, что если бы это был не Оминис, а кто-то другой… Блядь… вот только про Себастиана сейчас самое время вспомнить… Брюнет шлёпнул себя по лицу и интенсивно потёр, отмахиваясь от неприятного наваждения. Чувство вины накатило снежной лавиной так внезапно, что он на секунду даже отключился от реальности; Оминис сразу почувствовал, что что-то не так и принялся отрывать его руки от лица. — Что случилось? — Ничего, глупости всякие… как обычно, — отмахнулся Дин, подался вперёд, обхватывая грудь парня и, усадив полностью на себя, поглотил сорвавшийся с губ следом полукрик-полустон. — Я люблю тебя. — Развёл руки вверх и вниз по спине, прижимая к себе всем телом, и отдаваясь тем восхитительным ощущениям, о которых он так отчаянно грезил. — Всем своим больным рассудком и необузданным сердцем. И, боюсь, тебе с этим придётся жить всю оставшуюся жизнь. — Ты мне угрожаешь? — смешком выдохнул блондин ему в ухо. — Ещё как! — нежно укусил его в изгиб шеи, а затем поцеловал. Оминис сидел неподвижно, крепко удерживаясь за плечи. Тело его непроизвольно дрожало, внутри сжимая так сильно, что сам Дин не способен был пошевелиться. На собственной шкуре знал, что если ему и не больно, то по крайней мере неприятно, некомфортно, непривычно или странно… и хотел бы дать немного свободы и времени адаптироваться, но, хоть убей, оторваться от юноши просто физически не мог. Всё, казалось, усиливающий жар его тела, как внутри, так и снаружи, застилал «больной рассудок» дымкой, и побуждал к активным действиям, поэтому Дин стиснул его в своих объятьях только крепче, обжигая шею и грудь тяжёлым хрипящим дыханием. Терпеть юноша был приучен с детства, вот только ничего столь приятного. И Оминис снова оказался прав, кипящие внутри него эмоции не давали в полной мере насладиться процессом. Нервозность и страх подавили радость первого дня свободы, как и запятнали собой чувство первой влюблённости. А возбуждение сводило с ума, заставляя напролом нестись в бездонную пучину удовольствия. Необузданное эгоистичное желание обладать этим прекрасным созданием во всех смыслах, накрывало с головой. Когда искусные тонкие пальчики перестали впиваться в плечи, одна рука змейкой скользнула по загривку снова в волосы, и Оминис зарылся в них лицом, внезапно пошевелился, двинув бёдрами и по телу пронеслась волна щекотных мурашек, застывая тягучим, напряжённо-сладким ощущением внизу живота. Дин осыпал белоснежную кожу поцелуями, всё ещё не желая отпускать парня. В этот раз у него была возможность держать его в своих руках, смотреть и ласкать, губами, прикосновением, да даже взглядом, хоть Оминис его и не видел. Выплеснуть не только страсть и животное вожделение, как обычно, но и всю нежную, трепещущую любовь, которую он испытывал. Хотелось задержаться в этом мгновении навечно. Оминис снова задвигался, в этот раз более ощутимо, отчего тело ещё сильнее напряглось. Очень хотелось толкнуться навстречу, перехватить контроль, но вместо этого Дин немного отклонился назад и лёгкими касаниями заблуждал по его обнажённой груди до шеи, пленя губы поцелуем. Юноша на каждое прикосновение, каждое скольжение члена внутри реагировал всё острее и ярче, то и дело сбиваясь с ритма, а своими развратными стонами лишь неумолимо подталкивал к краю пропасти. Кожа липла от пота. То ли от жары, то ли от сексуального и физического напряжения и обилия смазки между их бёдер. Пошлые звуки наполняли густой воздух вокруг, туманя разум и заменяя все мысли развратными хлопками кожи о кожу, дорисовывая под веками фейерверки. — Оминис… — простонал Дин сжимая его бёдра. — Сейчас правда… не могу… Юноша переместил его руки за спину, заставив опереться на кровать, а сам навалился на него грудью, создавая лишний вес и невозможность как-либо взаимодействовать, но при этом движения не прекратил. Напротив, такой угол лишь позволил входить глубже, отчего в сладкой дрожи затряслись полусогнутые колени, и Дин импульсивно двинул тазом, внезапно осознавая, что нижняя часть его тела стала свободнее. И снова сорвал с губ Оминиса громкий коварный стон от которого перехватило дыхание, а член, сдавливаемый его жаркими, скользкими стенками, запульсировал, предвещая столь желанную развязку. — Оминис, хва-тмпф… — закончить предложение ему юноша так и не дал, жадно впиваясь в губы своими, а затем резким укусом, болезненно ошеломляющим, заставляющим Дина извиваться в сладкой агонии. В паху жгло от давления и, в то же время, всякий раз, когда Оминис насаживался неторопливо и сладко навстречу толчкам, каждый нерв в члене, мошонке, паху, вдоль ног до ступней и самых кончиков пальцев пронизывало импульсом, заставляя их поджиматься в нестерпимо-приятном напряжении. И юноша с громким стоном сорвался в пропасть яркого оргазма, толкнувшись бёдрами несколько раз рвано и глубоко, до самого основания, что Оминис вскрикнул и повалил его на спину. Дрожь была настолько сильной, что казалось, сама земля под ними дрожит. Дин впился онемевшими руками в напряжённые ягодицы, пока блондин продолжал сжимать его член внутри себя, вдавливаясь бёдрами и развратно постанывая от каждого нового всплеска. А когда они наконец стихли, так и свалился парню на грудь, прижавшись мокрым лбом к щеке. Оба лежали неподвижно, пытаясь перевести дыхание. Дин, конечно, представлял себе этот момент во всех красках, но почему-то Оминис в его фантазиях никогда не выглядел таким… соблазнительно-ненасытно-властным. Как будто в любом из раскладов трахал он, а не его. И это настолько заводило, что член так и остался в нём, даже не собираясь обмякнуть. А может, как сказал Оминис, дело в гормонах. И тут до медленно проясняющегося разума начало доходить, что юноша даже не почувствовал, как тот кончил, а в живот всё ещё вдавливался под весом тела твёрдый стояк. — Оминис… — хрипло протянул Дин, повернул к нему голову и блондин, опираясь на плечи, кое-как приподнялся. — Да? Его незрячие глаза, и без того, всегда выглядели сверхъестественно, а теперь, с этим его осоловевшим слепым взглядом, лишь побудили новое шевеление в паху от которого Гонт рвано вдохнул и сжал пальцы. — Ты там говорил про второй раунд, я готов. — Растянул губы в блаженной улыбке Дин, и мягко толкнулся бёдрами, отчего Оминис снова застонал и поднялся, выпрямив руки. — Я передумал. — Отразил его улыбку блондин, а затем она расплылась в коварную. Оминис наклонился за поцелуем. Нежным, но в то же время таким завлекающим, глубоким, медленным, изводящим выдержку до почти что буквально слышимого треска. — Если хочешь… можем поменяться, я непротф… Оминис сжал щёки парня так, что скулы заныли, и облизал его губы языком. — «Хочу этот болтливый, бесстыжий рот», — прошипел он с таким низким грудным стоном, что по коже пронеслась новая волна дикого возбуждения, аж волоски вздыбились. И, по правде, не только волоски. — Поднимайся. На несколько секунд воцарилась тишина, хватка на лице ослабла, но нервы только натянулись до предела. Кровь хлынула к щекам, а в глазах всё поплыло. Оминис ухватил парня за руку и сполз с кровати, пошатнувшись на ватных ногах, встал на них неустойчиво и снова сделал паузу, восстанавливая кровоток. Затем потянул к себе Дина, второй рукой убирая прилипшие чёрные волосы с его лица, мягко проведя пальцами по виску к затылку и резко их сжал в кулаке, рывком дёрнув головой вверх. Юноша безвольно застонал, оказавшись лицом напротив вздрагивающего члена. Поглаживая бёдра Оминиса, принялся со всей ответственностью доводить начатое до конца и облизывать пульсирующий орган, спускаясь всё ниже. Макмиллан прижался губами к основанию и скользнул языком по яичкам, немного втягивая их в рот по очереди, отчего выудил из блондина очередной сладкий стон. Парень провёл ладонью по внутренней стороне бедра до пышущей жаром настолько мокрой промежности, что пальцы без труда проскользнули между ягодиц. Блондин продолжал удерживать Дина за волосы, пока второй рукой ласково поглаживал по ним, а затем и лицо. Снова застонал, когда парень нащупал его анус и ввёл два пальца внутрь. Оминис слегка отстранился, расставив ноги чуть шире, и придерживая свой член у основания, с особым наслаждением, неторопливо, провёл сочащейся предэякулятом гладкой головкой по приоткрытым опухшим губам, совсем немного проскальзывая между них. Брюнет с охотой поддавался на все его манипуляции, ласкал там, где Гонт этого желал и принимал в себя столько, сколько тот хотел, не сводя вожделенного взгляда с его разомлевшего лица, наслаждающегося процессом и парнем, смакуя каждый восхитительный миг. По руке Макмиллана, с каждым движением, медленно стекала собственная сперма, и хоть он этого не видел, а лишь ощущал, целиком картина воистину могла заставить кончить лишь от одного созерцания. Член входил всё глубже, медленно, размеренно скользя по влажному языку, но как бы Оминис ни старался сохранять самообладание, пальцы брюнета в его заднице сбивали с ритма и толкали навстречу оргазму. И вся его жёсткость и невозмутимость внезапно посыпалась. Юноша задрожал всем телом, выстанывая каждый толчок, отчаянно сжимая чёрные пряди в руке и целиком властвуя над головой Дина, вбивая его губы в сжатые кольцом вокруг члена пальцы. Отпускать почему-то не решался. Брюнет обхватил его пальцы поверх своими и начал оттаскивать их в сторону, отчего, на ходу, член Оминиса скользнул в горло на всю длину, заставив слегка поперхнуться от неожиданности. Гонт содрогнулся, ухватил Дина за волосы на темени, задрав ему голову и, прижав головку к губам, сделал несколько рваных фрикций и кончил сначала ему в рот, а остаток спустил на лицо.

***

В тотальной тишине, пролежав около четверть часа в блаженной эйфории в обнимку, Дин зевнул, отчего Оминис резко подорвался и сел. — Чёрт возьми! — воскликнул он. — Нам пора! — А-а-а? — Ещё раз сонно зевнул брюнет. — Совсем из головы вылетело! Пошли! Оминис поднялся на ноги, подобрал свою волшебную палочку и достал из сумки полотенца. — Может, ещё полежим? — лениво протянул Дин, поднимаясь в сидячее положение. — Или продолжим… — Он нежно погладил парня по бедру вверх до ягодицы, а затем игриво шлёпнул. Звук и реакция блондина ему понравились, и он довольно заулыбался. — Цель нашей поездки ещё не выполнена. — Оминис на ходу развернулся спиной к выходу и соблазнительно обнажил зубы. — А ещё… для начала, тебе, как минимум, надо меня поймать. Оминис помчался к выходу, сверкая белоснежными булками. — Эй! Ну-ка стоять! — Дин бросился за ним, резво распахнул полог на входе, и от неожиданности заорал: — АааААААааа! — В тело ударило адской холодиной, разом с криком выбив весь воздух из лёгких. Он затоптался босиком по снегу, разглядев впереди лишь, как Оминис добежал до окутанного паром озера и, бросив у самого края полотенца, не медля ни секунды, сиганул в него бомбочкой. Дин сорвался с места и, скурсировав немного в сторону, прыгнул следом. Вода, на контрасте с морозным воздухом, показалась поначалу кипятком. Макмиллан не боялся холода, и не замерзал так быстро, как Гонт, но он, в столь экстремальных температурах обычно не бывал, да и не щеголял с голой задницей в минус, когда воздух буквально кусается. Вынырнув из воды, Дин вскинул голову, жадно и громко вдохнув. Глаза понемногу начали привыкать к темноте, и снег вокруг озера засиял под слабыми лучами молодой луны. Небо, словно застланное чёрным бархатом, заблестело звёздами, отражаясь в кристальной воде, слегка прячась в белой дымке пара, который стелился по мягкой поверхности. Юноша двинулся ближе к Оминису, который подобрался уже к берегу, и нащупал под ногами дно. В такой, почти кромешной тьме, купаться оказалось даже страшновато. Блондин будто бы уловил его мысли и внезапно под водой замерцало красным огоньком, а затем по каменному настилу поскакали красные искорки, расплываясь еле заметным красным свечением по дну. Мокрая кожа сверкала, манила к себе прикоснуться, но Дин всё ещё медлил. Пока, в этой упоительной тишине наслаждался видом, бесстыдно разглядывая всё в Оминисе, до чего мог дотянуться взор. При таком освещении он ещё больше казался каким-то нереальным. Божественным проявлением во плоти, с гипнотическими, сверкающими, словно две серебряные луны, глазами. Вода мелкими каплями стекала по растрёпанным светлым волосам на идеальную фарфоровую кожу, по виску до подбородка, по изящной шее до чётко выраженных ключиц, возвращаясь обратно в озеро. — Оминис… — еле слышно зашевелил губами Дин, вцепившись рукой в каменистый берег с такой силой, что казалось прямо оторвёт от него сейчас кусок и придвинулся ближе. Дыхание совсем не выравнивалось, и виной этому был совсем нагой юноша напротив. Но прежде, чем брюнет успел коснуться его, из-под воды, между ними снова замерцал красный огонёк. Оминис протянул к парню руку и, приподнял подбородок двумя пальцами вверх, заставляя задрать голову повыше. — Смотри, — тихо прошептал он. Взгляд послушно пополз вверх и зрачки широко расширились в изумлении, когда по небу мазнуло зелёным заревом, словно вспышкой. А затем снова. Дин, с характерным клацаньем, наконец вернул челюсть на место. Северное сияние, вживую, невозможно было даже выразить словами. Яркие, красочные полосы призрачной вуали стелились по небу, переливались синими и фиолетовыми оттенками, сливались воедино пёстрым пятном, а затем расползались в разные стороны. Неописуемо прекрасно.