Колесо Фортуны

      Допрос прошел с пугающей успешностью. Женевьева чувствовала головокружение, которое усилилось, когда она покинула аудиторию. Ее походка стала шаткой, а виски словно пронзили раскаленные гвозди, и мир вокруг померк. В памяти остались лишь чьи-то сильные руки, подхватившие ее, и знакомый мужской голос, полный возмущения. Затем наступила темнота.       Очнулась Женевьева в своей спальне через несколько часов, но реальность вокруг была странной: Элизабет, Джейн и Аланис склонились над ней, Реган что-то бубнил в углу, а Игнатиус, кажется, разбил что-то. В комнате витал горький, тошнотворный запах, который вызвал новый приступ дурноты. Даже присутствие мальчиков в женском крыле и Джейн в общежитии Когтеврана казалось странным, но сил разбираться не было. Впрочем, ее вновь настигла отвратительная окутывающая темнота.       В ту ночь Женевьева более-менее пришла в себя. В спальне никого не оказалось, но следы недавней борьбы были очевидны: письменный стол был завален склянками и пучками трав, а на ее кровати лежала куча непонятных предметов. Она была накрыта тремя одеялами, но лоб пылал от чего-то, что, судя по запаху, было пропитано горьким отваром. Голова гудела, тело ломило, словно она пережила нечто ужасное.       Женевьева не стала вставать — сил не было. Она лежала, глядя в потолок из-под полуприкрытых век, и чувствовала себя отвратительно. Но хуже всего было осознание, что это лишь начало. Вскоре в спальню вошли трое девушек, среди которых была и Джейн. Аланис, увидев, что Женевьева очнулась, ахнула и подбежала к ней, срывая пропитанную отваром ткань со лба. Элизабет плотно захлопнула дверь, раздраженно поджав губы и нахмурив брови, а Джейн принялась копаться в склянках.       — Что тут зельевар недоделанный забыл? — не подумав, выпалила Женевьева хрипло-болезненным голосом.       Элизабет недовольно метнула взгляд на серьезную гриффиндорку, перебирающую склянки и прошествовала к ней, всматриваясь в рукописные этикетки на флаконах.       — Тебя лечить пришла, — добродушно ответила Джейн. — Сбежала из башни Гриффиндора, вижу: ты идешь шатаешься, а авроров рядом нет. Вот я за тобой и пошла. Удивительно, как ты в таком состоянии еще и загадку отгадала. Я бы не смогла даже на холодную голову.       — Неудивительно, — фыркнула Элизабет и забрала из рук Джейн один из флаконов, двинувшись к Женевьеве, которую по распущенным светло-русым волосам уже гладила беспокойная Аланис. — Только вот какую смесь тебе влили я понять не могу. С утра хорошо выглядела, а теперь тебе так плохо… С аллергией тоже не схоже.       — Может быть, пытались отравить, — пожала плечами Джейн, встав рядом с Маккиннон. — Реакция похожа на ту, что могла бы быть, если бы ее опоили смесью из неправильно приготовленного зелья правды, замешанного с ядом на основе грибов рода Аманита.       — Жизель хотели убить? — ужаснулась Аланис.       — Видимо, — хмуро процедила Элизабет и вздохнула, поднося к Женевьеве зелье. — Выпей.       — Стой, не так! — Джейн отдернула руку когтевранки. — Нужно сначала очищающее, а уже потом болеутоляющее!       — С чего ты взяла? — скрестила руки на груди староста. — Она выпьет болеутоляющее, а через некоторое время очищающее. Ей станет легче.       — Неправильно! Ты же не зельевар, не понимаешь! Вот сидишь со своей боевой магией и квиддичем и сиди себе, а мне мою работу оставь. Если Жизель сначала выпьет болеутоляющее, то после очищающего оно потеряет свой смысл! Нужно сначала очистить организм от токсинов, а уже потом, через некоторое время, пить обезболивающие, если совсем будет ей плохо!       — Когда книззлов мы с папой лечили, то папа смешивал очищающее с успокоительными… — загадочно протянула Аланис.       Повисла тишина. Джейн приняла серьезный вид, вглядываясь в Аланис, по ее мнению сказавшей ужаснейший бред, а Элизабет только цокнула языком, закатила глаза и отошла, убирая болеутоляющее обратно на стол.       А Женевьеве на это было искренне плевать, хоть она и вслушивалась в разговор. Значит, Джейн не ушла в башню, а пошла гулять? Хотя неудивительно. Она не любит сидеть на одном месте, особенно если ее закрывают в четырех стенах, в их случае в башнях.       Женевьева задумалась. Девочки не знают о том, что именно происходит. Значит, Джейн держит тайну в себе. Это очень хорошо. Главное, чтобы потом ничего не вскрылось. Наверное, нужно будет взять с нее Непреложный обет… хотя нужен кто-то третий, чтобы заключить его. Тогда что-то другое!       — Пей, — спустя некоторое время сказала Джейн, помогая волшебнице приподняться и выпить очищающее.       — Так, — хрипло буркнула Женевьева. — Как ты все же проникла сюда? — выгнула бровь она.       — Следом за тобой, говорила же, — пожала плечами Джейн.       — Она всю башню Когтеврана на уши поставила, — фыркнула Элизабет. — Гриффиндорка в чужом общежитии! Еще и орет на всех, словно кто-то умер.       — А я и правда подумала, что Жизель умерла, — поникла Аланис. — На руках у… мистера Прюэтта, бледная, с вспухшими венами на лбу! Какой кошмар! А следом и Джейн, испуганная. Мистер Прюэтт еще на всех так грозно смотрел! Я даже удивилась, что он так может…       — Какой Прюэтт? — Женевьева сморщилась от очередной вспышки головной боли.       — Младший, — цокнула языком Джейн, уже стоявшая у стола, и размельчала в ступке травы. — Сам он испугался больше всех, я уверена.       — А старший где?       — А старший помог этой… мисс Аббот находиться здесь легально, — фыркнула Элизабет и открыла форточку. — Выпрашивал разрешение у профессора Джонсона, ходил надоедать декану Гриффиндора — профессору Дамблдору, ну и с аврорами переругался параллельно этому всему. Я, когда слушала, даже вдохновилась. Таких познаний в родовом древе каждого из попавшегося ему под руку аврору я даже не представляла, — усмехнулась Элизабет, подошла к шкафу и достала с полки книгу. — Ну, а после всего он над душой стоял и бубнил что-то о том, что авроров всех нужно подвергнуть проверке на профессионализм и заставить подтвердить их диплом повторным экзаменом.       — Благодаря «этой мисс Аббот» Жизель очнулась уже к вечеру после утренней потери сознания, — съязвила Джейн. — И вообще, если тебе нечем заняться, то я тебе говорила куда тебе пойти. Повторять не буду.       «На хуй?» — вдруг подумала Женевьева, но смолчала, сил совсем не было.       Элизабет громко захлопнула дверцу шкафа и демонстративно развернулась в сторону выхода. Дверь хлопнула так, что даже пол немного затрясся, а голова Женевьевы заболела сильнее.       — Вот вы твари обалдевшие, — пробормотала Женевьева, прикрывая глаза.       Аланис вздохнула, оглядела комнату, блеснув синими глазами, после чего аккуратно укрыла Женевьеву, тихонечко уходя на выход, следом за Элизабет. В помещении остались только Аббот и Робеспьер. Спустя некоторое время Джейн опустилась на край кровать Женевьевы.       — Я не думала, что на тебя так сильно накатит побочный эффект, — тихо сказала она. — Прости.       Женевьева что-то промычала.       — Что? — не поняла Джейн.       — Нормально все, говорю. Главное, я оправдалась. А то, что болею теперь… — Женевьева приоткрыла один глаз. — Это мое везение закончилось.       — Я думаю, это из-за твоего физического состояния, — предположила Джейн. — Пока тебя Реган нес, я от него узнала, что ты удивительно легкая, ну а впоследствии от Аланис и мисс Заучки я узнала, что ты почти не ешь и ночами не спишь.       — Разболтали, ай-ай-ай, — пробубнила Женевьева, натягивая одеяло на лицо.       — Это было важно! — нахмурилась Аббот, сдернув одеяло. — Я не смогла бы подобрать более действенные отвары для тебя.       Женевьева молча перевернулась на бок, её глаза, горящие злостью и отчаянием, закрылись. Она не хотела ничего делать, но одно желание было слишком сильным. Убить Волдеморта, уничтожить его и всех, кто ему служит, в моменте стало идеальной идеей. Сердце гулко билось в груди, словно пытаясь вырваться наружу, мешая сосредоточиться. В темноте перед закрытыми глазами вырисовывался насмешливый портрет Волдеморта, его зловещая усмешка и холодные глаза, полные презрения.       Она забрала свои туфли, но на подошвах не было крови. Однако Робеспьер знала, что авроры поверили лживым словам Волдеморта. Мысли метались в её голове, как дикие звери в клетке, смешиваясь в безумный вихрь. Головная боль усиливалась, жар сжигал её изнутри. Она сама виновата, не уследила, проявила беспечность. Это всё из-за него, из-за него! Он приносил только беды, только страдания.       «Раздражает», — подумала Женевьева, чувствуя, как ярость и отчаяние заполняют её до краёв. Она должна найти способ остановить его, даже если это будет стоить ей жизни.       — Ты никому не рассказала, почему мне стало плохо? — Женевьева теребила рукав свитера, который, к счастью, остался на ней, как и брюки.       Джейн медленно покачала головой, её лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то, похожее на тревогу.       — Нет. И, предвосхищая твои вопросы, никто из Прюэттов не знает, что я умею создавать нечто вроде противоядия от зелья Правды.       Женевьева выдохнула с облегчением.       — Я сильно привлекла внимание?       — Нет, — Джейн мягко покачала головой. — Мисс Заучка немного преувеличила, сказав, что Игнатиус всех на уши поставил, а я на все ваше общежитие вопила. На самом деле всё не так плохо. Когтевран даже не догадывается о моём присутствии. Знают только преподаватели и Майкл Хоффман. Больше никто.       — Когда тебя будут допрашивать?       Женевьева вновь легла на спину и уставилась в серьёзные светлые глаза Джейн. Девушка поправила выбившуюся рыже-русую прядь, отводя взгляд в сторону, словно вспоминая что-то неприятное.       — Завтра вечером, — тихо ответила она.       — Поклянись мне… — Женевьева внезапно замолчала, словно борясь с чем-то внутри себя. — Поклянись, что кроме нас с тобой о Яксли и твоём «антидоте» никто не узнает. Ты не обмолвишься об этом ни словом, пока я не умру.       Повисла тишина. Джейн смотрела в осунувшееся лицо Женевьевы, непонимающе хлопая ресницами.       — Я и не собиралась…       — Поклянись, — хмуро оборвала ее Женевьева и села, тут же зажмурившись.       Как только боль стихла, Женевьева обратила на Джейн взгляд, пылающий, как расплавленный малахит. Её глаза, словно раскаленные угли, проникали в самую душу, не оставляя ни капли сомнений. Лицо Робеспьер мгновенно превратилось в ледяную маску, от которой веяло абсолютной серьезностью и угрозой. Воздух между ними наэлектризовался, как перед бурей, готовой разразиться в любой миг.       Джейн замерла, её сердце билось, как пойманная птица. Это выражение лица Женевьевы — холодная решимость, смешанная с мрачной угрозой — пугало больше, чем недавняя сцена, когда она жестоко избила Яксли. Аббот прикусила язык, её взгляд метался по комнате, как у загнанного зверя, ищущего путь к спасению. За окном, там, где ночь уже начала сгущаться, тени становились всё гуще, наполняя пространство зловещей атмосферой. Ощущение надвигающейся катастрофы усиливалось с каждой секундой.       — Если ты хочешь Непреложный Обет, то…       — Мне не нужен Непреложный Обет, — презрительно фыркнула Женевьева резким тоном. Она произнесла это с той же холодной злобой, с какой обычно говорила в ссорах с Гарри, но сейчас в её голосе звучала пугающая решимость. — Этот Обет — как затычка в каждой попавшейся дырке, но при этом совсем никому не нужная. Есть и другие клятвы, дорогуша, и ты ведь это знаешь.       — Но они ведь… — Джейн замолчала, её глаза расширились от осознания, смешанного с ужасом. Она вскочила на ноги, её голос перешёл в шёпот, полный отчаяния. — Это тёмная магия! Так нельзя!       Это действительно была тёмная магия, и Женевьева узнала о таких клятвах из книг, посвящённых ей, когда занималась в поместье на берегу Дуная с гувернантками, нанятыми по желанию Эльфриды Айхингер. Позже, когда она искала способы избавления от крестражей, ей пришлось более подробно изучить эти уже порядком надоевшие ей книги по тёмной магии. Но сейчас это не имеет значения. Волшебница не дура, чтобы доверять не пойми кому.       — Ты считаешь, что мне обещания хватит? — выгнула бровь Женевьева и облокотилась спиной о холодную перегородку. — Увы, его нарушить проще всего. А отступать к двери не надо, все равно не откроешь ее.       Джейн, отступившая к выходу, уже стояла к Женевьеве спиной и тщетно нажимала на ручку, пытаясь отворить дверь. Она не видела, что у Женевьевы в руках уже оказалась волшебная палочка и она тихо прошептала заклинание, запирая выход. Аббот повернулась к Робеспьер, вытаращившись на нее. Женевьева, с холодным блеском в глазах, массировала виски, на её лбу выступила испарина, а вены на руках вздулись от напряжения.       — Ну и, к тому же, — смягчив тон, но всё ещё с ноткой угрозы в голосе, продолжила Женевьева. — Это и для тебя будет выгодно. Есть такая клятва, заключив которую, мы обе будем в выигрыше. Конечно же, пока не умрём.       — Темная магия опасна, — осмелев, произнесла Джейн.       — А я-то не знаю! — съязвила Женевьева, на миг словив дежавю. Её голос звучал холодно и уверенно, как будто она уже держала ситуацию под контролем. — Послушай, я понимаю, что тебе страшно, но я не могу быть абсолютно уверена в тебе, понимаешь? Вдруг ты ненароком проговоришься о чём-нибудь? С другой стороны, ты тоже не должна быть уверена во мне. Я ведь убила человека. Мало ли на что еще я могу быть способна?       — Звучит так, словно ты пытаешься меня уверить в том, что тебя стоит бояться, — скрестила руки на груди гриффиндорка, наконец собравшись, и теперь, в очередной раз, напоминала Молли Уизли.       Внезапно в голове Женевьевы прогремел оглушительный щелчок, как будто молния пронзила её разум. Джейн Аббот — невеста одного из Прюэттов! И она мать Молли! Эта мысль обрушилась на неё с неумолимой ясностью, словно ледяная вода из ведра. Теперь Женевьева была уверена: она ввязалась в нечто большее, чем могла себе представить. И она, Женевьева Робеспьер, уговаривает мать миссис Уизли заключить клятву, используя тёмную магию! Волшебница явно свернула на опасную тропу, и её сердце сжалось от знакомой пренеприятной тревоги.       — Я не пытаюсь тебя в этом уверить, — мрачно фыркнула Женевьева, отвернувшись к тёмному окну, за которым зловеще сгущались тени. — Я пытаюсь донести до тебя, что в нашей ситуации не просто не помешает, а жизненно необходимо принять дополнительные меры предосторожности.       Робеспьер не забыла о своём обещании Гарри никогда больше не использовать тёмную магию. Но сейчас всё изменилось. Нельзя оставаться такими беспечными, как раньше. Джейн стиснула зубы, чувствуя, как напряжение сковывает её изнутри.       — Я понимаю, — тихо пробормотала Джейн. — Но не с помощью же тёмной магии!       — На войне все средства хороши, — невозмутимо ответила Женевьева, её глаза сверкнули холодным огнём.       — Этим можно оправдать всё, — с вызовом бросила Джейн, подходя ближе. Её голос стал резче.       «Можно, но я…», — подумала Женевьева, но замолчала, словно слова застряли у неё в горле. Её мысли были полны сомнений.       — Ладно, Жизель, — вздохнула Джейн, опускаясь на постель Женевьевы. — Рассказывай, как там твою темную клятву заключать.       Женевьева только иронично усмехнулась.       

***

      Следующий день прошёл ужасно скучно. Утром Джейн ушла, оставив после себя множество зелий и отваров. На её руке блестел бело-розовый шрам-браслет, который впился в её запястье. Он выглядел совсем не так, как если бы это было Обещание, и создавался совсем не так, как хотелось бы Джейн. Однако кинжал, подаренный Блэком, вновь сослужил хорошую службу. Именно он стал причиной появления на руке Джейн настоящего шрама, наполненного тёмной магией. Шрам заживал почти сутки, но оставил после себя лишь едва заметную светло-розовую полоску.       На руке Женевьевы был точно такой же. Только в отличие от Джейн, чья кожа отличалась здоровым загаром, несмотря на то, что девушка является немного, но членом аристократии, на ее коже он казался отвратительно болезненным, ярко выделяясь на белой прозрачной коже.       Из общежитий выпускали только тех, кто прошел допрос и среди них уже оказалась Элизабет. С ней, к счастью для нее и нервов Аланис, уже переживавшей за все подряд, ничего не приключилось. От Регана и Игнатиуса не было ничего слышно, но Женевьеву это не волновало. Ее мысли метались от одной к другой, прерываясь головной болью и иногда тошнотой. Но встать с постели она первое время тоже не могла — ее мышцы ныли от окутавшей ее слабости.       В конце концов Женевьева не выдержала и днем все же встала с постели, попутно нащупывая свою сумку. Переодевшись в чистую одежду, девушка спустилась с белой простыни и оглядела пустую спальню. Элизабет позвал Игнатиус на серьезный разговор, кажется, касающийся матча по квиддичу, который должен был пройти на этой неделе, но все планы из-за смерти Яксли накрылись медным тазом, а Аланис пошла вместе с ней, оставив Женевьеву совсем одну.       Волшебница лениво провела пальцы сквозь русые волосы и со вздохом поднялась с постели, ища взглядом свой гребень. В зеркале отражалась знакомая бледная осунувшаяся физиономия привередливой гриффиндорки с тусклыми длинными русыми волосами. По крайней мере, сейчас она выглядела лучше, чем во время войны, хотя внешняя оболочка совсем не вязалась с внутренним миром. Хотелось разбить зеркало. В нем не она. Она другая.       Женевьева улыбнулась своему отражению и провела гребнем по запутавшимся волосам. Глаза, блеснув отвращением, рассматривали красивый подбородок. Тетя Эльфрида любила повторять, что Женевьева внешне очень похожа на нее, любила спорить с отцом, считавшим, что его дочь копия его жены. И Женевьева раньше соглашалась с ним, но теперь ее сердце покрывалось презрительными иглами, медленно впиваясь в самое сердце. От матери только более темный цвет волос, нос и, разве что, разрез глаз.       Да и от самой Женевьевы, казалось, совсем ничего не осталось. Лицо все то же, но изнутри она уже другая. Если бы не Волдеморт, если бы не война… может быть, Женевьева была бы сейчас счастливой.       Может быть, ее глаза блестели бы озорством, волосы развивались на ветру, будучи собранными в высокий хвост, а на ее плечах висела бы темно-бордовая Поттеровская кожанка, которую парень забыл бы в ее квартире, а девушка нагло ее присвоила бы себе, смеявшись ему в возмущенное лицо, под непрекращающиеся подколы Рона и причитания Гермионы. На ее теле бы не было столько отвратительных шрамов, а душа бы не разрывалась от каждого малейшего дуновения ветра из-под щелей в окнах.       Может быть, Женевьева бы знала кто она, кем хочет быть и чем будет жить. Не переживала бы за каждый свой шаг, движение мимики, мысли и поджидающую за углом опасность. Не была бы такой подозрительной и отстраненной. А ведь раньше она и не была такой.       Волосы уже были собраны с помощью заколки в знакомый низкий пучок, который она начала делать только попав в прошлое и совсем не вязался с той Женевьевой, по которой тоскует зеленоглазая девушка, глядящая в свое отраженье. Волшебница поправила складки на темном платье с высоким горлом и белыми длинными рукавами, вновь оглядела свое лицо в отражении и наклонила голову набок. Полная безвкусица.       Женевьева усмехнулась и, взяв с тумбочки тёмный карандаш для глаз, которым Элизабет разрешала ей пользоваться, если нужно, — она разрешила использовать всю свою косметику, — подвела разрез глаз, слегка растушевав линию пальцем. Это было бессмысленное занятие, но оно почему-то её успокоило. Ей стало легче. Возможно, именно поэтому Элизабет использовала так много косметики? Ей это приносило успокоение? Женевьева убрала карандаш, тихо рассмеявшись собственным мыслям. Как будто это осознание для Женевьевы чем-то поможет!       Но, может быть, пока она обо всем этом рассуждает и может сочувствовать и переживать, еще не все потеряно?       Волшебница перестала улыбаться, знакомо поджав губы, фыркнула и вышла из спальни, накинув мантию на плечи и сунув в карман коробку с заканчивающимися сигаретами.       Свежий воздух ударил в лицо Женевьевы, как ледяной порыв, заставив ее поморщиться. Она чувствовала себя разбитой, каждое движение отдавалось болью в висках. Кто-то опять забыл закрыть окно, и теперь сквозняк гулял по узкому коридорчику, заставляя ее ежиться. Женевьева двигалась к гостиной, а затем к лестнице, стараясь не обращать внимания на головокружение. Она уже хотела подняться на смотровую площадку, когда снизу, из нижней гостиной, раздался громкий, дрожащий голос Элизабет.       — Я не понимаю, почему? — возмущалась Элизабет, ее голос срывался на визг. — Разве я виновата? Я всегда старалась!       Женевьева нахмурилась. Она ускорила шаг, стараясь не упасть, и, наконец, добралась до лестницы. У подножия стояла странная компания: расстроенный Игнатиус, ошеломленная Аланис, возмущенная Элизабет, мрачный профессор Джонсон и темноволосая девочка, второкурсница.       — Вы, мисс Маккиннон, не успеваете за программой, — холодно произнес декан Когтеврана. Его слова прозвучали как приговор, заставив Элизабет побледнеть. — Я вынужден убрать вас с места ловца. Всё ради вашего членства в Дуэльном клубе, клубе Слизней и поста старосты.       — Но… но разве я плохой ловец? — Элизабет вновь возмутилась, ее голос дрожал. Ее лицо покрылось испариной, а руки тряслись, как у маленького ребенка. — Профессор, вы же знаете, что я никогда не подводила Когтевран! Мы всегда выигрывали! Никогда не было такого, что…       — Я не имел в виду, что вы плохой ловец, мисс Маккиннон, — перебил профессор Джонсон. Его тон был ледяным, а взгляд — пронзительным. — Я имел в виду, что из-за квиддича у вас нет времени на все остальное. Иногда приходится чем-то жертвовать.       — Но я не могу пожертвовать квиддичем! — прошептала Элизабет, а после ее голос сорвался на крик. — Умоляю, профессор! Всё, что угодно! Членство в клубах, место старосты, но не квиддич! Я же жить без него не могу! Да, я иногда глупо веду себя, когда говорю, что уйду из команды, но сам уход для меня — это что-то немыслимое! Мистер Прюэтт знает, я в прошлом году долго обдумывала уход и так и не ушла. Летом я тоже думала, хотела уйти, но вернулась. И вернулась я после первой же просьбы мистера Прюэтта!       — Сдайте значок ловца, мисс Маккиннон. Так будет лучше. Ваш отец настаивает на том, чтобы ваша успеваемость…       — Я не могу уйти, прошу! — перебила Элизабет, ее голос дрожал. — Эта мисс Бёрк даже метлу в руках никогда не держала!       — Сдайте значок, мисс Маккиннон, и не разбрасывайтесь словами в сторону мисс Августы.       Женевьева все это время стояла на лестничном пролете, облокачиваясь о перила и с интересом разглядывая открывшуюся для нее сцену. Отчего-то сердце вновь болезненно сжалось. Девушка отвела взгляд и развернулась обратно наверх, не видя, как Элизабет, стиснув челюсти, нехотя протягивает профессору значок, а потом на миг смотрит на второкурсницу ненавистным взглядом. Она не видела, как на глазах у Элизабет ее значок протягивают некой Августе Бёрк, не видела, как профессор ушел с этой девочкой, оставив потерянную Элизабет в компании Аланис и мнущегося с ноги на ногу Игнатиуса.       Ветер подул в лицо и волшебница посильнее запахнулась в зимнюю мантию. Несмотря на то, что еще был только конец октября, Женевьеве было совсем не стыдно ходить в зимних вещах. Так теплее, так комфортнее.       Девушка тут же выбрала скамью за пределами навеса, перешагнула ее, проигнорировав ее существование, и устроилась на краю башни, свешивая ноги вниз. Зажглась сигарета, и Женевьева затянулась. Запретный лес чернел на горизонте, контрастируя с пасмурным, но светлым и спокойным небом. А ветер сегодня был слишком ласков.       Женевьева прикрыла глаза и глубоко и шумно вздохнула. Ощущение, что вот-вот все станет еще хуже, что вот-вот Женевьева натворит таких дел, что потом будет страшно смотреть назад не покидало ее. И почему-то сейчас ей это казалось логичным. То, что уже произошло можно уже определить в то, что это уже произошло. Убийство, допросы, клятва на темной магии…       Девушка подняла ладони, вглядываясь в них. Отвратительные рубцы и ожог на левой ладони, казалось, усмехается над девушкой и ее мыслями, над ее потугами делать все продуманно, а не как всегда. Раньше проще было ворваться с ноги и делать все то, что требуется… но кто сказал, что сейчас не проще? С ней происходит столько фигни в любом случае, думает она или действует по ситуации — совершенно не играет роли. А шрамы только подстегивают ее напомнить о том, что она все-таки не та, кем пытается прикидываться.       Женевьева тряхнула левой ладонью, словно это помогло бы шраму соскользнуть с ладони и оставить на ее месте красивую кожу, которая была у нее еще год назад. И почему она не носит перчатки, чтобы скрыть этот ужас?       — Жизель? — донесся голос Регана со стороны винтовой чугунной лестницы.       Девушка, затянувшись, повернулась в сторону Прюэтта-младшего и взмахнула рукой, в которой была зажата сигарета. На правой руке не было шрама, но почему-то ей стало неловко показывать свою левую руку, хотя раньше она не обращала на это внимания.       — Тебе уже лучше? — подойдя ближе, поинтересовался Реган и сел на холодный камень рядом, но не стал свешивать ноги вниз, подобно Женевьеве.       — Лучше, чем было, — пожала плечами девушка.       — И все равно ты бледная, — покачал головой Реган. — Но, раз уж тебе лучше… — интригующе протянул Реган, что Женевьева даже повернула голову в его сторону, забыв о созерцании горизонта. — Что насчет того, чтобы совершить кое-что нарушающее правила Хогвартса?       — А если я не соглашусь? — выгнула бровь Женевьева.       — Я встану на колени и буду умолять тебя не говорить об этом профессорам, потому что мы все равно уже все решили.       — Я думала, что меня умолять будешь «совершить кое-что нарушающее правила Хогвратса», — усмехнулась девушка.       — Извини, — хмыкнул Реган. — Так что?       — Я не знаю что вы собрались делать, поэтому пока что даже подумать о том, чтобы согласиться не могу.       — Косой Переулок.       — А?       — Мы собираемся тайно пойти гулять в Косой Переулок.       На некоторое время повисла тишина. Женевьева оглядела Регана с ног до головы, после чего с разочарованием вздохнула.       — А я то уже что-то более глобальное представила, — девушка затянулась.       — Не представляю, что в твоем представлении более глобальное.       — Ну, можно, например, — Женевьева возвела очи к пасмурным небесам, вспоминая свои школьные годы, — открыть какую-нибудь тайную комнату, затащить туда профессора и стереть ему память так, чтобы он стал похож на дурачка? Ну, а потом подраться с каким-нибудь… василиском и типом, вылезшим, к примеру, из дневника с черной кожаной обложкой…       Женевьева замолчала, растянулась в улыбке, уставилась в опешившее выражение лица Регана и рассмеялась. Смех ее звучал как расстроенное, но завораживающее фортепиано, а глаза на миг блеснули азартом.       — Я подшучиваю, — хмыкнула девушка и затянулась.       — Удивительная фантазия.       Женевьева молчала, уставившись куда-то ниже горизонта и далекой серой сырой землей под свисающими ногами. Девушка стряхнула пепел с сигареты и заправила за ухо выпавшую в очередной раз прядь.       — Кто еще идет? Когда? — с ее лица пропала улыбка, но серьезной Женевьева в этот момент не казалась. Она была, скорее, опустошенной, но это так сильно подходило ей, что даже не казалось странным.       — Я иду, брат, Альфард и Джейн, — произнес Реган, доставая свои сигареты, а Женевьева без удивления фыркнула на его слова. — А собираемся идти завтра утром после сегодняшнего допроса с Джейн.       — А я вам зачем?       — Джейн хочет, чтобы и ты шла, — сказал Реган и сделал такое лицо, словно он говорит самую понятную вещь в мире. — Ну и брат тоже был бы рад тебя видеть. А Альфард, в любом случае, не будет против, даже если и спрашивать.       Женевьева промычала, кивнув головой и вновь обратила свой взор на линию горизонта. Это хороший повод выйти из вакуума и попробовать наконец сдвинуться с места в ее разборках. Может быть, волшебница оторвется от компании, сбежит в Лютный и посмотрит все то, что ей нужно, если этого не будет в Косом… хотя возникало ясное понимание, что в Косом Переулке точно ничего не будет. Разве что сигареты и что-нибудь нормальное из одежды и обуви, а не эти юбки и туфли. НО авроры и патрули…       — А вы в курсе, что для вашей вылазки сейчас не самая благоприятная ситуация? — выгнула бровь Женевьева, намекая на деятелей Аврората, в этот самый момент присутствующих на территории Хогвартса.       — В курсе, — кивнул Реган. — Но почему нет? Для нас это уже что-то вроде традиции, и кое-кому, а если точнее, то Игнатиусу, ее нарушать не хочется.       — Аргумент, — сказала Женевьева. — Я в деле.       — Я так и думал, что ты отка… Что?       — А почему нет? Эти школьные стены мне уже порядком надоели. Хочется развеяться.       Реган прищурился, оперся рукой о холодный камень и слегка наклонился к Женевьеве, разглядывая ее профиль, а свободной рукой поднес сигарету ко рту. Девушка испепелила свою сигарету и уставилась в лицо Регана, похлопав ресницами.       — Скажи честно, то, что ты сказала до этого про василиска и что-то там еще, если честно, не запомнил, в твоей жизни происходило? — выгнул бровь юноша.       Женевьева вскинула брови.       — Я в школе до этого момента не училась, с чего ты взял? — нагло соврала Женевьева.       — Внешне ты очень, извини, высокомерная и нелюдимая. Поэтому поначалу можно сделать вывод, что тебя не интересуют… так скажем, «незаконные» вылазки из школы, которую на данный момент патрулируют авроры. А тут ты внезапно соглашаешься.       — А я, когда на Джейн смотрела, сделала вывод, что она не курит, а она пыхтит похуже моего, — фыркнула Женевьева. — И вообще, все когтевранцы странные.       Реган только выгнул бровь, как бы не соглашаясь с ее тезисом, но промолчал, вдруг вздохнув. Женевьева метнула взгляд на башню Гриффиндора, серая каменная кладка которой местами поросла уже почерневшей из-за осеннего холода лозой.       — Слушай, — вдруг прочистил горло Реган. — А… мисс Макмиллан… она…       — Элизабет себя сейчас хуже чувствует, чем Аланис, мне кажется, — перебила его Женевьева, не отрывая взгляда с башни Гриффиндора.       — А… — Реган опустил взгляд в каменный пол на смотровой площадке. — Я слышал тот скандал, да… зря профессор с ней так, конечно. Теперь за Когтевраном точно победы не видать с этой мисс Бёрк, — парень вздохнул. — Но я хотел спросить о другом. Ты… случайно не знаешь что нравится мисс Макмиллан?       Женевьева моргнула, медленно повернула голову в сторону до того выглядящего серьезным юноши, что не сдержалась и прыснула.       — Ты.       — Жизель, ты поняла, о чем я!       — Ну… я не настолько с ней близка, — пожала плечами Женевьева, легко улыбнувшись. — Лучше сходи к Бэтти за советом.       — Ну сейчас, как же! Я скорее матушку увижу, чем к ней за советами буду подходить! Особенно сейчас…       — Как скажешь. Для начала подойди и поговори с ней, а потом сам спроси у нее, что ей нравится.       — Твои советы еще хуже, чем если бы я осмелел и подошел за советом к мисс Маккиннон!       — Не понимаю, чего ты от меня ждал, — шутливо закатила глаза Женевьева.       Реган фыркнул и испепелил свою сигарету. Парень коротко попрощался и ушел, оставив Женевьеву наедине со своими мыслями. Но теперь в голове отчего-то было пусто. Этот короткий разговор, ничего особенно сильно не принесший, вдруг отозвался в сердце теплом и даже приподнял настроение. Это все, конечно же, только потому что Реган очень сильно напоминает Рона! Никак иначе! Ведь Женевьева сейчас не привязывается к людям, ей нельзя. Тогда будет больнее их отпускать.       Девушка вскинула голову к небу. Сквозь плотные светло-серые тучи на ее лицо упал холодный солнечный лучик. И сразу же почему-то стало не по себе.       Она еще немного пробыла наверху, почти до самого момента, когда с неба закапал редкий мелкий дождик. К счастью для волшебницы, она к тому времени уже успела зайти под навес и двинуться вниз по лестнице. Не успела Женевьева положить ладонь на ручку двери, как она внезапно распахнулась, и к Робеспьер навстречу резко и раздражительно вышла Элизабет, явно желавшая куда-то пойти. Маккиннон тут же ойкнула, отшатнувшись назад, на мгновенье застыла, после чего обхватила запястье Женевьевы, заводя ту внутрь.        — Ты где была? — фыркнула она. — Твое состояние все еще не стабилизировалось, а ты уже гуляешь. Какие у тебя руки холодные! Ты что, наверх поднималась?       — Не срывайся на нее, — высоким нежным голоском протянула Аланис, жалостливо сдвинув брови.       — Я не срываюсь! — резко ответила староста, так же резко усадив Женевьеву на постель, вызвав у той потемнение в глазах. — Я спокойна! Я трава, я камень! Я камень, я трава! Меня ничего не колышет!       Элизабет заходила вперед назад, сминая пальцы, облаченные в белые кружевные перчатки, и что-то забормотала под нос. Кажется, это было что-то оскорбительное в сторону и Тиуса, и маленькой мисс Бёрк, и к профессору Джонсону, и даже, неожиданно, к собственному отцу. Женевьева, хмурясь, наконец-то сконцентрировала взгляд, удерживая его на мечущейся туда сюда Элизабет.       — Сядь и успокойся, — буркнула Женевьева, держась за голову и поднялась на ноги, двигаясь ко все еще распахнутой двери, из-за которой иногда выглядывали слишком любопытные девчонки, подслушивающие разговор. Наведя на дверь купол, предостерегающий от подслушки, девушка вернулась на свое место, облокотившись головой о прохладную перегородку. — Ты Элизабет Маккиннон или кто? Давай посерьезнее.       — Да, я Элизабет Маккиннон! Да, я Маккиннон! — не сдержалась Элизабет, ее окончательно вывела на эмоции фраза Женевьевы. — И что, что я Маккиннон?! Я, может быть, не хочу того, чего хочет отец! Может быть, я не хочу быть примерной девочкой, самой лучшей во всем, только чтобы идиот-родитель обратил внимание на меня! Мне это надо?! Нет! Уже не надо! Мне теперь вообще ничего не надо! -девушка вдруг раздражительно скинула с письменного стола все, что на нем было. Аланис, сидящая на своем сундуке, вздрогнула. — «Элизабет то, Элизабет сё!» Надоело! Сначала я в письмах читаю, что я виновата, из-за того, что Кэмерона рядом с собой не удержала! Теперь я буду виновата в том, что место ловца забрала какая-то Августа! Потом что?! Потом я из-за усталости завалю гребанную трансфигурацию, а после все мое наследство перейдет новой любовнице папеньки-изменщика?! И все просто потому что я его разочаровываю?!       Женевьева покосилась на Элизабет, нервно уперевшуюся кулаками в стол.       — По дому должна все делать я, а не домовики, младших братьев воспитывать и учить опять я! Заменять экономку — я! Учиться на отлично, участвовать во всех мероприятиях, быть хорошей, вежливой и милой девушкой — тоже я! Несмотря на усердную учебу поступать туда, куда я хочу — мне нельзя! И, главное, смысла нет, если он меня все равно отдаст тому, кто больше монет заплатит!!!       Повисла тишина, в которой можно было услышать только редкое тяжелое дыхание раскрасневшейся от злости Элизабет. Она осторожно опустилась на стоящий рядом стул, ее руки дрожали, а лицо теперь выражало смесь из опустошенности и остатков злости. Она уставилась в одну точку в полу и замерла.       Женевьева вздохнула. Аланис давно обнимала себя за колени, глядя на подругу недоумевающим взглядом.       «Вот до чего доводит квиддич», — невольно подумалось Женевьеве. Больше она не решилась что-либо сказать. Всегда получается плохо, когда хочется как лучше. Нужно учиться молчать, либо переучиваться разговаривать. И, Женевьеве казалось, что первый вариант выглядел привлекательнее, потому что переучиваться не хотелось, ее все устраивало.       В комнате висела тишина еще некоторое время, пока не зашуршали юбки отмершей Аланис. Девушка слезла с сундука и подошла к Элизабет, обнимая Маккиннон, совсем не двигающуюся в этот момент. Аланис нежно погладила Элизабет по спине, стараясь хоть немного утешить ее. Ее прикосновения были легкими, почти невесомыми, как крылья бабочки, и в них чувствовалась искренняя забота. Элизабет вздрогнула от неожиданности, но не оттолкнула подругу. Медленно, словно с трудом, она подняла взгляд на Аланис.       В глазах Элизабет, когда она подняла взгляд на Аланис, больше не было яростного огня. Там плескалась усталость, глубокая, пронзительная усталость, как будто из нее выжали все до последней капли. Она посмотрела на Аланис с какой-то растерянностью, словно не понимая, как оказалась в этой ситуации.       — Аланис, — прошептала она, и в ее голосе звучала хрупкость, пугавшая Женевьеву. — Я… я просто устала, — Элизабет вдруг дернула головой и мягко оттолкнула от себя Аланис, словно возвращая себе самообладание. — Извините, девочки. Нужно брать себя в руки, наконец…       — Могу предложить успокоительные, — небрежно отозвалась Женевьева.       — Ты нас всех на них скоро подсадишь? — неловко хихикнула Элизабет, подходя к зеркалу.       — Я просто предложила.       

***

      Женевьева вынырнула из-за угла, обматываясь шарфом. На диванчиках, делая самый невозмутимый вид, сидели братья Прюэтты. Уже десять минут ожидавшие Женевьеву. Нет, Робеспьер не опаздывала, это они решили посидеть тут, возле камина среди других когтевранцев, немного подольше.       — Мисс Робер, — тут же с места подскочил Игнатиус с легким поклоном и заговорщицким тоном прошептал. — На ваш хвост же никто не сел? Ох, не глядите на меня столь суровым взглядом! Я всего лишь подшучиваю! Кроме того, я рад отметить, что сегодня вы выглядите превосходно.       — Спасибо, — протянула Женевьева, мысленно закатывая глаза.       На самом деле Женевьева не старалась над своим внешним видом. Элизабет и Аланис еще спали, а Робеспьер не очень сильно хотелось их будить, поэтому даже над прической девушка не старалась — вышла обычная коса, закрученная в массивно получившуюся гульку.На плечах всё так же было фиолетовое пальто, из-под которого виднелись тёмные брюки и носки сапог. Руки были скрыты за пурпурными замшевыми перчатками, а шею украшал тёмно-серый вязаный шерстяной шарф и такого же цвета на голове красовалась вязаная шапка. В общем, ничего сильно привлекательного во внешнем виде Женевьевы не было. Осенью и зимой моды не бывает!       — Как ваше здоровье? — продолжил говорить Игнатиус, невесомо уложив ладонь на ее лопатки, и подтолкнул к лестнице, ведущей вниз. — Слышал, вам уже вчера стало лучше.       Какое-то эфемерное чувство неприязни прокатилось по телу Женевьевы. Хотя. Вроде как, она могла и понять Игнатиуса за его взгляды и мысли, рассуждения и все в таком роде, но все равно было неприятно. Женевьева растянулась в улыбке.       — Да, Тиус, мне уже лучше. Иначе бы с вами не пошла.       — Ох! Я ужаснейше рад! — искренне улыбнулся Прюэтт-старший.       Реган плелся позади, прижимая подмышкой очередную книгу, но на этот раз вряд ли советованную Джейн. Игнатиус продолжал болтать что-то льстивое, осыпая девушку комплиментами, которыми ее даже собственный отец не одаривал, не то, что кто-то другой.       Вот, перед глазами нарисовался выход, но Игнатиус внезапно увел девушку в совсем другую сторону, проведя девушку к какому-то портрету. Женевьева уже хотела возмутиться, но картина вдруг сдвинулась с места, открывая темный узкий и отвратительно пахнущий проход, ведущий куда-то глубоко вниз по широким ступеням. Игнатиус забрался внутрь первым, после чего подал руку Женевьеве, глаза которой излучали толику изумления. Как только следом зашел Реган, портрет за их спинами вернулся на свое место, и свет померк.       — Люмос, — тихо произнес Реган, и его примеру последовали Игнатиус и Женевьева.       Тут же в узком низком коридоре, где даже Женевьеве пришлось несколько нагибаться, — что уж там высоким Прюэттам! — стало светло. От стен отражались постукивания подошв.       — Это что за ход? — шепнула Женевьева. Она понятия о нем не имела! И, кажется, на Поттеровской карте тоже его не было… ну, или другой вариант — она его не видела.       — Это! О, это ход, ведущий в Хогсмид, — интригующе протянул Игнатиус. — Очередной из, не единственный, — тут же пояснил он, а Женевьева мысленно усмехнулась. Она уже знала об этом. — Вот этот ведет…прямо в Кабанью Голову.       — Нужно быть очень осторожными, когда будем оттуда выбираться. Хотя, если Аберфорту достаточно заплатить… — тихо протянул Реган, вздыхая.       — В прошлый раз проскользнули, значит, и в этот раз проскользнем, — самодовольно усмехнулся Игнатиус. — К тому же, сегодня пятница, а значит, у Аберфорта Дамблдора сегодня дела у него дома… Ну и, кроме того, он сам не знает об этом ходе. Как видишь, он очень старый, а ход ранее вел в оружейный склад Хогсмида. Благо, теперь на его месте трактир, а выход совсем с другой стороны, с которой можно было бы представить. Мы сразу же окажемся на улице.       — Дамблдора? — вздернула брови Женевьева. Перейдя на шепот.       — Ага, — кивнул Реган. — Брат профессора. Говорят, тот еще тип.       Женевьеве осталось только пару раз махнуть ресницами, осознавая информацию. То есть, тот дед, владеющий трактиром — все это время был братом Дамблдора?! Засранец Гарри точно об этом знал! Если нет, то даже обидно будет.       Коридор, наконец, перестал вести вниз, выровнявшись, и когтевранцы принялись вышагивать вперед. Уж начало казаться, что конца коридору нет, он все идет и идет, идет и идет, но вот наконец-то показалось что-то вроде заколоченной ветхой двери. Игнатиус замер, поднес палец к губам и прислушался, гася сразу все люмосы. В кромешной тьме, усиленной отсутствием даже намёка на свет, Женевьева почувствовала, как по коже побежали мурашки.       Девушка крепче сжала жасминовое дерево, привыкая к темноте и пытаясь хотя бы как-то понять, где находится Игнатиус и что он делает. Вдруг ее ослепил свет. Игнатиус и Реган, подхватив девушку за оба запястья, вывели ее наружу, уводя быстрым шагом куда-то за дома. Не успела девушка осознать, как мальчишки прижали ее к стене и шепнули что-то вроде «тише». Сразу же желание выбить им коленные чашечки усилилось, но девушка постаралась сначала привыкнуть к яркому свету после кромешной темноты.       Как только это случилось, девушка сама прижалась к стене сильнее, словно это могло ее спрятать лучше. Первым, что девушке бросилось в глаза, это уголок алой аврорской мантии, проскользнувший за углом. Невольно набросив на себя, и уже потом на Прюэттов, дезиллюминационные чары, девушка осмотрелась. Троица стояла у стены одного из соседних от трактира домов, со стороны, где обычно у жителей бывает домашнее хозяйство или что-то вроде дворика. Благо сейчас рядом никого не было. По обе руки, не дотрагиваясь более до Женевьевы, как верные стражи, прижавшись к каменной стене и вслушиваясь в каждый шорох, стояли Прюэтты. Женевьева бросила взгляд туда, откуда примерно ее вывели братья, и на том месте увидела только голые кусты и каменную облицовку средневекового трактира.       — А откуда мы?.. — начала шепотом Женевьева.       — Оттуда, — кивнул на те самые кусты Реган. — Там сильные сокрывающие.       Женевьева окинула взглядом кусты, пытаясь представить, как они могли оттуда выбраться. Выглядели они вполне обычно, если не сказать невзрачно. Ничего, что могло бы намекнуть на тайный проход, не было. Но, видимо, магия, как обычно, творила чудеса.       — Сильные сокрывающие? — переспросила Женевьева, ее голос был тихим, но в нем чувствовалось недоверие.       — Ну да, — тихо отозвался Игнатиус, его взгляд всё ещё метался по сторонам, словно он боялся, что их обнаружат. — Старые защитные чары. Такие часто встречаются в Хогсмиде. Никто и не догадается, что за кустами прячется вход в старинный ход.       Женевьева, не сказав ни слова, лишь крепче сжала жасмин в руке, словно вытягивая из него силу. Её взгляд, холодный и пронзительный, скользнул по кустам, затем по лицам Прюэттов. Она чувствовала, что в словах Игнатиуса было нечто большее, чем просто вежливость, — что-то, что пахло подвохом. Реган, в свою очередь, лишь слегка приподнял бровь, словно чувствуя напряжение в воздухе, но не желая его обнажать.       — Нам нужно найти Джейн и Альфарда, — произнесла Женевьева ровным, почти бесстрастным голосом. — И чем быстрее, тем лучше.       Игнатиус слегка поклонился и ответил:       — Согласен, Жизель. Мы не можем оставаться здесь слишком долго. Хогсмид, знаете ли, не самое безопасное место для прогулок, особенно если вы не хотите попасться на глаза аврорам.       Реган, как всегда, сохранял невозмутимость.       — У меня такое чувство, что они должны быть где-то поблизости. Может, рядом со «Сладким королевством» или у «Трёх мётел»? Они оба любят сладкое, — в его голосе звучали спокойствие и уверенность.       — Может быть, — неохотно согласилась Женевьева.       — Должно быть, они у Сладкого королевства, — отозвался Игнатиус, вновь выглядывая на главную улицу. — Они, вроде как, должны были с той стороны выходить из потайного хода…       «Они и об этом ходе знают!» — вскинула брови Женевьева.       — Значит, идем в сторону королевства, — пожал плечами Реган, огляделся, и юркнул глубже в чужой «внутренний» дворик. Игнатиус кивнул на Регана Женевьеве и невесомо подтолкнул ее.       Женевьева и Игнатиус осторожно пробрались за Реганом. Двор был тихим и безлюдным, только ветер гонял по брусчатке сухие листья. Где-то вдалеке лаяла собака. Троица кралась вдоль стен, стараясь не привлекать внимания. Женевьева даже почувствовала в этом что-то знакомое и успокоилась, хотя очень часто проверяла четкость своих же заглушающих и отвлекающих заклинаний, ну так, на всякий случай!       К счастью, долго искать мисс Аббот и мистера Блэка не пришлось. Эта парочка, постоянно оглядываясь по сторонам и тоже накладывая на себя заклинания — это делал Блэк, — вышла прямо навстречу троице. Не сговариваясь, они вдруг, в последний раз оглядевшись по сторонам, зашагали в сторону леса, прячась за деревьями. Еще некоторое время, и они остановились, наконец-то выдохнув.       Джейн махнула рукой и лучезарно улыбнулась, а Блэк очаровательно оскалился.       — Аппарируем? — вздернула брови Аббот.       Альфард кивнул. Не прошло и секунды, как Джейн ухватила Женевьеву за запястье, и желудок знакомо скрутило. Тут же вокруг стало даже как-то слишком шумно. Хватка Джейн тут же не исчезла, а наоборот. Девушка поудобнее обхватила руку Робеспьер и потянула ее в толпу волшебников, снующих туда сюда. Аббот вдруг начала что-то весело рассказывать. Она говорила о погоде, о привлекающих внимание ларьках, о том, что там продают, иногда говорила об истории некоторых магазинов (каких знала, а это были в основном аптеки), сетовала на цены на хорошие ткани для одежды, и вот, наконец она остановилась, заставив процессию, следующую прямо за ней, остановиться.       — Нам точно нужно посетить кафе Фортескью! — заявила Джейн. — Там же такое вкусное мороженое! Жизель, ты такого мороженого еще не пробовала! Ну, мы пойдем? Пойдем же?       Юноши только шумно вздохнули и хором кивнули. Женевьева лишь похлопала глазами, не заметив, как Джейн жизнерадостно заводит ее в красивое уютное кафе. Усадив девушку за стол, рядом сели и остальные: Джейн напротив, братья Прюэтты напротив друг друга, Реган был по правую руку от Женевьевы, а во «главе» стола, за единственным оставшимся местом, уселся Альфард, поправляя аккуратно наглаженый черный шелковый шарф-платок, выглядывающий из-под распахнутого шерстяного пальто.       Скоро маленькие светящиеся огоньки принесли меню. Женевьева, вытаращившись на них, словно впервые такое видела, смотрела, как сшитая тоненькая книжка опускается перед ней. Это точно то самое кафе Фортескью? Женевьева была в нем, ну, в свое время и никаких летающих огоньков не помнила.       — Это кто? — не выдержла Женевьева, хмуро провожая взглядом огоньки.       — Это? — усмехнулся Альфард. — Если честно, то мы понятия не имеем. Нынешняя хозяйка очень любит всякие такие штучки, а ее сын не особенно. Я как-то подслушал их разговор. Сынок сказал матери, что, когда он станет владельцем кафе, эти огоньки пропадут к Мордреду. Раздражают они его, мол, «глаза мозолят только».       — А мне кажется, что это очень забавно, — протянул Игнатиус. — Намного интереснее, чем волшебники-официанты.       — Они и заказы принимать умеют? — выгнула бровь Женевьева.       — Умеют, — хором ответили Альфард, Игнатиус и Реган.       — Они и мороженое готовят, — сказала Джейн. — Вкусное! М-м-м! Ты какое будешь? Тут, смотри, их много!       Джейн принялась показывать Женевьеве названия в меню, перегнувшись через стол и перевернув меню лицом к Робеспьер. Из-под светло-коричневого пальто высунулось запястье со светло-розовой полоской. В голове сразу же всплыло изображение того, как Женевьева проводит кинжалом по ее руке. Зачитывая заклинание, четко отпечатавшееся в голове из-за изучения темной магии во время войны. По зеркально чистому лезвию, уже давно до идеала очищенному от крови Яксли, стекала чужая кровь, кровь Джейн, алая, словно раскаленный метал. Вся рука Аббот горела от боли, тогда даже пришлось наложить на девушку силенцио, чтобы не было так громко. Впрочем, также сильно горело и у Женевьевы. Робеспьер неосознанно натянула перчатки повыше, словно это было возможно, и сконцентрировалась на меню.       — А ты какое любишь? — прервала монолог Джейн Женевьева.       — Ой, — замолкла Джей, немного задумчиво помолчала, повернула меню к себе и полистала, словно вспоминая. — Мне многие здесь нравятся…       — И поэтому ты ешь только «Ванильный Закат»? — усмехнулся Альфард.       Джейн забавно скорчила носик и демонстративно закрыла меню, оттолкнув его в сторону Альфарда.       — Если ты мне постоянно «Ванильный Закат» заказываешь, это еще не значит, что я не люблю все остальное!       — А ты все остальное один раз пробуешь, а потом Регану, словно самому крайнему и непривередливому, скармливаешь, — усмехнулся Игнатиус.       Реган драматично вздохнул, закатывая глаза к потолку. Альфард мелодично и очаровательно рассмеялся.       — Не переживай, милая Джейн, у Регана выхода нет. К тому же, он только притворяется, что ты взваливаешь на него непосильную ношу… — Реган дал подзатыльник Альфарду. — Ай!       — За болтовню обычно языки отрезают, — со смешком отозвался Реган.       — Ну, так это за бугром! У «господина» его страшнейшества! — закатил глаза Альфард, попутно поправляя волосы на затылке. — Так что? Всем как всегда, а мисс Жизель?..       — Нет! — тут же перебила Джейн. — Я хочу что-нибудь другое, а не «Ванильный Закат», — принципиально отказалась она и вновь окунулась в меню. — Я буду… О! Я не пробовала «Лавандовый сон»! Альфард…       — Ты ведь одну ложечку съешь, а потом голодная сидеть будешь, — напомнил Реган, но Джейн тут же одарила его хмурым взглядом и парень закрыл рот, буркнув: — Понял.       Джейн победно усмехнулась и уставилась на Альфарда, демонстративно тыкнув на выбранное ею мороженное в меню. Блэку ничего не оставалось кроме как вздохнуть и смириться. Альфард вновь обратил внимание на Женевьеву.       — Так, какое ты выбираешь?       Женевьева еще раз окинула меню, придирчиво оглядывая описания блюд. Прищурившись, она подняла взгляд на Альфарда, после чего расслабила лицо.       — Думаю над «Кофейным Бархатом». Вы пробовали? — оглядела четверку девушка.       — Он горький, — сморщилась Джейн.       — А как по мне, очень даже вкусный, — пробубнил Реган, закатывая глаза.       Джейн фыркнула и шлепнула книжкой меню по рукам Регана. Тот айкнул и спрятал их под столом. Игнатиус и Альфард рассмеялись, а Женевьева только легко улыбнулась.       — Я согласен с братом, — отозвался Тиус. — Может быть, оно и горьковато, но его миссис Фортескью давно бы убрала из меню, если бы его не заказывали.       — Тогда точно его, — кивнула Женевьева.       — Только смотри, как бы Регану еще и твое мороженое не скормила, — пошутил Альфард.       Реган в очередной раз закатил глаза. Альфард повернулся в сторону барной стойки, и к их столу подлетели огоньки. Альфард, осыпав комплиментами каждого из огоньков, принялся составлять заказ. Волшебные светлячки позвенели, словно маленькие колокольчики, полетали над головой Альфарда и улетели, скрываясь за дверью, где на миг можно было заметить кухню.       — Даже непонятные существа влюблены в Альфарда, — разочарованно и драматично протянул Игнатиус, закрывая лицо рукой. — Ах! Ни с кем другим они более так не любезны!..       — Спасибо, за то, что даже у таких невообразимых существ есть глаза, уши и мыслительная деятельность, позволяющая им разглядеть в окружающих кретинов, называющих их «непонятными существами», — рассмеялся Альфард.       — В самое сердце! — королева драмы, по имени Игнатиус Прюэтт, демонстративно распластался по стулу, притворившись пораженным.       Женевьева сдержанно улыбнулась, наблюдая за этой сценкой. Она знала, что за всеми этими театральными выходками и подколами скрывается искренняя привязанность, и она была даже, наверное, очень схожей с той, что была между ее друзьями, оставшимися в весне тысяча девятьсот девяносто восьмого года. В их компании всегда царила атмосфера беззаботности и веселья, и это было именно то, что ей сейчас нужно.       — Ну, хватит вам, — сказала она мягко, но в её голосе слышалась усталость. — Скоро принесут мороженое, и нам лучше быть готовыми его съесть.       Игнатиус тут же выпрямился, поправил пальто и подпер щеку кулаком. Джейн тут же принялась рассказывать о последних подслушанных слухах. Среди них были и те, которые касались убийства Яксли. Женевьева невольно нахмурилась, следя за каждым словом Джейн, однако та ни словом ни делом не коснулась Женевьевы в этой теме. Ее монолог поддержал Игнатиус, превратив его в диалог. То и дело Прюэтт-старший подбрасывал поленьев в разговор, предполагая то, кто может быть убийцей.       Вскоре принесли мороженое. Огоньки, словно для них совсем не было тяжело, расставили блюда перед сбежавшими из Хогвартса студентами, несколько раз облетели голову Альфарда и упорхали. Лишь один огонек остался, невольно куснулся руки Женевьевы, потянувшейся к кофейной чашке, которую заполняло воздушное на вид мороженое, и последовал за сородичами, скрываясь за дверьми.       Женевьева с удивлением посмотрела на свою руку, на которой исчез огонек, и осторожно поднесла чашку ко рту. Мороженое оказалось восхитительно нежным, словно облако, тающим на языке. Аромат кофе и шоколада казались лишь легким дополнением к блюду. Волшебница вздернула брови. Альфард, заметив её удивление, улыбнулся и тоже попробовал свое. У него мороженое было розового цвета с кусочками клубники сверху.       — М-м-м, — протянул Альфард. — Не перестаю удивляться тому, насколько вкусное мороженое в этом кафе, — хмыкнул Альфард и покосился на Джейн. Та водила ложечкой по верхнему слою сиреневого мороженого, поджимая губы. — А я говорил тебе, что…       Джейн подняла хмурый взгляд на Альфарда и демонстративно зачерпнула полную ложку, засунув ее в рот. Прошло несколько секунд, и Джейн, принимая поражение, сунула фужер Регану, уже почти доевшего свое фисташковое мороженое.       — Альфард… можешь, пожалуйста, заказать мне «Ванильный Закат»?..       Блэку оставалось только вздохнуть и признать свою вину. Реган, пожав плечами, пододвинул к себе почти нетронутый фужер с мороженым. Сначала он доел свое, а затем, с видом человека, руководствующегося принципом «за все, что уплочено, должно быть проглочено», принялся за мороженое Джейн. Игнатиус усмехнулся, засунул в рот ложечку с голубым мороженым в рот и заговорил:       — Ну что, милая Джейн, признаешь, что «Лавандовый сон», как и другие виды мороженого в очередной раз оказался не по зубам? — он сделал паузу, театрально приложив руку к груди. — Я вот сразу говорил, что «Ванильный Закат» — это твой хит, твоя классика! Видимо, тебе опять понадобился Реган, чтобы осознать эту простую истину.       По залу прокатился смешок. Женевьева прикрыла рот рукой, стараясь скрыть улыбку, а Альфард тихо хохотнул, качая головой. Джейн нахмурилась, но в ее глазах мелькнул огонек веселья.       — Игнатиус, — проворчала она, притворяясь сердитой, — это был не провал, а тактический ход! Я просто хотела проверить, насколько Реган не брезгует моими экспериментами! И вообще, почему вы все уверены, что я не ем ничего, кроме ванильного мороженого?!       — Ой ли, — поддел ее Игнатиус, приподняв бровь. — А мне кажется, ты просто приучила Регана доедать за тобой все, что ты не осилишь. И так каждый раз! Может, в следующий раз ты сразу выберешь «Шоколадное безумие»? Может, тогда хоть чуть-чуть попробуешь! Хотя, конечно, потом ты всё равно попросишь «Ванильный закат», — он снова кивнул на Регана, который с довольным видом в очередной раз доедал мороженое Джейн.       Игнатиус подмигнул Джейн, и зал взорвался смехом, словно на вечеринке в стиле «Сумасшедший дом». Даже Реган, обычно серьёзный, подавился мороженым и начал кашлять так, что весь зал решил, что он ужасно подавился. Джейн закатила глаза, но уголки её губ предательски поползли вверх. Они смеялись, шутили и подшучивали друг над другом, не замечая, как перед носом Джейн уже материализовалось её любимое мороженое, словно по волшебству.       Женевьева позволила себе рассмеяться вместе с ними, и даже немного подшучивала в ответ. На некоторое время на душе стало легко, словно не было никаких переживаний. Вскоре мороженое было съедено, а у Игнатиуса иссякло желание оставаться на одном месте.       — Итак, — сказал Тиус, вытирая рот салфеткой, — куда же мы отправимся теперь?       Реган с довольным видом сказал:       — Я предлагаю отправиться в «Флориш и Блоттс», нужно пополнить запасы книг.       — И что мы там будем делать? — спросил Игнатиус с ноткой сарказма в голосе. — Скучать над пыльными книжками?       — Конечно, нет, — вклинилась Джейн, хитро подмигивая. — Мы просто зайдём посмотреть, как Альфард будет выбирать книги.       Альфард закатил глаза и проворчал:       — И почему именно я?       — Потому что мне нужен помощник, — начал Реган. — Помощник привлекательный, с которого не свести глаз. Такого, за которым интересно наблюдать. Не то, что за мной.       — Реган! — возмутилась Джейн.       — Тише-тише, дорогая Джейн. — примирительно поднял руки Альфард. — Я думаю, наш Реган имел ввиду другое, не касающееся самооскорблений, ведь так, Реган?       — Куда уж мне, благородному ворону черному, до ядовитой змеи скользкой, — шутливо заметил тот, подпирая подбородок рукой.       — До чего наглая малышня пошла! — возмутился Альфард, под хор смешков приятелей.       — Без обид, -дополнил Реган и заранее спрятал голову за спинку стула, за которым сидела Женевьева.       — Ну всё, хватит уже дразнить друг друга, — произнесла Женевьева. — А то мы так никогда не решим, куда нам идти дальше.       — А мне нравится, когда нас дразнят, — игриво протянул Игнатиус, поправляя воротник рубашки, прятавшейся под темно-коричневым пальто. — Это так… вдохновляет!       — Конечно, — фыркнула Джейн. — Но особенно тебя вдохновляет то, что Реган съел мое мороженое вместо меня.       Альфард, в свою очередь, закатил глаза и проворчал:       — Да ладно вам, хватит уже об этом. Мы же решили, что идём во «Флориш и Блоттс», верно? И я буду у Регана его помощником или, как он там выразился, «привлекательным объектом»?       — Ну, справедливости ради, — вставил Игнатиус, — и Реган тоже привлекателен, в особенности когда ест мороженое.       Долго задерживаться не стали. Альфард, по природе своей, будучи человеком совершенно не жадным, заплатил сразу за всех и даже оставил чаевые. Вывалившись на морозный воздух, студенты направились по шумной улице. Женевьева разглядывала вывески, словно была здесь впервые. Да, это был все еще Косой Переулок. Да, она уже была однажды здесь в сороковых, летом. Но все равно казалось, будто здесь все не так. Люди другие, вывески другие, клумбы другие… да даже отделка домов казалась совсем иной!       Небо застилали плотные тучи. Ветер завывал, гремя металлическими вывесками, вывешенными у окон вторых этажей. Знакомое чувство отвращения и тревоги вновь возникло в сердце девушки. Когда она была в последний раз со своими друзьями в Косом Переулке, погода здесь была точно такой же. Волшебница невольно подняла голову к небу, словно из облаков вот-вот вылетел бы дракон, а она просто не могла пропустить этого. Но небо было чистым. Разве что редкие перелетные птицы, выстраиваясь галочкой, летели в сторону Ла-Манша, ближе к югу, ближе к теплу.       Внезапно на волшебницу кто-то налетел. Из стороны в сторону из корзины светловолосого юноши в белой мантии с непонятным золотистым украшением на голове выкатились яблоки. Женевьева, удержав равновесие, тут же достала палочку и начала собирать их. Мальчишка, ахнув, заговорил, не смотря на девушку.       — Вы простите меня, мисс! Я совсем задумался! Ох, простите! — говорил он, укладывая взлетевшие в воздух яблоки. Тон его был немного с итальянским акцентом. — Как же я так…       — Ничего, — покачала головой она и невольно посмотрела на удаляющихся Блэка, Аббот и Прюэттов. — Со всеми бывает.       — Да уж, — сказал юноша и наконец посмотрел на девушку. Его светлые глаза вдруг расширились от ужаса. Он, казалось, побледнел. — Вы…       Юноша стиснул зубы, открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг развернулся и ушел, оставив Женевьеву среди толпы. Она нахмурилась, чувствуя, как внутри поднимается странное беспокойство. Что-то в его реакции было не так. Она видела, как он замер на мгновение, словно увидел призрака. Или узнал её. Но как это возможно? Она не знала его.       В этот момент её взгляд случайно упал на одно из яблок, которое откатилось чуть дальше. Она нагнулась, чтобы поднять его, и заметила, что на коре выцарапаны странные символы. Она провела по ним пальцем, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Эти символы были ей знакомы, но откуда?       Женевьева вскинула голову, вглядываясь в ту сторону, куда ушел юноша, но его там не разглядела. Вдруг рука, сжимающая яблоко, ощутила, как ладонь окутывает холодный воздух. Женевьева, хмуря брови, перевела на нее взгляд. Яблоко исчезло. Девушка еще несколько мгновений смотрела в опустевшую ладонь, после чего нервно оттряхнула ее и огляделась. Знакомых макушек и лиц видно не было, они, видимо, все ушли в книжный магазин, забыв про молчаливую, хмурую Жизель Робер.       Девушка, поджав губы, направилась в сторону магазина, благо, его расположение за пятьдесят лет не изменилось. Остановившись у самых дверей, она не поспешила входить. Женевьева остановилась, отойдя в сторону, где не мешалась бы прохожим и достала сигареты. Щелчок — затяжка — выдох. Девушка сложила руки на груди, уставившись в брусчатку. Возможно, сейчас произошло то, что в скором времени ей аукнется. Этот мальчишка не прост, это поймет даже маленький ребенок. Женевьева вновь затянулась.       — Лисенок курит? — хмыкнул голос Блэка со стороны входа в магазин.       Женевьева дернулась.       — Лисенок? — прищурилась она, повернув голову в сторону Альфарда.       — Ты похожа на лисенка, — пожал плечами тот, приблизившись. — Ты же знаешь, что это вредно?       — Знаю, и что с того? — фыркнула она, ощутив внезапный приступ дежавю.       — Да ничего, — хмыкнул он, вздыхая. — Просто тебе не идет…       — Давай я сама решу, что мне идет?       — Я не договорил, — закатил глаза Альфард. — Тебе не идёт курить такие сигареты. Знаешь, у тебя совсем другое лицо, взгляд и манеры. Такие сигареты подходят тем, кто не имеет ничего особенного, кто не может похвастаться происхождением. А ты, несмотря на свою одежду, всё равно вызываешь восхищение. Я куплю тебе трубку и самый лучший табак на рынке всей Британии.       — Не надо, я и без твоих подарков проживу.       — Разве ты не понимаешь, что это — оскорбление чувств — наблюдать такую утонченность в обрамлении этой пошлости? — с притворным негодованием ахнул Альфард. — Мой мозг, пытаясь обработать этот парадокс, может попросту отказать.       Женевьева нахмурила брови, отчего на переносице появилась легкая складка.       — Ты переоцениваешь степень моего влияния на твой организм, — ответила она спокойно, с легким намеком на насмешку. — И твои метафоры не убедительны.       — Ах, Жизель, ты так неприступна, что хочется перебрать весь арсенал лексических средств, чтобы найти то, что тебя хоть немного заденет. — Альфард улыбнулся, словно ожидал эту реакцию. — А может, ты просто боишься, что я действительно прав?       Женевьева выпустила дым, наблюдая, как он рассеивается в воздухе. Легкая складка на переносице не разгладилась, но в глазах мелькнула искра вызова.       — Боюсь? — переспросила она, усмехнувшись краешком губ. — Боюсь признать, что ты, мальчишка, можешь меня понять? Не паясничай. Не думаю, что твоя трубка изменит мой внешний вид, — Женевьева улыбнулась. — Я ведь и как сапожник ругаться умею.       Альфард рассмеялся, его смех был искренним и добрым, что всегда немного сбивало Женевьеву с толку. Всегда, когда она с ним общалась, он казался немного отрешенным от мира, тем самым он почему-то сразу же ей и понравился. Среди веселых Прюэттов и Аббот, строгой Маккиннон и слишком добродушной Аланис он казался более… знакомым? И нет, он совсем не был похож на Сириуса Блэка характером. В отличии от ситуации с Реганом, Женевьева уже давно перестала видеть в Альфарде знакомые черты крестного Поттера. Слишком Альфард… другой. Нет в нем безумного гриффиндорца. Разве что безумный слизеринец…       — Робер, кто бы сомневался, что ты у нас за словом в карман не полезешь, — он покачал головой, всё ещё улыбаясь. — И что это за мода называть меня «мальчишкой»? Я ведь старше тебя на целых… ты ведь апрельская? На целый месяц старше! И, кстати, о «понимании», лисенок, ты, кажется, меня недооцениваешь.       Женевьева закатила глаза. Привычка Альфарда цепляться к каждому ее слову давно перестала ее раздражать. Он так постоянно делает, в особенности, когда препирается с Игнатиусом.       — Ну конечно, месяц! Это же целая вечность, Блэк, — с сарказмом протянула она, сделав акцент на его фамилии. Конечно же, она не будет ему говорить, что ей исполнится не восемнадцать, как ему, а уже девятнадцать. Знать об этом факте ему ни к чему. — И что насчёт трубки? Ты ведь не думаешь, что она взаправду сделает меня более «утончённой»? Мой стиль уходит корнями в практичность, а не в пыль прошлых эпох, как у вас слизеринцев.       Альфард хитро прищурился, обходя ее и становясь перед ней.       — Практичность? Робер, да ты у нас ходячая загадка! Маскируешься под обычную девушку, а сама в уме таблицу умножения на ходу перемножаешь. И да, я не думаю, что трубка сделает тебя более утончённой, но, чёрт возьми, она сделает тебя ещё более очаровательной! Представь, как ты, окутанная клубами дыма, решаешь очередную головоломку в своей любимой библиотеке, — мечтательно произнёс он.       — О, Блэк, не зазнавайся, я и так знаю, что в библиотеке я круче, чем ты на встречах Клуба Слизней, — Женевьева испепелила сигарету и скрестила руки на груди.       Альфард притворно вздохнул, хватаясь за сердце.       — Ох, Жизель, почему ты такая жестокая? Я ведь только хотел подарить тебе немного красоты, а ты… ты разбиваешь мои мечты о прекрасном, — он комично закатил глаза.       Женевьева рассмеялась, на этот раз искренне, и, заметив довольную ухмылку на лице Блэка, поспешила добавить:       — Не льсти себе, Блэк. Если бы ты не был моим другом, я бы давно оставила тебя стоять в одиночестве у этого магазина.       — Так-так-так, уже и в друзья меня записала, — Альфард лукаво посмотрел на нее. — Не так уж плохо я сегодня поработал.       — Не обольщайся, — она махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Так что там у нас с книгами? Думаю, пора покончить с этими бесполезными разговорами и купить тебе… нет, купить мне то, что я хочу. А потом я должна зайти в «Совиную почту», нужно отправить письма мисс Бэгшот, — добавила она, не глядя ему в глаза.       Альфард улыбнулся, кивнув. Он подтолкнул ее к дверям магазина, и они вместе вошли внутрь, продолжая свой привычный, слегка язвительный, но такой уютный диалог.       — Тогда не будем откладывать неизбежное, лисёнок. Я слышал, что в этом магазине есть отличные тяжелейшие и скучнейшие талмуды по твоим любимым рунам и чарам. И, думаю, сегодня я всё же уговорю тебя попробовать трубку… хотя бы ради науки.       Женевьева только закатила глаза. В магазине оказалось очень тепло. Прюэтты и Аббот оказались на втором этаже, исподтишка поглядывая куда-то вниз, в более дальний книжный зал.       — О! Ты Жизель нашел, — шепнула Джейн и кивнула Альфарду вниз. — Смотри кого сюда принесло.       Женевьева и Альфард приблизились к перилам, выглядывая вниз. Среди высоких стеллажей, читая аннотацию к толстой книге стоял высокий черноволосый юноша. Женевьеву тут же передернуло, а желудок скрутило. Очень вовремя!       — Королева вышла из своих угодий, — едва слышно ядовито шепнул Альфард.       — Мальчик повзрослел, — усмехнулся Игнатиус.       — Точно, брат, говоришь. Я даже прослезился, как быстро растут чужие дети! — покачал головой Реган, и при этом его лицо изображало самую настоящую серьезность без единого намека на растроганность       — Не мешайте королеве Слизерина, — фыркнула Джейн, — а то подумает, что мы знаем о его вылазке и первым на нас доложит за нарушение правил.       — Эх, Джейнни, скучная ты, — мечтательно вздохнул Реган.       — Вот-вот, милая Джейн, ни капли понимания в нашу сторону, — закивал Игнатиус. — Только в его. Я разочарован!       Женевьева закатила глаза и толкнула локтем Прюэтта-старшего под ребра.       — Гха… — выдохнул Тиус. — Ну за что вы так со мной, мадемуазель Робер… Вы разбили мне сердце!       — Бедный, — закатил глаза Блэк.       Реган покачал головой и оторвался от перил, двигаясь к дальним от них стеллажам. За ним последовали Джейн и Игнатиус. Альфард поглядывая на своего старосту и перевел взгляд на Женевьеву.       — Ты его взглядом испепелить хочешь? — шепнул он.       — Этот ублюдок пустил авроров на меня, каким-то образом решив, что я могу быть причастна к смерти Яксли, — фыркнула Женевьева, одаривая макушку высокомерным взглядом.       Она солгала только отчасти, но все равно из-за этого в глубине ее души стало отчасти неловко.       — Этот «ублюдок» — как ты верно слово-то подобрала! — тебя еще и за шпионку считает, — хмыкнул Альфард, отходя от перил. — Пойдем. Джейн права, ему на глаза лучше не попадаться. Только, он не сдаст преподавателям, если на его удочку клюнуть, но…       Альфард не договорил, нахмурившись, и остановился чуть поодаль, ожидая Женевьеву. Девушка, в последний раз мазнув резким взглядом по ненавистному лицу, отвернулась, следуя за Альфардом. Но что-то в этот момент намекнуло ей, что Волдеморт уже заметил ее.       Женевьева последовала за Альфардом, стараясь не показывать, как сильно её потрясла эта внезапная встреча. Она чувствовала на себе пронзительный взгляд, прожигающий спину, даже когда они свернули в другой проход. Звук их шагов казался оглушительным в нависшей тишине книжного магазина, хотя на самом деле никто, кроме них, не мог его слышать.       Они вышли в просторный зал, где царил полумрак. Стеллажи здесь были выше, почти до самого потолка, образуя узкие проходы-лабиринты. Альфард, замедлив шаг, едва заметно наклонил голову, указывая глазами на группу фигур, расположившихся в дальнем углу. Трое мужчин в тёмных костюмах, их лица прятались в тени широких полей колдунских шляп. Женевьева сразу заметила их неестественную скованность, как будто они старались не привлекать внимания, но в то же время были готовы действовать. Они определённо не были обычными покупателями книжного магазина. Сердце волшебницы пропустило удар, когда она увидела характерные серебристые кольца на их пальцах с гравировкой, похожей на переплетённые молнии.       «Шестерки Гриндевальда, — пронеслось у неё в голове. — Вашу ж мать!»       Внезапно Альфард незаметно подтолкнул Женевьеву к стеллажу, притворяясь, что изучает корешки книг. Его руки сжимались в кулаки, а взгляд снова забегал, не упуская ничего из виду. Женевьева старалась сохранять спокойствие, но ее ладони вспотели, а в груди с каждой секундой становилось все теснее. И дело было не только в приспешниках Грин-де-Вальда. Что-то подсказывало ей, что Игнатиус, так активно призывавший прогуляться, специально привел их туда. И не для того, чтобы любоваться «королём Слизерина», а чтобы они встретились. Ей никогда не нравилось чувствовать себя марионеткой. А сейчас был именно такой момент.       «Мерзавец, — подумала Женевьева. — Теории свои пытается проверить? Сразу всех подставляет. Когтевранец недоделанный!»       — Что посоветуешь? — тихо произнесла Женевьева, лишь единожды покосившись в сторону приспешников Гриндевальда.       Взгляд Женевьевы не ускользнул от Альфарда. Он усмехнулся своим мыслям.       — Посоветую свалить отсюда, пока не поздно, — шепнул он. — Я видел уже парочку приспешников Армии по дороге сюда. Сегодня их слишком много. Боюсь, готовится облава, а нам не повезло.       — Мне бы лучше им на глаза не попадаться, — пробормотала Женевьева, вынув с полки первую попавшуюся книгу и демонстративно сделав вид, будто она ее интересует, хотя учебник по пророчествам ей точно нужен не был и не будет.       С улицы послышался грохот. За ним последовала тишина, а после…       Взрыв. Пол затрясся. Взрыв был где-то снаружи.       Альфард обхватил запястье девушки и оглянулся, ища взглядом остальных. Те были у других стеллажей, замершие, с удивлением глядящие в сторону окна.       Вновь взрыв. Но уже ближе.       С улицы послышались визги.       Женевьева почувствовала, как Альфард слегка качнул головой, и, перехватив его взгляд, поняла, что пора уходить. Но как только они повернулись, чтобы уйти, один из людей в шляпе незаметно отделился от группы и, как тень, последовал за ними. Теперь они были не просто под наблюдением. Они были под прицелом.       За окнами вновь прогремели взрывы, смешиваясь с криками волшебников. Встретившись с остальными у лестницы, они побежали вниз по лестнице. Женевьева не заметила, как ее спина знакомо напряглась, а в руке стиснулась палочка. Девушка, словно по привычке, перепрыгнула через перила лестницы и вдруг краем глаза заметила…       …фигуру в самом конце зала, тот самый приспешник в шляпе, который теперь двигался с невероятной скоростью, не отставая от них. Он больше не пытался прятаться, его движения были точными и целенаправленными. Его шляпа откинулась назад, открывая бледное, бесстрастное лицо, и в свете, падающем из разбитого окна, на его шее блеснул серебристый кулон с выгравированным символом Гриндевальда. Женевьева поняла, что он не просто следит за ними. Он преследует их. И он очень быстро догоняет их.       Женевьева, словно дикая кошка, вынырнула из-за стеллажа, и её палочка, словно продолжение руки, уже выстрелила заклинанием. Бомбарда, выпущенная приспешником, с треском разнесла стойку позади неё, и осколки дерева и книг посыпались вокруг, словно град. Визг раненых волшебников в магазине достиг апогея, но в ушах Жизель звучал лишь свист ветра от выпущенных ею заклинаний. В ответ она выпустила целую серию взрывных заклинаний, вложив в них всю свою ярость и презрение, и деревянный пол над головой Волдеморта провалился, оставив после себя лишь груду сломанных досок. Жизель не позволила себе замешкаться, и лишь мимолетная усмешка мелькнула на ее губах, прежде чем она вихрем метнулась к остальным, вытаскивая их из-за стеллажей.       Она с силой потянула Альфарда за руку, его глаза горели азартом и восхищением, и бросила взгляд на Джейн, которая, не дожидаясь команды, уже бежала к ней с палочкой в руке. Реган, чья обычная мечтательность сменилась выражением предельной собранности, почти тащил на себе старшего брата Игнатиуса, который, казалось, все еще не мог поверить в происходящее и смотрел на всё с открытым ртом. Впрочем, по мере того, как они покидали опасную зону, он начал приходить в себя, что, несомненно, радовало, но теперь нужно было убираться отсюда как можно скорее.       Они бежали к парадной двери, которая теперь представляла собой груду разбитого стекла и покореженного металла. На улице царил настоящий хаос, крики раненых и взрывы смешивались, а воздух был наполнен гарью и запахом жжёной магии. Женевьева понимала, что это не просто хаотичная атака, что за всем этим стоит какой-то план.       Пятерка вынырнула на улицу, на которой происходил неменьший хаос. Прижимаясь к стене, девушка вела остальных за собой в более менее безопасные места, которые еще помнила из девяностых. Клубы дыма, пыли, запах гари и даже крови вернул Женевьеве живой блеск. Метая в попадавшихся под руку приспешников Гриндевальда, девушка мрачно хмурила брови и изо всех сил пыталась понять что делать дальше.       Весь день потрачен зря! Она даже книги посмотреть не успела, а тут эти кретины! Никакой пользы от Прюэттов с их предложением прогуляться по Косому Переулку!       — Сектумсепра! — не выдержала Женевьева, истерзав тело очередного колдуна глубокими ранами.       С грохотом тело повалилось наземь, а Джейн ахнула, поддерживая Игнатиуса, решившего вот-вот свалиться в обморок. Женевьева укрыла их щитом, а сама сморщилась, расстёгивая верхнюю пуговицу пальто. Стало слишком душно.       — Ищем безопасное место и аппарируем, — хмуро бросила Женевьева и вдруг замолкла, глядя в клубы дыма.       В голове загудело. Мир рядом словно померк, оставляя только ее и девушку поодаль, расталкивающую людей, двигаясь к выходу с Косого Переулка. Женевьева больше не обращала внимания ни на Реддла, ни на Игнатиуса, ни на приспешников Гриндевальда, которые сновали вокруг. Она не замечала никого, кроме белокурой девушки с фотографии, где были Тёмный Лорд и её дед.       Все происходящее сейчас не только из-за нее, но еще из-за этой убегающей идиотки.       Женевьева словно перестала осознавать происходящее. Она больше ничего вокруг себя не видела. В её голове царила пустота, и лишь одно слово звучало в сознании, словно эхо, как будто она была дикой собакой.       «Фас».