Колесо Фортуны

      Бокалы звонко бились друг о друга, хотя, казалось бы, этот бар уже долгое время пустовал. В нем остались только разодранные диванчики, разломанный обваленный потолок и почти в щепки разрушенные столы и барная стойка. Пол укутывала пелена из осколков и щепок. Но бокалы бились. И гудящий приятный звон раздавался в тишине пустого бара, словно он являлся отзвуком прошлого, перенесшимся в будущее.       Окон здесь не было: бар находился в подвале, в помещении, сдававшемся за полцены от болезного хозяина. Если бы он узнал о том, кто стал его арендатором и что в там происходит, то, несмотря на свой старый серьезный возраст и хмурую смердящую болезнь, он сразу разорвал бы контракт, а после и умер от пули в лоб или подмешанного в кружку яда вместо нужного лекарства. К счастью или же к сожалению, для него уготована другая смерть, смерть более мучительная и долгая для обычного маггловского старика, не ведающего ничего о настоящей жизни, о настоящем мире.       Из конца помещения, где вместо двери теперь зияла огромная дыра, вылез кудрявый блондин лет тридцати на вид. Он отряхнул свой черный кожаный плащ от налипшей пыли и с хмурым лицом доложил:       — Пусто, синьора, — он говорил на итальянском, да так красиво, что любая от его голоса упала бы к его ногам.       Была в этом мужчине какая-то изюминка. Изюминка, передающаяся по наследству от отца к сыну или от матери к сыну. Впрочем, сейчас это было неважно, ведь стоящая рядом с обваленным потолком женщина лет двадцати пяти на вид, в шубе в пол из рыжего лисьего меха вытащила из-под обломка осколок. Ее рука в черной атласной перчатке обхватила синий маленький, меньше, чем зернышко риса, камушек.       — Даже здесь вы найдете сокровища, — закатил глаза блондин, приблизившись к женщине, принимаясь рассматривать осколок в ее руках.       — Это сапфир, — девушка говорила на итальянском, но с оттенком русского акцента, голос ее звучал строго, но мелодично. Она хмыкнула и перевела взгляд на мужчину. — Жаль, что он настолько мал, что не подойдет даже для хоть какого-то уникального яда.       — Устройте себе в кольцо, — пожал плечами мужчина и двинулся на выход.       — Скукота, — фыркнула женщина и сунула камушек к себе в сумочку.       Улица встретила их позднеапрельской английской прохладой и противной редкой моросью. Тёмно-серые тучи заполнили весь горизонт, затемняя небо. Еще чуть-чуть и было бы совсем как ночью, но небо словно смилостивилось над приезжими из других стран волшебниками и оставило себя и их ненадолго в покое.       Мужчина в чёрном плаще завел женщину в узкий переулок и огляделся, дабы найти неожиданно мимо проходящих людей — магглов, кому совершенно нельзя было сталкиваться с упоминаниями магии. Кивнув своим мыслям, он обхватил запястье женщины и перенес их в иное место. Здесь дул шквалистый ветер, залезавший через щели между одеждами и заставлявший ежиться от каждого его дуновения. Женщина раздраженно махнула волшебной палочкой, неожиданно оказавшейся в ее руке, и заметно расслабилась. По телу распределилась равномерная теплота — заклинание подействовало.       Шум волн был единственным источником звуков в этом месте, помимо стука подошв о белую гальку. Блондин, не отпуская руки женщины, вновь огляделся и нахмурился.       — Все должны были уже прийти, — резюмировал он и отпустил ее, отходя от ведьмы на два шага ближе к холодному океану, норовящему начать штормить все больше и больше с каждой минутой.       — Удивил, — фыркнула женщина и щелкнула крышечкой портсигара, доставая из нее тонкую длинную сигарету.       — Каково вам вернуться сюда спустя долгие годы? — неожиданно сменил тему мужчина.       Ведьма затянулась и задумалась, после чего пожала плечами и зажала сигарету между губами. Она раскрыла сумочку и принялась рыться в ней, выискивая что-то, что ей вдруг понадобилось.       — Не знаю, — сказала она, с легким русским акцентом, который то и дело проявлялся в ее речи, забавно сменяясь чистым итальянским. — Я уже позабыла о том, что я долгое время тут была. Да и давно это было.       — Ничего не чувствуете?       — Не-а, — женщина наконец что-то нашла и вынула из сумочки зеркальце. — Меня волнует только план и его действенность. Ну и безопасность родных людей.       — Вы забыли про правдивость слов жреца.       — И это тоже.       — Неужто за всех родных беспокоитесь? За отца тоже?       — За какого? — хмыкнула она, выдохнув из легких дым, что сразу же сдуло ветром. — Покойного или того, кто меня приютил, когда я в Британии оказалась?       — Синьора! — блондин сдвинул брови к носу, образовав между ними глубокую морщину, и посильнее запахнулся в свой кожаный плащ.       — Ты такой смешной, Даниэль, когда злишься. — Женщина затянулась. Повисла недолгая пауза, после которой мелодичный женский голос стал будто более сухим и пустым. — За него я не беспокоюсь, он взрослый человек, сам знает, как жить и что делать.       — Ну да, война — это же так весело! Обхохочешься, — язвительно процедила кудрявая блондинка на итальянском с примесью французского акцента, только-только аппарировавшая к месту встречи.       Она поправила свой кудрявый хвост и с презрением зыркнула в сторону ведьмы в шубе. Блондинка была в белом длинном пальто, ее шею огибал легкий тоненький шелковый шарфик с рельефной ручной вышивкой из декоративных цветных нитей, изображающих собой букеты пыльно-розовых цветов. Внешне подошедшей волшебнице было лет тридцать или тридцать пять, однако никто бы не удивился, если ей на самом деле намного меньше, ведь у этой хмурой язвительной особы всегда слишком много дел, из-за которых может показаться, что она много старше, чем есть.       Однако она, наоборот, выглядела младше своего возраста. Мало кто знает, но в скором времени ей исполнится сорок четыре, что не сильно ее радует. Бывает, она часто сетует на скоротечность времени, на то, что она совсем не успевает жить, что часто очень сильно выводит из себя кудрявого блондина Даниэля.       Этих двоих можно было бы спутать с братом и сестрой, но на самом деле они совсем не имеют кровной связи между собой. Оба светловолосые, кудрявые, хмурые, однако узнали друг о друге еще в юношестве Даниэля. Ему тогда было пятнадцать лет, а этой блондинке, которую, по секрету, зовут Джеммой, уже двадцать три. Они в день знакомства даже друг друга не запомнили, однако судьба их все же свела.       — Никто не говорил, что война — это смешно, — цокнула языком ведьма. — Просто я не вмешиваюсь в их… в его дела. Это не входит в мой круг интересов.       — Я бы поспорил, — усмехнулся мужской голос из-за спины, с хлопком аппарации принесло еще двух волшебников. Это были близнецы — женщина и мужчина с иссиня-черными волосами и глубокими синими глазами.       — Я согласна с братом. То, чем ты занимаешься за спиной жреца и своего «отца», совсем не походит на то, что тебе плевать на войну в Британии, — согласилась женщина.       Двое из ларца, одинаковых с лица, приблизились к образовавшейся разношерстной компании. Оба говорили на итальянском с акцентом, причем с сильным, в отличие от ведьмы и Джеммы. Изначально они его вообще не знали, а начали изучать только недавно, и только ради того, чтобы побесить истинного итальянца Даниэля своим англо-итальянским говором, что у них, к слову, очень плохо получалось, потому что вместо раздражения они получали лишь похвалу за трудолюбие и любовь к языкам. Эти двое были родом из Америки, впрочем, по их одежде это было даже видно: оба в джинсах и джинсовых куртках, с модными яркими футболками и в кроссовках. На их головах всегда были кепки. Головной убор был обязательным атрибутом их имиджа. Причем у мужчины кепка всегда была спортивная, с каким-нибудь изображением, а у женщины — темно-зеленый «Бэйкер Бой» с цепочкой из золотистых ниток.       Близнецы были почти что самыми старшими во всей компании, хотя выглядели даже младше женщины в шубе, что являлась, по сути, самой младшей в команде, — старше близнецов была только Джемма. Кроме того, они оба были чистокровными волшебниками, что не вязалось с консервативными взглядами француженки Джеммы и итальянца Даниэля. Единственной, кого волновала не кровь и внешний вид, не традиции и обычаи, а действенность плана и каждая секунда времени, была самая младшая, докуривающая сигарету и косящаяся в сторону близнецов с выгнутой бровью.       — Я делаю то, что считаю нужным, — неожиданно по-русски произнесла женщина, заставив близнецов закатить глаза, после чего испепелила сигарету и перевела взгляд на Джемму, заговорив вновь по-итальянски: — Успехи есть?       — Есть, — кивнула она и помахала зажатой в руке кожаной коричневой папкой с документами.       — На нашем «фронте» тоже всё прекрасно, — подключился парень-близнец. — Всё и все на своих местах. Пожиратели действуют так, как мы и предполагали. А у вас что?       — Разваленный маггловский район, — фыркнул Даниэль. — Даф считает, что виноват Поттер и компания.       — Мне этого мальчика уже жаль! — вскинулась Джемма в своей аристократичной французской манере. — Ни года без приключений, ах! И всё он виноват, и всё он виноват! Бедный-бедный!       — Не время жалость к нему испытывать, — серьезным тоном произнесла Даф, поправляя шубу. — Как свою часть выполнит, так потом и жалей. Сейчас на это нет времени.       — Удивительно, как вам все время не хватает времени на что-то мирское, человеческое и лирическое, Нимфочка, — послышался бархатистый знакомый голос откуда-то справа. Оттуда, в странных старомодных сандалиях, в итальянской белой тоге и с медным венцом из лавровых листьев на светловолосой голове, надвигался молодой на вид — и только на вид! — мужчина. — Постоянно бежите, стараетесь что-то успеть, не оглядываясь на окружающий мир. Я всегда поражаюсь тому, какие же все в вашей семье зацикленные на себе люди, не смеющие даже подумать о том, что можно обратить внимание на нечто иное, кроме собственной выгоды.       — И в своих мнениях вы ошибаетесь, жрец, — раздраженно отрезала Даф. — Вы не можете знать, что в моей голове и как я на самом деле ко всему отношусь. И тем более, про всех остальных членов моей семьи, знать не можете.       — Признаюсь, в чем-то ты права, Нимфочка, — примирительно развел руками он, остановившись совсем рядом с близнецами. — Возможно, вы просто слишком закрытые.       Повисла тишина. Лишь шум приливающих волн Бристольского залива близ Суонси на этом скрытом от магглов пляже гремел, нарушая повисшее напряжение, разбавляя своим пением мрак надвигающегося шторма, предостерегая глупых маленьких волшебников о надвигающейся опасности.       — Я рад, что вы все здесь собрались и все-таки исполнили мою просьбу, — тепло улыбнулся жрец.       — Если это была просьба, тогда что будет приказом? — прищурилась женщина-близняшка, понизив голос.       — Хезер, дорогая, расскажи-ка лучше, как там в магическом Лондоне дела? — ухмыльнулся вдруг жрец, переведя взгляд на черноволосую.       Та заметно напряглась, ее лицо посмурнело, а ее брат невольно выпятил грудь, готовый в любой момент ее защитить от опасности.       Хезер расправила плечи и достала из своей сумки папку, похожую на ту, что держала Джемма, и сунула ее в руки жреца. Следом папка блондинки оказалась рядом с папкой близнецов. Жрец не торопился открывать и читать. Задумчивым взглядом одаривая Даф и Даниэля, он сделал пасс рукой, после чего папки растворились в воздухе, наверное, перейдя куда-то в его пространство с помощью римской древней магии, которой издревле обучают их жрецов.       Как назло, английский холод этой весной длился так же долго, как и в Санкт-Петербурге. Противная морось покрывала кожу, а холодный ветер обдувал ее, заставляя каждый раз ежиться и ощущать, как мелкие мурашки то и дело пробегают по спине, ведь даже заклинания тепла не могли избавить от этого навязчивого накрапывания дождя.       Даф высокомерно задрала подбородок и ступила навстречу мужчине, попутно доставая из сумки осколок сапфира, найденный под обломками разрушенного маггловского бара. Обхватив его большим и указательным пальцами, она повертела его, рассматривая в слабых, проникающих сквозь плотные тучи лучах солнца. Под конец женщина фыркнула и вложила осколок в ладонь странно одетого жреца.       — Если ты мне солгал обо всем, то тебя ждет судьба похуже, чем дряхлого старика, владеющего тем разгромленным Поттером и Робеспьер помещением, арендуемым родственником моего мужа под бар, — голос Даф был очень серьезным. Особенно жутко становилось окружающим «коллегам», если они не понимали, что она говорит. Ведь с этим блондином в странной одежде Даф говорила даже не на русском, а на неожиданно чистом немецком.       — Готовьтесь удивляться, фрау, ведь я нисколечко вам не солгал.

***

Украдкой время с тонким мастерством

Волшебный праздник создает для глаз.

И то же время в беге круговом

Уносит всё, что радовало нас.

Часов и дней безудержный поток

Уводит лето в сумрак зимних дней,

Где нет листвы, застыл в деревьях сок,

Земля мертва, и белый плащ на ней.

И только аромат цветущих роз —

Летучий пленник, запертый в стекле, —

Напоминает в стужу и мороз

О том, что лето было на земле.

Свой прежний блеск утратили цветы,

Но сохранили душу красоты.

У. Шекспир, сонет 5: стих.