Когда Вселенная глючит

— Примите мои соболезнования… Перестарался с печальной интонацией. И со скорбной гримасой. И с нарушением личного пространства: аж вытянулся, заглядывая мимо меня в коридор, будто пытаясь рассмотреть зал. Я, кивнув, нервно поцокала ногтями по косяку. «Тебе ведь пора уходить. Пора. Уходить!». Вслух посылать было стыдно. Не виноват же мужик, что у меня ужасный день (и ночь тоже), а трещащая башка и злобный призрак в соседней комнате никого лапушкой не делают. — Он же ваш дед? — Угу, — вздрогнула от звонка машкиного телефона. — А я вижу, вы похожи! Знаете, я был другом и коллегой Аркадия Дмитриевича. — Бла-бла-бла… Куча подробностей, которые я не слушала, потому что пыталась вспомнить, где видела этого типа. Его нос казался знакомым. — Только вернулся, а тут такие новости… Тяжело вздохнув, выставил вперёд торт («Наполеон», дедушкин любимый) и попытался просочиться в квартиру. «Случайно» перегородила рукой проход: — Э… Я вас помню, но только в лицо. Как к вам обращаться? — О, ничего. Я хотел навестить друга, земля ему пухом, и забрать… Книги. Редкие книги, знаете, оставлял ему перед отъездом… — Куда он минимум на два месяца свалил? — Он их при мне положил… Дайте вспомнить… Возле старинного зеркала. Оно ещё у вас? Помню, он очень его любил. Там одна книга, в зелёной обложке, в шкафу слева от него. О, ещё мог потом переложить в другой шкаф. Не возражаете, если я посмотрю? И попытался поднырнуть под мою руку! Продолжит так лезть — заманю на кухню, пусть с призраком обнимается. — Возражаю. — Грубо прозвучало. Я опустила глаза и виновато улыбнулась: — Там была генеральная уборка, я все переложила, но ничего не выбросила. Если объясните, какие книги, поищу сама. Можете оставить номер, тогда позвоню или напишу. Он долго и запутанно их описывал. Надиктовав номер, прижал к себе торт: — А вы не планируете продать что-то из его книг? Или вещей? Мне бы на память… Какая тебе, на хрен, разница?! — Нет. Извините. До свидания. Я заперла дверь под радостный вопль Мелкой: — Каааать, я завтра к Вике на целый день иду! — Круто. Я уткнулась в телефон: надо внимательно поискать, чем отпугивали или убивали назгулов. Варианты «привести толпу эльфов», «посветить волшебным посохом», «заколоть мечом в лицо» или «тыкнуть волшебным кинжалом» мне не подходили! Почему он сам не исчез? Главного кольца тут нет… Ладно, если ничего не найду, просто попробую еще несколько способов изгнания злых духов. Не помогут — дождусь зарплаты (три дня осталось) и свалю куда-нибудь, пока он сам не исчезнет.

***

Опрометчивость — удел глупцов. Посему он не допросил «гостя», а предпочёл наблюдать за ним и хозяйкой дома — безликими тенями за тонким льдом двери. Вслушался в слова их и звучание голосов, и в перестук сердец. Всмотрелся в жесты. Странно текла беседа: «гость», опасливо сутулясь, стремился проскользнуть в покои, говорил много, сбивчиво и сплошь вздор. Будь ничтожный подослан теми, кто стоит за девкой, речи его сплетались по иному. — Возле старинного зеркала. Оно ещё у вас? До сего мига в бормотании ничтожного он чуял лишь ложь, в душе читал тревогу и смятение; и вот средь них промелькнули надежда и алчность. Ради зеркала явился? Воистину, оно примечательно. Она выпроводила смертного. Вскоре появился по ту сторону окна, замер, словно в раздумьях, и торопливо скрылся. Нагул окинул взглядом блеклые тени: чахлые деревья, линии дорог, нелепые сооружения. Неизменные. Непривычные. Морок или явь? Столетиями одно их объединяло: вечный взор Ока, от коего не укрывали даже видения, сотворенные Кольцом — те, редкие, что даровали покой иль надежду. Ныне же Его не ощущал. Подумать только, впервые за сотни лет растерян. Ибо обрел свободу. Унизительно. Он резко развернулся и задел занавеси. Те заколыхались. Назгул сжал ткань. Стук сердец живых отмерял мгновения: одно, другое, третье. Она выскользнула сквозь пальцы. Вновь протянул руку и уверился: не по силам удержать долго даже тонкую тряпицу. Минувшей ночью и коснуться не удалось. Что тому причиной? Неужто ритуалы девки? Многое ему ведомо о колдовстве, о чарах, созданных разными народами на заре времен и в последние века, забытых и творимых поныне; не утратил он способности понимать любую мысль, изреченную иль начертанную, посему не сомневался: в творениях рук ее не было ни силы, ни сути. Лишь форма. Знания девки обрывочны, словно её на диво небрежно обучили. Она не понимала и половины сделанного и тщетно скрывала сие. И все же он не меж вратами Мораннона и жерлом Ородруина, а здесь. О подобных чарах не слышал. Дано ли смертному сотворить нечто столь странное? — Присмотрел новый плащ? — Донеслось от двери. — Я понимаю: стресс, новых шмоток хочется, а этот чудесный персиковый цвет тебе так идет… Но шторы не отдам. Что за вздор. Она безумна? Быть может пред ним нечто, утратившее себя в лабиринте мыслей, угнездившееся в смертной оболочке, творящее новые и новые «эксперименты», не успевая толком измыслить их суть. — Проходи. — Она распахнула дверь и посторонилась. Подождав, произнесла, словно обращаясь к неразумному дитя: — Ладно. Извини. А теперь… Пожалуйста, прекрати покушаться на мои офигенные шторки. И соизволь перекочевать в зал. В боль-шую ком-на-ту. Ты там весь день торчал. Знаешь, там есть миленький голубой тюль. Тебе понравится. — Не вижу смысла в твоих пустых речах. Девка зло пробормотала: — Я не хочу опять наткнуться на тебя спросонья. — «Вовек бы тебя не встречать» — мысленно вздохнул он. — Вот смысл в чистом виде. Ну? Ты идешь? Разумно будет подождать, когда силы вернутся, а там ничего не стоит понять, кто она. И вынудить ее — иль того, кто за ней стоит — поведать всю правду. — Я поразмыслю над твоим предложением.

***

Гражданин вошел в лифт, провонявший дешевым табаком. Внучка Аркадия Дмитриевича обо всем догадывается? Очень уж странно реагировала на него. И смотрела так… злобненько. Но, может, он зря себя накручивает? Нажал оплавленную кнопку первого этажа. Створки с лязгом захлопнулись, и лифт заскользил вниз. Гражданин вспомнил разговор, и внутри у него все похолодело. Он проговорился! Она догадается, зачем пришел! Потер вспотевшие ладони, прочитал надписи на стенах лифта и тут же пожалел об этом: уровень культуры того, кто расписал их, был ниже, чем у пещерного человека. Коллекционер долго ждать не станет. А эта предмет не продаст. И, уж конечно, просто так не подарит. Он вспомнил: девочка кричала, что на целый день уйдет к подруге. Внучка «старого друга», скорее всего, будет на работе, и квартира опустеет… Если прибегнуть к помощи шакалообразного, можно будет проникнуть туда и спокойно забрать ту вещь. Или нет? То, что он собирается сделать незаконно… Двери лифта с грохотом открылись, гражданин покинул его, быстро прошел через короткий загаженный коридор и вышел из подъезда. Да, незаконно. Но кто об этом узнает? Предмет иначе не достать. Солидный гражданин еще раз вспомнил сумму, обещанную коллекционером, и принял окончательное решение. Он договорится с шакалообразным, тот проследит за девушкой (благо, в одном доме живут), а потом… Потом они проникнут в квартиру и…