Четвёртое крыло: Все ради выживания

«Семья Веснински — опасное и интересное явление. Если бы решать приходилось мне, первым делом я избавился от цепного пса, а уже после направил меч против его хозяина. Ошибка повстанцев была в том, что поняли они это слишком поздно»

Письмо найденное в кармане мертвого грифоньего всадника по совместительству командира дивизиона.

      Место для тренировок было не круглое деревянное строение где-нибудь посередине внутреннего двора и даже не спортивный зал, подобно в Академии. Им было подвальное холодное помещение с серыми стенами и изношенными матрасами, совсем не смягчающие падение.       Единственное, что отчаянно старалось осветить комнату в глухой тьме, была одна настенная свеча в углу, которую отец тушил при самом ненавистном этапе тренировок.       Именно в ней Натан продержал сына за первое в жизни непослушание. И именно лежа на холодном полу, в собственных испражнениях и рвоте, Нил возненавидел темноту больше, чем родного отца и жалкого себя.       Почему же отец выбрал местом для тренировок скромный и, не боязно сказать, убогий подвал вместо удобного тренажёрного строения снаружи? Нил мог только предполагать, что это связано с совсем не радостным прошлым отца.       После переезда отец не пользовался и половиной привилегий сие огромного здания со всей отнюдь не дешевой мебелью. Место часто посещалось послами, генералами и самим королем, поэтому позволить зданию прибывать в скромности было бы неприемлемо со стороны руководства.       Натану Веснински не просто не нравилась вычурность, он ее презирал. Он не носил дорогие шелка, злато на каждом втором пальце, не посещал пиры и не пил с золотых чаш, а трату монет на дорогую мебель считал высшей формой вульгарности. Поэтому его кабинет был оформлен максимально по-рабочему, без лишних изяществ.       Он не хотел, чтобы дети привыкали к богатой жизни, которой они не добились сами. Ему претила мысль, что он и его семья будут походить на аристократию Наварры, подобно семейке Рейнольдс.       Думается, дорогие подношения, что он считает ненужными, он передает на благотворительности? Об этом и речи быть не может, потому что и бедных он презирает не меньше.       Единственный человек, по мнению Нила, который не вызывал в отце отвращения, была матушка. Он не был с ней ласков, но он уважал ее. Уважал, как человек, не способный дать более ничего. Ни любви, ни ласки. Однако она никогда не жаловалась, так как и сама не могла дать того, чего дают женщины мужьям.       Они оба довольствовались малым. Хватало ли им этого, Нил никогда не узнает.       А если родителям друг от друга доставались объедки, то детям приходилось вылизывать стол в поисках крох любви.       — Вставай на мат, — Скомандовал Натан, указывая на середину комнаты, — Прими стойку.       Натаниэль, натянутый как тетива, беспрекословно исполнял команды отца, лишь бы тот не рассердился, ведь когда он раздражен, кулак становился твёрже, а синяки отходили не неделями, а месяцами.       Маленькие ножки, шлепая, добежали до мата. Дивный сон как рукой сняло, пульс стучал в ушах от страха и фантомной боли.       Отец прибывал в одних черных штанинах, пока его сын в легкой льняной рубахе и широких шортах. Непонятно, как отец выносит холод, пробивающий до костей. Нилу хотелось завернуться калачиком в одеяло и уткнуться в подушку, набитая гусиными перьями, позабыв о подвальном холоде как о жутком, коротком кошмаре.       Оба приняли боевую позу на матрасе. Точнее, стойку принял Натаниэль, а Натан расслабленно стоял напротив. Маленькие ручки покрыли голову и лицо, правая нога отодвинулась назад, решительно упираясь на матрас пяткой.       — Начинай.       Натаниэль двинулся молниеносно. В другую секунду, подпрыгнув на носочках он преодолел расстояние между ними, чтобы пяткой ударить отца по передней части голень. Скорость всегда была его сильной стороной. Поза мужчины ожидаемо не пошатнулась, однако он хмыкнул и пнул сына по животу, отбрасывая назад, за пределы матраса.       — Идея неплоха, попытайся снова.       Скрючившись на холодном полу, мальчишка, игнорируя боль и сбивчивое дыхание, поторопился подняться.       Зрелище мало походило на тренировки, больше на избиение, потому что Нилу никак не удавалось сбить отца с ног и нанести удары по лицу кулаками. Отцу было все равно, что он в два раза выше и сильнее. Будь это настоящий бой, никто не оставит Нила в живых только потому что это нечестная схватка.       Заглатывая подступающую тошноту, Нил ринулся вперед.       Мужчина не подавался: кулак его был крепок, а удары безжалостны. Сколько не получай, привыкнуть к боли казалось непосильной задачей. Нил рухнул на матрас, хватаясь за свой разбитый нос об отцовское колено. Все его стратегии и тактики, которые он разрабатывал днями и ночами, оказались бесполезны.       Ум всегда разбивается об примитивную силу.       — Вставай.       И Натаниэль встал, но неожиданно получил кулаком по лицу. Его отбросило назад и, не устояв на ногах, он вновь повалился на залитый его кровью и потом матрас. Запах смрада, грязи, пота и безысходности уже впитался его в кожу, проник под нее и циркулирует вместе с кровью. Иногда кажется, что это не подвал с матрасом так тошнотворно воняют, а он сам.       — Вставай.       Нил заморгал, перед глазами плыло. Слезы наворачивались и как бы сильно он не жмурился, чтобы отогнать слабость с лица, они продолжали вытекать из него как вода из трещины в ведре. Левая часть лица онемела, но, когда слезы скатились по щеке, лицо сморщилось от боли.       Оттолкнувшись рукой, младший Веснински попытался встать, измученный болью, усталостью и холодом. Нил широко распахнул глаза, когда теплая ладонь вдруг оказалась на спине. Легкие прикосновения обманчивы, потому что отец никогда не прикасался понапрасну, а значит, он устал ждать, когда его несносный, жалкий сын возьмет себя в руки.       Плохо, очень плохо.       Рука на спине сжала его льняную ночную рубашку, тряхнув она подняла мальчишку на ноги. Тот не держался стойко на ногах, пошатываясь, как лист на ветру. Натан схватил Нила за челюсть с такой силой, что в черепе зазвенело от боли.       — Чем ты занят, скажи мне? — Голос Натана сквозил чудовищной опасностью, всматриваясь в перепуганные глаза напротив. Внутри Нила все задрожало, потому что ноги перестали касаться земли, он схватился за пальцы мужчины, ощутив себя уязвимым без опоры.       — Я вставал, отец, — Проскулил Нил, — Клянусь, вставал…       Натан сжал руку на челюсти и со всей ненавистью, которая впиталась в его ледяные голубые глаза, отшвырнул Натаниэля подальше от себя.       Парень вскрикнул и, рухнув на пол, подобно мячу прокатился по холодной жесткой поверхности. На внешней стороне бёдер и локтей образовались рваные красные царапины.       — Думаешь, в настоящем бою противник будет ждать, пока ты поднимешь свою задницу с земли? — Шаг мужчины был тяжелый, он раздавался в ушах подобно эху, — Будет ждать, пока ты наберешься сил? Наешься? Выспишься?       Натаниэль содрогался на полу без единой капли сил подняться. Глаза слипались, разум медленно покидал его.       — Вставай.       Босые ноги оказались прямо перед затуманенным взглядом.       — Не могу… — Еле прохрипел детский голос.       — Можешь. — Тяжелая нога уперлась в плечо, перекатывая Нила на спину. Глаза отца блестели злостью, а желваки заиграли на лице, — Вставай.       — Пожалуйста… — Умоляюще проскулил Натаниэль, но умолять такого человека, как Натан Веснински — большая ошибка.       Будто сорвавшись с цепи, Натан опустился и сжал медные волосы с серебряными концами в кулак, придавливая голову сына к земле.       Нил стиснул зубы, но боль оказалось неимоверная. Он вскрикнул и начал трепыхаться в безжалостной хватке.       — Вставай! — Крикнул Натана прямо в ухо.       — Не могу! — Истерично крикнул Нил, — Мне больно! Пожалуйста, я не могу!       — Вырывайся! Дерись! — Натан приподнял голову и с силой придавил ее обратно. Натаниэлю показалось, что в черепе что-то хрустнуло, но он не успел переварить пульсирующую боль, так как другая рука отца оказалась на шее.       — Нет! Нет! — Вырывался и скулил мальчишка, — Пожалуйста! Прошу, отец, прошу!       — Веснински не молят о пощаде! — Крикнул отец и сжал хрупкую шею покрепче, — Веснински не сдаются!       Нил не мог выдавить из себя и звука: легкие горели огнем от нехватки воздуха, кровь из носа затекала в гортань, слезы заливали уши, а слюни стекали по подборку на жестокие отцовские пальцы.       — Борись. — Прошипел Натан прямо в лицо, — Сожми свои неуклюжие руки в кулак и борись!       Натаниэль еле слышал отдаленный голос, перед глазами все темнело.       — Не смей отключаться!       Тяжелая рука отца с размаху влепила пощечину. Нил ошарашенно раскрыл глаза. Пользуясь случаем, Нил ударил Натана по лицу ногой. Хватка на шее ослабла и, не теряя секунды, мальчишка крутанулся, как крокодил с добычей в зубках на полу и встал на ватных ногах.       Бегство не выход, но внутри все кричало от страха.       Отец догнал его на лестнице, потянул за волосы и швырнул вниз. Нил всхлипнул от удара головой об угол бетонного выступа и скорчился на полу, шмыгая и прижимая голову к телу окровавленными ручками.       — Веснински не убегают, мы не трусы. — Прорычал Натан и потащил Натаниэля обратно на матрас. — Вставай. — Снова прокомандовал Натан, бросив еле живое тело сына на матрас.       Нилу потребовалось меньше десяти секунд подняться, но и этого хватило, чтоб вызвать недовольство.       — Прими стойку.       Белый глаз пульсировал невпопад головной пульсации, а глаз цвета отцовского видел не лучше совы при дневном свете. Конечно же, после одного удара по солнечному сплетению, Нил рухнул на пол вновь.       Отец требовал подняться, но Натаниэль никак не реагировал, казалось, он и вовсе перестал дышать.       — Не время прикидываться мертвым, Натаниэль. — Отец подошел и свернул руку сына за спину, вызывая новый поток всхлипов и криков. — Ты должен встать! Не поднимаются лишь слабаки!       — Не могу! Не могу! Не могу! Не могу! — Кричал Натаниэль, обмазывая густой слюной вперемешку со слезами матрас, — Мне больно! Мама! Помоги мне, мама!       — Вырывайся!       — Пожалуйста, мне больно! Отец, пожалуйста!       И в этот момент, когда Натаном овладел гнев, а Натаниэль разбивался на миллионы осколков, раздался странный, до ужаса неправильный хруст, а за ним крик такой громкости, что казалось, все в Цитадели оглохнут.

***

      Звук собственных шагов звучал непривычно четко. Нил прикрыл глаза на мгновение и хмыкнул пролетевшей мысли.       Они звучали прямо как у отца.       Нил невозмутимо взошел на приподнятый матрас, куда мягче того, на котором проходили его домашние тренировки. Внутри мелькнула горькая зависть. Многим даже не дано понять, каково это — падать так, чтобы из лёгких выбивало весь воздух.       Товарищи поддерживали присутствием: они оттеснили кадетов первого крыла и столпились около правой стороны, прямо за спиной. Громкий голос Мэтью и бесцеремонный, но бодрящий Элисон на мгновение приглушили нарастающее беспокойство.       Натаниэлю стыдно признаться, но в рукопашном бою он уступает в семье каждому — даже мать могла по воле случая устроить спарринг с мужем. Натан и тут не поддавался, но и она была не промах. Всем повезло, что её больше интересовали свитки, чем кровь на кулаках. Лола могла неделями ходить за ней по пятам, уговаривая на поединок, но ничего из этого не вышло.       Рико расплывался в широкой улыбке, разминая пальцы и сжимая их до побелевших костяшек — зрелище, вселяющее страх, который Натаниэль старательно загнал поглубже. Он отбросит все мысли о том, что Морияма ни разу не проигрывал отцу с четырнадцати, следовательно, никому с кем бы не боролся. За исключением, пожалуй, семьи Веснински.       Рико не в том положении, чтобы разговаривать с Натаном или, того хуже, бросать ему вызов. Он всегда казался безрассудным, но не дураком. Лоле просто не удалось застать момент, а Ромеро не находит интересным драться от нечего делать. Если у него появится лишняя свободная минута, он проведет ее с там, где постоянно пропадает. Будь братья Веснински ближе, Натаниэль знал бы о Ромеро гораздо больше, например, к кому или куда он постоянно убегал.       Рико превосходил Нила ростом и с его телосложением будет удивительно, если он проиграет бой, нежели одержит победу.       Большинство парней, включая Морияму, были в одних черных спортивных штанинах, без какой-либо обуви и майки. Натаниэль же не стремился оголяться, предпочитая скрывать от чужих глаз уродливые шрамы.       Бинты на костяшках Рико были испачканы чужой кровью — не только убитой девушки, но и мальчишки из первого, которого стащили с матраса полуживым. Он склонил голову влево, затем вправо, сопровождая каждое движение тихим хрустом. Встряхнув невидимый плащ с плеч, он осмотрел Нила с головы до пят, оценивая его как соперника. Нил не заметил в его взгляде ни тени сомнения в собственной победе.       — Как жаль, что первым из Веснински, с кем мне предстоит схлестнуться, будешь ты. — Рико выдохнул, не скрывая разочарования, — С твоей сестричкой было бы куда интереснее, жаль загнулась.       Натаниэль для вида размял стопы. Ноги все еще не восстановились после парапета и догонялок с Миньярдом, но боль для него всегда была привычней, чем ее отсутствие.       — Лола уложила бы тебя на лопатки с закрытыми глазами, ей не обязательно ходить по земле, чтобы это и без того было всем известно.       Рико прищурился, в его взгляде промелькнула скрытая злоба. Натаниэль мало понимал Рико и причины его ненависти, но сейчас не время разбираться в чувствах закомплексованного мальчишки, которому явно не хватило внимания.       Он двинулся первым, подкрадываясь к Нилу сбоку. Натаниэль последовал примеру, и они закружились на матрасе, словно в танце.       Напряжение в движениях выдавали решимость драться не на жизнь, а насмерть, и Веснински хватило лишь мелькнувшего в глазах Рико блеска, чтобы понять: он собирается сделает первый шаг.       Морияма бросился вперед с удивительной скоростью, и его кулак уже оказался перед лицом Натаниэля, но тот успевает отскочить в сторону в последнюю секунду.       Увернувшись от удара, Веснински замахнулся кулаком на уровне чужого живота, но Рико продемонстрировал отличную реакцию и ловко отпрянул назад.       Нил был застигнут врасплох, когда его схватили за кулак и потянули на себя. Его нога на мате дрогнула, и он наклонился вперед. Укоризненный цок отца в голове прозвучал слишком реалистично. Этого мгновения хватило, чтобы Рико врезал ему коленом об подбородок.       Нил быстро вырвал руку и, не теряя времени, нанес удар ногой по бедру, заставив их обоих на секунду потерять равновесие и упасть.       Рико выглядел оскорбительно для Натаниэля удивлённым. Он хоть и самый слабый из Веснински, но точно не слабее раненой овцы.       — Подумать не мог, что у тебя хватит смелости и сил сбить меня с ног. — Рико холодно улыбнулся, его вороньи глаза заблестели, как у сороки при виде блестяшки. — Никакой дисциплины, никаких манер.       На периферии Нил заметил, как Жана передернула от произнесенного, и он прикрыл руками губы, сдерживая рвотный позыв. Радости от их «дружбы» он явно не получает, да и Нил будет самым что ни на есть лицемером, называя их отношения дружескими.       — Дрессируй тех, кто рад подставить шею под ошейник — я не из их числа. — Натаниэль встал на ноги одним рывком, игнорируя боль в теле.       Морияма поднялся в необычном боевом стиле, напоминающий лишь королевский. Превалировало в движениях некое изящество, гибкость и опасность одновременно. У каждого древнего дома имелся свой боевой стиль и хотя это не удивительно, всё равно приковывало взор.       — Твой отец не против пресмыкаться, тебе следует взять с него пример и склониться.       — Мой отец склонился не перед тобой. — Натаниэль сжал кулаки и принял оборонительно позу, когда Рико налетел на него с серией ударов. Некая имитация щита была ожидаемо разбита — кулак у Мориямы крепкий. Натаниэлю с трудом удалось сбить Рико с ног тем самым хитрым приемом, который он увидел у Кевина, — Веснински знают кому принадлежит корона, и она не на твоей голове. — Нил наградил Рико холодным взглядом сверху вниз.       С момента начала спарринга они не обращали внимание на толпу, то замолкающую от волнения, то взрывающуюся в восторге, но сейчас наступила такая тишина, что можно было услышать собственный звон в ушах.       Рико не был сыном короля, но он являлся Мориямой и третьим в очереди на престол, так как у Кенго был лишь один единственный сын — Ичиро. Бросаться подобными заявлениями — все равно что перейти самому себе дорогу, ведь только Госпожа Судьба в праве решать, кто окажется с короной на голове.       Вместо злобы Нил увидел, как Рико борется с внутренним конфликтом: боли, ярости и недоумения изобразилось на его лице, но эту хрупкость быстро заменила маска полная презрения и ненависти, направленная на Натаниэля Веснински. На кого же еще...       Человек, привыкший к власти и контролю, не мог воспринять эти слова иначе как унижение. В его венах пульсировал гнев, и, не отрывая взгляда от соперника, он встал, полный решимости покончить с этим раз и навсегда.       По щелчку пальцев началась яростная схватка: парни сцепились как голодные псы за кусок хлеба. Их бой не похож на отточенный поединок профессионалов — он сырой, полный эмоций и инстинктов. Это не просто физическое противостояние, это битва принципов, гордости и внутреннего противоборства, которое они не могут выразить иначе.       Рико хотелось порвать Нила на куски, пока тот желал начистить ему морду за противный характер и нанесенные в прошлом шрамы.       Это уже был не спарринг, а драка без правил: Рико схватился за волосы со сребристыми концами и, пытаясь свались с ног, сжал в кулаке горловину футболки. Нил в свою очередь ухватился за чужую челюсть — красные полосы от ногтей на белой коже проявились сразу, а другой рукой беспорядочно наносил удары в области торса.       — Какими же красивыми словами ты бросаешься, самодовольная тварь! — Взревел Рико, глядя прямо в лицо, — Только и умеешь что языком чесать, бесхребетный ублюдок! От Веснински у тебя лишь одно имя!       — Катись в пекло!       В какой-то момент они валятся на матрас, катаясь по полу в пыли и размахивая кулаками. В ход идут не только удары, но и недостойные для знати захваты, толчки, рывки, попытки обездвижить противника всеми возможными способами.       — Ты должен был сдохнуть в утробе мамаши! Твой отец должен был убить тебя, слабого и больного выродка!       — Значит, и ты слабак, раз не можешь до сих пор меня победить! Все хвалебные слухи о тебе — лишь гнусная ложь!       Они оба дерутся не только ради победы, но и чтобы выплеснуть всю накопившуюся злость. В глазах каждого смесь ярости и решимости. Удары становятся хаотичными, дыхание прерывистым, но никто не думает останавливаться.       В какой-то момент Рико оказывается сверху, однако Натаниэль не сдаётся: резко бьёт локтем по боку и вырывается, переворачивая соперника. Роли меняются из секунды в секунду. Каждый из них борется, чтобы подавить другого, но ненависть придаёт сил, заставляя продолжать несмотря на усталость и боль.       В самое пекло Эвермора это некрепкое тело, первым дает заднюю Нил, а точнее его тело — не дух. Они оба потрепанные, покрасневшие и побитые. Рико тяжело дышит, прижимая противника к земле. Его колено вдавливается в грудь побеждённого, блокируя любое движение. На разбитых губах заиграла довольная ухмылка — смесь превосходства и жестокости. Он смотрит сверху вниз, ловя взгляд, в котором нет страха, только упрямство.       Из-за отсутствия страха в ненавистном сыне генерала Веснински, Морияму охватывала ярость. Это бесило настолько, что ни один удар не мог дать ощущения победы так, как смог бы хотя бы мимолётный проблеск ужаса в разноцветных глазах — того самого, что когда-то отражался в них перед Мориямой в далёком детстве.       — Ты ничтожество. — Процедил сквозь зубы Рико, — В тебе слишком много высокомерия, Натаниэль, а представляешь ты их себя ни черта! Трепло на курьих ножках!       Натаниэль медленно выдыхает, заливая лёгкие воздухом, прежде чем криво усмехнуться. В глазах полыхает усталое презрение, в голосе — ледяная насмешка:       — Если я ничтожество, то кто тогда ты, раз до сих пор не смог меня заткнуть?       Морияма замер, пристально разглядывая окровавленные черты лица напротив, а затем медленно растянул губы в широкой улыбке. Нилу не понравился этот маниакальный взгляд, он попытался вырваться, но силы окончательно оставили его, в то время как у Рико их было хоть отбавляй.       — Знаешь, ты прав. — Рико схватился за подол черной футболки Нила, и внутри все свернулось бантиком, — Когда собака начинает борзеть, ей укорачивают ошейник.       Нил не успел что-либо ответить — резким движением Морияма рванул ткань вверх. Понимая, что с него хотят стянуть одежду, у Нила открылось второе дыхание и борьба между ними возобновилась. Однако ненадолго, спустя всего пару минут они снова оказались на земле.       — Отъебись от меня!       — Мне всегда было интересно, что так тщательно все скрывают о событиях десятилетней давности? — Любопытная улыбка вызвала предательскую дрожь. Все внутри взвыло от злости к собственной слабости. — Что же ты прячешь под слоем одежды, а, Натаниэль?       Толпа задерживает дыхание, либо же Нил не мог расслышать ничего, кроме стука сердца, пока чужие руки касались голой кожи под футболкой и затем сорвали ее, как бы он не старался противиться.       Шрамы в виде широкий полос, пересекающиеся друг с другом по всему телу говорили о том, что эти следы не могли быть последствием какого-либо оружия. Поверхность кожи была неровной, местами словно натянута и перекошена, кожу будто сняли и надели обратно, настолько все выглядело плачевно. Подобные продолговатые рубцы не вылечит ни одна магия восстановления, если только не войти в Туманное озеро сновидений.       — Клянусь, мое лицо будет последним, что ты увидишь перед смертью.       Наблюдатели отреагировала громко: кто-то отвернулся не в силах смотреть, кто-то от отвращения сморщился, а кто-то открыто комментировал шрамы, не стыдясь быть услышанным.       Всяко лучше, чем взгляд черных глаз.       При виде оголённого торса у Рико вспыхнули глаза. Парень с большим интересом разглядывал каждый участок кожи, от чего стало противней, чем от реакции людей вокруг.       — Давай, Натаниэль, ответь, кто твой король? — Прошептал Рико в губы. Нил тяжело дышит, но даже не думает подчиняться. Его губы слегка дрожат, но не от страха. Он бросает презрительный взгляд и… плюёт Рико в лицо.       Вокруг раздаётся глухой вздох толпы.       Морияма медленно подносит кулак к лицу. Тыльной стороной ладони он вытирает слюну, не отодвигая её от себя, а направляя прямо в сторону губ. Слюна размазывается по скуле и губам, а после на лице впихивает гнев вперемешку с маниакальной радостью.       Безысходность всегда побуждала Натаниэля действовать быстро — это было единственное, что могло заслужить похвалу от отца. Не задумываясь, Нил вытаскивает кинжал из скрытого кармана нарукавника и вонзает его прямо в чужую щеку. Лезвие пробило плоть и выглянуло с другой стороны лица.       Кровь хлынула по оружию, моментально окрашивая его в темный цвет, запачкала руку и каплями стекла Нилу на лицо.       — Без оружия! — Крикнул профессор Росси через ликующую толпу.       — Ничего, так даже интересней! — Вскрикнул Рико, вытащив кинжал из щеки и выбросив его за пределы мата.       Нил воспользовался заминкой, вылезая из-под Рико. Улыбка не сходила с его лица. Чертов псих. В этой академии собрали всех с поехавшей крышей?       Свист, и в руку Мориямы прилетел нагината — холодное оружие с длинной рукоятью овального сечения и изогнутым односторонним клинком. Веснински сглотнул, когда мастерское кручение оружия в руках пробудили впечатляющие воспоминания о спарринге отца против главнокомандующего Тэцудзи. Сходство отца и сына было поразительным.       — Сначала я сломаю твои быстрые ноги, -начал Рико, медленно приближаясь. Нил вытащил два клинка из нарукавников и выругался под нос за потерю первого. Терять оружие в этих стенах не лучшая затея. — После займусь хиленькими ручонками, а когда у тебя не останется сил даже плакать, я отрежу тебе язык и заставлю его проглотить.       — Твои угрозы бесполезны, — Нил взял волю в кулак и, несмотря на умолявшие остановиться суставы, начал уворачиваться от широких взмахов лезвия, — Не забывай, чья кровь моих жилах, подобное я слышал перед сном вместо сказок.       Удивительно, как у Натаниэля еще хватало сил прыгать подобно кролику и ловко уворачиваться от нагинаты.       Рико был мастером дальнобойных атак. Его длинное оружие с изогнутым клинком идеально подходит для того, чтобы держать противника на расстоянии. Он уверенно контролировал пространство, не давая Нилу и шанса приблизиться.       Такие противники — самое ужасное, потому что если Нил в чем-то и хорош, так это в ближнем бою. Он не мастак рукопашного, но он в точности знал, как и куда стоит наносить удары, даже если те не имели значительной силы. А вот про владение клинками лучше умолчать, в его руках они больше мешались, чем помогали…       Скорость и лёгкость хороший навык во избежание нагинаты. Ловко отпрыгивая в стороны и перекатываясь по земле, Нил искал слабые места в идеальной выученной стойке. Бреши были: внутренняя сторона бедра, правое запястье, открытая шея, но добраться до них в случае Натаниэлю не представилось возможным.       Он выдыхался так же быстро, как и двигался. Движение становились деревянными, кончик острия нагонял его все чаще и в конечном итоге, когда Рико нанес крупный порез по голени, Веснински рухнул на запачканный кровью обоих матрас.       Рико налетел на него сверху быстрее взмаха драконьего крыла. Нил вырывался как мог, используя все полученные знания, однако все было бесполезно. Ведь ум всегда разбивается об примитивную силу.       — Признаюсь, ты меня удивил, — Рико обхватил шею с уже красными отпечатками от рук Миньярда и впился в нее ногтями. Нил тихо зашипел и бросил на соперника предостерегающий взгляд, — но игра подошла к концу.       Натаниэль не собирался сдаваться, еще пара минут трепыханий в крепких руках, прежде чем его обездвижили, повалив лицом вниз.       — Кто твой король, Натаниэль? — Повторил Морияма, сворачивая ту же самую руку, которую когда-то сломал отец. Этот псих знал о травме.       Чёрт возьми, как же Нил ненавидел своё собственное тело — слабое, неподатливое, предающее его в самый неподходящий момент. И неуравновешенного Рико с его манией величия, ненавидел предательскую физиономию Эндрю, отца с его тупыми, высеченными в камне принципами. Вызывали отвращение и лекари с их жалостливыми взглядами, полными бессмысленного сочувствия, и учителя, которые даже не пытались вложить в него знания, потому что не видели в слабом мальчишке никакого потенциала.       — Мой король Кенго Морима — первый сын короля Исаму Непревзойдённого, а за ним взойдет на престол Ичиро Морияма, единственный полноправный наследник престола.       Рука болезненно выгнулась в чужой хватке, но Нил не проронил ни звука.       — Сдавайся, — Цыкнула Даниэль. Они были так поглощены боем, что не заметили, как почти все капитаны и командиры собрались вокруг. — Хватит, ты не победишь…       — Смотри, как за тебя волнуются товарищи, — Рико оглядел четвёртое крыло, но среди них не был замечен командир. Миньярд остался стоять там же, где и раньше — в темном углу зала. Безэмоциональное выражение лица обращено на придавленного к мату Нила, — Давай-ка заставим их волноваться еще больше, тебе ведь нравится, когда тебя жалеют.       — Тварь! — Крикнула Элисон, товарищи поддерживали весь спарринг, но их голоса расплывались в белый шум все то время, пока они с Рико колошматили друг друга в фарш.       Звук перелома был оглушительным, будто лопнула перегруженная балка. Всего один звук– и Натаниэля вернуло во вспоминание тринадцатилетней давности: сырой, пугающий подвал, грязный окровавленный матрас, невыносимый голос отца над ухом и неимоверная, прожигающая до самого сердца боль в руке.       — Гребённый ублюдок, я тебе шею сверну! — Крикнул Мэтью, двое парней из первого остановили его, когда он попытался подняться на матрас, — Отпустите меня!       — Хватит, профессор остановите это! — Требовательно крикнула Дэн.       Росси спокойно расписывал карманный дневник карандашом:       — Кадет Веснински не сдался, я не вижу смысла останавливать их.       — Но, сэр, первокурсникам запрещено пользоваться оружием на матрасах. — Добавил Ксавьер Морган — капитан отряда секции Когтя второго крыла.       — За это их ждет серьезное наказание, однако это все еще не повод вмешиваться.       — Он сломал ему руку! — Крикнула гневно на него Элисон, за что получила толчок от своего старшего товарища. Негоже открыто критиковать профессоров.       Дэн сжала зубы и хотела-таки вмазать старшине, но вместо этого перевела взгляд на Эндрю. Не увидев в них поддержки, она пробормотала: «И на что я надеялась?», после чего обратилась к затихшему подопечному:       — Тебе нечего доказывать, сдавайся! — Она ударила рукой по матрасу, — Веснински, это приказ!       — Эй, ты ведь не вырубился? — Рико забавляла сложившаяся ситуация, он потянул сломанную руку на себя и Нил зашевелился, уперевшись лбом об мягкую поверхность.       — Я не…       — Что? — Рико пригнулся, — Что ты там мямлишь?       — Я никогда не назову тебя своим королем. — Громко заявил Нил сжимая зубы, его взгляд исподлобья впился в Рико. Голос был полон ярости, презрения и ледяной ненависти, — Ты недостоин не только носить корону, но даже лицезреть ее на чужой голове. Если я ничтожество, то ты — ничто. Без дракона и своего громкого статуса ты превратишься в пустое место, в ненужный мусор, которым твой отец запросто пожертвует, если ты не оправдаешь его ожиданий. Всего лишь ресурс для того, чтобы возвеличить его имя. Ты даже не человек, всего лишь сломанный инструмент, жалкое подобие личности. Такому как ты никогда не стать королем.       Тишина упала, как удар грома. Воздух в аудитории стал густым, вязким, как застоявшаяся кровь. Никто не шелохнулся. Ни один звук не прорезал этот момент — только тяжёлое дыхание и глухой стук сердца в груди.       Глаза собравшихся метались от одного к другому, пытаясь осознать, действительно ли эти слова были произнесены вслух. Лицо Рико застыло, словно ему дали пощечину, но в следующее мгновение он бросился вперёд, словно выпущенный из оков зверь. Первый удар пришёлся в лицо — громкий хруст, кровь брызнула на пол. Второй — в живот, заставляя тело согнуться пополам.       Дальше всё превратилось в хаос.       Рико бил без разбора, без пауз, без тени сомнения. Каждый удар сильнее предыдущего, каждый — впечатывал Нила в землю, забирал его дыхание, дробил рёбра, разбивал лицо. Вскоре кулак встретился не с кожей, а с кровавым месивом, но он не останавливался. Гнев вёл его, жажда уничтожить заглушала всё вокруг.       — Профессор! — Кричала Даниель вместе с Элисон с двух сторон, умоляя его остановить это безобразие, коим спаррингом назвать сложно, — Он сдается! Сдается!       Когда тело уже почти не шевелилось, Рико рывком схватил его за здоровую руку и притянул к себе:       — Я даю тебе последний шанс. Кто твой король, Натаниэль Веснински?       Нил с трудом приподнял голову, его единственный уцелевший глаз — белый — встретился с взглядом Рико. Челюсть едва слушалась, боль сковывала каждое движение, но даже это не помешало ему выдавить дерзкое негромкое хмыканье.       — Уж точно не ты…       Рико сухо фыркнул и хладнокровно начал выкручивать суставы в разные стороны. Нил сжал губы, но тихий всхлип сорвался с губ. Рико ломал руку с медленным наслаждением, прислушиваясь к разбитому у его ног Натаниэлю.       — Сдаешься? — Спросил Росси, поправив очки на переносице.       Рико хохотнул и подняв окровавленное лицо за челюсть начал выдавливать писклявый голос:       — Да, я сдаюсь, ведь я беспомощный отброс, не способный отстоять собственную честь.       Нил двинул головой и сбросил с подбородка руку:       — Ни за что.       — Раз так, то продолжайте. — Кивнул профессор.       Рико засиял. В его глазах мелькнула жестокая радость, словно он только что достиг своей цели. Его рука, покрытая кровью, медленно потянулась к медным взъерошенным волосам. Он вцепился в них, словно это был символ всей его власти, что он может контролировать, сжимать, управлять. Не успел он продолжить свои издевательства, как раздался звук распахивающихся дверей.       Джексон Димаччио вошел в зал легким, но уверенным шагом. Его зеленые кошачьи глаза пронзительно осмотрели толпу, полумёртвого брата Ромеро на матрасе и остановились на профессоре Росси. Его походка была властной, но сдержанной. Он не спешил, но поджатые губы и острый взгляд выдавали раздражение.        За его спиной показалась Кэти с привычной игривой улыбкой, что в руках несла деревянный костыль, по-видимому, принадлежавший Джексону.       — Думается, с кадета Веснински достаточно. — Димаччио подошел ближе к мужчине, и они обменялись враждебным взглядом.       Увидев его, Нил вздохнул и позволил себе наконец-то провалиться в небытие.

***

      Ресницы затрепетали, в нос ударил запах северных ветров, речной воды и вместе с этим гари и вмешавшейся с мокрой грязью крови.       Перед глазами престала широкая река, бурлящая и смертоносная. Страх неосознанно вынудил Натаниэля отступить на шаг, чтобы случайно не споткнуться и не упасть в бесконечно вечный поток.       До ушей донесся мужской жалобный крик через громкий шум несущейся воды.       По другую сторону реки происходил неведанный Нилу ужас: земля, усеянная трупами, а над ней вился рой воронов, пожиравших свежую плоть сквозь кольчугу и бронь. Люди делили равнину с некогда величественными драконами. Земля, что мелькала между ковром смертей, была окрашена в красный, ровно как и небо освещённое кровавой луной, возвышавшаяся над трагедией смертных.       Нил оцепенел на месте, словно тяжесть собственного тела оказалось непосильной для некрепких ног. Он перевел взгляд на кричавшего мужчину и увидел, как некто, облаченный в черное и злато, пронзает человека в броне мечом.       Окровавленная сталь заблестела на свете луны, когда несчастный повалился наземь. Заостренный кончик меча уткнулся в камень под ногами и остался висеть на опущенной руке незнакомца.       Этот некто неожиданно поднял взгляд прямо на Нила, будто почувствовав что-то неладное. Нил, как завороженный, вечность вглядывался в холодные глаза, острые черты лица, некое подобие короны на голове и величественную позу, что словно требовала встать на одно колено и поклясться в верности. Черные подола плаща были запачканы грязью и кровь, ровно как и руки. Густая кровь стекала с кончиков пальцев большими каплями, словно с бескрайнего источника. И вся эта картина разнилась с нежным белым цветком азалии с каплей крови на лепестке за ухом.       Натаниэль рассматривал мужчину настолько долго, пока осознание не заставило его кожу покрыться мурашками и попятиться назад.       Человек по ту сторону реки — был сам Натаниэль! Пропитанные сталью глаза, пугающе схожие с отцовскими, принадлежали ему!       Этот некто — другой Натаниэль — улыбнулся отцовской улыбкой и вальяжно указал на Нила рукой в черной кожаной перчатке:       — Aōha sikagon iksos se beginning hen mōris, aōha morghon iksos se beginning hen beginning.