Оссириандская охота

      Вид изуродованной дубравы огорчил Келегорма и натолкнул на невесёлые мысли. Сколько ран уже нанёс миру Моргот и его проклятые последователи? Разрушены древние Светильники, освещавшие загадочный и прекрасный мир Весны Арды, что не видел своими глазами ни один эльф. Убиты Древа Валинора, затемнён Аман, покалечено Средиземье. Само вещество мира несёт эхо Диссонанса. Какие ещё разрушения ждут в будущем? Можно ли исправить причинённое зло, исцелить раны, или мир уже неумолимо движется к окончательному распаду и угасанию? Их судьба — отчаянно оттягивать закономерную гибель? Сохранённый в Сильмариллах свет являлся светом надежды. Но достанет ли у них когда-нибудь сил и ума вернуть творение рук отца и, возможно, спасительное лекарство для Арды? Пока надежда заточена в короне тьмы. И пусть ненавистный Моргот падёт, не будет ли уже слишком поздно?       Огромный кабан оставлял глубокие следы в ставшей мягкой земле. Отряд двигался по следам.       Уродливые побеги ожили, потянулись к лошадиным ногам. В густом мраке слух оказался полезнее зрения. Выхватив меч, Келегорм ударил на звук. С неприятным чавкающим звуком сталь встретилась с искажённой растительной плотью. Отсечённый побег упал на холодную землю, извиваясь в агонии.       Испуганно заржали лошади, почувствовавшие прикосновение зла. Опытные воины, прошедшие и через худшие кошмары, действовали верно и быстро. Загорелись бледным светом клинки, разгоняя тьму. Воины Финрода расступились, пропуская своего предводителя в середину строя. Зазвучала чародейская песня. Мелодичный голос Финрода забрал силу и ярость из проклятых побегов. Песню подхватили Куруфин, Келегорм и Арэдель. Запели и Мелилот с Орнендилем. С запозданием присоединился и Саэрос, а затем и все остальные.       Поросшие огромными зазубренными шипами побеги замерли и рассыпались в древесную труху. Опасность миновала.       — Не станем задерживаться, — бросил Куруфин, и отряд поспешил по следу своего врага.       — Какая мерзость! — возмущённо бросила Арэдель, когда всадники выехали из прокажённой рощи.       — Согласен! Но мы отлично справились! — воскликнул Куруфин.       Охотники чувствовали, что добыча близка. Зная, что силы умайя не безграничны, они надеялись, что уже подвели противника к пределу, но были готовы и к худшему. Веры в лучшее добавляло и понимание того, что нанесённые в первую схватку раны занесли в тело чудовищного вепря приготовленный подданными Финрода состав. Умайя не мог обращаться к своему могуществу, не нанося невольно повреждений животной хроа.       Выстроившись в длинную цепь, охотники мчались между прибрежными лугами и лесистыми холмами. Они желали оттеснить умайя к реке, отрезать последний путь бегства. Кабан наверняка уже слышал конский топот, и пытался скрыться от преследователей. Келегорм сожалел, что филин отказался помогать дальше, а времени найти нового помощника попросту не было. Приходилось довольствоваться наличным. Верный Хуан нёсся далеко впереди отряда, шумно нюхая землю и ночной воздух. На Хуана можно было положиться всегда. Его гулкий лай подогревал пыл охотников. Исиль вышел на свободный от туч участок неба и освещал путь.       Погоня вела к берегу Леголина, в этих местах пологому и топкому. Многочисленные ручьи вливались в главное русло, проходя через лабиринт из мелких островков и кустарника. У воды мешались ил, песок и галька. Твёрдая почва соседствовала с топью, затрудняя продвижение. Из кустарника раздавались перепуганные птичьи голоса. Кое-где в высокой жухлой траве попадались островки рыхлого ноздреватого снега.       След вепря петлял, расстояние между отпечатками огромных копыт сокращалось. Где-то зверь продирался через кусты, оставляя сломанные ветви и примятые стволы.       — Кажется, мы измотали его! — обрадованно бросил Куруфин. — Мы почти настигли его!       — Дальше коням не пройти! — с тревогой заметил Финрод. — Стеснённые и спешенные, мы будем уязвимы перед силой зверя.       — Я неплохо знаю эти края, — сумрачно бросил Саэрос, выехав вперёд. — Четыре года назад я был здесь со следопытами нашего короля. Есть твёрдая тропка вдоль воды, где легко пройдёт и эльф, и конь. Вепрь завязнет, и мы его настигнем, если прекратим терять время.       — Тогда так тому и быть, веди нас, Саэрос! — вздохнул Келегорм.       Следуя за Саэросом, отряд углубился в хитросплетение ручьёв и травянистых островков. Охотники видели, что вепрь прошёл совсем недавно, перебираясь через ручьи и оставляя полосу разрушений.       Небо над белоснежными пиками Эред Луин едва заметно посветлело. Ночь перевалила за половину, самые тёмные часы остались позади. Прислушавшись, эльфы могли уловить хруст, сопровождавший движение гиганта через заросли.       — Он совсем рядом, — зло и весело прошептала Арэдель, успокаивая встревоженную лошадь хлопком по шее.       — За тобой уцелевший глаз, — ответил Келегорм.       — Он пытается найти место, где перейти реку, — добавил Куруфин.       Но даже загнанный и измотанный, зверь был предельно опасен, и забывать об этом не следовало.       — Зверь близко! — негромко, но так, чтобы услышали все, объявил Куруфин.       — У нас будет немного свободного пространства, строимся полумесяцем! — скомандовал Саэрос, в силу знания местности ненадолго принявший бразды командования.       Перепрыгнув через широкий ручей и продравшись сквозь кусты, Хуан облаял бредущего по речному мелководью зверя. Пробравшись между двух топких заросших прудиков, эльфы вышли на берег Леголина и увидели своего врага.       В залитой сиянием Исиля воде Леголина чернела туша чудовища. После множества ран и отравления, потери сил на создание преграды из оживших побегов, во враждебной речной стихии существо выглядело ещё страшнее и отвратительнее. Чёрная шкура на спине и боках лишилась шерсти, обнажив кровоточащие раны. На пробитом копьём Келегорма боку плоть отошла от костей, белело обнажённое ребро. Кабан выглядел скорее мёртвым, чем живым, но по-прежнему был готов убивать. Нанесённые в первую схватку раны оказались слишком тяжелы для звериной хроа. Использование колдовских сил во время действия чародейского состава повредило тело. Долгий бег окончательно истощил. Хроа уже не должна была двигаться, но двигалась. Раны кабана источали отвратительное зловоние. В уцелевшем глазу пылал злобный огонь, и огромные клыки не утратили остроты, а чудовищные копыта могли легко затоптать зазевавшегося охотника вместе с конём. Уцелевшая щетина слиплась и заострилась, уподобившись наконечникам орочьих копий. Из неописуемой пасти с двумя рядами клыков капала гнилостная пена.       Келегорм быстро сообразил, почему вепрь выглядит столь плачевно. Эльфийские хроа и созданные айнур оболочки были невосприимчивы к проникающим в раны хворям. Но раненое копьём или стрелой животное могло умереть от заражения раны даже в отсутствие опасного кровотечения, как будто отравляясь медленно действующим ядом. Подобного не происходило в Валиноре, но регулярно встречалось по эту сторону Моря. Келегорм вспомнил, как вместе со своими воинами находил умерших от лёгких ран орков. Вспомнил падёж скота в одном из эльфийских поселений, вызванный укусами крыс, заражённых насланной Морготом болезнью. Умайя, не знавший или забывший о такой слабости своего вместилища, позволил ему погибнуть раньше срока. Из-за тепла ещё живых частей, или разрушительного присутствия тёмного духа, разложение умершего шло куда быстрее обычного. Чтобы сразить чудовище, требовалось поразить те части, что являлись незаменимыми для цепляющегося за разваливающееся тело умайя.       Казалось, сама река не пускает в себя зверя. Вода отступала от его копыт, чтобы затем нахлынуть до брюха, оттолкнуть к берегу. Ил цеплялся к подобным стволам деревьев ногам, замедляя и заставляя вязнуть.       Исторгнув хриплый, жуткий вопль, огромный кабан развернулся к выстроившимся полумесяцем охотникам. Заключённый в искалеченном теле злобный разум понял, что попался в западню, и желал заставить охотников дорого заплатить за долгожданную победу.       — Бей! — прокричал Келегорм, понимая, что не успевает уточнить, куда, и понадеялся, что остальные поймут это самостоятельно.       Кабан яростно взревел. Из огромной глотки вылетели капли ядовитой слизи и чёрный туман. От проклятого дыхания осыпался прахом сухой тростник.       Первым на врага бросился Хуан, целя в одну из ног. Сумев вцепиться в сухожилия, пёс нанёс зверю ещё одну рану и заставил отвлечься от эльфов, но получил сильнейший пинок копытом. Отброшенный в реку, Хуан жалобно заскулил и забился в воде.       Просвистели пущенные Арэдель стрелы. Первая ушла глубоко в раззявленную глотку, вторая вонзилась в уцелевший глаз чудовища. Зверь ослеп.       Волна чёрного тумана заставила попятиться и встать на дыбы коней Куруфина, Келегорма, Финрода и Бронвега, лишая эльфов преимуществ одновременного нападения.       Орнендиль кинулся на зверя и вонзил копьё в шею вепря, но бешеным слепым рывком кабан пропорол клыком слабый доспех дориатского воина и ранил храбреца в живот. Слетев с коня, Орнендиль упал в воду, рискуя быть затоптанным в следующее мгновение.       Третья стрела вонзилась в пятак зверя, на мгновение ошеломив. Соскочив с перепуганного скакуна, Келегорм выхватил меч и, пользуясь замешательством противника, бесстрашно кинулся сквозь чёрный туман. Ухватившись за огромное уродливое ухо, Келегорм молниеносно вскочил на шею зверя. Доспехи защитили его от острых и твёрдых как ножи клоков щетины. Вложив в удар вес всего тела, Келегорм погрузил выкованный ещё в Тирионе-на-Туне клинок в слуховое отверстие вепря по самую крестовину. Замерев на мгновение, вепрь начал заваливаться на бок. Не пытаясь вырвать меч, Келегорм спрыгнул с противника, шлёпнувшись в воду. Обдав охотников градом брызг, чудовище забилось, исторгая чёрный туман. Саэрос в последний момент сумел оттащить раненого Орнендиля, и огромная туша не придавила храброго охотника. Тут же на вепря обрушились удары копий и мечей остальных охотников, рассекая мышцы и сухожилия, протыкая проклятую плоть снова и снова. Яростно рыча, Хуан принялся рвать необозримое брюхо кабана, мстя за пропущенный удар.       Опьянённые схваткой, эльфы не сразу заметили, как исторгнутый чудовищем мрак собрался над умирающей тушей в чёрную даже на фоне предрассветного неба фигуру. Формой она не напоминала ни эльфа, ни зверя, подобная раскидистому кусту с множеством колючих ветвей. В их переплетении сверкали злые оранжевые искры. Сотканные из мрака отростки, хищно извиваясь, потянулись к Орнендилю и Куруфину.       Первым опасность заметил Финрод, но лук Арэдель пропел раньше, чем сын Финарфина успел поднять клинок против бесплотного врага. Стрела с блеснувшим в свете заходящего Исиля наконечником прошла сквозь самое сердце извивающихся призрачных ветвей. Фигура задрожала, пошла угольно-чёрным дымом, истаивая и развоплощаясь.       Келегорм встал из воды, держа в руках потерянное Орнендилем копьё.       — Какая разница, проклятые? — услышал он бестелесный шёпот. — Рок настигнет вас в свой час и день, и раны давно неисцелимы. Братья-убийцы, сыновья убийцы, тот, перед кем вы клялись, забыл вас, выбросил, предал, и вам никогда не вернуть того, за чем вы пришли!       — Замолчи, ничтожный айну! — рявкнул Финрод. — Развейся как дым по ветру!       Дохнув напоследок отчаянием и болью, фигура рассеялась бесследно в стылом воздухе. Кабанья туша распалась на несколько частей, загрязнив воду отвратительными соками, рождёнными присутствием тёмного духа.       — Зарезали свинью! — удовлетворённо бросил Куруфин, помогая Саэросу вытащить Орнендиля на берег.       Мелилот успокоила перепуганных лошадей, и бросилась на помощь другу. Саэрос уже успел освободить раненого от доспехов. Кабаний клык пропорол бедняге живот.       — Быстро, принесите воды! — скомандовал Саэрос.       Бронвег незамедлительно выполнил поручение.       Полученная Орнендилем рана непременно стала бы смертельной, не будь раненый эльфом. Заражение полости в животе прикончило бы беднягу, но непостижимым благословением Эру Илуватара хвори не имели власти над его первыми детьми. Опасаться следовало лишь кровотечений и иных бед с обращением телесных жидкостей. Промыв рану обычной водой, Мелилот ушила все разрывы и разрезы особой нитью. Теперь Орнендилю требовался лишь покой — его жизни ничего не угрожало.       Только убедившись, что кабан окончательно и бесповоротно мёртв, Келегорм почувствовал, как мучительно скребёт и жжёт горло. Вдох в облаке ядовитого тумана не прошёл даром. Тем не менее, вместе с Куруфином и оруженосцами он сумел извлечь кабаньи клыки. Голову зверя решили отрубить по утру.       — Подождём, пока всё вытечет, и отделим голову, — умиротворённо проговорил Куруфин. — Там три четверти эта мерзость, кабаньего мяса и кости совсем немного.       — Значит, умайя его наполнил, а не он сам такой большой вырос? — немного невпопад буркнул Бронвег.       — Пожалуй, можно и так сказать, — подтвердил Куруфин.       Келегорм подошёл к Арэдель. Обнял.       — Добыча по праву принадлежит тебе, — сказал он ей. — Если бы не твой меткий лук и верный глаз, лишившие вепря его собственных и жалившие в самые болезненные места, мы бы не смогли заколоть его так легко.       — Что ты, Тьелькормо, — в чувствах Арэдель перешла на квенья. — Ты так умело расправился с этой гадостью! Оромэ в восхищении, я уверена!       Рядом появился Саэрос и смерил парочку самым мрачным взглядом, на какой только был способен.       — Что, друг мой лесной? — беззлобно и устало бросил Келегорм.       — Не друг я тебе, — холодно ответил Саэрос. — Отойдите с дороги, мне нужно взять повязку для Орнендиля.       Арэдель и Келегорм уступили.       — Злой, — усмехнулся Келегорм и закашлялся.       — Ты в порядке? — встревожилась Арэдель.       — Вражьему колдовству меня не взять. К восходу пройдёт, — отмахнулся Келегорм.       — Я не буду ничего говорить, — прошептала Арэдель и уткнулась Келегорму в плечо.       — Тогда скажу я: люблю тебя, Ириссэ, — прошептал в ответ Келегорм.       Та улыбнулась.       — Признание у туши огромного морготова чудища — это так по-твоему, — хихикнула лучница.       Другие охотники подходили к Келегорму и хвалили за отвагу и умело нанесённый удар. Поговорил Келегорм и с раненым.       — Как твоя рана? — спросил он Орнендиля.       — К Мандосу не пойду. Если, конечно, по возвращению в Дориат меня не затащат на пир в честь победы, — слабо улыбнулся эльф.       — Не переживай, я тебя не пущу, — пообещала сидевшая у его головы Мелилот. — Будешь пить лечебный травяной отвар и меня слушаться.       — Пропал бы я без тебя!       Несмотря на пропущенный удар, Хуан был полон сил и не показывал никаких признаков плохого самочувствия. Виляя хвостом и задиристо лая, он всем своим видом демонстрировал готовность к охоте хоть ещё на пару-тройку могущественных умайяр.       Найдя более-менее удобное место на берегу, охотники устроили привал. Несмотря на победу над врагом, трое воинов Финрода и Хуан встали часовыми. Келегорм спал крепко и проснулся, когда дневное светило уже поднялось высоко над Синими Горами.       Кое-как приведя себя в порядок, он помог отделить свиную голову от туши и вытащить на поляну посреди небольшого островка. Потеряв большую часть веса с вытекшей слизью, голова стала вполне подъёмной для них с братом. Шкура отходила от костей и, посовещавшись, они извлекли череп, бросив испорченную шкуру на поживу небрезгливых падальщиков. К сожалению братьев, повреждённый превращениями череп раскололся на части.       Собравшись вокруг впечатляющих трофеев в виде черепа и двух огромных клыков, охотники затеяли совет. Все сидели кругом на траве, кроме лежащего на тёплом одеяле Орнендиля и забравшегося в седло Бронвега.       Финрод поднялся и вышел на середину круга, к охотничьей добыче.       — Предлагаю решить, кому достанутся эти выдающиеся украшения! — заговорил он. — По обычаю, пусть это решит Келегорм — или даже заберёт всё себе, как нанесший смертельный удар!       Келегорм неторопливо поднялся.       — Слава твоему мечу! — сказал Финрод.       — Я бы не подобрался к кабану без стрел Арэдель, — сказал Келегорм. — Мы с ней возьмём по клыку. Череп пусть возьмёт тот, кто желает его более других.       Невольно бросил взгляд на Саэроса и усмехнулся. Советник Тингола вспылил.       — Вы это слышали? — вскочил он. — Келегорм, не потому ли ты предлагаешь мне расколотый, порченый череп, что желаешь унизить? Смогли бы вы выследить зверя в этом болоте без моего руководства?! Орнендиль едва не погиб, а Мелилот не только приблизила победу своими хитроумными ловушками, но и заслуживает клыка как умелая резчица по кости! Будет справедливо, если клыки возьмут Орнендиль с Мелилот, а вы с Арэдель заберёте череп.       — Саэрос, а не слишком ли много ты хочешь? — вскочил Куруфин. — Именно мой брат убил зверя, и это неоспоримо! Кому, как не ему решать, кому отдать награду?       — Ты и твои братья мастера ставить условия и хватать родичей за горло, коль что идёт не по-вашему! — взъярился Саэрос и надвинулся на Куруфина.       — Замолчи, лесной булдыжник! — надменно бросил Куруфин. — Мы благодарны тебе за помощь, но, право, знай меру! Без тебя решим, кто чего заслуживает! В воде целая туша — отрежь хвостик на память!       — Как же мерзко выслушивать трёп того, чей клинок пропитался кровью тэлери! — скривился Саэрос.       Промолчав, Куруфин кинулся на Саэроса с кулаками. Последний чувствительно ткнул сына Феанора в висок, но упал на землю от мощного удара в челюсть. Потянулся к кинжалу на поясе.       — Прекратить! — рявкнул Финрод, оттолкнув Куруфина и встав между дерущимися.       Саэрос тяжело поднялся, облизав окровавленную губу. Пробормотал ругательство.       — Вот потеха-то Морготу! — процедил Финрод. — Победив его слугу, мы тут же вцепились друг в друга! Поймите, у нас нет права на распри! Никогда! Ни при каких обстоятельствах, покуда стоит Ангбанд! Подумать только, Саэрос, ты едва не схватился за кинжал! А ты, Куруфин, зачем разжёг спор, зная, к чему он придёт? Не отвечайте! Не нужно!       Никто не решился продолжать. Дерущиеся разошлись, меря друг друга злобными взглядами.       — Тем не менее, награду по-прежнему следует разделить, — спокойно произнесла Мелилот. — Так и быть. Я готова отказаться от клыка ради мира. Арэдель заслужила награду.       — И я отказываюсь от клыка, — добавил Орнендиль. — Я не хочу награды за охоту, где был столь плох, что валялся в грязи с дырой в животе, пока остальные били зверя.       Келегорм и Финрод оказались в лёгком замешательстве. Саэрос и Куруфин всё ещё сердились друг на друга.       — У меня есть предложение, — заговорила Арэдель. — Мелилот хочет покрыть клыки резьбой, рассказать историю о своём доме, и это благородное намерение. Пусть я заслужила клык метким выстрелом, в её руках он принесёт в мир куда больше красоты, чем в моих. Пусть моя награда перейдёт к ней.       — Тогда и моя тоже пусть отойдёт Мелилот! — решительно бросил Келегорм.       — Кому тогда достанется череп? — поинтересовался Финрод и уточнил: — Три его части.       — Пусть Келегорм и Куруфин повесят их у себя в крепости! — предложила Арэдель. — Я всяко собиралась задержаться у них в гостях, так что это будет и моя награда тоже!       Так и решили спор.