Когда запоют мои пушки

      Выйдя из штаба, куда мы с Сёндай переместились в процессе потрахушек, потянулась, подставляя лунному свету свою обнаженную плоть. Прохладный ночной ветерок прогнал по разгоряченному ласками и страстными прикосновениями телу несколько волн мерзких мурашек, заставив зябко поёжиться и покрыться гусиной кожей. Оглядевшись по сторонам – скорее по привычке, чем ожидая увидеть что-нибудь необычное, – решила пройтись по острову осмотреть повреждения зданий и перемены в ландшафте, привнесенные завершившимся боем. Заодно нужно было подумать – благо тем для размышлений предостаточно – к примеру, о том, что со мной происходит…       Да, детство и отрочество, проведенные в заводских цехах, сказались на моём отношении к наготе: порвала футболку напополам – бегом через несколько ангаров, каждый размером больше футбольного поля, сверкая голым торсом, в раздевалку за новой (если такая, конечно, имелась, что в то время было далеко не всегда); и через весь город в набитом битком автобусе могла проехать абсолютно спокойно, вернее не фокусируясь на реакции окружающих, игнорируя похабные предложения и шуточки; разошелся шов на штанах – без всяких проблем и смущения снимала портки и зашивала их, устроившись где-нибудь в уголке, сверкая трусами перед десятками, если не сотнями, рабочих текущей смены. Хотя… наверное, можно сказать, что от пошлых шуточек и непристойных выражений получала некое извращенное удовольствие. Нет, неправильно. Меня радовало, что во мне, пусть и так, замечали девушку, а не угловатого, не очень складного подростка. Вот в совокупности и получилось, что к прилюдной обнажёнке относилась крайне спокойно.       Однако терпеть вынужденный эксгибиоционизм и получать от него удовольствие – вещи абсолютно разные. Конечно, тот факт, что поперлась гулять голой по затерянному в жопе мира тропическому острову, можно списать на послебоевой стресс… как и то, что буквально силой затащила Сёндай в постель (хорошо, что она была не против). Грустно усмехаюсь, сжимая и разжимая правый кулак. Всё же у жизни весьма своеобразный сардонический юмор: я, всегда презиравшая лесбух, считавшая их шизофреничками, которых желательно полностью изолировать от общества; та, чьи родные кулаки хранили память о многих разговорах с челюстями и рёбрами пидоров обоих полов; оставившая не одну розово-голубую отбивную размышлять о своём поведении на задворках гаражей и промзон, сегодня сама – добровольно и с песней! – стала одной из них. С другой стороны, показывать подчиненным навестивших меня «трясучку» и «ржучку», которых не могла сдержать, мне не хотелось от слова совсем, и стресс оставалось снять лишь одним – сексом с другой девушкой… Вот только ощущаю себя настолько оплеванной и смешанной с дерьмом (или чем-то похуже), что хочется связать петлю да повеситься. Тормозит только осознание, будто таким образом просто сбега́ю из боя, дезертирую – пусть и в смерть. Не бывать такому!..       Тем не менее происходящее мне всё равно не нравится. Не нравятся произошедшие со мной изменения. Не нравится эта чёртова атака, которая была слишком предсказуема. Не нравится, учитывая утренние события, что решение большинства наших проблем практически лежит у нас под боком – приходи и бери. Не нравится, что на этой Базе нет даже элементарного спирта, – как девчонкам после боя в себя приходить-то?! Черти морские, да мне всё не нравится!       Подошла к наблюдательной вышке, потрогала прохладный надёжный металл опор, осмотрела клёпки. Шустро залезла наверх, откуда открывался шикарный вид на океан. Медленно и уверенно он перекатывал свои воды, одновременно борясь с кажущейся непоколебимой твердью и далёким, безграничным, полным звёзд небом. Пользуясь спокойным моментом, я хотела основательно всё обдумать…       Это тело не моё. Могло ли случиться так, что, запихивая меня в эту тушку, некто установил определенные границы, должные направлять мои действия строго по заранее сформированному шаблону? Возможно ли это? Кто знает… псионикой я никогда не занималась и не интересовалась.       Может ли быть такое, что бывшая хозяйка этого тела являлась престижной шлюхой? или той же порномоделью? За тушкой явно следили. Да, мышцы не привыкли к нормальным нагрузкам, но… они и не желе. И может ли быть такое, что это остатки её личности, её привычек сейчас влияют на меня, помогают так легко относиться к костюму Евы, позволяя сидеть в лунном свете, не оглядываясь тайком в поисках наблюдателя? М-да, на том свете всё-таки нужно будет не забыть замолвить словечко за первую хозяйку этой тушки… А носить форму Адмирала не своей страны я просто не могу: стоит её надеть, как начинаю ощущать себя искупавшейся в дерьме предательницей.       Все мы здесь – подопытные крысы в каком-то эксперименте… Меня буквально хотели заставить действовать по некой схеме… и отсутствие на Базе большинства предметов первой необходимости… Экспериментаторам на подопытных всегда плевать.       Усмотрев какое-то движение на берегу, около общежития, пригляделась. Картина, представшая мне, была мерзкой и ожидаемой одновременно: Гремящая и Ташкент насиловали Сазанами, а за происходящим спокойно наблюдала Муракумо, делая вид, что изучает стену эллинга.       Хотела уже было вмешаться и прекратить это непотребство, да перед глазами снова всплыла картина боя, его завершающей фазы – момент, когда Гремящая скомандовала погоню. Тот самый момент, когда Сазанами «замешкалась», задержав не только свой, но и Муракумо выход на большую воду, – последний, но далеко не первый подобный момент в бою. Иногда мне приходилось дублировать команды Гремящей, чтобы они нормально выполнялись, иногда залпы Сазанами явно специально шли в «молоко» – вот только доказать это, даже самой себе, не могу. Непривычная обстановка, непривычная позиция, безнадежный в другой ситуации бой – много причин, много факторов, которые со стороны выглядят не тем, чем могут являться на самом деле. Та же задержка Муракумо… «Придержала менее опытную, чтобы она не пострадала, из-за чего задержалась сама», — могла бы отговориться Сазанами. Умышленно ли она криво исполняла приказы, занимаясь саботажем, или это просто неудачный день – не уверена, однако спускать подобное я не могла. С другой стороны, сейчас сделать тоже ничего не могу (криво усмехаюсь), могу только наблюдать… неплохое занятие, если подумать.       Как раз в это время Ташкент повалила на землю Сазанами, ранее удерживаемую в нельсоне, но не прекращающую извиваться, уселась той на плечи, практически лишив возможности сопротивления. Гремящая резким грациозным движением раздвинула ноги японской эсминке и пару раз сильно ударила её по промежности – не блокируй Ташкент своими бедрами рот насилуемой, вскрик был бы громкий. С вышки детали разглядеть затруднительно, но вроде бы Гремящая засунула в Сазанами сразу четыре пальца. Если там не такая разработанная пиздёнка, как у Сёндай, то это довольно больно… От воспоминаний о проведенном после боя времени с ней и от прохладного ночного ветерка, обдувающего голое тело, я ощутила лёгкое возбуждение, которое пришлось отгонять волевым усилием, закрыв глаза и вслушиваясь в рокот океана, – увы, момент всхлипа-взвизга Сазанами из-за этого пропустила.       Когда открыла глаза, увидела лишь печальную эсминку, встающую с земли, поправляющую юбочку и медленно побредшую к берегу моря. Уже у линии прибоя она заметила меня, неторопливо спустившуюся с вышки.       — Адмирал?.. — выдавила Сазанами, явно проглотив стоявший в горле ком.       — Да, я, — киваю, по-турецки усаживаясь на песок.       — Вы… вы всё видели? — всё-таки всхлипнула эсминка.       — Видела, — не стала отрицать.       — И не вмешались…       — И не вмешалась, — подтверждаю. — Скажешь почему?       — Они же ваши, им можно. Я-то вам чужая, — Сазанами грустно фыркнула.       — Ответ неправильный, — вздыхаю, получая небольшое подтверждение своим подозрениям. — Думаешь, я не услышала, как Сёндай вас одергивала? Стены тонкие. Или не заметила той маленькой задержки перед выходом на большую воду? Понимаешь же, как это может смотреться со стороны и к чему привести?       — Я… не хотела, но… — Сазанами сглотнула, — понимаю. Неподчинение приказам в бою… дисциплинарка как минимум. Раздеваться?       — Допускаю, что не хотела. А если бы хотела? Вмешайся бы я, когда ты получала за дело…       — Нехорошо получилось бы, — медленно выговорила Сазанами. Помолчала. — Боя хочется! Действия! — вдруг выдохнула она, будто прыгая в кипящую воду, не зная, кипяток там или просто пузырьки.       — Спать иди. — Вытягиваюсь на песке, замечая, как одна из теней дока слегка шевельнулась. — В следующий раз сразу сознавайся. Надеюсь, урок пойдёт тебе на пользу.       — Ночи, Адмирал.       — И тебе.       — Выходи, Гремящая, — дождавшись, когда Сазанами скрылась в общаге, позвала тайную наблюдательницу. — Знаю, что ты тут и всё прекрасно слышала.       Встаю на ноги и поворачиваюсь в сторону строений Базы. Канмусу, подпиравшая стенку здания мастерских, демонстративно сложила руки под грудью.       — Она будет чудить. — Советская эсминка слегка переступила с ноги на ногу, принимая довольно соблазнительную позу.       — С этого момента на выходки, подобные сегодняшней, я буду закрывать глаза только в одном случае…       — Вместо расстрела?       — Угадала. И если ваша возня начнёт сказываться на боеспособности и дисциплине…       — Грешным делом думала, что у вас духа не хватит, — Гремящая улыбнулась. — Сёндай, кстати, ещё не спит. — Эсминка кивнула на окно штаба, в котором двигался узнаваемый силуэт.       — Ещё дела есть. — Разминаю пальцы.       — Горячей ночки, Адмирал, — эсминка похабно хмыкнула, — Сёндай – кобылка выносливая.       — Катись калачиком, — фырчу в спину этой пошлячке, заходя в мастерскую.       Отвечающая за работу мастерских феечка среди ночи была разбужена противным скрежетом насилуемого резца токарного станка. Подскочив со своей маленькой, скрытой в глубинах строения кроватки, она со всех ног поспешила в машинный зал, сопровождаемая повторным стоном мучаемого инструмента. Однако в нескольких шагах от входа в рабочее помещение резец перестал кричать от боли и запел дивную гармоничную песню. Стараясь не нарушить очарование момента, феечка прокралась в зал и замерла, наслаждаясь красивой музыкой и зрелищем стоящей и работающей за станком Адмирала, в руках которой резец не только пел, но и плёл удивительно сложные и завораживающие кружева, творя неизвестное чудо с орудийным стволом.