Поднося вино (将进酒)

В ночи задул прохладный ветер, но собравшихся во дворе пробирал до костей не ночной холод, а страх. Только разгорячённому желанием убивать Сяо Чие прохлада была приятна: «сокол мой» всё звучало у него в ушах, и он молчал, мало-помалу остывая. Шэнь Цзечуань вновь повернулся к Гэ Цинцину, совершенно спокойный. — Так много серебра не вывезти в одночасье. Пусть наш враг хитёр, весь мир ему не одурачить. Собери людей и прямо сейчас отправляйся в Циньчжоу, опроси всех постовых, всех, кого встретишь. Найди сведения о крупных грузах, проходивших из Цзюэси на северо-восток за последние два года, и пришли мне кого-нибудь с подробным отчётом. У Гэ Цинцина на сердце было тяжело с тех пор как он получил тревожные вести, но невозмутимость Шэнь Цзечуаня его успокоила, заставила собраться. — Чэнь Ян, — позвал Сяо Чие. — Сперва отведи стражников в посольство и раздобудь у тамошних вестовых выносливых лошадей и бирки на выезд. Скажи, в Цзюэси бесчинствуют разбойники. Гвардейцам не с руки их отливливать, поэтому задание перепоручили императорской страже. Завтра сам схожу подам доклады в военное и судебное министерство. Предосторожности эти были нелишними: в такой час городские ворота уже стояли закрытыми, и стражники нуждались в веской причине для выезда из столицы. Охота на разбойников никого бы не удивила: ловля преступников тоже входило в обязанности стражи, но о каждом выезде следовало докладывать в судебное министерство и цензорат. А Сяо Чие только что предоставил Гэ Цинцину повод вывести отряд из столицы ни перед кем не отчитавшись. Гэ Цинцин, всё поняв, немедленно бросился исполнять приказ. Чэнь Ян, накинув форменный халат, поспешил за ним. Сяо Чие же взял слишком легко одетого для такой погоды Шэнь Цзечуаня за руку и увёл обратно в покои. — Наставник точно у Сюэ Сючжо, — сказал он, заметив что Шэнь Цзечуан вновь крепко задумался. — Раз его увезли, а не убили, значит этот Сюэ всё ещё в нём нуждается, и без причины не тронет. Много же секретов в его владениях… Но я придумаю, как получить у его величества дозволение на обыск. — Чтобы спустить на него гвардейцев, нужны серьёзные, неопровержимые доказательства. Пока же посмотрим, с чем вернутся стражники. — Шэнь Цзечуань не стал снова садиться. Поняв, что сегодня ночью ему не уснуть, он налил себе крепкого чаю, но, сделав лишь глоток, отдал чашку Сяо Чие. — Сюэ Сючжо осторожен, — сказал тот, допив чай. — Он даже «налог на ледок» не требует с чиновников, приезжающих в столицу. Цензоры его считают самым неподкупным в шести министерствах, и жалоб на него практически никогда не писали. Так что стражникам тоже трудновато будет на него что-нибудь нарыть. — Если обвиним его в открытую, предупредим врага, — Шэнь Цзечуань покрутил в руках чайную чашечку. — Мы пока во тьме, а он на свету, значит у нас и преимущество. Проблемы за стенами дворца мы решим, но вот с теми, что внутри, всё сложнее. Он всерьёз намерен убить его величество, к тому же Му Жу и Фэнцюань, очевидно, его пособники и докладывают о каждом шаге императора. Нам следует вооружиться против них. Сяо Чие задумался на мгновение. — Фэнцюань выбился в большие начальники, вот только с таким послужным списком ему ни от придворных ни от чиновников пощады не видать. Фумань, которого он обскакал, рвётся в бой, а Хай Лянъи вообще всех евнухов презирает. Пусть Фэнцюань теперь возглавляет церемониальное ведомство, влияние у него и близко не такое как было у Пань Жугуя. Зажать его между Фуманем и Хай Лянъи, — так он и дёрнуться не сможет, станет для Сюэ Сючжо бесполезен. — Нужно во что бы то ни стало укрепить положение его величества, — добавил Шэнь Цзечуань. — Никто не должен узнать об императорском наследнике. С тех пор как Ли Цзяньхэн взошёл на трон, цензоры с него не слезали, вдобавок к личным неудачам. Никаких заметных политических свершений за ним не числилось, да и подданные к нему относились прохладнее чем к покойному императору Сяньдэ. Стоит поползти слухам про иного наследника, — поднимется волнение. Как ни подай эту новость, — посеешь смуту. — Согласен, — отозвался Сяо Чие, не мигая глядя в огонь лампы и крутя на пальце перстень. — Не важно, настоящий там дракон в руках Сюэ Сючжо или фальшивый, императором Дачжоу может быть только Ли Цзяньхэн, а наследным принцем, — только его сын. Клан Сяо возвысился над кланом Хуа, и смог укрепиться на своих позициях: Сяо Чие держал оборону в столице, Сяо Цзимин, — в Либэе. И пусть против них вставали благородные кланы Чжунбо и Цидуна, борьба не разгорелась благодаря вмешательству Хай Лянъи и его соратников, удерживавших двух тигров от кошачьей драки. А Хай Лянъи мог действовать свободно, потому что ему благоволил император. Ли Цзяньхэн доверял ему и уважал, не сомневался в его верности, потому и не побежал за поддержкой ко вдовствующей императрице. К тому же, он охотно обсуждал с верховным секретарём большие и малые заботы двора, ничего не утаивая, — всё это помогло Хай Лянъи удержать пост и стать опорой нового императора. Как человек Ли Цзяньхэн ничего не стоил. Но как Сын Неба, — был на доске ключевой фигурой. За него боролись как за козырь: он был для всех трёх противоборствующих сторон попеременно и мечом и щитом. Сюэ Сючжо наконец проявился из тьмы, но Шэнь Цзечуань, думая о нём, не мог не усомниться: что если за ним стоит кто-то ещё? *** В тот день, когда Сюэ Сючжо наконец смог взять выходной, с утра начало моросить. Для визита в маленький флигель, отведённый Ци Хуэйляню, он выбрал формальные одежды из дорогого голубого шёлка. Ци Хуэлянь как раз жадно набросился на еду, откусывая большие куски, и даже не взглянул на него. Сюэ Сючжо не подсел к нему, — лишь поклонился, как подобает ученику. Заметив, что Цзи Ган сидит поодаль у окнанатачивая нож о камень, он обратился к прислуге: — Уважаемый Цзиеще не оправился от ран, ему нельзя острого. Позовите повара из Дуаньчжоу, пусть приготовит всё иначе. — Не утруждайтесь, — тихо ответил Цзи Ган, сдув с камня пыль. — Я это есть не стану. Сюэ Сючжо не ответил, и слуга удалился выполнять поручение. Клан Сюэ происходит из Цзинчэна и к кухне Чжунбо они не привыкли, так что повара из Дуаньчжоу наняли специально для Цзи Гана. Дождь застучал по юным бело-розовым цветам абрикоса, сшибая лепескти, вбивая их в грязь. Утолив голод Ци Хуэйлян утёр рот, и отвернулся к окну, разглядывая печальный пейзаж. — И вправду, не утруждайтесь. Цзи Ган человек упрямый, если он сказал, что не будет есть, значит не будет. Просто дайте ему паровую маньтоу да маринованых овощей, чтоб голод утолить. — Как же я могу принимать в доме старших, не выказывая должного почтения! — возразил Сюэ Сючжо. — Тогда откройте двери, — бросил Цзи Ган, буравя взглядом камень. — Домой доберёмся сами. — Хоть и весна пришла, однако же погоды стоят холодные, — ответил Сюэ Сючжо, не изменившись в лице. — Судья Шэнь так и не нашёл постоянного жилья, куда же ему поселить уважаемых? — Хватит притворяться. Просто признайте уже, что держите нас в плену. — Ци Хуэйлян сделал пару шагов, звякнула цепь, сковывающая его лодыжки. — Всю жизнь я провёл в заточении, скоро умирать. Я стар, он — калека. Зачем вам больные, бесполезные старики? Сюэ Сючжо подобрал отброшенные им палочки, отер их платком. — Господин мудрейший человек, столь многого достигший в прошлом! Обернись все иначе, вашей поминальной табличке поклонялись бы вимператорском домовом храме.К несчастью, вы выбрали не ту сторону, и вам двадцать лет пришлось играть роль безумца в храме Покаяния. Нижайше прошу господина вновь стать верховным наставником. Вы не увидели восшествие на трон наследного принца, но всё может измениться. К тому же, у вас появится возможность исправить ужасную несправедливость и вновь блеснуть при дворе, вновь воссиять перед народом как человек прямой и возвышенный. Достаточно ли этих причин, господин? Ответьте безмерно уважающему вас. — Вновь стать наставником… — Ци Хуэйлянь отступил, таща за собой цепь, и расхохотался. — Хотите, чтоб я снова стал верховным наставником? Какова наглость! В стране мир, император занимает трон по праву. У него есть Хай Жэньши, готовый помочь советом. Так зачем вам я, Ци Хуэйлян? Как сможет безумный глупец занять такой важный пост? Сюэ Сючжо отложил палочки. — Господин был оклеветан. В годы Юнъи вдовствующая императрица захватила власть, и продажные чиновники распоясались, поправ все законы Дачжоу, посеяв смуту при дворе. То же продолжилось и при Сяньдэ: Хуа и Пань, сговорившись, подмяли под себя Цюйду, Восемь городов и всю Дачжоу, причинив без счёта страданий. Затем войска защитников Чжунбо потерпели поражение, и разруха выгнала людей Шести префектур из домов, и беженцы затопили дороги, трупы погибших от голода усеяли обочины. Двадцать лет господин провёл без дела в храме Покаяния, но стоило вам выйти, как вы растеряли всю решимость, весь геройский дух! Неужто вы даже о своей борьбе с Хай Лянъи забыли, отказались от мысли его победить? Ци Хуэйлян отвернулся, стиснул подоконник. С минуту он наблюдал как дождь безжалостно ранит цветы абрикоса, и наконец подыскал слова. — Двадцать пять лет назад я и вправду соперничал с Хай Лянъи. Мы всё хотели выяснить, кто же из нас лучше. Экзамены сдавали в один год: он ничем особенно не блеснул, я же стал первым и в префектуре и в городе и в столице. Самодовольный юнец, не понимавший, как вести себя при дворе… не удивительно, что меня оговорили и изгнали из Цюйду. Объятый стыдом, я не мог показаться на глаза родным в Юйчжоу, и проводил годы в тоске, а Хай Лянъи, тем временем, поднимался всё выше. Однако, наследный принц не выбрал его. Он вернул меня ко двору, и так я стал верховным наставником в Восточного дворце, да возглавил министерство чинов. Всю жизнь Хай Лянъи проигрывал Ци Хуэйляню, однако вёл себя неизменно благородно. Когда наследный принц перерезал себе горло, все поспешили обвинить его высочество в мятеже, и лишь Хай Лянъи верил в то, что его ещё можно было спасти. Уже поэтому я не смею сравнивать себя с ним. Между нами не осталось соперничества, лишь взаимное уважение. Но увы, Небеса слепы! Как бы мы ни уважали друг друга, нам не служить империи вместе. Вы правы, Двадцать пять лет я провёл в заточении, у меня не осталось ни сил ни желания соперничать с ним. Сюэ Сючжо молчал. Лишь шум дождя и скрежет ножа по камню прерывали тишину. Вот дождь превратился в ливень, лепестки заметались в воздухе, устилая грязь и лужи розоватым ковром. — За всю свою жизнь я взял лишь двух учеников, и обоим передал все свои знания. Слишком высокого я был мнения о своих талантах, не желал ни с чем и ни с кем смиряться, потому и навредил своему первому ученику безмерно. — Ци Хуэйлянь смотрел на изорванные лепестки в луже, словно на свою изломанную жизнь. — Я, Ци Хуэйлян, не бессмертен. Двух учеников мне достаточно, других я не желаю. Цзи Ган зашёлся долгим, болезненным кашлем. — Закройте окна! — пробурчал он, уткнувшись в платок. Ци Хуэйлянь отгородился ставнями от унылого пейзажа и обернулся к Сюэ Сючжо. — Больше мне нечего вам сказать. Убирайтесь, и не приставайте ко мне! Но Сюэ Сючжо даже не шевельнулся. Он ничем не походил ни на Сюэ Сюи, ни на любого из благородных наследников, — в нём совершенно не было надменности Пань Ли и Фэй Ши. Будучи сыном наложницы, он сполна познал унижение, и жизнь обтесала его, превратив в человека скромного, но при этом безыскусно утончённого. — Я уважаю учёность и таланты господина, но ещё больше уважаю ваш взгляд на мир. Трижды я приходил в это скромное жилище, прося вас вернуться во дворец и вновь занять свой пост, потому что мне близки ваши устремления. Хай Лянъи, без сомнения, человек благородный, но и ему не управиться с личностью мелкой и малодушной. Император не стремится к изучению классических текстов, ему не хватает дальновидности чтоб уважать людей по-настоящему мудрых и честных. Хай Лянъи тоже не молод, много ли сил у него осталось? Разве правильно взваливать тяжесть правления на плечи какого-то чиновника? Разве не противоречит это устоям? Да к тому же, так не выкорчевать корень всех бед. — Что ж, начнём с того, что помогать правителю, — долг министров, — ответил Ци Хуэйлян. — Хай Лянъи изо всех сил сдерживает подковёрную борьбу. Он верный подданный, а вы хотите, чтоб он стал предателем, сместив клан Ли? — Сотни лет не утихает вражда между наследниками благородных кланов и чиновниками подлого происхождения. Чтобы излечить государство от этой затяжной болезни, мы должны сражаться до последнего. Если Ли Цзяньхэн не сможет положить этому конец, найдутся другие. Дачжоу — империя клана Ли. Пока у клана Ли есть наследники, мы можем сменить императора, дабы избежать бед. Ци Хуэйлянь промолчал. Он видел перед собой отпрыска благородного клана, использующего своё положение в корыстных целях, и не желал более поддерживать с ним разговор. Не дождавшись ответа, Сюэ Сючжо продолжил: — Полагаю, что мы с вами родственные души, следующие одному пути. Ваше недоверие меня печалит, и всё же я вынужден сказать вам, что Шэнь Цзечуань, — сосуд зла, влачащий своё жалкое существование исключительно из ненависти ко всем и вся. Кроме мести в его сердце ничего нет, он злобное, ограниченное создание, не стоющее и мизинца наследного принца. Господин обучает его, как учил будущего правителя, но это всё равно что потакать преступнику. Возможно, он многого добьётся, но блага его власть никому не принесёт. В полной тишине Цзи Ган вдруг вонзил нож в стол, и поднял на Сюэ Сючжо яростный взгляд. — Да что ты знаешь о Чуань-эре! «Сосуд зла»! Да в вас, ненасытных чинушах, зла побольше будет! Заткнись и проваливай! — Если господин передумает, сообщите мне. Я буду ждать, — поклонился в ответ Сюэ Сючжо, и вышел. Сюэ Сюи, как бы невзначай прогуливавшийся под зонтиком рядом со двором, заметил его издалека, и поспешил к веранде, но путь ему преградила стайка учеников, — тех самых подростков, выкупленных из борделя. Они поклонились, приветствуя Сюэ Сюи, и тот, бросив зонтик служанке, принялся внимательно их рассматривать. — Как смеете задерживать старшего господина! — прикрикнула на них служанка. — Нашли где бродить! Кыш! Ученики тут же разбежались, глядя в землю, осталась лишь девушка лет семнадцати-восемнадцати. Сюэ Сюи сразу бросилась в глаза ее красота, и он схватил прелестницу за рукав. — Так ты из тех цыпляток, что выкупил Яньцин? Как тебя звать? Девушка молча уставилась на него. Положение спас Сюэ Сючжо, вклинившийся между ними. — Старший брат, вы уже вернулись! Идёмте же быстрее во двор, льёт как из ведра. Ни в коем случае нельзя вам промокнуть. Сюэ Сюи раздражённо отпустил рукав. — Да знаю я! Не успел он сделать и пары шагов, как услышал за спиной слаженное «здравствуйте, учитель», — это «класс» приветствовал Сюэ Сючжо. Обернувшись, Сюэ Сюи увидел, что красавица так и смотрит на него, легонько склонив голову к плечу. В её глазах не было ни страха ни тревоги. Она даже не смутилась, так и буравила его взглядом, пока Сюэ Сюи не отвернулся первым. Порыв ветра бросил ему в лицо ледяные капли, и старший господин Сюэ, обхватив себя за плечи и дрожа от холода, почёл за лучшее сбежать.