Поднося вино (将进酒)

Еда в тюрьме была несвежая, и Си Хунсюань заработал расстройство желудка. Во время эпидемии его здоровье и так пострадало, а теперь сделалось еще хуже, да и вечная темнота в камере медленно сводила с ума: он то впадал в глубокий сон, то просыпался, не понимая, сколько времени прошло. К тому же, узкая комнатка никак не проветривалась, и вся пропиталась запахом плесени и нечистот, — как такое выдержать человеку? Си Хунсюань даже на другой бок поворачивался с трудом, — лежал, словно парализованный, и бредил. Придя в очередной раз, охранник как всегда открыл окошечко на двери и просунул туда плошку риса. Не услышав никакого движения, он заглянул в окошечко, но увидел лишь безвольную руку узника. Испугавшись, что тот умер, охранник немедленно отворил дверь и поднес лампу поближе к лицу Си Хунсюаня. Тот с трудом открыл глаза, разлепил пересохшие губы. — Г… господин… пожалуйте воды. Вместо ответа охранник просто выплеснул воду из плошки ему прямо в лицо. Не заботясь о том, что одежда промокла, Си Хунсюань открыл рот, жадно слизывая все капли, до которых смог дотянуться. — Спасибо… — Он кое-как приподнялся на локтях. — Спасибо вам! Охранник отбросил плошку, и, подняв фонарь, направился было к двери, но Си Хунсюань с неожиданной прытью схватился за полы его одежд. — Дружочек… — он оскалился, пытаясь изобразить улыбку. — Это же… кха-кха… это же не тюрьма, верно? Охранник отбросил его руку, но Си Хунсюань только расхохотался, хрипя и хватая воздух. Он оттянул промокший ворот, уставившись во тьму под потолком. — Нет… это не тюрьма… как же я сразу не догадался! Столько дней прошло… даже если б сам Кун Цю повременил меня допрашивать… пришли бы судебные чиновники для проверки… Слишком тихо… слишком здесь тихо… Он вдруг внимательно уставился на охранника. — Я всё вижу… Ты приносишь еду каждый день в одно и то же время, даже поднос ставишь одним и тем же движением… Дружочек, охранников в тюрьме так не муштруют! Да к тому же… несколько дней прошло, а тебя никто не сменил на посту… Взяток ты не берешь, и рукавчики у тебя такие чистые, ни пылинки! Высокий… статный, умеешь молчать, держишься так строго… да ты же из императорской стражи! Ответа он не дождался: охранник даже бровью не повел, — молча вышел, и закрыл за собой дверь. Си Хунсюань полежал, слушая, как железная цепь лязгает, обматывая замок, и бессильно ударил кулаками по соломенной подстилке. — Шэнь Цзечуань! — заорал он — ШЭНЬ ЦЗЕЧУАНЬ! — костяшки его сбились до крови, но он даже не заметил. Кричал так, что сорвал голос, но не переставал. — Против меня… злоумышляешь! Против меня! Эй, ты! Позови его! Скажи, чтоб пришёл! Но тьма молчала. Си Хунсюань вцепился пальцами в солому, чувствуя, как кружится камера вокруг, как ускользает сознание. — Денег моих захотел, а! — Он с ненавистью сплюнул. — Позови его! Скажи… если он меня выпустит… если выпустит… Он сглотнул слюну, и, в отчаянии, вцепился в волосы. — Дам я ему денег! Пусть забирает! Это невыносимо! Стражник, сидевший в коридоре, спокойно попивал вино при свете лампы, закусывая бобами. Через железную дверь камеры ему были слышны лишь всхлипы и стоны, далекие, как вой ветра за стенами. *** Глаза у Си Хунсюаня закатывались сами собой, но он упорно гнал сон, боясь не проснуться. К тому времени как пришел Шэнь Цзечуань, он уже успокоился, и смог выдержать взгляд нависшего над ним гостя. Выбираться из лап смерти ему было не впервой, — однажды он едва не утонул в море, но даже тогда положение не казалось таким отчаянным. Впрочем, в отличие от остальных богатых наследников, он не боялся ни попасть в переплет ни показаться жалким. Увидев Шэнь Цзечуаня, он лишь рассмеялся хрипло: — А ты силён, Ланьчжоу… четыре миллиона! Ободрать меня как липку хочешь… чуть не убил… — Нелегко было найти подходящее место, достаточно близкое к тюрьме, и достаточно на нее похожее, — Шэнь Цзечуань тихонько вздохнул. — Кто бы знал, что вы так наблюдательны! — Как говорится… люди убиваются за деньги, а птицы за еду… — отмахнулся Си Хунсюань. — Братец, да отдам я тебе это серебро! Но неужели ты за какие-то гроши хочешь меня убить? Говорил он от слабости еле слышно, но ни болезнь ни голод не лишили его способности подстраиваться под обстоятельства. — Ланьчжоу… Я ведь мог бы притвориться, что ничего не понял. Мог бы тебе подыграть и выбраться отсюда хитростью, я ведь единственный, кто знает, где все ключи от казны клана Си. Но я этого не сделал, видишь? Потому что дорожу нашими братскими узами. Мы с тобой вместе убрали Си Гуаня и Цзи Лэя. Но в императорской страже тебе теперь завидуют, и чем выше ты забираешься… тем уже тропинка! А если уморишь меня… потеряешь поддержку клана Си! Ты же знаешь, каково это, когда некуда деться, когда вокруг так опасно… что шагу не ступить! Разве эти выскочки из великих кланов, все блага получившие по наследству, тебе поклонятся? Ты такой честолюбивый… думаешь, если б не я, стал бы Хань Чэн тебя терпеть? Убьешь меня, — они все на тебя набросятся! Шэнь Цзечуань присел на корточки, держа между пальцами платочек. Выражение лица у него было задумчивое и серьёзное. — И что же я должен сделать, по-вашему? Си Хунсюань знал этот взгляд, видел его бессчетное множество раз: Шэнь Цзечуань смотрел так, когда хотел кого-нибудь убить. Его бросило в холодный пот, но он все же справился с собой. — Мы же всё ещё друзья, верно? Признаю, в этот раз я проиграл, я сдаюсь! В жизни человека делового бывают взлеты и падения, но зачем мне ссориться с тобой по мелочам? Ведь правда в том, что я боюсь тебя! Боюсь, и потому хочу быть твоим союзником. Только подумай: если убьешь меня, останешься с четырьмя миллионами. А если сделаешь своей марионеткой, получишь горы золота и серебра, что хранит клан Си! Я сам признал поражение, так зачем тебе руки марать, если мы можем вместе купить всю столицу? — Всё это звучит очень разумно, — кивнул Шэнь Цзечуань. — Но неужели думаете отделаться от меня обычным «сдаюсь»? Я слышал, что у вас, Второй юный господин, шестьдесят восемь ключей. Не поделить ли нам их между собой, скажем, шестьдесят на сорок? Вот это бы меня устроило. Си Хунсюань медленно сел, взгляд его пылал как у дикого зверя. — Я-то могу отдать тебе ключи… но о Ци Хуэйляне потом даже не заикайся. Согласен? Шэнь Цзечуань задумчиво осмотрел свои ногти, будто все происходящее навевало на него скуку. — Думаете, Ци Хуэйлян этого стоит? Конечно я выбираю деньги. — Раз он ничего не стоит, то и держать его у себя бесполезно. Убью его, пожалуй! Шэнь Цзечуань расхохотался вдруг. — Думаете, я не знаю, где он? Вы в таком положении, а всё меня проверяете. — Сдаётся мне, это ты меня проверяешь! — Си Хунсюань подполз к нему, оскалившись. — Я же тебя знаю, Ланьчжоу. Один и тот же трюк на мне дважды не сработает! Ври другим, меня не обманешь! Чем больше ты притворяешься, что тебе какая-то вещь не интересна, тем важнее она для тебя на самом деле. Тогда, в том доме, ты меня провел, да. Однако, пусть я, Си Хунсюань, не гений, но и не дурак! Ты не знаешь, где он. Ведь если бы знал… ха! Убил бы меня, добравшись до денег. Как идут поиски, а, Шэнь Цзечуань? Обшарил весь Цюйду и никого не нашёл? В ответ Шэнь Цзечуань лишь сжал платочек чуть крепче. Си Хунсюань кое-как пригладил взъерошенные волосы. — Ты, конечно, умён и любого можешь заболтать, но и я человек подозрительный. Даже поверь я тебе, все равно должен быть настороже. А то вот так доверюсь тебе в делах, а ты мне нож в спину… — Так чего вы хотите? — холодно спросил Шэнь Цзечуань. — Хочу выбраться отсюда, — Си Хунсюань указал на дверь, — и без единой царапины. Если не выпустишь меня сегодня, завтра на пороге найдешь труп Ци Хуэйляня. Не веришь? Лживый ублюдок Си Дань, предавший господина ради наживы, наверняка рассказывал, что мне служат дети домашних рабов. Сотни людей костьми лягут, чтобы я жил. Даже если я в темнице, способов убить Ци Хуэйляня у меня все равно предостаточно! — Вы лжёте. Шэнь Цзечуань поднялся вдруг. Хоть он отступил в тень, Си Хунсюань чувствовал на себе его жестокий взгляд, взгляд убийцы. Словно огромный тигр затаился во мраке, готовый напасть. — Чужим сюда не пробраться. Так как же вы передадите приказ? Пытаетесь обмануть меня даже когда смерть в затылок дышит, а сами говорите, что это я вас испытываю… — Шэнь Цзечуань холодно усмехнулся. — Хорошо. Будет вам испытание. — Я все про тебя давно понял, думаешь, не подготовился? — Чувствуя, что положение его становится хуже, Си Хунсюань покрылся холодным потом. — Я сказал людям, которые его охраняют, что буду появляться раз в месяц, а если не явлюсь, чтоб убили старика! Ты меня спрашивал тогда, осмелюсь ли я поверить твоим словам. Пришла моя очередь спрашивать, Шэнь Цзечуань! Веришь ты мне?! Не услышав ответа, он сбавил тон и продолжил мягче, будто успокаивая: — Раз ты смог подкупить Си Даня, значит он тебе разболтял, что я единственный знаю, где Ци Хуэйлянь. Я давно понял, что в этом мире никому нельзя доверять, и всегда высматриваю для себя пути отхода. Зачем нам обоим проигрывать, Ланьчжоу? Ну чего мы добьёмся, если будем друг друга злить? Ты ведь тоже свою выгоду ищешь, а если дело невыгодное, то и зачем браться! Скажи, чего тебе не хватает, и я всё тебе дам. Прибавить к моим деньгам твою храбрость и мудрые советы… да у нас весь Цюйду будет в кармане! Взгляни на Ли Цзяньхэна. Он славный император, хороший правитель, каких мало: при нём такие люди как мы с тобой быстро могут пробиться! Взлетим как фениксы, Ланьчжоу! Или ты думаешь, что Сяо Второй от тебя не отвернется, если ты убьешь меня и оскорбишь благородные кланы? Победы клана Сяо не вечны: Сяо Фансюй стар, а если наследный княжич погибнет, кому нужен будет этот Сяо Второй? Они обречены на падение! — Си Хунсюань изо всех сил старался говорить одновременно тоном умоляющим и вдохновляющим. — Ланьжоу, мы с тобой оба хлебнули горя, знаем, каково быть чужими шавками, а ты выбираешь перед Сяо Вторым на задних лапках скакать! Знаешь, кто в этом мире тебя никогда не предаст? Деньги и власть! Прими мою сторону, и я тебя засыплю деньгами. Всё, чего я от тебя хочу взамен, — помоги мне сохранить репутацию клана Си. Тогда дела наши пойдут в гору! И когда окажемся на вершине, никому из власть имущих нас уже не столкнуть! Ты мне когда-то советовал перегрызть глотки остальным кланам и объявить себя главарём, так зачем теперь отступаешься? И потом, разве не желаешь ты заново отстроить Чжунбо, чтобы отомстить за все унижения? Пусть имя Шэнь Вэя не обелить, деньги легко откроют перед тобой ворота Шести префектур! Люди там такие бедные, что детей за еду продают. Да они на тебя молиться станут как на небожителя! Кто осмелится тебе не поклониться? Кто осмелится тебя изругать? Вот какую силу дают деньги! Сможет тебе вдовствующая императрица ее дать? А Сяо Второй? Что же ты медлишь, Ланьчжоу! Ещё не поздно вновь объединиться! Физически ощутимое желание убивать, с которым смотрел на него Шэнь Цзечуань, рассеялось. — Если бы вы с самого начала были так искренни, нам бы не пришлось вот так сталкиваться лбами, — мягко произнес он. — Вы правы. Если объединимся, избавим друг друга от лишних неприятностей. — Я торговец, для нашего брата выгода важнее всего. Если б я не видел в этом союзе выгоды, стал бы иначе столько разглагольствовать… — Си Хунсюань запнулся. Спина его немилосердно чесалась: раны, которые он получил под завалом, заживали, и зудели так, что хоть волком вой. Он перевел дух и продолжил. — Не будем терять времени. Выпусти, а там поедем ко мне, сядем и неспеша всё обсудим. Дома Си Хунсюаня ждало с десяток мастеров из цзянху, — он им немало заплатил за то, что помогали в день похищения Ци Хуэйляна запугивать Шэнь Цзечуаня, и за то, что с тех пор сидели в особняке клана Си, дожидаясь приказов. Не в силах угадать, что творится в голове у этого Шэня, Си Хунсюань всерьез задумался о том, чтобы убить его и концы в воду! Но сначала нужно было выбраться из темницы, а потом уж искать способы перевернуть игру! Да что там игра, — желание уничтожить Шэнь Цзечуаня сделалось так сильно, что ему даже до завтра ждать не хотелось, не то что обхаживать его и вести деловые разговоры! Вдолгую играют лишь равные с равными: они могут сесть и рядиться неспеша сколько душе угодно, то там то тут выкруживая для себя выгоды. Однако, Си Хунсюань чувствовал, что баланс между ним и Ланьчжоу нарушился. Этот тип карабкался себе по служебной лестнице, а его, значит, держал под ногтем, отрезая все пути, готовый в любую минуту раздавить, как только войдет в силу? Си Хунсюань не понимал пока, отчего все так сложилось, но чутье торговца ему подсказывало, что в последнее время он кругами бегал как заговоренный, и ничего не мог добиться именно из-за Шэнь Цзечуаня. Ведь чего они достигли, объединившись? Да, он избавился от Си Гуаня, получил ключи от клановой казны, женщину… но вся сладость этих побед быстро улетучилась. А вот этот Шэнь взлетел стремительно, и заграбастал власть. Всё, что оставалось теперь Си Хунсюаню, — делать вид, что он готов Шэнь Цзечуаню ноги мыть и воду пить, да при этом боится его так, что и думать не смеет о мести. Цяо Тянья приоткрыл дверь. В свете лампы руки Шэнь Цзечуаня казались особенно белыми, идеально чистыми. И сам он стал таким же, как при свете дня, — совершенно обычным. — Только после вас, — вежливо сказал он. Лишь тогда Си Хунсюань позволил себе бесшумный вздох облегчения.