Игра: "Месть Фортуны"

Коконой, сидевший на кухне и наблюдающий за Хитто, колдующим их обед, а для некоторых ещё только завтрак, дергающимся глазом недоверчиво поглядывал то на настенные часы, то на белую дверь в ванную комнату. И дёргался у него не только глаз, но и нога, поскольку ему совершенно не нравилось, что процесс мытья настолько затягивается. Ему казалось, что в прошлый раз Изана справился с этой задачей гораздо быстрее. Да и к тому же, сейчас Такемичи находилась в более стабильном состоянии и могла контролировать ситуацию. Однако из-за ее доверия этим ублюдкам, которых она называет друзьями и ранних действий, он предположил, что девушка совсем и не против того, что с ней может сделать Курокава. Она с таким теплым выражением лица рассказывала о нём им с Инупи, от чего у них обоих возникли мысли, что она могла на самом деле быть мазохисткой. Правда, это была лишь не подтвержденная гипотеза. К тому же заставить ее что-либо делать против ее воли, кажется ещё более невозможным, чем что-либо ещё. Она быстрее угробится насмерть, чем позволит обстоятельствам выйти из под ее контроля. "Точно, эта девушка всегда делает всё, чтобы ситуация находилась под ее контролем, " – подумал Коконой, который прекрасно помнил все её действия с момента их встречи. Она всегда просчитывает все настолько далеко, что способна переиграть не лучший результат в собственную пользу и не важно какие жертвы придется понести. Именно такое и произошло, когда она решила пойти против приказа Майки и напасть на Черных драконов. В конечном итоге своих размышлений он задался лишь одним вопросом: "Существует ли на свете человек, который будет способен ее контролировать?" – Долго они ещё там будут торчать? – в конце концов, возмущается брюнет, смотря на Какучо. Тот старательно делал вид, что ему надо продолжать помешивать смесь в сковородке, чтобы не встречаться с тем возмущенным лицом, которым тот продолжал смотреть на него со вчерашнего дня. Так же Какучо просто понятия не имел, что ему на это ответить. Всё-таки он не умел видеть сквозь стены, чтобы понять на какой стадии процесса мытья они сейчас находятся. Тем не менее ему тоже было интересно почему они там так долго. Он не думал, что мыть человека полотенцами тяжелее, чем просто промыть его под потоком воды. Ещё пара секунд неловкого молчания, как раздается щелчок дверного замка ванной. Дверь слегка приоткрывается наружу и замирает буквально на секунд пятнадцать, а после энергично открывается сильнее от удара в нее ногой. Из помещения выходит парень с девушкой на руках. И теперь ее внешний вид и состояние в целом казались более здоровыми, чем при пробуждении. Казалось, бодрость наполнила её тело, пускай она и продолжала устало опускать голову на чужое плечо. – Ну как все в порядке? – спросил у него Какучо, наблюдая за тем, как парень возвращает Такемичи на её первоначальное место – на диван. – Нормально. Уж точно не хуже, чем вчера, – он отказывался говорить радостно или позитивно, пока Такемичи пребывала в таком беспомощном состоянии. Он сел на диван рядом и стал вытирать сырые волосы по которым он до этого прошёлся влажными полотенцами, чтобы если не помыть, так хотя бы сполоснуть волосы, которые совершенно точно не давали ей покоя с тех пор, как она посмотрела на себя в зеркало. Изана не знал как, но ему удалось понять все за считанные секунды лишь при одном взгляде на то, с каким отвращением она смотрит саму на себя в зеркало. – Сейчас еда будет готова. – Я помогу ей поесть, вы ешьте за столом, – сразу же ответил Курокава, который сейчас был способен смотреть лишь на одного единственного человека, который, по его мнению, сильно нуждался в нём сейчас. Коконою даже возразить нечем. Изана абсолютно отказывается позволять кому-либо приблизиться к Такемичи ближе самого себя. Поэтому Хаджиме понимал, что лучше ему не пытаться делать больше допустимого, иначе он серьезно за это поплатиться и уж тогда точно никогда в жизни не увидит Ханагаки. Курокава продолжал ещё какое-то время сжимать волосы меж полотенца, желая вытянуть из них всю влагу. – Надо расчесать их и заплести, чтобы больше не путались, – сказала Такемичи, которая не хотела повторение гнезда на голове. Изана прекратил пытаться их высушить. Влаги от этого меньше не становилось, поэтому он сразу же встал с дивана, отбросив полотенце на подлокотник дивана. А Такемичи и Коко проследили за тем, как он подошёл к комоду, достал из его полки расчёску и, покопавшись в глубине среди других вещей, нашел резинку. Уже тогда Хаджиме заметил, что расческа в его руке уж сильно походила на ту, которой Ханагаки пользовалась у себя дома. А вот Ханагаки этому не удивилась. Она часто гостила у Курокавы потому порой оставляла у него некоторые свои вещи. Сначала, она пыталась бороться с привычкой все это забывать, но потом сам Курокава предложил оставить у него эти вещи, а себе домой купить новые, чтобы она, во-первых, не таскала их с собой, а, во-вторых, чтобы она у него в гостях чувствовала себя, как дома. По сути похожий набор вещей можно было найти и дома у Какучо, к которому они тоже захаживали. Изана вернулся и снова сел на своё место. Резинку надел на запястье правой руки, а потом взял в неё расчёску. – Ты меня заплетешь? – спросила она его, считая, что это уже немного слишком. – У самой нормально не получиться. Она подумала секунды две и поняла, что расчесаться, без возможности поднять руки, не почувствовав боли в позвоночнике, не получиться. Поэтому предложение Изаны было как нельзя кстати. – Ну хорошо, что не Какосик, – с облегчением вздохнула она, вызвав у Курокавы незамедлительный смех. – Эй! У меня с этим не все настолько плохо! – услышавший это выражение Какучо возмутился, прерываясь от раскладывания еды по тарелкам. – Серьезно? – Такемичи повернула голову и посмотрела прямо ему в его смущённое от стыда лицо. – Я до сих пор не могу забыть того во что превратились мои волосы, когда я захотела заплести себе косички, а вы с Изаной решили попробовать...

***

Это был особенный случай из их повседневной жизни. Они собрались вместе на квартире у Какучо и тогда у Такемичи взбрело в голову заплести себе два колоска, а когда она попросила у Хитто зеркало тот спросил у неё: "Зачем?" Тогда она ему объяснила, а Хитто растерялся, сказав, что у него единственное зеркало висит в ванной и больше нигде. Тогда-то Такемичи уже хотела идти туда и заплетаться там, но испытавший интерес Изана предложил ей свою помощь. Он сказал, что ему как-то приходилось заплетать Эму и он примерно помнил, как он это делал и делала их мать. Так что они сели на полу и тот предпринял попытки это сделать. Какучо наблюдал за пальцами Изана, которые достаточно изворотливо плели косу и тогда он подумал, что в этом нет ничего сложного и тоже решил попробовать, сев с другой стороны. И это была ошибка, которую он на всю свою жизнь не забудет. Поворских дел мастер оказался не в ладах с непослушными волосами, которые в отличии от овощей не имели свойства распадаться или вылазить, если вдруг где-то на секунду ослабить хватку. Ну а ещё Какучо уж слишком боялся натягивать волосы сильно, боясь причинить Такемичи дискомфорт. А потому его косичка получилась разноразменой в прядях, где-то он не захватил часть волос, которые, как он думал, должен был вплести Изана, а ещё она получилась кривая, из-за того, что собирающий волосы Какучо вечно менял направление косы.

***

– Кх... – Хитто нечего было сказать на это, ведь сам понял, что переоценил то, что, на его взгляд, казалось простым. – Это всего один раз было. Обычные косички у меня же получаются! – невозмутимо, Какучо продолжил делать то, что он делал изначально. Такемичи подумала, что не стоит ему говорить, что они получались слишком слабо затянутыми сколько бы раз она не говорила ему, что волосы не чувствуют боли и он мог бы применить больше силы. – Хорошо, в следующий раз тогда попрошу тебя, – улыбнувшись сказала Такемичи, которая почувствовала, как волосы начинают немного натягиваться. Изана, что посмеивался, сидя рядом, начал расчёсывать волосы. Начал с концов и постепенно поднимался выше, разглаживая всю длину. У него справляться с такими непослушными волосами получалось гораздо лучше, чем у самой Такемичи, которая с такими волосами живёт все то время, сколько она пробыла в этом теле. В прошлой жизни ее волосы были более послушными. – Когда начнёшь заплетать не затягивай их слишком плотно, – попросила его она, прекрасно зная, что он сделает, так как нужно, а не как Какучо. – Хорошо. Курокава продолжал проводить расчёской по блондинистям нитям, что сейчас ловко просачивались сквозь его пальцы, опадая вниз золотым сверкающим водопадом. По ощущениям тяжести влажных волос, ему казалось, что он держит в руках тонкие нити из настоящего золота. А когда он прикладывал расчёску к корням и слегка оттягивал их, то замечал отросшие у корней чёрные участки, на что раньше он совершенно не обращал внимание. Вскоре, он собрал все волосы в хвост и пальцами разделил их на три примерно равные части. Затем этими же пальцами стал переплетать их между собой с лёгким нятяжением, образуя единое плетение. Когда он закончил все к еде было уже готово. – Спасибо, – сказала она почувствовав тяжесть этой влажной косы на своем плече. – Не за что. Давай теперь есть, – и вот он снова встаёт с дивана, чтобы снова избавить её от лишних хлопот. А она сидит и смотрит на то, как он делает это их раза в раз без остановки и думает: "Это был правильный выбор... Я не ошиблась... Он – мой шанс, на спасение... Да..."

***

После еды все расселись в одном месте. Такемичи по прежнему видела на том же самом месте на диване, Изана рядом с ней, Какучо и Коко предпочли принести себе в гостиную стулья с кухни и сели на них прямо перед ними. Коко – напротив Такемичи, а Какучо – соответственно напротив Изаны. – Хана, ты же согласилась присоединиться к Поднебесью? – спросил у неё, в первую очередь, Хитто, который до сих пор питал надежды на то, что этого не произошло, ведь лично этих слов от неё он не слышал. Коконой тоже ждал ответа на этот вопрос, как никто другой. – Да. Я уже пообещала об этом Изане. Тогда два сидящих на против лица испытали чувство разочарования. Один скрыл это за маской серьезности, а другой даже не думал прятать своего недовольства, которое с него и не сходило. Ханагаки не нравилось смотреть на него такого, потому она думала о том, что нужно поскорее со всем разобраться, чтобы решить этот вопрос. – Хана теперь с нами, так что сейчас все немного меняется... – Тогда расскажи, какой у вас планы был изначально. Я хочу сама понимать, что будет происходить дальше, – попросила у теперь уже не только парня, но и своего главы Такемичи. Коконой в тот момент смотрел на парня и думал о том, что возможно тот не захочет рассказывать ей то, как собирается уничтожить всех её друзей. А держать при себе лишь, как свой трофей и оружие против Майки и остальной верхушки, но... Этот парень сразу же начал выкладывать абсолютно всё, как на духу не скрывая абсолютно ничего. И от этого откровения, которое очень сильно могло оттолкнуть Ханагаки, у Хаджиме округлились глаза. Он тогда параллельно посмотрел на саму Такемичи, которая это слушала, но её лицо ни на секунду не дрогнуло. Эмоций просто не было. – Значит вот, как вы собираетесь действовать дальше, – только и сказала она в ответ и ничего более. Они все сидели молчали какое-то время. Никто не мог ничего сказать из-за малословности Такемичи. – Я хочу сразу же представить тебя как моего заместителя. Что ты на это скажешь? – Курокава не был из терпеливых, а если тому даже причин особых нет, так тем более. Он желал всему миру сказать, что она больше не принадлежит Свастонам, а исключительно ему. – Мне кажется, это будет слишком поспешным действием, – сказала Такемичи и посмотрела прямо на Изану. – Почему? – Мы с этого ничего не выиграем. Какучо и Коконой в этот момент удивились ещё сильнее, ведь думали, что Такемичи просто пока не хочет этим светить, а оказалось, дело всё-таки в выгоде для Изаны. – Пока люди ничего не знают, я буду продолжать получать информацию, которая может оказаться нам полезной, – Такемичи сжала в руке свой телефон, который и был их сильнейшим оружием на данный момент. – Я не собираюсь тебя использовать, – сказал нечто совершенно не приемлемое в его положении Курокава. Такемичи наклонила голову в сторону и слегла расслабила руку с телефоном. – Тебе не нужно ничего делать, кроме того, чтобы быть рядом со мной. Именно этого я добивался с самого начала. Конечно, ты так же можешь делать, что пожелаешь или отдавать всем приказы какие только захочешь, но лезть в разборки я тебе не позволю. Хаджиме в своей голове кинул такую вот фразу: "Вот поворот!" Он с ужасом смотрел на Курокаву не понимая, куда же всё-таки подевался тот тиран. Вернее, он знал, что тот все ещё есть в нём, но он напрочь отключался разговаривая с Ханагаки. Речь, поведение и личность совершенно и бесповоротно менялись за секунду, превращаясь в настоящего каблука, роль которого ему совсем не подходит. – Ты серьезно?... – немного не веря, скривила лицо Такемичи. – Сомневаешься? – Изана проявлял всю свою серьезность в этом разговоре. "Я, конечно, приличную сцену устроила и кучу раз показывала себя не с лучшей стороны, но чтобы меня вообще от разборок удалили?" – Такемичи желала быть в курсе дела и все контролировать, потому такое безнадежное положение её не сильно устраивало. – Изана, я не хочу просто стоять в стороне. Я хочу иметь возможность вмешиваться в происходящее, если мне что-то не понравиться. Именно это ты мне и обещал... – возмутилась она начиная принимать попытки повернуться у нему телом, но это дело оказалось гиблым. – Я же сказал, что ты можешь делать, что захочешь, просто я собираюсь изменить способ, которым ты это делаешь, – он остановил Такемичи от попытки повернуться к нему, перекинув свою руку через ее шею и обхватив противоположное от него плечо. Использовав свою силу, превосходящую силу Ханагаки, он вынудил ее прижаться спиной назад к дивану и не двигаться. – Учись отдавать приказы и использовать других людей. Не сближайся с подчинёнными и тогда у тебя не составит труда отправить их под удар, если вдруг на то появится нужда. Слова жестокие и беспринципные. Без жалости к тому, на кого перепадёт участь данного приказа. Ханагаки слушала его и вспоминала, что дала обещание как ему, так и себе, что не позволит системе и дальше вертеть ей. Один шаг к этому сделан – она на стороне врага. Так почему нельзя сделать ещё один шаг – стать самими врагом, переняв его качества, способные избавить её от продолжительных мучений. – Ты же понимаешь, что ты просишь невозможное? – спросил у того Коконой, который совершенно не верил в то, что Ханагаки опуститься до использования других людей. – Ей придется... – достаточно сурово ответил ему Изана, в чьих глазах не было сомнений. – Я выроботаю эту привычку любым способом. Я не собираюсь смотреть на то, как её окончательно сломают. Этот бросок Коконой ощутил особенно хорошо. Ему достаточно было лишь вспомнить какой она вышла после обеих стычек с Тайджу. Ни одного живого места. Вся в крови и ранах. Хаджиме уже услышал истории о том, что они встречались с Такемичи после каждой стычке, о которых они только успевали слышать. И каждый раз они шли, как на расстрел, хотя расстреливали вовсе не их. Злость и ненависть к Свастонам росла, пускай они и понимали, что большая часть вины лежит на плечах самой Такемичи, которая позволяла самой себе так себя насиловать. – Пожалуй, надо будет найти человека, который мог бы тебя этому научить... – Я буду смотреть за ней, – сразу вызвался Коко. Он понимал, что в этой банде он самый приближенный к ней человек, да и он предпочтёт находиться под ее рукой, чем под рукой Курокавы, пускай особой разницы и не будет. – Ты не годишься... – Что?! Почему это я не гожусь?! – Коко подскочил со своего стула от чего тут рухнул на пол. – Коко, успокойся пожалуйста, – Такемичи поняла, почему Изана так сказал, от того не хотела создавать не нужного конфликта. – Я сама тебе потом объясню причину. – А? – он не понял, почему причину этому должна объяснять она, если это решение совершенно точно было принято этим парнем. – Если ты против рассказать об этом всем, то тогда оповестим только верхушку. – А ты уверен, что они станут держать язык за зубами? – спросила у него Ханагаки, которой эта идея тоже не особо нравилась. – Не посмеют. А если это всё-таки произойдёт, я ни от кого живого места не оставлю, – пообещал ей Изана, который уже один раз ошибся доверившись, на его взгляд, надёжному человеку. – Надеюсь, некоторые люди это действительно поймут. Всё-таки у тебя появился кое-кто особенный, который не любит, когда ему что-либо диктуют, – и таким образом она напрямую указывала на Кисаки, который находился в той же верхушке, которую подразумевал рядом сидящий парень. – Верно, я уже тоже наслышан об этом ублюдке. Думаешь он станет спокойно сидеть в стороне, когда на протяжении долгого времени крутил интриги за спиной Свастонов? – спросил у того же Коконой. Ему тоже не внушало доверие присутствие этого человека рядом. – Я не такой дурак, как Майки. И я тоже знаю о всех его делишках от главного свидетеля, – он улыбался, намекая на рядом сидящую девушку, которую он теперь больше не удерживал, а нагло обнимал, совершенно не стесняясь их близости перед другими. – Я буду непосредственно контролировать этого парня, если потребуется, – влез после долгого молчания Какучо. – Захватом занимаются все, так что я буду внимательно наблюдать за его действиями. И остановлю возможные слухи сразу, как замечу. – Ты действительно можешь наблюдать за ним, но... – Такемичи была не против такой поддержки, хотя и понимала, что контролировать его полностью не получиться. – Я сомневаюсь, что он станет рисковать и раскрывать это. Он, скорее всего, может попытаться что-либо рассказать доверенным людям их своего отряда, но дальше, мне кажется это не зайдёт. – Верно. Если слухи выйдут за пределы сразу станет понятно, чья это вина, потому что никто не осмелиться ослушаться приказов Изаны. Точно не нынешняя верхушка. Они как никто другой уважают и страшатся силы главы, – уверял Какучо, который был уверен, что этот парень давно это понял и не поступит настолько опрометчиво. – Отлично, – сказала девушка, расслабившись. Она уже не столь сильно беспокоилась о своем положении в Поднебесье, по крайней мере "пока". Слишком тяжело было принять факт того, что она принадлежит другой банде, хотя настолько сильно привязалась к другой. – Раз ты упомянул захват, Кокосик. То скажите мне, кто является основной силой зачистки? – К чему тебе это? – озадачился Коко, который понимал, что девушка просто так вопросы в воздух не кидает. – Я не знаю сколько ещё пробуду в таком состоянии. А так как Изана глава он не может постоянно находиться рядом со мной. Поэтому я пытаюсь найти того, кто будет за мной присматривать, пока я не поправлюсь. – Что за бред? Как будто я позволю кому-то делать это вместо себя, – он не собирался уступать в этом никому. – Ты дурак? – спросила у него Такемичи, чье лицо сразу стало недовольным. – Ты будешь контролировать процесс и так же следить за Кисаки. В нынешней ситуации он будет сильно загнан в угол, поэтому он ещё больше взбеситься и хрен знает, к чему он прибегнет в этот раз. Полностью лишенный права решать или управлять чем-либо. – А ты хорошо его знаешь, Ханагаки, – говорил Коко, которого это даже пугало. Такемичи посмотрела на него более спокойным немного задумчивым взглядом, а после с лёгкостью выпалила: – Друзья детства всё-таки... – А?! – обратили на неё сразу все трое. – Что? – с недоумением посмотрела она на Изану и Какучо. – Я вам разве не рассказывала об этом? Мы с ним и Хиной в подготовительной начальной школе учились. Пускай и не долго. – Какого? – по их реакции она поняла, что действительно не рассказала, хотя не думала, что знание этого факта что-то меняет. – Он и тогда же был таким ублюдком? – спросил у неё Коко, который просто представил себе, каково Такемичи было учится с таким. Её мысли просмотрели воспоминания, в которых этот парень был совершенно другим. Однако лишь один единственный день, навсегда изменивший их жизни превратил его в того, кого она возненавидела. Потому ну этот вопрос она ответила чётко и без сожалений с улыбкой на лице: – Да. Он совсем не изменился... Изана, конечно, удивился резкому открытию в том, что Кисаки был с ней знаком ещё в ранние годы, но раздражение слишком долго не мучило его и не настолько, чтобы увеличить тот негатив, который уже был накоплен. Вместо этого он стал думать о том, кому можно доверить Такемичи, чтобы это было достаточно надёжно. Первая кандидатура пришедшая на ум – Мучо. Вернее, это было остаточной впечатление ответственного подчинённого, накопившееся на протяжении всего их знакомства. Однако он уже допустил ошибку и теперь не мог рассматриваться на эту кандидатуру. Дальше он подумал о Хайтани, которые везде только парой. Отсутствие одного, значило отсутствие и другого, что значительно сокращало ряды хороших бойцов и устрашителей. Да и ему не нравилось, что рядом с девушкой, что в первую очередь увлекалась им из-за его лица, окажется вот два таких смазливых да ещё и высоких ублюдка. Задумавшись о Мочи и Шионе он понял, что Такемичи и просто не потянет. Гора мышц просто обязана была остаться на передовой, а вот Мадараме. Курокава понимал, что Такемичи просто не вынесет этот характер и ещё больше крышей поедет. – Оставим её на Хайтани? – неожиданно предложил Какучо, чем удивил каждого. – Шутишь?! Оставить её на попечение этих придурков из Роппонги?! Совсем из ума выжил?! – Коко приходилось иметь дело с этими людьми, потому он прекрасно понимал, что они за личности, которые дальше друг друга нихрена не видят. – Они на самом деле не плохие парни, просто немного странные и со своими закидонами. И если говорить о "присмотре" тем более за "Ханой" то лучше них среди доверенных людей в Поднебесье не найти... Каково ставил на то, что Мадараме она загрызет нахрен, учитывая разницу в их темпераментах. С Мочи не получится без вариантов. И остаются лишь Хайтани, которые в его глазах не выглядели очень плохим вариантом, а даже наоборот они казались парнями весёлыми, от чего он подумал, что Такемичи с ними будет лучше всего, да ещё и с двумя, а не наедине в неловкости. Изана же пару секунд спустя хотел предложить кандидатуру Какучо, что приходился самым идеальным кандидатом из всех, но в нём играло некоторое недоверие из-за того, что Хитто знал Такемичи намного дольше него самого. И он на самом деле волновался, что между ними могут возникнуть какие-то чувства. – А ты что думаешь? – по взгляду девушки, Изана понял, что ее совершенно не волнует с кем ей остаться. Её устраивал любой вариант, который он бы ни выбрал. От этого безразличия становилось неприятно. Она слишком отдалилась в эмоциональном плане и это его не устраивало. А те двое вполне могли сыграть на руку своей разгульностью и немного её, так сказать, оживить. – Согласен. Пускай это будут Хайтани, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. Все такие же голубые и чистые, но без любимых искр. – Тогда решено! – сказала она натянув на лицо улыбку, – Как-только я смогу встретиться с верхушкой – Поднебесье начнёт действовать дальше. А после того, как я восстановлюсь мы решим, каким идеальным будет наше объявление войны Свастонам, – старалась продолжать улыбаться Ханагаки. – Кстати, ты определился с датой битвы? – снова посмотрела она на Изану. – Да. – Правда? Когда? – слегка удивилась она, не подумав, что у него настолько все расписано. – Двадцать второе февраля... Стоило ему упомянуть эту дату, как лицо Ханагаки помрачнело и следом появилось недовольство. "И гадать не нужно". – Даже после предательства цепляешься за его тень? Изана быстро смекнул, что она недовольна. Ей не нравилось слышать об этом человеке. На то была не одна причина и не две, но тем не менее любой намек на него вызывал в ней скрытое, а теперь уже и открытое раздражение. И Изане нравилось, что одной из причин тому являлось то, как тот поступил с ним до его смерти. Чуть чуть ревности, чуть чуть жалости и все присыплено ненавистью сравнения – вот и все отношение Ханагаки к Шиничиро Сано. – Кончено, нет, – пытается задобрить её Курокава, меняя интонацию голоса на более ласковый и приторный. – Просто думаю, что будет шикарной идеей покончить со Свастонами в тот же день, когда на свет появился их идеал. Ты разве так не думаешь, Хана? – Делай, как хочешь... – сдавшись в своём бессмысленном недовольстве, вздохнула она, задумываясь о том, что следует делать дальше, когда день битвы уже определён. – Думаю, когда закончим с захватом других районов, мы все встретимся, чтобы обсудить остальные детали. – Ты обиделась на меня? – серьезно спросил парень, почувствовавший холод в ее голосе. Он думал она хоть чуть чуть проявит эмоции, но теперь эта задача оказалась сложнее, чем он предполагал. Как же он сейчас был внутренне зол. Девочка перестала испытывать эмоции и превратилась просто в красивую и потрёпанную куклу. – С чего бы мне...? Ханагаки никогда не говорила Изане, что ненавидит или недолюбливает Шиничиро. Потому не думала, что он нашел причину в этом. – Ты его ненавидишь... Или скорее он тебе просто не нравиться. "Ненавидишь" казалось слишком сильным выражением, которое не совсем подходило. "Значит просто догадался по моему реакциям?" – Раз знал – мог бы просто притвориться, что ещё не решил... – Я обещал сделать для тебя всё, что ты захочешь, – достаточно четко произнес парень закидывая ногу на ногу и повёрнутый к ней лицом продолжал, – И я знаю, что ты хочешь, чтобы я тебе не врал, не обманывал и ничего не скрывал. И мой честный ответ тебе – доказательство того, что я готов на все, ради тебя. Разве нет? – ... – у Такемичи просто не было слов, чтобы описать то, что она испытала от его ответа. Конечно, она была довольна, что он ее прекрасно понимал, но с другой стороны... Разве отношения построенные на условиях – это правильно? Разве у обеих сторон не должно быть право выбора того, как они должны поступать? "Я сама захотела доверия, уверенности и преданности, но почему... Почему же мне тогда неприятно, вместо того, чтобы чувствовать радость?" – Чего ты ещё хочешь? Скажи мне... – начал нашёптывать ей на ухо парень, совершенно не стесняясь присутствия чужих лиц, что видели его ничтожное состояние влюблённой марионетки. Ему не казалось это жалким. Показаться таким в глазах других – он точно не боялся. Ведь слабость к Ханагаки Такемичи – абсолютно нормально. Не он один через это проходил. А иметь возможность касаться её и находиться настолько близко – настоящий эксклюзив. Так что сойти с ума от любви к ней, совершенно нормальный исход, которого он в принципе и желает. – Скажи же?... Мурашки пробежались по коже от теплоты дыхания, прикоснувшегося к уху. Она хотела поднять руку и заслонить свое ухо, но получилось лишь слегка дёрнуть рукой, ведь она вспомнила о том, что должна была сделать сегодня, когда найдет этому подходящий момент. "Сейчас действительно самый лучший момент", – Такемичи покосилась взглядом на Коко. Тот внимательно за ними наблюдал, от чего стало действительно неловко. – Я подумаю над этим, если съем свой любимый торт, – одной рукой блондинка прикрыла ухо и отвернулась, а другой оттолкнула наглое лицо парня, что находилось к ней слишком близко. Вот так глава Поднебесья получил отворот-поворот. – Думаю, Какосику тоже не помешает сходить, учитывая то, что он вел себя ничуть не лучше. – А я тут причём?! Какосик не понимал, какого чёрта его в это впутали, если он итак устал, гоняясь то, домой, чтобы отоспаться, то в магазин, то в аптеку. А приехав к Изане ещё и еды на всех приготовил. Ни минуты спокойствия. – Какучо, ты идёшь со мной и это не обсуждается, – Курокава, понимая намек, поднялся с дивана, отпуская девушку из своих объятий. Пошел к шкафу, чтобы сменить одежду на повседневную. – Как же я устал, – проныл Какучо, который решил насладиться парой мгновений спокойствия и отдыха, которые ему выделил переодевающийся друг. Но отдохнуть долго ему не дали. Так что уже совсем скоро они оба ушли в прихожую и надели обувь с куртками, а после вынырнули оттуда, чтобы сказать оставшимся "пока": – Скоро вернёмся! – Буду ждать, – сказала Такемичи. Коконой сел рядом с ней, думаю о том, что сейчас им предстоит долгий и серьезный разговор по поводу происходящего. – Ханагаки, слушай... – только хотел он начать разговор, как Такемичи повернулась к нему лицом и перебила его. – Коко... Уходи... – жестоким тоном сказала Такемичи. – Эм?... – Коко застыл от удивления. – Что ты несёшь? Куда я уйду? – с нервной усмешкой сказал он, совершенно не понимая Ханагаки. Он прекрасно знал, что если попытается сбежать, то его все равно достанут куда бы он не делся, так что это просто бессмысленная попытка. – Я серьезно, Коко. Ты должен уйти, пока тебе позволяют... – ...? – Я поговорила с Изаной и он дал разрешение на твой уход из Поднебесья... – теперь она отвернулась от него, чтобы продолжать сохранять невозмутимое лицо. – Это же бред! Курокава не мог дать такое разрешение, – он вцепился руками в узкие плечи, до боли впиваясь в кожу пальцами. Он внимательно присматривался к выражению её лица, которое оставалось неизменным. Он подумал о том, как так вышло. Как Изана смог его отпустить. Он же так желал получить его силу богатства, а сейчас так просто отказался по одной просьбе Ханагаки. – Что ты ему за это пообещала за это?! – и вот его окутала ярость. Он вспомнил об обещаниях, которые они с друг с другом разделили, содержание которых никто не знал. Потому он подумал о том, что его свобода имеет непосредственное отношение к этому. – Коко... Нежное непривычное касание тонких холодных пальцев, гладивших его щеку. Лёгкий и нежный жест заставил по телу пробежаться мурашки, доставая до до самых костей. А взгляд, который вновь словил его в ловушку, заставляя смотреть исключительно на неё и слушать всё, что она ему скажет: – Я говорила тебе, что не хочу, чтобы тебя кто-то использовал, – её тихий голос успокаивал, заставляя всё тело непроизвольно расслабляться. – И у меня, наконец, получилось добиться твоей независимости... На её лице появилась улыбка. Такая странная и противоречивая. Такемичи вроде была рада, но он чувствовал, что из этой радости сочиться печаль, которую она изо все сил старалась скрыть. – Коко, разве ты не рад? – как под упрёком спросила она, наблюдая за этим выражением лица и взглядом без капли радости или благодарности, что ее чуть чуть злило и от чего она сильнее впивалась в кожу своими слабыми пальцами. – Тебе больше не нужно ни за кем следовать или подчиняться. Теперь ты сам можешь выбирать, что тебе делать... Такемичи отпустила это драконье личико, давая ему необходимую свободу. Она понимала, что он должен прямо сейчас исчезнуть из её жизни, как и многим другим чуть позже. Однако сейчас эта потеря ощущалась ей особенно травмирующей. И она не могла понять почему... – Другого шанса у тебя больше не будет. Так что исчезни, Коко... – с особенным холодом сказала она, словно отпуская невидимый поводок, что обозначало ее отказ от него. Хаджиме завис, почувствовав эту непривычную свободу. Он прекрасно понимал ситуацию и просчитал вероятность второго шанса на свободу равную нулю. Он, правда, желала этой свободы, но что-то внутри него не могло так просто отбросить прошлое и уйти, оставив всё таким какое оно есть на данный момент. Долгие годы его сердцем были деньги и Инупи, что был его путеводной звездой, за которой он слепо следовал, думая, что это лучший путь, который он мог для себя избрать. Теперь же в виду произошедших событий его приоритеты сменились на другие. и всему виной стала "она". – Если я сейчас уйду... Какова вероятность того, что мы сможем снова встретиться в будущем? – Коконой сразу хотел понять значение рисков и вещей, которыми ему придётся пожертвовать. Такемичи замерла на долю секунды и грустный взгляд, опустился в пол. Они стали стеклянными. Он сразу заметил появление водного слоя на глазах, от чего те за искрились под слабым светом люстры. – Это будет невозможно. Его убивала её честность. Он думал лишь о том, что было бы намного лучше соври она сейчас, подарив ему глупую надежду на хоть какие-то плюсы его свободы. – Оно и к лучшему, – дополнила девушка, словно втягивая слезы назад в себя. – Что значит к лучшему? Что в этом хорошего?! – он тоже чувствовал, как к глазам поступает влага, а в груди разгорается пожар несправедливости. Он уже и не понимал, когда в последний раз чувствовал себя настолько никчёмным и ненужным. Его действительно бросали – жестоко и без сожалений. – Никто не может остаться чистым, идя по пути, выбранным Изаной. Я не смогу оставаться собой и вскоре изменюсь. Тогда все, кто меня знал, точно разочаруется во мне. Так что тебе нечего терять, Коко. Ты видишь меня самой собой в последний раз... Хаджиме не верил в это. Не верил, что этот человек способен стать жестоким. Но реальность была, как никогда, сурова, и эта маленькая частица света и добра, вскоре могла померкнуть в бесконечном море крови и войны. А очиститься от этого – невозможно, как бы не хотел. – Ты бросаешь меня? – парень пал на колени перед ней, хватая её за запястья. В чёрных глазах искрами горело отчаяние.ю, пораждающее солёные ручьи, что скатывались по бледному лицу. – Это ты бросаешь меня, Коко. И я прекрасно тебя понимаю и совершенно не злюсь. Руки напряглись, а тело почувствовало себя тек, будто ее сковали, не желая отказываться. Она не имела сейчас своих навыков, но она видела сквозь его глаза, как ему больно. "Почему тебе больно? Почему твое сердце так страдает?" – она чувствовала, как эта боль проецируется, хотя на самом деле она просто испытывала все это сама. По её лицу пробежали горячие струи. Это было как всегда невыносимо и неприятно – терять того, кого ценишь всей душой и кто для тебя уже больше, чем просто друг. – Будь счастлив, Хаджиме... – говорила она, тихонько шмыгая носом и опуская лицо настолько низко, чтобы этого несчастья просто невозможно было увидеть. – Я буду по тебе скучать... – руки безжалостно в ответ вцепились в заняться парня, выдавая её желание не отпускать его. И это являлось одной из фатальных ошибок, которые она допустила... Нельзя было говорить ничего, кроме "уходи". Нельзя было ничего объяснять, а просто прогнать. И тем более нельзя было проявлять никаких эмоций. И именно из-за этих допущенных ошибок, Ханагаки неосознанно уничтожила его желание свободы перевесив его своей жертвой. – Нет, – Коконой поднял свой уверенный взгляд. –  Я никуда не уйду! – Не глупи, Коко! Если ты не уйдёшь сейчас, то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь! – наорала на него Такемичи, не прекращая плакать, и посмотрела в глаза напротив. Она продолжала давить на него: – Ты больше здесь не нужен! Твои способности ничего не значат по сравнению с тем, что Изане могу дать я! Продолжала убивать в нём привязанность, которую сама и создала, лишь бы обеспечить его благополучие: – Боль по сравнению с сожалениями – ничто! Боль – просто боль!... Кратковременное состояние души, при котором она испытывает неприятные острые ощущения! Но к любой боли можно со временем привыкнуть... А к страданиям не привыкнешь никогда... – она приблизила своё лицо, чтобы создать ещё более нагнетающу отмасферу от своих слов. – Сожаления будут разъедать тебя изнутри... Пока от твоего сознания не останется ничего и ты не сойдёшь с ума... Одного описания ему было достаточно, чтобы понять всю тяжесть данного чувства. Только эти сожаления его нисколько не пугали, всё-таки именно он был тем, кто жил сожалениями долгие годы со смерти Акане, заменяя привязанность и чувства деньгами. Теперь же он не был против, чтобы его сожалением стала Ханагаки, поэтому он не уступил: – Хватит меня запугивать, Ханагаки. У тебя не получиться переубедить меня, – Коконой расслабился, окончательно оставляя за собой единое решение, от которого отказываться он не собирался. – Я не смогу уйти, оставляя тебя здесь. Если сбегать, то вместе. Такемичи смотрела на него и понимала, что это просто невозможно. Она ни за что не сбежит от Изаны. Но Коко... "С каким пор?..." – Неужели, тот, кто прославился страстью к деньгам и безразличию к людям, к кому-то привязался? – вытаскивая из себя грустную шутку, безнадежно улыбнулась Такемичи, чувствуя вес на своих коленях, где сейчас разместились руки и голова решившегося на отчаянный шаг парня. – Если сама всё поняла, то зачем спрашиваешь? – Коконою не нравилось выражаться искренне. Это было слишком тяжело для того, кто последние годы жил иллюзией о том, что его единственное счастье – это деньги и ничто более. – Я просто не понимаю тебя, Коко... Он почувствовал приятные массирующие круговые движения прохладных пальцев на коже головы. Пальцы зарывались в волосы, проходились у корней, а затем оттягивались назад, повторяя данную процедуру из раза в раз, словно тот был котом или собакой. А под своими руками тот чувствовал твёрдость девичьих колен и бёдер, в которых не осталось и капли избыточного веса, который ещё не так давно можно было заметить хоть немного. Потому он был особенно осторожен, налегая на чужие совсем неустойчивые ноги. Коконой задумался о том, что она могла подумать о нем, променявшим её на свободу. Но стоило лишь вспомнить все те ощущения, отдающиеся щекотливыми импульсами в голову, как он тут же растерянно забывался, думая о слишком многом. Он не мог определиться, ведь каждый раз испытывал что-то новое, что-то совершенно необычное и совсем непонятное для него. В какие-то моменты он по-истине восхищался ей, в другие жалел, а в третьи или четвёртые испытывал непонимание, будто случайная коробка, в какой-нибудь видео игре, откуда может выпасть что угодно. – Сам себя не понимаю... – абсолютно честно ответил он. – Но с тобой мне комфортно... Всё ненужное отходит на задний план, и я, наконец, могу сосредоточиться на своем... Я не знаю, как описать чувства, которые я не могу понять, но одно я знаю точно... Такемичи была искренне удивлена. Этот букет, полный разнообразия красочных взрывов, что представляли собой вспышки разного рода эмоций поражали её. Это было подобно красивому неконтролируемому фейерверку, что продолжал изливаться из его души бесконечным фонтаном. Но больше всего её поражало именно то, что услышав намерения, она не почувствовала от слов ни грамма сожаления или принуждения. Он действительно выбрал то, что захотел сам. – Я привязался к тебе, так что бери ответственность... "Но я же ничего не сделала, скорее это ты..." – Такемичи помнила, как он защитил её от удара в голову. – Я уже не вижу смысла в жизни без нахождения под чьей-то властью. Так что лучше это будешь ты, чем кто-то другой. – Значит ты не уйдешь? – Я сказал, что уйду только с тобой. И не бросай меня до тех пор, пока я могу быть хоть немного полезным, – устало произнес он, начиная чувствовать, как постепенно поддаётся слабости и погружается в сон. "Кто бы мог подумать, что Драконы могут быть такими отчаянными от отсутствия их сокровища". – Я тебя не брошу, Коко, как бы не хотела... Пускай её слова и продолжали звучать неуверенно, но это его немного успокоило. Хаджиме не собирались больше выставлять за дверь будто ненужного котёна. Да и пролившиеся слёзы, окупились, растрогав девушку до глубины души. Он справился с этой манипуляцией и вынудил её оставить его рядом. Этот трюк его вымотал, как и все происходившее в течение двадцати четырех часов, поэтому он задремал в той позе, в которой сидел. Пока дремал слышал малейшие шумы: вроде чужих вздохов или  машин и голосов людей с улицы. Да ещё и нежная рука, почти как материнская, продолжала пробегать по чёрным локонам и выбритой части, что была особенно приятна на ощупь своими мелкими слегка колючими волосинками... Посидев так от силы минут десять, девушка сама того не замечая погрузилась в сон. Что происходило, пока она спала она не знала. Сон обернулся для неё пятиминутной потерей реальности, а затем последовало пробуждение на всё том же красном диванчике, чья яркая обивка первым делом попадала в глаза. Следом, в комнате слышались лёгкие переливы струн, очень нежные и спокойные. И эта мелодия слегка не сочеталась с видом сосредоточенного парня, сидевшего к ней боком на полу и настраивающего свой инструмент. Он больше не был в своём костюме банды, а переоделся в обычную домашнюю одежду, от чего ощущение комфорта в квартире возросло. Лежавшая и уже полностью проснувшаяся Такемичи, какое-то время смотрела на него, думая о том, как скоро он заметит её пробуждение. Однако парень был настолько увлечён инструментом, что не замечает абсолютно ничего вокруг себя. От чего сразу стало понятно, что он не заметит столь уверенно прожигающего его профиль взгляда, до тех пор, пока он не закончит начатое. Ханагаки не была против такого исхода. Всё-таки Изана очень эстетично смотрелся с гитарой в руках, а его сильные пальцы, что столь осторожно пережимали струны и проходились по ним же, смотрелись невероятно круто. Правда, девушке было слегка неудобно лежать на животе и ещё очень захотелось выйти прогуляться и подышать свежим воздухом. Оставалось лишь уговорить своего парня, чтобы тот каким-то образом ей это устроил. – Изана... Несмотря на всю свою сосредоточенность, Курокава тут же отреагировал на её негромкий зов. Он легонько дёрнулся, а припущенные веки полностью открылись, направив лавандовый взгляд прямо на неё. Где в ответ он получил теплейшую улыбку, совсем сонной девушки. Он тут же отставил гитару в сторону, пододвигаясь ближе к Ханагаки. – Как твоё самочувствие? Ничего не болит? – его пальцы, что ещё недавно пробегались по струнам, коснулись девичьего лба, проверяя температуру тела, которая в нынешний момент была вполне стабильной. – Всё хорошо. Мне уже намного лучше. Парень посмотрел на неё сомнительным взглядом, задумываясь о том, говорит ли она ему правду или же вернулась к своим старым привычкам. – Не врёшь? – решил уточнить он. – Я же обещала тебе. Забыл?... Он не мог забыть. Курокава тоже улыбнулся. Рука на лбу плавно спустилась к виску, а затем по щеке. Желая почувствовать недостаток близости. – Хочешь чего-нибудь? Я купил тебе твои любимые вкусняшки. Его слова звучали заманчиво, но сейчас ей хотелось совсем другого: – Я хочу погулять, – умоялюще попросила она. – Там холодно. Да и ты ещё не достаточно поправилась, – начал отговоривать её Изана. – Ну пожалуйста, совсем немного. Ты же все это время будешь рядом со мной, – продолжала упрашивать его Такемичи, делая самое умоляюще-милое лицо, како только могла. Конечно, назвать это лицо самым милым на свете – невозможно, но на одного человека оно действовало на равне с сильнейшим оружием человечества. – Хорошо. Но, сначала, съешь свой торт. Может хоть от него появиться аппетит? – с некоторой досадой произносит Изана, который встаёт, чтобы помочь Ханагаки сесть. "Не сказала бы, что хочется есть. Даже если это торт..." – Такемичи самой стало грустно, что любимый торт теперь не вызывал в ней радости или хотя бы желания его съесть вне зависимости от чувства сытости. – Я съем, не волнуйся, – с улыбкой на лице сказала она, понимая, что не позволит угощению пропасть зря, как бы сильно оно не ощущалось застрявшим в горле комом. – Я волнуюсь не об этом... – сказала парень, поднимая её и усаживая перед собой. И когда усадил и их лица остановились друг напротив друга он оборвал незаконченную мысль и сказал следующее: – Я был бы не против, если бы в этот раз ты отдала мне хотя бы пару кусочков, – сказал он так, словно она была жадиной, которой она и являлась до сегодняшнего дня. Такемичи посмотрела на него, понимая то, насколько же она беспомощна без Мастера лжи. Любое слово, любое действие – все считывается легко и просто. Конечно, она не пыталась врать или действовать вопреки общанию говорить все, что чувствуешь или о чем думаешь, но... Оно получалось само собой. Неконтролируемо. Под автоматом... Словно какая-то программа... И стоило провести в своей голове такую параллель, как внутри вновь разгорелась ненависть к системе. "Я больше так не хочу..." – Боюсь, в этот раз тебе придется съесть куда больше, – сказала она, утыкаясь лбом в его грудь перед собой, чтобы скрыть свое виноватое лицо. – Удивительно, что драка против тех, кто сильнее не вызывает в тебе столько волнения, сколько факт того, что из-за тебя мне придется съесть больше ожидаемого... – его это действительно забавило. Всё же она была такой необычной. Ханагаки сама от услышанного поняла, что подобное беспокойство на фоне пережитого кажется полнейшим бредом. – Ты же не очень любишь сладости. – Не "не люблю", мне просто все равно, – сказал он, проскальзывая своей рукой на её шею под хвостом. Он слегка надавливал кончиками пальцев на мышцы шеи, чтобы немного расслабить напряжение, которое та сама не могла подавить. – Не привиреда, значит, – сказала она самой себе и потихоньку отдавалась приятным массирующим движениям пальцев на своей шее. Это действительно расслабляло. – Ладно... – решается закончить на этом их не складывающийся диалог. – Давай уже перекусим и прогуляемся. – Давай...

***

И вот Такемичи уже сидит перед Курокавой, одетая в его же одежду и не без его помощи. Ей тепло и даже немного жарко от того, что одежда слишком теплая для того, чтобы оставаться в помещении. И все, что она сейчас делает, – смотрит на то, как парень натягивает на её ноги теплые носки. От каждого дополнительного тепла, в виде слоя одежды, она чувствует себя невероятно счастливой. Ханагаки смотрела на него и думала, что о таком парне в своей прошлой жизни ей можно было лишь мечтать. И по какой-то непонятной ей самой причине, слова из её души вырвались самостоятельно, не спрашивая у неё никакого разрешения. Душа не хотела продолжать быть закрытой перед таким любящим её всем сердцем парнем. От того жестокая и беспощадная правда вырвалась наружу с жутким или даже можно сказать отвратительным желанием, чтобы ее пожалели, хотя она терпеть, как этого не могла. Казаться жалкой хотелось ни перед кем, кроме него. – Изана... Парень был занят надеванием на её ноги кроссовок, потому издал короткое "что", думая, что та не собирается сказать ничего странного или сильно важного. Только вот в этот раз он жестоко ошибся на этот счёт, недооценив эмоциональную сломленность Такемичи, способную выкинуть гложущее душу откровение в самый неожиданный момент. – Я прыгаю во времени... Сначала он не среагировал, пропустив сказанное мимо ушей, а уже спустя минуту размышлений понял сказанное и поднял голову, глядя на неё лицом тысячи вопросов. Но всё, что он увидел... это....