Аватар: Легенда о Язаве

      Ранее в истории: Однажды в одну из эпох Земли…       Огонь…       Откуда только берётся эта стихия?       Как же она одна такая воспроизводится из самого человека в виде искры и разжигается в полнейшем обжигаемом пламени? Как источник огня появляется у самого человека? Неужели эти люди такие особенные, что не природная стихия подчиняется, а у них самих внутри есть что-то такое, что заставляет огонь проснуться в них, да с не малой силой? Какая внутренняя сила выдаёт эту стихию? Что течёт в жилах магов Огня… Уж не потомки ли они… драконов?       Откуда взялся сам огонь? Почему им в своё время владели Львы-Черепахи? Для чего они его использовали? Защищали ли они свои города, носимые на спине? Участвовали ли в схватках? Кто им подарил эту возможность полыхать пламенем? Уж представьте какой мощью Огня обладали они… Такие большие существа… Как этот огонь мог уничтожать целые миры, разводя его за сотню километров.       А уж не прародители ли магии Огня драконы? Самые неизвестные и страшные существа на планете. Изрыгающие огонь из глоток. Наводящие ужас у любого, кто попадётся на их поле зрения. Безжалостные, устрашающие, могущественные, огнедышащие, властные, доминирующие. Путник, которому не посчастливилось встретиться хоть из одним из них светит стать их перекусом пищи. КЛАЦ!       Но драконы, также и мудры… Когда они увидели, что люди получили способность к той же стихии, что и они, то самым мудрым решением стало стать примером, как этим огнём управлять… Направлять его. Извергать. Воспламенять предметы на расстоянии. Выводить в пространстве разной мощности атаки и блоки из огня. Выводить пламя из рук и ног в различных ипостасях. Направлять тепло. Подниматься на языках огня из ног. Дышать огнём подобно дракону.       И видимо поэтому, когда человек осваивает такую могущественную стихию настолько тонко, качественно, мощно, изящно, филигранно, то его огонь превращается в такой же как у великих мастеров… Он окрашивается. Как Вселенная понимает подарить тот или иной цвет – никто не знает. Может ли этот огонь стать определенного цвета, способен ли он поменяться, не перейдет ли он обратно в привычный красный цвет? Уж не в цвет ли сердца холодного, или души светлой, или может открытости миру, или чёрствости человеческого характера огонь окрашивается у своего владельца?       Как долго такой выцветшее или же невообразимо красивое пламя может гореть на костре? Стоит ему коснуться предметов, как переходит в привычный для всех вид. Значит… Источник цвета кроется в самом маге. Что-то меняется в нём… Какая-то часть его уже по-другому воспринимает мир. Не что… подталкивает мага быть другим… Мастерство оттачивается до неузнаваемости. Меткость и сила возрастает. Но почему-то каждый, кто также старался не получает такой сверхспособности. Возможно, что это дано не каждому.       А что же молния? Её могут освоить лишь те, кто принял всего себя, обуздал все свои эмоции, пустил на контроль чувства. Энергия ци находится у каждого… Даже не у мага. Но тот, кто рожден под жарким солнцем и управляет огнём есть шанс созидать молнии от себя. Что же это… Она… Эта энергия… Способна почувствоваться внутри тела, когда инь и янь соприкасаются друг с другом, переходят в особенное состояние внутри живота, когда маг Огня ощущает, что способен издать из себя особенную стихию, которую создают лишь грозовые облака. Природа сама дарит молнии! Но посмотри… Посмотри же… И человек на это способен! Это ли не венец природы человеческой? Состязание с природой? Или брешь, которую допустила Вселенная, подарив такую силу людям? Сокрушительна эта способность. Страшна. И непредсказуема. Верна лишь себе. Но несёт в себе только разрушения…       Одна искра может многое… Даже то на что способны лишь единицы из миллиарда… Огонь, который не просто горяч… Это не просто какая-то там атака большого пламени… Это конкретный удар. Точечный. Сшибающий с ног. Очень дальний дар… на десятки метров. И этот огонь бьёт в цель… словно бомба. Взрывной огонь, поражающий все свои цели. Воспламеняемый от одной мысли, направленный магом несёт в себе разрушительную силу.       И это всё огонь… Но он же и душа каждого. Даже и того же не мага. Или того, кто владеет другой стихией. Огонь — это жизнь. Он не только способен разрушить, а также и подарить жизнь в теле человека. Дух у каждого человека свой, но именно он греет душу, а значит огонь живёт в каждом человеке… В каждом живом существе… В теле фауны или тельце флоры… Те же духи. И они состоят из огня! Это то, что поддерживается природой. Дано и неопровержимо живёт с ним…       Смотри на огонь в моих руках!       Узри и почувствуй тепло, исходимый и от него. И моя рука не пылает. И не горит. Я могу разжигать огонь в груди и под силу мысли моей это пламя материализуется во внешних источниках от меня… Из рук, или ног, или рта. Захочу и всё вокруг меня запылает огнём!       Будь подвластна мне стихия, посланная солнцем! Гори желанием в душе моей, а лучше стань ею. Объятья моих рук горячи, как и дыхание. От него лишь его ты можешь согреться. И взгляд мой… Я и им тебя согреваю. Огонь течёт по моим венам. Огонь в каждом органе тела. Огонь заполняет всего меня и остается в нём, пока не умру и изойдет последнее дыхание.       Изгорай в пепле… Пронесись в дымке пламени. Ощути искру при каждом соприкосновении со мной. Этот огонь не жалит языками, но он может стать для тебя огнём любовью и нежностью тепла согревающим, так и уничтожающим…       Люби огонь в сердце своём. Возгордись, лишь тем, что тебе подвластна такая тонкая стихия… Ощути мощь её и сгори в ней в ритме жизни. Желай и чувствуй…       Ночь уходила не спеша. Её холодные объятья всё ещё обширно лежали на земле и воздух освежался до пронизывающего холода. Удерживалась легкая влага. Свежий воздух пока что был настолько свеж, что, вздохнув его поглубже можно было замёрзнуть… Как сначала бы охладилось горло, а следом и пищевод, приводя в дрожь всё тело.       Вся флора и фауна по-прежнему спала. Ни один дух, ни душа в эти мгновения не издавали ни звука. Мир замер в предрассветной тишине. Как же было умиротворено и спокойно в этой гармонии…       И вот она! Каёмка света. Малый проблеск на горизонте показался. Он словно глаз солнца, который оно слегка приоткрыло и выглядывало далеко-далеко в небе. Звезды замигали чаще. Они знали, что настал их постоянный конец, когда им пора скрыться и предоставить право правления на небосводе самой яркой, теплой, большой и согревающей звезде.       С каждой минутой становилось светлее. Следом становилось теплее. Это полноправная сила солнца вступала в свои законные владения! Просыпалась в первую очередь трава. Роса медленно таяла на зеленных лугах, поднимая каждую травинку к высокому источнику на небе. Травка выпрямлялась. Впитывала всю влагу из воздуха, согревалась.       Проснулись птицы, насекомые, животные и духи. Люди, которые привыкли также как и вся природа просыпаться по солнцу подтягивались в кроватях, всё ещё сладостно зевали, чесали спины… Кто-то при этом умудрялся ещё раз упасть на подушку и дальше продолжать утро со стонами, как же тяжело ему или ей вставать рано утром.       Словом всё радовалось новому дню… - А, ну вставай, лентяй! – Послышался рычащий мужской голос прямо под ухом. Тот, кто решился разбудить спящего начал подталкивать. – Кому сказал? Хочешь уже с утра от деда по жопе получить?       Растолкнутый ни свет не заря ребенок открыл глаза. Мальчик завернулся в одеяло побольше с надеждой, что дед пожалеет его хоть раз в жизни и даст сладко поспать, когда сон всё ещё не сошел из глаз маленького. - Ты что, в прятки удумал со мной играть? Я сказал подъём!       Пожилой мужчина схватил обеими руками одеяло и со всей дури дернул на себя. Одеяло свалилось на пол вместе с его маленьким владельцем. Мальчик захныкал. Ему неприятно было падать. Хоть кровать была невысокая, но этого ему хватило, чтоб шарахнуться на пол, упав на спину. - Почему ты на даёшь поспать утром? – Хныкал мальчик, хватаясь за спину, которую так неприятно ушиб. - Остолоп! Балбес! – Вместо слов утешений, успокоить ребенка дед дал ему подзатыльник, чем ещё больше расстроил внука. - Ай! Больно! - Я тебе ещё выпишу! Марш на кухню! – Мужчина резко отдернул руку мальчика, потиравшего себя за новое битое место. Развернул спиной к себе и пнул ногой по пятой точке. – Тебе пять лет уже! Должен сам себе готовить! А мне чаю сделай! Да покрепче. Мне сегодня… Хех… На собрании выступать.       Мальчишка из кухни крикнул ему ответ: - Там всё равно одни старпёры! Никто не слушает, что ты им рассказываешь. Спят, как будто на второй утренний сон пришли.       Дед опять разозлился за это утро. Сжал губы, сморщил нос и лоб. Насупил взгляд. Кулаки сжались. Быстрой походкой отправился в комнату, где внук уже что-то начал готовить. Схватил первое что попалось ему под руку – кухонное полотенце. Маленькая тряпочка красного цвета с узором в красные и бардовые квадраты тут же превратилась в немного длинную, но достаточно плотную веревку… Почти похожую на ремень только без бляшки. Захлестал по воздуху! - Ах, ты паршивец! Дерзить мне смеешь? - А-а-а-ай! Деда, больно! Ай! Ай!       Из рук мальчика выпала миска. Грохот посуды, осколки по всей кухне. - Ты ещё мне посуду ломаешь?? На ещё!!!       Детский вопль вперемешку с хлесткими ударами мужчины сопровождались недолго. Но и этого хватило, чтоб часть кухни встала на дыбы. Внук убегал от деда, прятался за стульями, столом, плитой и холодильником. - Кингшан! - Пожалуйста, не бей меня! - Я тебя научу как уважать старших и их вещи! Здесь ничего твоего нет! Поэтому не смей ничего разбивать!       Опять удар по точке ниже спины. Детский всхлип. - Хочу к маме! – Зарыдал мальчик.       На долю мгновения ребенку показалось, что у деда проснулось осознание. Но это быстро сменилось его прежним состоянием, когда он вновь был взбешен на внука. - Что? Не благодарный! Ты знаешь где она! Знаешь, духи тебя подери!       Схватил того за ухо и повел в угол, поставив носом к стыку между стен. Кингшан извивался, но вырваться не получалось. Крепкая хватка деда говорила о том, что он был в своё время человеком труда. Мозоли на пальцах были на самом деле не от постоянных ежедневных работ на поле, а от орудий.       Если осмотреть дом, где жили Кэйташи и Кингшан, то помимо очевидной небрежности в вещах… Да, видно, что здесь живут только мужчины. Можно заметить многочисленные фотографии… Вот дед и бабушка самого Кэйташи! Какая милая пара! Это они первый раз сфотографировались, когда было их первое свидание. Масаши повел возлюбленную в парк развлечений, где обязательно бегает везде смотрящий фотограф. Он заметил, как они мило ворковали и сделал снимок. Самые не поддельные эмоции радости!       Вот ещё их несколько фоток. Как они где-то отдыхали. Судя по этим картинкам в какой-то момент Кику приобрела фотоаппарат, и сама фотографировала парня, а потом и мужа… Их свадебная фотография.       Далее шла серия фотоснимков, где с каждым разом на одного члена семьи становилось больше. И каждый раз мать семьи держала нового ребёнка. Митсуо был девятым в семье и самым последним ребенком. Старшие братья и сёстры на фотографии взрослели, обретали какие-то смешные привычки, включая корчить рожи, ставить рожки другим, уже прямо во время семейной фотосессии выяснять отношения и даже мило кокетничать. По четыре брата и сестры в своё время родились раньше Митсуо. На удивление это была единственная фотография, где этот мальчик выглядел паинькой. Все остальные годы, где родители пытались запечатлеть детей были уже смазанные и не всегда дети улыбались. Нет, они не грустили, но всяческие разные гримасы выражали все эмоции человека. От радости до гнева. Вечные детские потасовки теперь стали достопримечательностью семьи на вечном фотоснимке. Маленький Митсуо уже теперь бегал, носился, дрался, кусался, показывал свои лидерские качества на каждом кадре.       Дальше глаз радовали другие фотографии. Дети выросли и каждый отправился за своим счастьем и предназначением. Кто женился, кто вышел замуж, окончание основной специальности… Внуки Масаши и Кику. А Митсуо ушел в военную профессию. Мать с большой гордостью поставила фотографию новобранца армии народа Огня в специальную рамку. Он последовал примеру своего отца, а тот своего… Военная династия. Вскоре женился и он… Именно в его браке родился единственный сын Кэйташи.       Многочисленная семья похоже отправилась в разные стороны света, откуда уже присылала если не фотокарточки, то открытки. Они очень бережно лежали стопкой в одной из коробок, куда так старательно убирала Кику по молодости и на старость своих лет.       Кэйташи рос… Похоже по каким-то обстоятельствам вышло так, что дом перешел от родителей к самому младшему сыну, а от него к тому, кто стал единственным у того ребенком. Уже не было так много фотографий. Были запечатлены только самые торжественные моменты жизни юного Кэйташи. Окончание школы. Поступление в военную академию также страны Огня. Женитьба… Следующая фотография опять была с двумя людьми. Кэйташи стоял с ребенком на руках, матери по какой-то причине не было. У юного отца запечатлелось лицо, где едва капали слёзы, но он похоже сдерживался при малютке. Перекошенная улыбка грозилась перейти в страдальческую, полную слёз…       И теперь посмотрите… Какая милая девочка на фотографиях! Какие у неё пухлые щечки, милое платьице, какие смешные хвостики ей заплел папа, что она, увидев это в зеркале заплакала. Она взрослела. Вот эти фотоснимки пестрили. Большая часть комнаты была заполнена именно её фотографиями. На этом кадры с детьми заканчивались. Ни одной фотокарточки с Кингшаном. Почему?       Даже без этого мальчик знал, что на этих фотографиях, которые судя по некоторым словно обрываются в годах и больше не пестрят… это его мама. Молодая, красивая, энергичная, такая задорная и полная жизни. Её карие глаза горели радостью, дарили через фото живость… Почему-то на той самой фотографии, где ей этак под двадцать, а может чуть меньше… больше ни одного запечатленного кадра с ней. Даже фотографий его отца нету ни одной.       Кингшан смотрел на фото мамы с большой детской любовью. Пытался заглянуть куда-то туда за рамку… В тот быт и время, когда она так радовалась каждому мгновению. Однажды он захотел взять фотографию с собой в комнату и поставить рядом на тумбочку. Но дед, сразу узнав про… пропажу, как он подумал, тут же выхватил у внука фотоснимок, отлупил и поставил на прежнее место. На детские уговоры и вопли мужчина безжалостно холодно ответил отрицанием.       Так и тут. У пятилетнего мальчика глаза наполнились слезами. Губы дрожали, медленно повторяя самое нежное и любящее имя для каждого ребенка. Мама. Его сердце сжималось от тоски, горя и нестерпимой боли. Куда она могла деться? Почему её нет рядом? Ему же так немного надо… Её тепла, нежности рук, любящих поцелуев, мягкой робкой улыбки, крепких объятий, её голоса… Он не помнит её.       Зато помнил, что дед лишь однажды сказал: «Вот твоя мать! Хочешь к ней, шмакодявка #*&^%@, так иди убейся об стену!». Сказано это, конечно, было не любящим тоном, а грубым, громким как у всех военных, рыком. Непомерная жестокость деда только больше заставляла маленького плакать. Ожидать, когда мама придёт и полное непонимание, где хотя бы один ещё взрослый, который защитил бы его деда тирана.       Тем же днём Кэйташи вернулся со своего как он сказал собрания. Как верно подметил, внук, который пару раз там был… Заснул, по правде говоря. За что даже публично перед другими пожилыми людьми был выпорот дедом ремнём. С тех пор мальчик привык слушать старого генерала-майора по стойке смирно. Уже в пятилетнем возрасте у того была прямая осанка как у солдата. Взгляд холодный, но постоянно полный слёз обиды, почти безразличный… Последнему пункту дед давал особое значение. По его мнению, будущее страны Огня за его же армией. Значит внучок должен последовать примеру всех мужчин в семье и пойти по их стопам. Быть готовым ко всему, а значит не распускать свои эмоции.       От всего, что терпел Кингшан у ребенка появились зажимы в теле. Он иной раз прижимал голову к плечам, боясь очередного удара от… любящего деда. Скукоживался, горбатился. Но Кэйташи не любил это и тут же бил мальчика по спине своей сильной рукой с одним единственным словом: - Прямо!       После нескольких ударов мальчик научился мгновенно выпрямляться. Из активного и веселого он становился замкнутым и запуганным. Как ни странно, дед для него стал предсказуем. Мало что могло радовать этого пожилого мужчину. В основном всё приводило в эмоции злости и гнева. Мог дать оплеуху, поджопник, отстегать поясом, держащим штаны, швырнуть…       Однажды внук посмел задать один вопрос: - А кто мой папа? Где он?       Уже от одной гримасы Кэйташи рассвирепел. Мальчик тут же убежал от злобного взрослого. Спрятался от него на чердаке дома. Генерал-майор орал, чтоб в этом доме об этом человеке никогда не упоминалось.       Непонимание. В сердце ребенка поселилась неуверенность, тревожность и жестокость как залог того, как обращаться с другими не следует. Но в силу сдержанности и запуганности он её никак не проявлял. Зато отчаянно представлял в своём воображении.       В ответ на телесные посягательства и наказания деда уже будучи маленьким Кингшан представлял, как отобьёт ему то, что находится ниже пояса, даст по спине чем-нибудь тяжелым, свалит ему на голову кипящую кастрюлю и выбьет одним ударом с ноги оставшиеся здоровые зубы.       Но на удивление был один только такой процесс, когда пожилой не стегал физически внука... Он учил его магии Огня. Пацан ещё в трёхлетнем возрасте смог разжечь в руках листок берёзы, тогда это был тот единственный раз, когда он увидел, что дед может улыбаться. А тот даже распрыгался на радостях. Он подхватил его на руки, закружил, подбрасывал выше и выше. - Во радость какая! – Орал с улыбкой Кэйташи. – Твоя мама не была магом, а ты вот…       При упоминании дочери мужчина заметно погрустнел. Мягко опустил на землю внука и пошел к себе в комнату. Трёхлетний слышал, как дедушка плакал. Горько так. Заунывно. Он подглядел за ним в небольшой щелке двери. Кэйташи целовал по очереди два портрета. Женских. Жены и дочери. - Мне вас так не хватает…       Кингшан тоже заплакал. Ему было жалко дедушку. Но это был тот единственный раз, когда дед и внук плакали вместе, горькие слёзы обоих могли говорить сами за себя, как тяжело им двоим далась такая судьба. Только и оставалось догадываться, что один снимок жены был только до рождения дочери, а после ни одного, что означало, что она не смогла выжить после родов. А что вот на счет Кими? Неужели та же судьба? Кто отец Кингшана? Почему ни одной фотографии? Но раз это такая запрещенная тема, то мальчик боялся даже спросить имя того, кто дал ему жизнь.       Почти каждый день дед занимался обучением магии Огня. В его понимании это основа основ будущего бойца. И внук просто обязан оточить магию до совершенства. - Выше! Смотри прямо перед собой! Руки ровнее!       Не каждый приём давался ребенку с первого раза.       Хоть здесь дед не бил. Бравый военный проявлял достойную сдержанность, чтоб не травмировать психологически ещё больше. Именно на этих занятиях мальчик чувствовал себя раскрепощённее и свободнее. Даже если Кэйташи не был доволен, даже если приём был плохо сделан, то всё что ребёнок мог услышать… - Ещё раз делай! Старайся! - Куда ещё стараться, деда? Я так устал! А если у меня даже получится, то этого хватит? - Нет предела совершенству! – Мудро высказался пожилой мужчина. – Когда ты овладеешь полностью магией Огня и станешь Мастером… Я хочу… Ну, как сказать… Мечтаю. Потому что понимаю, что это не каждому по силам, но… - Ты о чем-то мечтаешь? – Удивился внук. Всё это время ребенок думал, что всё что свойственно его единственному живому родственнику это агрессия, злоба, ненависть. Как, этот генерал-майор ещё может и мечтать? Да, ну?! - Ага… - Печально вздохнул дед. – Видишь ли… Хоть я сам маг Огня, но похоже о таком мало думать, желать, это видимо дается лишь избранным магам Огня… Когда Вселенная похоже сама это определяет… Когда огонь такого Мастера окрашивается. Ты ведь помнишь я тебе рассказывал про принцессу Азулу, про Ранги? - Да-а! У одной синий, а у другой огонь аж белый был! - Вот! Эти маги Огня реально жили в нашем мире. Представляешь какой у них был уровень мастерства? Всегда думал, что если буду стараться, то и у меня будет тоже непривычного цвета. Но как бы я не старался – нет. Мне это не дано. Ни у кого из моих сослуживцев, ни у друзей. Я был бы рад… увидеть какого цвета станет твой огонь, если Вселенная тебе послала этот дар. А это чуть ли не даётся раз в несколько поколений. Под какой такой звездой ради этого надо родиться я не знаю.       Кингшан рос. Старался радовать деда хотя бы в освоении магии Огня. Пришлось пойти по стопам деда. Уже будучи в малом возрасте тот пошел не только учится в школу, но и оттачивать себя мастерски к военной академии страны Огня. Дед говорил ему про это каждый день. Прям таки вдалбливал, вливал в уши внука, чтоб тот знал своё место и пошёл к военной профессии со всей ответственностью. Поэтому с мелких лёт Кингшан Таканаши знал, что у него нет другого пути.       Ослушаться он мог, но это грозило ему сильной поркой. И сбежать мальчик никак не мог. Куда? К кому? Будь он уверен, что кто-то его может ждать, встретит и приютит, то он стремглав бы побежал к этому человеку, лишь бы не выносить тирании пожилого человека. Он терпел и… На удивление ему нравилась мысль о работе военным.       Будучи совсем маленьким, внимательно слушающим дедушку, Кингшан представлял себя в военной красной форме. Как он будет стоять с погонами на плечах. Все возможными медалями на груди. С перекладом на перевес в руке. Он видел себя в будущем высоким, сильным, уверенным мужчиной. Как та же красная форма будет облегать его накаченное тело. Как важно и четким шагом будет отправляться на задания. В своих мечтах он видел себя генералом армии страны Огня. И перед ребенком не стояло мыслей, что это невозможно. Ему это казалось реальным, чем-то реализуемым. Он не ставил себе преград в духе «а если это или, то». Он был уверен в себе и в свои старания.       Хоть Кэйташи был постоянно строг, требователен, безжалостен к любому неподчинению, холоден в плане родительской любви, но тот четко воспитывал во внуке дисциплину. Изо дня в день он чеканил в нём будущего мужчину. Скорее это были больше его амбиции. Не желание смирится с тем, что не вышло у него. Ему нравилось видеть в родной крови не только продолжение себя, но и те черты, которые он знал у себя в малом возрасте.       У Кингшана загорались глаза, когда тот занимался магией Огня. Он внимательно слушал деда, когда он рассказывал про историю страны Огня. Он очень старался выполнять указания по военной дисциплине, которые к своим пожилым годам не растерял генерал-майор. Это, пожалуй, единственное, что льстило ему. И как с магией Огня за ошибки не ругал и усилено требовал повторений.       Время шло, а пацан рос чуть ли не каждый день. По крайней мере, так казалось опекающему его деду. Ведь вещи приходилось постоянно обменивать на вырост. Ему жутко повезло, что в соседнем доме, как и раньше в семье его отца было много детей. Соседка не была против поделиться с соседним мальчиком очередной переношенной курточкой, штанами или майкой. В принципе Кингшану было не важно, что это чужое. Он видел, что дед эти вещи не бросал ему в лицо, как может было бы ему больше свойственно, а приносил и просил примерить. На деле пожилой мужчина каждый раз боялся, что взял малого размера одежду для внука. Только когда дед проявлял свою мягкость он не злился на него в ответ. Мальчику каждый раз казалось, что вот-вот он сможет хоть что-нибудь узнать про маму у него.       И однажды такой случай произошел на самом деле…       Это было одно из немногих пасмурных дней. Тучи заволокли небо города. Весь день то лил дождь, то было зябко, хмуро, как-то даже тоскливо.       На кухне что-то неожиданно загрохотало. Звон столовых приборов на перебой с чем-то звонким оглушал телевизор. Мультики не было слышно. Крадучись, совсем тихо, что даже мышь не услышала бы ребенок, подошел к кухне. Дед что-то искал в ящике стола. - Да где же он? А! Попался!       Это был штопор. Взгляд автоматом упал на другую руку Кэйташи и как предположил мальчик, бутылки крепких настоек надежно придерживались рукой. Это означало одно… Если сейчас ему попасться на глаза, то избиение неминуемо. Кингшан быстро ретировался между диваном и стеной, что дед не заметил того. Прошел, может быть, час, а из спальни пожилого человека, куда тот ушел, было относительно тихо. Можно было бы предположить, что после выпитого старый уснул крепким сном, но на деле…       На деле он сидел грустный на своей кровати. Настойка с фруктовым запахом, вроде как малины, на удивление была выпита лишь на четверть. Мужчина куда-то упёрто поставил свой взгляд и не сводил его, словно замер на месте.       Он покусывал губу. Та вздрагивала вверх, он же пытался её сдержать. В глазах накатывались слёзы. Даже слегка приоткрытая дверь восьмилетним внуком, что с малым скрипом приотворилась не обратила его внимания. Ребенок смотрел на деда, а дед на фотографию. Это был он молодой, который обнимал милую девочку. Её яркий и счастливый взгляд действительно приковывал к себе. Красное платьице переливалось с красными маками в её руках. Кингшан не видел такой фотографии. Он аж засмотрелся. - Это были её любимые цветы. – Резко прозвучал голос дедушки, что мальчик подпрыгнул на месте не ожидая, что тишина прервется. - Мама любила маки? - Садись рядом. – Похлопал по кровати, приглашая словно послушать его внимательнее. – Она любила красные маки… Кими не была магом Огня, но она так любила эти цветы, как и, впрочем, и другие красного цвета, потому что любила представлять, что это она управляет ими как огнём. Любимым занятием было у неё подбрасывать их и делать движения из приёмов магии Огня. Она такая счастливая была в эти моменты. - Расскажи ещё про маму. – Попросил мальчик, подсаживаясь ещё ближе. В нос ударил неприятный алкогольный запах, от деда шёл небольшой перегар.       Немного ещё причмокнув настойки из малины Кэйташи прикрыл глаза. Видимо он мысленно относил себя в то время, как ему, тогда казалось счастливое или что-то вроде того. - Кичи... К сожалению, не смогла перенести родов. Поэтому твою маму я растил один. С самого её рождения и полного взросления… А она… - Дед немного улыбался. – Такая радостная была. Счастливая, что папка столько внимания ей уделяет. Я старался дать ей всё чего она желала. Баловал, хвалил, носил на руках, называл своей маленькой принцессой. Она делала меня действительно счастливым после смерти моей любимой Кичи. Я любил и её, но судьба распорядилась иначе… В общем, когда твоя мама выросла. То в свои восемнадцать…       Тут мужчина отправил свой взгляд на портрет напротив кровати. Тот самый с красными маками. - Это фотография с её семнадцатилетия дня рождения. Сегодня ей было бы двадцать шесть. Но спустя несколько дней, как ей исполнилось семнадцать, то она вместе со своими подругами отпросилась у меня на путешествие в Республиканский город. Я тогда подумал, а чего нет? Хотя интуитивно почувствовал неладное. Но не стал этому придавать значение. Они должны были погулять там пару недель. А прошло три с небольшим… Я подумал тогда, что может подружки загуляли, но не думал обратиться к их родителям. Буквально на следующий день я встретил её лучшую подругу… Мику. Та сообщила, что Кими не поехала с ними обратно. Но она ничего не пояснила. Хотя вроде как пыталась. Я её расспрашивал, но та как-то увильнула от ответа и ушла. Остальные подруги Кими также себя вели. Я ничего не понимал. И где-то спустя полторы недели твоя мама мне сама позвонила. Её голос звучал так радостно и мелодично, такой перезвон был от этого голосочка, а я… Стал расспрашивать, когда та явится домой. И это… - Мужчина смочил губы. Уголки рта как-то не естественно скривились. Нижняя губа отчаянно была прикушена. Дед заговорил писклявым голосом. – Папа, папа! Говорила она мне. Я тут в Республиканском городе встретила такого парня классного. Он такой замечательный. У нас любовь. Траля-ля-ля…       Мужчина замолчал. - А я что? Я отругал её последними словами. Затребовал, чтоб она живо поехала домой. Возможно, и заревновал. Но и она тоже хороша… Почти месяц не было дома, а тут на тебе! Сказал, чтоб того хахаля слала куда подальше и ко мне приехала… А может ты благословишь нас? - Снова пискляво прозвучал наигранный женский голос через мужские хриплые басы. - Я не дал. Обматерил её… Это был первый и последний раз, когда я слышал её с момента уезда. Тем же вечером я наорал и на её подруг, что не забрали. Дуры! Затем… Прошёл этак год… Мне постучали в дверь. Я открыл. На пороге стояли молодые люди. Как сейчас помню тот парень был совсем юным, а девушка чуть постарше его. Раскосые. Но на них была какая-то форма, которую первый раз видел. Они были из Республиканского города. Представились службой опеки. А в руках у них была корзинка… с младенцем. Они-то мне и рассказали, что моя дочь и… её хахаль… разбились на сато-машине. Выжил только маленький мальчик, потому что его мама очень крепко и надежно спрятала собой. Этим младенцем был ты… Я сначала не поверил. Велел им убираться, но тут они показали мне… её письмо. – Эти два слова дед произнёс сдавлено. Крупная слеза потекла по щеке пожилого человека. Лицо стало розовым от нахлынувших эмоций. – Я не хотел брать его. Но вырвал из рук и прочитал. Она простила меня за ту ругань. Любила. И написала, что с тем поганцем, не смотря, что я запретил… поженились… Родила мальчика. Описала как была бы счастлива показать мне внука лично, но… в той самой поездке они разбились. Это письмо она оказывается написала, боясь, что я захлопну дверь прямо перед её носом. В конце письма… Она просила принять её обратно, не сжигать письмо… и благодарила, что я прочёл его.       Новая волна слёз тут же была запита бутылкой сладкой настойки. Дед аж слегка подавился, но чтоб привести себя в чувства хлебнул заново. - Я не знал. – Пролепетал мальчик. – Значит… мамы и папы нету? Я сирота? - Ты мой внук. Единственный… Больше никого нет у меня… Ни Кичи, ни Кими... Только ты… - И папы нету. Я даже не знаю, как его зовут. Совсем его не помню. - Его зовут… - Хмыкнул носом. – Козёл! Козлиное имя у твоего папаши! Мамору! Ненавижу его! Он отобрал у меня мою дочь! Никогда не прощу его. - Но он мой папа! – Заступился ребенок. И лучше бы он не произносил этого, ведь пьяный дед влепил четкую пощечину по детскому лицу, что Кингшан упал с кровати. - Паршивец! Негодяй! Не смей защищать его! Иди сюда, чтоб я тебе уши отодрал! – Дед шатался будучи сидя, упираясь руками на кровать. Его попытки засучить рукава выглядели глупо, ведь одежда упрямо спадала до кистей.       Боясь новой порции тумаков мальчик выбежал из комнаты деда. Босые ножки мигом пробежали по всему коридору. Смачный стук двери, оповестил старого о том, что внук спрятался в своей комнате.       Теперь маленький знал где он родился, что случилось с родителями. Отчасти его это огорчало, но в тоже время радовало, что за все эти годы дед разговорился и поведал правду. Горькую, неприятную, тяжелую, но всё же правду. С тех пор, Кингшан тоже полюбил красные маки, которые так нежно напоминали ему о маме.       Прошли годы. К большому сожалению… мальчика? Нет! Юноши! Теперь это относительно взрослый, но весьма похожий на мужчину парень вырос. К большому его сожалению, у деда больше не случалось таких моментов, когда бы он снова так мог поведать ему про маму. Его отца он толком не знал, но как можно было больше ничего не говорить про собственную дочь? Неужели так сильная его обида? Как он может злится на неё даже после её смерти? Какие ещё эмоции и чувства спрятались в душе этого пожилого человека, пережившего не одну утрату своей жизни?       Тем не менее на повзрослевшего внука он смотрел гордо. Этот статный высокий юноша действительно походил на свои собственные мечты из своих детских представлений. Прямая и ровная осанка позволяла праздничному кителю сидеть на нем ровно и без складок. Сегодня его день окончания военной академии. Он долго и упорно шел к общей мечте с дедом. Потому Кэйташи и радовался. Его до этого седые волосы порядком поредели на голове, что с трудом можно было найти какие-либо волосы. Добавилось ещё несколько морщин, особенно от вечно сурового взгляда. Тёмные глаза немного потускнели своей яркостью. Он ходил только с палочкой, упираясь на относительно здоровую ногу. Внук лично довел его до свободного места в зале, в то время как сам ушёл на другую часть зала, откуда вызывались отучившееся. Им вручали памятные пергаменты, на грудь вешали знаки об окончании, и, если так случалось и знаки отличия. - Кингшан Таканаши!       Все в зале зааплодировали. Дед только сейчас смог гордо поднять свой нос и произвести несколько хлопков руками. Он очень долго ждал этого момента. Он только жалел, что за все годы обучения его магии Огня у внука так и не получилось зардеть в мастерстве своё пламя другим цветом.       В этот момент ему вручали знак отличия. Лучший в своём потоке! Самый умный, самый сильный, самый быстрый, самый умелый, самый везде успевающий… Самый-самый во всём! Лучше всех владел магией Огня во всей школе! Все учителя поражались его сноровке и навыкам. А Кингшан скромно и стоически ссылал это всё на дедовы заслуги.       Когда ему уже должны были прикрепить знак отличия на грудь…       Резко в зале послышался какой-то шум. Женские вскрики, мужчины заохали. Послышался звук быстро передвигающихся стульев. Произошла какая-то сумотоха среди зрителей церемонии вручения.       Кингшан повернулся. Его сердце ёкнуло, когда заметил, что этот странный гул стоял в том месте, где был его дед. Того не было видно за спинами других людей. - Деда! Дед!       Юноша мгновенно ретировался. Ему даже не успели нацепить знак отличия. Эта золотая брошь так и осталась в руках девушки, которая скромно выполняла все поручения на сцене. Внук стремглав примчался. С трудом прорвался сквозь толпу, немного расталкивая их. Но стоило ему добежать до эпицентра, как увидел лежачего дедушку. Над ним склонился другой мужчина, проверявший его пульс. - Он мёртв. – Холодно, но с долей сожаления произнёс человек не чувствующий пульс у лежачего. - Что… что случилось? – Юноша ещё держался, но в ноте его голоса стояла ужасающая паника. - Он схватился за сердце. – Проронила рядом какая-то миловидная особа. Она похоже была мамой одного из его однокашников. – Что сказал про… То, что хочет что-то тебе сказать и… Всё. – И сама расплакалась от случившегося горя. – Бедный мальчик. Ты же теперь один.       Сердце у Кингшана раскололось от утраты. Он чувствовал себя одиноким, брошенным и ненужным, всеми покинутым.       Оплакивать усопшего пришли буквально на следующий день к дому Кэйташи. Внук принимал соболезнования и пытался держаться во время всей процессии. Гости видели, что тот не проронил ни слезинки. Всё это время его лицо сохраняло холодный вид, глаза даже ни разу не увлажнились. Но его отстраненный вид показывал, что молодой парень находится в скорби и шоке. - Гости уже почти все разошлись. – Послышался сзади мягкий женский голос. Это была Кохэку. Кингшан скрывал от деда, что стал встречаться с девушкой, которая была на его курсе. Хотя несколько раз при жизни дед говорил, что эта девчонка ничего и когда внук получит образование, да сделает карьеру, ему следует приударить за такой же хорошенькой. Внук молчал и хотел после церемония вручения объявить дедушке, что любимая пассия у него уже есть. Он надеялся, что эти отношения тот благословит. – Как ты, дорогой? Чем я ещё могу тебе помочь? - Спасибо. – Очень холодно ответил осиротевший юноша. – Уже ничего. Я… хочу побыть один. Всё это очень тяжело. - Я могу попросить госпожу Аяку убрать все еловые ветки с порога и… - Не надо! Я сказал, что хочу побыть один.       Она молча приняла его ответ. Обняв его крепко сзади, девушка невольно поцеловала его в щеку. Ни один мускул не дрогнул с этого холодного лица. Ему сейчас было и не до ласки. Тем не менее Кохэку вышла, предоставив парню самому разобраться в мыслях, которые очень мучили его.       Он походил, посидел. Бросил взгляд на то место, где был до этого гроб. В воздухе ещё стоял запах прощальных благовоний, рассыпанные искусственные цветы и маленький домик для пожеланий.       Он назывался домиком лишь в миру. Потому что на деле это была маленькая коробочка с крышечкой пологой как у крыши дома, но с одним тонким отверстием. Туда люди просовывали бумажки. Пожелания и другие добрые слова в адрес умершего. Ведь не всегда на похоронах люди могут что-то сказать сами. В этот день слишком много тяжелых эмоций.       Кингшан положил свой взгляд на эту ёмкость и решил прочесть. Может так легче станет.       В большинстве люди хвалили уверенный и сильный нрав генерала-майора. Его хвалили за то, что воспитал такого хорошо внука, желали второму добиться успехов в жизни. Кто-то, как и он проучился в его же военной академии.       Парень достал очередной листок. Развернул и… на записке ничего не было написано. Пусто! Как кто-то мог посметь в такой день оставить последнего родственника Кэйташи без напутственных добрых слов поддержки? Какая наглость!       Сначала Кингшан не придал этому значения, но следом его нога, которая задергалась от эмоций стала отстукивать шквал нарастающих эмоций. Звук нервно отстукивающего мужского каблука стал стучать всё быстрее и быстрее. Это походило на чью-то поступающую дрожащую барабанную дробь. В итоге, юноша кинул записку на пол. Та неспешно легла. Стоило ей коснуться во всей этой тишине поверхности пола как парень вскочил со стула. - Ну что, доволен?? Есть всё-таки люди, которые и слова доброго тебе не стали писать! Добился своего? Молчишь! Ни слова хорошего. Ха! Ты ничего не дал этим людям! Ты им ничего не обязан… Но мне! Почему мне ты ничего никогда не говорил из того, что мне было нужно услышать? Почему мама сбежала от тебя? Почему ты её не простил? За что ты ненавидишь моего отца? Вот теперь… возьми и там на небесах оправдывайся перед ней… старый пердун… козёл!       От злости Кингшан запустил огненный шар в стену. Пламя появилось именно в порыве эмоций гнева. Неистовая боль в груди жгла сердце парня, что во всём его теле в эти секунды словно сама кровь забурлила и вся горючесть прошлась по телу. Из носа повалил небольшой белый дым. Он чувствовал, что закипел внутри… Как всё загорелось.       В моменте пролёта огня в стену своим свечением он осветил ту самую записку и какой-то непонятный оттенок тени лег на этот кусок пергамента. Шар хлопком врезался в стену, оставив тёмный отпечаток. Парень поднял записку.       Зажег небольшой огонь и поднёс бумажку так, чтоб та не зажглась от пламени, но достаточно близко, дабы разглядеть и осведомиться, что ему не померещилось что-то начертанное на ней. При ярком свете такого источника на маленьком клочке теневой просияли слова и цифры… «Драконы, полночь».       Точнее так называемая «полночь» была указана именно цифрами. Ни секунды не размышляя Кингшан сразу осознал написанное. А при чем здесь тогда «Драконы»? Это что ещё за шутки? Зачем кому-то подбрасывать подобную глупую записку в домик для слов усопшему? Каким это образом у кого-то вообще дернулась рука это туда подложить? Может незнакомец или незнакомка просто перепутали бумажки?       Последнее было исключено. Просто от того, что пергамент для таких записок был специальный. Главными его отличительными чертами были цвет схожий на кору молодой ивы… Той самой чей оттенок примеси оранжевого, желтого и коричневого придавал ей такой красивый богатый цвет. Плакала ива своими ветвями, склоняясь каждой своей веточкой к земле. И как бы не подпирай это красивое дерево, оно всё равно подобно скорбящему человеку склонилось в низком поклоне и о чем-то тоскует. Вторая же важная черта этой бумаги была в еле уловимой для глаза особенности гладкости пергамента. Обычно средство для письма имеет некоторую ребристость. И все строки с написанным немного скачут по ним, но пергамент кажется имеет какую-то свою шероховатость, не видимую сразу для человеческого глаза. Но если применить краски, то ребристость пергамента можно разглядеть особенно при играх несколько встречных или даже одного цвета. Иной раз кисть, смоченная каким-либо цветом встречаясь с очередной неровностью холста оставляет этакий пузырек краски. И он как бы вздут на картине. Хочется его или сковырнуть, или же разравнять, или так уж и быть… оставить как есть.       Тем не менее пергамент для специальных записок был совершенно гладким. От этого факта все расписанные записки имели немного странный вид, где написанное имело свойство немного растекаться. Будто рассёкшие от слёз. Опять же в память об умершем. Как дань уважения.       Загадочная запись из одного слова и набором цифр была написано ровно. Означает, что адресат точно должен был это прочесть и без каких-либо сомнений осознанно принять это себе на вооружение. Тогда всё ещё остается вопрос открытым, кто этот самый адресат?       Раз было написано на специальном пергаменте, значит не кто-то из пришедших принес. Вряд ли кто-то из гостей пустил сюда случайного прохожего. Может тогда этот кто-то, кто должен прийти пропустил мимо себя столь ценную информацию? Кому-то надо было передать? И так вышло, что вместо человека, который вполне возможно во время церемонии прощания был в другой части среди всех гостей… И бумажка, случайно попавшая из рук в руки, также случайно попала в домик для записок.       Кингшан посмотрел ещё раз на эту странную запись. Ком сдавливал воздух в горле. Юношу переполняла столь неслыханная наглость, прямо переходящая в дерзость. Захотелось посмотреть в лицо этому падлицу, который осмелился бросить записку другому, будто это мусорка. У него скрутили все мышцы в животе. Белый пар опять пошел из носа и даже из ушей. Он закипал. Пергамент в руке загорелся, поскольку почувствовал жар от кожи Кингшана.       Дело близилось к ночи, а парень всё не спал. Он то ходил в одну сторону, то в другую. Сидел, перелистывая книги. Смотрел на фотографии семьи. От картинок стало тяжело, что только одна фотография была с ним вместе с дедушкой. Не будь он так встревожен, то, возможно, пустил бы скупую мужскую слезу. Но сейчас все его мысли заполняли о человеке, который будет ждать его в полночь. Он представлял себе силуэт человека, тень которого будет падать от света фонаря. Эта относительно высокая… а может и не высокая фигура… Но определенно это точно хам… или хамка… Юноша перебирал слова, чтоб понимать, как выразиться крепко и чтоб человек надолго запомнил о столь некрасивой собственной выходке. - Может уже спать ляжешь? – И вновь этот мягкий легкий женский голос прозвучал от его любимой. Она уже ждала его в кровати в ночнушке, втирая ночной крем в руки. Запах алоэ разнесся и до его носа. - Да я… Как-то сна ни в одном глазу. Я… Ты засыпай, а я, пожалуй, даже прогуляюсь. - Мне сложно представить как тебе больно. Во всяком случае, если захочешь поговорить про это всё, то ты знаешь, что я готова тебя выслушать.       Кингшан прикрыл глаза. Её сладкий голос действительно манил к ней своими добрыми и ласковыми нотами. Больше всего на свете ему сейчас захотелось окунутся в её объятья, вдохнуть запах волос, отдававший розами и погрузиться в дремоту. Но встреча была назначена на сегодня, и он подавлял ярость при ней. Нутром понимал, что нужно хотя бы попытаться поговорить со своей девушкой, может тогда она будет чуть меньше тревожится за него. И ему действительно вспомнилось то, о чем можно было поговорить. - На самом деле… - Проронил он так вскользь. Взгляд был отстранен, но юноша пытался сохранить ясность ума. По крайней мере эти мысли отгоняли его от разговора по душам с обидчиком деда. – Где-то может этак за неделю до его смерти я почувствовал неладное. - Тебе что-то сказала интуиция? – Глаза у Кохэку увлажнились, её сердце затрепетало в страхе. Неужели он предчувствовал неладное в своей семье? - Я бы так не сказал, но… У нас с ним комнаты в разных местах, но каждый раз, когда я ходил к себе мимо его комнаты… Ну, ты помнишь, у него сразу у входа стоит кресло… Вот я помню, что когда неделю назад зашел к нему, то стоило мне зайти в ту комнату, как я… Даже не знаю, как сказать это… - Говори, как чувствуешь. – Она сидела, неподвижно внимая каждому его слову. - Прозвучит как мистика, но… Когда я зашел к нему, то у меня сразу возникло внутри себя ощущение, что в том кресле кто-то сидит. Никого не было там, конечно… Я кажется деду чай принёс… Но в тот момент у меня аж дрожь пробежала по коже. Как-то в холодный пот бросило. Когда подходил к нему я прям чувствовал, что этот кто-то смотрит на меня, следит. Даже стоило мне выйти и я всё ещё ощущал этот невидимый и неведомый мне взгляд. Но это было связано именно с тем креслом. На нём не было даже его рубашки, ни штанов… Я не мог понять, что это и почему я это чувствую. В одну из ночей… Я же сплю с открытой дверью… В одну из ночей нутром почувствовал, как тот этот кто-то невидимый ходит по дому. Он… Оно… бродило по коридору… и зашло в мою комнату.       Кохэку испуганно посмотрела на любимого. От такой истории девушка прикрыла лицо одеялом, что были видны только напуганные карие глаза. - Видимо оно подошло ко мне туда, как к ещё одному живому существу в доме. В первую очередь я испугался, но следом… Я словно почувствовал ответ от него. Что мне не следует боятся. Оно мне подало ответ, сигнал… Я подуспокоился. Оно подошло невидимыми шагами ближе. Но никакого скрипа, ни звука шагов не было. Я… ощущал, что оно приблизилось. И встало у моей кровати. От того, что не знал, что происходит я держал глаза закрытыми. Между нами, своего рода был как будто диалог, но он не был как у людей. Ну, как я с тобой сейчас разговариваю. Я не слышал голоса того, кто, подошел. Понимаешь?       Девушка кивнула, заворачиваясь ещё больше в одеяло, прижимаясь к подушке. - Я… почувствовал, что этот кто-то… оно… знает, кто я. И это было не в голове мне сказано, а в сердце. И опять прозвучало… точнее почувствовалось, что мне не стоит боятся этого того, кого я не вижу, но явно ощущаю всем своим нутром. Оно ушло. На следующий день я снова почувствовал этого кого-то в дедовом кресле. Но стоило дедушке умереть… Когда он умер… Я никого уже не чувствовал в его кресле. Там уже никто не сидел точно. Ни физически, ни… ни…       Губы парня задрожали, глаза чуть покраснели… В комнате повисла тишина. Еле слышимый звук сморкающегося носа Кингшана только и разносился. Кохэку тут же выпрыгнула из одеяла. Она понимала, что нужна ему сейчас больше, чем когда-либо. Её нежные и в тоже время сильные женские руки обняли его. Прижала к себе, ведь было очень тяжело за своего мужчину. Его плечи задрожали в такт слезам, которые он уже не сдерживал. - Я чувствовал того, кто пришел за ним… Я чувствовал это…       От этой мистической истории тронуло душу девушки. Ей смутно представлялись подобные ощущения, ведь за свою осознанную жизнь она никого не хоронила из родственников. Её родители, тёти, дяди и те же бабушки и дедушки жили и только время от времени болели. Горечь утраты ей было сложно представить, но всем сердцем поддерживала своего возлюбленного и старалась теперь по возможности отвлечь. Или лишний раз его не трогать.       Он выплакал свои слёзы на груди любимой. Эмоционально ему стало легче, но на душе всё ещё раздирала боль. И ещё вопрос сколько времени ему понадобится, чтоб эта боль стала хотя бы тупой и не столь острой. Дед был тираном, иной раз грубияном, не давал ему поблажек, но он был его единственным родственником. Тем самым единственным, кто мог хоть что-то ещё рассказать ему про маму. После той истории про фотографию с цветами и после смерти деда, Кингшан теперь точно держал эту фотографию у себя. А те самые красные маки на улице или в палисаднике соседей ему напоминали про неё, прорисовывая в своей фантазии ушедшие детские годы, в которых ему не хватало родительской любви.       После ещё некоторых разговоров Кингшан всё-таки более-менее разговорился с любимой, он смог её уговорить заснуть без него, а он пока подышит свежим воздухом. Дело близилось к полуночи.       На небе ярко светила Луна, отливаясь ярким молочным светом. Город можно было разглядеть благодаря этому спутнику и тем же фонарям на улице. Хотя были и те вечерние факелы, которые потухли. «Драконы»… А именно фонтан с драконами. Местная достопримечательность города больше освещалась Луной.       Слово «дракон» крутилось в его голове пока он добирался до первого этажа двухэтажного дома деда. И тут у парня ёкнуло… Ведь в городе два памятника с драконами!       Который из них нужен?       Пока он лихорадочно перебирал маршрут до каждой достопримечательности, мозг подал визуальную картинку в голове… Он тут же представил себе драконов на Храмах. И драконов при свете дня фонтана… с танцующими персонажами, в руках которых были драконы. Один из них извивался в руках застывшего в движении человека таким образом, что его хвост и голова оба смотрели вверх. Это более точно олицетворение указанной полночи. Быстро смекнув, что ему идти до места ещё ближе, Кингшан закинул на плечи плащ и скрылся в объятьях ночи.       Прибыл на место буквально за минуту. Стрелки часов на центральной площади города зависли в буквально одном шаге, пока секундная поспешно добиралась до её отведенного места, куда она попадала более сотню раз за день… Механизм достиг обновления времени ушедшего дня и возвестил колоколом на весь город. Днём это звучало как можно громче, поэтому относительно тихие удары звонарём посреди ночи по колоколу отстучали свои мелодичные сумрачные двенадцать раз.       Над городом погрузилась тишина. Замерли кузнечики, возвещающие насколько тепло будет завтра, их стрекот на время затих. Даже птицы не щебетали пару минут после перезвона. Насекомые замирали на месте, и возможно они тоже на время не дышали. В воздухе пронесся запах холодной ночи, что юношу дернуло за щеки лёгким морозом. От чего они запылали розовым цветом. Но он тут же сам покраснел от злости, что на назначенное время никого не было…       Выходит… Кипели мысли в голове… Никто не придет? Или же он ошибся? Но таких драконов ещё два! На двух Храмах… Которые находятся в разных частях Кальдера. Неужели ему надо быть в трёх местах одновременно, чтоб поймать наглеца? Одна эта возмутительная мысль заставила его ещё больше злится. Стена, к которой он прислонился покраснела от его прикосновения руки. Бетон стал нагреваться и чуть ли не плавится. Незаметно для себя Кингшан действительно погрузил руку в стену, и только когда вся его кисть левой руки вошла в магматическую массу, он одернулся на произошедшее.       Копна мягкой глины повисла на руке, а что-то уже стало затвердевать. Он судорожно стал трясти руку, с посекундной ругаясь на собственную горячую кожу и бетонную стену, что не заметил, как к нему кто-то подошёл…       Внезапно ему стало темно. Кто-то неизвестный походу погрузил на его голову мешок. Тёмный, плотный… Помимо запаха ткани чувствовался ощутимый запах чеснока. Неизвестный поганец какой-то там фермер? Что за наглость одевать подобное первому попавшему встречному?       Но тут Кингшан понял, что это запах отнюдь не чеснока. Он вспомнил в одну секунду, лекции по химии, когда им объясняли воздействия химических элементов на человека… Это означало только одно… Это был запах коленного мышьяка, который так был схож с чесноком. Его хотят убить! От желания жить парень только больше рассвирепел. Нужно было как можно быстрее скинуть с себя отравленный мешок. Но ему держали руки с обеих сторон. Значит напавших двое.       Из-под последних сил Кингшан смог воспламенить из своих рук огонь, чем смог отпугнуть от себя негодяев, но тут кто-то подпрыгнул к нему сзади, пытаясь удерживать мешок.       В его голове промелькнули мысли, что эта смерть предназначена кому-то другому, а он как самый ведомый своим чувством справедливости, где хотел заступиться за честь деда пришёл сам на плаху. Тем временем воздух в мешке заканчивался. Оставались какие-то считанные мгновения, чтоб надышаться этим. И Кингшан старательно задержал воздух в легких, как если бы прыгал глубоко в воду.       Он взял в руки себя и всё своё мужество. Мысли, конечно, уже стали мутными, но парень смог сообразить схватить напавшего за руки, да направить жар своих кистей на него и через его одежду.       Всего пару секунд и действительно жар и огонь смогли просочиться сквозь ткань. На счастье, Кингшана она оказалась легкая, потому человек уже горел до плеч. Пока его товарищи пытались ему помочь. Пострадавший смог скинуть с себя мешок с мышьяком и беспрецедентный и такой большой чистый воздух наконец-то он смог ощутить собственной кожей и носом. Юноша задышал часто, от чего у него закружилась голова. В глазах пошли искры, ведь кровь прильнула к голове обратно.       Лунный свет показывал на трёх напавших на него. В одном прыжке с удара ноги он сразу же вырубил одного, который тушил одну руку горевшего. Люди были в масках, потому он даже не знал кто эти напавшие, может он и знает… Ведь по любому кто-то из пришедших на похороны деда знал его.       Второй подонок, который тоже пытался потушить огонь на черной легкой ткани сам применил магию Огня. Стопа огня как длинный молот направилась на Кингшана, но тот умудрился наклониться и всего парами ударов устранил соперника. Сначала он вывернул удар магии резким ударом одной рукой, а второй нанёс тому прямо в локоть. Послышался хруст костей. Под маской послышался мужской визг боли. Кингшан хотел тому дать в нос, кричавший увернулся. Неизвестный попробовал и второй рукой обрушить парня магией Огня, но этот удар не был столь сильный как первый, что и эту атаку юноша запросто выбил буквально из рук. Здоровую руку он заломил на спину противника, заставив того упасть на колени и корчась от боли.       Третий, которого молодой маг Огня поджёг катался по брусчатке, пытаясь сбить пламя. После немалого количества перекатывания он смог остудить огонь и теперь только пар исходил по отгоревшей одежде. Конечно, у него остались ожоги. Кожа даже при этом молочном свете Луны была видна достаточно розовой. Походу он смог прожечь и самого напавшего. Когда же он, будучи остывшим увидел, как его товарищу вот-вот сломают и вторую руку, тут же не раздумывая тот стремглав кинулся на Кингшана, сам ему ударил в голову ногой.       Удар прошелся по носу. На тротуар захлестала кровь. От того что было сложно дышать парень запрокидывал голову, но старательно наклонял её влево и вправо, чтоб видеть противников. И пока только один из троих был в отключке, других два отряхивались от пыли. Чтоб быстрее прошла кровь Кингшан больше закипел изнутри… Кровь в его окровавленном носу вскипела и из ноздрей пошёл пар кровавого цвета. Огненные кинжалы заискрили из его кулаков.       Он напал своих же обидчиков, и пока один из них еле, да, пожалуй, с большим трудом отбивался одной рукой. То третий, более здоровый по силе, также аналогичной магией выставил свои.       В воздухе летал запах гари. Огненные опасные атаки мелькали прямо перед лицами противников с обеих сторон. Сера проносилась и оседала в их глотках, но все троя старательно не уступали в битве друг другу. В итоге Кингшан смог вырубить одного из них…       Благодаря тому, что он вовремя увернулся от удара здорового негодяя, он сам же поднырнул под его рукой и с кувырка смог вписаться плечом в грудь покалеченного. В довесок он ударил его самого прямо в нос. Тем ударом и вырубил того в нокдаун.       Теперь на поле боя стояли два мага Огня. Похоже они были даже равны по силам. Кингшан не знал ни имя, ни лица противника, но уже ненавидел его всем своим нутром. Даже если мешок не предназначался ему, и даже если эта битва и удары ждали совершенного другого своего адресата, то ему было плевать на это с высокой… Да, чего уж там! С высокой колокольни! На кусь и выкусь пройдоха, который оскорбил имя его деда Кэйташи!       С более яростной атакой кинулся Кингшан на противника, что тот аж оторопел от таких ударов. Один за другим воздух прорезали языки пламени разных толщин. Жар разнесся по всей площади, что казалось дома рядом и те поплыли, стали таять. Но на деле это действительно подействовала жара атак. Люди, кто спали в ту ночь у окна потом вспоминали эту ночь как самую жаркую. Но они даже подумать не смели, что жара, испытывая ими ночью ни что иное как драка двух магов Огня под их окнами.       Пламя плясало то с одной стороны, то с другой. Оба мужчины посылали друг на друга вспышки огня, попутно выставляя такого же рода щиты. Кингшан блокировал все нападки противника выставляя блоком обе руки, сжав в кулаки. Тем самым он держал воспламеняемый в воздухе огненный щит. Горячая атака противника пролетала мимо него, обтекая от жаркой блокировки.       Жертва чьих-то умыслов… Внук умершего наконец-то добрался до шеи того, кто напал на него и стиснул эту глотку крепкой хваткой. Из-под маски послышался сдавленный всхлип. Гортань сжималась, воздуха у убийцы становилось мало. Ярость в глазах парня вскипала. Он, даже не зная того, что огонь, которым они ещё недавно сокрушительно кидали друг в друга горел по сторонам освещал его. Именно сейчас нападавший более чем мог видеть того, кого он с друзьями выбрали жертвой. Все черты его лица. Эта молодая кожа, ещё не огрубелая и без морщин. Эти яркие янтарные глаза горели красным цветом от освещаемого огня вокруг. Сам Кингшан казался мощным и опасным врагом.       А тот закипел… Гнев в его душе возрастал с каждой доли секунды. Всё внутри сжималось от злости. Это молодое красивое мужское лицо перекосила злобная гримаса. В это мгновение он вспомнил как дед бил его и издевался, от чего эмоции неожиданно нахлынули с новой силой и рука, которая так отчаянно усердно держала горло наглеца не только стала сдавливать больше, но и температура по всей руке словно сама превратилась один сплошной огонь.       Тот, кто до этого был нападавшим теперь сам был жертвой. Из всех щелей, а именно из ноздрей, ушей, рта, и, наверное, уже и самого горла выходил пар. Кингшан заставил кровь противника вскипеть и сжигаться изнутри этого человека.       Возможно парень так и убил бы того, но тут рядом появилось сразу ещё пять противников, точно также одетых во всё черное. С масками на лицах, полностью покрывая, глава, рот, даже горло, в которое он мог бы вгрызться зубами. Неизвестные сразу направили на него огонь. Опять сплошные маги Огня! Пришлось отпустить того, кто уже задыхался. Он еле дышал. Один из пятерых тут же подбежал, спасать обгоревшего. Четверо держали в центре себя Кингшана, обступив его кольцом, попутно кидая в него огненные шары и такие же жаркие плети пламени. - Хватит! Кончайте уже с ним!       Послышался голос ещё одного. Он прозвучал так громко и громогласного, что у парня ёкнуло сердце. Но спустя пару секунд он был уже готов броситься на того, как лев-бык и разорвать на части. Ведь даже с этими четырьмя не успел толком подраться. Но новый противник сам вошел в полыхающее кольцо, где в центре стоял Кингшан, а его враги окружили того не только атаками из магии Огня, но и подпалили ближайший периметр, который создавал круг из огня.       Сквозь это пламя вошел ещё один… Он ничем не отличался от других, кроме как того, что он сразу не стал кидаться огнём или очередными ударами, но он достаточно загадочно отводил руки по сторонам, словно в этих жестах он управлял всем миром, что даже птицы должны остановить свой полёт в одно мгновенье и полететь камнем вниз. Не было видно его глаз, взора, но тот внушал сплошной страх. Таков был его ореол.       Кингшан ринулся в его сторону, но тут произошло непонятное…       Противник в маске стал проводить руками по воздуху выписывая знаки, но магии не было. Сначала можно было бы подумать, что тот готовится нападать и огонь вот-вот вспыхнет, но нет… Вместо магии случилось самое странное… Кингшан застыл на месте. Что-то внутри его словно оцепенело, и он не мог дальше сдвинуться с места. Тело не слушалось его. Он застыл как статуя… Как?       И руки, и ноги, и даже голова не поворачивалась. Он даже рот не мог открыть. Ни пальцы… ничего… Все мышцы словно что-то судорожно заставило застыть. Как так? Что произошло?       Одним махом руки, отправляя в одну сторону указательный палец противник показал своим подопечным куда относить Кингшана. Мысленно он попрощался с жизнью. Самым очевидным было для него, что его сейчас таким утопят или может даже сожгут, раз они маги Огня. Он подумал про дедушку. Теперь он с ним встретиться и от всего сердца скажет, что пытался отстоять его честь. Будет ли он и на том свете его ругать? Или быть может это будет уже смеренный и спокойный дух… душа?       Пока парень размышлял об этом, его куда-то поставили и опять накрыли мешком. На сей раз пахло только рисом. Дыхание у него работало. Значит эта жизненная система была в порядке. Да, и сейчас его отравить не пытались. Послышался шум мотора. Всё же его куда-то везут, пытаются избавится.       Для него оставалось лишь вопросом сколько он ещё будет так стоять неподвижно. Очень зачесался нос, хотелось чихнуть, но даже это ему не удавалось. Как так все мышцы разом в теле застыли? Его не мучили мысли куда его везут и что хотят сделать. Ему было всё равно, он уже попрощался с жизнью и был готов умереть хоть прямо сейчас. Но так хотелось всё-таки снять маски с лиц, кто на него напал. Ведь раз они не остановились, когда смогли разглядеть Кингшана, то это означало лишь одну единственную истину… Записка предназначалась ему. Выходит, что всё же есть зло завистники… Эти ничтожные люди, которые почему-то дождались сначала смерти его деда, теперь его хотят убить. Ну, же! Чего тянете, остолопы? Трусы!!       А ему так не терпелось снять маски… Увидеть лица… И харкнуть в них хорошенько! И потом пусть убивают… Но лучше подраться! Показать себя настоящим мужчиной. А они… как крысы-собаки напали стаей. Не один пришел расквитаться с ним, а сразу несколько. И то с трудом справились… Он вспомнил жесты последнего противника и со страхом содрогнулся… По памяти прошлась какая-то словно яркая вспышка, от которой прошлась боль по всему телу, но опять нельзя было шевелиться. Даже рот не смог открыться. Он промычал от боли, всё ещё не понимая, что происходит.       Проехали они так может час или два, но наконец-то машина остановилась. Он ехал в открытом багажнике, надежно скрепленный веревками как перевозимая статуя. Их он чувствовал, даже сквозь мешок.       Кингшан испугался куда так далеко его можно было отвезти. Что находится там? Что за глупая пытка любопытством?       Следом он почувствовал, что его схватили две пары руки и куда-то понесли. Размерные шаги отстукивали по какому-то лакированному полу, то по коврам судя по мягкости поступи. То при наклонах вверх понималось, что они несут его по лестнице. Мужчины уже закряхтели, но наконец-то поставили мученика на пол. С головы сняли мешок.       Он очутился в большой просторной освященной свечами комнатой. Всюду царил мрак, но отсвет зажжённых свечей стояли в очередной последовательности, освещая куда надо было смотреть… Стол… Большой красный стол. Спинка кресла смотрела на него. Сидел ли кто там? - Можете уйти. – Этот мужской бас прозвучал со стороны того, кого не было видно. Принесшие его ушли. Но на собственной спине он ощущал ещё пару чьих-то глаз.       За спинкой кресла показалась мужская рука. Он подозвал пальцем кого-то. Рядом с парнем встала новая пара крепких и выше его мужчин. Они были хорошо слажены. Крепки. Каждый мускул пульсировал стоило им сжать кулаки. От них веяло большой силой и большим желанием кому-нибудь вдубасить.       Кресло развернулось и можно было увидеть его владельца. Этот мужчина со взглядом альфы и доминанта осмотрел своими карими глазами сверху-вниз. Рот скривился словно отчего-то мерзкого на вид. Как будто это он наступил на что-то… Но следом он улыбнулся. Так натянуто, злобно и достаточно противно. Этот мужчина явно что-то задумал. Он щелкнул пальцами и наконец-то тело Кингшана смогло расслабиться. Парень обмяк и даже пошатнулся. - Ах, ты сволочь! – Ругнулся потерпевший. Чувство ярости снова накатило на него. Но после произошедшего не было сил. А амбалы рядом как раз-таки силой усадили его в пустое кресло.       Щурясь незнакомец пристально посмотрел на гостя. В этих глазах читалась ухмылка… Какая-то страшная загадка… Какая-то неуловимая и дикая тайна, которая, возможно, скрывала его самые страшные мысли. - Однако! – Выдавил из своей натянутой улыбки похоже лидер этих гадов. – А я тебя как раз ждал… Кингшан Омашудзаки!       Парень, когда услышал это обращение тут же перестал злиться. Сначала он слегка растерянно посмотрел, а следом… Теперь улыбка растянулась на его лице. У него создалось впечатление о дешевом спектакле, разыгранном перед ним. Бисер рассыпанный перед куро-свиньями! - Ах, вот оно что! – Юный маг поцокал языком. – Боюсь, что вы ошиблись! Я Кингшан Таканаши! То-то я изначально понял эта история какая-то мутная. Перепутали вы ребята! Я домой. - Сидеть! – Приказным тоном ответил ему человек, который до сих пор не представился. Дополнительно подскочившего со своего места парня обратно усадили огромные мужчины рядом. Они силой надавили на его плечи.       После онемевшего за пару часового состояния тело приходило в норму. Ноги более-менее окрепли, и он мог их ровно ставить. Только после такого усиленного давления в физическом плане, к тому же неприятным, опять стало больно. - Таканаши… Это именно эта фамилия… И именно это то условие, которое поставил твой дед для усыновления тебя. - Что? - Фамилия, которую тебе дали родители Омашудзаки. Твой папа… Мамору Омашудзаки дал тебе свою. А он, между прочим, один из потомков градостроителей известного города Омашу. - Не понимаю… - Вот теперь он растерялся. Такая информация била под дых. И ставила под сомнения всё что он до этого знал. – В смысле условие? Почему нельзя было оставить мою?       На второй вопрос ответ сам собой пришёл ему в голове как второй, внутренний голос озвучил причину... Дед ненавидел его отца. Презирал. Знать не хотел. Не позволял даже данному факту звучать в стенах собственного дома. - Видимо господин Таканаши не рассказал тебе при жизни, что когда к нему семнадцать лет назад пришли люди с тобой на руках, то их диалог был намного длиннее, чем возьмите эту малютку, а то у него родители погибли. Нет. – Неизвестный мужчина говорил ровно и спокойно. От прежнего приказного тона не было следа. Равномерно он давал новую пищу для ума. – Родственники Мамору хоть и живы, и здоровы, но они не смогли взять тебя. Пусть Царство Земли находится ближе к Республиканскому городу, но суд Республиканского города при рассмотрении дела, взяв в расчёт… получается на тот момент, предсмертную записку твоей матери решили отдать тебя именно дедушке по её линии. Он был обязан взять на себя опекунство. Его личные связи помогли оставить внука себе и присвоить тебе фамилию, которая была угодна для его же собственных ушей.       Весь мир и вся до этого жизнь у Кингшана перевернулась и промелькнула быстрыми картинками в голове. И голова действительно слегка закружилась. Было ощущение, что взрывается мозг. Он силой вжался в кресло руками. - Я вам не верю!       Жестом руки мужчина показал, что ждёт чего-то. Из темноты вышел человек и протянул ему пару папок бумаг. Стоило куче пергаментов очутиться в его руке, как человек вновь скрылся в темноте, скрываемой ночи. - Можешь посмотреть на это.       Это действительно были все те самые документы, что делал при жизни Кэйташи. И самое дикое… Это были оригиналы. - Вы что были в нашем доме? - В моём собственном доме попрошу не выражаться!       Ошарашенный и негодовавший парень держал пергаменты и трясся их посмотреть. Тем временем дрожь от тревожности у него возрастала. - Так вы мне до сих пор не представились! И вообще… Что происходит? Зачем я вам? Кто все эти люди? Кто вы?       Незнакомец посмотрел грозно и в тоже время умиротворенно. Он чувствовал, что владеет ситуацией. Так как ему были подвластны собственные чувства. Но больше создавалось впечатление, что тот владеет каким-то более грозным оружием. Неистовым, опасным, жутким и могущественным. - Меня зовут Каиджи Синфу! Ты мой юный друг, Кингшан Омашудзаки…