Wild tale

      Бразилия, Амазонка,

о. Ольо-де-онсо, 12:00

Земли племени народа Onças Sagradas

      Злость разгоняла по взбухшим венам дикий яд. Несносный, просто невыносимый. Хуже только родившегося котенка.       Тот слепой и упрямый по праву рождения.       А этот — просто из вредности.       Он его выводил. Намеренно, извращенно и с удовольствием. Никакой выдержки не хватало: за годы усмирения внутреннего демона ни разу подобной пытки не встречал. Зверь истошно разрывал грудную клетку, рвался собственническим воплощением.       Укусить. Прижать к земле. Уткнуть лицом в шкуры.       Отодрать, чтобы знал свое место.       С ним. Под ним.       Это становилось не просто наваждением. Настоящей зависимостью, нуждой. Голос в голове требовал крови, требовал плоти — горячей, упругой, строптивой. Непокорного омегу хотелось покорить: чтобы пал в когтистые лапы собственным решением, чтобы не на поводу инстинктов и данной их Богами связи — разумом и диким сердцем.       Воздерживаться от ошибок все труднее и труднее.       Поэтому еще засветло, пока заря не украсила широкий небосвод, он снова обратился зверем, унося трясущийся рассудок в дебри таинственных джунглей. Сельва всегда успокаивала, тревогу убаюкивала. Была справедлива и мудра: когда ярость изнутри сжигала — охлаждала ласковым ветром, когда мороз по коже колол от взрощенного безразличия — наоборот, палящим солнцем кипятила кровь.       И сейчас та вновь наставляла по-своему: вопреки желаниям, так, как нужно в действительности.       Гнала прочь из своих объятий, говоря — не к ней за советом идти.       К ее проводнику.       Вот он и шел, тяжело и громко дыша.       Сухие ветки под босыми ступнями ломались с жалостливым хрустом, мелкие щепки норовили проткнуть толстую неуязвимую кожу — конечно, безрезультатно. Тяжелые лианы лезли в лицо сильнее прежнего, а резвые громкоголосые птицы без конца перекрикивались то слева, то справа, стремясь запутать острый слух и лишить настороженности. Привычный путь как всегда — испытывал. На прочность, на выдержку, на мудрость правителя.       Такова была дорога к ближайшему родственнику Смерти и Жизни.

Шаману, что лично застал падение своего вождя.

      И узрел истинное возрождение посланника Смерти в лице разбитого дикаря сельвы.

      На подходе к глиняному выступу, что горой прилегал к рваному и косому входу в высокую пещеру, по-звериному чувствительное обоняние уловило запах горьких трав, переспелых кислых ягод и жженой кожи.       Путающий дорогу в мир живых дурман — для злых духов.

      И только ему средь всей бродящей нечисти всякий раз удавалось путь сыскать.

      — Por que você veio, Morte?       Шаман блуждал так же незаметно: альфа обернулся на хриплый грубый голос, но наткнулся янтарно-золотистым взглядом на колышущиеся листья густых зарослей кустов, что и донесли вопрос до слуха. Он громко и несдержанно цокнул — привычка их духовного проводника прятаться местами выводила из себя.       А вождь и так чистым хладнокровием не сильно славился.       Особенно с появлением такого необходимого, но совершенно непослушного детеныша.       — Acompanhe a pergunta.       И тишина. Воистину звенящая и изводящая. Был бы он в своем зверином обличии — издергался бы от ушей до хвоста. Мужчина, как и подобает истинному хищнику, с которым захотели поиграться в ребячестве, с каждой молчаливой секундой изводился и раздражался пуще прежнего. Из глотки уже прорывался гортанный глубинный рык, сулящий расправу за неподчинение…       — Bem, entre, — …но шаман судьбой приучен тонко чувствовать живое, оттого на самой грани спас себя.       Любил же, мерзавец, разум изъедать.       Точно приспешник самой Судьбы.       Длинная седая коса с порхающими на конце бусинами насмешливо махнула прямо перед носом и скрылась в тлеющей пучине шаманского жилища. Вождь на это только фыркнул и закатил глаза — проделки старика давно уже под кожу въелись обыденностью. Впрочем, шаман отнюдь не выглядел на свой истинный возраст: лицо практически без морщин, пурпурные глаза яснее всякого юнца в их племени, а резвые движения всегда полны энергии и силы. Но альфа искренне любил глумиться в ответ — не скупился на напоминания о пройденных годах их прошлого, дерзил и едко улыбался, видя, как ему кличут проклятья сухими от дымов губами.       Панибратство между ними — первая разгадка к истинным секретам сельвы.       Внутри пахло гораздо приятнее, однако смешение ароматов слишком било по рецепторам, заставляя делать более прерывистые вдохи. Картина открылась привычная: разбросанные на шкурах свитки, исчерченные углем и сангиной; маленькие и большие тотемы из костей по углам, верно сторожившие не только покой шамана, драгоценные камни, образующие у самой дальней стены внушительный алтарь и, неизменно, бесконечные запасы трав и благовоний.       — Então, o que o incomoda, Chefe? — к нему спокойно повернулись спиной и принялись со стуком растирать в чашке, по всей видимости, только собранные травы.       Вождь заговорил не сразу. Он, схмурив лицо, молчал в раздумьях, словно искал в собственном разуме правильные слова. А может, сразу ответы — ведь альфа весь такой сильный и ни перед кем голову несклоняемый.       Советы все еще просить неимоверно стыдно.

Но мудрый правитель — не гордый правитель.

      — Vida…       Одного Судьбою посланного имени достаточно, чтобы высказать, что творилось на душе.       — Está, te deixando louco? — шаман обернулся и улыбнулся краем губ как-то по-отечески, смотря на потерянное дитя сельвы с искрами озорства.       — Terrível, — не сдержал заведенного рыка.       Потому что нежелаемая правда. Потому что он, великий повелитель всех просторов сельвы, неуязвимый в своей силе и всегда во всем дотошно правый, не мог справиться с собственной парой — такой строптивой и такой похожей на него.       На то прежнее я, что когда-то было захоронено в руинах горького предательства.       — Bem, pacificá-lo, — вот так легко и просто слетело с губ.       — E como pacificá-lo? — вождь приподнял черную бровь в недоверии, глядя на старика так, словно тот окончательно сошел с ума.       — Assim como qualquer predador, — в ответ пожали плечами, — seja pela morte ou pelo afeto.       От услышанного вновь по венам растеклась былая ярость. Альфа преобразился за секунду, меняясь частью разума с внутренним чудовищем — задели личное, годами скрытое в глубоких недрах отравленной души. О смерти смели с ним заговорить…       Только эти двое здесь и знали, что вариант возможен лишь один.       — Acha que não tentei?! — натурально взревел, мигом выпуская клыки и когти, а на руках обрастая шерстью. — E nem me fale da morte. Esse filhote rebelde tem mais chances de se matar, — цыкнул и прикрыл веки, стараясь успокоиться. — E ele vai para a doninha pelo sétimo caminho pela selva. Quanto tempo tenho que esperar pela vontade dos deuses?       Не терпел неповиновения. Не терпел текущих обстоятельств. Не терпел потери контроля.       — És impulsivo. E demasiado Temperamental. O teu par escolhido já está a passar por uma transformação, e tu estás sob pressão. Se você quer submissão, submeta-se em resposta, — хлестко и с необходимой грубостью. — E você não precisa esperar pela vontade dos deuses — apenas aceite-a.       Шаман звучал жестко и твердо. Каждое слово било хлеще сдерживающих печатей на теле, спуская человеческую душу с затянувшегося неба. Ясность возвращалась, а хищник стыдливо втягивал обратно когти и клыки, не желая признавать собственный дурной нрав и тем не менее все же по итогу признавая.       Сначала он человек, только потом — пугающее даже духов чудище.       Пламя в сердце поутихло. Навалилась слабость, а кислый вкус сомнений содрал на задней стенке горла былой напор. Впервые вождь был атакован такой бурей — всепоглощающей, неизведанной и меняющей все. В голове была давящая пустота — так, уже от безысходности.       Слишком сильно изводился.       — E… ele não pode amar de volta?       Удивительно неожиданная и цепкая мысль. Странно, и почему вдруг это волновало настолько сильно? В груди вопрос отозвался болезненным томлением — но снаружи альфа остался собранным, таким же грозным и хмурым. Однако ему было важно понять — каковы шансы.       Так ли бесповоротна данная Богами связь?       Шаман с ответом медлил. Со стороны могло показаться, что и вовсе — проигнорировал его. Таким безмятежным ведь был. Но вождь знал: тот думает, взвешивает каждый грамм ценных знаний.       Так много тайн хранил, что в пору всему свету белому бояться.       Иногда для крушений мирозданий достаточно бездумно брошенного слова.       — Acho que nenhum de vocês teve escolha, — к нему повернулись лицом и медленной тихой поступью приблизились, бесстрашно становясь напротив, близко. — No entanto, cabe a você decidir qual caminho seguir — o caminho da grandeza ou do colapso total, — мужчина сделал паузу, переводя дыхание. — E especificamente para você, — палец с силой надавил в центр груди, и шаман поймал хищный взор золотых янтарей, — que tipo de amor cultivar nele — uma alma envenenando ou condenando você à felicidade.       Да, разумной частью он все это понимал. Не то чтобы шаман открыл ему глаза и заставил узреть неизведанную истину. Однако зверь внутри жил по собственным порядкам. И вот он не понимал, почему они так медлят и не отдаются в удушающие узы голых инстинктов.       Сдерживаться было все еще неимоверно трудно.       Альфа долго и упорно ковал цепи внутреннему дьяволу сам, кусая свою пылающую болью плоть клыками и непроизвольно выпивая не один поток горячей ядовитой крови. Учился контролю, что и по сей день держался где-то меж грубых пальцев.       Соблазн сорваться был всегда велик.       А тут омега, чужак, посланный в подарок хитрой и расчетливой судьбой, совсем детеныш по сравнению с его прожитыми годами и опытом, намеренно дергал хищника за усы, беспардонно шарясь ладонью по клыкастой пасти. Не знал ни местных порядков и устоев, ни кровавой и выстраданной предками и лично им истории, ни уготованной роли в многочисленных судьбах. Ничего не знал. Глупый и вредный котенок, что отбился от старших сородичей и не по силам замахнулся на зверя крупнее.       Иногда вождь думал, что лучше бы омеге было никогда не попадаться взору их Богов.       Не получать треклятую отметину, а может, и вовсе не рождаться.       Потому что связь их только будет с каждым днем сильнее крепнуть. Оттого и притяжение в один момент остановить уже не выйдет: и они либо сольются, либо разобьют друг друга.       Последнего исхода не хотел никто: ни Боги, что их души пожелали неразрывно повязать, ни дикая в своей природе сельва, ни знающий про все шаман. Но главное — его сердце никогда подобного итога не воспримет.       Поэтому альфа дает себе слово — позаботится обо всем.       О комфорте, об обучении, об адаптации.       И о воспитании.       То будет проходить тернисто и болезненно — его котенок точно будет шипеть и кусаться.       Однако, увы, такова цена истинной свободы.

Боль, слезы и кровь.

      Не проронив и слова, вождь развернулся и вышел из пещеры — он услышал нужные подсказки. Впрочем, принятие решений до сих пор за ним. Нужно многое взвесить, продумать всякие риски, свыкнуться с мыслью — у него теперь есть еще одна ответственность.       Дикая, не знающая их земель, но с нравом местных.       Точно потерянная часть его души.       Провожали заколдованные земли охотнее, чем встречали: птицы пели успокаивающие песни, лианы обвивались вокруг высоких крепких веток, а почва приятно холодила огрубевшие ступни. Альфа уже собирался вновь упасть рассудком в зверя, до конца проветрить внутреннюю дурь, как сбоку послышался шум и сбивчивый, но разборчивый топот.       Кто-то к нему явно слишком сильно торопился.       Расширившиеся ноздри втянули нежный, едва уловимый запах дыма, но беспокойство и не думало пробуждаться. Вождь знал, что этот опасный в их краях аромат не от бедствия.       От человека.       Перед ним предстала запыхавшаяся женщина с растрепанными, лезущими в лицо волосами, спавшей с плеч расписной накидкой и запылившейся снизу белой юбкой. Марла. Сердце шамана, наставник омежьих ремесел и главный смотритель хозяйства. Как всегда — в своей собранной для других и такой неуклюжей перед своим правителем красоте.       Альфа личины каждого насквозь видел.       — Seu coração não está batendo de medo. Então, por que houve tanta pressa? — не дал отдышаться.       — O Grande Líder, — несмотря на нехватку воздуха, женщина отчеканила обращение так, как требовал того статус. — Tenho uma conversa com você.       — Hm, me diga, Estou ouvindo, — вождь сложил руки за спиной и вскинул подбородок вверх, взглядом пригвождая намертво к земле.       — Vida… — Марла начала робко, но прокашлявшись, продолжила уже увереннее. — Dê ômega para mim no comando. Eu sei que ele merecia ser punido por sua insolência, mas o cara está sentado e não vê a luz há uma semana, — ее брови заломились, а взгляд стал жалостливее. — Não o torture por nada. Ele é um homem da cidade, não conhece nossos caminhos. Você sabe, eu costumava ser eu mesmo…       — Parece que você enterrou sua vida passada de volta no poço, — голос — сталь, никакой жалости. — Então, por que diabos você está cavando uma cova agora?       Не выносил упоминание чужеземцев.       Все, кто далеко за островом — для него истинные враги.       Так что кое-кому не стоило затевать подобного разговора.

Даже чужие воспоминания душили всякое милосердие.

      Сегодня он особенно был на взводе. Эмоции колебались, а зверь сходил с ума пуще прежнего, так и норовя отгрызть кому-нибудь голову. И альфе ой как не хотелось, чтобы жертвой стал собственный народ.       Но отчего-то его сегодня так и намеревались довести до грани.       Неужто сельва, любимая чертовка, на выдержку решила заново проверить?       Вождь молча, стиснув зубы до ощутимого натяжения в скулах и челюсти, обошел женщину, не желая продолжать диалог. Во-первых, точно сорвется. Во-вторых, с омегой он сам уже все решил. Не хватало ему еще одного погрома и устроенной голодовки: строптивец достаточно поиграл на чужом терпении, пора бы дозволение пресечь…       — Gu…       …и видимо, то касалось не только желанного пленника. Мужчина с предостерегающим грозным рыком обернулся вполоборота, не дав закончить, и сверкнул дьявольским блеском обжигающе-янтарных глаз.       Пересекали ту черту, что даже для родственников по их обычаям запретна.       — Não se esqueça.       Не позволит помыкать своей когда-то явленной слабостью. Его имя секретом выжжено даже для него самого. Оно имело силу темную, разрушающую — сами Боги отзывались на шелест знакомых ему с детства букв.       Не пристало каждому глупцу испытывать Судьбу.       Развернулся и был таков. Не оглянулся на женщину, явно дал понять — просьба останется неисполненной.       Пока что.       Протяжный рык раскатистым громом поразил всегда неспящие джунгли. Всего миг, и густую траву вновь проминали крупные черные лапы с редкими бледно-рыжими пятнами. Зверь бежал быстро, ловко маневрировал между деревьями, удивительным образом не собирая огромным телом ветки. Перемещался смертоносной тенью, бесшумно и мягко, однако источая агрессивные доминирующие феромоны.       Чтобы каждый знал, кто есть и будет здесь хозяином.

***

      Раздражение выжигало в груди ноющие дыры. Упрямый. Какой же непробиваемый и твердолобый. Хуже напыщенного мартовского кота.       Тот непреклонный в силу бушующих инстинктов.       А этот просто из вредности.       Все ныло и зудело. Тэхен откровенно маялся от безделья, уже готов был лезть на каменные стены и выгрызать себе путь на волю зубами — те, кстати, тоже ныли. Хотелось просторов, хотелось свободы: коснуться пятками горячей земли, вдохнуть свежий воздух, подставить щеки под ласковые лучи обжигающего солнца.       Не то чтобы его удерживали прям насильно, но и в сторону выхода из этих лабиринтов даже не дышали. Тэхен, вообще-то, хотел подкараулить появление дикаря и отследить, по каким норам тот сюда проникает. Увы, безуспешно: альфа передвигался тихо, украдкой, не задерживаясь надолго. Приносил еду, менял воду в графинах и подкладывал всякие украшения, которые Тэхен, конечно же, принципиально игнорировал.       Он порывался сбежать — ему только дай волю. Да вот только выхода из пещер дикаря совсем не было видно. Пробовал, искал везде — и на потолках, и вновь под шкурами на полу, петлял в коридорах и заново взбирался на высоту — бесполезно.       Теперь его стерегли тщательнее.       Поэтому Тэхену оставалось только заново исследовать свое заточение, перебирая пальцами меха и очерчивая контуры наскальных рисунков. Ну, еще устраивать бунты, когда удавалось застать наглое лицо альфы — это он делал с извращенным удовольствием.       Слепо верил, что больно в ответ не сделают.       Это что-то на фоне и вместе с тем глубоко в недрах души. Уверенность в своем положении. Безоговорочная власть? От дикаря не веяло прямой опасностью, больше нет. Омега осознал, что вопреки всему произошедшему, он в безопасности.       Оттого становился все более неуправляемым.       Кричал. Крушил все вокруг. Голодал.       Увы, власть у него была, но не безграничная. Вождь на то и вождь — быстро учуял очевидные манипуляции и перестал не то что вестись, реагировать. Реже задерживался, покидал надолго жилище, смотрел снисходительно, со скупой маской терпения на лице.       Хотя Тэхен прекрасно видел, как взбухали от натуги чужие вены.       Его ученая голова уже не выдерживала пустого спокойствия. За время отчуждения накопилось еще больше вопросов, чем было, а стремление разгадать каждую тайну только росло и росло. Да и стоило мимолетно взглянуть на своих коллег, собратьев, друзей — уже невозможно было предаваться спокойным снам.       Так, все, надоело. Сегодня он, если нужно, глаз не сомкнет, но дождется появления вождя, вцепится мертвой хваткой и не отпустит до тех пор, пока ему не позволят выйти к людям.       Он сходит с ума.

      И непременно заберет с собой в пучины безумия еще и дикаря, если тот и на этот раз не прислушается.

      Тишина заставляла прислушиваться. Казалось, ничего не изменилось, но воздух в один момент будто заискрился, неуловимо затрещал, а в зале повеяло жаром, таким же легким и едва касаемым. По загривку словно в предвкушении прошлись мурашки — вот оно.       К нему наконец-то явились.       Тело замерло. Тэхен старался почти не дышать, но так, чтобы без подозрений — будто он спокоен и руки его совершенно не дрожат. Даже плечи оставил скривленными и уставился на пестрый орнамент подушки, которую размеренно поглаживал ладонями. Ждал удобного момента, чтобы не успели подловить, прикидывался той самой жертвой на охоте — невинной и глупой.       Однако хищника в оленью шкуру не запрячешь.       — Твое сердце слишком громко биться, — одной фразой разрушили все иллюзии, — я слышать еще на входе.       — Надеюсь, как скрипят мои зубы от тебя, тоже слышишь, — без всякой лести и мягкости.       Молчание.       Опять игнорировали. Бесили невыносимо. Даже дыхания сзади не было слышно. А омеге чесалось повернуться, встретиться с бесстыжими манящими глазами, что вечно отдавали нечеловеческим. Хотелось заново впитать образ силы и абсолютной власти, может, попытаться и в душу после заглянуть. Но Тэхен по-прежнему медлил, стойко выдерживал гнет неискоренимого любопытства.       Так думал, пока тишина не стала слишком давящей и напряженной.       Ай, к черту. В процессе разберется, как удержать дикаря на месте. На медленном выдохе он повернулся, но сразу же носом чуть не уперся в чужой подбородок — альфа подкрался так близко. Настолько, что дыхание осело на приоткрытых губах, а близость вызвала в животе томление. Ресницы дрогнули, кадык нервно дернулся, после — и хваленая стойкость. Он зацепился взглядом за полоску рисунка на подбородке, затем скользнул чуть выше и очертил контур розовых влажных губ. Почему-то облизнулся. Наваждение держалось дальше, и плывущим взором омега поймал тот самый, знакомый огонь в золотых хищных радужках.       Это снова происходило между ними.       Тянуло. Так необъяснимо и внезапно.       Горячий выдох уже на переносице, дрожащий интерес в ответ. Тэхен следил, как плавно передвигались зрачки вверх-вниз, как мощная шея двигалась, когда дикарь сглатывал слюну, и как напрягалась нижняя челюсть.       К нему наклонились ближе, почти коснулись голой кожей, оставляя всего несколько жалких миллиметров между. Омега так и сидел в оцепенении, просто выжидал и всматривался в тягучие, но уверенные движения. Тело совсем не слушалось, на прежние доводы хозяина не откликалось, а мнение и вовсе — не учитывало.       Чертовщина какая-то.       — Собираться, — низко, с выдохом в ушную раковину.       Помутнение рассеялось. Тэхен моргнул и уже не увидел по-грубому привлекательного лица рядом, только оставленную стопку около бедра, на соседней подушке. Трясущимися руками он потянулся к аккуратно сложенному квадрату, после расправил его, пальцами разгладил складки, собирая мягкость тонкой ткани кончиками.       Новый наряд.       Соединенные крупным кольцом ассиметричный воздушный верх с тесьмой от плеча и поперек и такая же воздушная длинная юбка, четко закрывающая пах и ягодицы, но подчеркивающая вырезами бедра по бокам. Необычно.       И красиво.       — Я буду ждать в туннелях, — напомнил о себе альфа и моментально скрылся, напоследок лишь засветив разрисованную чернилами мощную спину.       Даже брюзгой быть не хотелось. На всякий случай прождав, не двигаясь, минуту, как бы проверяя, не соврали ли ему, Тэхен в конце концов шустро переоделся, в этот раз спокойно приняв чужое подношение. Вождь дикарей, однако, его не переставал удивлять — как с плохой стороны, так и с хорошей.       Жесток и учтив.       Парадокс.       Одежда приятно холодила смуглую кожу; полы юбки мягко касались голых лодыжек, вызывая легкую бодрящую щекотку. Слишком непривычно ощущалось быть таким открытым. Прошлые наряды не отличались особой броскостью и изысканностью, являлись простыми и только удобными. Этот же такой мягкий, утонченный, при этом с толикой строгости и непременного вызова, словно подбирали с каким-то особым вниманием… Учитывали его характер? Тэхену чудилось именно так.       Очередное помутнение рассудка, не иначе.       Впрочем, омега разумно решил не возмущаться зазря. Сегодня мужчина вел себя намного сдержаннее привычного, не напирал и не скандалил.       Тэхен отплатит тем же.       Минув несколько соединенных комнат, он наконец-то добрался до выхода в коридоры, где, прячась во мраке, ждал его личный мучитель.       А правда ли мучитель?       — Ну, и? Зачем это все? — Тэхен красноречиво поднял бровь.       Его смерили нечитаемым взглядом и молча развернулись, тихо уходя вперед по главному коридору. Боже, ну опять? Омеге бы удивиться такому поведению, да только устал уже — в целом, ничего нового. С ним тут явно не будут играть в аристократию и соблюдать мало-мальски хоть какой-то этикет.       — Дикарь, — цокнул, закатив глаза, но пошел следом.       Вынужденно, не более.       Пока шли, Тэхен весь извелся. Внутри разрасталось нетерпение, подпитываясь тем самым врожденным любопытством — куда и для чего его вели? Однако ему даже намеков не подавали, совсем не оборачивались, так же уверенно петляли по коридорам. Ему оставалось покорно повторять чужие шаги, изредка шипя и пыхтя — пока не привык к крутым подъемам. Однако тропа уже известная, омега был на ней единожды, когда еще в первый день отправился искать свободу.       Опять подъем за подъемом, ярус за ярусом.       И вот уже свист капризных ветров закрадывался в уши.       Вождь остановился, Тэхен за ним. И опять ничего — ни знаков, ни действий, ни голоса. Стой и гадай, зачем сюда привели. А природа уже завлекала, лохматила издалека густые кудри и соблазняла запахом лесной свежести. Трогать дикаря не решался, поэтому он попытался высмотреть сзади хотя бы край диких просторов, секунду насладиться картиной, но широкая спина загородила обзор, будто специально, отделяя от внешнего мира.       — Ты привел меня сюда поиздеваться? — без ответа. — Эй! — в порыве омега чуть собственноручно не обжегся о жар чужого тела, вовремя успев остановить ладони.       Сдув вьющуюся челку с глаз, что в тропических условиях успела прилично отрасти, он приготовился устроить очередную эмоциональную встряску, но дикарь резко развернулся, становясь впритык, почти соприкасаясь носами.       Близко. Близко. Близко.       Клацнув зубами, Тэхен замолк, задерживая дыхание. Золотые глаза, что отдавали сейчас темной спокойной глубиной, смотрели еще пару секунд испытывающе, проверяюще, прежде чем альфа разомкнул губы и произнес на выдохе:        — Ты хотеть на свободу или как?       Хотел и еще как. Настолько, что не сразу разобрал вопрос и осознал, какой в него вложили смысл. Омега только растерянно пробежался взглядом по серьезному лицу, пытаясь уловить подвох или шутку, но по итогу не находя.       От мужчины шла аура хладнокровной уверенности.       Тэхен не мог объяснить это чувство, однако за не такое уж продолжительное и тесное общение с дикарем он успел запомнить его колебания настроений. Хотя омега так и не знал, что у того на уме, тем не менее верно считывал почти все эмоции, что помогало ощущать критические грани.       Проглотив слова, боясь выдавить вместо внятной речи сплошной хрип, он коротко кивнул, выражая согласие. Несмотря на располагающее в данных обстоятельствах поведение вождя, в животе чуть скручивало от недоверия, потому что да, свободы ему больше всего хотелось — оттого обмануться и повестись на пустые надежды было бы непростительно разочаровывающе.       — Тогда ты, — альфа чуть отпрянул и указал пальцем Тэхену на грудь, — хватать мои плечи, — повернулся корпусом, показывая теперь двумя руками на себя, — и держать крепко-крепко.       — Это еще зачем?       Голос повысился на несколько октав и почти превратился в удивленный постыдный писк — может, конечно, проблема заключалась в неточности языковых познаний между ними, но Тэхен, откровенно говоря, вообще ничего не соображал. Как это, вот так просто самому запрыгнуть на него?       Это как вообще связано с его желанием выйти на улицу?!       — Meu Deus, és tão teimoso… — в интонации была заметна усталость. — Я показать тебе ответ, чтобы ты не задавать вопросы дальше.       Прижавшись плотно к скалистой стене, насколько это вообще было возможно, дикарь освободил проход и левой рукой указал в сторону коварного выступа, где еще хранились фантомные следы от тонких пальцев омеги.       Тогда за жизнь цеплялся так внезапно, и если бы не вождь — не спасся.       Тэхен сглотнул, чувствуя подползающие щупальца страха. Мало ли, что могут ему тут устроить. Мелкие камешки впивались отрезвляюще в огрубевшую кожу ступней, заодно застревали и меж пальцев; он делал робкие осторожные шаги, чувствуя, как гулкие удары сердца отдавали в живот и ниже, рассеиваясь по ногам немеющими мурашками. Когда выступ стал искажаться и сужаться кверху, становясь более крутым, ему пришлось упереться коленями в твердую поверхность, прогибаясь, чтобы вылезти.       Юбка с удобными разрезами по бокам была как никогда кстати.       Омега вздрогнул, когда сзади на него почти навалились — альфа уперся руками по бокам от него, подбородком задевая его макушку. Тэхен же вытянулся и замер, упрямо смотря перед собой.       Картина не поменялась, впрочем, оно и логично. Только в отличие от прошлого раза, когда он сюда забирался, теперь на небе красовались кучерявые серебристые облака и неспокойнее дул ветер.       Как бы то ни было, красоты это не убавило.       — Видеть, как высоко? — чужая ладонь пробралась сквозь спутанные ветром локоны, чуть оттягивая те, после пальцы нашли затылок и слегка надавили, заставляя омегу опустить голову вниз и уставиться на землю.       Касание вышло мягкое, но настойчивое.       — К чему этот вопрос? — Тэхен напрягся, но руку не убрал.       Не то место и не тот момент.

      Вдруг за непослушание дикарю вздумается метафору про птицу в действительность обратить.

      — Quero que você entenda aonde sua curiosidade e teimosia podem te levar, — бросил на своем дикарь. — Теперь смотреть туда.       Его перехватили ниже затылка, у начала шеи, большим и указательным пальцами и повернули голову влево увереннее, с большей силой, чтобы точно до его взора добралась истина. Для надежности второй рукой зафиксировали за талию и прижались телом крепче, не давая шансов на побег.       Да уж, альфа явно стремился что-то донести до него.       Только Тэхен поначалу вообще ничего, кроме такой же протяженности скал не увидел. Порода грязно-песочного цвета блестела, местами кренилась и расходилась почти незаметными выступами. Хотя, если встать на носки, можно было бы вполне по ним пройтись, если рискнуть поиграться с самой смертью.       Стоп.       По ним можно пройтись.       Нет, вождь дикарей же славился, вроде как, умом-разумом? Что там говорила про него Марла? Не мог же он настолько сбрендить, поселяя в голову абсурдные мысли и обращая внимание на это. Тэхен зажмурился, прождав до белых мушек под веками, и снова открыл глаза, заново проходясь взглядом по извилистым каменным дорожкам.       Путь рисовался так четко.       Это безумие. В чистом концентрированном виде. И сам дикарь — король безумия, так еще и омегу за собой решил утащить.       Чтобы вместе погрязнуть в трясине сумасшествия.       В груди кольнуло, и Тэхен почувствовал небывалый прилив силы. В нем словно что-то бомбой взорвалось, загрязняя кровь будоражащим токсином. Зверским, несогласным, агрессивным. Осознав, на что ему намекают, он отпрянул назад так стремительно и неожиданно, что сам не понял, как смог откинуть почти неподъемное тело дикаря назад к стене и выползти из-под натиска обратно, не заботясь о сохранности нежности ладоней и колен.       Сработал на голых инстинктах.       — Подышали и хватит, — замотал головой и стремительно попятился назад, оступаясь и сбивая о каменные изгибы локти.       — Não tão rápido, gatinho, — в тоне проскользнули игривые нотки. — Я не думать, что ты бывать таким покорным, — альфа, что успел выскользнуть следом, перехватил Тэхена за запястья и потянул на себя. — Tudo o que eu tinha que fazer era mostrar a altura.       — Отпусти, псих! — омега кричал и упирался пятками, смотря слишком ошарашенно. — Мне надоели твои дикарские игры!       Запястья сжали сильнее. Тэхен думал предпринять крайние меры и начать кусаться. Какое безрассудство.

      Хотя что же было большим безрассудством — ступить без подстраховки в пропасть или бросить вызов дикарю?

      — Другого выхода отсюда нет, — вождь постарался осадить, вплетая в свои слова утробное рычание. — Спуститься можно только так, gatinho, — улыбка, точно оскал, острая и торжествующая.       А Тэхен не хотел верить. Нет, невозможно. Не мог альфа каждый раз тратить столько энергии, всегда рискуя жизнью и забираясь на самую вершину только так. Еще ведь и его самого как-то сюда переместили. Он, конечно, не физик-теоретик, но вполне себе понимал некоторые вещи.       Это просто не под силу человеку.       Только дьяволу, не меньше.       Закралась мысль, что его наконец-то решили таким изощренным способом прикончить. Быть может, у племени есть какие-то подобные обряды? Ну, богу воздуха своеобразное подношение, или кто у них. Если вначале, еще там в «комнате» он был уверен в серьезности чужих намерений, то сейчас чаша весов явно перевесила в сторону глумливости и шутки. Сразу посыпалась убежденность в своей нужности и неприкосновенности, мир внезапно обратился сплошной опасностью, а он — всего лишь маленьким человеком, что так отчаянно старался храбриться.       На деле же ведя настоящую борьбу с необузданным и диким нравом проклятых земель.       — Não tenha medo, você nunca vai cair comigo.       Вскрик застрял в гортани, когда его одним слитным движением притянули к груди, после сами развернулись спиной и перехватили под коленями, моментально взгружая на себя. Тэхен побледнел и даже сморгнуть выступившие на уголках слезы не успел, как снова почувствовал холодные потоки ветра.       — Не отпускай меня.       От кого прозвучало первым — не разобрать. Ветер забрал с собой эту тайну, растворив шепот в собственном свисте. По ощущениям — и душу попытался вытянуть: настолько Тэхен перестал ощущать пространство вокруг.       — Господи… — он всхлипнул, когда почувствовал, как мышцы под ним перекатываются и как с каждым полушагом-полупрыжком тело окуналось в самую свободную из всех стихий природы.       Омега со всей силы вцепился в широкие плечи дикаря, продавливая болезненные синяки и прижимаясь к спине так близко, будто вот-вот и костями срастется. Его губы и подбородок дрожали, а на шее проступили жилы.       Кажется, ему все-таки страшно умирать.       Миг, и сердце ухнуло в желудок, внутри все покрылось липким холодом, а к горлу подступила противная тошнота — они прыгнули.       Они, мать его, прыгнули.       Тэхен, честно говоря, не помнил, удалось ли крику все-таки вырваться наружу. Он только помнил, как в момент прыжка закрыл глаза и забрался выше, почти до удушения стискивая в спасительных объятиях дикаря. Бедрами сжал упругие бока, а ноги плотно скрестил на животе, намертво припечатываясь к такому ненавистному и разворачивающему все нутро альфе.       Лицом омега уткнулся в густые смольные волосы, носом зарываясь как можно глубже — и вдыхая, вдыхая, вдыхая. Аромат сладкой мускусной дыни, той самой, уже знакомой и родной, наполнил скованные терновыми веревками легкие, заземляя и не давая полностью лишиться всяких чувств.       — Открой глаза, — вождь говорил непривычно мягко. — Посмотри страху в глаза, — сказав, на удивление, без ошибок, тот слегка откинул голову назад и потерся виском о висок Тэхена, пытаясь вернуть прежнее спокойствие и уверенность.       Они больше не двигались. Тэхен ощущал чужое дыхание и пульсацию разгоряченного организма, ласку ветра и по-настоящему живой аромат природы, но при этом и улавливал их действительно устойчивое состояние, как твердо на что-то опирался дикарь и контролировал ситуацию.       Опасливо приоткрыв один глаз, омега просканировал доступную обзору половину, с удивлением отмечая тот самый выступ, на котором были еще минуту назад — оказывается, они находились с ним почти на одном уровне. Открыв и второй глаз, Тэхен проморгался, привыкая к контрастному по сравнению с пещерами свету, и даже немного отклонил голову, чтобы тщательнее осмотреться по сторонам.       Вокруг все та же непроходимая и загадочная сельва. Только теперь она казалась такой до ужаса близкой. Странное ощущение: вроде до дикой природы расстояние огромное, а вроде ты находишься в самом ее сердце. Словно тебя со всех сторон укрывают пушистым зеленым одеялом, спасая от всех проблем и невзгод.       Будто почувствовав перемену настроения, солнце приветливо показало яркие лучи из-за облаков, золотой пыльцой ложась на кроны деревьев и не забывая поцеловать раскрасневшиеся щеки омеги. Тэхен с жадностью впитывал неописуемый вид, что своей опасностью и недоступностью ворожил не хуже всяких заклинаний.       Вглядываясь, он смог увидеть детали, которые не обнаружил еще в первый раз, когда спонтанно нашел выход: раскинувшуюся вдалеке изумрудную реку, широкую и большую, наверняка самую главную на всем острове, истинное буйство видов могучих деревьев, что с такого ракурса казались больше и необычнее в цветах, и постоянное уловимое движение.       Остров полной грудью дышал.       По-настоящему жил.       Интерес потянул глянуть вниз. Помимо самих джунглей, Тэхен, затаив дыхание, с нескрываемым любопытством рассматривал жилую территорию всего племени — то было как на ладони, резкой и четкой картинкой. Люди внизу копошились, как в муравейнике, каждый занимаясь своими задачами — да так организованно и слаженно. С высоты теперь приоткрывалась тайна границ, делясь новыми знаниями: омега, прежде чем отвести взор, успел зацепиться за отдельные земельные сектора, что отличались цветом и выделялись ограждениями, мысленно давая себе пометку поинтересоваться этим вопросом позже.       Сейчас хотелось только чувствовать.       — É aqui que começa a verdadeira liberdade, Vida.       Дикарь отмер и на пробу двинулся, чем побудил Тэхена устремить взгляд под ноги, на выступ, где они все это время стояли, буквально зависнув посередине природных стихий, и встретиться с собственным страхом. Он широко распахнул глаза и беззвучно ахнул: альфа передвигался на одних лишь носках, при этом ни одна мышца на его теле не дрожала.       Сила и упорство вождя восхищали.       Омега не мог поверить в происходящее — все казалось бредовым сновидением. Вот-вот и проснется в поту, вновь оказавшись закутанным в шкуры. Но реальность била наотмашь: под ногами невесомость, под ладонями горячее тело, а под сердцем — зарождающаяся страсть.       К безумному владыке сельвы, что так бережно спускался по скале со своей самой ценной ношей.       Тэхен тихо выдохнул в мокрую от пота шею альфы, отворачиваясь в смущении от чужих мурашек на коже. Светло-карие глаза вновь вернулись к видам, с замиранием откладывая в памяти каждый удивительный кусочек тропического острова.       Как дико.       Так же, как и его глухие удары внутри груди — глубинные, быстрые, волнующие. И он за это себя еще непременно сто раз возненавидит, но чуть горчащий фруктовый запах и ощущение крепкого сильного тела дикаря он не готов прямо сейчас отпустить. Поэтому, стараясь делать все незаметно и как бы невзначай, случайно, Тэхен опустил ладони на чужую напряженную грудь, по инерции ту оглаживая, и положил подбородок, что от всплеска кортизола в крови так и не перестал дрожать, на твердое плечо, несильно прикрывая веки и расслабляясь.       Пора с этой мыслью мириться.       Его никогда не отпустят.

Но разве сдастся он так просто?

***

      Тэхена все еще потряхивало после пережитой адреналиновой встряски. Мышцы казались ватными, конечности не слушались и передвигались с трудом, неустойчиво. Пришлось заткнуть за пояс гордость и ухватиться за учтиво подставленный локоть вождя, пока его вели в сторону лесного коридора, того самого, что делил племя на границы. А там его встретили неизбежное дежавю и друг и предатель в одном лице — та, что вела и каждый раз наставляла, но в уязвимый момент легко отреклась, четко являя свой истинный выбор и сторону.

      — Fique de olho nele.       — Sim, o Grande Líder.        Пространство вокруг плыло, но тем не менее, поймав взгляд Марлы, он стойко и с осуждением посмотрел на женщину, что поспособствовала его заточению в высокой «башне».       Сам бы никогда не дал себя поймать в подобную ловушку.       Та склонила голову перед альфой, выражая покорность, а затем сделала шаг в сторону Тэхена, когда их оставили одних.       Опять вверили на попечительство.       — Не смотри на меня с таким осуждением, — женщина цокнула и сделала еще шаг, умело игнорируя закрытые сигналы тела. — Я сделала это тебе во благо.       — В следующий раз, когда ты снова будешь пихать мне тряпку в лицо, обязательно буду иметь в виду, — омега не щадил, кусался и открыто обижался.       Повод у него был довольно весомый.       — Тц, ты хоть и умный, но очень эмоциональный, — та, никого не стесняясь и уж тем более не страшась, взяла омегу за запястья и потянула на себя. — Ты за обидами прекрасно понимаешь, что я уже никогда не пойду против вождя, — в открытую призналась. — Но и тебе я зла ни за что не желаю, — Марла слабо улыбнулась. — Не думаю, что ты бы так просто согласился жить в логове нашего Grande Líder, а, зная его нрав и успев увидеть твой, без крови бы не обошлось, — женщина поморщилась. — Так что скажи лучше мне спасибо.       — Так это его личная пещера? — он подался вперед, вновь утопая в любопытстве.       И сразу эмоциональные приоритеты поменялись.       — Да, — честно, — его и никого больше.       — Пф, он настолько верит в мой побег, что решил лично за мной следить? Как-то многовато чести, — Тэхен фыркнул и закатил глаза.       А в животе почему-то подозрительно закололо теплотой.       — Ну, справедливости ради, ты еще недавно бороздил просторы сельвы, — Марла рассмеялась и двинулась к границе, утягивая за собой Тэхена, — но дело не в этом.       — А в чем?       Вопрос сорвался с губ, но омега не был уверен, хотел ли знать ответ.

      Потому что в глубине души, за многослойным неприятием и ядовитой ненавистью он его уже знал.

      — Я расскажу тебе одну легенду, — примирительно выдала, — но позже.       — Мне казалось, ты бросишь попытки заставить меня верить в сказки.       — Да разве тебя заставишь что-то делать?       И то верно. Тэхен промолчал, однако задорное настроение не скрыл: похоже, экстремальный спуск в компании сильных плеч дикаря что-то сдвинул в нервной системе, делая омегу более отходчивым. Хотя, чем дольше он оставался в племени, тем сильнее менялся. Чувствовал, что что-то не так, но каждый раз не мог словить перемену за хвост. Виноваты в этом провалы в памяти или внезапные смены настроения — не знал. Однако вот что было понятно — нужно сматываться отсюда как можно скорее.       Потому что дикие земли засасывали, забирая души плененных чужаков.

Еще немного, и каждый в сельве навсегда пропадет.

      — Надеюсь, это тебя смягчит, — Марла протянула загадочно и обхватила Тэхена за плечи, заставляя посмотреть на себя.       — Ты про что?       — Тэхен…       Резануло. С непривычки. Сначала он ничего и не понял, просто замер, что довольно частенько случалось последнее время. Стоял и моргал заторможенно, хмуря брови. Пока имя вновь не повторили, только уже другим голосом.       — Тэхен!       С большей несдержанностью и эмоциями. Звонко и, если ему не показалось, на грани слез. Он не щадя прыти резко повернулся на зов и встретил две пары таких дорогих ему глаз.       Сначала наивные голубые, что были яснее бразильского неба, встретившего их в жарком Манаусе. После серьезные, с центральной гетерохромией, что походили на яркий древесный мох, росший на деревьях близ лагеря.       От вида родного собственные глаза точно от радости сделались желтыми звездами.       Бежали навстречу друг другу все вместе. Кто сорвался первым — пустая ненужность. Обнимались крепко, никогда до этого не проявляя подобных нежностей. Но им было не до канувшей репутации чересчур прагматичных ученых: Брикс, Тэхен и Сьюзан слишком рано познали вкус обретенной и утерянной связи. Той, которую звали не просто товариществом — дружбой.       Удивительно, как общая беда может сблизить не таких уж далеких, но все же прежде незнакомцев.       — Боже, не могу поверить, — первой начала Брикс, — жив, чертяка.       — Конечно, жив, — Тэхен беззлобно закатил глаза — лишь для того, чтобы незаметно смахнуть слезы, и фыркнул. — Ты скорее тягу к науке похоронишь, чем меня, — говорил сквозь широкую улыбку. — К тому же, знаешь, планерки в центре были гораздо опаснее для жизни, чем эти чертовы джунгли.       — Да уж, местным аборигенам далеко до нашего начальства, — та рассмеялась и, прежде чем отстраниться и взглянуть в лицо друга, сжала его покрепче в теплых объятиях.       — Тэ… Тэ-х-хен, — а Сью не переставала в открытую лить слезы — расчувствовалась, бедная.       — Ну-ну, Сью, — он мягко похлопал девушку по спине. — Я здесь, с вами, живой. Со мной все в порядке, видишь? Ни одной ссадины.       — Еще бы была, — Брикс окончательно разрушила кольцо из рук и, возвращая былое боевое амплуа, отвесила Тэхену легкий подзатыльник. — Я бы тебя лично достала с того света и прикончила, если бы ты вздумал тут помирать.       — Ох, давайте без кровопролитий, — в разговор вклинилась Марла. — Пойдемте к костру, нечего здесь вторую Амазонку разливать. Там поговорите.       Женщина ловко обогнула только воссоединившихся пленников и, не оборачиваясь, направилась дальше по прямой — удивительное доверие. Хотя, очевидно, средь бела дня, находясь во все еще непонятных дебрях, навряд ли можно совершить побег успешно.       Все трое коротко переглянулись, никак не комментируя действия женщины, и просто двинулись следом. Было не очень комфортно на такой открытой местности. Проходящие рядом члены племени на них заметно косились: кто-то с осторожностью, кто-то с интересом, но больше — с недоверием и даже неприкрытой неприязнью. Меньше всего этой неприязни исходило от тех, кто носил на себе ткани и украшения — Тэхен сразу понял, что это те самые высшие онкасы. Кажется, Марла их так называла? Только вот она говорила еще про четкое деление в иерархии, омега хорошо запомнил именно эту деталь. Тогда почему здесь, в одном месте, находились настолько различные между собой люди?       Загадок все больше и больше…       — Senta, — Марла почти крикнула и указала рукой на большие широкие бревна, укрытые тонкими шкурами.       Видимо, каждый из них начинал привыкать к местному языку — уже никто и не замечал перемену речи. Ученые интуитивно уселись на одно бревно, рядом, прижимаясь плотно друг к другу. Было душно и влажно, погода разыгралась, но никто не собирался отвлекаться на невыносимый зной. У всех накопилось многое за долгую для них разлуку, поэтому ни одно бедствие в мире не заставило бы сейчас их отстраниться от взаимного тепла и предстоящих разговоров.       — Почему тут так много людей? — на удивление, этот вопрос задал не Тэхен. — Просто там, где мы находились, было… Не так пестро и плотно, — пояснила Сьюзан, намекая на обилие колоритных персонажей вокруг.       — Это нейтральная территория, — Марла сделала голос тише и наклонилась вперед, ближе к троице, затем продолжила: — Всего таких мест десять на жилой территории племени, но каждую называть вам не буду, вы пока тут не заслужили доверие, — лукаво улыбнулась и подмигнула, — но помимо этой, центральной площади, из известных вам купальни, малая река и ритуальная площадь.       На последних словах вздрогнули все: даже сама Марла, поняв, что она упомянула, заметно поежилась. События не вчерашней давности, но по-прежнему были свежи в памяти. Оттого никто не мог прервать давящую тишину, осевшую тяжелым грузом на плечи.       А вокруг все так же текла жизнь. Полуобнаженные тела, тела утопшие в тканях и иногда даже совсем нагие сновали из стороны в сторону, громко общались, сбивались в кучи и так же распределялись по широкой площади. Правда, каждый нет-нет да отвлекался на чужаков. Но если сначала люди останавливались и бесстыдно изучали пленников почти в упор, то спустя некоторое время любопытных становилось все меньше и меньше. Они сидели тихо и отчужденно, не шумели, да и что там, почти не шевелились.       — А где профессор Танака и Алтан? — Тэхен решил первым разбить общую угнетенность и напряжение.       — Ох, точно, — Марла взмахнула руками и обернулась. — Guarda, — та громко обратилась к мимо идущему мужчине, явно альфе, и остановила того одним взглядом, намекая подойти ближе. Когда тот приблизился, встав напротив, омега продолжила уже тише: — Tragam os forasteiros-alphas.       Ожидание не было долгим. Минут через десять из-за высоких папоротниковых зарослей показались усталые и немного ошалелые лица — видимо, те совсем не ожидали расклада, где их куда-то поведут. Тэхен одним протяжным выдохом выпустил из организма оставшееся волнение. Не выдержал и первым подорвался к двум улыбающимся альфам, так же налетая с объятиями. Те были потные и явно только после работы, однако он лишь сильнее прижался, до скрипа кожи и прилипания одежды.       Скучал, как же он чертовски скучал.       К ним присоединились Сьюзан и Брикс. Стояли такой кучей наверняка долго — плевать, времени никто не считал. Марла в момент воссоединения команды поднялась и учтиво отошла в сторону: но недалеко.       Как и сказала — им здесь никто не доверяет.       Когда они вдоволь наобнимались, наконец-то расселись. Много говорили: о том, что с ними происходило, о том, как с ними обращались, о том, что каждый пережил. Вместе смеялись, вместе и злились. Кэнтаро так вообще разошелся в эмоциях — иначе говоря, был собой. Журил Тэхена за несдержанность, легко подшучивал над чувствительностью Сью, не переставал привычно перебрасываться язвительными фразами с Брикс и все время подбадривал по-прежнему скромного, но уже не такого зажатого Алтана.       Словно все было в порядке.       Словно не было никакого плена, кровавых жертвоприношений и раздельных заточений.       Словно они там, в не очень уютной, но такой любимой, пропахшей спиртом и стерильностью лаборатории — среди прозрачных колб с хим.растворами, образцов ДНК на предметных стеклах и не всегда тихих животных.       Было уютно.       Языки под конец заплетались у всех. Не осталось слов — обсудили почти все. Правда, тему побега никто не поднимал — всем хотелось, но решаться было некогда.       Опасно, очень опасно.       Как раз вернулась Марла. Женщина присела грациозно, подобрав под коленями яркую, обшитую цветочными узорами юбку. Еще так деловито сложила из ладоней замок на коленях, что было ясно — она ждет вопросы.       Сегодня для них были щедры и настроены.       Тэхен впервые отмалчивался — ему просто нравилось наблюдать за живыми здоровыми лицами товарищей. Не хотелось быть главной фигурой разговоров. К тому же, информация для него не была нова — в целом, логично, ученых интересовали те же вопросы, что до недавнего времени и его. Поэтому омега просто наблюдал за разноголосым «хором», с закушенной губой слушая парад из чужого любопытства.       — И что, каждый соблюдает иерархию? — Брикс пытала вопросами больше всех.       Мастерство и гениальность не пропьешь, как говорится.       А уж в джунглях тем более не потеряешь.       — Каждый, — отвечали терпеливо.       — И никто не противится? — это уже говорил профессор Танака.       — Никто.       — Пф, чертова диктатура, — Брикс закатила глаза, за что получила легкий испуганный хлопок по плечу от Сьюзан. — Ну что? Разве для вас все это не странно?       — Мы в джунглях, Брикс, — вступился Тэхен. — В глубине необитаемого острова, который оказался очень даже обитаемым. Мы здесь херову тучу времени, среди дикого племени аборигенов, прости, Марла, носим юбки вместо халатов, моемся в гребаных пещерах вместо душа, а на завтрак у нас не кофе и тосты, а сплошные фрукты. Давай на чистоту — здесь все для нас странно.       — Ладно, твоя правда, — та согласилась. — Но разве вас все устраивает? И никто за все время не пытался что-то изменить?       — Устраивает. У нас тут все по справедливости, насколько бы диким вам это не казалось. Каждый получает по заслугам ровно то, что смог отвоевать у судьбы. Да и наш вождь мудрый и рассудительный, хотя, согласна, жестокости в нем не меньше. Поэтому против него пойти даже отчаянные не смогут — просто не потянут.       — И что, он такой непобедимый? — глаза Кэнтаро без преувеличений блестели.       Еще один любимый сын науки.       — Ну, вызов вождю может бросить каждый. А вот выстоять — на моей памяти никто. Здесь о таком даже и не думают. Слишком священно и необратимо его слово.       Вот теперь Тэхену стало интересно.       — И что же будет, если все-таки ему бросить вызов? — ох, нарывался.       — Пан или пропал, слышал такую фразу? Либо получишь шанс творить устами правителя любые приказы и желания, либо навсегда лишишься воли и станешь пленником уже его слова. Лично я подобного не застала, но ходят разговоры, что от последнего смельчака даже трухи от костей не осталось, — Марла понизила тон и отвела взгляд. — Вождь не оставляет шансов проигравшим. Даже если дело касается жизни.       — А давайте сменим тему, — Танака хлопнул в ладоши. — Лучше расскажи-ка, Марла, как в племени додумались до такой системы орошения? Когда нас определили на плантации…       Дальше Тэхен не слушал. Не то чтобы ему было неинтересно — просто волновало его сейчас другое.       Еще один шанс.       Мысль дикая — впрочем, он не устанет повторять, как и все здесь. Однако омега был способен на любое безумие — только бы они все выбрались отсюда живыми и невредимыми. И решимость зрела внутри, подогреваемая бурлящими эмоциями.       — Эй, Тэхен, ты же не собираешься…? — Брикс прошептала и наклонилась к его лицу, воровато оглядевшись — этот разговор только для них.       — Нет, но…       — Вот и остановись на «нет», — шикнула та. — Даже не вздумай выкидывать такого, ясно?       — Что, если это будет единственным шансом? Что, если мы по-другому не сможем выбраться?       — Сможем, — уверенно, со сталью в голосе. Кажется, теперь они поменялись ролями. — Но не такими потерями. Мы уже потеряли многих. И как бы это эгоистично не звучало, на тех военных мне плевать. Но если… — девушка запнулась, после продолжила, — если с тобой что-то случится, я не прощу себе этого.       — Я не буду рисковать, не переживай.       Если того не потребуют обстоятельства.       Эта фраза осталась безмолвной. Как и прежде. Не мог он позволить себе волновать близких людей. Особенно тех, кто на него полагался. Пусть лучше живут в неведении, зато в безопасности. Тэхен успел уяснить — ему прощают здесь многое. А вот его товарищи навряд ли имеют подобные привилегии.       Так что роль спасителя свалилась именно на его плечи.

Главное теперь — действительно спасти.

***

Бразилия, Амазонка,

о. Ольо-де-онсо, 16:30

      Дело близилось к вечеру. Знойный накаленный воздух бархатом обволакивал легкие, слабый ветер ласкал уставшую от жары кожу. Собиралась гроза — для диких земель долгожданная отдушина и передышка. Приятно и свежо пахло разряженным озоном, что и сообщал местным жителям о скором ненастье. Хотя люди здесь были бесстрашными, привыкшими к буйству природы. Вопреки человеческим страхам в мегаполисах, этот народ встречал непогоду с радостью и шумом.       Тэхен держался в отдалении. Впереди шумной компанией шла Марла и его команда — им позволили прогуляться по доступным для каждого тропам. Те проходили как раз рядом с центральной площадью и затрагивали виды как на тропический лес, так и на само поселение. Поэтому они могли наблюдать за взбудораженными лицами аборигенов, за их суматошными, но слаженными приготовлениями. Как пояснила еще в начале прогулки Марла, в их культуре было принято отдавать дань уважения богам и духам музыкальными вечерами у костра. Делали подобное часто, в соответствии с каждым богом и подходящими ему духами в их пантеоне. Сегодня вот почитали Бога судьбоносных событий Destino — Тэхен даже запомнил имя. Но вечер планировался особенно помпезным еще и в честь грядущей грозы. Женщина рассказала, что местные помимо поклонения богам с особенным трепетом и любовью относились к природе. Они ценили все ее дары, с уважением те забирали и в ответ обязательно отдавали не меньше: ухаживали за больными растениями, помогали животным, если те только не страдали по замыслу пищевой цепи. И, конечно же, отмечали каждую полученную благодать: в джунглях был очень суровый и сложный климат, поэтому дожди и грозы по-настоящему отмечали — так, если бы у них в городе праздновали какой-нибудь день благодарения. Только с большей теплотой, яркостью и отдачей.       Да, оказалось, дикий народ не скупился на празднества — это действительно поражало.       Удивительно богатая и неповторимая культура.       — Тебя что-то беспокоит? — омега вздрогнул, когда его приобняли за плечи.       И как он мог забыть — за ним же приглядывали. Марла подобралась незаметно, как всегда тихо. Кажется, никто не увидел ее перемещения — ученые впереди так и продолжили ход, о чем-то бурно переговариваясь.       — Не особо, — вышло неубедительно и вяло, — просто предчувствие какое-то странное.       Стоило им отправиться на прогулку — Марла освободила Брикс, Сью и Алтана с Кэнтаро от работы, как внутри желудка закрутился тревожный комок. В гортани закорябало, а в полости рта осел кислый противный вкус.       Будто второе «я» вопило об опасности.       Так настойчиво и громко.       — И что ты чувствуешь? — женщина спросила с настороженностью.       — Мне неспокойно, — омега остановился и приложил ладонь к груди. — Еще такое чувство, как интуиция, только сильнее — я уверен в том, что что-то будет, но не могу найти разумное объяснение. Я чувствую напряжение, будто скоро нужно быть готовым к нападению. Работа органов восприятия усилилась, но движения стали какими-то заторможенными, — нахмурился и впился ногтями в открытый участок ключиц. — И вдоль тела приливами идет вибрация, — добавил. — Знаешь, как в супергеройском фильме — паучье чутье. Только мне от этого ни хрена не весело.       — Тэхен, нужно срочно к…       — Пусти меня!       Надорванным криком. Резким, обороняющимся и с нотками испуга. Внутри лопнула струна: Тэхен вскинул голову и сделал шаг вперед, проигнорировав сжавшуюся на предплечье ладонь. К его ужасу, перед ним открылась отвратительная и такая безысходная картина — и она ему не понравилась.       Чему-то глубинному в нем тоже.       Брикс. Сжатая кем-то чужим рука. Обоюдно перекошенные в гневе лица. Громкая ругань и собравшаяся толпа.       Все произошло за доли секунд.       — Puta. — долетело до снова обострившегося слуха.       Звук пощечины следом отпечатался навязчивым звоном в ушах. А дальше блеклые смазанные краски и начало конца. Брикс толкнули, она в ответ — дурацкое стечение обстоятельств.       Что привело к необратимым последствиям.       Черт знает, зачем и для чего к ней полезли. Спросить, поставить на место, спровоцировать — вариантов множество. Факт для всех был единственный — девушка нарушила неприкосновенность их соплеменника.       А в таких вопросах чужаки всегда не у дел.       Иллюзия спокойствия и миролюбия исчезла — все, не было беспечных часов разговоров, прогулок. Осталась грязная реальность: их снова скрутили и снова судили.       И почему же их грехи страшнее остальных?       Тэхена переклинило. Второй раз измываться над своими не позволит. Он вырвался из цепкой хватки Марлы — та что-то кричала, наверное, пыталась вразумить, предостеречь. Не вышло. Его как ослепило — яростью или настоящим бешенством. Хотелось разодрать каждого, кто был причастен к боли Брикс, очередным слезам Сью и фонящему страху Алтана с Кэнтаро. Наверное, он бы действительно успел с таким настроем натворить серьезных дел.       Только его опередили.       Омегу сзади вновь перехватила Марла, уже грубее — удивительно, но больше никто к нему не решался подойти. Его подбородок сжали, пытаясь отвернуть голову в сторону, чтобы скрыть происходящее и обезопасить, но он успел увидеть, как его подруга подписала смертный приговор.       Та не желала быть скрученной, пиналась ногами и пыталась выкрутиться — тяжело ей было унять упрямство и дерзость, даже в таких обстоятельствах. Да и кто же мог предвидеть, что под следующий удар ноги бросится тот, кто и начал всю заварушку.       А удар попал в живот.       — Bonito! — оглушающе из толпы. — Bonito!       Брикс обмякла и замерла, уставившись пустым взглядом перед собой — на опадающее наземь тело. Тэхен вместе с ней, только со своего ракурса. Картинка стала четче: мужчина, по телосложению и одеянию — омега, его рука на животе и кровь по бедрам.       Такого исхода не ожидал никто.       — O que está acontecendo aqui? — вместе с ударом грома раздался рычащий клич.       Вот и главный каратель явился.       Сразу стало тихо. Все замерло: даже грозовые облака застыли и нависли черным куполом над головами. Сам дикарь тоже не двигался — только оголенная грудная клетка широко вздымалась. Зато в янтарных глазах шла настоящая битва: там плескались огни, голодные и скалящиеся. Те придирчивым, даже дотошным взглядом сканировали всех находящихся близ площади людей — искали, на кого накликать беду.       И нашли.       — O Grande Chefe, — обращались к альфе тонким лепетом. — Um forasteiro atacou um homem Bonito.       Тот на говорящего не смотрел.       От Тэхена взор не отводил.

И впервые там, в горячем золоте, не было ничего.

      А Тэхену словно кислород этим перекрыли. До этого момента не замечал, насколько важными для него стали истинные эмоции дикаря. Странно, правда? Зато сейчас нежданная от альфы пустота отрезвила эфемерной пощечиной. Он проморгался и вздрогнул, будто вернувшись душой в свое тело.       — Todos atacaram? — голос — леденящий ужас.       — Não, só essa menina, — говорящий выплюнул с неприязнью и указал пальцем в сторону притихшей Брикс.       Вождь наконец-то отвел взгляд от Тэхена и посмотрел сначала на Брикс, после на пострадавшего: тот весь побелел, что-то в бреду шептал и все не убирал ладонь с живота.       — Traga o xamã, deixe-o ver o que há de errado com ele.       — Bonito perdendo um filho, — шаман появился сам, плавно и незаметно выплыл из толпы. — A morte acaba de levar o feto, — он присел на корточки перед лежащим и чуть приподнял подол бежевой юбки, являя всем густые кровавые полосы и невнятный сгусток.       Земля будто ушла из-под ног.       Тэхен не мог принять происходящее. Когда фильм их жизней успел стать душедробящей драмой? Как они оказались здесь, в этой точке? За какие грехи? Ситуация была не просто ужасная — она была абсурдная. Брикс ведь не нападала. Она защищалась. Какому-то дикарскому омеге взбрело в голову невесть что, а вину присваивали им, даже разбираться не стали. Ну, конечно.       Правитель всегда на стороне своего народа.       Будь тот хоть трижды грешен.       — De joelhos, — вождь тем временем вершил свой приговор.       Чужие худые колени ударились о землю. Брикс походила на куклу: оболочка живая, а внутри — пустота. С расстояния был заметен сильный тремор ее рук — тех самых, слишком утонченных для работы ученого, но при этом всегда таких уверенных и ловких. Она не рыдала навзрыд, не пыталась оправдываться — просто смиренно стояла.       Только одинокая слеза скатилась по щеке.       И с губ приглушенное:       — Я не хотела.       Почему никто этого не слышит? Почему никто не протянет руку помощи?       Не хотела. Блеснувшее в свете факелов лезвие кинжала. Не хотела. Всхлип и крик. Не хотела. Занесенная над головой рука с оружием. Не хотела.       Сердце в груди забилось загнанной птицей — тук-тук, тук-тук. Оцепенение не давало сделать шаг, вынуждало смотреть, как намеревается свершиться вопиющая несправедливость.       Только потому, что они здесь чужие.       Только потому, что у них нет покровителя.       Только потому, что никто не бросает вызов…       — O Chefe! — до срыва голосовых связок.       …кроме Тэхена.       Прости, Брикс, без глупостей как всегда не обошлось.       Процессия замерла. Гул людской жажды мести, что, оказывается, все это время сотрясал наэлектризованный воздух, умолк. Казалось, сотни, не меньше, пар глаз уставились на омегу, такого же чужака, что вдруг воззвал к их языку. Но Тэхену не нужны были ни сотни, ни тысячи.       Он ловил единственный взгляд.       Что не раз снился в кошмарах и не раз дарил безопасность.       Что губил отравляющим золотом и приковывал намертво к своим внутренним тайнам.       — Я слышал, бросив тебе вызов, можно и саму судьбу обмануть, — Тэхен говорил твердо, четко, даже возвышенно — специально, дабы каждый и без перевода смог впитать его настрой. — Я готов рискнуть.       — Do que você está falando? — вождь едко прошипел и в злости сузил глаза.       — Если вопросы здесь не решают словами, — он облизал пересохшие губы и все-таки двинулся вперед, стремительно сокращая расстояние, — давай силой.       Кинжал с глухим стуком ударился о землю, поднимая в воздух пыль. Теперь на него смотрели не с пустотой. С настоящей бурей. Грузные шаги дикаря не предвещали ничего хорошего — сам Тэхен, впрочем, тоже. Весь его вид кричал о потере рассудка — но намеренном, целенаправленном.       Он понимал, на что собирался пойти.       Пан или пропал.       — Ты не знать, на что подписываться, — вождь приблизился, выйдя за допустимую линию, и прошептал аккурат в ушную раковину.       Альфа исходился гневом.       — Знаю, — Тэхен кивнул, — Марла мне все объяснила, — тихо, чтобы кроме вождя больше никто не услышал чужое имя.       — Ну раз все объяснила, — четко повторил. — Esse ômega me desafiou, — мужчина не отстраняясь громко оповестил толпу, закрывая всякие пути отступления.       На шахматной доске остались только двое.       Неподалеку ударило молнией и прозвучал раскатистый гром — как заклятьем, не иначе. Люди всполошились: было много криков, вероятно, также ругани, еще диких неверящих возгласов. Событие воистину для племени сенсационное.       — И чего же ты желать? — вождь вновь обратился только к нему, но теперь уже лукаво, с прямым насмехательством.       Точно не верил в чужой успех.       — Ты не причинишь вреда моим друзьям, — омега махнул в сторону оторопевшей команды. — И назовешь свое имя, настоящее.       Тэхен не был глупым — прекрасно понимал, что и в желаниях, даже насмерть, есть свои пределы. Свободу смысла нет просить, для себя — тем более. Не дадут. К тому же омега успел выучить: для вождя любое упоминание побега подобно хаотичным движениям для быка — так же выбешивающе. И реакцию именно в такой ситуации он не хотел бы проверять — на кону жизнь Брикс.       Возможно, и его.       Правила все еще устанавливал не он. Тэхен оставался заложником положения: и на его счастье, что омега был расчетливым. Сейчас главное — безоговорочная безопасность друзей. На перспективу — сакральное знание, что обеспечит в будущем пути спасения.       Помнил о священности личных имен.       — Тогда мои условия, — на чужом лице растянулся оскал. — Ты перестать сопротивляться, а чужаки, — над ним издевались, специально выделили пренебрежительным тоном последнее слово, — все умереть.       Альфа сделал шаг назад и протянул руку вперед — для скрепляющего рукопожатия.       — Согласен, — в нем — сплошная решимость.       — Prepare a área ritual, — торжествующе. — Vamos agradar nossos deuses com um espetáculo.       — Grande Líder, onde estão os forasteiros? — робко обратились со стороны — один из альф, что держали ученых за руки.       — Deixe com o Coração xamã por enquanto, — вождь ответил слегка раздраженно, словно отмахиваясь, а после повернулся к Тэхену: — Даю час на подготовку. И учти, в этот раз я не прощать тебе ошибку.       Тэхен себе тоже не простит.       Дикарь напоследок даже взглядом не удостоил — просто быстро, при этом грациозно ушел, оставляя после себя неимоверно напряженную и давящую атмосферу.       Такой только глотки ломать да души выворачивать.       — Тэхен, — он лишь тихо промычал. — Что же ты наделал… — голос Брикс звучал бесцветно, пусто.       — Либо нас всех спас, — тошнотворный ком в горле встал как некстати вовремя, — либо…       — Всех погубил, — мрачно за него дополнила Марла.       Какая жуткая проверка теории вероятности. Не на числах — на людских жизнях. Возомнил себя вершителем судеб? Отнюдь. Самому было противно и, вообще-то, страшно — не такие решения в своей жизни он хотел принимать. Что же с ним стало? Где тот улыбчивый парень, что только недавно перестал таскать старшим коллегам кофе? Когда он в последний раз думал не о том, как выжить самому и спасти других, а о дурацком невключенном будильнике, из-за которого омега пропускал завтраки и почти опаздывал на работу? Честно, в этот момент Тэхен отдал бы все, чтобы повернуть время вспять.       Оказывается, так просто заставить людей ценить жизнь.       Нужно всего лишь все у них отнять.       Утерев тыльной стороной ладони робкую вымученную слезу, Тэхен огляделся: столько разных глаз смотрело на него. Наивные голубые, что были печальнее пасмурного неба, нависшего над головой. Разбитые, с центральной гетерохромией и огромной виной. Еще сочуствующие карие, прежде всегда греющие шутками, мудрые черные, что будучи на другой стороне, не переставали дарить поддержку, и испуганные ореховые, совсем молодые и ясные — им в пору жизнью наслаждаться.       Черт, он в крайне дерьмовом положении.

Но пока у него есть такая опора — он будет до последнего вздоха пытаться.

***

Бразилия, Амазонка,

о. Ольо-де-онсо, 18:00

      — Ну и кашу вы заварили, — уже, наверное, раз пятый за минуту недовольно цыкнула Марла.       Они теснились в небольшой глиняной лачуге, специально выделенной для приготовлений. Хотя таковыми их сложно было назвать: Тэхена больше отчитывали, чем собирали. Одежду он сменил самостоятельно: ему принесли льняную рубаху с широким вырезом и свободные шорты, что теперь кололи вспотевшую кожу. Это все от нервов. Удивительно, как рисунки еще не размазались — стоит признать, Марла с особым усердием выводила символы, втирая краску глубоко, будто желая добраться узорами до костей. Особенно кропотливо ему рисовали на лице: на лбу яркий белый плетеный венок, символизирующий чистоту решения — знак подтверждал, что бросивший вызов сам, не под давлением сделал выбор; на скулах красовались тонкие черные полосы, служившие оберегом от напасти злых духов — отпечаток когтей ягуара, пусть и выведенный человеческими пальцами, обозначал непоколебимость и стойкость бойца.       Да, он теперь боец.       Ни разу в жизни даже в шутку оружие не державший.       Правда, если скальпель для препарирования, что омега использовал еще в студенческие годы на парах биологии, считать за оружие — то ладно, пару раз держал. Но навряд ли это подскажет ему, как, дьявол всех дери, ему победить эту блядскую машину для убийств.       Кхм, вождя, то есть.       — Вот грохнули бы быстренько меня одну, не пришлось бы сейчас всем так трястись, — а это Брикс, что после пережитого стала жалить словами похлеще прежнего. — Я же тебя, черт возьми, просила…       — Не будь наивной, — Тэхен тоже был на взводе. — Ему было плевать, кто виноват. Неужели ты не поняла? У него во взгляде так и горит — «ненавижу чужаков». Кокнул бы нас всех и дело с концами.       — Тебя он за чужака явно не держит, — задумчиво протянул Кэнтаро и изучающим взглядом просканировал цветные узоры на теле своего подопечного.       Скорее, теперь они подопечные Тэхена.       — Кстати, да, — внезапно подал голос Алтан. — Почему к тебе особое отношение? — и все четыре пары глаз устремились на него.       О, нет, только не это.       Только не гребаное осуждение.       — А я, блять, откуда знаю? — омега не сдержался и крикнул. — Я, по-вашему, с ним все это время вина распивал?       — А мы не знаем, что ты делал, — бросила неожиданно едко Сьюзан. — Может, в перерывах между казнями ты ему…       Страшной фразе не дали сорваться.       — Воу-воу, ребята, вы что творите? — Марла аж отвлеклась от дел и, красноречиво подняв брови, повернулась к ученым. — Ваш друг решил ваши шкуры спасти, а вы в ответ захотели всех собак на него в последний момент спустить? Если и искать виноватых, начните с себя, — женщина поочередно грубо ткнула каждому в грудь. — Одна, из-за которой все это и началось, вместо того чтобы стоять смирно, какого-то хрена полезла в драку, другая — да, блондиночка, это я про тебя, несколько дней назад изрезала одежду высших и скинула вину на детей, — Сьюзан сильно покраснела на последних словах и съежилась, когда встретила на себе удивленные взгляды. Впрочем, Марлу чужой стыд никак не остановил — та продолжила дальше: — Вы, братцы, — указала на притихших альф, — вообще тупицы законченные, если считаете, что никто не видит, как вы повадились ночами воровать из общего склада сухофрукты… Ну, и чего все глаза вылупили? Думали, прокатит вести себя развязно? Вам просто повезло, что это все видела я и молчала. Если бы заметил кто-то другой из племени, померли бы раньше. И Тэхена рядом бы не было, — давила и правильно делала. — Все хороши, отличились.       Тэхен сам замер и от удивления раскрыл широко рот — таких подробностей он не ожидал услышать. Однако с его стороны осуждение и не думало зреть — они все испытывали боль, все пытались выживать. Пусть неумело, неправильно, ведь пытались же.       Им просто нужно всем успокоиться. Пережить этот ублюдский вечер. Тогда станет легче, обязательно — омега хотел искренне в это верить.       — Все, все пар выпустили, — женщина шумно выдохнула. — Давайте теперь нашего победителя настраивать, времени осталось не так много.       Час почти прошел. Тэхену же казалось — всего минута. Стало по-настоящему страшно: колотило снаружи, колотило внутри. Сердце, желудок, грудь, руки, ноги. С головы до пят и обратно. Свет начал слепить до мутных пятен, к горлу опять подступила тошнота — только в этот раз совсем нестерпимая, а суставы начало ломить.       Его охватил ужас.       На что же он подписался…       — Тэхен, слушай меня внимательно, — теплые, чуть шершавые от работы ладони, что легли плавно и аккуратно на побледневшие щеки, заземлили. — У тебя есть шансы. Главное, поверь в это.       — Что мне делать? — он прохрипел и схватился за чужие запястья.       Омега походил на маленького потерянного ребенка. Такой уязвимый, нуждающийся в верном совете и крепких объятиях. Жаждущий тепла, а не того, что ему даровала сельва — жестоких испытаний.       — Первое, что тебе нужно запомнить — у всех есть слабые места. Даже у самых свирепых хищников. У нашего же это — излишняя самоуверенность. От природы омеги слабее альф — и этим вождь будет обманут. По началу он может играться и забавляться. Его не интересует быстрая победа, он понимает, что сильнее тебя. Но главное здесь — что и ты понимаешь, — Марла к концу понизила голос. — Не старайся его переиграть физически. Выиграй его разумом.       — Но он ведь тоже не дурак, — верно подметил, — иначе бы не был вождем.       Да, признать превосходство альфы самое время.       Сейчас не до нелепой гордости.       — Верно, но как я уже и сказала, самоуверенность — его порок. Он ни разу не проигрывал, слышишь. Для него просто не бывает по-другому. Именно по этой причине он будет менее сконцентрирован.       — У него есть слабые места? — Тэхен встал с насиженного места и повернулся к женщине спиной, чтобы та нанесла краску на открытые участки шеи и лопатки.       — Живот, как у всех кошачьих, — омеге впору бы покрутить на эту реплику пальцем у виска, но любая информация, что могла бы помочь в поединке, гораздо важнее всякой веры и убеждений. — Но даже не думай, туда вождь тебя не подпустит. Более того, ты сам рискуешь сильно подставиться, для удара не обойтись без близости. Ты можешь постараться сбить его с толку чем-нибудь неординарным.       — Выйти в центр и станцевать балет? — усмешкой.       — Кстати, неплохой вариант, — впервые спустя долгие минуты молчания влез в разговор Кэнтаро. — Для здоровой психики импульсивные выпады равны потере контроля. А когда человек теряет контроль — он сам теряется. Отсюда и страх, а там уже как пойдет — ступор или бег.       — Ну, навряд ли этот маскулинный монстр бросится в бега, — фыркнула Брикс. — Да и вы забыли, профессор, — нарочито выделила, — что в гиперкинетическую реакцию входит еще и команда «бей». Ну это так, если все-таки немного помечтать и допустить, что кровожадный Тарзан испугается танцевального выпада ног.       — Да и навряд ли у него здоровая психика, — задумчиво протянул Тэхен, — он меня сегодня с вершины скалы на своей спине спускал. Без страховки, соответственно.       — Пиздец, и как… — ученые дружно подались вперед, но их неуместный интерес сразу оборвали.       — Так, не отвлекаемся, — хлопок в ладоши, — если все-таки говорить о реальных для тебя способах, то самый верный вариант попробовать его дезориентировать. Может, тебе удастся бросить землю в глаза, может, подгадать момент и лишить равновесия. Тут уже зависит от твоей реакции.       — И все равно это все кажется бессмысленным, — глядите-ка, у Сьюзан прямо характер прорезался — хотя не исключено, что именно так ее организм реагировал на переизбыток стресса. — Это истинное самоубийство. И дело даже не в том, кто альфа, а кто омега. Мы буквально имеем дело с человеком, который всю жизнь прожил в джунглях. Он, папу его или мать, кто там у него, вождь. У него, как минимум, опыта в боях в миллион раз больше, — девушка истерично взмахнула руками. — К тому же, игра по его правилам. Что, если он выберет, не знаю, что-то по типу греко-римской борьбы? Или рукопашный? Тогда все советы коту под срань.       — Ты где этим словам научилась?       — Абсурд.       Прозвучало одновременно. Брикс с Марлой коротко переглянулись, и первая, разумно решив промолчать, уступила диалог женщине:       — Тц, молодежь, чем меня слушаем? Вождь не захочет быстрой победы. Ему больше по душе помучить жертву, прости за сравнение, Тэхен. Поэтому и поединок будет в более-менее равных условиях, — та показала в воздухе кавычки. — Так как он ему нужен, — махнула в сторону Тэхена, — биться они наверняка будут до первой крови. Это среди всех вариантов самое безопасное. А если говорить про сам бой, думаю, это будут кинжалы или копья. Они легкие, острые и в самый раз для омеги.       — Тогда шансы есть, — уже более воодушевленно добавил к их разговору Алтан.       — Шансы есть всегда, — Марла ободряюще улыбнулась. — А ты, мой мальчик, — вновь обратилась к омеге, — beijada pela própria Vida, — заключила тайной для всех.       — Спасибо, — тихо, почти неразличимо.       Принимал поддержку и ценил. Та двигателем сил и веры стала. Ужас больше не повелевал разумом, отпустил тело и беспокойную душу — главное верить.       И он победит.       — Ei, acabou o tempo. O Grande Líder está esperando, — в домик заглянул разряженный в перьевой костюм мальчишка и проголосил так, что наверняка и на другом конце острова услышали.       — Agora, — ответила Марла, а затем дождавшись, когда мальчишка скроется, продолжила уже на их языке. — Давай, остался последний штрих. Присядь и подними ноги.       Тэхен послушно опустился на деревянный табурет, вытягивая вперед ноги и для удобства придержав те под бедра. Марла опустилась перед ним на колени и вынула из набедренной сумки, которую ей принесли еще в самом начале приготовлений, два ярких плетеных пайала. Обвязав мягкую темно-коричневую нить на правой ноге чуть выше щиколотки, она красиво расправила часть с красно-оранжевым бисером вдоль тыльной стороны стопы, а затем, вытянув по центру нить с медными резными монетами, продела петлю на указательный палец ноги. Удовлетворившись результатом, женщина то же самое проделала и с левой конечностью. Вот теперь все готово.       — Это чтобы ноги держали тебя уверенно и крепко.       Эти слова да Богам в уши.       Улица встретила громкими криками и вспышками молний. И люди, и природа предвкушали зрелищный поединок. Он теперь тоже. Перешагнув порог дома, омега словно оставил позади все переживания, страхи и неуверенность. Внутри не осталось ничего, кроме опаляющего жара: даже влажная земля не могла тот охладить.       Сей пыл неподвластен и ему.       — Тэхен, — он обернулся на зов, — ты сможешь.       Вспышка гнева минула, теперь — чистая поддержка. Истинная преданность. Его люди с ним, за ним — незримой, но необходимой опорой. Нутро завибрировало, на загривке встали волоски. Ради них он станет первым, кто одолеет местного посланника кровожадных богов. Докажет, что и у них, чужаков, есть клыки не меньше.       Откусит плоть и не подавится.

***

Бразилия, Амазонка,

о. Ольо-де-онсо, 18:30

Ритуальная площадь

      Глухие и мощные удары барабанов расходились по затаившимся в ожидании джунглям, импульсами пробуждая в них что-то древнее, неподвластное. Свирели из бамбука почти растворялись в гомоне толпы, не в силах усмирить дикие сердца мелодичной нежностью. Бубны, напротив, гремели громко и часто, особенно усиливаясь на громовых раскатах. Музыка в этот раз не ложилась мягким полотном, не подогревала задор и не зазывала траур. Она гнала по венам злость умерших предков, дразнила неумолимые аппетиты Богов и готовила смертных детей к судьбоносному событию.       К битве за свободу.       Не на жизнь — почти насмерть.       Аборигены скалились подобно голодным гиенам, выкрикивали что-то злое, оскорбительное — наверняка то, что непременно затронуло бы душу, знай омега местный язык. Почти на всех были страшные маски, олицетворяющие не зверей — точно уродливых монстров из пугающих злых легенд. У кого-то сверху торчали перья, кто-то не пренебрегал костями усопших, а кто-то исхитрился совмещать. Цель была ясна, как погожий летний день.       Дикий народ проверял на крепость духа и непоколебимость рассудка.

Ведь не каждый с ними достоин по сельве ходить.

      Молния рассекала небо лазурными вспышками, указывая дорогу к центру площади. Огни факелов колебались, стремились обжечь закаленную жаром кожу, торопя отважную душу навстречу другой — разъяренной и жаждущей крови. Вопреки обстоятельствам, Тэхен шел спокойно, с гордо поднятой головой и чувством достоинства. Сельве пришлась такая реакция по вкусу: земля стелилась мягким ковром, ветер ласково укутывал напряженные плечи, а многочисленные насекомые, что к ночи пробуждались целыми роями, остались глубоко в лесу, отныне не беспокоя подневольного гостя.       Минув коридор разряженных дикарей, он вышел к расчищенной дискообразной площади, окруженной спереди лесным массивом, а сзади многочисленными зрителями. С этой стороны место было не узнать: так и не скажешь, что здесь недавно резали людей. Ритуальные столбы затерялись среди разрисованных тел, забирая с собой и вспышки былых воспоминаний.       Теперь здесь творилась иная история.       — A criança, — обратился к нему мужчина с пышной короной из перьев и заплетенными в косу седыми волосами — тот самый шаман. — Que selva Salve sua alma.       Покрытые красным цветом ладони подняли вверх ожерелье из деревянных крашеных бус, как бы показывая украшение воинственному небу для одобрения — и как по щелчку, в ответ на действия мелькнула молния и раздался новый раскат грома.       Мать-природа довольно пророкотала.       Бусы приятной тяжестью легли на острые ключицы, прикрыв откровенный треугольный вырез. Вдобавок ему вручили повязку на лоб, которую Тэхен сразу же завязал, убирая густую волнистую челку назад и скрывая тонкий белый рисунок. Все делал по наитию, при этом будто зная все дальнейшие шаги.       Пугающая реальность внезапно стала обыденностью.       Словно происходящее обязательно должно было произойти.

И он об этом знал еще до собственного рождения.

      Сердце пропустило удар лишь тогда, когда омега столкнулся с золотыми огнями тягучего янтаря. Зрачки главного дикаря светились, переливались, завлекая в глубины волшебным миражом. Там, на дне, рычал голодный монстр, клацал острыми клыками, разрушая обманчивую мягкость. Тэхен ясно видел эту безумную тьму — и она его не пугала.       Влекла.       Он сделал шаг вперед, оставив позади испытывающие взгляды. Ноги провязли в белом горячем песке, что был рассыпан вдоль границ по кругу и походил со стороны на пепел сожженного дерева. К центру же тянулась обычная твердая земля с редкими проблесками травяного покрова. Тэхен поднял и устремил прищуренный взор вперед, снова встречаясь в молчаливой битве со своим пленителем.       Тот по-хищному, зверски ухмылялся, сверкая передними клыками.       — Com a permissão dos Deuses e do meu povo, explicarei as regras de combate a omega em sua língua, — альфа начал громко, четко, чтобы фраза долетела даже до несведущих глухих.       Чувства вновь обострились. Теперь так, как надо. Слух начал улавливать приглушенный шепот трепыхающихся листьев, дыхание уставшей почвы, цокот когтей проснувшихся ленивцев; обоняние стало расщеплять тяжелые запахи по нотам, отделяя от жженых поленьев липкий мускусный пот, фруктовый флер, эфирные масла и геосмин; человеческое зрение обратилось звериным, раскладывая четкость пейзажа до миллиметровых линий; а кожный покров принялся считывать легкие вибрации всего живого вокруг, пропуская по связкам колючий ток.       Перед хищником сам стал хищником.       — Будем драться на копьях, — дикарь проследовал в центр и коротким взмахом руки подсказал приблизиться. — До первой крови. Порез, царапина, рана. Просто касание не считаться.       — Это все правила? — хладнокровно и невозмутимо.       — Как ты понять, не выходить за границы круга, — вождь кивнул подбородком в сторону песка. — Теперь все.       Альфа облизнулся, а в конце причмокнул.       Точно зверь смотрел на желанный деликатес.       — Хорошо, — омега постарался бесшумно сглотнуть, — начинаем?       — Прыткий, — усмехнулся, — покорить будет приятней.       Вождь пригнулся и схватил одной ладонью сразу два копья, что аккуратно лежали изящными, но смертоносными прутами посередине площади. То, что было чуть толще, забрал себе, а второе, полегче и с более острым наконечником, отдал Тэхену. Гладкое дерево приятно скользнуло по коже и охладило пульсирующие артерии. Напомнило, что все это — реальность, не сон в бреду горячки.       До игры Судьбы остались считанные минуты.       — Я тебе не по зубам, — выпустил иголки в защите, — ни в этой жизни, ни в следующей добровольно не дамся.       — Это вопрос времени, gatinho, — излюбленно бесяче. — Прогнуться сам или из-за обстоятельств, сути не изменить, — альфа подбросил копье в воздух рукой и тут же перехватил, делая шаг назад. — Ты быть моим.       — Если стану твоим, то только кошмаром, — в нем в ответ пробудилось что-то не менее темное. — Бойся желаний, дикарь.       — Você também, Vida, — прилетело в спину.       И еще никто из них не знал, что речами правы оба.

      Сельва заливисто расхохоталась и пригубила разлитое Судьбой вино из своего кубка, удобно устраиваясь в толпе незримым зрителем.

      Удар грома, затем протяжное звучание горна. Барабаны эхом отзывались в груди, в унисон с сердцем сливаясь в глубинный звук. Бам-бам. Бам-бам. Тэхен поочередно размял пальцы, затем шею и плечи. Обстановка накалялась. Аборигены не стихали, природа — голосила вместе с ними.       — Iniciar! — воззвал шаман, после раздался финальный удар в барабан.       Битва началась.       Дикарь сразу же приступил к дразнящей охоте: шел игриво, медленными перепрыжками, в забаве балансируя на носках. От этого набедренная повязка из кожи, с поясом из жесткой ткани, где вплетениями мигали яркий бисер, мелкие кости животных и перья, легонько колыхалась, иногда задевая разрисованные черными символами мощные бедра. В такой же лености альфа прокручивал пальцами правой руки копье, словно то весило для него не больше грамма.       И надвигался, надвигался, надвигался…       Тэхен вынужденно попятился. Он помнил каждое данное наставление, оттого не терял концентрацию и даже к такой игре относился серьезно. Руку согнул в локте и немного отвел в сторону, выставляя копье вперед. Его скулы были напряжены, а по виску уже стекал пот. Увы, все только началось — времени на легкую расслабленность у него не было. Он понимал — пока над ним потешались, была возможность проанализировать местность.       Вариант зачерпнуть ладонью песок и кинуть в глаза казался самым верным и логичным. Но для этого нужно было выждать время — сейчас альфа хоть и вел себя несерьезно, все еще имел хорошую, даже исключительную концентрацию.       Сразу раскусит запланированную хитрость.       Омега принял стратегию не спешить. Зеркалил чужие движения, не ведясь на откровенные провокации. Вождь шагал вперед, он — назад, кидался в сторону, он — в противоположную. Так прошли два полных круга.       Первые капли сорвались с затянутого неба, попали сначала на лоб, после на переносицу и кончик носа. Сами Боги их подгоняли. Тэхен отвлекся всего на секунду — то стало ошибкой. Резкий выпад вперед застал его врасплох: острие зацепило ткань рубашки, разрывая ту от плеча и до предплечья. Сквозь зубы свистом вылетели хрип и матерое ругательство. Он вскинул пылающий злостью взгляд на дикаря, встречая на его выражении лица все ту же ухмылку. Альфа толкнул язык за щеку, вскинул брови и пожал плечами, мол, случайно вышло.       Гад самовлюбленный.       Тэхен сплюнул тому под ноги и, также ухмыльнувшись, с силой дернул рукав, отрывая и откидывая с концами, чтобы не мешался. Еще попал, наглец, именно с той стороны, где находилось его родимое пятно — настоящее клеймо, с которого и началась их общая с дикарем история.       Специально оголил знак, напоминая, что тот причиной безвольности являлся.       Они продолжили кружить. Только теперь омега передвигался пригнувшись, хаотичными зигзагообразными перебежками. Может, выглядело нелепо, но сказывалось на ситуации хорошо: былой настрой альфы переменился, стал более недоуменным и рассеянным.       Вспышка. Гром. Крики.       Тэхен совершил удар.       Вернул чужую «любезность», острием задев край кожаной повязки. Не порвал, но царапину на материале оставил.       Теперь глумился он.       На удивление, альфа не гневался — ему, наоборот, будто нравилось? Словно тот таким бесчеловечным способом проверял его способности, истинную суть души и волю характера. Согласно законам диких земель. Через страх. Через боль. Через труд. Через силу. Много грубых «через».       Ткань одежды прилипала от пота и пока что редких капель дождя. Черт, больше нельзя было медлить — земля скоро совсем от влаги загустеет. На очередном круге омега стал постепенно приседать, смотря вождю четко в глаза, чтобы тот подумал, что он готовится к атаке снизу.       Выждав нужный момент, Тэхен резко кинулся в сторону — открылось второе дыхание, не иначе, потому что сделал он это с небывалой для него скоростью. Зачерпнув горсть песка, круто развернулся на пятках и выпрыгнул, в процессе поднося ладонь с зыбучей пылью к сложенным трубочкой губам.       Оставался один шаг.       Только лишь глубокий выдох отделял его от победы.

Который сорвался, не долетев до адресата.

      Понадеялся слепо. Поверил наивно. Конечно, такой исход предугадали: чужое копье вовремя преградило путь, отталкивая руку своим твердым корпусом. Победа рассыпалась, обратилась мелкими крупицами, кои с удовольствием подхватил резвый ветер.       Толпа взорвалась новым криком.       Им понравилось зрелище.       Ситуация ухудшалась. Альфа после такого приема теперь знал его ход мыслей — второй раз такой финт провернуть не получится. Тэхен стал судорожно бегать глазами по кругу, с последней надеждой пытаясь зацепиться за что-то стоящее и найти другие способы. Клубы костровых дымов, вспышки молнии, пугающие на лицах людей маски. Напротив наступающий дикарь, взмыленный, как и он сам, раззадоренный. Дальше — густая тьма недремлющей сельвы.       Вот где следует искать подсказки.       Правда, окунуться в изучение ему не дали. Вождю, по всей видимости, надоела размеренность их боя, поэтому тот, не жалея сил, обрушил на него серию четких ударов — Тэхен только и успевал крутить свое копье, подставляя под удары деревянную поверхность. Запястья от этого очень жгло, сухожилия почти хрустели из-за напряжения, а кисти ныли просто адски.       Стук палок перекрывал даже нарастающий гром — так яростно и с отдачей они бились.       Уступать никто не хотел.       Устали — разошлись, меняясь сторонами. Тэхена не покидало чувство, что такую передышку ему давали как блажь: дикарь, в отличие от него, стоял бодро и уверенно. Ладно, это все же выглядело больше благородством, чем издевкой. В иной ситуации, если бы бой был шуткой, а угрозы жизни его друзьям и его свободе не существовало, он, возможно, сказал бы даже спасибо. Но сейчас омега предпочел заниматься другим: теперь, находясь к дикой сельве ближе, мог детальнее рассмотреть сокрытое в тумане сумерек.       На свое счастье, Тэхен нашел средь пустоты истинные изумруды.       Блестящие, с вертикальным зрачком и легкой туманностью. Те смотрели на омегу ненормально, бешено. Но и в его душе сейчас не было здравого рассудка. Нашли друг друга невероятно вовремя. Притупленное за время заточения врожденное умение сразу взбудоражилось, потянулось к притаившемуся зверю напротив. К такой красивой, изящной и в самом деле ядовитой рептилии. К миниатюрной, но так и кричащей об опасности змее. Восхитительной, с переливающейся зелено-синей чешуей и черными вкраплениями у глаз. Что-то неземное. Неизвестное. Однако омега в жизни еще не видел змею великолепнее.       Чертовка приветственно высунула раздвоенный язык. Тэхен, быстро смочив губы, проделал то же следом. Контакт ощущался глухим, походил на тупую боль, которую всегда трудно определить, но легко уловить. И тем не менее он его хорошо чувствовал — так, как это было с каждым животным, коему посчастливилось побывать в руках одаренного зоолога. Из-за накаленной обстановки знакомство было коротким, хоть и казалось в процессе, что время замедлилось и между ними протянулась целая вечность.       Связь протянулась тоже — прочная и болезненно-отравляющая.

Замысел Тэхена был далек от святости.

      Вернув взор на дикаря, что уже делал следующие шаги, он тоже пришел в движение. Свободная рука легла на бедро, пальцы пару раз постучали по поверхности. Скрытый от несведущих знак. Понятный только одному ему и хладнокровной хищнице. Тандем, который никто не мог предположить хотя бы в шутку. Точно не в подобной ситуации.       Все-таки Судьба с особенной любовью относилась к своему строптивому ребенку.       Поступь стала еще мягче. Тэхен шагал с истинной кошачьей грациозностью, виляя бедрами и перенося вес на плотные подушечки пальцев. Крался. За ним, нырнув в песок, ползла ночная дьяволица — проводник к долгожданной победе.       Козырь, что упал с неба прямо под ноги.       Он перехватил копье двумя руками, изображая отчаяние. Вцепился крепко, встал в боевую позицию, заставив замереть и вождя. В янтарных глазах угадывалось смятение, интерес — было видно, что мужчина все еще не ждал чего-то действительно серьезного, однако тому нравилось смотреть на изобретательность.       Неумело, еле дрожащими пальцами Тэхен принялся раскручивать перед собой копье, изображая популярную сцену в фильмах-боевиках. Как и там, нагонял антуража, а не действительно угрожал. Но дикарь этого знать не мог, воспринимал нелепые движения всерьез. Взгляд того потеплел, в нем появились очередные искры игривости. Снисхождения. Так обычно смотрят на маленького ребенка, что только начал познавать бескрайний мир и задавать глупые вопросы. Альфа почти смеялся.       А подвох тем временем приближался к тому на бешеной скорости.       Тихо, плавно, с искусством профессионального безмолвного убийцы.       Исход решился молниеносно. Яркая фиолетовая вспышка, удар грома, хлынувший ливень и два ринувшихся друг на друга противника. Лезвия рассекли порыв ветра и одновременно коснулись уязвленной кожи. Только одно успело лишь оставить отпечаток, а второе впилось ядовитым жалом.       Вместе с такими же ядовитыми змеиными клыками.       Вождь согнулся из-за, вероятно, очень резкой боли — укус пришелся прямо на лодыжку. Тэхен так четко успел это разглядеть. Альфа оступился, серьезно отвлекся, что не позволило вспороть поверхность гладкой карамельной кожи. Зато Тэхен его не пожалел — хотя, возможно, это произошло под действием адреналина: острый тонкий наконечник впился в бицепс, входя на глубину около сантиметра.       Победитель официально высечен горячей кровью.       — Ele até encantou selva, — хмыкнул дикарь, очертив взором сразу припухший укус, и выпрямился. Вождь воткнул копье в почву, следом поднял свою руку к небу, подставляя раскрытую пятерню под отрезвляющий поток дождя. Заставил жестом умолкнуть целое племя, да что там, и сами джунгли, а потом, растягивая гласные, с истинным удовлетворением произнес: — Ты победить.       Заветное заклятие. Желанный финал.       Он не мог поверить. Тэхен находился в настоящем вакууме: вокруг для него пустота и только впереди — два ярких желтых огня. В них пламенем светились восхищение и гордость, за него. Никакой злости, никакой обиды, разочарования или уязвленного эго.       Ничего лишнего.       Руки без сил опустились по швам, а по лицу побежали горячие соленые слезы. Как же он радовался, что те было не разглядеть под ливнем — в триумфе своей силы слабым быть не хотелось.       Теперь только глупец его таковым посчитает.       Началась суета. Ему что-то кричали, кажется, он слышал поздравления сквозь всхлипы от своих друзей. Толпа людей превратилась в настоящий живой муравейник — все бегали, кто-то что-то передвигал, до слуха долетали новые мотивы песен. Одним словом — племя вернулось к жизни.       Тэхен же почему-то вернуться не мог.       Завис где-то между — уже аксиома для него. Как и то, что дикарь в такие моменты единственный появлялся спасителем — даже в этот момент, когда руками Тэхена и искусной хитростью был побежден в судьбоносном бою.       Впервые.       Аккуратное прикосновение к плечам побудило прийти в себя. Вождь, ничуть не страдающий от раны — так, по крайней мере, чудилось, терпеливо растирал покрытую мурашками кожу, смазывая красивые цветные узоры в пятна, в конце совсем их смывая. Успокаивал. Дарил поддержку.       Подобное отношение все еще удивляло.       А перестанет ли?       — Я сохранить твоим друзьям жизнь, — от молчания и продолжительных физических нагрузок альфа хрипел.       — Скажи свое имя, — как завороженный отозвался Тэхен.       Другое виделось пустым, не интересовало. А вот похороненная под многотонными печатями сакральная тайна — очень. Было что-то в том, что он удостоился знать истину, доступную лишь самым близким людям.       Любимым.       — Gukk, — прозвучало величественно, с пафосным придыханием. — O último e único filho de sangue da linhagem governante onças, herdeiro da própria Morte e portador do gene dos Deuses, — тут все-таки нашел лазейку, изъясняясь на своем родном.       — Gukk, — удивленно, смакуя имя на языке. — Гукк, — повторил по-своему, пробуя и пробуя короткие, но значимые звуки.       Отзывалось родным, уязвленным. Узнавалось нечто невинное, с отголосками израненного прошлого — того, что принято держать внутри и являть лишь наедине с собой. Странно, но Тэхен словно видел сквозь полупрозрачную занавеску, которую требовалось только приоткрыть, целую историю. Такую силу имели здешние имена? Видимо. В груди неприятно натянулась струна сожаления, скорби — еще глубокой тоски. Не его это, все чужое. Так отчего ж настолько знакомое?       Неужели под маской дикаря скрывается всего лишь человек?

***

      — Ау.       — Seja paciente, Vida, não sobrou muito.       Самое страшное осталось позади, хотя это еще как посмотреть: оказалось, предстояло пройти еще немало обрядов и местных традиций. От всего у Тэхена пухла голова: сначала омовение в источниках, потом очередное переодевание, распитие вина и поедание цветочно-фруктовых сладостей. Омеге процесс напоминал извращенное крещение — столько же суматохи.       Что ж, так его официально признавали преемником сельвы. Племя на удивление встретило проигрыш своего вождя с необычайным счастьем и радушием — Тэхен пока не стал разбираться, почему. Его энергии хватило только стойко терпеть происходящее. Вот как сейчас: оказалось, по традиции в племени предписывалось чернилами на коже запечатлеть изменившие жизнь события — ох, а его победа явно подходила под эту категорию. Он отнекивался, честное слово, но его друзей куда-то уволокли, Марлы вообще след простыл, а Гукка — его дикаря, будто и вовсе на этих землях не существовало. Так что оставили его на растерзание традициям и шаману, безжалостно и без шансов на поддержку. Оттого не воспротивился миниатюрному, но яркому рисунку на тыльной стороне запястья.       Причину победы все же хотелось отпечатать в памяти.       Наносили чернила на ведущую руку — ту, что совершила финальный удар. Шаман работал профессионально, почти безболезненно — если вообще так можно сказать о нанесении татуировок. Краску под смуглую кожу вбивали тонкой иглой, закрепленной на выточенном из бамбука длинном стержне. Рисунок был хоть и небольшой, но со множеством деталей: голова змеи смотрела прямо, ровно по линии среднего пальца; спереди нее были маленькие точки, образующие треугольник, а по бокам словно отдельные чешуйки; дальше туловище уходило в четкий спиралевидный круг, на котором также изображались племенные узоры — только уже не чернилами, а пустой кожей; по бокам самой крайней и большой спирали также расположились треугольниками три точки; в завершении татуировки шел прямой тонкий хвост, из которого в разные стороны выходили короткие полосы. Этническая символика выглядела очень красиво. Если получится выбраться — будет незабываемым воспоминанием.       Почему-то эта мысль не была приятной.       Не теперь.       Прошла пара часов. На улице совсем стемнело. Но дикий народ и не думал готовиться ко сну — празднество было в самом разгаре. Тэхен очень устал и не горел энтузиазмом участвовать во всем этом: не говоря уже про забитые в хлам мышцы, еще и свежая татуировка под подвязанной марлей сильно щипала. Однако шаман был непреклонен, чуть ли не под руку вывел омегу и направился вместе с ним к центральной площади.       А там, во главе пиршества и плясок восседал он — причина всех его перемен. Вождь как всегда был величествен: на ногах в облипку сидели кожаные черные штаны, грузный пояс из драгоценных металлов и камней держался на талии, украшениями прикрывая зону паха, на шее и груди покоилось пестрое ожерелье из золотых дисков и когтей, а на голове металлический обруч с красным камнем посередине.       Вид завораживал.       Только издалека альфа казался бледным — хотя, быть может, то от отблеска луны. Гроза миновала, небо вновь вернулось к миру и спокойствию: белоснежный диск сменил возлюбленное солнце, приглашая к танцу темной ночи своих серебристых подопечных — звезд. Погода была под стать настроению племени — такая же томная и загадочная.       Омега даже не удивился, когда его подвели к вождю — тот, видимо, намертво к себе решил привязать, всюду повелевая следовать рядом. Тэхен, сдерживая неуместное смущение, закусил губу, когда ему подложили на сиденье подушку — и тут позаботились, надо же. Было непривычно сидеть вот так близко, словно они на равных правах, и наблюдать со стороны за происходящим — вместе.       Будто праздник для них.       Заиграла музыка — наконец-то резвая, несущая сплошное счастье. Не без интереса Тэхен внимательно изучал племя, их устои, поведение, правила. Таким контрастным народом оказались эти онкасы — жестоким и в равной степени радушным. Противоречие. Абсурд. Наглая выдумка для любого слушателя. Для него же — личная история.       Он полностью расслабился, когда глаза в толпе нашли друзей — все живые, нетронутые и с долгожданными улыбками на лице. В безопасности. И все благодаря слову вождя — надо же, никто и не пошел против несмотря на тяжесть недавнего происшествия. Сколько же силы в этом человеке, раз один его завет способен остановить несколько сотен людей.       Не удержавшись, Тэхен повернулся лицом к дикарю. Тот тоже сидел спокойно, откинувшись на спинку своего трона. Подпирал щеку татуированной рукой и наслаждался праздником. Только с такого расстояния омега смог заметить реальное количество татуировок. И теперь, зная о традиции, в душе восхищение зрело только сильнее — как много раз тот заглядывал в глаза Судьбе?       Для одного человека — слишком страшное количество.       Внезапно до слуха долетел хрип. Глаза моментально нашли приоткрытые губы, что явно имели нездоровую бледность. Те были сухие, также дрожали. Беспокойство кольнуло внутри, это не выглядело здоровым, но, посмотрев вверх и наткнувшись на чернеющий давящий взгляд, где не было и намека на какую-либо боль, только желание, Тэхен отвернулся, больше не решаясь одаривать вниманием мужчину. Да и к тому же вождь, если верить рассказам его народа, практически бессмертен? Что с ним в самом деле может случиться?       Просто Тэхен еще не знал, чем обернется укус его победы.