"Яркая Звезда"

      - Ну ужас просто, ужас! Не девчонка, а пацан в юбке! Вот, опять коленки разбитые! Что ты такого целыми днями делаешь, что вечно ходишь в синяках?       Роксана стойко выдержала тяжёлый взгляд матери и лишь склонила голову набок. Нет, ну не говорить же матери, что она убегала от собаки, зацепилась за штакетину забора и пропахала носом по куче гравия, который на прошлой неделе завезли и свалили кучей на радость соседской ребятне.       - Не забыла, что завтра у тебя тренировка? Не ной, может танцы добавят тебе хоть каплю женственности. Старой девой же останешься, Рокс!       Роксана обречённо вздохнула. И толку от этих танцев? Только лишняя трата времени и сил. Другое дело рыбалка, от свежей рыбы точно никто не откажется, да и свежий воздух какой-никакой. Ну, или футбол, тоже неплохое развлечение, если уметь хорошо в него играть, конечно. Пф, подумаешь, не женственная! Можно подумать, виляние задницей под какую-нибудь румбу сделает из неё похитительницу мужских сердец!       Районный Дом Творчества был одним из немногих центров притяжения молодёжи в маленьком городишке с красноречивым названием Лесногорск. Исходя из его прозрачного наименования, ландшафт, а соответственно и климат не баловал население своей благосклонностью, вот население величиной в 15 тысяч человек и не спешило расти. В Доме Творчества кружков было немного: шахматы, выжигание по дереву, игра на гитаре, декоративно-прикладное творчество, спортивное ориентирование, рисование и бальные танцы, появившиеся в глубинке совсем недавно. Художку Людмила отмела сразу: вот ещё, лишняя трата времени! Ну как рисование в жизни поможет? Ладно б, ещё талант был, как у дядьки по отцовской линии, а так… Ну рисует девчонка каких-то коровок-лошадок, так и пусть себе рисует, перерастёт. Да и денег на это уходит сколько! Краски, мольберты, альбомы, конкурсы эти бесконечные…А танцы они и для здоровья полезны, да и в будущем хорошо скажется. Мужики вон, в жёны сплошь спортсменок да балерин хотят, их конечно, понять можно, природа…А девчонка то, с хотелками своими, не желает, видите ли, ноги топтать. Да она и так жиром уже заплыла от лени своей, прыщи попёрли… Если так будет продолжаться, то и не взглянет на неё никто, так и что же, всю жизнь на горбу своём её содержать? Нет уж, увольте! Вырастет – спасибо ещё матери скажет за заботу-то!       Роксана вошла в спальню, отгороженную от коридора тонкой тюлевой занавеской грязно-жёлтого цвета, который домочадцы пренебрежительно называли «поносным». Комната изнутри была совсем небольшой и убранство её настолько было «убитым», что любой, психически здоровый человек, лишь мельком взглянув на неё, вмиг бы обзавёлся тяжёлой формой депрессии. Перешагнув через кучку дырявых носков, сваленных посередине протёртого до дыр паласа, словно ёлка на городской площади, Роксана подошла к столу и осторожно, стараясь не издавать не единого звука, поставила на него небольшой аптечный пакетик, доверху набитый разнообразными бутылёчками и пластинками таблеток.       Кровать слева протяжно скрипнула и из-под потного, вонючего одеяла выглянуло красное с перепою мужское лицо. Оно пошевелило мохнатыми бровями, икнуло и потянулось выше к изголовью, теперь находясь на уровне груди девушки.       - Ксюх, время сколько?       Роксану передёрнуло. Сто раз просила так её не называть, и вот, опять! Подавив раздражение, она повернулась к вопрошающему.       - Без пятнадцати три. Спи, а то ещё ребёнка разбудишь. Нету ещё твоей благоверной.       - Ксюх, может, это?       И опять этот сальный двусмысленный взгляд. Ну сколько можно, в конце-то концов?! Роксана поморщилась и рефлекторно сделала шаг назад. Ещё чего не хватало!       С противоположной стороны комнаты послышался глухой стон. Маленькая девочка со светленькими жидкими волосиками, не дождавшись прихода кого-либо из взрослых, сидела на кровати и жалобно смотрела в сторону только что проснувшегося отца. На полу рядом с кроватью валялось уже сухое полотенце.       - Проснулась, маленькая? - Роксана тотчас же подошла к кроватке ребёнка и приложила ладонь к лобику. Сухая холодная ладонь вмиг стала горячей, будто девушка прижала её к чайнику - совсем дело плохо. Ну ничего, сейчас выпьем лекарство и нам станет полегче, правда ведь? Выздоровеешь и я куплю тебе самое большое и вкусное мороженое!       - Правда-правда? Не врёшь? - серые глаза девчушки засверкали и она охотнее подалась к пузырьку, - я выпью всё-всё, только купи мороженку!       Роксана засмеялась. Как же непосредственны эти дети! Пожалуй, только они и способны на всю искренность и доброту, которая только может вместиться в человеке.       - Малыш, всё пить не нужно, а то животик разболится. Давай с тобой одну ложечку выпьем и ты поспишь, хорошо? Открывай ротик, летит самолётик!       Девочка послушно выпила предложенную микстуру и нырнула обратно под одеяло, приготовившись выторговать у тёти очередную интересную историю.       - А кто эти дяденьки на картинках? – тоненький бледный пальчик бесстыдно ткнулся в один из низко висящих плакатов. Роксана нахмурилась.       - Потом расскажу. И вообще, кто-то, по-моему, собирался спать.       - А ты куда? Не уходи, ну пожалуйста! Я буду слушаться, честно!       - Я сейчас смочу компресс и вернусь. Закрывай глазки.       Руки Роксаны дрожали, смачивая старенькое махровое полотенце в холодной проточной воде. Бедный ребёнок, уже какой день она лежит с высокой температурой и помочь ей никто не в силах . Ещё и родители в таком состоянии. Не проходит ни дня, чтобы кто-то из них не напился вдрызг! Да это ещё мелочи, работали бы хоть, а не штаны на одном месте просиживали! А то сидят ровненько на шее у родителей и не чешутся, сами бухают напропалую, зато детей семеро по лавкам, которых, вообще-то, кормить надо!       За спиной скрипнула половица, в нос ударил едкий запах перегара. Роксана обернулась, лишь обречённо закатив глаза. Часы ещё не пробили пол двенадцатого ночи, а Викуша уже дома. Будучи старшим ребёнком в семье и родительской любимицей, Виктория частенько пренебрегала правилами, установленными в семье и позволяла себе приходить тогда, когда сама считала нужным, а то и не появлялась дома вовсе. Сейчас сестра еле стояла на ногах, покачиваясь грузным медузообразным телом. Сальные всклоченные волосы, копной лежащие на потном затылке и скрепленные, напоминающей гвоздь, шпилькой сейчас были встрёпаны в разные стороны, что делало причёску похожей на воронье гнездо. Вытерев руки о растянутую футболку и шмыгнув покрасневшим носом, женщина направила взгляд маленьких поросячьих глазок на младшую сестру:       - Слышь, мелочь, есть чё выпить? Ик! Свинарник у нас какой, убраться не могла чё-ли? Девка ещё называется, эх! Вот сама я ик сама всё.       - Угу, свинарник, а главная свинья как раз передо мной стоит, - скрестила руки на груди Роксана, - вот сама бы и прибралась вместо того, чтоб синюху жрать! Иди проспись!       - А ты на меня не ори, соплячка, нос ещё не дорос пасть на старших пасть разевать, я, вообще-то, мать!       - Мамочка ты наша, уж не за лекарством ли для Светочки ты ходила? А то смотрю я, спиртом несёт за километр, сразу видно, в аптеке человек был!       - Много ли ты понимаешь, пигалица! Своих детей сначала роди, а потом учить лезь, ик!       - Я-то уж точно не стану такой тварью, как ты! Зачем ты натравила на меня собаку? А если б она укусила?       - Но я же ик не думала, что она знает команду «фас»!       - Как оказалось, знает!       Разбуженный криками, доносящимися из кухни, на пороге комнаты показался заспанный мальчонка лет четырёх в мягкой фланелевой рубашечке и серых затасканных штанишках. Он стоял в дверном проёме, облокачиваясь на косяк и потирая чумазыми кулачками заспанные глазки. Губки ребёнка дрожали, грозясь низвергнуть на окружающих поток плача.       - Ну чего тебе опять надо, чудовище?! Как же вы меня все задолбали! Всё ноете, ноете, отдыха нету от вас!       В сторону ребёнка устремилась вскинутая во враждебном замахе рука. Роксана, почувствовав угрозу для племянника, тут же бросилась наперерез сестре и заслонила спиной хрупкое тельце мальчонки. Злостная хищница с фиолетовыми когтищами встретила сопротивление в виде изящного личика девушки. Из зелёных глаз шатенки посыпались искры, послышался хруст и на ковёр упали первые капли крови. Комнату огласил нечеловеческий вопль.       - Вика, что произошло?! Роксана! - в комнату вбежала взволнованная мать обеих девушек. Завидя бледную как тень младшую дочь, согнутую в попытке остановить кровь и пристыженную старшую, пытающуюся взять на руки ребёнка, она обомлела. Из дальней комнаты послышался плач младенца, разбуженного возникшей перепалкой.       - Больно-то как, - простонала Роксана, ослабшая от вида багровых пятен на полу. Кровь быстро впитывалась в дерево, делая половицы буро-коричневого, «лошадиного», цвета.       - Ну-ка!- строго прикрикнула Людмила, наклоняясь к дочери, - так и есть, разбила. Ну иди теперь в больницу, в приёмный покой обратишься, подлатают. Но имей в виду, ты упала с крыльца. Не хватало ещё, чтобы Вика попала за решётку.       Роксана уныло кивнула. Вечно все возятся с этой великововозрастной дылдой! Вставили бы ей мозги, ничего страшного бы точно не случилось. Детей вот только жалко, пропадут ведь. Но делать нечего, придётся идти в больницу. Лесногорская поликлиника – отдельный вид искусства. В ней всего три корпуса, два из которых имеют в себе стационары. Небольшая аптека во дворе, в которой вечно недостаток лекарств. Зимой больничный двор превращается в бесплатный каток.       Пешком дорога до больницы заняла минут 40. Несмотря на снежные заносы и местами не сошедшую гололедицу – март в этом году выдался сырым и холодным – денег родители на такси не дали, мол, нечего лишнюю копейку из семьи тянуть, так что девушке пришлось обуть прорезиненные облезлые сапоги и, накинув начавший рваться плащ, выдвигаться в ночь.       Вечером больница стояла полупустой. В маленькой каморке работников скорой помощи сидели лишь молодой хирург и хорошенькая медсестричка с пышными накладны ресницами – семейная пара. Проведя поверхностный осмотр, девушку направили на рентген. За время ожидания специалиста в холодном сыром коридоре девушка успела вспомнить все детали своей короткой нехитрой жизни.       Роксану положили в стационар на ночь до выяснения обстоятельств. Тёмная гулкая ночь стучалась в окна. Холодный мартовский ветер проникал сквозь узкие щели белёсых глаз-окон. Девушка куталась в тонкое казённое одеяло, силясь согреться и уснуть хоть ненадолго, но тревога брала своё, хватаясь ледяными мёртвыми когтищами за сердце.       Утро началось с холодного душа и бесконечно тянущейся очередью за манной кашей. Сидя в дальнем углу под сенью раскинувшегося фикуса и вяло ковыряясь ложкой в белёсой студенистой массе, наполовину состоящей из комочков, - как вообще можно любить манную кашу?! - Роксана вновь принялась за обдумывание ситуации. Пока она тут прохлаждается эта милая беззаботная парочка алкашей может поднять с ног на голову весь дом! А как же дети? Светка болеет, Гришаня наверняка плачет там один от голода, искупать бы надо мальца, Матвейке пелёнки сменить да погулять.. А если отправят на операцию? Кто тогда будет заниматься домом? Мать со всем этим не управится, она и так, бедненькая, днями и ночами на работе, хоть копеечку бы лишнюю в дом принести! Отец на заводе трудится, да и не будет он с внуками сидеть, соседям тоже всё это не нужно… Домой бы поскорее отпустили, вот что. Ну подумаешь, нос дико болит и дышать приходится через раз да и то ртом, неважно, можно с этим выжить. Глядишь, и мать тогда насчёт танцев передумает, никому не нужна некрасивая танцовщица. Окончить школу, деньжат подкопить, устроившись на какую-нибудь халтурку, хоть даже рыбу эту продавать на рынке, а там уехать, уехать из этого осточертевшего Лесногорска куда подальше! Например, в Ясноград. Или в Москву… Были бы только деньги.       Рентгеновский снимок был готов только ближе к обеду. Пожилой лор-врач внимательно рассмотрел снимок, сокрушительно покачал головой, в очередной раз ощупал пострадавший орган и вынес неутешительный вердикт: деформация носа сохранится навсегда.       Рокси обомлела. За что жизнь так несправедлива?! Внешность – единственное богатство подаренное ей матушкой-природой, то, за что она всегда благодарила судьбу, ведь никаких других достоинств по типу острого ума или богатых родителей ей не досталось, даже она теперь была ужасно испорчена, и ладно бы, фигура, но ведь лицо! Как, как она теперь будет смотреть в глаза знакомым? Ведь все же будут смеяться над ней и тыкать пальцем! Какой позор!       С тех пор дни потянулись длинным тягучим дёгтевым потоком. Родители, узнав о деформации дочуркиной внешности лишь вздохнули и окончательно махнули на неё рукой – вот очередное доказательство того, что она – не Вика. Перелом-то сросся, конечно, но досада родителей продолжала скользить в каждом взгляде, жесте, слове. Больше разочаровалась мать. Понятное дело, она чуть ли не с пелёнок хотела видеть дочь под венцом , теперь же путь заказан. Криворукая дура! Мало того, что лицо своё изувечила назло матери, так ещё и тронула невинного человека! Вот спрашивается, зачем нужно было лезть в чужую семью? Её что, просили? Вика разобралась бы сама, как воспитывать собственного ребёнка! Ей вообще какое дело? Училась бы лучше, вместо того, чтобы старшим перечить. У Вальки вон оба сына отличники, старший уже женат, в городе живёт, матери деньгами помогает, дом славный справили, огород 10 соток, красота же! А эта, заткнёт вечно уши этими заглушками, включит какую-нибудь ерунду где слов-то не разберёшь, один грохот и вопли и лежит балдеет, ногу на ногу закинет и лежит на кровати, нет бы чтоб полы помыть, матери по дому помочь. Видите ли, устаёт она! С племянниками сидеть ей тяжело, не высыпается. А кому, спрашивается, легко? Да кто в жизни может быть ближе сестры? Ей должно быть за счастье помогать ей, родная кровь ведь, не чужие ведь люди! Вот в её, Людмилино, время было ещё тяжелее, так никто и не жаловался. Встанешь в пять утра, скотину покормишь, корову на пастбище отгонишь, детвору в школу соберёшь, а там уже и вечер. И ничего, жили же как-то, и на танцы бегали, и матерям по дому помогали, а эта, ленивица! Вон и сейчас, сидит чаи распивает, хороша красавица!       - Ты поступать-то куда будешь? Или надумала всё-таки в десятый идти?       Роксана провела пальцем по присохшей кофейной струйке на чашке. Намертво въелась, тут и сода вряд ли поможет. Скрести чем-то – так эмаль повредится, останется трещина. А ещё говорят, что неразрешимых проблем не бывает.       - В педагогический. Не хочу в технарь, как Вика, а в школе оставаться сил никаких нет.       Дурацкая привычка оправдываться! В какой-то телепередаче, что-то по типу беседы со специалистом, приглашённый психолог рассказывал, что привычка эта своеобразный маркер неуверенности в себе, сигнализирующий о позиции жертвы. Якобы такой человек становится лёгкой мишенью для насмешек и никто его всерьёз не воспринимает, только вечно что-то требуют и на чувство вины давят, и в конечном итоге такой человек попадает в зависимость от абьюзера. В семье Рокси же считали наоборот, что любой поступок, да даже слово человека, обронённое невзначай, должно быть оправдано и пояснено, иначе веры такому человеку нет. Саму же Роксану привычка эта дико бесила, окружающим было как-то всё равно на эти причины-следствия, им лишь бы ты выполнил то, что они от тебя хотят. Вот она и старалась искоренить её, но выходило крайне слабо, что было ещё одной причиной обсмеять её с ног до головы.       Несмотря на насмешки, в педагогический она и вправду поступила. Экзамены в школе она сдала хорошо, хоть учителя и пугали будущих выпускников низкими баллами и перспективой мести дворы, как следствие, вытекающими из пропуска дополнительных занятий, за которые им даже не платили, а назначались они как назло поздно вечером, когда общественный транспорт уже не ходил, а пешком прогуливаться по покрытым вечными лужами и гололёдом дорогами в сторону унылого школьного здания весьма не хотелось, заниматься приходилось дома, отгородившись от пыхтящей на ржавой газовой плите кастрюли с борщом и плачущим на изрисованном мелками детском стульчике малолетним Матвейкой учебником, выписывать в тетради формулы и схемы, чертить таблицы и рисовать диаграммы. Между походами в школу и танцами с долговязым неуклюжим Сашкой пролетел год, отгремел выпускной в районном Доме Культуры, с которого, как с корабля на бал на следующее же утро, зажав в одной руке новенький, блестящий на солнце, как морские волны, синий аттестат – до красного не хватило нескольких «пятёрок», а в другой пухлую папку с разноцветными листочками грамот и благодарственных писем, гордо величаемая портфолио, она шла навстречу своей мечте, звонко шлёпая раздолбанными кроссовками по выбитому асфальту. Пройти вступительные испытания не составило огромного труда и девушка была зачислена в списки поступивших аж на второе место! Это была безоговорочная победа! Ну и кто тут неудачник?       «Новая жизнь – новая я», - думала Роксана, рассматривая недавно полученный студенческий билет. Тёмная глянцеватая обложка сияла и переливалась, подобно бриллианту, манила к себе, как загадочная синяя птица счастья, как пропуск в волшебный мир.       Рука опустилась на живот и сжала складку. Вика права, давно надо худеть. Только на мясных супах и пирогах с капустой сделать это непросто, сесть бы на диету, как все эти журнальные модели и мучиться не надо, килограммы уйдут сами. Где-то писали про шоколадную диету, может, стоит попробовать её? А что, и вкусно, и для фигуры полезно.       Но совсем скоро думать в таком ключе Роксана перестала. Приторно-сладкий шоколадный вкус, на долгое время обосновавшийся на языке, набивал оскомину, а от кофе – извечного его спутника, уже болел живот. Дорога в колледж занимала минут 30-40, за которые измученное голодовкой тело быстро начинало уставать, голова кружилась, а во рту моментально начинало сушить, будто туда сделали своё гадкое дело кошки. Всё это моментально и мучительно возвращало сброшенные калории обратно, приводя к срывам, так что Рокси совсем скоро вновь стала налегать на булочки и печенюшки.       Наверное, студенчество – самая яркая и весёлая пора для каждого человека. Время, когда ты молод, полон сил и энергии, интересные предметы, новые знакомства, вечеринки, всё это окружает тебя все те несколько лет, что ты учишься в своей любимой шараге. Так думали и студенты 11 «Л» группы Лесногорского педагогического колледжа им А.Н. Коростелёвой, в чьи ряды теперь вступила и Роксана.       О, да это же совсем не то, что старая надоевшая школа с её тошнотворно-блёклыми мазанными стенами и вонючей гороховой кашей на обед! Мамочки, как же здесь просторно, каждый уголок этого чудесного места полон такого яркого света, что мог бы заменить сотню, нет, тысячу свечей! А как тут интересно! Лекции совсем не такие, как те, что уныло надиктовывали в школе, а сколько здесь добрых и красивых ребят! Полная тихой внутренней радости с горящими от восторга глазами, Роксана каждую удобную минуту выходила из кабинета и бродила, бродила по этим бесконечным лабиринтам коридоров, по узким крашенным лестницам, заглядывала в каждую дверь, каждый тёмный уголок, с благоговением касалась резных корешков книг, в свободном доступе стоящих в открытой аудитории, ведь таких нет ни в одной библиотеке, а их Роксана за свою жизнь повидала немало. Но самый главный интерес и трепет у неё вызывали аккуратно собранные старшекурсниками папки с гербариями. Они совсем не то же самое, что собирала она со своими малочисленными школьными подругами в те далёкие времена, когда деревья казались выше, мороженое вкуснее, а взрослые – мудрее. Да, это совсем не одно и то же. Домашние засушенные листья были рассыпучими, мерзкого мочевато-жёлтого цвета, и пахло от них соответствующе – дряхлостью и пылью. Роксану передёргивало всякий раз, когда она вспоминала об этом глупом детском увлечении. Эти же вобрали в себя все те знания, коими полны эти стены за множество лет их существования, а хрупкость этих листьев и цветов так нежна в противопоставлении с этими могучими великанами-фолиантами по возрастной психологии и коррекционной педагогике. И ей было абсолютно всё равно на смешки со стороны других студентов, на косые взгляды местных красавиц и непонимающие – мальчишек, ей было всё равно. Теперь она была по настоящему счастлива.       Но и это счастье было лишь мимолётным мгновением. Омрачивший его случай превратил долгожданную учёбу Роксаны в бесконечный подсчёт времени. Времени до долгожданного для неё отчисления из колледжа.       Это случилось в промозглый седой февраль, в один из тех мрачный зимних вечеров. И напрасно она пыталась отпихнуть его от себя, напрасно пыталась укусить за зажимающую рот руку, оставляя на ней следы собственных зубов и вызывающе-алой помады, тайком утащенной у сестры, он был неумолим и безжалостен… Домой тогда возвращаться не хотелось совсем. Мать убьёт за порванные колготки, она не поймёт…Никто не поймёт.       В тот вечер она впервые напилась. Напилась каким-то дешёвым пивом, в подворотне, непонятно с кем… Во рту до сих пор был привкус этого мерзкого пойла, а руки и тоненький плащик на рыбьем меху провоняли сигаретами. Вяло отмахнувшись от матери – вот совсем не до её нравоучений сейчас – она рыбкой скользнула в ванную комнату. Горячая вода прожигала её кожу, подобно ядовитым взглядам, ноги мелко тряслись, по внутренним сторонам бёдер текла кровь. Её кровь. « Но так быть не должно…не должно… мне всего 16», - крутилось в воспалённом мозге девушки, по щекам текли угольно-чёрные реки слёз, перемешанных с тушью, а рука всё яростнее и яростнее орудовала жёсткой мочалкой, будто стараясь содрать эту кожу, содрать и стереть всё, что связывало её с этими треклятым вечером. Тонкая острая бритва серебристой змейкой скользнула по запястью, обагрившись ещё несколькими каплями крови. Разве может быть больнее?       Набеги на холодильник стали ещё чаще. Ночами, под покровом тьмы, будто какая-то преступница, она проникала на кухню. Под ложечкой неприятно ныло, чувство вины заставляла чувствовать себя грязной, оплёванной. Палка копчёной колбасы успешно заедалась шоколадным батончиком, следом шёл литр молока, ложка горчицы, немного зелёного лука…Объевшись всем, что только попадало под руку, она мчалась в ванную комнату и двумя пальцами избавлялась от содержимого желудка. Ночь за ночью, раз за разом.       Своё восемнадцатилетие она встретила с куда большей радостью, на которую способен среднестатистический подросток. Прочь маски, теперь не нужно притворяться, что всё в порядке! Теперь можно спокойно бросить учёбу…       Они гуляли с Ильёй по прохладным аллеям парка. В нос бил приятный резковатый запах хвои, вокруг резвились дети, играли собаки. Солнце трепетало меж узких тёмных хвоинок, поигрывало в лужах недавно закончившегося дождя. Взяв друга за руку и твёрдо посмотрев ему в глаза, Роксана огласила своё решение, впоследствии разделившее её жизнь на «до» и «после»:       - Я уезжаю.