Ice on my teeth.

***

      Тот день был особенно холодным. Небо затянулось низкими, до ужаса мрачными тучами. Солнце было лишено возможности одаривать жителей маленького провинциального городка светом своих теплых лучей. Ему запретили. Дождь, каплями стукаясь по огромным окнам, отбивал ритм, заполняющий маленькую комнату обычного скромного домика на окраине. В этой каморке тоже было темно. Даже включенная лампа не помогала хоть немного спасти положение и подарить себе ощущение света. Светились только глаза, в которых застыл детский восторг от подаренной новой машинки, ещё завернутой в подарочную упаковку. Но Сонхва точно знал, что там. Он желал этого с самого начала года. Вел себя как примерный ребенок, не капризничал и не канючил. Помогал маме, когда она приходила уставшая домой и дарила ему слабую, но безмерно теплую и ласковую улыбку. Семейство Пак жили в любви друг к другу, хоть их и было всего двое.       Отец Сонхва погиб еще тогда, когда тот бегал под стол и мало осознавал свою жизнь. Он совсем не помнил отца, каким он был человеком и как проводил свои будни. Знал только его черты лица, и то — по сохранившимся стертым фотографиям в семейном альбоме. Они были очень похожи. О таких говорят: «как две капли воды». Об отце много говорила матушка. Она делилась, что между ними была сильная любовь. Та любовь, о которой пишут стихотворения, поэмы и музыку. О которой мечтают многие. Их история была красивой. Но, как оно бывает, конец был по-настоящему страшен. Благо, Сонхва был ещё совсем ребенком, когда эта трагедия произошла. Господин Пак был жестко убит завистниками, работающими с ним в одной компании. И это стало одним из самых поворотных событий в жизни для семьи. И их осталось двое. Маленький мальчик и его мама, неожиданно ставшая вдовой и вынужденная взять на свои хрупкие плечи огромный пласт ответственности.       Сейчас ему было уже около 13 лет. Несмотря на довольно юный возраст и все то же стремление к коллекционированию, он был достаточно мудр для своих лет. Понимал, как устроена жизнь. Знал кодекс морали, был воспитан в лучших традициях и в тотальной любви. Никогда не грубил старшим, посещал все школьные и внеклассные занятия, помогал маме с домашними хлопотами, читал книги и грыз гранит науки каждый день. Матушке не нужно было, чтоб её ребёнок был идеальным. Она любила его просто за то, что он был. Госпожа Пак уже считала его самым лучшим подарком. Поэтому поддерживала его хобби, дарила ему маленькие машинки и делала все возможное, чтобы её сын был счастлив. Она видела в нем отца — и это то, что заставляло её собраться в тот самый судный день, собрать вещи и уехать с маленьким мальчиком как можно дальше, бросив практически всё, что удалось построить и нажить с годами.       Сонхва принялся открывать свой новогодний подарок, смотря то на него, то на свою счастливую матушку. Она терпеливо следила за сыном, сидя на его не заправленной, но еще теплой постели. Развернув крафтовую бумагу, мальчик заулыбался, глазами, полными благодарности и любви, смотря на свою маму. Та была готова поклясться, что такие моменты заставляли её чувствовать себя самым богатым человеком, хотя их семья едва сводила концы с концами. О чем Сонхва, естественно, не знал. И не должен был. Мама старательно делала вид, что у них все хорошо и совсем не о чем переживать. Единственное, что могли заставить Сонхва задуматься — это её бесконечные предостережения о том, чтобы он был аккуратен, возвращаясь со школы, а также запирал входную дверь на замок и не разговаривал с незнакомыми мужчинами. А тем более — не называл свою фамилию. Но мальчишка отгонял от себя навязчивые мысли, объясняя себе, что каждый ребенок слышит подобное хоть раз в жизни.       Но сегодняшний вечер ничего не должно было испортить. Они подарили друг другу подарки, посмотрели на украшенную ёлку, обнимаясь, а затем вкусно поужинали, смакуя каждый кусочек приготовленной домашней еды. Особенно Сонхва был рад десерту, как самый типичный ребенок, ожидающий конец ужина только ради маленького кусочка пирога. Затем мама отправилась мыть посуду, а Сонхва сел в гостиной около ёлки, перебирая все машинки, которые он успел насобирать за свои юные годы. Время близилось к 12 ночи. Сонхва обратил внимание на старые часы, которые едва слышно тикали.       Неожиданно в дверь постучали. Сонхва вздрогнул, понимая, что сердце под влиянием адреналина начинает бешено колотиться. Но мальчика быстро успокоила мысль о том, что каждый год к нему приходит Санта примерно в это время, чтобы подарить ещё один подарок. Пак посмотрел в сторону кухни и увидел маму, которая продолжала мыть посуду и заниматься своими делами. Либо она не слышала вовсе, либо делает вид, чтобы не портить традиционный сюрприз. Мальчишка аккуратно поднялся с колен, оставив свои машинки, и поплелся на цыпочках к входной двери. Подойдя к ней ближе, он приложил ушко к холодной деревянной поверхности, прислушиваясь. Вновь раздался стук, уже более настойчивый.       Он вновь вздрогнул и, отойдя, тихонечко произнес: — Кто там? — Санта Клаус. — послышался мужской голос. — Вы семейство Пак? Я пришел с подарочками. — Да, я Пак Сонхва! — восторженно и гордо проговорил Сонхва, как заклинание.       Ручка закрытой двери пошевелилась. Кто-то нажал на неё с обратной стороны, вне терпения, чтоб скорее проникнуть внутрь. Кто-то сзади прижал к себе мальчишку и накрыл его рот теплой ладонью. Сонхва, повернувшись в пол-оборота, насколько это возможно, увидел напуганное до ужаса в глазах лицо своей мамы. Это не сулило ничего хорошего — вот что отчетливо понимал Пак. Он сделал что-то не так? Почему его мама так расстроена и напугана? Ведь он никогда не видел матушку такой… Неужели он не хороший ребенок?       Мама увела сына в другую комнату, пока мужчина за дверью уже перешёл к более активным попыткам проникнуть в их дом. Она открыла настежь окно и одним кивком приказала сыну взобраться на подоконник. Благо, они жили на первом этаже — и расстояние было небольшим. Сонхва ничего не понимал, но был вынужден слушать маму, которая, как настоящая львица, переживающая за свое потомство, навострила уши и включила режим «выживания». Пак перевалился через карниз и выпал в сугроб, следом за ним — мама, тихо шипя от боли. Она зацепилась за что-то, и теперь из её руки сочилась кровь. На улице стоял жуткий мороз. Тело моментально встретилось с сильным холодом, заставляющим трястись конечности. Стопы, стоящие в снегу, казалось, через некоторое мановение потеряют чувствительность.       Госпожа Пак огляделась вокруг, а затем, слегка наклонившись, схватила сына за плечи и тихо прошептала: — Несмотря ни на что, беги. Просто беги. Я за тобой. Но не останавливайся. Ни за что. Ты мне обещаешь? — она сжимала его костлявые плечи своими длинными пальцами, заглядывая ему прямо в глаза. Её лицо исказилось и превратилось в гримасу ужаса. Но она была холодна и бесстрашна. Была готова действовать. Сквозило истинной решимостью.       В глазах Пака застыли слезы непонимания. Ему было холодно, и он хотел домой. Спрятаться под одеяло с мамой, чтоб никакой монстр не потревожил их покой. Но это было невозможно. Сейчас нужно было собрать все силы в кулак, шмыгнуть красным носом и бежать по снегу, как можно дальше. Мальчик кивнул матери, отводя взгляд.       Но она дернула его и буквально прошипела: — Пак Сонхва, поклянись мне, что ты будешь хорошим мальчиком и будешь бежать, несмотря на что-либо. — Я клянусь. — прохныкал тот.       Затем мать взяла сына за руку и принялась быстро бежать, забывая о том, какой холод был на улице. Снег скрипел под ногами. Ветер продувал сквозь легкую домашнюю одежду. Хотелось просто упасть замертво, позволяя снегу накрыть себя слоем, как одеялом. Вокруг уже не было людей. Все сидели дома, праздновали канун Рождества. Своими семьями. А им приходилось бежать, нырять в темную подворотню, чтобы скорее скрыться от чего-то очень плохого.       Сзади послышался мужской рычащий голос. За ними кто-то бежал. И он был не один. По звуку — около трех взрослых мужчин. Женщина не оглядывалась и не позволяла это делать своему сыну, который, еле перебирая ножками, следовал за ней. В один момент послышался выстрел. Мимо. Госпожа Пак продолжала бежать, несмотря на свой испуг. Она боялась за Сонхва. Знала, что этот день настанет. Но точно не подозревала о том, что это произойдет так глупо. И как они позволили себе делать это таким образом? Прийти к ним в Рождество, чтобы забрать её душу. Прикинулись Сантой, зная, что она всю жизнь учила сына не рассказывать о своем происхождении и называть свое имя. Вычислили их. Нашли дом. От них было не скрыться.       Послышался другой выстрел. Тоже мимо. — Пак! Стоять! Мы все равно тебя догоним. Больше некуда бежать. Тебе и так удалось отстрочить то, что должно было произойти ещё 10 лет назад.       Но женщина не оставляла попыток бежать. Пока не послышался контрольный. Неожиданно рука мальчика почувствовала лютый мороз. Его ладонь пустела. Её никто не сжимала. Он продолжил бежать ещё немного, пока не осознал, что перестал видеть перед собой маму. Сонхва обернулся, в ужасе догадываясь, что могло произойти. Он до последнего молился, чтоб этот выстрел не достался его маме, а вновь просто пролетел мимо, попав в какое-нибудь дерево. Но нет. Мальчик остановился, обернулся и увидел маму, лежавшую среди белого снега, смешанного с яркой кровью. Её прострелили. Прямо в бок. Он замер, не ощущая стук собственного сердца. Будто бы в этот момент оно остановилось.       Госпожа Пак смотрела на сына и кричала: — Беги! — Мам… — Сонхва стал делать маленькие шаги в её сторону, оцепенев от холода и страха. Он не знал, чем помочь. Но очень хотел. — Беги, Сонхва! Ты мне обещал! Клялся мне не останавливаться! — истошно продолжала кричать женщина. Она лежала на снегу, а запутанные волосы мешались у неё на лице. Мать выглядела очень злой и строгой. Так он запомнил её. — Беги!       Сонхва увидел вдали, за спиной матери, три силуэта мужчин, которые с каждой секундой становились ближе. Их освещал свет тусклых фонарей. В руках он увидел пистолет и сверкающий нож. Он ещё раз взглянул на маму, понимая, что её слово — закон. Ему нужно было бежать. Ради них. Он обещал. Он поклялся. Он не мог не сдержать свое слово перед человеком, которого любил. Поэтому он принялся бежать, спотыкаясь о свои холодные ноги. Внутри застрял ком, который душил. Следы слез украсили его красные от мороза щеки. Он плакал, но делал. Подавил в себе желание прямо сейчас упасть на колени и просто начать кричать.       Пак слышал голоса. — А вот и ты… Ну что, добегалась?       Выстрел. Затем ещё и ещё. Сонхва не оборачивался. Знал, что не сможет перенести подобное. Он продолжал бежать по мокрому снегу. Затем ещё выстрел, уже направленный в его сторону, но он быстро нырнул за угол, минуя собственную кончину. Все еще слышались крики. Ноги не чувствовали ничего, ни усталости, ни холода. Он просто продолжал увеличивать между собой и мамой то прощальное расстояние, оставляя её. Оставляя свою прежнюю жизнь.       Спустя два дня его нашел какой-то незнакомец где-то среди мусорных контейнеров. Мальчик лежал почти без сознания, весь синий от холода, в мокрой от снега одежде. Он трясся и шмыгал носом, свернувшись калачиком. Кудрявый мальчишка ткнул в него длинной палкой, видимо, проверяя жив или мертв Пак. Сонхва едва повернул голову в его сторону. сигнализируя, что он ещё здесь. Пока что. — Ты что тут делаешь? — послышался голос. — Умираю… — Нет, так не пойдет.       Это был день знакомства Сонхва и Хонджуна. День, после которого жизнь обоих поменяется и повернется на 180 градусов. Ким заставил Хва подняться и опереться на свое такое же худое тело. Видно было, что он младше. Но намного сильнее. Как минимум, он был одет и накормлен. Тот кудрявый мальчишка, оказывается, тоже остался без родителей, но ещё очень давно, и рос в детдоме, откуда затем сбежал и стал скитаться один. А после нашел себе друзей — Сана и Юнхо, к которым и привел Пака.       Через пару часов им удалось дойти до оживленного квартала. Хонджун буквально тащил Сонхва на себе, позволяя ему перевалить на него свой вес. Ким довел его до какого-то небольшого домика, почти заброшенного, где он жил со своими друзьями. Они отогрели и накормили его тем, что у них было. Несмотря на свое положение, они всем делились: кровом, едой, теплой одеждой и водой. Сонхва же попытался вручить им машинку, которую забыл тогда достать из своего кармана домашних штанов. Те лишь посмеялись с него и сказали ему оставить эту игрушку себе.       Это все, что осталось у него от мамы — синяя маленькая машинка, которую он до сих пор носил с собой в маленькой сумке. Это был его талисман и напоминание о том, что его матушка всегда рядом. Но самое ужасное, что никак не могло его отпустить — он не попрощался. Не проводил её в последний путь и не сумел прожить это до конца. С того дня мама ему снилась. Он прокручивал эти фрагменты в голове вплоть до 26 лет. Никогда не делился тем, что творилось внутри. Продолжал нести свет. Помогал ребятам не отчаиваться и продолжать бежать, даже если очень тяжело, даже если хочется сдаться. Был хорошим мальчиком, идеальным, даже когда внутри царил кромешный хаос. Даже Хонджун никогда не мог вытащить из него всю правду о том самом дне.       В тайне от всех Сонхва все-таки смог отомстить тем мужчинам. Они забрали его маму, а он — их жизни. Самое дорогое, что у них было. Став взрослым, серьезным и донельзя опасным членом мафии, он без труда вычислил тех уже стариков и ворвался к ним в дом в самый неожиданный момент. К каждому. К их семьям. Нет, он не убивал их жен и детей. Это слишком. Даже для Сонхва. Но он забрал их души, как самая настоящая смерть с длинной косой. Сонхва не раскрывал своего имени и своего лица. Пришел к ним в маске и в длинном плаще. Разделался с ними и был таков. Появился неожиданно и пропал как тень. Но даже это не стало его таблеткой, избавившей от душевных мук. Наоборот, он стал ненавидеть себя ещё больше.       Поэтому сейчас, стоя перед всеми своими друзьями и почти плачущей Юной, он просто смотрел в никуда, не понимая, о чем речь. И почему его ждёт ещё одно испытание в жизни. Ему хватало всего того, с чем он уже успел справиться (или не справиться). Женщина подошла к нему, взяла его за руку, посмотрела глубоко в глаза и потянула за собой. Тот сначала не поддался, но затем, доверившись своему внутреннему чувству, все-таки последовал за ней. Она вела его по длинному темному коридору в дальнюю комнату. Открыла замок, а затем дверь. Они вошли в едва освещенную комнату, а после…       Сердце Сонхва пропустило удар. Он не верил и не хотел верить своим глазам. Всё внутри сжалось от боли, обиды и тоски. В глазах помутнело, будто бы его прошибло чем-то насквозь. Перед ним, в кровати, накрытая несколькими одеялами, лежала донельзя больная и осунувшаяся женщина. Несмотря на болезненность, она выглядела как ангел. А все потому, что это была его мама. Человек, в котором он видел лишь свет. Сонхва упал на колени, продолжая просто смотреть. Внутри было пусто и наполненно одновременно. Казалось, пробудился весь спектр чувств. И вот-вот он сойдет с ума. Или уже… — Сонхва… — тихо прошептала женщина, слабо улыбаясь. — Подойди ко мне, Сонхва…       Мамины слова — как настоящий указ для него, даже если произнесены с такой ласковостью и нежностью. Он еле поднялся и тихонечко подошел к кровати, боясь сделать лишнее движение. А вдруг это мираж и он пропадёт, стоим ему сделать ещё один шаг. Но нет. Это было реально. И он, коснувшись её ладони, почувствовал тепло материнской руки. — Мам… Ты… — Да, это я, мальчик мой… — Госпожа Пак улыбалась, пытаясь не кашлять. — Присядь ко мне на кровать. Нам нужно поговорить.       Сонхва послушно сел, держа её ладонь в своей руке. Смотрел и не верил, что вновь может видеть и чувствовать её. Слышать родной голос. Рассматривать милые морщинки и родинки. Каждую черту лица, в котором он видел себя.       Его мама в этом мире была королевой этой части королевства. Его отец давно умер и она была вынуждена править сама. Прямо как в жизни. Но сейчас госпожа Пак была сильно больна, её дни были на исходе. Поэтому сейчас она безумно желала провести с ним свои последние дни, а может и даже часы. Несмотря на всю неловкость и скованность, они принялись много разговаривать, делиться эмоциями, чувствами. Целовались в щеки и крепко обнимались. Она не верила, что он так быстро вырос. Повзрослел. Стал истинным джентельменом, настоящим мужчиной, а самое главное — человеком. Он же рассказал ей про свою судьбу, про то, как они не успели попрощаться, и как он был вынужден расти в окружении таких же кинутых судьбой мальчишек, что Пак всю жизнь пытался справиться с этим горем и никому не доверял это. Даже Хонджуну. Он и о нем успел рассказать, как о человеке, которого сумел полюбить и подпустить к себе. И ему страшно ещё раз потерять кого-то родного. Женщина все внимательно слушала, то плача, то смеясь. Гладила его ладонь своими слабыми длинными пальцами. А он завороженно наблюдал за каждой эмоцией, отражающейся на её красивом лице.       Неожиданно женщина сильно закашляла, а затем тихо произнесла: — Сонхва, я чувствую, как последние силы покидают моё тело… Знаешь, сынок… Не плачь, пожалуйста… — она принялась аккуратно вытирать его слезы. Он не готов был терять её ещё раз. Только не сейчас. — Ты со всем справишься… Смерть — это такой же прекрасный процесс, как и рождение. Отпусти меня. Я знаю, как это сложно… Но, послушай… Мы все приходим в этот мир, чтоб потом покинуть его. Мы лишь гости. Странники. Жизнь не была бы такой ценной, если бы она не имела конца. Прощание так же прекрасно, как и встреча. — Мам, я не хочу тебя терять ещё раз… — Сонхва начал громко плакать, почти задыхаясь. — Это так больно… — Боль — это сигнал о том, что ты живой… — она вновь слабо улыбнулась, хотя в её глазах тоже застыли слезы. — Сынок… Я хочу, чтоб ты был счастлив. Я очень тебя люблю. Вы сумеете спасти этот мир. Как я и сказала Юне, вам нужно прожить эмоции и отпустить их. Вместе вы сила, но вы станете ещё сильнее, если сумеете справиться со своим главным страхом одиночества. Ты не одинок. И никогда не будешь. Я буду рядом с тобой.       Сонхва кивнул, понимая, что она права. Как и всегда. И как бы не было тяжело, нужно уметь расставаться с прошлым и жить настоящим. Его мама никогда бы не пожелала ему мучаться от её ухода. Она его не оставляет. Она заканчивает свой цикл, чтоб начать новый. И, может, когда-нибудь их души снова встретятся. В своих размышлениях, он даже не заметил, как его мама замолчала и закрыла глаза. Тело пробило чем-то острым и холодным. Как-будто какой-то узел наконец-то развязался. Он услышал, как мама сделала последний вздох и умерла с улыбкой на лице. Он тяжело вздохнул, поднялся с кровати, опустился над её лицом, чтоб оставить прощальный поцелуй, а затем просто сел рядом, продолжая разговаривать с сам собой и чувствуя, как эта тревога и обида покидают его тело. На место этого приходит смирение и успокоение. Им удалось попрощаться.       Комната озарилась ярким светом. Сонхва зажмурил глаза, не понимая, что происходит. В следующую секунду в дверях появилась Юна. Она сияла от счастья, смотря на Пака. Тот ничего не понимал. Он все ещё пытался справиться с утратой самого родного человека, который воспитал его таким, какой он есть. — Сонхва, твой камень! Твой камень на твоей шее!       Пак по-прежнему ничего не понимал. Он почувствовал, что на шее висит кулон. Взял его в руки и увидел белый лунный камень. Это значило одно… Он прожил свою эмоцию. Хонджун следом зашел в комнату, а затем подошел к Паку ближе, чтобы крепко обнять. Он неистово гордился им. Он верил в него. Знал, что нет сильнее человека, чем его любимого парня. Хон мог поклясться, что сейчас начал смотреть на Хва совсем другими глазами. И это влюбляло ещё больше. Поцеловал его в макушку и тихо произнес: — Я знал, что ты справишься.       Да, Хонджун был прав. Он справился. И теперь может чувствовать.       Спустя несколько дней произошли похороны его мамы. Он поцеловал её в холодный лоб на прощание, заглядывая последний раз ей в лицо и пытаясь запомнить каждую деталь. Даже сейчас она источала лишь свет. Красивая до невозможности. Такая нежная. Любимая. Та, ради которой он боролся всю жизнь. Та, которая воспитала в нем лучшие качества. Та, которая открыла для него истинную любовь. Наверное, он был таким принимающим и добрым, потому что помнил о ней. О том, как она весь мир к его ногам клала. Как заботилась. Как трепетно перебирала его волосы и читала сказки перед сном. Несмотря на это, он не вырос избалованным ребенком. Он видел в людях добро и сам дарил его. Верил в человечность. Знал, что всегда нужно сохранять лицо и достоинство. И оберегать тех, кого по-настоящему любишь, даже ценой собственной жизни. Он отпускает её. И благодарит за то, что она успела подарить ему. Ведь, когда кто-то уходит из нашей жизни, мы, на самом деле, грустим о том, что больше никогда не увидим и не почувствуем человека.       Крышку гроба закрыли. Он тяжело вздохнул, опираясь на Хонджуна и позволяя тому крепко его обнимать. Внутри будто бы наконец-то что-то завершилось. Несмотря на всю грусть, он чувствовал облегчение и освобождение своей души от тягостной горести. Он сумел попрощаться. Так, как должен был.       Сонхва и Хонджун остались вдвоем после всего. Сонхва лежал на коленях любимого, смотря куда-то в сторону и думая о чем-то своем. Лидер распутывал его длинные белые волосы, заплетая прядки в тонкие и маленькие косички. На шее Хва сиял его камень, на который то и дело поглядывал Хонджун. — Я знал, что ты справишься. Ты меня вдохновляешь, малыш. — тихо произнес Ким, боясь нарушать покой Сонхва. — Мне стоит перед тобой извиниться… — начал тот, поворачивая свою голову на любимого и заглядывая в его темные глаза, полные любви и восхищения. — За что? — Я никогда не рассказывал тебе ни о чем. А сейчас все вывалил разом… Я не говорил не потому, что не доверял… Просто… Я не привык к этому. Я ведь так боялся не быть хорошим мальчиком… Должен был справляться… — Я тебя не виню, глупый… — Хон ласково улыбнулся. — Я знал, что ты расскажешь мне тогда, когда будешь готов. — В тот день ты принял меня, как часть семьи. Сразу же начал доверять. Если бы не ты, меня бы тоже не было, Джун-и… — Не говори так. — строго отрезал Хон, хмурясь, а затем смягчая тон. — Ты сумел это пережить. И твоя мама гордится тобой.       Сонхва не стал ничего отвечать. Просто поднял голову с колен Джуна и притянул его к себе, чтобы поцеловать. Теперь ему точно было спокойно. Осталось преодолеть свой страх. И завершить цикл со своим камнем. Но вот что он ещё знал — он так же будет рядом с Хоном, когда тот будет проживать свою эмоцию. Потому, что это — любовь. Благодаря Сонхва, Хон о многом задумался. Не то, чтобы он боялся кого-то потерять. Он больше боялся подвести. Ведь его судьба — быть лидером. Быть опорой. Держать всё в себе. Не признавать свои слабости. И ему нужно было время, чтобы понять, какая его эмоция станет ключом к освобождению. Но он точно понимал, что это будет тяжело. Копаться в себе не хотелось. У него на это не было времени. Поэтому он всегда убегал в работу. Даже во время ссор с Сонхва. Просто убегал в кабинет и прятался в нем. Прятался… От… Хон неожиданно распахнул глаза. Видимо, пришло его время открыть свою истинную эмоцию и самого себя. Ведь когда мы позволяем себе больше, чем привыкли, мы можем наконец-то увидеть себя такими, какие мы есть. Узнать о себе больше.