Patient Zero

Конец света маловероятен. Но всегда остается надежда.

Стивен Кинг «Буря столетия»

      Сознание постепенно проясняется, туман рассеивается, в ушах звенит намного тише, но состояние все равно остается приглушенным. Чон различает рядом уже привычный голос командного тона, не терпящий никаких отлагательств и пререканий.       — Никого не пускать на этаж!       По уставшему лицу опять прилетает грубая пощечина, да такая, что звон заменяет белый шум. Чону помогают подняться, а перед глазами уже привычно взлохмаченная голова доктора Ли, который не на шутку встревожен и где-то разбил свои любимые очки.       — Чонгук, твою мать, не распускай слюни. Я не буду вечно тебя бить по морде! – мужчина позволяет опереться на себя, а Чонгуку в нос бьет резкий и тошнотворный запах крови, оседающий на языке металлическим привкусом. Он замечает, что халат врача весь испачкан красным, но старается не зацикливаться на мелочах и не думать, чья это жизненно важная жидкость. Широкие двери, через которые он только что вломился в такое родное отделение, закрыли на ключ и быстро подперли тяжеловесными штативами для капельниц и стульями, хотя это сооружение выглядит довольно сомнительно.       — Ого, какие слова Вы знаете, – Чон пытается выдавить из себя что-то похожее на улыбку, только ничего не выходит, и его снова начинает тошнить. Поэтому он с трудом проглатывает холодный воздух, возвращая ложные позывы обратно в недовольный жизнью желудок.       Надо собраться, ведь он не слабак какой-то, даже близко нет. Он крепок телом намного сильнее, чем духом. Вот и все. Посмотрел бы Чонгук на кого-то другого в подобной ситуации и славно бы посмеялся до колик в животе.       — Не ерничай, не дорос, – угрюмый доктор Ли подталкивает, поторапливая, младшего дальше по коридору, пока людей на этаже немного, а пациенты сидят послушно по палатам и только настороженно выглядывают из них. Персонал притаился в зале подальше от лестницы, совершенно не понимая, что происходит и как дальше себя вести. — Из врачей пока только я, доктор Шин и ты.       — Всего три человека? – уточняет Чонгук, не доверяя своим органам чувств, которые запросто могут обманывать, посылая красочные иллюзии доверчивому парню. Еще есть надежда, что все увиденное не более, чем плод воспаленного воображения и природной эмоциональной чувствительности.       — Два с половиной, – старший коллега не забывает поддеть Чона и поставить его на место, отведенное интерну.       Они вдвоем заходят в ординаторскую. Чонгук отстает на пару шагов, интуитивно следуя за Канджуном и не задумываясь о том, куда они направляются, потому что ему еще нужно время прийти в себя и осознать произошедшее. Возможно, в этом может помочь взгляд со стороны на общую картину происходящего. Нерешительно подойдя к окну, парень тут же стремительно отшатывается, замечая, что ситуация не улучшилась, а наоборот ухудшилась. Люди, находившиеся на улице, которые еще были в здравом уме и твердой памяти, судорожно пытаются сбежать от нападавших, бросаясь в разные стороны от бессилия и паники. Видно много ярких очагов уличных драк, основным атрибутом которых является голод в виде укусов сумасшедших, что пугает своей чужеродностью и дикостью.       — Что, блять, происходит?       Вопрос риторический, ответа не ждут и знать не хотят от слова совсем.       Пока Чонгук стоит оглушенный происходящим у окна, доктор Ли включает небольшой телевизор и, скорее, от непонимания, что предпринять, клацает по каналам, которые, будто под копирку, вещают одну и ту же программу. Съемка ведется из шумного вертолета, летающего над городом: репортер что-то неразборчиво тараторит, а фокус камеры падает на улицы внизу. В суматохе на дорогах и тротуарах Чон узнает свою больницу и то, что последствия аварии так и не убрали, а полиция не соизволила приехать. На экране четко видно, как люди бросают машины и бегут куда-то в неизвестном даже им направлении, расстеряно оглядываясь, падая и поднимаясь бесчисленное количество раз. Над городом множество источников дыма, который темными клубами заполняет небо и нависает над зданиями, подобно дурному знамению. Затем эфир продолжается в студии, и уже женщина произносит отчетливее:       — «Срочные новости. В Пусане объявлено чрезвычайное положение, очаги вспышек происшествий находятся по всему городу. В основном инциденты наблюдаются возле медицинских учреждений, но молниеносно распространяются и на другие зоны. Пока мало известно о нападающих, поэтому рекомендуем оставаться дома и не выходить на улицы. Просим граждан не поддаваться панике, игнорировать беспочвенные слухи и не контактировать с людьми, которые подозрительно себя ведут. Власти работают над решением проблемы, поэтому сохраняйте спокойствие. Ситуация в Сеуле менее напряженная к этому часу, однако рекомендуем быть осторожными», – по лицу ведущей новостей видно, что ей непросто даются слова, хотя она и пытается выглядеть непринужденно и сохранять профессиональность. Дальше женщина начинает рассказывать, что должно обязательно находиться в «тревожной» сумке, и гарантирует, что в случае обострения ситуации будет проводиться эвакуация в немедленном порядке, и не стоит распространять беспочвенные слухи. «Большие» люди работают над решением проблемы, и, конечно же, у правительства есть план действий и на этот случай, поэтому следует слепо довериться власти.       Чонгук же считывает вербальные сигналы телеведущей в виде дрожащих рук, сжимающих несчастные бумаги с бессмысленным текстом, и напряженной фигуры, вытянутой так, будто в позвоночник всунули острое копье через рот, делит информацию на два и осознает, что никто ничего не знает, а ситуация критическая. Полиция так и не приедет, невинных людей не рвутся спасать, а только тянут время, как кота за причинное место.       — Они заражаются через укусы, – констатирует доктор Ли факт, который ему удалось подметить, — нам срочно надо забаррикадировать этаж, чтобы эти твари не попали сюда. Возле входа уже дежурят медбратья, – продолжает Канджун, наконец-то снимая перепачканный кровью халат и пострадавшие очки. — Твою мать, почему именно в мою смену.       А Чонгук продолжает смотреть новости, прекрасно понимая, что домой он сегодня не попадет, а, возможно, и не только сегодня. Рука сама тянется к телефону, чтобы узнать все ли в порядке у близких и знакомых, только вот кому звонить? Так даже лучше, раз ответ приходит не сразу.       — Нам нужно подниматься выше, – громко заявляет парень, доставая свой старый рюкзак со всем, что осталось у него в собственности, закидывает со стола пару бутылок воды и не ленится напрячь мозги насущным вопросом, как опустошить автомат со снеками. Мужчина рядом обыскивает комнату в поисках вещей, которые могут теоретически пригодиться для выживания в условиях больницы. Теперь они богаче на канцелярские ножницы. — Отделение интенсивной терапии и реанимации изолированное, нам надо туда. Будет проще перекрыть помещение и держать все под контролем.       — Неплохо, Чонгук. Обойди этаж и собери максимально быстро пациентов. Мы пойдем на пятый, но немного позже. Для начала, нужно переждать и сориентироваться в происходящем, – доктор Ли хватает сумку и быстрым шагом направляется в манипуляционную, раздавая по пути указания среднему медперсоналу.       Чон на секунду смотрит из окна вниз, подмечая, что толпа на улице постепенно расходится, оставляя только неприкаянных зараженных, которые в поисках новых жертв беспрерывно рыщут по улице. Парень подмечает, что люди, которые вели себя в начале нормально и были укушены, теперь так же неестественно бродят, гонимые вперед поиском очередной добычи и искусственным голодом. Они двигаются странно, жеманно, и, на первый взгляд, очень схожи в повадках между собой, что может быть их отличительной чертой. Потерянные куклы, внезапно ожившие и выбравшиеся из витрин магазинов, более не имели своего места в этом мире и предназначения. Большая их часть очень даже заинтересована в больнице и направляется прямиком к зданию, приняв совместное решение посетить медицинское учреждение и разыскать утерянный смысл.       Вдруг в одной из припаркованных машин начинает греметь обычно раздражающая сирена, издавая разнообразие звуков, а новоиспеченные монстры истошно орут и бросаются в припадке на источник раздражающего их уши сигнала, попадая на эту простую, но коварную уловку к кому-то благосклонной, а к кому-то нет – судьбы. Как только обезумевшие добираются до машины, слышатся громкие человеческие крики, скрежет металла, отчаянные звуки борьбы, ужаса и смерти. Они разносятся по воздуху, проникая внутрь здания сквозь стены и под кожу одного, замершего на месте, наблюдателя.       Надо торопиться, чтобы не быть так же безжалостно убитым и съеденным. Доктор Чон оперативно собирает всех «здоровых» пациентов в холле этажа с самыми необходимыми вещами. А после этого он, заглянув в палату сегодняшнего поступившего, видит уже собранного и готового к бою Хосока.       — Раз уж я здоров, то пойду-ка домой, – удовлетворенно произносит мужчина, поправляя сумку-бананку на поясе.       — Не выйдет, на улицу нельзя, – Чонгук быстро обходит палату, проверяя наличие нужного инвентаря, который может понадобиться.       — Черт, как же так? Моя кошка без меня не выживет! Ты извини, чувак-доктор-Чон, но без нее мне нечего делать на этой планете, – драматично объясняет Хосок, взвинченный и растроенный жестким отказом, активно жестикулируя руками и проходя немедленно к выходу.       — Потерпит немного. Уверен, что когда ситуация немного улучшится, ты сможешь рвануть к своей кошке в тот же час.       — Эххх, моя Мири, – продолжает громко страдать пациент, но уже не сопротивляется и смирно идет следом. — Знаешь, мы хоть и знакомы всего ничего, но ты крутой!       Хосок снова показывает молодому доктору два больших пальца, и Чонгук впервые с начала всей суматохи немного приходит в себя. Новоиспеченный компаньон все время болтает без умолку обо всяких глупостях, вроде своей драгоценной Мири или сырных палочках, от которых он бы сейчас не отказался. Сырные палочки засели и в голове Чона, поэтому парни пошли нагло опустошать автомат для врачей с чипсами и снеками, набивая карманы курток и рюкзаки пачками неполезной еды. Поначалу Чонгук вполне серьезно заталкивал купюры в автомат, заставляя машину сожрать деньги, чтобы достать все честным и цивилизованным образом, но Хосок, недолго думая, разъяренно начал стучать по стеклу, и вкусности сами посыпались вниз. Вот в реанимации таких привилегий не было, и это, возможно, тоже повлияло на выбор отделения для работы в свое время. Отрицать Чонгук не будет такое забавное предположение.       Совсем скоро парень понял, что чрезмерная болтовня его спутника вызвана далеко не простодушием и глупостью, а неконтролируемыми паникой и нервозностью. Хосок аж подпрыгивал от страха при каждом шаге, как на пружинах, а его пальцы дрожали, как натянутые струны, готовые сорваться от малейшего движения. Если хорошенько присмотреться, то голос тоже не отличался устойчивостью, а наоборот имел на своей поверхности легкую рябь. Безразличным в подобной ситуации сложно оставаться, это правда, ведь страх подкатывает к горлу каждого, а первобытный инстинкт выживания заполняет глаза молочным туманом, превращая людей в диких животных и обнуляя всю пресловутую эволюцию.       Доктор Ли в это время вместе со старшей медсестрой сортировали в манипуляционной все медикаменты и инструменты, что могут понадобиться для спасения жизней. Он также не забыл и об особо опасных препаратах, находившихся под зорким глазом руководства в надежном сейфе. На самом деле, это не какая-нибудь новость, а обычная практика совершенно во всех больницах. Не поставишь же на одну полку с обычным анальгином наркотическое обезболивающее.       Через примерно час, когда ситуация немного успокоилась, как казалось на первый взгляд, единогласным решением было принято пойти первыми и проверить, стоит ли вести больных на этаж выше. Несчастные баррикады из стульев разобраны, дверь отперта, и Доктор Шин взял свою ламинированную карту доступа и передал более проворному Чонгуку. Видимо, не царское это дело – ходить проверять пригодность реанимации, когда под носом сборная-солянка из пациентов психиатрической больницы разгуливает без присмотра и представляет угрозу для большинства жизней. А Чон не собирался спорить, принимая такой расклад. Кажется, за время, проведенное за сборкой вещей, организацией больных и разорением автомата, он окончательно смирился со своей участью и происходящим вокруг хаосом. Если не видеть перекошенные фигуры зараженных, лужи крови и мучение невинных, то мозг легко отрицает их существование и представляет, что это все жуткий реалистичный розыгрыш. Парень был уверен, что через полчаса уставшие актеры с трудом снимут многослойный грим, будут до колик в животе смеяться над одураченными и громко хлопать в ладоши. Но если это все качественный спектакль, то кто его главный режиссер?       Чонгук даже удивлен, что ему удалось покинуть первый этаж без единой царапины, хотя бы сегодня удача была на его стороне, и на этом «огромное спасибо». Взяв ключ-карту в одну руку, а во вторую ножку от стула для надежности и душевного спокойствия, бесповоротно утерянного, Чон вышел на пустую лестничную площадку. Отсюда можно услышать пронзительный гул сквозняка, что больше походил на женский крик отчаяния и вызывал противные мурашки. Парень посмотрел с опаской вниз – между пролетами слышны копошение и хрипы. Чудовища были ближе, чем думал персонал клиники. Если этим зараженным придет в голову подняться по ступенькам выше и напасть на спрятавшихся в страхе людей, то слабые двери отделения терапии, которые и так дергают по сто раз в день, не выдержат подобного и уйдут в отставку по-английски и без отработки положенных двух недель. Другое дело – реанимация, где защита лучше, чем в тюремных камерах заключенных.       Парень, стараясь не создавать лишнего шума, аккуратно и максимально медленно переступает через ступеньки. Дыхание спирает, по виску течет пот, ноги кажутся неподъемно тяжелыми и каждый шаг – это усилие против себя же, а ладони потеют настолько сильно, что страшно уронить карточку. И вот она – заветная дверь. К удивлению, электронный замок еще работает, поэтому парень аккуратно проводит по нему пластмасткой, и дверь тихо пищит, разрешая посетить отделение. Внизу в ответ слышатся более настойчивое копошение и агрессивное рычание, предвещающее неприятный исход событий. Чон делает правильный вывод, что надо действовать максимально быстро, осторожно, а главное тихо.       Он благоразумно заглядывает в реанимационную, пугающую временных посетителей и даже обывателей своей атмосферой, и его удивлению нет предела. Там оказывается абсолютно пусто. Все куда-то бесследно исчезли и даже свет за собой учтиво выключили, когда уходили. Нет ни привычного разношерстного пиликанья приборов со всех сторон, ни ярких мониторов техники, ни суетливых врачей, напряженно переговаривающихся друг с другом. Таких пугающих тишины и покоя просто не может быть, точно не в суматошливой больнице и не в пугающей реанимации, где жизнь бурлит, выплескиваясь через край намного активнее, чем в других местах, прерывается и начинается заново, не каждому давая второй шанс. Куда делись все «тяжелые» больные и трудолюбивый, но грозный персонал?       В полном недоумении парень тотчас возвращается на четвертый этаж и докладывает сомнительную обстановку своим коллегам.       — Слишком подозрительно. Доктор Хан не мог дать указание вывести пациентов без ведома руководства, – задумчиво рассуждает заведующий Шин и вновь безжалостно посылает Чонгука на разведку, даже не думая о рисках для своего подопечного и возможных последствиях. — Нужно тщательнее обойти пятый этаж.       — В одиночку не пойдет, он все-таки еще пацан и под нашей ответственностью. Чем он будет обороняться в случае чего, штативом от капельницы? – тут же возражает возмущенный внезапным заявлением доктор Ли, осматривая толпу растерянных людей перед собой и понимая, что помощи ждать не приходится. В общей сложности из всего многолюдного отделения на этаже на момент происшествия собралось человек двадцать пять, из которых три врача, включая Чонгука, и пятеро средних специалистов. Большая часть сотрудников куда-то запропастилась, число исчезнувших пополнили еще два доктора и множество медсестер и санитарок, которых трудно посчитать и в спокойное время. Человек десять – это группа, пятнадцать – школьный класс на экскурсии, но больше – уже плохо контролируемая толпа, которая в состоянии сотворить хаос. Сейчас она понятия не имела, что же ей делать.       Помочь Чону прочесать пятый этаж вызвались мистер Ли и после пинка врача новенький медбрат, устроившийся на работу на прошлой неделе. Последний имел довольно подкачанную фигуру и внушительные габариты, чем неосознанно успокаивал Чонгука.       Взяв уже родную ножку от стула, который одним из первых был принесен в жертву на благо человечеству, с замиранием сердца и плохим предчувствием Чон снова шагает на лестничную площадку. В голове пролетает мысль, что, возможно, им не стоит так смело испытывать удачу, а лучшей тактикой было бы тихонько сидеть в привычном отделении и ждать помощи извне, надеясь на хороший слух высших сил. Вот только истошные крики жертв беспрерывно доносятся снизу, заглушая мольбы о пощаде, обращенные к богам всех религий и народов. Поэтому, даже если бы высшие силы прислушались, то в хаосе раздавались бы лишь звуки бедствий. Гул становится громче и, кажется, этажи ниже взяли на себя основной удар, понеся непоправимые потери. Или же это у Чонгука уже слуховые галлюцинации на почве огромного стресса.       В этот раз в реанимацию первым проходит доктор Ли, оставляя парней у себя за спиной и вглядываясь в темноту помещения с желанием различить все шероховатости мебели и стен. За последний час Чонгук успел многое переосмыслить по поводу этого мужчины, которого страх сожрал лишь частично в отличие от остальных, и понять, насколько сильно ошибался на его счет. Если бы не Канджун, парень уже не стоял бы твердо на своих двух, а ползал в невменяемом состоянии, заразившись неизвестной проказой. Поэтому заледеневшее холодное уважение превратилось в теплый уголь благодарности, расплавив своим жаром все обиды и недомолвки. Пусть Ли и оставался саркастичным и вредным посторонним для молодого доктора человеком.       Отделение встретило их темнотой и молчанием, будто уже ждало старых знакомых, пришедших вновь, наблюдая за их дальнейшими действиями. Непривычная тишина нависла густыми пиками над головами людей, грозясь в любой момент унести посетителей во мрак. Захотелось специально закричать, разбивая небывалое напряжение, сковывающее конечности и дыхательные пути и превращающее в замершую во времени мумию. Проходя дальше по коридору и осматриваясь, группа с досадой отметила, что все медицинские боксы, одиночные и нет, открыты нараспашку и пусты, а их обитатели исчезли бесследно. Медбрат на всякий случай продолжал светить фонариком в каждый угол, чтобы никого не пропустить по мере продвижения по коридору. В конце инспекции Чонгук позволил себе немного расслабиться, скрупулезно взращивая капризную к условиям надежду на то, что у собравшихся выживших в его отделении получится пересидеть в этом укрытии до приезда службы спасения или эвакуации.       Вдруг из последней комнаты раздался низкий многоголосый хриплый звук, который, казалось, исходил от большого количества источников. Догадываться не пришлось, ведь все трое мужчин уже знали наперед, где находятся исчезнувшие обитатели отделения. Доктор Ли без слов дал команду выключить фонарик. Все замерли, затаив дыхание, и на цыпочках двинулись вперед.       Конечно, на этом можно было бы завершить мини-экспедицию, вернуться и доложить об интересной находке доктору Шину, который тут же бы расстроился, но несомненно что-нибудь придумал бы. К сожалению, уйти сейчас было невозможно, так как крохотные сомнения каждого преследовали бы позже, и все это прекрасно понимают. Поэтому нужно было убедиться в необратимости случившегося в строгом отделении реанимации. Правда, перед взглянувшими за толстое стекло мужчинами предстала картина настолько жуткая, что они бы предпочли стереть себе память и никогда подобное не видеть.       Это была единственная комната, окно которой выходило на главную улицу, где произошла авария, – оно же и было единственным источником света. Группа, как казалось на первый взгляд, людей агрессивно толкалась в тени комнаты, топчась на месте и тычась телами в стены и соседей. Трудно разглядеть что-либо конкретное, но общих черт оказалось достаточно для того, чтобы сделать определенные выводы и прийти от них в ужас. Фигуры хаотично двигались из стороны в сторону, толкая друг друга в попытке сбежать от прямых лучей солнца и его болезненного действия. Они вели себя менее враждебно, чем подобные им на улице, видимо не ощущая опасности рядом, не слыша раздражающего шума и не чуя возможную добычу. Казалось, зараженные люди приняли свою участь и тихо страдали от голода, боли и безысходности. Присмотревшись к одежде, Чон сразу понял, что это и были когда-то пациенты и, скорее всего, врачи отделения интенсивной терапии и реанимации. Но пазлы в голове не соединялись в общую картинку.       Чонгука будто закоротило, и он совершенно не мог понять, почему все люди на пятом этаже заражены неизвестной дрянью, ведь дверь-то заблокирована и отделение этажом ниже в полном порядке. К сожалению, времени размышлять не было, и факт оставался фактом: мужчины находилилсь в шаге от смертельной опасности.       Они должны поскорее вернуться к остальным, но и оставлять все в таком неустойчивом положении нельзя. Вполне вероятно, что сейчас в здании еще полно перепуганных людей, которые не понимают что происходит и как действовать в сложившейся ситуации, поэтому нужно попытаться хотя бы уменьшить угрозу для тех, кто прячется в больнице.       — Нам необходимо запереть их внутри комнаты, – тихо объясняет доктор Ли свою идею, указывая на зараженных, и Чонгук без раздумий кивает, ведь он не сможет уйти, ничего толком не сделав.       — Лучше спуститься на четвертый этаж и оставить все так, – вклинивается в разговор медбрат, до чертиков напуганный близостью инфицированных людей, от которых оставалось все меньше и меньше человеческого.       — А если за нами никто не приедет в ближайшее время? Это может стать проблемой уже для нас, – отвечает ему опытный врач и, больше не обращая внимания на сопротивление, начинает подбираться ближе к переполненной комнате.       — Давайте вернемся к остальным, – ноет охваченный страхом медработник уже Чону, но должного эффекта не производит. Чонгук на цыпочках подкрадывается ближе, стараясь рассмотреть, цела ли дверь медицинского бокса. Ключи ко всем палатам одинаковые, поэтому, на всякий случай, парень вытаскивает ключ из соседней двери. Пусть это и сомнительная преграда, но все же они должны попытаться.       Сердце набатом отдает в голове, как звон церковных колоколов, чье эхо отбивается от черепа, и от этого голова кружится. Чуть заторможенно парень замечает кивок мистера Ли и крадется следом за ним как можно быстрее. Они уже практически возле двери, осталось только захлопнуть ее и провернуть ключ, что должно занять меньше секунды. Чон пытается хоть как-то себя морально подготовить, делает глубокий вдох, но выдохнуть не успевает. Сзади слышится оглушительный грохот – чертов медбрат обо что-то зацепился и перевернул, кажется, целый металлургический завод. Толк от его мышц, если он не умеет их использовать?       На несколько секунд все замирает – никакого дыхания и сердцебиения. А после, в одно мгновение, Чонгук слышит громкое хрипение монстров, что устремились к выходу из комнаты со скоростью света, которого они так избегали, и тут же не требующий отлагательств голос доктора Ли Канджуна чуть не разрывает барабанные перепонки.       — Чонгук, давай!       И вот парень очнулся, вспомнив, что он все еще жив вопреки, и изо всех сил подпер своим телом дверь. С другой стороны навалились обезумевшие люди: они беспринципно лезли друг по другу, не испытывая никакого дискомфорта, а перед заплывшими безжизненными глазами находилась лишь первобытная жажда. Рядом Чон ощущал присутствие врача, который так же, как и он, толкал дверь. Они должны, просто обязаны ее закрыть, иначе пострадают и остальные люди, что с надеждой ждут их этажом ниже. Третий человек из группы присоединился к остальным, надавливая на дверь. Чонгук мысленно поблагодарил парня, имя которого не отпечаталось в голове, за посещение зала – все-таки его грубая сила заметно ускорила процесс. Было слышно, как, не жалея себя, запертые в комнате инфицированные скребли ногтями о дерево и стучали зубами в поисках еды, издавая клокочущие звуки от неудовлетворения.       Миллиметр за миллиметром, дверь наконец-то поддалась и щелкнула в замке. Чон мокрыми от пота и дрожащими руками поместил ключ в нужное отверстие и повернул его. Перед его глазами плясали ослепляющие блики, вызывая очередной приступ мигрени, но осознание, что врачи смогли закрыть эту хлипкую дверь, придало сил. Только надолго ли хватит такой помехи для прожорливых тварей?       Поняв друг друга без слов, трое мужчин начали искать предметы для создания дополнительных баррикад. Подперев со стороны коридора дверь столом и еще некоторой мебелью, члены группы сошлись на том, что следует максимально усложнить путь для зараженных, поэтому вдоль всего коридора были установлены преграды в виде перевернутой кровати или же кресла. Нечто подобное должно сдержать или хотя бы замедлить противника. Теперь пространство напоминало полосу препятствий в каком-то популярном спортивном шоу.       И конечно же, для пущей уверенности главную входную дверь пятого этажа плотно закрыли на электронный замок. Пока неизвестно, когда электричество пропадет безвозвратно, и больнице придется перейти на резервное питание с ограниченными возможностями. В любом случае оно остается критически важным ресурсом, который может исчезнуть в любой момент. Именно поэтому Чонгук предложил вытащить старый шкаф из подсобки и хоть как-то перекрыть дверь изнутри.       Что ж, трое мужчин вернулись на четвертый этаж с поникшими лицами. Всем стало понятно без слов, что переводить людей выше – исключено. Позднее Чон и доктор Ли осознали, что из-за экстремальной ситуации забыли даже забрать, на всякий случай, лекарства из реанимации.       Чонгук настолько сильно устал, что мысли беспомощно волочились где-то позади, неразборчиво шепча парню на ухо свои наставления. Поэтому, как только он оказался в родной ординаторской, то сразу же почувствовал обманчивое спокойствие, утаскивающее его на глубину. Если закрыть глаза, все казалось привычным — словно ты под тоннами воды, с заложенными ушами и нехваткой воздуха, где-то в безбрежном океане, далеко от этого проклятого хаоса, созданного людьми. Вот бы дрейфовать на волнах, дышать морским бризом и радоваться безмятежности. Ничего более не нужно для счастья.       Но окончательно уплыть не позволяют голоса, доносящиеся из периферии сознания. Люди в коридоре не могли сидеть спокойно, поэтому решают отправить другую группу для установки сооружений и баррикад ниже, чтобы зараженные не смогли подняться, но Чону уже как-то плевать на происходящее.       В более тихой обстановке инстинкт выживания притупляется и прячется в дальней комнате, и на парня накатывает ледяная усталость. У Чонгука проскакивает мысль, что если бы его заразили – было бы не так тошно, как сейчас, наверное, даже легче в какой-то степени. Может, он бы уже не соображал ничего и не мучился с таким надрывом, ведь душевные терзания убивают похуже любого оружия, даже человеческих зубов.       Кто-то входит, громко хрустя чипсами и нарушая минуту самобичевания Чона. Живот доктора ответно бурчит на звуки еды.       — Чонгук, я думал, что ты крутой, когда сегодня утром участвовал в твоем допросе с пристрастиями, но сейчас ты чертов рэмбо! – Хосок плюхается рядом и довольно уминает чипсы, пододвигая упаковку молодому доктору. — Будешь?       Без слов парень берет охапку снэков и засовывает себе в рот, сухо пережевывая их. Соль оседает на языке толстым слоем, рука тянется в рюкзак за водой, и после такого нужного глотка жидкости становится чуточку легче жить. Но только совсем чуточку, обольщаться не приходится. Дальше Чон находит какие-то сухарики и открывает их в надежде, что сытость скрасит ситуацию. Долгие десять минут парни сидят в тишине и едят различные вредные перекусы из автомата, хоть как-то пытаясь абстрагироваться и успокоиться.       — Это ебаный апокалипсис, – делает заключение Чонгук после того, как его немного отпускают голод и тревога.       — Да? Ты только заметил? Я тут из окна все прекрасно наблюдал, – усмехается уже бывший пациент, собирая разбросанные вокруг них пустые пачки в мусорку. Наличие экстренной ситуации не отменяет уборку.       — Ну представляешь, – Чон щелкает пультом управления телевизором, не теряя надежду на лучшее. Вместо благоприятных новостей все те же жуткие снимки, сделанные дроном, показывающие разрушающийся город, который всего несколько часов назад был совсем другим – умиротворенным и безопасным местом. Сейчас же везде царила разруха, людей не было видно, они попрятались, как мыши по щелям, взрывы и крики о помощи стали фоном к транслируемым кадрам, а голос ведущего не сулил ничего хорошего:       «Новая инфекция распространяется с невиданной скоростью. Болезнь, скорее всего, передается через укусы. Зараженные люди не идут на контакт, поэтому ни в коем случае не подходите к ним, закройте окна и двери, никого не пускайте в свой дом. Правительство уже разработало план эвакуации в больших городах, поэтому внимательно слушайте радио. Эвакуация будет проводиться из одного района только один раз. Не пропустите сигнал от службы спасения. Воздушное пространство Южной Кореи закрыто, на данный момент государство находится в полной блокаде от внешнего мира. Это все новости к сегодняшнему часу. Берегите себя».       — Какое к черту радио? – недоумевает Хосок, уставившись в ящик с разноцветными помехами.       — Думаю, пропадут интернет и электричество. Сообщить смогут только по радио, – делает выводы парень и достает телефон, который скоро станет совершенно бесполезен, но сейчас его можно немного зарядить, на всякий случай. Чон не знает, зачем ему это, ведь связываться с кем-то ему не нужно, даже домашних питомцев у него нет. Так что причин для беспокойства ноль. Однако все-таки парень ставит гаджет на зарядку и оглядывает помещение, которое погрузилось в легкие сумерки. Вечер только начался, но дневной свет уже постепенно угасает, и его мягкое тепло заливает комнату до краев, как дорогое вино наполняет бокал. В это время парень обычно едет домой на метро или заходит в магазин за стандартным набором продуктов, раменом, токпокки, кимчи, для стандартного корейца. Ничего необычного в его жизни не происходит, независимо от времени на часах и локации, одна сплошная рутина. Раньше Чону всегда было спокойно на обратном маршруте в родную обитель, словно он заканчивал очередной размеренный короткий цикл жизни без происшествий, чувствуя себя, как упитанный занятой хомяк, бегающий по кругу в своем бесконечном колесе. Пусть Чонгук изо дня в день и валился с ног от усталости или недосыпа или чаще всего от их тандема, но внутри каждый раз разрасталось приятное теплое нечто.       Еще один день выдержал. Еще одна страница перелистнулась. У меня получалось, мама.       — Ты чего завис? – выдергивает из мыслей новый знакомый. — Знаешь, это жуть все какая-то. Мы будто очутились в фильме ужасов. Тебе это не напоминает «Поезд в Пусан»? Я, конечно, фанат хорроров, но очутиться в одном из них точно не мечтал.       — Хочешь сказать, что мы попали в самый эпицентр не просто апокалипсиса, а зомби-апокалипсиса? – уточняет парень, глубоко задумываясь над этой догадкой.       Хосок уверенно кивает, активно жуя мятную жвачку, и складывает руки забавным образом, чтобы на стене появилась тень ползущей змеи, а после – шустрого кролика, убегающего от хищника.       — Я видел из окна кое-что. Эти люди, они ведут себя, мягко говоря, странно, двигаются как-то дергано. А еще они никак не реагируют, у них будто отключилось сознание, они или сошли с ума, или стали долбаными зомби.       — Кусачие твари. Слушай, да, мы в ебаном зомби-апокалипсисе, – измученно стонет Чонгук, не веря в происходящее и свое везение. Жить становилось с каждой минутой все сложнее и сложнее, хотя и до этого существование было далеко не сахар. — Твою мать, ненавижу этот жанр.       — Тогда они уже мертвы, – заключает Хосок, надувая большой салатовый пузырь из жвачки, который громко лопается. В воздухе повисает молчание, потому что переварить и осознать новость пока никто не в силах. В тишине слышен бардак, творящийся на улицах потерянного и брошенного на произвол города. Звуки истошных криков и мольбы о спасении то тут, то там появляются и резко прекращаются, хотя уже и в меньшем количестве. Все прекрасно понимают, что это значит. В момент отчаяния и паники каждый сам за себя, и никто не протянет руку помощи заблудшим и слабым жителям Пусана. А Чон твердо уверен, что не сможет выйти из отделения с устойчивой психикой и строгим выражением лица. Когда он слышит издали очередные ужасные крики, за которыми не последует никакого спасения, его сердце обливается кровью от сожаления и ненависти к жестокому миру.       Раздался вой сирены. Запоздалую тревогу, способную уже мало кому помочь, объявили во всем городе.       Решая соблюсти меры предосторожности, сотрудники с наступлением темноты свет нигде не включают. Люди разбрелись по палатам группами, и каждый надеялся, что помощь придет и с возвращением утреннего света кошмар рассеется, испугавшись солнечных лучей, словно они способны разогнать мрак.       Хосок тоже ушел к себе. Пусть Чонгук знаком с ним всего ничего, но что-то было в этом парне дружелюбное и располагающее. Врачи уснули на кроватях для дежурств, а молодой доктор-интерн так и остался на диване. Зрение подводило парня и знатно рябило, как недавно работающий телевизор. Казалось, что Чон уже вечность сидит на одном месте, а люди вокруг него суетятся, бегают из стороны в сторону, что-то ищут и кого-то ждут, а парень застыл камнем, выпал из временных рамок, наблюдая за происходящим со стороны. Единственное хорошее событие — персонал поужинал сытной и вкусной больничной едой, что немного подняло боевой дух и укрепило их надежду.       Хотя для одного парня все оставалось совершенно не тем еще до начала всеобщего ужаса.       У Чонгука и так не было своего места в этом мире, а теперь, когда все перевернулось вверх ногами, и подавно. Ему некуда идти и некого спасать, а чертов план жизни, что так тщательно когда-то продумывался совместно с семьей, теперь бессмысленный, как пустая консервная банка. Только в мусор. То, что когда-то было всем, теперь ощущалось, как глухой звук, хотя в далеком прошлом казалось, что константа навсегда останется непоколебимой истиной. Но ничего не было постоянным. Пока Чонгук замер и продолжал игнорировать очевидное, мир продолжал двигаться вперед с бешеной скоростью, меняясь до неузнаваемости. Особенно сейчас, в эту самую секунду, когда множество людей погибало почем зря. Если вспомнить популярные комиксы, то похожие вирусы распространялись поразительно быстро, и Чон уверен, что его и всех в этом здании ждет одно и то же в будущем, только в разное время и при различных обстоятельствах.       Рядом прогибается сиденье и на него опускается доктор Ли. Возможно, он не был таким противным, как думал Чон еще утром. Мистер Ли наполовину китаец и, как успел выяснить Чонгук, учился и жил до восемнадцати лет в Китае. Основная черта характера, надменность, читалась в каждом движении мужчины между строк, но все же Канджун продолжал быть хорошим человеком, если к нему внимательно приглядеться. Он был высоким и обладал задумчивым глубоким взглядом, отчего любой рядом с ним чувствовал себя недостаточно значимым, чего бы это ни касалось. Этот человек наверняка даже не задумывался о своей манере поведения. Просто он был таким от природы. Солидная часть пациенток заглядывалась на столь ухоженного и статного мужчину, но тот был влюблен лишь в свою работу и, скорее да, чем нет, в самого себя.       — Я удивлен, что из всех людей компанию мне составляете именно Вы, – парень завязывает разговор с доктором, говоря совершенно искренне. Он действительно и предположить не мог, что судьба развернется подобным образом. События прошедшего дня сблизили их с доктором Ли больше, чем за весь последний год работы.       — Взаимно. Вам, доктор Чон, не интересно? – мужчина напротив крайне загадочен и, кажется, погряз в своих мыслях так же, как и юный коллега. Только он двигался в другом направлении. — Какие выводы Вы сделали, наблюдая за больными?       Чонгук задумался, прекрасно понимая, что речь идет не о его плановых пациентах в палатах на этаже. Старшего коллегу интересовали пострадавшие от внезапных нападений, те, кто переставал себя контролировать и уподоблялся поведению противников.       — Они слышат шум и реагируют на свет, только он их не очень привлекает.       — Хорошо. Что еще?       — Когда они замечают жертву, то у них появляется цель, до этого они будто в режиме ожидания. Нет ничего, что бы их интересовало, но как только на горизонте появляется человек, они оживают, двигаются быстро и достаточно сильны в процессе нападения.       — Правда интересно быть исследователем?       — Вы меня путаете, а еще немного приводите в замешательство.       — Чонгук, Вам есть куда стремиться. У меня безумный план, и Вы обязаны мне помочь, – заключает задумчивый доктор, кладя ладонь на плечо парня и слегка пожимая. — Мы должны узнать больше, у нас есть возможность, пока резервное питание не отключили. В конце концов, мы врачи, а происходящее – не что иное, как новое заболевание.       — Вы хотите исследовать этих сумасшедших? А если ничего не выйдет и они сожрут нас? – спокойно спрашивает Чонгук, не удивляясь безумному предложению, ведь его сегодня поражали и гораздо сильнее. Он растратил запас эмоций, кажется, на год вперед.       — Мы должны это сделать – провести все возможные анализы и обследования, какие только сможем. А главное – сделать томографию мозга, – вдохновленный идеей, Канджун начинает тщательно разрабатывать стратегию, погрузившись в размышления.       — Предположим, что мы выживем и даже получим какие-то результаты. Зачем весь этот риск? – А Чону просто любопытно, какие мотивы движут этим человеком и можно ли ему довериться.       — Шанс. Мы создадим шанс на спасение, – глаза доктора Ли искрились как никогда до этого. Так горит только преданный делу человек. И тут Чонгук понял, что этот врач был в своем роде ненормальным, который отличался от всех работников больницы. Но в этом было что-то притягательное, поэтому вместо возмущений и отрицания в ответ на предложение парень кивнул в знак согласия. Может, он жив до сих пор ради этого момента.       С наступлением ночи время замедлилось, и Чон никак не мог уснуть. Он знал – на улице продолжаются беспорядки, заражение происходит стремительно и охватывает всех без разбору. Голова же Чонгука устала от перенапряжения и суматошливых мыслей и отказывалась думать о плохом. Даже если бы и хотелось связать слова в нечто внятное, это сделать не получилось бы. Парень и так мучался от бессонницы в своей квартире каждую ночь, теперь же он сидел перед большим окном и вглядывался в непривычно беспросветный город. Привлекательные разноцветные огни исчезли, больше не маня на свой свет глупцов и зевак.       Беззаботные встречи и круглосуточные забегаловки – все осталось в прошлом. Во мраке ночи прятались фигуры менее удачливых людей, которые уже вряд ли понимали, кто они и где. Они были чертовски голодны круглосуточно, их разум потерялся и поблек, душа улетела выше облаков, а тело двигалось на рефлексах, словно давно уже мертвое.       Луна милосердно выглянула из-за туч, и Чонгук заметил зараженного посреди улицы. С виду обычный мужчина, одежда немного грязна и порвана, но, на первый взгляд, ничего необычного. Одинокий путник сжимал в руке нечто. Позже Чон понял, что это была чужая плоть. То тут, то там лежали останки людей, которым не посчастливилось выжить во внезапной «голодой» игре, и они были растерзаны себе подобными существами.       Парень отшатнулся от окна. Он заметил еще дюжину зараженных, что бродили по улице и устраивали беспорядки, набрасываясь на все, что двигалось или издавало шум. Многие из них еще поедали пищу, разбросанную на асфальте, вырывая клоки плоти и поглощая свой же вид без сожалений.       Это предательство человеческой природы, утрата сознания, идентичности, мыслей, души. Зараженные не были уже людьми. Они были чем-то более ужасающим, от чего в жилах стыла кровь.       Ужас и отвращение сдавили Чона изнутри, лишая возможности оторвать глаза от сцены на ночной улице. Сюрреализм в чистом виде предстал перед парнем. Чонгук принялся усердно щипать руку, будто впервые увидел всю картину целиком, и он осознал, что как раньше – больше никогда не будет. Мир, привычный ему, исчез бесповоротно, и открылся иной, полный страха, боли и безысходности.       Взгляд скользил по темным силуэтам, бродящим в ночи. Это не сон. Чон прижался лбом к окну, наблюдая за происходящим внизу словно в замедленной съемке, и по спине пробежал табун мурашек.       Живые мертвецы были везде, а ведь еще не прошли даже сутки. У них не было разума, не было цели. Инфекция полностью все поглотила и руководила телом, она отбирала у них самое дорогое – способность анализировать и размышлять.       Чонгук не соврет, если скажет, что наслаждался своей жизнью до произошедшего. Ему много чего не нравилось, но он упорно шел по списку достижений, ставя галочки напротив пунктов и надеясь однажды выдохнуть с облегчением. Он существовал глубоко внутри себя, увлеченный своими проблемами, и не особо задумывался, как ему важно быть доктором. Это воспринималось как само собой разумеющееся до сегодняшнего дня, в этом не было какого-то большого успеха. Это просто его жизнь. Розовые очки «помогать людям и быть полезным обществу» слетели с лица еще в старшей школе. Чон никогда не чувствовал себя зависимым от мнения окружающих и не искал поддержки в незнакомцах. Он был собой, немного закрытым, но упорным.       Почему-то именно в эту секунду, стоя напротив окна в полной темноте и наблюдая за началом апокалипсиса, парень осознал простую истину, которая всегда была с ним.       Он – врач.       Чонгук подумал о пациентах, которых успел вылечить, о коллегах, что иногда понимали его, но чаще оставались в стороне. Это его работа – защищать и поддерживать. Его бремя тяжелее, чем у других.       Но во время апокалипсиса от осознания, что ты не бесполезный кусок дерьма, вдруг стало легче дышать.       Он был доктором, который обязательно должен отдохнуть, а завтра, с полными карманами энтузиазма и сил, ловить зараженных и обследовать их с головы до ног.       В этом есть, кроме опасности и безрассудства, некая острая изюминка, без которой становится однообразно и серо.       Умостившись на диване, парень провалился в сон, прежде чем голова коснулась подушки. В грезах жили родные голоса и звонкий смех, которых Чонгук уже давно не слышал.       Новости той ночью прекратили свое вещание. Новой информации больше не поступало.