The Winds of Scotland

ㅤ ㅤ Напольные деревянные часы в углу учительской нарушали всеобщее безмолвие мерным раздражающим тиканьем — волшебный маятник неумолимо отсчитывал мгновения до конца очередного собрания, покачиваясь из стороны в сторону за мутным витражным стеклом. «Щелк, щелк, щелк», — сидящая напротив Минерва не сводила с него глаз, мысленно проклиная затянувшееся молчание. Директор Диппет стоял лицом к пустующей картине, заведя руки за спину, и как нарочно оттягивал итог, словно судья, выносящий всем известный печальный вердикт. И впрямь, ни для кого из присутствующих то не было секретом: школа Чародейства и Волшебства «Хогвартс» будет закрыта к концу июня. Таково решение Министерства и Попечительского совета; к несчастью, виновного так и не нашли. Последней надеждой сейчас по-прежнему оставались разве что юные Билли и Ренель.  — Почему они до сих пор не пришли в себя? — спросил вдруг Диппет, и некоторые профессора слегка вздрогнули. — Ведь все давно готово! Неужели что-то пошло не так?  Гораций Слагхорн, отвечавший за приготовление настойки из мандрагоры, неуютно поерзал на стуле и переглянулся с коллегами. — Это процесс небыстрый, директор… — с некоторой осторожностью уклончиво изрек он, промокнув лоб платком. — Настойка сильна, но как знать, как скоро она подействует. Природа наложенного на них заклятия нетипична для… — Нам всем грозит судебное разбирательство, Гораций! И видит Мерлин, его никому не избежать, если нас и здесь постигнет неудача…  — Не будем торопить события, Армандо, — тактично вклинился Дамблдор; он, с присущим ему спокойствием, сидел в кресле поодаль, соединив кончики своих длинных пальцев у себя перед носом. — Равно как и отчаяние, это последнее, чему стоит предаваться в трудную минуту. — Завтра снова приедут родители Миртл, — продолжал тот, начав расхаживать по кабинету. — Они не могут смириться со смертью дочери, и я их понимаю. Им нужны объяснения, справедливость, правосудие. Однако судить по-прежнему некого. Разве что всех нас, вместе взятых… — Будет Вам… — нервно усмехнулся Гораций. — Помяните мое слово!  — Довольно разводить эту драму, господа, — не выдержала Минерва, смерив каждого возмущенным взглядом. — Репутация, потеря должности и страховые — еще не конец света. Ради Бога! Сейчас не об этом нужно переживать.  — Профессор МакГонагалл права, — кивнул Дамблдор и поднялся. — Совсем скоро, как я надеюсь, мы сумеем пролить свет на случившееся. Только директор захотел что-то возразить, как из коридора донесся шум: сигнальные чары из подземелий Слизерина.

***

— Все кончено, Рубеус!   Профессора, следовавшие за директором, отчетливо услышали голос Тома Реддла, перемежаемый с гудящим ревом Рубеуса Хагрида. — Нет! Зачем ты так!? — едва не навзрыд выкрикивал великан, даже не догадавшись, в отличие от Тома, выхватить свою палочку; завидев Дамблдора и остальных, он загудел еще отчаяннее. — Неправда! Что ты такое говоришь-то?! Профессор Диппет, профессор Дамблдор!… Я не… Он никого… Да что ж это… — Помилуй Мерлин, что здесь происходит?! — рявкнул Армандо, развеяв Воющие Чары. — Я видел, как он прикармливал чудовище, которое убило ученицу, сэр, — беспристрастно и громогласно начал слизеринец; темные глаза холодными предвкушением сверкали на его бледном лице. — Я видел его! Это был акромантул! Хагрид тайно держал его в этом ящике. Пауки, как Вы знаете, профессор, быстры и практически незаметны. Это объясняет, почему монстр, нападающий на учеников, был так неуловим. Но теперь все кончено! Его больше нет. Мне удалось изгнать его. — Неправда! — снова взревел молодой великан. — Арагог никого не убивал… Я клянусь! Он… Да никогда… Да я ж… — Пожалуйста, Хагрид, успокойся, — Дамблдор вышел вперед, опережая изумленных коллег. — Том, Вы можете опустить Вашу палочку.  Староста выполнил просьбу, все еще гордо глядя на поникшего гриффиндорца: — Я знаю, что ты не хотел этого, Рубеус. Но чудовище нельзя приручить. Ты допустил серьезную ошибку, когда решил пронести его в Хогвартс. Смерть девочки на твоих руках. — Спасибо, Том, — снова настойчиво вмешался Дамблдор, отметив, что темноволосый юноша избегает его взгляда. — Должен, однако, заметить, это очень серьезное обвинение... Прошу, не плачь, Хагрид, — он похлопал сокрушающегося здоровяка по огромной руке. — Мы обязательно во всем разберемся. Не так ли, профессор Диппет?  — А? Да… Безусловно! — очнулся директор то ли ошеломленный, то ли восторженный. — Идемте. Идемте в мой кабинет, Рубеус!  Тот, вытирая град слез мясистым кулаком, понуро поплелся за ним. Следом — МакГонагалл, Вилкост, Слагхорн и Флитвик.  — Вы ж… Вы ж знаете, сэр, я бы н-никогда… — причитал мальчик, всхлипывая. — Я тебе верю, Хагрид, — утешал его идущий рядом Дамблдор, когда они уже поднимались по лестнице. — Я тебе верю.

***

Директор, как и было обещано, внимательно выслушал рассказ Хагрида в присутствии Дамблдора, МакГонагалл и еще нескольких профессоров. Юношу насилу удалось успокоить и привести в чувства, и все же он поведал свою версию событий во всех деталях, на какие был способен, а после Дамблдор жестко настоял на том, чтобы ему позволили вернуться в Башню Гриффиндора — и без какого-либо надзора; декану было искренне жаль Хагрида, ибо он ни на минуту не сомневался в его честности. Многие из присутствующих на собрании также согласились с тем, что обвинение в его адрес безосновательно: в конце концов, акромантула никто, кроме старосты Слизерина, так и не видел, и следов нападения паука не было найдено. И все же обстоятельства взыграли против. Очнувшиеся поздним вечером Билли Прескотт и Ренель Белл, как оказалось, не знали, кто именно подверг их заклятию — из прозвучавших от них объяснений мало что удалось почерпнуть. И хотя Дамблдору того было достаточно, чтобы утвердиться во мнении касаемо Василиска, выдвинуть слова учеников в качестве весомого доказательства он не мог: ни директор, ни Совет, ни тем более Министерство не станут слушать рассказы детей о чудовищном отражении с огромными желтыми глазами, — и подтверждением не станет даже крохотная записка мисс Белл, где, как выяснилось, она начала записывать все, что видела, до момента, пока не пала жертвой заклятия, — а потому Хагриду грозила еще большая опасность — Диппет был вынужден сообщить о выдвинутых против него обвинениях аврорской делегации, прибывшей следующим днем вместе с родителями девочки. И этого хватило, чтобы молодого великана арестовали на все время следствия и до начала слушания, несмотря на то, что официально гибель Миртл объявили несчастным случаем. Судебная система Магической Британии, следовало отметить, была далека от совершенства. Сумбур, скорая расправа, частые уклонения от закона и жесточайшие наказания — вот, что преобладало в основе. Особенно сейчас, когда шла война, понятие правосудия утратило былую важность в глазах тех, кто стремился к поддержанию порядка любым способом: если для этого нужно было отправить в Азкабан невиновного — его, несомненно, отправляли. Без следствия и суда. И это стало еще одной причиной, почему Дамблдор, убежденный в непричастности Хагрида, намерен был выступить в его защиту и оспорить выдвинутые против него обвинения. Помимо этого, его все никак не покидали многочисленные вопросы в отношении Тома Реддла. Декан всерьез начал подозревать юношу в содеянном: было во всей этой истории с нападениями что-то, что совершенно не складывалось в единую картину. Ибо в том, что по школе блуждал именно Василиск, он отнюдь не сомневался. А значит, гриффиндорец не мог открыть Тайную Комнату — все потомки Салазара Слизерина заканчивали его факультет, и это правило непреложно, как закон: Чудовище Основателя подчиняется только кровному наследнику. И, что занятно, этот некто должен быть не просто сильным волшебником, но змееустом. Как много вокруг тех, кто владеет парлсентангом с рождения? Вряд ли можно считать совпадением, что именно Том Реддл несколько лет назад ненароком признался Дамблдору, что может разговаривать со змеями. И теперь именно он оказался в самом центре истории с нападениями... Однако, безусловно, торопиться с выводами по-прежнему было нельзя: доказательств все еще не хватало — сплошные теории и догадки одного человека, которые мало что могут дать. Прежде всего предстоит побольше узнать о мальчике; возможно, снова наведаться в приют, вернуться к началу и попытаться отыскать утерянные нити его туманного прошлого... И присмотреться к нему самому. Но этим Дамблдор займется позднее: сейчас куда более важной задачей было спасти Рубеуса Хагрида от незаслуженной им участи. Минерва, не находившая себе места от волнения, неустанно мерила шагами его кабинет: — Они не могут просто взять и отправить несовершеннолетнего в Азкабан! Дамблдор молча стоял у окна, заведя руки за спину. Женщина продолжала, не сдерживая своего искреннего возмущения: — Как же презумпция невиновности? Это возмутительно. У них нет никаких оснований... — В жилах Хагрида течет кровь великана, — заговорил наконец профессор в хмурой задумчивости. — Министерству не нужны основания для его ареста. — А потом говорят, что в Магической Британии живут цивилизованные люди! — еще пуще вспыхнула Минерва. — Мы словно вернулись в Средневековье. Да как можно судить о ком-либо по его происхождению? Вопиющее невежество. Настоящий расизм! Хотя стоит ли удивляться, — пренебрежительно отмахнулась она. Многие волшебники действительно куда сильнее магглов были подвержены этим предвзятым убеждениям, берущим свое начало еще с древних времен. Чего стоила одна только чистота крови, всегда имевшая неоспоримый авторитет в законодательных вопросах... — Увы, — покачал головой декан. — Сейчас мы можем уповать лишь на благоразумие министра. Если Леонард по-прежнему тот, каким я его знал, шанс на оправдательный приговор остается. — Вы уже решили, что будете делать? Дамблдор взглянул на волшебницу и слегка улыбнулся: — Скорее да, чем нет. Не волнуйтесь, Минерва. Хагрид не причастен к убийству, и это можно доказать. — Бедный ребенок... И у кого только хватило наглости?.. — У того, кто, я уверен, впредь не осмелится вновь открыть Тайную Комнату. А значит, Хогвартс теперь в безопасности. Кем бы он ни был, он знает, насколько сильно рискует... Как знает и то, что есть те, кто догадывается о случившемся. — Вы планируете рассказать об этом в суде? — Увы! При всех наших с Вами расследованиях, эта история остается не менее убедительной, чем голословность самих обвинений. — У Вас есть предположения, кто мог выпустить чудовище и каковы его мотивы? — Много. Одно хуже другого, — Дамблдор прошелся по комнате, сел за свой стол, раскладывая перед собой пергаменты, перо и чернила, и принялся что-то записывать. Более конкретных подробностей от него не последовало, и в кабинете воцарилась условная тишина. МакГонагалл не стала ее нарушать; зная Дамблдора, он всегда говорит ровно столько, сколько считает нужным, и любые преждевременные расспросы здесь бесполезны. Таким людям, как он, надлежит просто довериться, ибо иногда спрашивать — значит сомневаться, а сомнений нынче хватало сполна. — Я уверена, что Вы на верном пути, Альбус, — под тихий скрип чужого пера добавила Минерва, прежде чем пройти к двери. — Дайте мне знать, если понадоблюсь. Дамблдор поднял взгляд от письма, когда ее уже не было, но все же ответил ей вслед: — Спасибо, Минерва.

***

В день заседания МакГонагалл осталась в Шотландии, поскольку не получила приглашения ни в качестве свидетеля, ни слушателя. Тем не менее, вся эта ситуация затронула ее до глубины души. Впервые ей пришлось столкнуться со смертью лицом к лицу — и впервые в стенах школы, которую она считала чуть ли не самым безопасным местом во всей Британии. С трудом верилось, что именно здесь приключилось худшее из всего, что может повлечь за собой война... Впрочем, едва ли произошедшее имело с ней связь. Окажись это простой диверсией, все было бы куда проще. Однако им приходилось иметь дело с неведомым и ужасным существом, что, в свою очередь, подчинялось некоему хладнокровному убийце, — мог ли и он сам действовать по чьему-то приказу? — которого так и не удалось найти. Не удалось, конечно, по общепринятому негласному мнению. Зато по мнению Министерства Магии — как раз наоборот. Неделю назад Минерва, как и планировала, связалась со старым другом Элфинстоуном Урхартом. В письме она выразила опасения не только в превышении полномочий некоторых сотрудников под его началом, но и в отношении обвинений, которые считала безосновательными, не стесняясь именовать такой суд не чем иным, как фарсом. Элфинстоун, — в чем она нисколько не сомневалась, так как человеком он был порядочным, — поддержал ее, отметив, что Хагрида, — об этом ранее говорил и Дамблдор, — намерены судить по всей строгости, прежде всего, потому, что он — полувеликан и оттого, по мнению многих, может представлять опасность, но заверил, что его собственный департамент обязуется провести независимое расследование и поставить, так или иначе, свою точку в данном вопросе. И вот прямо сейчас, в этот момент, решалась судьба юного гриффиндорца — мальчишки, неравнодушного ко всему живому и так неудачно оказавшегося не в том месте, не в то время. МакГонагалл искренне сопереживала ему: слишком уж доверчивым и наивным ребенком он был, отчего постоянно попадался на своих попытках пронести в школу очередного магического зверя. Как-то раз Минерва поймала его с поличным, когда он тайком проносил огромную коробку лесных пушишек, — довольно редких, как позже выяснилось, — в гостиную факультета, чтобы укрыть от непогоды, потому что они, по его словам, «остались совсем без родителей»; в другой — Хагрид надеялся прикормить птенцов дикого гиппогрифа, таская им свой ужин после отбоя. А однажды его и вовсе едва не утащил в Черное Озеро серогривый кельпи, однако Хагрид, совершенно того не испугавшийся, заявил, что «так друг хотел покатать его в благодарность за вытащенную из плавника острую корягу». Гриффиндор в свое время потерял немало баллов за неуемный энтузиазм молодого великана по спасению местной фауны, а потому у МакГонагалл в голове не укладывалось, как можно было обвинять его в убийстве? Причем в убийстве не магического существа, а человека — ребенка! Уму непостижимо...

***

Хагрид, трясясь от страха и беззвучно всхлипывая, сидел на огромном деревянном стуле для осужденных в самом центре круглого зала суда Министерства Магии, прикованный зачарованными цепями к подлокотникам. Рядом с ним, держа наготове волшебные палочки, стояла охрана; как выразились представители аврорской делегации, «ради всеобщей безопасности». Равно как и кружившие под потолком двое голодных дементоров, которых сдерживал магический барьер; от них в зале царил неестественный холод, и казалось, что сами стены впитали мрак и уныние. На скамьях, вдоль возвышающихся ярусов, расположились члены Визенгамота в сливовых мантиях и группа присяжных — в темно-зеленых, включая министра Спенсера-Муна. Альбус Дамблдор, как свидетель защиты, занял место поодаль вместе с несколькими преподавателями и профессором Диппетом. Бедняга Хагрид, завидев Дамблдора, — единственного, кто всегда был к нему по-настоящему добр, — едва сдержал порыв расплакаться, на что тот ему незаметно кивнул, негласно заверив, что все будет хорошо. Очень скоро все разговоры и перешептывания смолкли, и в повисшей удручающей тишине министр, собрав бумаги, поднялся на трибуну, затем под ведение протокола огласил: — Уголовное слушание от семнадцатого июня объявляется открытым! Рассматривается дело об убийстве магглорожденной ученицы Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс Миртл Элизабет Уоррен несовершеннолетним великаном-полукровкой Рубеусом Хагридом на основании Хартии прав Визенгамота и Закона о запрещении экспериментального разведения магических существ. Процесс в полном коллегиальном составе ведут: Леонард Спенсер-Мун, министр магии; Элфинстоун Юан Урхарт, глава Департамента магического правопорядка; Игнайтус Харлиус Хакворт, глава Департамента по уголовным делам; Шарлотта Мария Бирн, первый секретарь министра; Меллори Дэниэл Стивенс, первый аврор Департамента магического правопорядка; Гефсимания Прикл, глава Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Обвиняемый: Рубеус Хагрид, студент третьего курса Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Свидетель защиты: Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, заместитель директора вышеупомянутой Школы и декан факультета Гриффиндор, где обучался до сего момента обвиняемый. Итак, мы начинаем. Под изучающим взором десятков пар глаз Хагрид побледнел пуще прежнего. Он не мог видеть лиц тех, кто сидел высоко над ним, — их скрывала глубокая тень скудно освещенного зала, — и оттого ему казалось, что его судил некто пострашнее серьезно настроенных волшебников. Процесс длился более трех часов. Члены Визенгамота поочередно расспрашивали мальчика о случившемся, допытываясь до самых мельчайших деталей совершенного им преступления; министр внимательно и сурово посматривал на него со своей трибуны и время от времени что-то записывал. — Какие могут быть доказательства его вины? — строго вопросил Элфинстоун Урхарт вскоре, представляющий судебную коллегию Визенгамота. — И правда, министр, какие? — тотчас подхватил Дамблдор, обратившись к Спенсеру-Муну. — Ученик, даже такой, как Хагрид, не мог привести в школу взрослого акромантула без риска для собственной жизни и при этом остаться незамеченным. Это факт. Получается, он держал в этом самом сундуке, который, как я вижу, отнюдь не велик, совсем молодую особь, — маг указал на ящик, стоявший рядом с креслом обвиняемого. — Полагаю, то был детеныш, а в таком возрасте эти существа не охотятся, тем более в одиночку. Уверен, мадам Прикл, будучи сведущим специалистом в области изучения магических существ, может это подтвердить, — женщина кивнула, внимательно слушая Дамблдора. — Как следствие, нападение исключено. И более того, — профессор, заведя руки за спину, прошелся перед присяжными, шелестя серебристой мантией, в тусклом свете отливающей холодным пурпуром. — Как нам известно, яд акромантула не обладает парализующими свойствами такой силы. Но что важнее всего: жертва может как оставаться в сознании, так и очнуться по окончанию действия яда, чего мы, однако, не наблюдали в случае Билли Прескота и Ренель Белл. И это тоже факт. — Мы собрались здесь не за тем, чтобы рассматривать случаи этих детей, Дамблдор, — недовольно возразил сидящий слева от министра Стивенс; его янтарные глаза прожигали невозмутимого преподавателя насквозь. — И все же они имеют прямое отношение к делу, — деликатно и весьма спокойно заметил тот. — Тело погибшей девочки окаменело из-за воздействия заклятия, которое ее убило. — Это ничего не объясняет! Окоченение всегда наступает вследствие смерти, если вдруг Вы не знали. — Весьма справедливое замечание, господин Меллори. Окоченение действительно наступает вследствие смерти. Но только когда эта смерть, как бы лучше выразиться... Естественна. Стивенс раздраженно фыркнул, словно поражаясь абсурдности услышанного. Но промолчал. — Также обращаю ваше внимание, что следов нападения акромантула на теле юной Миртл не было найдено, — продолжал Дамблдор. — Что, в свою очередь, выступает неопровержимым доказательством невиновности обвиняемого. Ибо я не сомневаюсь, что под Вашим справедливым руководством, Элфинстоун, — он обратил взгляд на главу авроров, — мракоборцы изучили все возможные улики и, безусловно, тщательнейшим образом провели независимую экспертизу. Скажите, основываясь на полученных результатах, имеет ли сторона обвинения вещественные доказательства в рассматриваемом деле? — Не имеет, — коротко ответил Урхарт и посмотрел на министра. — Имеет ли коллегия Визенгамота, присутствующая сегодня в полном составе, возражения в отношении аргументов стороны защиты? — снова спросил Дамблдор. — Не имеет. — Имеет ли возражения Департамент по уголовным делам, сотрудничавший следствию Департамента магического правопорядка во главе с Элфинстоуном Урхартом? — Не имеет, — изучив свои документы, ответил ему Игнайтус Хакворт и тоже оглядел коллег. — Так каким же будет Ваше решение, господин министр? — наконец обратился профессор к Спенсеру-Муну, неизменно хранившему молчание. Все вокруг, казалось, замерли. И воцарилась напряженная тишина.

***

— Дамблдор, прошу, скажите, что у Вас получилось... — едва тот ступил на порог учительской под вечер, Минерва тотчас подпорхнула к нему, успев возненавидеть за минувший день одинокое тиканье злосчастных часов кабинета. Волшебник, устало вздохнув, снял шляпу, затем пальто, и повесил на крючок недалеко от двери. «Видит Мерлин, если он опять заговорит загадками!..» — мысленно предостерегла его шотландка, насилу сдерживаясь в ожидании. Она внимательно проследила за тем, как он прошел к столу и молча отыскал в кипе бумаг какой-то пергамент; осмотрел его, отложил обратно и расстегнул твидовый пиджак, доставая из-под отворота маленький холщовый сверток. — С Хагрида сняли обвинение в убийстве, — наконец произнес декан, вызвав у коллеги вздох облегчения. — Но Визенгамот признал его виновным в незаконном содержании магических существ, представляющих угрозу для жизни. — Право, Дамблдор, я уже было подумала, что... — Они переломили его палочку, Минерва, — мрачно добавил он, развернув ткань свертка на столе. Там и впрямь лежала сломанная палочка несчастного гриффиндорца. — За неимением вещественных доказательств, невзирая на блистательные показания Тома Реддла, вызванного на допрос, дело было закрыто. Однако члены Коллегии, как и предполагалось, были не слишком-то рады... Им нужен был, как это говорят, козел отпущения. И они его нашли. А потому суд счел необходимым «принять профилактические меры, дабы убедиться, что великан-полукровка более не подвергнет детей волшебников опасности по неосторожности в связи со своим происхождением и впредь не будет обучаться магии». — Они запретили ему колдовать? — шокированная, уточнила МакГонагалл. И тот приговор, и другой — каждый был жесток по-своему для всякого волшебника. Для кого-то лишиться палочки было и вовсе равносильно смерти... — Как и оставаться в Хогвартсе. — Решение об исключении окончательное? — Оно по-прежнему остается за директором. Я попробую с ним поговорить. Зная Армандо, он не станет перечить Министерству, но может учесть смягчающие обстоятельства... Все-таки Хагрид невиновен. Минерва растерянно опустилась на стул. — А что по делу гибели Миртл? Школу не закроют? — Не закроют, — Дамблдор тоже сел, заняв свободное кресло, и задумчиво потер нос. — «Несчастный случай при невыясненных обстоятельствах», — процитировал он. — Хогвартс обязали выплатить компенсацию родителям девочки. Ненадолго повисло молчание. Вскоре Альбус поднялся и подошел к приоткрытому окну, откуда веяло теплыми летними сумерками; ветер волновал легкие тюли под приглушенное стрекотание цикад, доносившееся с предгорья у подножия замка. Царило умиротворение надвигающейся ночи. Силам природы никогда не было дела до людских трудностей... — Вы спасли мальчику жизнь, — Минерва приблизилась неслышно, встав рядом и устремив взгляд за витражное стекло. — Но тем самым разрушил ее, — не без разочарования в голосе ответил Дамблдор. — Пусть Хагриду больше не угрожает заключение в Азкабане, эта история отбросила мрачную тень на его будущее. Разговоры однажды утихнут, но остается другая проблема. Он — волшебник, причем довольно способный, и кто-то должен научить его быть им. И при этом он — сирота, Хогвартс его единственный дом. — Возможно, профессор Диппет позволит Хагриду остаться здесь, — предположила женщина, покачав головой. — Исключить из школы — это полдела, но выгонять из замка... Отнюдь не обязательно. Дамблдор промолчал, затем отвлеченно заметил: — Сегодня на редкость спокойный вечер, Минерва. Думаю, мы с Вами заслужили немного отдыха. И потому хочется верить, что Вы не откажетесь прогуляться и составить мне компанию, — декан наконец посмотрел на нее, стоявшую в полшага от него — впервые так близко с того дня; она выглядела невозмутимой, продолжая созерцать пейзаж за окном. Может, это и неплохая мысль... — Пожалуй. Иначе этот кабинет сведет меня с ума раньше, чем мне случится состариться, — скептично отшутилась без тени улыбки колдунья; она и впрямь провела здесь, в ожидании вестей, едва ли не весь день. Декан усмехнулся, прежде чем жестом указать в сторону двери: — Тогда не стоит медлить, моя дорогая профессор. ㅤ ㅤ