The Winds of Scotland

ㅤ ㅤ — Профессор Дамблдор? Альбус смотрел на Минерву невидящим взором с несколько мгновений, покуда звучание ее голоса, звенящего будто издали, окончательно не выдернуло его из пучины разрушительных мыслей, ведомых одному лишь Мерлину. — С Вами все в порядке? — женщина выглядела встревоженной. — Добрый вечер, профессор МакГонагалл, — произнес он наконец привычным будничным тоном и улыбнулся; мрачный взгляд его вновь посветлел. — Вам нужна помощь? — Явно не так остро, как Вам, Дамблдор. — Уже подготовили документы за первую половину семестра, верно? Но Минерва не сдвинулась с места. Она, подобно статуе, возвышалась над преподавательским столом, глядя на декана то ли с подозрением, то ли с тревогой. Так легко сменить тему в этот раз совершенно точно не выйдет. — Что с Вами такое, профессор МакГонагалл? — снова улыбнулся он мирно. — Что с Вами такое, профессор Дамблдор, — играя интонацией, не очень-то довольно парировала женщина и все-таки, стараясь не превышать полномочий, положила бумаги ему на стол. — Со мной? Всего лишь немного устал, Минерва... День был долгий. Альбус надел свои очки-половинки, которые иногда носил с собой для чтения, и придвинул документы поближе. — Дело здесь явно не в этом. — Вы правы, — обронил маг, просматривая записи. — ...Я хотел сказать, Вы правильно поступили, решив подготовить их заранее, — мягко поправился он, глянув на Минерву, и указал на пергаменты. МакГонагалл лишь плотно сжала и без того тонкие губы и, все же не рискнув вмешиваться, довольно сухо, как умела только она, проговорила: — Прошу прощения, Альбус. — Вам не за что просить прощения, Минерва... Это скорее мне следует перед Вами извиниться, — оставляя подпись в последнем документе, отозвался он, затем бегло изучил все еще раз и передал волшебнице. — Вот и все! Теперь можете отправить их в Отдел Магического Образования. Там наверняка уже заждались. — Разумеется. Спасибо, профессор Дамблдор. — Всегда рад, профессор МакГонагалл. Женщина приняла бумаги и направилась к двери, но потом вдруг резко остановилась и обернулась: — Знаете, — заметила она, — сегодня погода благоволит, Вам стоит немного прогуляться. Советую пройтись к холмам за озером. Мне это всегда помогает. Дамблдор улыбнулся вновь, но та не посмотрела на него; спешно выпорхнула из кабинета, будто ее и не было.

***

Твердо решив не впутываться не в свое дело, Минерва полностью сосредоточилась на работе: наравне с повседневными преподавательскими обязанностями остро стояла подготовка к матчу по квиддичу. Гриффиндор против Слизерина. У МакГонагалл с командой изумрудного факультета еще со времен обучения имелись свои личные счеты. И потому она деликатно убедила директора Диппета уполномочить ее, как некогда признанного капитана команды, выступить куратором и проконтролировать тренировки гриффиндорцев. Последняя из которых, правда, закончилась едва ли не катастрофой, положившей начало череде потенциальных неудач. — Я просто потрясена Вашей безответственностью! — кипела Минерва, поднявшись из-за своего стола. — Вы же капитан. Как Вы могли допустить такой инцидент! — П-профессор, мы… — Вам было категорически запрещено приступать к тренировкам, не согласовав со мной тактику игры. И вот теперь, благодаря Вашей вопиющей самонадеянности, Ньюэлл, наш второй загонщик остаток семестра проведет в больничном крыле. И это под самое Рождество! Вы нарушили мой указ, подвергли риску своего товарища по факультету и сейчас, я полагаю, несказанно собой довольны. От гневного взгляда МакГонагалл студент безо всяких заклинаний сделался меньше в размерах. Будто не осталось и следа от гриффиндорских храбрости и настырности. — Вы знаете правила, Ньюэлл! — продолжала женщина, не ведая пощады. — Команда останется уязвимой до конца года: с одним загонщиком пережить матч против Слизерина фактически невозможно. Гриффиндор обречен на очередное унизительное поражение, если все вы не начнете тренироваться вдвое, втрое усерднее! Я незамедлительно доложу обо всем профессору Дамблдору и убежусь, что дисциплинарные взыскания будут применены по всей заслуженной Вами строгости, мистер Ньюэлл. — Но профессор… — проронил пятикурсник, прикидывая, можно ли раствориться в воздухе, если очень сильно захотеть. — Мы обязательно выиграем этот матч! И последующие! Даю слово!.. — У Вас и нет иного выбора, кроме как принести своему факультету долгожданную победу, — более сдержанно пресекла Минерва, не желая слушать возражений. — Можете быть свободны. И имейте в виду: следующая тренировка состоится в пятницу; если хоть одна метла окажется в воздухе до моего прихода, команда будет серьезно оштрафована вплоть до отстранения от игры. Полчаса спустя МакГонагалл скорым шагом летела по пустому коридору в направлении кабинета декана Гриффиндора, и лишь гулкий, почти тяжелый стук каблуков звоном отскакивал от стен, становясь эхом ее пылающего раздражения. «Снова Слизерину удастся выбиться в лидеры», — у Минервы челюсть сводило от этой мысли, стоило ей перестать сокрушаться из-за бедняги-студента, так нелепо пострадавшего на тренировке. — «Уступить сопернику еще на этапе подготовки! Неслыханно»...

***

— А теперь, когда Ваша формула готова, Оливия, сосредоточьтесь, — голос Дамблдора звучал спокойно и ровно; маг не без интереса наблюдал за ученицей, вызвавшейся попробовать свои силы в превращении заварочного чайника обратно в крысу. — Представьте конечный результат. Направьте волшебную палочку на объект и четко произнесите формулу. Друзья, напомните мне, какое движение палочкой необходимо выполнить, чтобы заклинание полиморфизма сработало правильно? — обратился Альбус ко всему классу, развернувшись. — Можно, сэр? — поднял руку юноша со Слизерина и, получив кивок одобрения, уверенно продемонстрировал схему движения палочки. — Отлично! Итак, мисс Вуд? — 'Аlicem concelebro heterogeneus! Заклинание вырвалось, отскочило от полированного чайника, просвистело над классом и угодило в изголовье преподавательского кресла, где тотчас вырос букет реденьких синеватых цветов. — Простите… Дамблдор выпрямился и с удивленной ухмылкой взглянул на результат: — Очень интересно, Оливия! Весьма. Уверен, профессор МакГонагалл непременно оценит Ваш подарок, — учитель улыбнулся и приблизился. — Смею предположить, что Вы допустили неточность в формуле. Вместо «calicem» прозвучало «alicem», что дословно означает «кубоцвет»*. Это горные цветы, преимущественно растущие в Кейтнессе... Искусственно выведенные шотландской волшебницей Мелисентой Планкетт в восемнадцатом веке, поэтому название на латыни столь нехарактерное. Как видите, бутоны напоминают чашу крохотного кубка, — пояснил Дамблдор, указывая на мелкие тюлпановидные цветы. — Не волнуйтесь, мисс Вуд. Вам всего лишь следует чуть поработать над дикцией. Трансфигурация — это наука, требующая математической точности во всем. — Да, Вы правы, сэр… — девушка смутилась, но на профессора посмотрела с нескрываемым обожанием, прежде чем вернуться к группе своих подруг. — Хорошо, кто следующий? Может, Вы, мистер Локвуд? Молодой человек с Когтеврана попятился, но товарищи дружно вытолкнули его вперед. — Я… Не уверен, профессор, — пробормотал он и искоса глянул на светловолосую однокурсницу с факультета Гриффиндор, которая с кем-то перешептывалась. — Вам нечего бояться, Майкл. Сегодня все мы учимся, а ошибки — наши лучшие учителя, — Альбус вывел мальчика на середину класса, где находился стол с трансфигурируемым предметом. — Вы запомнили формулу? Юноша слабо кивнул. — Сосредоточьтесь и… — Calicem concelebro heterogeneus! — боясь запнуться на полуслове, торопливо выпалил тот и взмахнул палочкой. Чайник приобрел усы и два уха вместо того, чтобы превратиться в крысу. — …что ж. Думаю, еще немного концентрации, пожалуй, не повредит, — подытожил Дамблдор со снисходительной улыбкой, слегка вскинув брови. Среди студентов прошелестела волна приглушенного смеха. Парень стыдливо осунулся, и преподаватель, подойдя поближе, положил руку ему на плечо. Затем чуть нагнулся и вполголоса сказал: — Стало быть, подлинная причина Вашей невнимательности сейчас находится прямо позади Вас, не так ли? — Профессор!.. — охнул тот, округлив глаза, и залился краской, смущенный проницательностью Дамблдора, который кинул мимолетный взгляд на приводившую себя в порядок гриффиндорку и усмехнулся, убрав руки в карманы своих серых твидовых брюк. — Обязательно поработайте над этим, мистер Локвуд. У Вас все получится, — чуть громче приободрил он; парень как-то оторопело глянул на него и кивнул, едва сдержав облегченную улыбку. — Итак, на сегодня все! — оповестил маг, поворачиваясь к остальным; послышалось разочарованное гудение. — Мне жаль, но, боюсь, наше время уже вышло. В качестве домашнего задания вам остается самостоятельная практическая работа. Полиморфизм — самый сложный вид полной трансфигурации, поэтому не прекращайте тренироваться! И будьте осторожны. Как подспорье используйте инструкции на странице сто девяносто семь, которые мы сегодня разобрали. Контроль ожидает вас во вторник. Всем спасибо за урок, вы все молодцы! Не успели ученики покинуть кабинет, как в дверях показалась взвинченная Минерва. Собрав терпение в кулак, она пропустила детей и дождалась, когда класс опустеет. Тем временем Дамблдор возвращал бедной крысе ее изначальный вид. — Профессор МакГонагалл. Добрый день, — не глядя, поприветствовал он, посадив настрадавшегося грызуна в клетку, и принялся магией сдвигать парты на былые места. — Что-то случилось? Альбусу Дамблдору зачастую не требовалось смотреть на людей, чтобы определить их эмоциональное состояние. Он буквально угадывал его на лету, стоило им появиться поблизости. Крайне полезный навык, который и сейчас не дал ошибиться: коллега фурией возникла перед ним, и негодование ее сделалось почти осязаемым. — Случилось? — позабыв о формальностях приветствия, тотчас переспросила она. — Это еще мягко сказано, профессор Дамблдор! Старательно сдерживая клокочущее возмущение, женщина инстинктивно одернула и без того приталенный глухой темно-изумрудный жакет и напряженно выпрямилась, отмахнув прядь волос со лба. — Как Вам известно, директор Диппет доверил мне курировать подготовку нашей команды к матчу со Слизерином, — сдержанно начала МакГонагалл, горящим взглядом уцепившись за Дамблдора, преспокойно убирающего кабинет. — В минувшее воскресенье была назначена тренировка, которая, однако, состоялась без моего ведома, и это вопреки запретам! В результате чего наш второй загонщик до Рождества будет пребывать в больничном крыле. Я бесконечно возмущена самовольностью капитана. И я себе не прощу, если, будучи под моим руководством, Гриффиндор снова потерпит унизительное поражение или, чего хуже, лишится своих игроков! Альбус покосился на женщину, взмахивая палочкой, чтобы отправить последний стол в ряд. — Надеюсь, Альфред не сильно пострадал? Обещаю Вам переговорить с Артуром сегодня же. Сразу после обеда, — ответил он успокаивающим тоном, проходя к рабочему месту мимо Минервы. — Всем нам свойственно ошибаться, особенно когда дело касается наших амбиций...Я больше чем уверен, он всего лишь хотел продемонстрировать Вам свою состоятельность как капитана. — Скорее уж продемонстрировать недоверие ко мне и моим методам, — заметила она раздраженно, внимательно следя за учителем. — То, что из-за самоуверенности Ньюэлла команда осталась без загонщика, это еще полбеды. Полное отсутствие заботы о безопасности и неумение адекватно расценивать риск — вот что беспокоит меня больше всего, Альбус. Квиддич и без того чрезвычайно опасная игра... Альфреду Ноллану повезло, что он отделался переломом двух ребер и легким шоком. Могло быть хуже! На этих словах МакГонагалл резко отвернула голову к окну, желая скрыть от проницательного волшебника выражение разочарования из-за неудач, однажды постигших ее на седьмом курсе: теперь она могла лишь смотреть, как Гриффиндор проигрывает из раза в раз. «Особенно в матчах против Слизерина, будь он неладен», — в сердцах подумалось ей. — Вы несомненно правы, Минерва, — незаметно сорвав цветы с изголовья кресла, отозвался декан и магией развеял остатки ростков. — И уверяю Вас, что Артур усвоил урок. А мне останется лишь убедиться, что его совесть не позволит ему ослушаться впредь. Взгляните-ка, — он показал волшебнице скудный букет, на который она посмотрела как-то сердито и одновременно рассеянно. — Что это, Альбус? — Кубоцве́ты. Причем одни из самых прекрасных, на мой взгляд. — Да. Я вижу. Откуда они? — Результат преобразования мисс Оливии Вуд. Исключительно необыкновенный, скажу я Вам! — не без восхищения беззаботно подметил Дамблдор. — И как это вышло? — Любовь, моя дорогая профессор! — он поднес букет МакГонагалл. — Если я не ошибаюсь, они растут там, откуда Вы родом. Изумительное совпадение. Вы не находите? Несколько растерявшись, она приняла цветы и снова взглянула на них. — Я… Все равно не совсем понимаю, профессор Дамблдор. — Любовь — это тоже магия, профессор МакГонагалл. Истинная магия. И она куда чаще, чем врожденная, способна творить подлинные чудеса… Которые, однако, доступны лишь немногим из нас. Порой даже искуснейшим волшебникам не дано познать великой силы любви, а потому ею нередко пренебрегают. Из простого человеческого невежества... И хотя Минерву интересовало совсем другое, — практическое, — объяснение появления здесь цветов, философские рассуждения Альбуса подействовали на нее соответствующе: она уже не сердилась так, как несколько минут назад. Говорил он по-привычному непринужденно, но в голосе его засквозила тоска, и волшебница вдруг ощутила это как никогда отчетливо. Она сразу вспомнила их разговор в кабинете, и мрачность Чар в Большом Зале, и длительное отсутствие Дамблдора спустя неделю после... Непонятный паззл обрывками замельтешил в голове, не позволяя воссоединить картину. — Я знаю, что Вы начали замечать уже давно, Минерва. И догадываюсь, о чем хотите спросить, — вдруг произнес он размеренней и тише, засунув руки в карманы, и посмотрел учительнице в глаза, слегка наклонив голову. — Поверьте, оно того не стоит. Разумеется, жизнь полна трудностей, и я всегда готов помочь Вам, но мои заботы — только мои, дорогая профессор. И я должен разобраться в них сам. Должен сам прийти к решению… А сейчас прошу меня извинить, — Дамблдор сдержанно улыбнулся, отступая к дверям. — Цветы поставьте в холодную воду! Я слышал, их аромат напоминает бриз Северного моря. И исчез. Минерва несколько раз моргнула, сжав букет холодными пальцами, и отвернулась, обуреваемая неясными эмоциями. ㅤ ㅤ