Магазин времени не работает

Стараясь не думать о том, что он, возможно, сходит с ума, Рон активно готовился ко встрече с Розой. — Вы ей деньги на телефон положили? — спросил Хьюго раз в десятый за утро. — Если она не сможет выйти в сеть… — То разнесет весь Хогсмид, ты уже говорил, приятель, — ответил Рон, вертясь перед зеркалом. — Пакеты для Альбуса и Джеймса взял? — Ага! — Рон похлопал себя по карману, где лежали уменьшенные свертки. Хорошо, что он сложил все до того, как побежал вчера искать Стрелку… — А конверт с мемами для Розы? — С чем? — Ох, да с картинками, блин, — проворчал Хьюго, закатывая глаза. Как и все дети, он терял терпение, когда нужно было объяснять своим старикам что-то очень близкое для них, и непонятное для старшего поколения. — Все взял, не волнуйся, — Рон потрепал сына по волосам. — Ну все, вали тогда! Наконец побуду один дома… Рон засмеялся и легонько дернул Хьюго за ухо. Он аппарировал к «Кабаньей голове». Рон договорился встретиться с Розой здесь на отшибе, потому что тут всегда было тихо и безлюдно. День выдался ярким и солнечным. Даже мрачный фасад паба не казался таким унылым и грязным, скорее атмосферным и аутентичным. Аберфорт лениво махнул ему с маленького балкона, на котором можно было стоять только одному человеку. — Папа! Роза с разбегу прыгнула на него с объятиями. Рон едва смог устоять на ногах. Сначала они долго обнимались, потом боролись в куче опавших листьев, закидывая их друг другу за шиворот, а позже Рон заметил, что косички у Розы заплетены как-то криво, поэтому они присели на скамейку, и он поправил ей прическу, завязав на голове два пучка, походивших на мышиные уши. — Ты укладываешь волосы круче, чем все девочки в Хогвартсе вместе взятые, — поделилась Роза. Рон не мог не возгордиться. — Когда становишься родителем, учишься и не такому, — тем не менее заметил он скромно. Роза болтала без умолку. Особенно много она говорила о различии чистокровных и магглорожденных — ей очень нравилось наблюдать за культурным шоком обеих сторон, тогда как сама она чувствовала себя одинаково комфортно и там, и там. — Представляешь, пап, многие даже не знают, кто такой Эд Ширан! — Какой ужас, как они вообще посмели! — ахнул Рон. — А кто это? — Да ты знаешь его, маггловский певец. Тоже рыжий, почти как ты, только талантливее. Рон заржал. — Это у которого глаза в разные стороны смотрят? — Сам ты в разные стороны смотришь, а Эд восхитительный! — А как у тебя с другими детьми? Подружилась с кем-нибудь? — Я с Альбусом и Скорпиусом дружу, Джеймса игнорирую, потому что пошел он к черту, вот почему. А соседки по комнате у меня какие-то занудные, только одна нормальная девочка — Эмили, ну я уже писала о ней. — А с Джеймсом-то что? Вы с ним разве не бро? — Кто смеется над моей семьей, тот мне не бро, — серьезно заявила Роза, сложив руки на груди. Она сейчас походила сразу и на Гермиону, и на Джинни. — Та-ак, — протянул Рон. — Мне ему в ухо вдуть? Я его крестный, имею право… — Не, пап, я сама вдую. Просто… просто бесит, что я не могу ему ответить! Потому что тупая клятва, — последнюю фраза она прошептала ему на ухо. Когда Рон устроился в подотдел регулирования временных парадоксов и червоточин, и ему, и его семье, пришлось поклясться, что они не будут разглашать информацию об Отделе тайн. На них наложили заклятье — как только кто-то начинал при посторонних говорить о чем-то, что хоть как-то касалось работы невыразимцев, язык переставал двигаться. Другие способы объясниться тоже не работали. Если захочешь написать на пергаменте — онемеет рука, передать воспоминание — склянка с мыслями нахрен лопнет, и так далее, и тому подобное. Правда, заклятье почему-то накладывали коллеги Рона, то есть даже тогда он не видел своего начальства. Если оно вообще существовало. Долгое время он даже думал, что над ним прикололись, но когда в подотдел приходили новенькие — Рори, Патриция, Амелия, Юан и Оуэн — им и их близким тоже приходилось проходить через эту процедуру. Рон понял, что Джеймс как-то прошелся по тому же, по чему пыталась пройти вчера Джинни. Мол, работа у Рона какая-то не такая и свободного времени слишком много для тридцатисемилетнего мужика. Ну или что-то в этом роде. — Джеймс смеялся, что твои портреты на шоколадных лягушках печатают реже, чем мамины или дяди Гарри! — выпалила Роза. Она отвернула от него лицо, но по ее голосу Рон понял, что она вот-вот заплачет. В груди затрепетало от прилива нежности к Рози. — Он просто не умеет думать наперед, принцесса, — усмехнулся он, приобняв ее за плечи. — Но ты же умная, ты понимаешь, во что потом выльется ограниченный тираж? Роза немного помолчала. — Такие карточки станут редкостью, — наконец прошептала она. — И люди станут больше их ценить. — Именно! Кому нужна карточка, которая попадается через раз? Она же у всех есть. А мою коллекционеры будут выкупать за большие деньги. Я уже запрятал штук шесть, возможно, они потом оплатят тебе учебу в университете. Рон, конечно же, лукавил, но Розе его ответ понравился. Она вытерла глаза протянутым платком, заулыбалась и прильнула к нему, как щеночек. Забавно, как в одном огромном семейном клане существуют более маленькие кланы, где все друг друга хуесосят. И хотя Роза всегда хорошо ладила с Джеймсом, а тот же Хьюго не мог прожить без каминных разговоров с Лили и дня, они все равно временами поддерживали конфликты, которые возникали между их родителями. Джеймс наверняка повторял слова, которые слышал дома, а Роза выбирала те же модели поведения, которым следовали Рон или Гермиона. А жаль, малых втягивать в это дерьмо как раз не хотелось. Роза выпросила у Рона своей телефон и… пропала. Пока они шли, она не отрывала взгляд от экрана, а Рон вел ее за руку, чтобы она ни с кем и ни с чем не столкнулась. Солнце слепило в глаза, поэтому он стянул с головы дочери розовые очки-сердечки, защищающие от солнца, и водрузил их себе на нос. Они вышли на оживленную улочку, когда столкнулись с подружками Розы. — Ого, вы и правда похожи на Питера Квилла! — с восхищенным вздохом сказала девочка в больших очках, которую Роза представила как Эмили. Рон наклонился к Розе и шепотом спросил: — Напомни, он красавчик? — Да, пап, — Роза быстро показала ему на экране своего телефона чувака, который и правда походил на Рона, только у него не было веснушек. Шестеренки в голове Рона заработали, и он вспомнил, что рассказывали ему дети о своих любимых героях: — Да, юная леди, я — Капитан Звездец! Роза закатила глаза. — Звездный Лорд, папа! [2] — поправила она его. Остальные девочки оказались скучными — как Роза и говорила. Все нудели про учебу и домашку, как будто бы других тем для обсуждения не существовало. Поэтому Рон с Розой тихонько от них отстали, а потом и вовсе, петляя, свернули в «Три метлы». Народу набилось много — столы и стулья стояли даже на улице. Они собрались было уходить, но Розу вдруг окликнул Альбус. За его столом как раз были места, поэтому Рон и Роза подсели к нему и его блондинистому приятелю. — Эй, ты, должно быть, Скорпиус? — спросил Рон, протягивая мелкому руку. — Очень приятно, мистер Уизли, — сдержанно поздоровался Скорпиус. Рон решил, что надо бы взбодрить эту вечеринку и сразу втереться в доверие. — А ты знаешь, что твой отец однажды укусил меня за ухо? — внезапно спросил он с серьезным тоном и каменным лицом. Скорпиус явно опешил, не зная, что сказать в ответ. Рон сразу же сделал лицо попроще и с усмешкой продолжил: — Да забей, я ему вообще в нос дал! Эх, как же давно это было-то… — В детстве? — спросила Роза. — На прошлое неделе, — ответил Рон. — Папа шутит, не переживай, Скорп! — Да, я так и понял, — со смущенной улыбкой сказал он. Альбус не зря скорешился со Скорпиусом. По темпераменту оба казались очень близки: умные, тихие интроверты с робкими улыбками. На их фоне Рон и Роза казались шумным искрящим торнадо, даже если просто молчали. А они не молчали. — Малой, у тебя галстук криво завязан, — сказал Рон, тыкая Альбусу в грудь. — Давай я тебе узел завяжу, а ты просто будешь затягивать каждое утро, ага? Альбус, кажется, ожидал от него подвоха. Бедняга как-то весь сжался и посмотрел на Рона затравленным взглядом, у него аж сердце сжалось от этого зрелища. Кажется, Ал сам еще не до конца принял, что попал в Слизерин. Да и как сразу такое принять, если все твое огромное семейство, почти целиком состоящее из гриффиндорцев, постоянно вспоминало те прекрасные времена, когда им удавалось в очередной раз вырвать победу из-под носа подлючих слизеринцев? Галстук Ал все-таки протянул, и Рон постарался как можно быстрее расправиться с узлом, чтобы не напрягать племянника. — Вот, — сказал он, протягивая обратно серебристо-зеленый галстук. — Тебе, кстати, идет. — Спасибо, дядя Рон, — тихо сказал он, опуская ресницы. — Я года два ходил с тупо развязанным галстуком! — начал рассказывать Рон, стараясь уйти от неловкости. — У меня было аж пятеро старших братьев, но ни один из них не потрудился объяснить мне, как связывать этот хренов узел! Потом твоей маме надоел мой неряшливый вид, — сообщил он, обращаясь к Розе, — и она меня им чуть не задушила. Пока он травил байки, Роза вскрыла толстый конверт от Хьюго, достала оттуда маленькие наклейки-кристаллики, и стала обклеивать ими сначала свое лицо, а потом и лицо Рона. А потом она посыпала и его, и себя еще и блестками из маленькой баночки. Рон не возражал. — Как тебе, пап? — спросила Роза, достав из своего рюкзачка маленькое зеркало. — Блестяще! — ответил Рон, разглядывая миллион блесток на своем лице, шее, руках, пальто и свитере. Потом речь зашла об учебе. Малые сейчас проходили чары левитации. Рон не мог не рассказать историю о тролле и дубинке. Роза и Альбус слушали его со скучающими лицами (Рон рассказывал о тролле при любом удобном случае), а вот Скорпиусу его речи явно заходили. — Из-за того, что мы много машем палочкой, у меня рука теперь болит, — вдруг пожаловалась Роза. Альбус и Скорпиус с ней согласились и продемонстрировали Рону, какие вялые стали их ручонки, мол, смотри, дядя Рон, даже бокал держать тяжело! — О, это называется «локоть волшебника». Поверьте, дети, эта боль теперь с вами навсегда. Уже начинало темнеть, поэтому они расплатились, вышли из паба и направились к замку. Альбус и Скорпиус шли спокойно, а Рон и Роза носились, осыпали друг друга листьями, бросались друг в друга грязью и пели песни, явно смущая этим своих спутников и всех, кому они встречались. — Я потерялся в жизни, потерялся без любви, я подниму тебя, если ты упадешь… [3] — во все горло кричали они слова любимой песни Розы, которую исполнял тот самый… ну, у которого глаза смотрят в разные стороны. Рону сначала этот рыжий не понравился. По правде, он даже ревновал Розу к нему, да и повторяющаяся раз за разом одна и та же песня, которую было слышно в каждой комнате их дома, тоже страшно раздражала. Но в какой-то момент он понял, что на свете нет ничего сильнее, чем фанатская любовь маленькой девочки, поэтому он просто начал подпевать. Они пропели песню раза четыре, пока дошли до ворот замка. К концу их пути подпевали даже Альбус и Скорпиус, и Рон понял, что Роза теперь точно их в покое не оставит. Да, вот, она уже посыпает ребят своими блестками… Рон вытащил из кармана пакеты с вещами и взмахнул палочкой, увеличивая их в размерах. Пакеты он отдал Альбусу, попросив передать один из них Джеймсу. Пришла пора прощаться. Рон раскинул руки в стороны, и Роза кинулась на него с объятиями, сжав его корпус с такой силой, что у него перехватило дыхание. — Парни, идите обниматься! — подозвал он Альбуса и Скорпиуса. Если Альбус присоединился к коллективным обнимашкам без промедления, то Скорпиус завис. Смутился, бедняга. Рон махнул рукой, подзывая, и тот наконец-то решился — подбежал к ним и обхватил руками всех, до кого смог дотянуться. Да уж, малец куда приятнее, чем был Драко в его возрасте… Когда они зашли за ворота, чуткий слух Рона уловил слова Скорпиуса: — Роза, классный у тебя папа! Рон надеялся, что Скорпиус хотя бы дома о нем рассказывать не станет, нервы Драко Малфоя вряд ли такое выдержат. Он шел в сторону Хогсмида, пиная листья, чтобы они летали вокруг него. В голове все еще крутилась песня любимчика Розы, и Рон тихонько напевал ее себе под нос. Хороший день. Не продуктивный ни хрена, зато веселый. Рон дошел до границы и аппарировал, целясь домой. Но попал он не туда, куда целился. А самое ужасное, не туда, когда целился. Он стоял рядом с «Кабаньей головой» и охреневал. Было светло и солнечно, Аберфорт точно так же вяло махнул ему с балкона, а Роза точно так же бежала к нему по мощеной дорожке. — Папа! Роза сжала его в объятиях, как уже сжимала… сегодня. Рон тяжело вздохнул, пытаясь собрать все в голове. Часы на руке показывали одиннадцать утра. Часы в телефоне Розы показывали не только одиннадцать утра, но и двадцать девятое октября. День, который уже должен был кончаться, а не начинаться… Червоточин поблизости точно не было. Он бы услышал, этот гребаный гул он заметил бы в любом психическом и физическом состоянии. Гула не было, нарушений в пространстве не было, тянущего ощущения, словно что-то пытается отсосать у тебя магию, тоже не было. Так какого хера? Рон тяжело осел на землю, совсем позабыв, что на него смотрит дочь. Его затрясло. Кажется, он и правда с ума сходит… — Пап, что с тобой? — тихо спросила Роза, обхватив ладонями его лицо. — Ты плачешь? У нее у самой дрожали губы, а глаза подозрительно блестели. — Ничего, детка, просто у твоего папки едет крыша, — сказал Рон, пытаясь выдавить улыбку, но понял, что вышло совсем криво. Он хотел успокоить Розу, но только больше ее напугал. — В смысле? — спросила она дрожащим голосом. — Я… мне кажется, что этот день уже был, — пояснил Рон. Он собой тоже не очень владел, пальцы так точно онемели то ли от ужаса, то ли еще от чего-то. — Но на самом деле ведь не был?.. — Был, пап! — вдруг уверенно заявила Роза. — Я помню, я точно помню! И она кратко пересказала ему все-все события дня. И как они гуляли по окрестностям, и как она познакомила его с однокурсницами, и как они потом сидели в «Трех метлах» с Алом и Скорпиусом, и как вместе дошли до Хогвартса. Рон слушал ее очень внимательно, широко распахнув глаза. — Так что это скорее мир сходит с ума, но не ты, пап, не ты! — затараторила Роза, дергая его за уши. Но он все равно не мог поверить. Хотел, но почему-то не мог. В его голове всплывали все те случаи, когда он сталкивался со странными вещами, как с той же гребаной Стрелкой вчера, и не понимал, как такое может быть на самом деле. Даже для волшебного мира, даже для невыразимца это все… чересчур. — Пап, посмотри, просто посмотри на меня! Сквозь пелену навернувшихся слез он почти ничего не видел. Рон проморгался и вытер рукавом уголки глаз. Он долго смотрел на дочь, пытаясь понять, чего она от него хочет, смотрел на ее веснушки, на огненно-рыжие волосы, синие глаза, светлые ресницы, блестки на коже и… Стоп, блестки. Рон перевел взгляд на свои руки и одежду, всю осыпанную блестками, а потом потрогал свое лицо и понял, что наклеечки все еще находились и там. Точно, и волосы Розы сейчас были собраны в аккуратные гульки, а не те ужасные кривые косы! Кулак, сжимающий все его внутренности, вдруг разжался. — Принцесса, — вымолвил Рон, обращаясь к Розе, — ты гений. Роза улыбнулась и прильнула к его плечу.