В день, когда сошлись звёзды

      Неспокойные сны то исчезали с пробуждением, то оживали вновь, стоило только навалиться усталости. Издалека, будто сквозь глухую стену, долетала болтовня Паймон с редкими ответами торговца. Напряжение подскакивало в одно время с повозкой на случайной кочке, прежде чем осесть, притаившись. Изредка руки оттягивали плотный полог, и глаза внимательно оглядывали неровную дорогу и удаляющиеся окраины городка. Слепой испуг и воспалённая фантазия дорисовывали силуэты Фатуи вдалеке, пока сон не напоминал о себе и не укладывал обратно на мягкие мешки.       Размеренное покачивание внезапно оборвалось. Я застыла, прислушиваясь к звукам леса. Они вдруг стали подозрительно глухими, тихими, словно бы боялись потревожить кого-то, притаившегося среди толстых стволов. Поднявшись, я не нашла взглядом ни торговца, ни Паймон. Ладони судорожно дёрнули полог, ноги вытолкнули наружу.       Крепкие руки схватили, не давая дёрнуться. Голубые глаза впились, пугая той грубой дикостью, что горела в них.       — Ты так самоуверенна и настырна, что это уже начинает злить. — Его голос лязгал металлом, вынуждая съежиться. Длинные пальцы сдавливали подбородок, притягивая ближе к лицу с замершим на том оскале. Воспоминание прорезало сознание остроконечной молнией. Таким Тарталью уже доводилось видеть, но лишь единожды.       Потянувшись к спутанным рыжим прядям, я улыбнулась, насколько позволяла стальная хватка Предвестника.       — Ты ведь не он, — проронила я, чувствуя стекающуюся к сердцу боль. — Всего-навсего моя нездоровая фантазия.       В голубых глазах застыло смятение, почти сразу сменившееся весельем. Широкие ладони исчезли, фигура Тартальи задрожала, поплыла, как воздух над горящим костром. Я с грустью наблюдала, как та исчезает. Прошлое давало о себе знать, стоило только ослабить бдительность.       — Поговори со мной, — оглянувшись и не найдя никого среди застывших листьев, я постаралась найти внутри себя необходимую уверенность. — Прошу тебя.       — Ты же больше не желаешь видеть меня, — донеслись полные едкого задора слова.       — Мне не избавиться от тебя, как бы ни пыталась, — горько усмехнувшись, я провела вспотевшей ладонью по лицу. — Но зачем тебе портить мне жизнь? Представь, сколького мы бы добились, если бы шли рука об руку.       — Как сладко ты запела! — Другая громко рассмеялась, разнося хохот по притихшему в ожидании лесу. — Да ещё и моими же словами! Даже не знаю, гордиться мне или презирать тебя за такую наглость.       — Порадуйся, — предложила я, вглядываясь в темноту между высокими стволами. — Ведь я иду с тобой на сделку, а не ты вынуждена юлить и угрожать мне.       — Что ж, верно. Но теперь у меня появилось значительно больше пространства для манёвров. И они ох как сильно придутся тебе не по душе.       Кусты пришли в движение. С груди сорвался судорожный вдох. Аякс улыбался мягко, голубые глаза не сверкали яростным огнём. И пускай здравый рассудок намекал на то, кто скрывался под его личиной, предательское сердце с готовностью забилось быстрее, тянясь к нему, такому знакомому и успевшему поселиться глубоко в душе.       — Таким он тебе нравится, не так ли? — Голос в точности походил на голос Предвестника, слова же отталкивали, приводя в чувство. — Тебя так просто поймать на чувствах, что даже противно, ведь я вынуждена делить с тобой твой нескладный разум. Ты так отчаянно боишься копаться в нём, а вот мне приходится из раза в раз заниматься этим. Но в этом есть и свои плюсы. — Другая подалась вперёд, протягивая ко мне руки. Попятившись, я замерла, не успев заметить, как широкие ладони обхватили мою шею. — Я знаю все твои слабости и секреты; знаю, чем ранить тебя, каким словом доставить невыносимую боль. Решив, что избавилась от меня, ты сама не заметила, как близко подпустила к себе. Но время просьб, предложений и компромиссов кончилось. Я достану тебя во сне, достану наяву, достану всюду, как бы далеко ты ни пыталась бежать. — Пальцы сжались сильнее, ноги подкосились, взгляд не отрывался от голубых глаз, утопая в их нежности. Руки было потянулись, противясь грубости, но тут же безвольно опустились. — Тебе не удастся противиться мне. Я всегда найду то, что поставит тебя на колени. Лучше сдайся, рано или поздно всё равно придётся. Сейчас же ты лишь подвергаешь себя ненужным страданиям. Давно ли тебя посещал спокойный сон? Давно ли чувствовала себя в безопасности? — Слова с едкой мягкостью впивались в самое нутро, точно тонкие иголки. ОНА и правда знала, чем вспороть мне живот и выпотрошить всю подноготную. — Боль в твоих глазах так приятна. Хочу ещё. Попроси меня остановиться, умоляй пощадить. Хочу услышать твой дрожащий от ужаса голосок.       Тёплое дыхание коснулось щёк. Очертания лица Тартальи расплывалось, ещё светясь всё той же мягкостью. Воздуха отчаянно не хватало, сил же пошевелиться совсем не осталось. Мягкие губы впились в мои, терзая до крови. Её вкус расплывался во рту, проникая, казалось, в сами лёгкие и заполняя те до краёв. Тарталья, нет, Другая в его личине захохотала, больно раня острыми, как кинжал, упрёками в собственной бесхребетности.       Сквозь её гогот прорезался тонкий голосок. Постепенно он креп, позволяя различить отчаянные просьбы проснуться. Ухватившись за него, как за соломинку, я вытолкнула себя из густой темноты. Первые вздохи дались с огромным трудом, резкий кашель не желал стихать, а горячие пальцы словно бы до сих пор обвивали шею. Паймон обхватила меня, бормоча дрожащие просьбы прийти в себя. Вскоре это мне, наконец, удалось. Повозка, не спеша, качалась. Торговец, кажется, не заметил ничего. Лес ожил, вернул звуки: шелест мягкий листьев и пение многих птиц. Память обещала сохранить кошмар на долгие-долгие годы, как и все предыдущие, чтобы всякий раз перед сном напомнить о нём, резко и холодно, утопив в том.       Паймон успокоилась спустя бессчётные обещания впредь перед сном пить зелья. Последнее ещё лежало в рюкзаке, припасённое на самый крайний случай. Оставалось радоваться лишь одному — сонливость, наконец, исчезла, гонимая ужасами. Страшно было представить, какие метаморфозы перенесло моё лицо от постоянного недосыпа. Сжав челюсти, я помотала головой. Последнее, что сейчас должно волновать, так это собственная внешность.       Дорога пустела, по обоим её краям неторопливо плыли густые заросли и длинноствольные деревья. Их крупные листья свисали почти что до земли, касаясь той самыми кончиками. Паника постепенно рассасывалась, осев где-то внутри плотным тугим комочком. Затихла, как и воспалённое сознание. На время, разумеется. Минуты тянулись, превращаясь то ли в часы, то ли в дни. Мозг отчаянно боролся с моими настойчивыми попытками принудить его к рассуждениям. Очевидно, что на сей раз придётся действовать в интересах торговца, останавливаться в тех городах и деревушках, в которых тот пожелает. Раздражение с готовностью разлилось в груди, подгоняя сбежать и от него при любом удобном случае. С досадой пришлось признать бестолковость подобной идеи. До столицы Сумеру не добраться пешком. Если бы карман оттягивал живой Глаз, то и сомнений бы не осталось, однако теперь выбирать не приходилось — приходилось подстраиваться, юлить, угодничать и делать всё то, чему я некогда отчаянно противилась.       Паймон успела утихнуть и теперь мирно посапывала на моих коленях. Её светлые пряди разметались в беспорядке, руки потянулись к светлой макушке, нежно поглаживая ту. Уверенность в принятом решение окрепло. Возможно, верное не для меня, но для неё точно. Надоедливое сердце понуро отступило, пряча глодающие его разрозненные чувства для более удобного случая. Например, когда одиночество даст о себе знать, больно коля тишиной, или оживут яркие воспоминания, а губы вспомнят ощущение невесомых прикосновений. Признаваться самой себе в собственной же непригодности теперь стало чуть проще. Вскоре, быть может, получится и вовсе смириться с этим малоприятным фактом. В конце концов никто не интересовался желаниями или мнением жертвенных агнцев. Они служили, служат и будут ещё долго служить одной цели, вполне себе ясной и незатейливой. Отчасти такие размышления приносили облегчение. И правда, к чему изводить себя чувствами и метаниями, когда те всё равно обречены?       Не сдержавшись, я потянулась к дневнику, чтобы оставить на его листах очередной портрет.       — Сам меня вынудил, — пробормотала я, заметив в вырисовывающихся глазах укоризну. — Страдай теперь, как и я.       Оригиналу бы непременно нашлось, что ответить, его копия же только плотнее сжала губы, выходя из-под карандаша. Закончив, я поймала странную мысль. В прошлой жизни альбомы занимали пейзажи и выдуманные персонажи, но никак не живые люди. Теперь всё перевернулось с ног на голову, и это отнюдь не радовало. Задумавшись, я схватилась и за другую, ещё более пугающую: знакома ли я вообще с понятием «любовь»? Дед вкладывал в него доверие, мать — заботу, а в сухом остатке получалось…       «Ну конечно», — я усмехнулась, понимая, наконец, истинную причину, ведь ни того, ни другого не дарила и не видела за глухой стеной подозрительности. Исключением разве что была Паймон, но и та была частичкой меня самой.       Мысли вновь вернули к бестолковости подобных рассуждений, припоминая всю ту же незавидную действительность и замыкая порочный круг. Впрочем, облегчение скрашивало невзрачность будущего. Я успела познакомиться с прекрасными людьми, ощутить столь яркие эмоции, прежде чем те потухли, побывать во многих волшебных местах. Принести пользу обществу в конце концов. На что-то да пригодилась же.

***

      Лошади замедлились. Голос торговца вырвал из на сей раз спокойного сна.       — Гандхарва, — оповестил тот, — прибыли, наконец.       Разбудив Паймон и выбравшись из повозки, я огляделась. Деревенька не могла похвастать ни обилием людей, ни торговыми шатрами и лавками. Крохотные домики прятались в густой листве, у корней деревьев, либо же вовсе свисали с толстых веток, точно крупные диковинные плоды. Крохотные оконца темнели недружелюбием и отпугивали тишиной. Несколько детишек выскочили откуда-то, с настороженностью оглядывая нас. Затем, решив, что угрозы от нас ждать не придётся, подобрались ближе, что-то спрашивая. Я развела руками и указала на рот, однако те ничего не поняли.       — Спрашивают, откуда мы и что привезли, — торговец пришёл на помощь как нельзя кстати. — Местные довольно закрыты, так что не советую слишком уж доверять их детям.       Кивнув, я вновь оглянулась, однако ребятня уже успела испариться. Спустя время показались и первые взрослые. Я их едва ли заинтересовала. Все они тянулись к торговцу, чтобы выменять у того ткани и посуду и разрушить моё представление о Сумеру. С трудом держа рот закрытым, я наблюдала за бытом обычных людей, явно далёких от науки и всех тех описаний, которыми с первого дня в Тейвате меня настойчиво пичкали. У них не было тех светящихся наушников, как у каждого первого в Порт-Ормосе, не было важных лиц и кип бумаг в руках. В их интересы определённо не входили никакие тревоги о происходящем в других странах, а чужаки, вроде нас с Паймон, служили лишь для покупки товаров. Мы топтались возле повозки, ловя растерянные взгляды друг друга и понимая, что думаем об одном и том же.       Среди вереницы местных, тянущихся к повозке, показалась невысокая девушка. На фоне всех прочих её выделяли болотного цвета волосы и яркий оранжевый шарфик на поясе. Некоторое время мы глядели друг на друга, пока та не решилась подойти ближе и не вскинуть руку, приветствуя.       — Прошу прощения, но я не знаю сумерского, — скороговоркой повторила я на всех языках, пока та не оживилась, заслышав мондштадтский.       — Вы из Мондштадта? — Её малиновые глаза мгновенно загорелись.       — Бывали там, — неохотно кивнула я.       — Как приятно встретить кого-то со своей родины, — протянула девушка. — Торговцы, вроде Вилля, — махнула та в сторону повозки, — частенько заглядывают к нам, да только мало что рассказать могут. Всё странствуют по разным городам и редко заглядывают домой. Вы давно были в Мондштадте?       — Прилично.       — Как поживает Орден? — Её миловидное личико вдруг помрачнело. — Давние события наверняка отразились на многих.       — Восстанавливают разрушенное, хоронят мёртвых, — пожала плечами я. — Всё, как и положено людям.       — Знаете ли вы Эмбер? — Девушка подалась вперёд, в ожидании глядя на меня. — Она служит в Ордо Фавониус. Давненько мне не доводилось получать от неё весточки.       — Сестрица Эмбер? — Паймон встрепенулась. — Как же, знаем-знаем! Она в порядке.       — Как радостно слышать, — незнакомка выдохнула, затем вдруг, опомнившись, ойкнула: — вот я растяпа, совсем забыла представиться! Моё имя Коллеи, служу в Лесном дозоре леса Авидья. — Воспоминание вспыхнуло так внезапно, что я не сразу ответила на рукопожатие. Это имя уже звучало в прошлом. И кажется, имело связь с чем-то важным.       — Кассия, — ответила я. — А это Паймон.       — Приятно познакомиться. Как поживают детишки из приюта Барбары? — продолжила та расспрос. — Том и малышка Анна? И фрау Майер с Уиллом?       Паймон дёрнулась, как от удара, я же крепче сжала её ручонку. Нависшая тишина тяготила, вынуждая повременить с ответом.       — Не сейчас, — коротко бросила я, отводя взгляд от распахнутых в недоумении глаз.       Коллеи растерянно кивнула, сверкнув уже подозрением. Вскоре та перешла к другим горожанам и членам Ордена, вновь тормоша незажившие раны. Паймон, заметив мою подавленность, взяла инициативу в свои руки, позволяя мне замолчать. Коллеи изредка поднимала на меня глаза в ожидании ответа, я же продолжала делать вид, будто устала и совсем не готова к долгим беседам.       — Ох, вы ведь с дороги, — та вдруг всплеснула руками, звеня смущением в голосе. — У нас есть домик для путников, не желаете отдохнуть там?       — Мы скоро поедем дальше, — сдержанно отказалась я.       — Может, помочь вам? — Коллеи явно не хотела отпускать нас, подыскивая всё новые и новые поводы навязать свою компанию. — Куда вам нужно?       — В главный город, — с готовностью отозвалась Паймон. — Ищем кого-нибудь, кто смог бы помочь с переводом книги.       — Паймон, — шикнула я на ту, чем вызвала полный негодования возглас «Сама ведь говорила».       — С переводом, значит — Коллеи задумчиво посмотрела на меня. — Вообще-то я знаю кое-кого, кто мог бы вам помочь. Вернее, не он сам, но он бы порекомендовал вам кого-нибудь из даршана Хараватат.       — Что за набор букв? — озвучила Паймон мои собственные мысли.       — Ах, прошу прощения, стоило учесть, что вы не местные. В Академии Сумеру есть разделение на специальности, то есть так называемые даршаны. Хараватат занимается изучением языков как древних, так и современных. Тамошние студенты с удовольствием примутся за любую работу, так как непереведённых книг осталось не так уж и много. Помнится, кто-то из них даже предлагал деньги тому, кто принесёт старые записи на древнесумерском. Правда, защитить научно-исследовательскую работу этот бедолага так и не смог: все книги уже были разобраны, а новых тот так и не дождался.       — Хорошо, буду рада, если поможете, — кивнула я и дёрнула уголками губ, надеясь, что то сойдёт за некое подобие признательности. Коллеи настояла на ожидании в домике для путешественников, и я нехотя согласилась, попросив сперва попрощаться с торговцем и забрать вещи.       Паймон, стоило нам отойти подальше, задала вполне справедливый и как нельзя кстати подходящий вопрос: «А стоило ли доверять этой девушке?». Её связь с Мондштадтом и некоторыми знакомыми лицами не меняла абсолютно ничего. Учитывая, сколь многих пришлось оставить позади, уверенности в новых знакомствах отнюдь не прибавилось. И всё же я заверила Паймон, что так будет лучше. Прибыть в Сумеру и с порога заявить о себе, выбравшись из повозки, — наихудший из всех планов. Обзавестись же какими-никакими связями и, возможно, даже не выдать себя — совсем другое дело.       Вилль ещё торговался с местными, тряся длинной бородой и что-то с раздражением втолковывая тем.       — Пустолобые! — плюнул он, заметив меня. — То мне каких-то личинок подсовывают, то вовсе мешки с землёй! И как прикажешь с такими дела вести? — Моё заявление о скором уходе тот воспринял спокойно. Наверняка привык подбрасывать таких же бродяг, как я, и так же быстро прощаться с теми. Пожелание хорошего пути растопило его сердце, и тот удостоил меня короткой улыбкой. — Может, ещё свидимся, — махнул Вилль, прежде чем вернуться к спорам с покупателями.       Коллеи поджидала неподалёку. Местные явно уважали её, приветствуя улыбками. Детишки, завидев её, бежали следом, что-то лепеча и осыпая вопросами. Я же, улучив момент, вновь оглядела деревушку. Та и правда походила на скрытую в листве тайную цивилизацию, бурлившую жизнью, далёкой от всего остального неспокойного мира.       — Прошу. — Скрипнувшая дверь приоткрыла узкий коридорчик и скромную гостиную. Убранство не пестрело обжитостью, явно намекая, что домишко действительно предназначался для временного пользования. — На втором этаже есть спальная и ванная, — сказала Коллеи. — Если хотите, могу принести что-нибудь из съестного.       Я согласилась. Больше из-за Паймон, нежели себя. Голод по-прежнему не сильно беспокоил, разве что изредка напоминал о себе слабеньким сосущим чувством в желудке.       Когда входная дверь закрылась, я принялась оглядываться. Не из любопытства само собой — из подгоняющего чувства извечной слежки и, возможно, спрятанных где-нибудь недругов. Однако паранойя на сей раз затихла довольно скоро, удовлетворившись пустотой и непримечательностью комнатушек. Паймон уже успела расположиться с поредевшими игрушками в гостиной, когда я закончила. В её игре не была заметна прежняя живость. Не звучали уже и просьбы присоединиться к ней. Плюхнувшись на диван, я уставилась в однотонную серую стену с единственной невзрачной и успевшей выцвести от времени картиной. На ней зеленел лес, схожий, как две капли воды, с тем, что простирался неподалёку. Я нахмурилась, гадая, кто вообще додумался повесить нечто подобное здесь, когда любой страждущий свежих пейзажей мог выглянуть в окно. И вновь память вернула мыслями на корабль, освежая черты Офелии и бег застывших волн. Чёрт бы побрал Тарталью, так тонко чувствовавшего искусство.       Странное сравнение Венти как искусного стихоплёта и Тартальи, питавшего слабость к картинам, рассмешило. Паймон удивлённо вскинула брови, стоило мне разразиться неуместным смехом от собственных же мыслей. Я явно тяготела к определённого рода личностям, а Бог и Предвестник не так уж сильно и различались.       Коллеи вернулась, нагруженная завёрнутыми в листья вкусностями. Я — больше из вежливости — попробовала странного вида пирожки зелёного цвета и пару кусочков шашлыка, остальное же вверила бездонному желудку Паймон. Та уминала всё подряд, не особо интересуясь взрослой болтовнёй. Коллеи явно хотела продолжить тему произошедшего в Мондштадте, однако всё крутилась вокруг да около, я же помалкивала, давая ей самой сперва раскрыться.       — Я совсем недолго пробыла в Мондштадте, — вспоминала Коллеи. — Многое уже и позабылось, ведь прошло столько времени. Кажется, будто целая вечность.       — А что вы там делали?       Мой вопрос явно застал ту врасплох. Скомканное «Искала кое-кого» в ответ только усилило подозрение. Коллеи явно было что скрывать. Как и мне самой, впрочем. Оставалось надеяться лишь, что не что-то опасное для меня и Паймон.       Разговор постепенно затих, позволяя тишине с удобством расположиться между нами. Солнце успело неторопливо приблизиться к верхушкам деревьев и теперь повисло над ними, гадая, остаться ли ещё на часок-другой, либо же начать отсчёт скорому вечеру. Паймон расправилась с едой и теперь клевала носом, прижавшись ко мне. Меня же не отпускали мысли, ставшие совсем сумбурными и хаотичными. Они то возвращали ко вчерашнему, то настойчиво теребили призывами задуматься о будущем. Стратегия нуждалась в доработке, план — в новых деталях. Практика не раз демонстрировала, как весело и легко непредсказуемая судьба игралась с расставленными мною фигурками, сметая одни и бросая на доску совсем другие. Вот и сейчас две новые в лице Коллеи и её безымянного дружка появились на горизонте. Она явно не узнала меня, как не узнали и местные. Однако чем ближе я подбиралась к Сумеру даже без сопровождения Фатуи, тем выше возрастал риск быть узнанной и насильно возведённой на трон. Или вернее сказать, алтарь. Нужно было оттянуть момент раскрытия как можно дольше и успеть ознакомиться с главными действующими актёрами. Академия явно играла значимую роль, возможно, даже представляла собой и орган власти, и орган образования. Если в Ли Юэ и Мондштадте этим занималась одна конкретная структура, то в Инадзуме дела обстояли иначе. Трикомиссия делила управление, посему отметать такое и в Сумеру было бы неразумно.       — Местный Архонт, — опомнившись, я нарушила воцарившуюся тишину между нами, — где он?       Коллеи подняла на меня растерянный взгляд, прежде чем неуверенно ответить.       — О нём, вернее, о ней давно не слышно никаких вестей. Академия заявлений не делает, а сами местные… — она запнулась. — Они не питают к ней особой теплоты.       Нахмурившись, я взяла паузу. Сумеру, кажется, стала первой страной, не уповавшей на Архонта, что в какой-то степени удивляло, ведь Тейват ещё придерживался строгих порядков в отношении веры, и в то же время вполне себе укладывалось в стремление страны к науке. Чем выше поднималась последнее, тем ниже падала религиозность. Впрочем, с Тейватом, по земле которого ступали самые настоящие и материальные боги, и то, и другое вполне могло сосуществовать бок о бок и даже не противоречить друг другу.       Мир, полный параллельных прямых, по всем законам не могущих пересекаться, и всё же пересекающихся всюду, стоило только пробежаться по поверхности. Единственным, что хоть как-то вписывалось в границы разумного, оставалась Каэнри’ах, созданная руками людей и разрушенный дланью богов. Он выступал назиданием всем жаждущим процветания и в то же время служил немым доказательством людского превосходства. Боги тоже испытывали страх, страх быть однажды свергнутыми собственными же созданиями. Поэтому и чередовали великих спасителей и чёрствых разрушителей. Поэтому внутри меня самой поселившаяся пустота уже не вызывала ни досады, ни печали, ни изумления. Уготованную роль следовало исполнить по всем заповедям свыше; эмоции и лишняя привязанность в этом кропотливом и долгом деле бы только помешали. О нет, я не избавилась от судьбы, когда потух Глаз — только ускорила шаг по направлению к финальному аккорду. Венти, возможно, действительно влиял на ход событий, но как ему, незначительно мелкому в сравнении с теми, кто сотворил этот мир и, быть может, мой собственный, выстоять против всё того же мощного потока? Он не страдал от слепой веры, по крайней мере мне отчаянно хотелось верить этому, ведь надежды закончить не так, как предписано небесным порядком, ещё теплились внутри. Наивные, однако, мечты, с какой стороны ни взгляни.       Коллеи вновь заговорила, вытягивая из меня крупицы информации о Тейвате. И с теми я расставалась неохотно, боясь, что та догадается о моей истинной личности. Доверять первой встречной было сродни доверию врагу, хотя и в том, и в том я успела набить шишки. Она явно прощупывала меня и, кажется, и сама была весьма склонна к подозрительности. Эти догадки в какой-то мере даже радовали: не я одна мучалась подобным.       Раздавшийся дверной щелчок оборвал нашу велянькую беседу. На пороге замер невысокий юноша. Чёрные длинные уши его торчали ровно вверх, будто были приклеены к голове; и всё же мелкие, едва заметные движения выдавали их неподдельность. Чёрные волосы опускались почти до плеч, яркие изумрудные глаза вперились в меня. Я напряглась, заметив в тех странный блеск. Когда они скользнули по Паймон, расширившись, подозрения окончательно сорвались с цепи, пробуждая панику и мешая мысли. Собравшись, я всё же приняла — по крайней мере отчаянно хотелось верить в это — непринуждённый вид. Даже успокоила сердце и взяла под контроль нервные руки.       — Знакомьтесь, Тигнари. — Коллеи подскочила, явно растерянная нашей реакцией друг на друга. — А это Кассия и Паймон.       Едва ли я удивилась, глядя, как тот стремительно припадает на одно колено и склоняет голову, выдавая волнение не эмоциями — дрожью прямых ушек.       — Это великая честь, встретиться с вами лично. — Его негромкий голос разлетелся по дому, став вдруг звонче шума деревни. Коллеи окончательно обомлела, глядя на нас поочерёдно. — Глубокоуважаемая Призванная.       Охнув, та спешно опустилась рядом с Тигнари. Замерев, будто две статуи, они неподвижно стояли, пока я устало не выдохнула, разрушая тем самым всю величественность момента.       — Не стоит, я могу обойтись и без глубоких поклонов, — сказала я, ловя растерянные взгляды обоих. — Как я поняла, вы, Тигнари, из Академии. Могу я попросить о небольшой услуге?       — Всё, что пожелаете, — тут же согласился тот.       — Не выдавайте меня. Я понимаю, что вам наверняка посулят награду или какую другую выгоду за моё появление в столице, но пожалуйста, не сообщайте о моём приезде. Мне нужно время, чтобы освоиться.       — Как скажете. — В его голосе промелькнуло сомнение вперемешку с удивлением. Выдержав недолгую паузу и удостоверившись, что больше просьб с моей стороны не последует, Тигнари продолжил: — Коллеи говорила, что вам нужна помощь в переводе. Сам я, к сожалению, нужными знаниями не обладаю. Вам нужно обратиться напрямую в Академию.       — Если вы так легко узнали меня, то что говорить о тамошних? — невесело усмехнулась я. — Мне бы найти кого-то конкретного, чтобы сузить круг посвященных.       — Могу предложить вам секретаря нашей Академии, — глаза Тигнари посветлели, — аль-Хайтама. Он, смею заверить, верен своему слову и делу.       Я вскинула брови. Как оказалось, нужный человек бродил совсем рядом.       — Я видела его в Порт-Ормосе, — с досадой вздохнула я. — Даже не думала, что была так близка к цели.       — Я мог бы послать запрос в Академию, чтобы узнать, когда тот вернётся. А вы бы пока добрались до главного города. Мы с Коллеи можем сопроводить вас.       — Хорошо, — согласилась я, понимая, что иных вариантов не остаётся. — Выдвигаемся завтра?       — На ваше усмотрение, — предложил Тигнари и перевёл взгляд на окно. — До заката около трёх часов, а ближайший перевалочный пункт в восьми часах ходьбы.       — Тогда дождёмся утра.       Паймон по-прежнему сопела на диване. Осторожно взяв её на руки, я направилась наверх, попросив Тигнари и Коллеи подождать. Взгляд первого проводил меня, прожигая спину. Вернувшись, я застала тех перешёптывающимися, но при моём появлении они тут же утихли.       — Да, я та самая ожившая легенда, — я села напротив, приготовившись к бесчисленным вопросам. — Но как видите, особо от вас ничем не отличаюсь.       — Нет, мы не смеем сравнивать вас с собой, — Тигнари покачал головой, — и всё же необычайно приятно осознавать, что с Призванными вполне можно вот так говорить.       С моих губ сорвался смешок, отчего Коллеи невольно улыбнулась.       — По тем сведениям, что дошли до нас, — осторожно продолжил тот, — вы должны были прибыть на корабле Фатуи.       — Ну да, именно на нём и прибыла, — с нарочитым равнодушием я пожала плечами. — Как оказалось, нам с ними по пути. Глупо было упускать такую возможность. И нет, я не состою с ними ни в каком сговоре. Вообще-то мне положено быть независимым и беспристрастным судьёй.       — Ваши слова напоминают мне кое о ком, — на светлом лице Тигнари появилась неожиданная улыбка. — Я рад слышать подобное, ибо не так давно в Академии этот вопрос вызвал настоящую дилемму. Фатуи, как вы знаете, не пользуются авторитетом в Тейвате. Отчего ваше временное, как я полагаю, объединение и вызвало переполох.       — Вы воюете не с теми, — осторожно заметила я и уловила мелькнувшую в зелёных глазах растерянность. Коллеи продолжала молчать, то ли боясь вступать в диалог, то ли стесняясь меня. — Снежная действительно далека от примера добродетели, однако… Есть враги и пострашнее, чем она.       — О ком вы? — Тигнари напрягся, не отрывая от меня взгляда.       — Рано или поздно вы поймёте всё сами. Сейчас мои слова вызовут у вас только недоверие. Если у вас есть ещё вопросы, то я готова ответить на них.       — Какова она, Земля? — неожиданно пылко спросила Коллеи и потупила глаза, стоило мне взглянуть на неё.       — Невзрачна и сера, но во многом похожа на Тейват. Политикой и отношениями между странами так точно.       Набор стандартных вопросов о родной планете немного развеял тоску. Тигнари и Коллеи не настаивали, не наседали, в общем, вели себя на удивление уместно, что даже поразило. Обычно всякий, кому посчастливилось узнать мою тайну, не упускал возможно выяснить малейшую деталь, как тот же Кэйа, или углубиться в интересующую его тему, как Джинн или Альбедо. Теперь же вдвойне забавно было слышать осторожность в словах новых знакомых, не пытавшихся вытянуть из меня все страшные тайны Земли.       — Всю свою жизнь я слышал множество рассказов о великолепии Призванных, — неожиданно произнёс Тигнари. — Вам дают имена далёких звёзд, при этом вы почему-то совсем не создаёте впечатление отрешённого от нас, простых тейватцев, человека. Прошу прощения, если вдруг вас подобное оскорбит, но я искренне удивлён и даже озадачен.       — Наши ожидания — это сугубо наши проблемы, — пожала плечами я. — Я ожидала, что жизнь в мире магии и чудес окажется проще, чем прежняя, а по итогу вышло совсем наоборот.       — Вы разочарованы Тейватом? — Коллеи заёрзала и поджала губы.       — Прекрасное слово, разочарование, — я не сдержала улыбки. — Разочароваться — развеять чары, а чары — ни что иное как обман. Есть в этом своя неприглядная правда.       — Наш мир полон чудесных уголков, — не сдавалась та, — вам стоит посетить деревню Аару и саму столицу. Знаете, в главном городе есть прелестные сады, фонтаны! А как волшебна Академия! Прошу вас, не стоит так сильно огорчаться. Любой сможет найти себя в Сумеру, как, например, я сама.       — Спасибо, — отозвалась я, стараясь, чтобы в голосе отразился хоть какой-то намёк на эмоции. — В любом случае придётся там побывать.       — Пожалуй, нам пора. — Тигнари поднялся, окинув успевшее потемнеть небо беглым взглядом. — Утром мы зайдём за вами. Запрос вскоре будет отправлен. В крайнем случае аль-Хайтама вызовут в Академию. Но для этого придётся упомянуть ваше прибытие.       — Тогда уже мне станет не до господина важного секретаря, — поморщилась я. — Боюсь даже представлять, что начнётся.       — И то верно, — кивнул тот. — Академия сейчас переживает не самые лучшие времена. — Его взгляд потемнел. — Но об этом как-нибудь в другой раз. Доброй вам ночи, и благодарим за беседу. Слухи о вашем остром уме оказались правдой.       Уголки тонких губ Тигнари дёрнулись и растянули улыбку. Проводив обоих до выхода, я растерянно развернулась. Разговор не был философским, так, описание прошлого, тогда с чего бы такие лестные выводы о моём интеллекте? Попытка задобрить?       Выругавшись, я пнула кресло. Извечные поиски подвоха вскоре доведут меня до психиатрического изолятора, конечно, если таковой тут имелся. Впрочем, мягкие стены, тишина и трёхразовое питание вряд ли сделают моё и без того незавидное положение ещё хуже.       Паймон спала, укутавшись в одеяло и свернувшись клубочком. Подойдя к окну и вглядевшись в вечерний сумрак, я чуть успокоилась. Улочки опустели, не пугая движением или случайной тенью. Плотно занавешенные шторы и приставленный к двери стул на случай внезапного ночного вторжения внесли свою лепту в уредившееся сердцебиение. Сев на край кровати, я сглотнула и сжала кулаки. Дыхание выровнялось, стоило вспомнить про упражнения. Оставленный далеко позади корабль Тартальи теперь уже не казался столь враждебным местом. По крайней мере там я знала, от кого в случае чего получу нож в спину. Здесь же врагов скрывали листья и незнание их лиц.       Сон боязливо коснулся, предлагая попытаться. «Попытка — не пытка», — аккуратно твердил внутренний голос, прогоняя наводнившие, как это всегда бывало по ночам, мысли. В них не было ничего полезного или приятного. Как и нового, однако же. Так, бездельные метания, переливание из пустого в порожнего. И всё же постепенно стихли и они, оставляя меня наедине с темнотой.

***

      Бессвязные образы, то ли выдуманные спутанным сознанием, то ли просочившиеся из дырявой памяти, кружили всю ночь, точно стервятники в ожидании пиршества. Изредка будили особенно острым уколом знакомости, изредка укладывали обратно, успокаивая мнимым затишьем. Паймон ворочалась под боком. Похоже, в незнакомом месте спокойный сон к ней тоже шёл с неохотой, а ведь нам обеим следовало бы давно привыкнуть к смене обстановок.       Небо чуть посветлело, когда я окончательно распрощалась с надеждой выкроить ещё минутку-другую в постели. Кровавая нить растянулась у самой кромки горизонта, словно готовящийся подняться занавес. Очередной день вряд ли ознаменует собой что-то новое, и всё же отчасти он порадовал своим появлением. Улица за окном пребывала в безмятежности. Крохотные домики сонно темнели среди кустов, и разве что редкие птицы надламывали хрупкую тишину.       Взявшись за ручку ванной, я замерла, прислушиваясь. Всплывший в сознании голос Другой лукаво напомнил о недавнем.       «Теперь у меня появилось значительно больше пространства для манёвров. И они ох как сильно придутся тебе не по душе».       Зеркало, помимо моего собственного напряжённого и горевшего остервенелым безумием взгляда, скрывало и ещё кое-кого пострашнее. Как же наивно было даже думать о том, что при помощи цветка можно избавиться от себя? Мадам Пин и правда оказала мне самую ужасную услугу, сама того не желая.       Дверь всё же поддалась, сонно скрипнув и впуская меня внутрь. Глаза тут же поймали собственное отражение. Выждав некоторое время и поняв, что то не спешит протягивать к моей шее цепкие пальцы, я осторожно подошла ближе. Оно двигалось в ритме со мной, не обещая подвоха. Холодная вода потекла тонкой струйкой. Чем-чем, а привычной сантехникой Тейват приятно удивлял даже в столь отдалённых уголках. Наверняка постарался кто-то из предшественников. Сглотнув, я вынудила себя опустить взгляд и насторожилась в ожидании ЕЁ появления. Вчерашнее было своего рода предупреждением, грубым, но вполне себе действенным, чтобы встряхнуть паранойю, успевшую за проведенное рядом с Тартальей время поосесть. Льстить и лгать самой себе нужды не было. Скупая на мягкость правда недвусмысленно и прямо заявляла о моей потребности в защите. Вот только от него самого защищать было некому. Мысли устремились к его образу, с любовью и трепетом обрисовывая прямые черты, непослушные локоны и голубые глаза. Бороться с ними было бесполезно: всё равно улучат момент, подловив и подсунув его портрет вновь.       Ноги повели вниз, усадили на диван, взгляд устремился в окно, наблюдая, как восходит солнце. Дорога, быть может, избавит от необходимости всякий раз вытаскивать саму себя из болотистой жижи, в которую обратилось сознание. Первичный бульон, в котором варилось всё, смешиваясь и превращаясь в несуразные гибриды из прошлого, настоящего и будущего. Сумасшедшие, как гласила людская молва, не признавали себя таковыми, однако же со мной явно творилось нечто неладное. И сейчас наступил тот самый момент просветления, позволивший и осознать, и принять, и отчасти смириться.       Стук в дверь вытянул из недолгой дремоты. Коллеи и Тигнари поприветствовали, гружёные увесистыми рюкзаками. Паймон немного покапризничала, не желая вставать, но вскоре зашагала в ванную.       — Ответ пришёл, — оповестил Тигнари. — Аль-Хайтам несколько дней назад покинул Порт-Ормос и направился в столицу.       — Отлично, спасибо, — кивнула я.       Дело приобретало детали, но, к счастью, не новые лица. Если удастся подкупить секретаря и избежать раскрытия тем моего присутствия здесь, возможно, всё обойдётся меньшей кровью, чем в прошлый раз. Хотя какой вздор: всё по привычке обязательно кончится скверно.       — Маршрут придётся перестроить, — обратилась ко мне Коллеи, — по информации других лесных стражей появились новые зоны Увядания.       — Это ещё что? — Я нахмурилась, предвкушая очередную неприятность.       — Доподлинно неизвестно, — сказал Тигнари. — Считается, что их образованию послужила причиной скверна после падения Каэнри’ах. Однако первые зоны Увядания появились значительно раньше, так что выявить истину пока что затруднительно.       Я промолчала. Нет, предположение у меня было и не одно, но произносить то вслух запрещал строгий страх. Арктур явно имел непосредственное к происходящему в Сумеру отношение, однако то, как и следовало ожидать, хранилось в строжайшем секрете. Догадки об осведомлённости кого-нибудь из Академии прошлись холодком по телу. Просто невозможно, чтобы за такое количество лет никто не сложил два и два и не заметил очевидного. Прошлые Призванные успели заляпать историю и кровью, и слезами, и скверной так неаккуратно, что сомневаться в полном неведении местных было опрометчиво. Конечно, такими знаниями могли обладать только те, кто был вхож в узкий круг, а значит, потенциальных свидетелей было не так, чтобы много. Простой люд же довольствовался скупым прикормом в виде «это всё порча» или «вините судьбу» и не лез глубже. Что ж, справедливая плата за спокойную жизнь.       Паймон, скатившись вниз, сразу же насторожилась, стоило нашим взглядам встретиться. Она не задала ни единого вопроса, не произнесла вслух тревожащие её мысли, наверняка успевшие наводнить маленькую светлую головку. Только села ко мне, прижавшись ближе. Её теплота прогнала смуту. Я улыбнулась, когда та положила мою руку на свою макушку.       — Мы будем проходить рядом с какой-нибудь из этих зон Увядания? — Я подняла взгляд на Тигнари, и тот кивнул. — Хочу взглянуть, — ответила я на его немой вопрос.       — Это может быть опасно для вас, — неуверенно отозвался он. — Подобные места негативно сказываются как на людях, так и на населяющих леса Сумеру животных. Погибают и растения, которым не посчастливилось оказаться поблизости.       — В любом случае мне нужно побывать там, — повторила я. — Нужно кое-что проверить.       Коллеи и Тигнари мельком переглянулись, однако продолжать настаивать на своём не решились. Поймав внезапную мысль, я призадумалась. Мои слова и поступки стали куда твёрже. Раньше любая отговорка могла посеять внутри неуверенность и сомнение, сейчас же всё повернулось на сто восемьдесят градусов. Пожалуй, подобные изменения стоило отнести больше к положительным, нежели негативным. Всяко лучше идти своим путём, пускай и с обозначенным печальным концом, чем уповать на сильное плечо рядом и служить безмозглой куклой в чужих руках.       Внутренний голос ехидно захихикал, не упустив момент напомнить, в чьих руках на самом деле были ниточки, крепившиеся к моим кистям и голеням. Поджав губы, я прогнала его, заткнув коротким «Он всё равно не рядом». Так или иначе сейчас я была предоставлена сама себе.       Недолгие сборы, и мы вышли наружу, встречая разгорающееся утро. Местные просыпались, наводняли улочки, готовились к каждодневной рутине. Теперь их взгляды всё чаще обращались ко мне. Паймон с грустью проводила стайку детишек глазами, и я было уже хотела отпустить её поиграться с теми хотя бы на полчаса, однако Тигнари без промедлений свернул на тропку, что вела в лес. По его словам припасов хватит на пару недель, а возможно, и больше: едва ли голод вернётся ко мне в ближайшие дни, месяцы или даже годы.       Паймон чуть повеселела, когда мы отдалились от деревеньки и я предложила той полетать. Ощущение её маленькой ладошки в моей собственной пропало, и я улыбнулась, наблюдая, как та несмело отрывается от земли. Коллеи охнула, затаив дыхание, Тигнари же дёрнул ушами. Крохотный силуэт постепенно стал ещё меньше, приблизившись к самой вершине густых крон. Далёкий детский голосок радостно сообщил о найденном фрукте. Тигнари, осмотрев тот с придирчивой внимательностью, кивнул, разрешая попробовать. Оранжевый плод напомнил манго. Его сок стекал ручейками по рукам, марал одежду, меня же это почти не беспокоило. Податливая оранжевая мякоть легко отрывалась от длинной кости и оставляла свежий привкус. Парочка осталась на будущее, пропав в темноте рюкзака. Силуэт Паймон исчез среди раскидистых веток. Коллеи завела беседу о пользе и вреде сумерских фруктов, втягивая и меня. Её отчего-то отчаянно интересовали те, что по моим заявлениям способствовали улучшению нервной проводимости. Тигнари помалкивал, обводя внимательными зелёными глазами лес, и только иногда вкраплял в нашу беседу замечания.       Размеренная ходьба принесла мыслям долгожданную стройность, разложила те по полочкам, облегчая голову. Последний бутылёк зелья, как я искренне надеялась, не должен был пригодиться в ближайшее время. Стоило же привести себя в порядок, как проснувшаяся вместе с тем совесть напомнила о себе острым укусом. Оправдания, однако же, нашлись быстро, затыкая старую клыкастую подругу. Помотав головой, я отвесила себе мысленную оплеуху и прокляла в бессчётный раз неразборчивое сердце. Сумеру явно ещё успеет подкинуть мне сюрпризов, как уже подкинул один с зонами Увядания. Парочка идей вертелись в голове, оставалось только опробовать те в деле.       

***

      Тигнари замер, подав знак остановиться и нам. Вглядевшись, я приметила тёмные, будто покрытые сажей листья. Трава понуро примялась, как если бы под чьими-то неосторожными ногами.       — Зона Увядания, — обернувшись, подтвердил мои догадки Тигнари. — Вы не отказались от идеи обследовать её?       Покачав головой, я повернулась к Паймон.       — Подожди меня здесь, я скоро вернусь, обещаю.       Та свернула недоверием во взгляде, затем нехотя кивнула и взялась за протянутую Коллеи руку. Тигнари проводил меня до перехода, ограничивающей здоровую землю от заражённой. Опустившись перед неровной тёмной полосой, я заметила красные пульсирующие прожилки, пронизывающие поражённую почву. Прикосновение к той не изменило ровным счётом ничего. Недолго прислушиваясь к собственным ощущениям, я поднялась и сделала шаг вперёд. Трава под ногами захрустела, точно мелкие старые кости. Нечто странное в окружавших звуках заставило замереть. Собственный голос остриём ножа разрезал густую вязкую тишину, как если бы всё вокруг состояло из хрупкого хрусталя. Ломкие косточки травы затрещали вновь, став громче и пронзительнее. Это место было лишено всякой жизни, а значит, было обречено на безмолвие. Воздух с трудом проталкивался в лёгкие, неожиданно потяжелев. Ощущения не менялись, однако что-то будто бы ожило внутри. Странное, успевшее слегка поостыть в памяти. Деревья и кусты действительно покрывал плотный слой сажи, словно огонь успел похозяйничать здесь. Извилистые алые жилы под ногами наполнялись чем-то, проталкивая содержимое вперёд.       Странная и безумная догадка вынудила остановиться. Это место жило. Жило не так, как привыкла окружающая природа — жило согласно собственным чуждым той порядкам. Всюду, куда долетал взгляд, проступали корявые сухие ветки, невзрачные островки выжженной земли. И всё же ничто из этого не было мертво. Впереди вдруг показалось нечто странное. Оно двигалось неестественно, готовое вот-вот завалиться на бок. Измазанное всё той же тёмной сажей, оно походило на круглый гриб. Позади послышались глухие голоса, в которых отчётливо звенела тревога. Однако привычная паника не взвилась горячими языками внутри, как бывало прежде. Уверенность в том, что странное существо не причинит вред, крепла с его приближением. Мимо просвистела стрела, едва не угодившая тому прямо в красноватые глазки. Я гневно вскинула руку и увидела блеск замершего наготове наконечника ещё одной. Коллеи в нерешительности обернулась к Тигнари. Тот подался вперёд, явно готовый в любое мгновение сорваться с места.       Странное неуклюжее создание доковыляло до меня и упёрлось в ноги. Сглотнув и подавив подступившее к горлу отвращение, я коснулась его шляпки, испещрённой теми же пульсирующими прожилками, что и земля. Тихий писк отпугнул, сперва вынудив отпрянуть, затем осторожно потянуться к существу вновь. Оно позволило коснуться себя, не дёрнулось, когда пальцы принялись отчищать то от плотного слоя вязкой грязи. В его тонком, но резком писке отчётливо звенела боль. Путанные мысли обвили сознание, то настаивая на уходе, то напротив, твердя помочь хоть чем-то. Единственным, что оставалось у меня, была кровь. Палец замер, упершись в зубы. Один укус, и несколько алых капель стекли по круглой шляпке. Пронзительный писк оборвался. Существо подняло на меня взгляд, светясь непониманием и… облегчением? Да, именно последнее проступило в его красноватых глазках.       — Как всегда играешь в добрую спасательницу? — Чёткость прозвучавшего совсем рядом голоса заставила вздрогнуть и подскочить. Впервые Другая говорила со мной вне сна; впервые так ясно и близко. Тьма впереди очертила контуры её силуэта, пока тот не вырвался вперёд. Хруст травы разорвал тишину. Она улыбалась, как улыбался Тарталья, как улыбалась и я когда-то: хищно, скаля зубы и готовясь впиться теми в плоть. — Что, не рада видеть меня?       — Как ты… — пробормотала я, не отрывая от той взгляда.       — Ну же, не разочаровывай меня, — она устало выдохнула. — Догадалась ведь уже обо всём. Иначе зачем проливать твою драгоценную кровушку?       — М-мадам Пин же…       — Не вынуждай меня трепаться попусту. — Голос Другой лязгнул металлом. — Ты же уже знакома с Бездной. Сопоставь два и два, как ты любишь, и получишь ответ.       Сжав задрожавшие ладони в кулаки, я послушалась её совета. Данный цветок, со слов мадам Пин, избавлял от встречи с теми, кем пожелаю. Явно подобное не относилось к письмам, только лишь к физическому контакту. Однако Другая, несмотря ни на что, стояла передо мной, копия меня, изувеченная чернотой и лучившаяся диким спокойствием. Но Бездна…       Охнув, я невольно вздрогнула. Конечно, очевидное лежало на самой поверхности.       — Поняла, наконец? — Каркающий смех Другой прокатился по опустошенной земле. Грибочек заверещал в панике, прижимаясь ко мне. Он определённо не видел её, скользя круглыми глазками по окружавшей нас тьме, но точно слышал.       — Значит, Бездна постепенно прорывается в Тейват? — глухим голосом спросила я и увидела растянувшиеся в одобрительной ухмылке губы напротив.       — Ты же и сама предполагала подобный исход, не притворяйся такой удивлённой. Ты даже знаешь, что тебе нужно сделать совсем скоро. — Она подалась вперёд, двигаясь осторожно, точно готовящийся к прыжку зверь. Инстинкты били тревогу, толкая к спасительной черте, взгляд же не отрывался от белого лица и горящих багровым глаз. Её образ отпугивал и манил одновременно, противореча всякому здравому смыслу. Её близость пробудила странное спокойствие, пока ещё шаткое и смутное. Я знала, что Другая не причинит мне зла, ведь роль палача была уготована не ей. — Как забавно, ты уже не пятишься от меня в ужасе, — грудным голосом протянула она, приблизившись почти вплотную. Ноздри втянули знакомый запах гари и чего-то ещё, чем пах и Тарталья в минуты гнева. — О, как мило, — измазанные сажей пальцы коснулись моей щеки, — считаешь, что мы с ним похожи? Пожалуй, в твоих мыслях есть доля истины. Признаться честно, он и мне по нраву. Жаль, что ты слишком труслива, чтобы быть с ним рядом.       — Что ты знаешь о нём? — пробормотала я, вспомнив рассказ Предвестника о детстве.       — Он давно стал частью моего мира, обрёл в нём своё личное безумие, что гонит его в путь всякий раз. Я приглядываю за всякой несчастной пташкой, которой не посчастливилось попасть в мои путы. Но не ревнуй, среди них самый ценный экземпляр — это ты.       — Другие Призванные тоже были связаны с тобой? — Я вздрогнула и ощутила, как напрягаются мышцы всего тела, когда горячие пальцы прошлись по шее.       — Сама ведь знаешь ответ. Но лишь троим удалось проникнуться мною. Вы, люди, так занятны, так противоречиво странны в своих желаниях. Первого раздирала горечь утраты, второй алчил знаний, а третий изнывал от жажды власти. Что насчёт тебя? Может, поспособствовать отчаянию в тебе, взрастить его лишением парочки дорогих сердцу людишек? Или прельстишься на обещания несметных книг? Впрочем, нет. Тебя отрезвит только ярость. Она не так слепа, как ты думаешь. Прислушайся к шёпоту в её рокоте, тот поведает много чего любопытного.       — А если… м-мы сможем договориться? — сорвалось с моих губ.       Другая замерла, растерянно вглядываясь в меня, прежде чем разразиться громким хохотом.       — Что ты, — особенно презрительно выделив «ты», вопросила та, — можешь мне дать?       — Ты ведь жаждешь вырваться и опустошить Тейват, верно? — подавив страх, я собрала разбегающиеся в панике мысли. — Но какой в этом толк, если тогда вокруг будут лишь гулкая тишина и мертвецы? Ты ведь жаждешь борьбы, бесконечной и жаркой. Иначе зачем так отчаянно толкаешь меня в самое пекло?       — Знаю уже наперёд, что услышу, — Другая скучающе фыркнула, — ты не первая, поверь. И явно не последняя. Но ради праздного любопытства даже послушаю. Валяй, — Она махнула рукой, отдаляясь от меня на пару шагов.       — Я могла бы стать твоим сосудом на некоторое время. — Собственные слова поражали, трезвый разум призывал одуматься, язык же откровенно не желал слушаться. — Тебе ведь интересен мир вне той темноты, которая вечно окружает тебя? Тейват не так плох, как тебе кажется. Даже я сумела найти тех, кто смог понять и принять меня.       — Ты слышишь себя? — Другая резко развернулась, рыкнув. — Маленькая и немощная дрянь, вроде тебя, смеет ставить мне условия? Помни своё место. Оно у моих ног, поняла? Круговорот спасателей и разрушителей не может существовать вечно. Одним прекрасным днём и ему настанет конец. Возможно, даже ты послужишь тому причиной.       Прикусив язык, я умолкла. Уткнувшееся в панику сознание, как назло, не способно было ни на одну здравую идею. Все они вертелись вокруг Аякса, изувеченного и неподвижного по моей вине.       — О, ты плачешь! — Другая мгновенно оказалась рядом. Её большой палец прочертил на моей щеке полосу, следуя за одинокой слезой. — Твои слёзы восхитительны, желаю ещё! — Она злорадно рассмеялась, не отводя от меня безумного взгляда. — Если даже простые мысли о его смерти так огорчают тебя, то что будет, обратись та реальностью? Я ещё помню сладость твоей печали после гибели тех детишек. Она была прелестна, но почему же так поостыла за последнее время? Твои испуганные глазки успели повидаться со смертью и после, только где же та дурманящая терпкостью боль?       — Не надо, прошу, я сделаю всё, что попросишь, — взмолилась я, сжав её горячую ладонь.       — Обещание, что ты дала тому нелепому божку. — Другая приблизилась ко мне, сжимая горячими ладонями лицо. — Исполни его. Тогда пощажу твоего драгоценного Аякса.       — К-как?       — Не знаю, как-то же тебе удавалось это раньше. Тот народец с Севера, к которому принадлежит и твой драгоценный. Присмотрись к ним. Их цели, похоже, совпадают с нашими. — Жар её рук исчез со щёк. Взгляд же не пропал, прожигая во мне дыру. — Мне любопытно наблюдать, как этот мир перестраивается. Вся эта возня смешит на самом деле. Она бесполезна и бессильна перед будущим. А ты привносишь сюда нечто своё, новое. Развлеки меня и на сей раз, хочу увидеть, как твоими стараниями ещё один бесполезный бог падёт с трона. Наша борьба не может длиться веками. Первый из твоих пробудил меня, а последний придал сил. Чую, тебе суждено поставить точку в нашем конфликте. Так что не обессудь, если мои методы покажутся тебе грязными. Я всего-навсего спасаю свою шкуру, как и они. — Чёрный от сажи указательный палец устремился к небу. — К слову, как тебе мой поцелуй? Не доставляет неприятностей? — Её ладонь грубо сжала мою, обнажая тёмное пятно. То мгновенно заныло, по покрытой трещинами коже побежали тонкие красные струйки. — Храни его. Он доказательство твоей принадлежности мне.       Силуэт Другой постепенно начал растворяться. Ноги отказывались двигаться ещё долгое время, до ушей долетали далёкие крики. Пока, обернувшись, я не поймала налетевшую на меня Паймон. Та задыхалась, почти что теряя сознание. Из покрасневших глаз потоком текли слёзы. Без лишних слов, я подхватила её и гриб, сжавшийся комочком неподалёку. Хруст травы сменился тихим шёпотом привычной земли. Коллеи подскочила ко мне, осыпая сотней вопросов, Тигнари же безмолвствовал, только сверлил взглядом гриб в моих руках.       — Он… больше не заражён, — пробормотал тот, наконец, оглядывая посветлевшую и избавившуюся от пульсирующих прожилок шляпку. — Как такое возможно?       — Магия крови, — усмехнулась я. — Всего-навсего.