В день, когда сошлись звёзды

      Я поняла, что схожу с ума, когда стук в дверь прозвучал в точности, как удар грома. Взгляд в панике скользнул по разбухшим мрачным тучам и совершенно чистому окну. Глаз Порчи Электро пробудил только-только успевшую затянуться после вчерашнего рану. Топоток Паймон вернул в реальность. Побежав следом, я вновь ощутила прилив холодной паники. За дверью мог стоять кто угодно. Похищение ребенка — не проблема, а что бы могла сделать я? Поваляться от боли на земле, если рискну воззвать к силе?       Второй стук принял естественный для себя звук, не имеющий ничего общего с буйством непогоды. Схватив Паймон за шкирку и прижав палец к губам, я осторожно прокралась к окну. И выдохнула, заметив невысокий силуэт Милы.       — Да? — на всякий случай спросила я, вставая сбоку от входной двери. Собственный голос показался до неприличия недружелюбным, почти что угрожающим, однако гостью это ничуть не смутило. В ответ раздалось её любезное «Простите за беспокойство, это Мила. Мы виделись вчера. Хотела убедиться, что у вас всё хорошо, так как за завтраком вас не было».       Я осторожно открыла дверь, наблюдая, как та входит внутрь и растерянно оглядывается. Сдавленный крик Милы разнёсся по пустому дому, когда та обернулась и, наконец, заметила меня за спиной.       — Меры предосторожности, — коротко пояснила я в ответ на жалобную мольбу больше так не пугать. — У тебя что-то срочное?       — Нет, хотела справиться о вашем самочувствии, — пробормотала она, ещё не отойдя от испуга.       — Пока жива, — нехотя ответила я и затихла в ожидании, надеясь, что такой ответ удовлетворит незваную гостью. Однако же Мила не спешила уходить. Протяжно вздохнув в мыслях, я жестом пригласила её войти. Паймон тут же принялась крутиться вокруг девушки, без стеснения разглядывая её и тыча в её маску или тёмную одежду. Вопросы наподобие «Почему у вас, обычных, всё чёрное, а Предвестники ходят, как хотят» или «На типичного злыдня ты не тянешь, больно уж миленькая мордашка у тебя» сперва вогнали Милу в ступор, затем она неловко улыбнулась, услышав моё «Погоди, отвлеку её едой». Припрятанные на такие случаи сладости мгновенно оборвали Паймон.       — Вчера она была куда тише, — смущённо пробормотала Мила.       — Рот занят был, — усмехнулась я. — Язык Паймон острее моего, поэтому лучше бросить ей шоколадку и умчаться подальше, если, конечно, нет желания быть униженной малявкой.       Мила нервно улыбнулась, теперь с опаской косясь уже на сметающую запасы конфет Паймон.       — На самом деле, — поглаживая маленькими, почти что детскими ладошками, пробормотала спустя недолгую паузу Фатуи, — мне бы хотелось спросить у вас совета. — Я кивнула, не сомневаясь, что услышу нечто, касающееся войны или моих лекарских навыков, о которых уже наслышан весь Тейват. Однако же тихое «Подскажите, как вы ухаживаете за собой?» ввергло в немой ступор. Взгляд прошёлся по кукольному личику с пухлыми губками, большими глазами, обрамлёнными густыми длинными ресницами, и покрытым нежным румянцем щёчкам.       — Ты сейчас серьёзно? — переспросила я, полностью уверенная, что гостья попросту решила подшутить.       — Да, — кивнула та, окончательно сбивая меня с толку. — Не поймите неправильно, я не хочу затмить вас, всё равно не выйдет, просто… Понимаете, я всю жизнь мечтала стать кем-то, вроде вас, сильной и независимой, но главное, выглядящей на свой возраст, а не на десять лет.       — А сколько тебе?       — Двадцать три.       — Тогда поздравляю, стареть ты долго не будешь, — улыбнулась я, желая поддержать Милу, но та лишь поджала губки. — Знаешь, внешность — это последнее, что тебя сейчас должно волновать. Прости, если это звучит грубо, но Тейват на пороге войны, и для меня большая удача встречать очередной рассвет, а не валяться где-нибудь в канаве с перерезанным горлом. Как и для тебя, впрочем, учитывая, к какой организации ты принадлежишь.       — Может, поэтому мне и хочется поскорее… ну… — Она замялась, краснея от смущения.       — Повзрослеть?       — В каком-то смысле да, — едва слышно пробормотала она, старательно отводя взгляд. — На самом деле я и в Фатуи вступила только из-за одного человека. — Мила становилась пунцовой от смущения, начала вдруг путать слова и запинаться, пока не попросила несколько минут, чтобы прийти в себя. — Он однажды спас мою семью, а потом я узнала, что он на службе у Царицы, и подумала, может…       — Это Тарталья, да? — не тратя время на хождения вокруг да около, прямо спросила я. Некоторые признаки влюблённости Милы в Предвестника уже проскальзывали при первой встрече. Округлившиеся же в страхе кукольные глазки подтвердили догадки.       — Это… так заметно? — с толикой грусти поинтересовалась та.       — Не думай, что все об этом знают. Я просто привыкла подмечать многое в силу некоторых жизненных обстоятельств. И что касается твоей просьбы, могу помочь.       — Правда? — Мила за секунду превратилась в светящуюся от радости звёздочку. Невероятно сильное облегчение опустилось на мои плечи, прооняя тревогу. Одна только мысль избавиться от чувств Тартальи к себе сулила решение приличного списка проблем.       — Да, могу с ним поговорить, если хочешь. Конечно, ненавязчиво, чтобы не выдать тебя. — Мила принялась рассыпаться в благодарностях, обещая исполнить любую просьбу. — Ты говорила, твой отец работает над новым оружием? — спросила я и, получив, утвердительный ответ, продолжила: — просьба может показаться не самой простой, поэтому я не стану отказывать тебе в помощи, если не получится. И всё же понаглею: попроси его прислать самый последний образец. Можешь упомянуть меня или Тарталью, не важно, я возьму всю ответственность на себя в случае чего.        Между нами повисла тишина, которую нарушало лишь чавканье Паймон. Последняя даже обернулась, видно, ощутив напряжение между нами. И никто из нас не спешил заговаривать первой. Пока Мила, наконец, не кивнула, так и говоря нервными жестами, что не гарантирует стопроцентный результат. После она излишне поспешно поднялась, бегло распрощавшись, и выскользнула наружу.       — Разве он тебе не нравится? — с удивлением протянула Паймон, когда я спрятала остатки её пиршества.       — Ещё скажи, что я влюбилась в него, — усмехнулась я.       — Это придёт со временем, как было с Венти, — отозвалась та, сдерживая зевок. — Только не попади впросак снова, не хочу потерять тебя окончательно.       Она примостилась на моих коленях и свернулась клубочком, оставив меня на растерзание вине и тревогам, с которыми я уже успела почти что породниться. Мысли то и дело возвращались к дневнику Шестого, бесцельно кружили вокруг бросившей меня на волю судьбе Бэй Доу и изредка ворошили так и не тронутые проблемы. Следовало бы навестить Аяку или Яэ, узнать последние новости, которыми наверняка полнились улочки, выведать хоть что-то, однако риск быть пойманной самой Сёгун вынуждал топтаться на месте и лелеять надежду о скорых переменах.

***

      Книга с тяжёлым стуком опустилась на стол. Откинувшись на спинку кресла, я уставилась на пасмурное небо. Оно не обещало посветлеть ни к вечеру, ни к следующему дню, ни, кажется, к следующей неделе. Инадзума знатно опостылела мрачностью погоды и ограниченной сушей. Бэй Доу не торопилась возвращаться, как и все другие не спешили давать о себе знать. Обо мне будто с облегчением позабыли, как о докучливой проблеме, отчего на душе неприятно тяжелела обида. Уж Яэ, всегда знающая, где меня искать, могла бы хоть разочек навестить, обговорить дальнейшее, рассказать о настоящем, вспомнить прошлое. Все попытки выудить информацию из Андрея — единственного, кто ещё навещал — оказались бесполезными. Он только отмалчивался, либо же отмахивался, ссылаясь то на недостаток полномочий, то на запрет говорить о чём-либо серьёзном. Василия, похоже, загрузили работой, как и Милу. Тарталья также не спешил посещать меня, пропадая где-то. Не то чтобы сей факт сильно огорчал, скорее настораживал: самое интересное вновь проходило без меня.       Взгляд скользнул по обложке оказавшейся совершенно бестолковой книги про «подвиг Антареса». Он с успехом перекроил собственное гнилое нутро так, что всему Тейвату то предстало в изумительнейше чистом виде. Святость всякого его деяния, начиная от превращения Инадзумы в военное государство и заканчивая экспериментами с кровью, оправдывалась сотнями и сотнями хвалебных од, от водянистости которой хотелось опорожнить желудок. Впрочем, не этого ли стоило ожидать? Тейват ничем не отличался от Земли — у руля власти оказывались всё те же мерзкие и не чурающиеся грязными методами личности. Назвать их людьми попросту не поворачивался язык. Несмотря на упоминание Каэнри’ах и катастрофы, связанной с ней, книжонка не пестрела ни фактами, ни сухими описаниями тех событий, словно была написана сугубо для обеления Шестого. Её содержимое никак не тянуло на нечто запретное, как уверял каталог Хранилища Ли Юэ. Так, сказка на ночь для деток, познавших прелести чтения.       Однако же она со своей ролью справилась на ура, став натурально эпитафией на покрытой липкой мерзкой жижей жизни Шестого. Прекрасной и возвеличивающей его и как Призванного, и как правителя региона, успевшего побыть во главе Инадзумы некоторое время, и как великого героя, покончившего с катастрофой ценой собственной жизни; и как ковёр, что прикрывал ту самую мерзкую жижу. От бессилия хотелось запульнуть книжонку в окно, но и в этот раз подобного удовольствия я себе не позволила. Бумажную дрянь было обещано вернуть в Ли Юэ. К счастью, замок скроет её от лишних глаз. Будто бы это хоть что-то бы изменило.       День успел созреть и испортиться, так и оставшись пасмурно вязким. Паймон возилась с игрушками, бегло поинтересовавшись, куда я направляюсь.       — Никуда. Послоняюсь по дому, чтобы умереть где-нибудь в уголке. Не поминай лихом.       Паймон только демонстративно закатила глаза и вернулась к игрушкам. Я замерла возле лестницы, погружаясь в до боли реалистичные и в то же время смутные от быстроты времени воспоминания. Их хрупкость оставляла на их выцветших образах трещины, стоило только отвлечься на случайный звук. Усевшись в креслице возле окна, я некоторое время посверлила взглядом пустой коридор и две дверные ручки. Вторая комната выбивалась из общей колеи болезненной ностальгии. В ней не нашлось знакомого дивана, шкафа или стола, только одинокая кровать у стены. Паймон отказалась спать в одиночестве здесь, и я прекрасно понимала почему. Пустота пугала, как отчасти пугала, но значительно меньше, мебель в сумраке ночи.       Первый этаж занимала небольшая гостиная с остывшим камином, ванная, прихожая и кухонька. Последней не доставало двери на задний дворик, отчего взгляд вечно с удивлением обшаривал то место, где оной бы полагалось по законам памяти находиться. Из всех окон открывался монотонно-непохожий на тот, что старательно подсовывала память, вид. Одинаковость домиков и циркулирующие между ними Фатуи надоедали довольно быстро. Как и та самая пресловутая серость неба.       Поддавшись внезапному порыву, я забралась в самый угол между кухонным шкафом и стеной, чувствуя опустившееся плотным одеялом умиротворение. Раньше здесь было главное и самое надёжное место для пряток. Старая дверца, что хранилась в этом укромном местечке за ненадобностью и от нежелания избавляться, — авось пригодиться, как говаривал дед — служила отличным щитом от воды. Поискав ту глазами, я, конечно же, не нашла ничего, хоть и лелеяла глупую надежду. Несмотря на заметно увеличившиеся размеры со времён невинного детства, я легко поместилась, правда, пришлось прижать колени поплотнее к груди. Безделье погружало меня в куда бóльший грех, нежели гнев, — уныние. Его тяжёлые лапища надавили на спину, томный голос предложил остаться здесь, позабыв о делах и обязанностях, и на веки вечные погрузиться в глубокий сон-воспоминание. Он бы крутился по кругу, показывая всё самое счастливое и незапятнанное грязью взрослости, что успела накопить куцая память. Прикрыв глаза, я позволила ей унести меня вдаль, в те самые моменты искренней радости. Сердце притаилось в ожидании скрипа половиц и громкого «Нашлась!», чтобы ускориться. Вот-вот — и звонкий смех вызовет обиду. Недолгую, ведь меня почти всегда находили последней, а значит, и следующая игра пройдёт в очередном укромном уголке.       Половицы ожили, сонно заскрипев. Сердце пропустило удар, прежде чем застучать сильнее. Реальность слилась с фантазией, мешая определить, где нахожусь сейчас. Однако же осознание пришло довольно скоро. В дом вошли без стука, прохаживаясь по комнатам. Незваный гость не спешил раскрываться: не кричал моя имя и ступал осторожно, будто бы крался. Шаги вскоре стали громче, отчётливее. Замерев, я сжалась, как могла, желая слиться со стеной. Все Глаза остались наверху, и в случае битвы мне едва ли удастся продержаться хоть сколько-то. Паймон не торопилась спускаться, явно погружённая в игру. Я тихо взмолилась, чтобы та оставалась на месте.       Дверь в кухню щёлкнула, отворяясь. Быстрые шаги застучали в ритме разбушевавшегося сердца. Стараясь не шуметь, я осторожно выглянула. Тарталья оглядывался. Часть лица, что была видна, выражала досаду и плохо скрываемое раздражение. Старые сны дали о себе знать, и я вновь вжалась в спасительный проём между шкафом и стеной, лелея одну единственную мысль остаться незамеченной. Силуэт Предвестника неожиданно скрылся, застучавшие каблуки сорвали с губ судорожный вздох облегчения. Уже представляя, как он покидает дом, решив, что тот пуст, я вновь обхватила колени и позволила памяти закружить в пыльном хороводе прошлого.       — Что ты делаешь? — От неожиданности я дёрнулась, едва не ударившись головой о стену. Тарталья уселся напротив, глядя на меня с подозрением и недоумением. — Это твоя новая странность, или всё снова так плохо, что решила начать прятаться по углам?       — Не угадал, — пробормотала я, ещё пытаясь угомонить таранящее грудную клетку сердце. — Осталось две попытки.       — Ведёшь себя странно, — подытожил очевидное Предвестник. — Даже в Ли Юэ была поживее.       Я промолчал, только подняла на него хмурый взгляд, искреннее надеясь, что тот прочтёт в нём немую просьбу убираться восвояси. Однако Тарталья остался на месте, ответив мне вздёрнутой бровью. Некоторое время прошло в тишине, напряжённой и растерявшей всякий уют. От Предвестника веяло сдерживаемой злостью, и причина ей была вполне ясна: вчерашние игры в учителя не обошли его стороной. Об этом наверняка гудел весь квартал Фатуи, а может, уже и вся Снежная, обсасывая все верные и нет подробности, которыми могли обрасти слухи.       Тарталье явно надоело ждать. Я ощутила прикосновение к руке. В нём не было осторожности, только настойчивость, обещавшая вскоре перейти в грубость.       — Вылезай, разговор есть.       Язвительное «А здесь что, язык не работает?» осталось невысказанным. С огромным сожалением я поднялась, выбираясь в гостиную. Со стороны лестницы раздались шажочки Паймон. Она замерла, схватившись за перила и не сводя с меня напряжённого взгляда.       — Мне пока не спускаться? — неуверенным голосочком предложила она, и я благодарно улыбнулась ей, мысленно обещая объяснить всё позже. Раньше она бы непременно воспротивилась и настояла на присутствии, последние дни же в ней будто бы что-то переменилось. Надломилось.       — Что ты позволяешь себе? — Тарталья стоял спиной, сцепив позади руки. — Из-за твоего вздорного нрава я вынужден нести личную ответственность за испорченный прототип револьвера. Он специально был доставлен в Инадзуму в качестве экспериментального оружия, а теперь придётся ждать ещё один.       — Повежливее, — лязгнув металлом в голосе, предурпредила я. — Тебе бы стоило благодарить меня. Все эксперименты с Глазами Порчи, за исключением Электро, Пиро и Анемо, можно даже не начинать. Что касается этих троих, то эффект весьма и весьма впечатляющий.       — Что? — Предвестник резко развернулся. Его глаза распахнулись в недоумении, которое почти сразу сменил гнев. — Я же предупреждал тебя не трогать Глаза Порчи. — Его лицо исказилось от ярости, возвращая старые страхи. Он схватил меня за руку, как когда-то, ещё в самые первые дни в Ли Юэ. Но на этот раз всё было иначе. Трусиха во мне отступила, отдавая контроль над телом другой, куда более прямой и не терпящей такого обращения. Тарталья отшатнулся, держась за щёку. Мой кулак предупреждающе поднялся снова.       — Ещё раз без разрешения дотронешься, — прошипела я, — я выбью из тебя всю дурь на глазах у твоих подчинённых, как когда-то грозился сделать ты сам.       Голос дрожал, но не от страха. В теле забурлила знакомая энергия. Разгорячённое воображение уже рисовало крепкие удары, подкрепляя их неслышным хрустом костей.       — Сколько можно обращаться со мной, как с вещью? — Ноги сами направили вперёд. — Хватать, угрожать, калечить! Вам всем плевать, что я думаю! Плевать, что говорю, лишь бы осадить, усмехнуться и в сотый раз бросить с пренебрежением, что я ничего не понимаю, что я ещё маленькая и жизни не видела! — Мои руки сжали лацканы пиджака Предвестника, приближая его лицо к своему. — Вот только эту жизнь вы с успехом губите сами, а мои попытки предотвратить это, игнорируете. Если судьба приведёт меня к такому решению, то я избавлюсь от вас всех: от богов и их избранных. И ты станешь первым на очереди.       Голубые глаза в немом изумлении смотрели на меня. Желание вмазать по слащавому личику Предвестника возрастало с каждой секундой, отчего пришлось отстраниться. Драка не приведёт ни к чему, как и разговоры. Я развернулась, даже не поглядев на него, и заскрипела ступенями. Паймон встретила меня испуганным взглядом, крепко прижалась и не отпустила даже после хлопка входной двери.       Фатуи успели поделиться важной информацией. Пора было задуматься о более подходящем месте.

***

      Тома замер, заметив меня. Затем успел пережить целую гамму эмоций от удивления до досады. Я же только поприветствовала его, интересуясь, дома ли госпожа Аяка.       — Нет, — пробормотал он, даже не стараясь держать улыбку. — Она вышла на прогулку по городу.       — Как не вовремя, — пробормотала я. — Ладно, загляну позже.       — Постойте, — осторожное прикосновение вынудило развернуться. Взгляд Томы горел сомнением. — Мне бы хотелось попросить прощения за собственную грубость в нашу последнюю встречу. Я повёл себя неправильно.       — О чём ты? — Я с удивлением посмотрела, как тот принимается кланяться. — Кому-кому, а тебе точно не за что рассыпаться передо мной в извинениях.       — Нет, вы были правы. Такому, как мне, нечего делать рядом с вами. Вас ждёт великое будущее, я же выбрал простую жизнь. — Его губы тронула грустная улыбка, от которой сердце вдруг неприятно заныло. — Знайте, что мне было приятно стать частью вашей долгой дороги.       — Так говоришь, будто мы прощаемся. Если хочешь, можем прогуляться как-нибудь, — неожиданно для самой себя предложила я. Как будет время. Может, когда всё это кончится. Перед тем, я уеду.       — Буду рад. — Его взгляд просиял, а щёки зарумянились. Тома был хорош. Чересчур хорош для кого-то, вроде меня, и лишняя минутка рядом с ним заставляла чувствовать себя настоящим вором.       Яэ в храме также не оказалось. Монахини предложили вернуться в город, уверяя, что чаще всего её можно найти в издательском доме неподалёку от торгового квартала. Я только кивнула, поблагодарив за бестолковые советы, и побрела обратно. Паймон проспит ещё пару часов, в дом вряд ли кто-то сунется, особенно Тарталья, значит, время в запасе ещё оставалось.       Сердце застучало быстрее, когда впереди показался порт. И тут же с досадой замедлилось. «Алькора» видно не было, всё те же лодчонки да суда, что и прежде. Обида густой чернотой разлилась внутри. Все позабыли обо мне. Как предсказуемо. Город замер в тихом ожидании неминуемого. До ушей доносилась болтовня горожан, теперь куда более уверенно утверждавших, что вскоре начнётся переворот. Стражи прибавилось, но даже те глядели со странной смесью растерянности и сомнения. Маска Фатуи теперь болталась в кармане: излишне пристальное внимание со стороны и горожан и самих Фатуи вынудило почти сразу снять её. Задранный до самого носа воротник кое-как спасал положение — по крайней мере не вызывал столько вопросов в отличие от маски. Испортившаяся погода нагнала прохладу, вынуждая вновь облачиться в куртку. Мелкий дождь нагонял в голову несвязные между собой мысли. Весна в Инадзуме отдавала осенью, нерадостной и тёмной, совсем как мокрый асфальт. Даже лепестки сакуры не спасали положение, утопая в грязи луж и сминаясь грубыми ботинками прохожих.       Рынок же, несмотря на непогоду, гудел людьми. Купить всё необходимое удалось в первых же лавочках. Старые ботинки я оставила прямо на улице, корм для рыбок, сладости для Паймон и зелья попрятала по карманам. Парочку из последних я выпила сразу, морщась от вернувшейся боли в руке. Эксперименты с оружием принесли ожидаемые результаты, но также и встревожили старые раны.       Дождь не обещался стихнуть в ближайшее время, хоть желание посидеть где-нибудь подталкивало махнуть на него рукой. Я вздохнула, с неохотой направившись в сторону квартала Фатуи. В нём отыскалось сразу несколько входов: главные с обоих концов и несколько между домами. Последние удобно скрывали от лишних глаз в случае побега и возвращения. Как бы я ни старалась уверить себя в необходимости скорого съезда, какой-никакой комфорт и близость к информации вынуждала повременить.       Моё возвращение осталось не замеченным. Улочка пустовала, все Фатуи, видно, разбрелись по делам. Паймон ещё спала. Не раздеваясь, я скинула всё купленное и опустилась на ковёр. Его запах вновь взорвался внутри снопом искр ностальгии. Пальцы гладили мягкие ворсинки, точно старого кота. Размеренное сопение Паймон, вскоре отяжелило веки.

***

      Резкое чувство вытолкнуло из сна. Полусумрак вокруг намекнул, что день уже выцвел в вечер. Серый и промозглый. Тело отозвалось неприятной болью от долгого лежания на твёрдом полу, стоило только попытаться подняться. Всё-таки стоило в следующий раз хорошенько подумать, прежде чем поддаваться проклятой ностальгии.       Я потянулась к собственному Глазу, ощущая, как его тепло прогоняет прохладу. Всякое расставание с ним всегда заканчивалось ею, беспощадной даже в весенний день. Тусклая поверхность, казалось, чуть просветлела. Были ли то обманы надежды, либо же истинной правдой, сказать наверняка не получалось. На ощупь Глаз будто бы стал чуть теплее.       Обуреваемая противоречивыми чувствами радости и досады от этого внезапного открытия, я осторожно подошла к лестнице. Алые сгустки энергии, что игрались друг с другом внутри Глаза, завораживали, приковывали взгляд. Они не были, и в то же время, казалось, были отражением тех языков пламени, что пробуждались внутри. Последняя ступень скрипнула, вынуждая замереть. В свете костра огонь под гладкой поверхностью будто бы ожил ещё сильнее, развеселился от знакомого треска и пляски теней на полу.       Погодите-ка. Костёр?       Я подняла голову, встретившись с неприветливым взглядом голубых глаз, и едва сдержалась от бранного слова. Глаз мгновенно спрятался в кармане. Тарталья не спешил начинать диалог, явно обещавший стать неприятным. На его левой скуле темнел синяк. Он не пробудил ни жалости, ни вины — раззадорил, пробуждая насмешливый внутренний голос, что твердил оставить ещё один для симметрии.       — И долго ты здесь сидишь? — не выдержав, первой сдалась я. Холод ещё не отступил полностью, маня к приятному теплу огня. Последний не боялся, напротив, оживился при моём приближении и принял в свои объятия мои замёрзшие руки.       — Ты всегда спишь на полу? — послышалось вместо ответа. — Или это опять твоя очередная странность?       — Какая тебе разница? — с толикой раздражения спросила я. — Говори, что нужно и уходи. У меня нет настроения грызться.       — Правда, а мне казалось, ты всегда готова показать клыки. Или скорее, пустить в ход кулаки. — Предвестник же наоборот, похоже, так и горел желанием выяснить отношения. Стратегия «глубокое молчание» не отпугнула его, и вскоре тот заговорил вновь. — Я стараюсь ради твоего же блага, пытаюсь обезопасить от влияния Глаз Порчи или же помочь с временными неудобствами, а в ответ же получаю только тумаки и косые взгляды. Это, знаешь ли, чертовски неприятно.       — Поплачь, после этого обычно легчает, — холодно отозвалась я.       — Что не так? — Голос Тартальи вдруг переменился. — Ответь, что тебе не нравится? Что не устраивает? Всё, что я могу для тебя сделать, я делаю, но ты только отталкиваешь меня.       Мои брови взлетели вверх. Я обернулась на него, не веря собственным ушам. Смех сам вырвался из груди при виде его сосредоточенного лица.       — Что смешного? — Я заметила, как его кулаки сжались, а взгляд недобро блеснул. — Я так смешон, по-твоему?       — Кто ты, чтобы выставлять счёт мне за защиту и якобы помощь, о которых я не просила? Деньги за проживание я отдам, мне не нужны твои подачки. Не пытайся прикрыться заботой, ты же попросту притворяешься ради своей дорогой госпожи. Должен был поблагодарить меня за наглядную демонстрацию Глаз Порчи в действии, но нет, ты решил отругать меня, как ребёнка. — Я поднялась, готовая вновь пустить в ход кулаки. Предвестник выглядел странно, будто бы даже печально, старательно избегая глядеть на меня. — Не притворяйся, что у тебя есть ко мне какие-то чувства, и даже не заикайся об их искренности. Ты исполняешь приказ, так вот я тебе и помогла. Успокойся и не выдавливай из себя то, чего и в помине нет. Побереги это для какой-нибудь Людмилы, которая без памяти влюблена в тебя. А меня оставь себе самой. Так осточертело быть послушной куклой в чужих руках.       Тарталья замер напротив. Тени костра плясали на его ничего не лице. Обычно на нём отражались эмоции чаще излишне лживые и яркие, но изредка настоящие, что прорвались из-под маски. Сейчас же на нём не было ничего. Голубые глаза помертвели, невидяще глядя на меня. Я села обратно, грея руки. Тихий шорох и последовавшие за ним шаги вырвали из груди тихий вздох облегчения. Ожидаемого удара дверью не послышалось. Только неприятно едва слышный щелчок.       

***

      Громкий стук мгновенно вернул в реальность. Раздавшийся неприятный треск сперва вынудил замереть, затем с протяжным стоном отлепить от щеки часть страницы. Описания эксперимента размазались от обилия слюны, которую я пускала на них всю ночь.       «Потомки будут гадать, от чего это пятно», — усмехнулась я про себя, мысленно сделав пометку просушить потом испорченные страницы.       Стук повторился, на сей раз настойчивее. Из окна виднелись знакомые силуэты. Тартальи, к счастью, среди них не было. Да и он бы не стал тратить время, ворвался бы сам, как и во все прошлые разы.       Василий поприветствовал широкой улыбкой, как всегда светясь от счастья. Андрей только сдержанно кивнул, однако от него уже не сквозила неприязнь, как прежде.       — Сегодня вечером намечается праздник в честь Дня рождения Милы, — затараторил Вася. — Вы ведь придёте? Пожалуйста, вас там все будут ждать!       — И как вам вообще хочется со мной общаться после такого? — сонно пробормотала я, пропуская Фатуи внутрь.       — Да вы что, вы были великолепны! — воодушевленно воскликнул Вася, от громкости голоса котрого я непроизвольно поморщилась. — Я такое видел только во время битвы командира, да и то издалека! Скажи же, Андрей, верно говорю?       Он ткнул товарища и тот вновь сдержанно кивнул, затем вдруг произнёс:       — Если бы вы были посвободнее, то я бы непременно напросился к вам в ученики.       Андрей смущённо затих, Вася же от удивления обернулся на товарища, раскрыв рот.       — Я такого от него такого даже про командира не слышал, — рассмеялся Василий.       — Замолкни ты, — предупреждающе буркнул Андрей.       — Сейчас я не особо занята, — я пожала плечами, — а вам за помощь так и так обязана. Так что если будет желание, попробую вас чему-нибудь да научить.       — Можно прямо сейчас, — почти сразу же ответил Андрей, на что получил полное праведного возмущения «Э-э-эй-й» от товарища. — Ну не весь же день мы на рынке пропадать будем. Вася хотел попросить вас подобрать подарок для Милы, — пояснил он со вздохом.       — Без проблем, только соберусь. — Поднявшись к Паймон, я разбудила её, и та, заслышав про прогулку, тут же позабыла про сон.       Фатуи ждали внизу, вежливо отказавшись от угощений, что остались после вечернего обжорства Паймон. Я же есть не хотела, разве что закинула пару печенек в рот больше для того, чтобы ощутить их сладкий вкус, чем от голода. Паймон спустилась вниз, обводя обоих Фатуи пристальным взглядом.       — Они с нами пойдут? — спросила она.       — Не переживай, нам ничего не угрожает, — заверила ту я, сжимая крохотную ладошку. — А вечером будет праздник, пойдём?       — С тортом? — Фиолетовые глазёнки заискрились от одного только слова.       — Непременно, — улыбнулась я.       Капюшон скрыл от дождя, маска — от цепких взглядов. Так или иначе в кучке Фатуи риск нарваться на кого-то мгновенно падал. Одни только их фигуры служили отличным прикрытием, от которого становилось чуть легче. В одиночестве я бы вполне могла нарваться на противников Снежной. Видимо, именно поэтому Фатуи обычно ходили группами или в паре. За исключением Предвестников, само собой.       — Вы не знаете, что произошло с командиром? — повернулся по мне Вася. — Мрачный ходит весь день.       — Работа не ладится, видимо, — старательно пряча ухмылку, пожала плечами я. — Мы не так близки, чтобы делиться секретами.       — А нам так не показалось. — В голосе Андрея проскочил едва-едва заметный намёк на усмешку, отчего вдруг стало не по себе. Яэ, Бэй Доу, Кадзуха, даже Фатуи. Все вокруг либо знали, либо догадывались, вынуждая густо краснеть за собственную дурость.       — Что выбрать? — Василий с сомнением оглядел товары, повертел в руках бусы и повернулся ко мне.       — Что она любит?       — Да он сам не знает, — фыркнул Андрей.       — Покажите это, пожалуйста, — я обратилась к низенькому продавцу, указывая на шкатулку с феей. Её прелестная круглая форма напоминала шар; внутри поместилось бы несколько колечек и цепочек. — Жаль, что не музыкальная, но очень красивая.       — Из самого Фонтейна, — горделиво заметил продавец, — ручная работа, смею заметить.       — Я бы остановилась на этой.       Пока Василий с сомнением крутил в руках шкатулку, мой взгляд привлекла ещё одну. На сей раз музыкальную. Её не украшали ни феечки, ни золото. Простоту дизайна отлично компенсировала нежная мелодия. С сожалением вернув её на место, как только прозвучала цена, я отстранилась. Деньги ещё пригодятся, а тратить их впустую я больше себе позволить не могла.       Звон монет завершил сделку. Василий искренне поблагодарил меня, предлагая накупить еды перед обещанными уроками.       — А что будем изучать? — с готовностью приступить в любую секунду поинтересовался Андрей.       — Сперва нужно понять, что вы вообще знаете. Потому что я могу дать вам только основы и более углублённые знания в некоторых науках.       — Меня лично интересует всё, — без раздумий ответил тот. — Но если это важно, в школах нас учат чтению, письму, математике, биологии, черчению.       — Понятно, — со вздохом отозвалась я, понимая, что всё перечисленное можно объединить в ёмкое «начальная школа». Впрочем, и для Паймон будет полезно поучить самое простое, раз уж подвернулся такой шанс примерить на себя ещё и роль учителя. Заинтересованность учеников обещала облегчить задачу.       Вернувшись в дом, я принесла листы и велела всем рассесться по местам в гостиной.       — Раз уж мы начали с физики, ею и займёмся. Понятие о состояниях веществ вам знакомого? — Три пары удивлённых глаз уставились на меня. Паймон такое ещё было простительно, а вот двум великовозрастным Фатуи отнюдь. — Бывает три состояния вещества: твёрдое, жидкое и газообразное. Одно может перетекать в другое.       — А, ну это просто, — скучающе заметила Паймон. — Лёд, вода, пар, я это ещё в детстве заметила.       — И когда успела вырасти? — с улыбкой спросила я,чем вызвала недовольное возмущение. — Всё верно, вода — самый хороший пример.       — И те законы, про которые вы нам говорили, — задумчиво произнёс Андрея, — тут как раз они и пригождаются?       — Схватываете всё на лету.       Лист начал заполняться простыми, запомнившимися ещё с детского сада символами и стрелочками для наглядности. Когда за окном стемнело, мы с удивлением поняли, что время давно перевалило за шесть вечера.       — Вот ведь! — всполошился Василий, вскакивая. — Опоздали уже!       — Всего на пару минут, никто от этого не умрёт, — спокойно возразил Андрей, пряча в карман записи.       — Нет, ну если все в природе зависят друг от друга, то неужели есть надобность в комарах? — Василий искренне возмутился, выходя первым. — Вот для чего они нужны?       — Служат едой для лягушек, — рассмеялась я, закрывая дверь. — если исчезнет один вид, то под угрозой вымирания могут оказаться и все остальные.       — Пищевая цепочка, — усмехнулся товарищу Андрей, — забыл уже что ли?       — А Паймон никто съесть не сможет! — заявила вдруг та, отчего я неожиданно замерла. — Паймон сама кого угодно съест.       — Ты снова говоришь о себе в третьем лице? — осторожно спросила я.       — Вырвалось само, — растерянно дёрнула плечами та. — Пошли скорее, а то все сладости съедят.       Столовая уже полнилась людьми, их голосами и звоном тарелок. Многие затихли при виде нас, особенно пристально разглядывая меня и Паймон. И вскоре гул постепенно начал нарастать вновь. Мила подскочила к нам, светясь и благодаря за поздравления и подарки.       — Я не очень люблю сорванные цветы, — сказала я, протягивая ей горшок и пакетик с семенами, — поэтому держи настоящий. Надеюсь, вырастет обещанная фиалка. То есть виола, — поправила саму себя я, вспомнив, что флора и фауна в Тейвате была представлена исключительно латынью.       — Ах, большое спасибо! — От широкой улыбке Милы на душе сразу же потеплело.       Вскоре ко мне с неуверенностью начали подходить и другие, приветствуя либо коротко, либо долго и со всеми почестями. Но всех волновало лишь одно — вступлю ли я в их ряды вскоре? Ответ «Ещё думаю» удовлетворял многих, но не всех. Кто-то воодушевлённо описывал все прелести нахождения под крылом Снежной, кто-то, щурясь, только кивал и говорил «Понятно». Возраст членов команды Тартальи — а по словам Андрея здесь были только они, так как с подчинёнными Скарамуччи никто тесно не общался — варьировал от среднего до достаточно молодого. Самому юному Фатуи, которым оказался невысокий юноша, отчаянно строивший из себя храбреца и обещавший стать личным телохранителем в случае вступления к ним, было чуть за восемнадцать. Этот факт немного успокоил. По крайней мере детей Снежная не посылала в чужие земли.       «Они с успехом сбегают туда сами», — напомнил внутренний голос о Петре и прочих детях из Ли Юэ.       Вскоре начали разносить еду, вид которой должен был бы пробудить желудок, но пробудил лишь тоскливость. Паймон мгновенно налетела на всё, до чего только могла достать, я же нехотя принялась жевать помидор, вполуха слушая россказни Ивана — того самого юнца — о красоте Снежной.       — Один раз всего побываете там и будете хотеть вернуться! — убеждал он. — Какие у нас соборы, а какие широкие поля! Да вы же и сами знаете. Ваша земная страна, говорят, на нашу очень похожа.       Я только мычала что-то бессвязное в ответ и пыталась сделать вид, что увлечена салатом. Звук распахивающейся двери привлёк внимание. Тарталья мгновенно оказался в центре внимания, неся огромный букет роз, от которого кукольные глазки Милы мгновенно загорелись, а щёчки залились румянцем.       Я заметила, как помрачнел Василий, когда виновница торжества без интереса отложила шкатулку и бросилась к Предвестнику. Печаль сжала сердце. Несправедливостью полнились даже мелочи. Желая поддержать бедолагу, я встала и похлопала его по плечу.       — Она того не стоит, — стараясь перекричать шум, сказала ему я. — Зачем мучить себя, если чувства не взаимны?       — Неужели так заметно? — невесело усмехнулся тот.       — Я привыкла подмечать всё, поэтому могу быть излишне… подозрительной. Но не думаю, что остальные знают. Может, хочешь выпить чего-нибудь?       — От водки бы не отказался, — со вздохом протянул тот. — Да где только найти её здесь? Всё знают, что пойло горячее своё здесь хлещут. Гадость же!       — Тогда можем поискать что-нибудь, — предложила я. — На улице уже темно, а этот праздник, — я посмотрела на собравшихся вокруг Тартальи и Милы. Предвестник протянул той руку, кажется, собираясь подарить ещё и танец. — Пойдём-ка отсюда.       Пробираясь сквозь толпу и старательно отвлекая Васю от зрелища сбоку, я толкнула дверь. Паймон выскользнула следом, впихивая в карманы и себя остатки пирожных. Её возмущения столь скорому и невежливому покиданию праздника были вполне объяснимы. Заверения же купить что-нибудь на рынке немного поубавили пыл той.       — Я знаю, что не такой красавец, как командир, да и умом не вышел, как Андрей, — доносились до меня бормотания Фатуи. — Но она была всегда так добра ко мне. Всегда предлагала помощь, когда только вступил в Фатуи, помогала освоиться. Видел же, кто ей действительно интересен, и всё же надеялся.       — Тебе ещё встретится девушка куда лучше. Только дурочки влюбляются в таких, как Тарталья, — подбодрила его я.       — Ну уж так-то про неё не говорите, — пробурчал тот, чем вызвал у меня смех. — И всё же я хотя бы понял, что шансов нет.       — И ты попытался, — добавила я. — Для этого тоже нужна смелость.       Ближайшее заведение с алкоголем нашлось почти сразу. Комендантский час никого особо не смущал: улицы, может, и не пестрели прохожими, зато подобные места ими попросту кишели. Задымлённость помещения заставила прокашляться. В самом углу нашёлся один свободный столик. Рядом гудела компания молодёжи, не удостоившая нас и взглядом. Тем лучше. Вскоре на стол опустилась бутылка. Винокурня «Рассвет» — гласила надпись на этикетке, отчего мои губы тронула усмешка. И здесь всё напоминало о прошлом.       — Вы не будете? — Рядом появился бокал, и Василий уже с готовностью наклонил горлышко бутылки.       — Не могу, — с сожалением покачала головой я. — Дала обещание в Ли Юэ, что больше не притронусь к алкоголю. Но могу поддержать словесно.       — Спасибо, — грустно улыбнулся тот.       Окна вскоре покрылись первыми следами дождя. Тот обещал заглянуть с самого утра, припозднившись до вечера. Косые дорожки напомнили о столь старом образе, что сердце невольно ёкнуло. Я вгляделась в темноту за стеклами, старательно избегая собственного отражения. Может, появится, совсем, как в тот раз? Постучит и позовёт наружу. Пальцы невольно потянулись к бокалу. На самом дне темнела тонкая алая полоска. Я неуверенно втянула её самыми губами и тут же сплюнула, чувствуя, как подступает тошнота. Проклятия так и сыпались на голову Кэ Цин, обещая той не самую тёплую встречу, если таковая состоится. Вася же уже успел опустошить бутылку наполовину, бессвязно лепеча что-то о жестокости любви. Паймон увлечённо дожёвывала пирожные, предлагая и тому кусочек, на что тот только отказывался, утверждая, что и Мила любит такие же.       — Это та светловолосая что ли? — уставшая от его бесконечных од любви спросила Паймон. — Да по ней же видно, что бестолковая, что ты убиваешься? У вас там красивая ходит, высокая такая. Она мне, к слову, тортик отрезала.       — Аня? — спросил Фатуи.       — Точно, Аня! — кивнула та. — Ну чем не подружка.       От прозвучавшего имени стало вдруг не по себе. От натиска воспоминаний могло спасти только что-то более острое, чем вина за чужие смерти. Например… Я огляделась и заметила в руках многих сигареты. Самокрутки, как у Бэй Доу. Официант сразу же согласился принести несколько за дополнительную плату. Курить я никогда не умела и не пробовала вовсе, а значит, новизна сего могла прогнать наваждение. Огонёк вспыхнул на пальце, когда две — для Васи и меня — были кое-как скручены.       — Что за дрянь ты опять в рот тащишь? — сморщившись от отвращения, спросила Паймон.       — Вырастешь — узнаешь, — отмахнулась я и сделала первую затяжку. От проникнувшего в лёгкие дыма в горле сразу же запершило. Мой кашель утонул в общем гоготе и звоне кружек. Пересилив отвращение и смахнув с глаз выступившие слёзы, я вновь зашлась в приступе кашля. Курить, как и пить, я также не умела. Какая досада.       Василий же, напротив, затянулся довольно профессионально, пробормотав, что-то о первом разе.       — Надо же, я думала, вам не положено, — ухмыльнулась я. — А ты мне тут сейчас все грешки собственные демонстрируешь.       Очередной бокал опустошил бутылку. Вася простонал, хватаясь за голову и напоминая всем своим видом некогда и меня саму. Паймон ехидненько подметила наше сходство:       — Зато посмотришь на себя со стороны, — противно хихикнула она.       — Я не пью уже, — буркнула я, кое-как удерживая Фатуи от падения. Тот заворчал, схватился за меня и с трудом поднялся. Подкинув официанту ещё золота за дополнительную пару сигарет, я потащила пьяную тушку к выходу. Мы едва ли заинтересовали собравшихся: для такого подобные места и предназначались. Я с облегчением выбралась наружу и тут же пожалела: дождь усилился, обещая вымочить до нитки ещё до того, как мы успеем сделать и пару шагов. Паймон недовольно забурчала, проклиная меня и моё стремление споить уже не только себя, но и всех вокруг. Несвязное бормотание Васи вносило в шум дождя странную мелодию. Изредка сверкали молнии, да так близко, будто вот-вот — и одна из могла ударить в нас. Впрочем, против такого исхода я совсем не возражала. Самым трудным оказались не попытки избежать стражи — та откровенно наплевала на всё и пропала с улиц — и даже не тяжесть пьяного тельца на плечах, а лестницы. Их обилие и узость каждый раз срывали с губ грязные, но тихие — Паймон ещё могла услышать, несмотря на непогоду — ругательства. Журчавшие под ногами потоки словно бы норовили столкнуть обратно вниз, такими быстрыми и напористыми те были.       Квартал Фатуи, наконец-то, показался вдалеке, гремя музыкой и маня тёплым светом. Наша пропажа, к счастью, не испортила праздника.       — Где ты живёшь? — Я потрясла Васю, но не получила от того связанного ответа, лишь очередное мычание. Усадив его под навес, я осторожно пробралась внутрь. Андрей нашёлся в самом углу, незаинтересованный общей радостью, и что-то писал. Остальные же едва обернулись на меня, танцуя и веселясь.       — Вы где были? — Андрей спешно убрал блокнот, боясь, как бы капли от меня не попали на его. — Вася с вами?       — Пошли, — поманила его я, — поможешь Васе.       Тот начал допытываться о причинах столь странной просьбы, чем привлекал всё больше и больше внимания. С выпивкой дело бы обстояло куда проще: большая часть собравшихся давно была бы в состоянии не боевой, но готовности,не мешая толкать Андрея к выходу.       — Дождь же! — сопротивлялся тот. — Вы хоть понимаете, что я могу хворь подхватить?       Вытолкнув того, наконец-то, наружу я выдохнула. Паймон успела убежать в наш домик и теперь кричала мне из-за приоткрытой дверь, прося быть благоразумнее и зайти в дом.       — Даже ребёнок понимает, — скрипнул зубами Андрей. — А с этим что?       Он с брезгливостью толкнул уже успевшего захрапеть прямо под холодной струей с крыши товарища. Не вдаваясь в подробности, я только попросила его довести Васю до дома. Вдвоём мы справились значительно быстрее.       — Нет, дальше я сам, — хмуро процедил Андрей, прежде чем захлопнуть перед моим носом дверь.       Паймон уже успела залезть в ванную, заявив, что так мне и надо и пускай я теперь мёрзну у порога. Марать пол не хотелось и я уселась у открытой двери. Из припасённых сигарет в неравном бою с дождём выжила только одна, впрочем, слабый огонёк с успехом просушил и её. Я затянулась, чувствуя всё то же неприятное першение, и закашляла. Тонкая струйка дыма затерялась в чернильном небе. Сигареты Тейвата, похоже, не обладали столь сильным эффект, возможно из-за излишней натуральности, возможно, из-за чего-то другого, из-за чего расслабляющий эффект разлилась по телу лишь под конец первой.       Вырвавшееся из-за столовой веселье на пару с ярким светом и пляшущими по земле тенями заставило отвести взгляд от серых туч. Мила светилась счастья, осторожно утягивая за собой Тарталью. Вид последнего не соответствовал канону обещанного принцессе принца: угрюмая мрачность с ними обычно в комплект не входила. По крайней мере первые пару лет конфетно-букетного периода. Тихий голос Милы заглушали шум дождя и крики из зала, однако её смущённо опущенного взгляда и дрожащих ладошек, которыми она так и норовила притянуть к себе Предвестника, вполне хватило, чтобы понять всё и без слов.       Я вновь затянулась, чувствуя, что постепенно начинаю привыкать к этому неприятному чувству в горле. Мила затихла, наконец, подняв взгляд на Тарталью. Тот едва ли переменился в лице и коротко ответил той что-то. Кукольные глазёнки распахнулись, затем заблестели, однако отнюдь не от счастья взаимности. Хрупкие плечики задрожали, маленькие ладошки потянулись к лицу. Мила скрылась в зале, плеснув тенью напоследок. Я отвернулась. Очередная драма развернулась на глазах, будто бы собственных было мало. Чёртов Тейват страдал всё теми же болезнями, что и Земля, а собственное предназначение уже давно отступило на десятый план.       Отяжелевшие веки скрыли серость домов и фигуру Предвестника вдалеке. От сигареты ещё оставалась половина, а я поняла, что вскоре придётся сбегать за ещё десятком.       Внезапно чьи-то прохладные пальцы забрали её из моих. Бесцеремонно вытянули и отправили в лужу, а высокие ботинки безжалостно растоптали.       — Теперь и за это принялась? — Голубые глаза смерили меня тяжёлым взглядом. — В тебе хоть капля силы воли есть?       — Разве не я твой предмет восхищения? — Я захохотала при виде прилипших ко лбу рыжих прядей, но смех прервал надсадный кашель.       — Не в такие моменты, — сухо ответил Тарталья и сел рядом.       — Хорошая же девочка, Милочка, — усмехнулась я, — почто ребёнка обидел такого славного?       — Будто бы сама не знаешь.       — Надо же, как время всё меняет. — Мои пальцы потянулись, убирая липкие пряди со лба. — Когда-то я тебя так искренне боялась, что не спала по ночам, а сейчас едва узнаю. От моего грозного кошмара остались лишь воспоминания.       — Не знаю даже, порадоваться мне или всплакнуть, как ты и советовала. — Его руки поймали мою, осторожно стягивая повязку. Чёрное пятно было на месте, без каких-либо изменений. — Что ты делала с Глазами Порчи? — неожиданно спросил Аякс.       — Просто пыталась понять, какие вступят в реакцию с оружием. Разве тебе это не интересно? Могу даже поделиться записями в обмен на кое-какую информацию.       — И какую же?       — Сперва скажи, где Скарамучча? Как я поняла, он в ответе за распространение этой заразы по всей Инадзуме.       — Я же говорил, мы не так близки. Он всегда держится особняком ото всех. Но спешу тебя порадовать, тебя он теперь искренне ненавидит. — На тонких губах Предвестника заиграла усмешка. — Ты теперь в его списке врагов на почётном первом месте.       — Пора бы уже и мне составить такой список.       Дождь начал стихать, выжимая из туч последние капли. Завтрашнее утро, возможно, порадует хоть бы недолгим, но появлением солнца. Сверху послышался крик Паймон, оповещающий об освободившейся ванной.       — До завтра? — Я обернулась на Предвестника. Тот не спешил прощаться, ещё держа в своих ладонях мою.       — Погоди, — пробормотал он. — Мне нужно кое-что сказать тебе.       Сердце сжалось, прежде чем с силой ударить в грудную клетку. Когда Аякс вновь раскрыл рот, я потянулась к нему. Влажные губы Предвестника охотно раскрылись навстречу моим. Пальцы потянулись к влажным рыжим прядям, надавливая на затылок и вынуждая углубить поцелуй. Я без стеснения скользнула руками под пиджак, чувствуя, как вздрагивает крепкое тело. И с неудовольствием ощутила, как чужие губы вдруг пропадают.       — Что ты делаешь? — Помутневшие глаза Аякса скользили по мне. Приятный румянец на его щеках растянул рот в улыбке от осознания, что причиной тому была я.       — Разве не этого ты хочешь? — спросила я, несколько озадаченная такой реакцией. — Если тебе так нужно, то почему нет, я не против. Может, хоть немного остынешь ко мне.       Голубые глаза вдруг расширились, затем вдруг сузились. Тарталья молча поднялся, одарив меня таким взглядом, от которого вдруг стало совсем не по себе.       — Я был искренен с тобой в каждом слове, а что получил в ответ? Попытки то избить, то отделаться постелью. У меня и в мыслях подобного не было.       — Да перестань, я нужна тебе только для информации и статуса, хватит убеждать меня в обратном. Не знаю, что конкретно тебя во мне привлекает, но все эти высокопарные монологи о моей силе, если честно, просто смехотворны. Но не огорчайся, не ты первый до такого додумался, и не первый убеждал в искренности.       — Сравнивать с другими — самое поганое, что можно услышать в свой адрес.       — О, правда? Так ты думаешь, что чем-то отличаешься? — Я вновь рассмеялась, чем явно только ещё больше злила Предвестника. — Но постой, в одном ты действительно отличился, можешь гордиться. — Я развернулась, сбрасывая куртку и задирая кофту, чтобы обнажить спину. — Полюбуйся, твоя работа.       Позади не было слышно ничего, кроме последних капель и приглушенной музыки. Внезапное прикосновение холодных пальцев вынудило вздрогнуть и спешно одёрнуть кофту.       — Всё? Причин, по которым я имею право не доверять тебе, достаточно?       — Это… с того вечера? — Лицо Тартальи поразило почти полным отсутствием эмоций. В глазах расползлось уже знакомое мертвенное выражение.       — Да, в честь нашей первой встречи. А теперь иди праздновать дальше и попытайся влюбиться в Милочку, потому что я иду спать.       Дверь отрезала его одинокую фигуру. Я шумно выдохнула, когда снаружи послышались удаляющиеся шаги. Думать отчаянно не хотелось, да и сил уже не осталось. Их по крупице приходилось копить к последнему акту этой за затянувшейся и до неприличия несмешной комедии.       Паймон сбежала вниз, сетуя на мою неторопливость, и принялась пихать в сторону ванной. От зеркала я поспешно отвернулась, со страхом поймав край отражения. Сегодняшний вечер, как и множество предыдущих, не подарил ничего нового.