В день, когда сошлись звёзды

      Бэй Доу усмехнулась, наблюдая, как я припадаю к земле. Она не отпустила ни единой язвительный шутки вопреки моим ожиданиям. В её взгляде даже читалось некое понимание. Матросы спускались один за другим, и каждый последовал моему примеру, целуя испещренные ссадинами доски. Их вкус, солёный и горький, ещё долго ощущался на губах. Но я не спешила вытирать их, радуясь твёрдой поверхности под ногами, совсем как ребёнок.       — Что, сразу и жизнь мила стала? — раздался насмешливый голос Бэй Доу. Всё же та не сдержалась.       Из меня вырвалось невнятное согласие. Настолько, насколько в это мгновение, меня ещё ни разу не переполняло столь животное желание жить. Ногти заскребли по деревянным доскам, и радость от впивающихся и приносящих боль заноз срывала с губ смех. Все прошлые невзгоды теперь ощущались такими мелкими, незначительными. Единственная мысль, занимавшая голову без остатка, была той, что вопила о тепле солнца на коже, усталости в теле и раскинувшегося перед глазами пейзажа. Порт Инадзумы не мог похвастать размахом и помпезностью, как тот же Ли Юэ, однако от очертаний города впереди захватило дух. Присущая Японии архитектура явственно прослеживалась и здесь. Она была схожа и с китайской, на которой зиждился и Город Камня, однако глаз не терялся в привычной тому угловатости. Инадзума уступала и в богатстве: всюду, куда ложился взгляд, не попадалось ни единого намёка на статуи или вальяжность заведений. Скромность и некая простота в убранстве лавочек, одежде горожан при этом компенсировала природа. Истинная роскошь здесь представлялась именно в ней: в раскидистых, только-только подёрнувшихся молодыми побегами ветках, в высоких скалах, на которых, кажется, и стоял город; в бескрайнем море, что окружало его берега.       Моряки уже пришли в себя. Некоторые стояли поодаль, другие разошлись по делам. Кадзуха и Бэй Доу обсуждали что-то вполголоса, изредка оглядываясь. Порт не пестрел разнообразием. Инадзума явно не привыкла встречать гостей. Наше появление привлекло внимание, и вскоре вокруг образовалась небольшая толпа. Люди тихо переговаривались, разглядывая нас, но держались на расстоянии, будто боялись.       — Вечно здесь так, — раздражённо выдохнула Бэй Доу и резко подалась вперёд, вспугнув стойку детишек, что осмелились вырваться вперёд. — Готовься к повышенному вниманию. Без шуток, здесь на твой статус наложится ещё и статус иностранки. И мне даже сложно сказать, что удивит их больше.       Она махнула в сторону горожан. Те отпрянули, чем немало повеселили Капитана.       — Они не дикие, не подумай, — смягчилась та. — Просто… своеобразные. Привыкнешь.       Её широкая ладонь сжала моё плечо. Данный жест, похоже, означал крайнюю степень одобрения и уважения Капитана. Шок и трепет в глазах матросов, всякий раз, как те видели подобное, превосходили даже их привычное выражение раболепия перед моей «важной» персоной. Единственное, что пару раз рыжеволосая девушка по имени Суа, что ещё в самом начале знакомства с Бэй Доу не воспылала ко мне искренними чувствами, пыталась завести разговор о произошедшем в Ли Юэ, однако не получив никак ответов, принялась меня решительно игнорировать. Обида было кольнула, но быстро отступила. Всё время путешествия отнимали сон и игра в Го с Кадзухой, на трату чувств понапрасну ни времени, ни сил не оставалось.       — Так каков план? — Я посмотрела на Бэй Доу. Кадзуха как-то пытался объяснить мне причину столь внезапной просьбы, однако переводчиков поблизости не оказалось. Капитан же всё отмахивалась от просьб втолковать всё понятнее, откладывая разговор на уже знакомое «потом», которое я как правило проводила в спячке.       — Кадзуха здесь что-то вроде преступника, так что надолго в столице задерживаться нам нельзя, — ответила та. — Нам бы надо встретиться с одним человеком, затем направиться в рассадник местного Сопротивления. Не трясись, — усмехнулась она, похоже, углядев в моих глазах сомнение, — примыкать к ним тебя пока не просят. Кадзуха обещал одному старому другу привести помощь в твоём лице, но не обещал, что ты возглавишь их.       — Куда вы меня опять втягиваете? — раздражённо бросила я, понимая, что по собственной глупости наступила в капкан.       — А что ты хотела: сливки собирать да корону носить? Не выйдет, девочка. Ты — слуга народа, и народ взывает к тебе.       «Народ охамел», — подумалось мне, вслух же я ничего не сказала. Теперь нежелание Бэй Доу освещать детали стало ясным, как день: боялась спугнуть, а я так некстати решила расслабиться.       — О, а вот и он. — Бэй Доу махнула кому-то и направилась вперёд. Доски застонали под её тяжёлой поступью. Несколько матросов окружили её, точно телохранители, остальные же остались на месте, сверля высокого юношу, что шёл навстречу. Торчащие из-под светлой чёлки рога сперва напрягли, однако я быстро успокоилась, когда поняла, что это лишь повязка. Собранные в низкий хвост волосы раскачивались в такт уверенным движениям. Он явно знал себе цену, что отчасти подтверждало отношение к деньгам. Юнец буквально игрался с монеткой на ходу, не заботясь о том, что та легко могла выскочить и пропасть в море. Зелёные широкие глаза поразили живостью и внимательностью. Юноша явно был не из местных. Он скользнул по Бэй Доу беглым взглядом, будто не она была целью, и принялся оглядывать моряков. Я не сдержала раздражённого вздоха: ожидаемо, впрочем, что и здесь про меня уже знали. Распахнувшиеся зелёные глаза подтвердили мысль, стоило им отыскать меня в толпе. Рядом встал Кадзуха. Застывшие у рукояти катаны ладони выдали его напряжение. В такие моменты он всегда тянулся к мечу, даже во время игры в Го. Профессиональная привычка, хотя мне едва ли удастся привыкнуть к ней под страхом быть располовиненной одним неудачным днём.       Незнакомый юноша расплылся в яркой улыбке и помахал. Я не ответила. Слишком часто за радушием и улыбчивостью таились безумие и корысть. Но моё недружелюбие отнюдь не отпугнуло его — напротив, тот будто повеселел и воодушевился. Они с Бэй Доу приблизились друг к другу, однако всё чаще и чаще я ловила на себе его внимательный взгляд. Не выдержав, я села на самый край пирса, дабы скрыться от настойчивого юнца. Паймон тут же опустилась рядом, устало уложив головку на мои колени. Она не вникала в суть происходящего, лишь изредка спрашивала, скоро ли мы поедим. И хоть точного времени я не знала, но всякий раз уверяла, что вот-вот — и нас пригласят к столу, который непременно будет ломиться от явств и различных сладостей. Постепенно фантазии о еде сломили Паймон, и та засопела. Переговоры всё никак не заканчивались, Кадзуха же всякий раз возвращался с немой просьбой в глазах обождать ещё.       Наконец, Бэй Доу развернулась. Её лицо выражало редкую для Капитана задумчивость. Единственный глаз подёрнулся дымкой. Сперва она обратилась к команде и Кадзухе, затем повернулась и ко мне.       — Что, уже догадалась, что тебя здесь ждут? — В её однобокой улыбке не было и намёка на веселье. — Кажется, план Кадзухи провалился на первом же этапе. Тебя приглашает клан Камисато. Они сторонники Сёгуна.       Клан Камисато. Звучало как название для группки влиятельных шишек, что затем и нашло подтверждение в словах Капитана. Она настоятельно рекомендовала не отказываться, несмотря на заметно помрачневшего Кадзуху, едва тот заслышал эту фамилию. Что ж, на сей раз всё обстояло иначе. Мне стоило опасаться не отсутствия ночлега или еды, а принятия неправильной стороны. Собственный статус явно не предрасполагал к предвзятости, посему спешить с выводами было верхом неосмотрительности. Я попросила у Кадзухи прощения, ведь планировала согласиться. Позже предстоял весьма неприятный разговор между мной, им и Бэй Доу — изначально цель заключалась не в политических играх. Сёгун Райдэн, скорее, представлялась натуральным, даже естественным врагом, который предпочтёт интригам бой. Однако те, кто выступал на её стороне, похоже, придерживались иных взглядов.       Сопроводить меня не вызвался никто. Тома, тот самый светловолосый юноша, вежливо, но весьма недвусмысленно намекнул, что видеть желают лишь меня и Паймон. Он ещё какое-то время провёл за беседой с Бэй Доу. По скомканным переводам Паймон с языка Ли Юэ стало ясно, что говорили те о торговле.       — Мы и ехали сюда под прикрытием торговли, — пояснила Суа. — Но везли, как оказалась, куда более ценный груз, чем золото.       На её ещё совсем юном, покрытом россыпью веснушек личике, проскочила улыбка. Она отчего-то напомнила о Кэ Цин. Всего на долю секунды — время для ностальгии весьма и весьма неподходящее. Пообещав себе вспомнить о былом перед самым сном, я приблизилась к Капитану и Томе, заметив кивок первой.       — Тома знает мондштадтский, — перешла на язык родины ветров Бэй Доу. — Вам будет о чём побеседовать. Он сопроводит тебя до поместья Камисато, затем и обратно. Будем ждать.       Широкая ладонь хлопнула меня по плечу пару раз, прежде чем легонько подтолкнуть к Томе. Я не посмела оглянуться, когда мы отошли от пристани: знала, что наткнусь на неодобрительный взгляд Бэй Доу, молчаливо предупреждающий не трусить. Зато взгляд Томы едва ли отрывался от меня. Тот явно жаждал разговора, но всякий раз, стоило ему раскрыть рот, не раздавалось ни единого вопроса. Быть может, его шокировала близость к пыльной легенде, быть может, мой далёкий от презентабельного видок, быть может, что-то ещё. Вдаваться в подробности его терзаний отнюдь не хотелось. Вместо этого я принялась разглядывать оснащение лавчонок, заметно уступающее таковым в Ли Юэ. Кое-где, правда, попадались любопытные статуэтки или даже картины, но большую часть прилавков занимали овощи, — знакомые и нет — мясо, и одежда. Люди оглядывались на нас, провожали взглядами. Естественно, те были прикованы ко мне и Паймон. Вряд ли мой портрет уже висел всюду, однако закрытость Инадзумы делала из той нечто сродни крохотной деревеньки. Все знали друг друга, мечтали вырваться оттуда или повидать хоть кого-то извне. Знакомая история.       Я втянула морской запах и оглядела ветви. Почки на некоторых едва-едва начинали распускаться, обещая вскоре погрузить город в пестроту зелени и аромат свежести. Весна приносила хоть и толику, но облегчения.       Бесконечные лестницы, наконец, вывели к площади. Лавочки здесь хвастались более роскошной тканью и изысканными продуктами. Люди также отличались степенностью и не такими открытыми взглядами. Они, без сомнений, следили за нами, однако едва заметно, исподтишка. Я увидела стражников с копьями. Более тяжёлая, чем в Ли Юэ или Мондштадте, броня в фиолетовых тонах и с символом Электро на груди. Они поглядывали на нас, однако, всякий раз, как замечали Тому, теряли интерес. Возможно принимали за торговцев. К счастью, для меня и Паймон. Последняя молчаливо таращилась на людей, изредка притормаживала, чтобы разглядеть товары, но чаще оглядывалась на возвышающийся над городом дворец. Его мрачный, громоздкий лик сопровождал всюду. Будто незримый надзиратель, он следил за каждым. Тёмные крыши нависали, как густые брови над чёрными глазами-окнами. Белые стены же лишь углубляли их темноту. К нему вели, казалось, сотни лестниц. Если Мондштадт ограничивался всего одной, главной, Ли Юэ — парочками, то Инадзума явно строилась как некое нравоучение всякому, кто решит, будто достоин легкого подъёма. Разделение на слои общества здесь было даже более заметным, чем в Гео столице.       Я невольно нахмурилась. Феодальная Япония, помнится, славилась тем же. Как и жёсткими законами, не терпящими ослушания.       Тома свернул куда-то вглубь небольшого проулка. Здесь больше правила природа, нежели люди. Вскоре дома и вовсе сменились просторной поляной. Мощёная, тщательно вычищенная дорога привела к пруду. В нём лениво плавали странного вида рыбы. Они нарезали неспешные круги, округлыми зелёными бочками беспокоя воду и отбрасывая тени от полуденного солнца на дно. Кристальная чистота прудика обнажала разноцветные камни. Я вгляделась, отмечая что ни один не походил на другой ни цветом, ни формой. Словно кто-то старательно подбирал их.       — Вам нравится? — неожиданный вопрос застал врасплох. Я кивнула, увидев, как на лице Томы вновь расплылась яркая улыбка. — Я лично ухаживаю за иглобрюхами.       Юноша замолчал, хотя весь его вид выдавал желание продолжить беседу. Я решила не настаивать, молча утягивая тянущуюся к пучеглазым рыбешкам Паймон от прудика. Деревянный мост с искусным ограждением в форме лепестков привёл к следующему, более традиционному и чопорному с невысокими арками из красного дерева. Доски тихо отзывались на наши шаги, будто боялись потревожить спокойствие вокруг. Деревья, не отпугивающие наготой веток, тихо качались, вторя весеннему ветру. Аккуратные юные почки на них уже во всю готовились распуститься.       Впереди показался дом. Его на вид скромный фасад прятал резные двери с уже знакомом символом цветка. Окна темнели, обещая уютный свет в сумерках. Второй этаж украшала полукруглая арка, совсем не свойственная стилю средневековой Японии. Плавные узоры также украшали и высокое окно второго этажа.       Я остановилась, гадая, повлияло ли что-то на стиль местных жителей, либо некогда в их кровь успела примешаться и иноземная? Быть может, здесь жили дальние родственники кого-то из Мондштадта? Или же Фонтейна? Никак не из Ли Юэ точно с его любовью к прямоте и резкости.       Двери тихо зашуршали, разъезжаясь в стороны. Из дома вышли сразу двое: высокий мужчина в белоснежном костюме и хрупкая на вид девушка в пышной юбке. Их необыкновенно голубые волосы и серые глаза наводили на мысль о родстве. Походка обоих отличалась ото всех, что когда-либо доводилось видеть. Если Нин Гуан обладала грацией кошки и стремительностью пантеры в необходимые моменты, то эти двое больше походили на длинноногих цапель, изящных и никак не созданных для спешки. Их одежда так же навела на определённые мысли: широкая юбка девушки, украшенная узорами волн, маленьких цветочков и снежинок, и рубашка с высоким воротом и свободными рукавами, больше походили на западный стиль; украшенные бантиками сандалии, розовые кисточки на поясе и заколка в форме маленького шлема с рожками, поддерживающая высокий хвост на голове, напротив, напоминали традиционный восточный; мужчина, впрочем, тоже сочетал в себе оба направления — длинные, почти до земли рукава походили на полы плаща, прямые белые брюки облегали стройные ноги, лацканы пиджака блестели золотыми брошками, под ним же виднелся пояс, традиционно для Японии украшенный верёвками и кисточками.       — Аято Камисато, нынешний глава клана Камисато, входящего в Трикомиссию, подчиняющуюся воле Сёгун Райдэн, к вашим услугам, госпожа Призванная, госпожа Проводник. — Его мягкий тембр голоса подчёркивал и мягкость черт лица. Лёгкий акцент почти терялся в изысканности речи и манер. Во взгляде не читалось настороженности или неприкрытой алчности, как часто доводилось видеть у других. И я напряглась, понимая, что этот человек со всеми присущими ему статусом и властью отлично управляется с эмоциями. — Мы рады приветствовать вас лично вместе с моей дорогой сестрой, Аякой.       Девушка, до этого стоявшая, будто статуя, ожила и присела в реверансе, вновь вызывая странное ощущение неестественности и смешения культур. Она, в отличие от брата, сдержать себя не смогла, и я чуть успокоилась, заметив её распахнутые в восхищении глаза.       — Прошу вас принять приглашение отобедать с нами, — сказал Аято. Я же не торопилась с ответом, решив выяснить всё сразу.       — Лестно, что меня встречают уже с самого порога, — начала я, заметив, как переменились в лицах все, кроме Аято. — Вот только позвольте узнать, откуда вам известно о моём прибытии?       — У всех есть осведомители, клан Камисато — не исключение, — тихо рассмеялся тот. Тома и Аяка же явно растерялись, но вмешиваться не спешили. Паймон спряталась за меня. — Прошу, не тревожьтесь, наше приглашение не обязывает вас ни дружбой, ни делами. Всего лишь простое знакомство. Вскоре, уверен, и другие кланы проявят к вам интерес и выкажут желание видеть вас у себя.       «Ах, так вас здесь несколько», — раздражённо скрипнула зубами я про себя. Впрочем, кто бы сомневался? Следовало бы выведать всё об Инадзуме у Бэй Доу, но той либо было некогда, либо я сама отмахивалась, ссылаясь на сонливость. Помутнение Глаза явно давало о себе знать.       — Призванные — что-то вроде беспристрастных судей, так что вынуждена сделать резкое замечание, что выступать на чьей-либо стороне не намерена. — Собственная грубость и наглость ошарашили. Впрочем, не меня одну: Тома отступил на всякий случай, Аяка нервно улыбнулась, и лишь один глава клана остался с невозмутимой улыбкой на лице.       — В таком случае это должно относится и к той просьбе, что привела вас сюда. — Его голос звучал ровно, даже дружелюбно, однако я уловила звякнувшую на долю секунды в нём сталь. Мои выводы относительно его маски определённо имели основания. Очередной лис, на сей раз куда более изворотливый, чем Нин Гуан или Кэйа.       — Вы принимаете приглашение? — вновь спросил он.       Я кивнула, ощущая, как мои ладони сжимают крохотные пальчики. Вряд ли здесь меня ждала участь пленницы или покойницы, однако и на откровенность полагаться не приходилось. Несколько слуг, поклонившись, закрыли за нами двери. Главный зал представлял собой просторное помещение, на входе котрого стоял постамент с двумя лисицами. Одна, та что побольше, похоже, олицетворяла Аято, вторая же, чуть меньше, — его сестру. Кажется, я не прогадала, окрестив его лисом. За ширмой скрывались стулья и небольшая сцена по правую, где уже были расставлены свечи.       — Моя дорогая сестра долго готовилась, как только мы получили известие о вашем скором визите, — словно угадав мои мысли, уточнил Аято. — Не откажите ей в удовольствии продемонстрировать искусство танца с веерами.       И я вновь кивнула, ловя взгляд Аяки. В нём сперва мелькнул притаившийся страх, отчего сердце кольнуло от стыда, затем тот сменился тихой радостью. Она низко поклонилась мне, обещая усладить глаза красотой и изяществом традиционного танца. Я же опустилась в одно из кресел, мечтая о горячей ванне, тёплой еде и мягкой кровати. Тома встал поодаль. Похоже, он был здесь кем-то вроде прислуги. Аято же сел рядом, соблюдая дистанцию в два кресла.       Аяка поднялась на сцену и замерла, вскинув руки с раскрытыми веерами. Несколько человек расположились за ней, держа инструменты. Названий их я не знала, зато вспомнила глубокий звук. Струны задрожали, извлекая тягучую мелодию и оживляя Аяку. Вееры, кружась, описали дугу, рисуя в воздухе известные лишь им узоры. Движения сохраняли плавность и изящную мягкость. Стройные ножки в сандалиях отбивали ритм в такт музыке. Я невольно прониклась зрелищем, хоть усталость так и норовила одержать верх. Аяка и правда много и упорно работала, чтобы добиться того уровня мастерства в этом незнакомом танце, чтобы на первый взгляд тот казалось простым и легким в повторении. Рядом, распахнув глазёнки в восхищении, застыла Паймон. Затем вдруг её ладошки пришли в движение, отбивая ритм мелодии. Взмахи вееров ускорились, участились. Танец Аяки чем-то напомнил подготовку к бою. От осторожных, неторопливых шагов он перетёк в стремительные и уверенные. Замени вееры на мечи, а музыкантов на врагов — получилось бы великолепное шоу. Стук барабанов и дрожь струн всё убыстрялись, пока не оборвались на одной ноте в момент, когда вееры, взлетев, опустились. Свечи потухли, все до одной, напоминая о себе лишь сизым дымком. Я очнулась, понимая, что танец ввёл меня в странное подобие транса, и похлопала, ловя восхищённый писк Паймон. Аяка, тяжело дыша, поклонилась. В её взгляде читалась искренняя радость, когда наши глаза встретились. И сердце вновь неприятно кольнуло, в то время как мысль задавались вопросом — «К чему ради меня так стараться?». Нет, я прекрасно осознавала собственную значимость, но тем не менее не понимала стремление других завоевать моё расположение. Возможно, только мне такое внимание казалось назойливым, для других же это было искренним проявлением уважения.       — Теперь попрошу к столу. — Аято поднялся, удостоив сестру лишь беглой улыбкой и парой хлопков. Тома поспешил к противоположной от сцены двери, приглашая в светлую комнату. Внутри виднелись широкие диваны и стол, уже уставленный тарелками. Я втянула манящий запах жареного мяса и отмахнулась от мыслей, вопрошающих, почему же вместо привычных подушек, как в Ли Юэ, здесь предпочитали диваны и стулья. Веяния моды интересовали сейчас в последнюю очередь.       Ложки и вилки уже ждали своей очереди. Я села, борясь с желанием наброситься на баранью ножку, точно дикий зверь, и растерзать её в клочья. Паймон тоже дрожала от нетерпения, не отрывая взгляда от сластей в углу стола. Аято сел напротив, рядом разместилась и Аяка. Я выразила восхищение её танцем, чем явно смутила и растрогала ту, хоть она и старалась скрыть румянец на щеках веером.       — Питаю надежды, что эта встреча положит начало хорошей дружбе между нами. — Аято улыбнулся мне, я же была вынуждена перебороть ещё одно желание — упомянуть о собственной непредвзятости. Подобных ему людей слова обычно едва ли останавливали.       Глава клана отрезал первый кусок, прожевал и кивнул. Аяка и я последовали его примеру. Вряд ли в еду могли подсыпать что-то, но слушая старую знакомую подругу-паранойю, я бегло оглядывала всё, что попадало в тарелку. Листы салата, овощи, грибы. Ничего примечательного, всё было исполнено великолепно, как и ожидалось от высокопоставленной семьи. Изредка я ловила напряжённый взгляд Томы, стоявшего в углу. Мысль пригласить и его за стол я отсекла сразу — командовать в чужом доме было бы верхом бестактности. Юноша заметно нервничал всякий раз, стоило мне потянуться за новым блюдом. Имел ли он отношение к готовке или попросту боялся застать мою вспышку резкого раздражения вновь, оставалось лишь гадать.       Сытость пришла, на удивление, быстро. Едва ли на моей тарелке побывали и три разных блюда, когда желудок отозвался приятной полнотой. Паймон же, ради приличия поклевавшая рис с мясом, не переставая, просила меня подать пирожные. На моё замечание утихомирить алчность та насупилась, затем, смирившись, заверила что ещё два станут последними.       Аято завершил обед, промокнув уголки губ. Стол расчистился за пару секунд, будто ничего и не было. Двери тихо закрылись, скрывая Тому и слуг.       — Думаю, самое время приступить к делам. — Аято мягко улыбнулся, тем самым явно желая расположить меня к себе. Однако все его старания возымели обратный эффект: мышцы живота напряглись, в тело вернулась старая добрая тревога. Недели в море чуть стёрли воспоминания о ней. Штормы вызывали страх, дождь — беспокойство, однако ни то, ни другое не шли в сравнение с ней, появляющейся всякий раз, когда напротив оказывался очередной претендент на место «союзника».       — Весьма наслышан о ваших деяниях как в Мондштадте, так и в Ли Юэ. — Аято начал издалека, чего я и ожидала. Сперва усыпить бдительность сладкими речами, затем прощупать почву витиеватыми вопросами. — Поэтому был несколько удивлён, узнав о вашем намерении прибыть в Инадзуму.       — Слышала, у вас здесь проблемы с Глазами, — не став терять время, прямо заявила я. Аяка, и без того державшая осанку, неожиданно выпрямилась ещё сильнее, кинув беглый взгляд на брата. Тот остался таким же невозмутимым, не теряя вежливой улыбки, однако мне вполне хватило реакции его сестры. — И с Фатуи тоже. Не знаю вашего отношения к ним, однако смею заверить, что успела сделать об их деятельности определённые выводы.       — Мы не сотрудничаем со Снежной, если вас устроит подобный ответ. Скорее, наш Сёгун стремится укрепить между нашими странами связь. Если позволите, я и сам не горю желанием сближаться с Фатуи, вот только напрямую заявить о таком — подобно смерти.       — Получается, Глаза и правда приказали конфисковывать? — игнорируя весьма уклончивые ответы Аято о Фатуи, спросила я. — Ваши, гляжу на месте.       Замеченные Глаза Гидро главы клана и Крио его сестры ещё при первой встрече и правда висели на поясе у обоих. Значит, и моём привыкании к магии им было уже известно. Я усмехнулась про себя, гадая, насколько толстое досье нашла бы, если бы улучила момент и обыскала покои Аято.       — Вынужден признать, такая проблема и правда существует. Гнев Сёгуна пока что обходит нас стороной, однако некоторые уже стали его невольными жертвами.       — И вы с этим согласны?       — Мне неведомы мотивы Сёгуна, и все же надежда на то, что её руку ведут праведные мысли, не покидает меня.       — Разве вместо Глаз Бога вам не пытаются навязать Глаз Порчи? — Я откинулась на спинку кресла, наблюдая за неизменной улыбкой Аято и стремительно сменяющими друг друга выражениями на лице Аяки. Оставшись с ним один на один, мне пришлось бы туго. Аяка же словно олицетворяла все его мысли в настоящем, то бледнея, то краснея, то прячась за складками веера. По ней было легко определить, куда стоит вывести беседу и на что надавить. Занятно, ведь обычно обладатели Крио редко проявляли эмоции. Была ли тому причина неопытность Аяки, или же та крылась в чём-то ином, сказать было сложно. Однако пускаться в раздумья было не к чему — важен был результат, который я получала благодаря ей.       — О подобном я слышу впервые. — Брови Аято поднялись вверх, демонстрируя удивление, однако по растерянности во взгляде сестры я без труда раскусила ложь в его словах. — Возможно, кто-то попросту пожелал ввести вас в заблуждение подобными словами, дабы очернить честное имя нашего Архонта. Позвольте мне прояснить ситуацию. Сёгун, верно, решила на время избавить нас от бремени Глаз Бога по личным, известным лишь ей причинам. Но стоит ли тревожиться по этому поводу? Сомневаюсь. Богам видно куда больше: нежели нам, простым смертным.       — Я правильно понимаю, что если у вас изымут Глаз, то вы расстанетесь с ним без вопросов? — Я вновь искоса глянула на Аяку, подмечая, как забегал взгляд той.       — Если таково решение нашего дорогого Архонта, то препятствовать ему я не стану. — Ни единый мускул не дрогнул на лице Аято. Его расслабленность начинала порядком раздражать.       — Почему же тогда сами не отнесёте свои, раз это приказ Архонта?       — Подобные мысли посещали меня, однако интуиция подсказала, что и этот час однажды настанет.       «И ты встретишь его с улыбкой на устах», — сдерживаясь от бранного слова, подытожила я.       — Так что же вы надеетесь отыскать в Инадзуме? — Пристальный взгляд главы Камисато вновь сосредоточился на мне. — Быть может, в моих силах оказать вам поддержку?       «За которой непременно последует незакрытый должок», — вновь усмехнулась я. Про себя, конечно же.       — С этим я определюсь позже. — Я поднялась и склонила голову. — Благодарю вас за хлеб и зрелище. Вынуждена откланяться.       — Так скоро? — Лицо Аято вытянулось в нарочитой жалости. Взгляд же впервые показал его истинные чувства на мгновение — хмурую досаду. Он явно не добился того, чего хотел изначально. — Быть может, мы ещё удостоимся чести отобедать с вами однажды?       — Буду признательна за приглашение, — ответила я. Брат и сестра поднялись, следуя за мной к выходу. Паймон, уловившая моё настроение, осторожно погладила крохотными пальчиками мои. От её прикосновения стало чуть легче, чуть спокойнее. Инадзума явно обещала повторить судьбу Ли Юэ и Мондштадта, где мне вновь была уготована определённая роль. Спасителя или губителя, но никак не стороннего наблюдателя.       Тома ожидал возле выхода. Аято мягко настоял на том, чтобы тот сопроводил нас до корабля, ссылаясь на безопасность Призванного. Конечно, его интересовала моя безопасность, а никак не лишняя информация, которую можно было выудить по пути.       Улочки ещё полнились людьми, когда мы вернулись в город. Я погрузилась в мрачные раздумья. Страшное желание распсиховаться и послать всё к чертям с трудом переборол здравый рассудок. Как бы сильно я ни отпихивала от себя возлёгшие на плечи обязанности, те ничуть не уменьшились бы. Стоило уже начинать размышлять о всевозможных нюансах, несмотря на скудность известного. Заброшенный дневник Шестого и книга с кричащим названием «Трагедия Каэнри’ах. Жертва Антареса и её значение в спасении Тейвата» придётся начинать штудировать уже в ближайшее время.       Тома внезапно разговорился о Мондштадте. Меня мало интересовало его прошлое, но волей-неволей пришлось изредка вслушиваться и отвечать ради приличия. Как оказалось, он сам был оттуда, но решил уплыть на родину отца вскоре после его смерти. Трагедия с перевёрнутой на пути лодкой и чудесное спасение не вызвали во мне никаких чувств: историю, подобной этой, мог выдумать любой в надежде на сочувствие и дальнейшее расположение к себе.       — А как Мондштадт поживает сейчас? — спросил он, блестя надеждой во взгляде.       Я уже раскрыла рот, чтобы ответить что-нибудь заурядное и отвязаться от дальнейших расспросов, когда заметила впереди движение. Несколько стражников, вооружённые острыми копьями, направлялись явно к нам. Увидев нас, один что-то громко скомандовал, и остальные рванули вперёд. Тома сперва попятился, закрывая меня собой, затем схватил меня за руку и понёсся сквозь толпу. Он что-то бегло бросил про Приказ об изъятии глаз, когда в том месте, где его пальцы сжимали меня, заметно потеплело. Взгляд заприметил Глаз Бога Пиро. Мысли зашипели от злости, вопрошая, как долго ещё я буду бегать? Заверения всех и каждого в собственной избранности и оставшееся позади давили, вынуждая действовать.       — А ну-ка стой! — Я дёрнула Тому на себя. Тот замер в нерешительности, явно не понимая моих намерений. Карман заметно потеплел, огонь внутри ликовал, разгораясь и подначивая действовать. Стража замерла напротив, разглядывая Глаз Пиро в моих руках. — Именем Призванного я запрещаю вам приближаться к этому человеку и изымать его Глаз Бога. Ослушание повлечёт за собой наказание! Переведи, — бросила я Томе.       Тот спешно исполнил просьбу. Лица стражи вмиг застыли в ужасе. Некоторые попятились, глядя на мой Глаз, как на орудие уничтожения вселенского масштаба, другие же боролись с противоречивыми чувствами. С одной стороны Архонт, которого те знали всю жизнь и подчинялись беспрекословно, с другой — оживший миф, передававшийся из поколение в поколение и представший перед ними столь неожиданно.       Наконец, один не выдержал и с криком бросился на меня. Я не успела призвать меч, только схватить древко копья и вырвать его из рук стражника, чтобы затем переломить надвое и отшвырнуть в сторону. Стражник замер, раздумывая, как поступить. Словами до него мне бы вряд ли удалось достучаться: в мутных глазах мелькал и ужас, и сомнение. Вот только была ли им причина я или же Райдэн сказать было сложно. Не дожидаясь, пока тот придёт в себя, я ударила ему под колени, отчего тот мгновенно упал. Рагнвиндр успел научить немногому, но весьма полезному — рукопашный бой порой куда эффективнее оружия.       — Я повторюсь, именем Призванного приказываю остановиться! — вновь прокричала я, глазами указав Томе на Паймон. Та, дрожащая, не желала отрываться от меня, но всё же сдалась, поймав мой хмурый взгляд. Тома закрыл её, вновь переводя мои слова. Люди вокруг зашептались, разглядывая меня со страхом и интересом. Публика была, значит, была и возможность донести своё. — Да, я являюсь седьмой по счёту Призванной. Я прибыла в Инадзуму, услышав о строгости, в которой вас держат ваш же Архонт. Многие ли из вас потеряли Глаза? Мне неизвестно. Но известно, какую боль могло подобное причинить вам.       Я импровизировала на ходу, тщетно стараясь унять дрожь в руках. В конце концов рано или поздно пришлось бы объявить о себе. Раз уж Аято и ему подобные уже были осведомлены не только обо мне, но и о месте моего пребывания, вопрос времени, как скоро и сама Сёгун Райдэн явится ко мне самолично. А с ней даже на пару с Бэй Доу и Кадзухой я вряд ли справлюсь.       Мои слова возымели эффект: люди начали шептаться. Немногие загорелись согласием во взглядах, большинство же с сомнением отступило. Мне вполне хватило и этого — главное положить начало, а молва всё сделает сама.       — Ваш Архонт так же далёк от вас, как все те, кого я встречала ранее? Скрывается за высокими стенами или прячется среди облаков? Пора бы уже раскрыть глаза на неприятную правду — вас предоставили самим себе!       Голос Томы дрогнул. В его взгляде застыло изумление вперемешку со страхом. И я поняла, что тот вряд ли станет переводить дальше. Однако тот вдруг продолжил, чем вызвал удивление уже у меня. Аято вряд ли одобрит подобную выходку подчинённого, с чего бы вдруг последнему так упорствовать в помощи мне? Надеется завоевать доверие?       Впереди послышался гул. Вокруг нас уже образовалась толпа, разглядывающая меня и стоящего на коленях стражника рядом. Я протянула тому руку, демонстрируя, что не намерена сражаться дальше. Тот поднял на меня взгляд, испуганный и нерешительный. Шероховатые от мозолей пальцы всё же сжали мои.       Следующие секунды прошли будто в замедленной съёмке. Толпа расступилась, пропуская незнакомую женщину. Её длинные волосы украшали синие бутоны; короткое кимоно подпоясывали уже знакомые веревки; стройные ноги облегали чулки. Пронзительные лиловые глаза обратились ко мне. В них отразилось сперва сомнение, затем осознание. Они сузились, пройдясь по нашим со стражником сцепленным ладоням. Одно едва заметное движение, и я в растерянности ощутила, как тяжесть ушла, а пальцы сжимали сочащуюся кровью кисть. Животный крик привёл собравшихся в панику. Многие вторили ему, сливаясь с общим гамом неясным строем. Хлеставшая из раны струя обагрила землю и мои ботинки. Я стиснула зубы, отрывая от кофты ткань и пытаясь поймать повреждённую конечность. Кровь текла по рукам, марала одежду, пока, наконец, не начала останавливаться.       Я бегло бросила Томе привести лекаря, пока пальцы лихорадочно искали в карманах зелье. Несколько нашлось, и дрожащие губы стражника припали к горлышку. Подняв голову, я встретилась взглядом с женщиной. По пробежавшему по телу разряду стало предельно ясно, кто она. На её невыразительном, почти что маскообразном лице не дрогнул ни единый мускул. Она с равнодушием глядела на страдания стражника, словно тот был лишь жалкой букашкой.       Очередной Архонт не удивил меня ничем новым. Разве что степенью жестокости по отношению к собственным подданным.       Остальные стражники подняли копья, направив те на меня, стоило подняться. Руки сжали меч, ощущая знакомое тепло. Единственным правилом по-прежнему оставался самоконтроль. Я ощутила приятную лёгкость, представляя, как скоро полетит голова с плеч очередного божка.       Губы скривила невольная усмешка. Почётный титул Призванный стоило бы сменить на более подходящий — Убийца Архонтов.