В день, когда сошлись звёзды

      Бай Чжу не обманул. Травы притупили чувства, позволили даже забыться сном. Неприятным, покрытым липким страхом, и всё же сном. Другая вновь приходила, приманивая горкой тлеющих тел и заверениями скорой тишины. Я не противилась — на сей раз я разделяла с ней мысли. Но лишь наполовину. Тейват нуждался в чистке, как бы грязно и сухо подобное не звучало. Не от всех. Острое лезвие костлявой, что та вручила мне, предназначалось для куда более узкого круга. Теперь мотивы Венти стали ясны как никогда прежде. Этот мир гнил заживо. Незаметно для тех, кто не слышал разговоров за стенами дворцов, преспокойно разгуливая по улицам. Их выдавал один только взгляд, испуганный и прячущийся от распространяющейся заразы.       Ненависть и горькая обида притупились. Отчасти от безысходности и бессилия, отчасти благодаря кулону. Снимать его я не отваживалась ни в ванной, ни во сне. Слабость и холод укутывали, прося остаться в тёплом доме, дела же выталкивали наружу.       — Объясни, что случилось? — Паймон, сохранявшая молчание с прошлого вечера, не выдержала, сбежав по лестнице в подвал и застав меня за работой. — Ты как вернулась, так сама не своя ходишь.       Я молчаливо пробежалась взглядом по уже готовым баночкам. Сырой подвал сиял чистотой в сравнении с внутренностями покрытого золотом города.       Паймон дёрнула меня, прося обратить на себя внимание. Я повернулась, глядя на неё и раздумывая, что ответить. Ложь между нами росла плотной стеной. Опять же по моей вине. Я набрала побольше воздуха, наивно полагая, что хоть это придаст сил.       — Помнишь, как ты обвиняла меня в подозрительности и нелюдимости? — Та медленно кивнула, не отрывая от меня сосредоточенного взгляда. — Обычно ты права, но в тот раз ошиблась. Я честно старалась наладить отношения с одним человеком, несколько дней назад же неожиданно узнала, что тот всего лишь притворяется моим другом.       — Это та красивая тётя с длинными волосами?       — Нет. Чжун Ли. Он, как выяснилось, Архонт. Как Венти.       — Он Архонт? — Фиолетовые глазёнки распахнулись. — Но почему ты не почувствовала его?       — Потому что его Сердце, источник магии, был далеко.       — И… и что же он сделал?       — Пока ещё не сделал, но скоро точно сделает. Он заключил контракт с Фатуи, насколько мне известно. И по правилам этого контракта должен отдать Сердце.       — И Венти же тоже его отдал? — Паймон стиснула мои ладони так крепко, что те заныли. — Хочешь сказать, они вместе с Фатуи?       — Не знаю, но всё указывает на это. Вчера у меня состоялся весьма неприятный диалог с Чжун Ли. Итогом стал мой позорный уход и… раскрытая клятва.       Я вдруг осеклась, вспомнив, что Паймон ничего не знала о ней. Подозревала, без сомнений, видела подсказки в моей безумной копии во снах, ловила в разговорах и моих лживых ответах, но никогда прежде не слышала от меня правду.       — Глаз Бога даётся за что-то. Моему на заклание был обещан весь Тейват.       — Что за «назаклание»? — Тревога в фиолетовых глазах усиливалась.       — Жертва. Я поклялась уничтожить этот мир.       Сжимающие мои крохотные пальчики исчезли. Паймон отпрянула, попятилась к выходу.       — Значит, это правда. Все те сны. В них была ты, только другая. И ты говорила то же самое. Ты же обещала Паймон недавно, что не станешь этого делать! Обещала!       — Я и не собираюсь. Меня мучают те же кошмары, что и тебя; разрывает желание поддаться, но пока ещё держусь, как видишь.       — И чего ты хочешь?       — Если честно, то сбежать подальше. Сейчас, сию минуту. Собрать вещи и совершить очередной побег.       — Так давай уйдём! — Паймон вдруг воодушевилась, вновь приблизившись ко мне. — Помнишь, мы мечтали о домике для нас двоих.       — Как бы прекрасны ни были эти мечты, вопрос, как долго нам удастся скрываться, возвращает в реальность. Ты взрослая не по годам, сама понимаешь, что нас так просто не отпустят. К тому же у меня осталось одно дельце. После него я постараюсь найти нам подходящее место для отдыха.       — Ты про… неё? — выделив последнее слово, спросила Паймон.       — Да. Я не хочу оставлять смерть Уилла и других безнаказанной.       — А может, ты всё же оставишь всё, как есть? — Голосок Паймон наполнился тихой мольбой, от которой внутри всё сжалось.       — Не могу.       — Почему? Их ведь уже не вернуть. Паймон скучает по тем временам тоже, но даже она понимает, что поделать уже ничего нельзя.       — Я просто должна сделать это. Мне не избавиться от боли, засевшей внутри, а так хоть немного уменьшу её.       — Паймон не согласна, — пробормотала та и неожиданно добавила, — месть не спасёт тебя.       «Меня уже ничто не спасёт», — подумала я и поднялась.       — Нужно снова сходить в то место за городом. Позови Тевкра.       Природа встретила весной. Та, уже не скрываясь, цвела в воздухе, манила яркими лучами и редкими облаками, пела, журча ручейками. Частичка леса, видневшаяся издалека, уже не белела, а стремительно обнажала пушистые игольчатые ветки от снега. В былые времена весна приносила долгожданное облегчение с ноткой ностальгии, сейчас же едва отдавалась слабым трепетом. Я удивилась пустоте внутри. Она неторопливо, даже монотонно посасывала остатки сил и некогда жарких желаний. Окажись рядом Глаз, я бы, может, и ощутила вновь тот голод, только куда слабее.       Тевкр доставал вопросами о брате, гадая, когда тот решит объявиться. Ненависть внутри меня заворочалась, просыпаясь, затем под давлением контроля утихла. Она не поможет решить ни одну проблему, как бы пылко не убеждала в обратном. Паймон же напротив, сохраняла молчание, искоса поглядывая на меня. Её стойкая вера в меня дала трещину. Возможно, давно, возможно, совсем недавно; и вряд ли её способны были бы залатать пустые обещания и бесполезные разговоры. Я разочаровала слишком многих, но Паймон всегда была той, что оставалась на моей стороне. Сейчас же и она постепенно отдалялась.       Лица проплывали мимо, одинаково пустые, лишённые всякого интереса. Кулон ударялся о грудь при каждом шаге, беззастенчиво сверкая у них на виду. Мне вдруг стало откровенно наплевать, узнают ли меня, обвинят ли во всех смертных грехах и поволокут ли на плаху. Терять было нечего: тело купил огонь, разум — вино, а душу я сама обменяла на гложущую ненависть. Неравная сделка за силу, которая никак не желала подчиняться.       Город остался позади. Шум его постепенно стих. Ветер взъерошил пряди, коснулся щёк. Рука дёрнулась, разгоняя пустоту.       Раскинувшиеся между островками мосты ожили под топотом детских ножек. Паймон повеселела, вновь вызывая зависть. Она всё ещё оставалась чиста и по-детски невинна для долгой тоски.       «Ваншу» поприветствовал трелями птиц, что скрывались в кроне гигантского дерева. Ни внизу, ни на верхних этажах меня никто не встретил. Дайнслейф также не отвечал на стук в дверь. Просторный балкон манил изумительным видом. Ноги сами повели туда. Взгляд оббежал далёкие вершины гор и море у их подножья. Безмятежность природы уговорила прикрыть глаза на мгновение и насладиться ею. Птицы пели совсем близко, каждая звонче другой, будто боролись за моё внимание. В их трелях не угадывалось родных мондштадтских мотивов, как бы я ни вслушивалась.       — Кто ты?       Незнакомый голос выдернул из сладкой дремоты. Я обернулась, встретившись взглядом с невысоким юношей, показавшимся смутно знакомым. Его узкие, почти кошачьи зрачки не отрывались от меня. Тёмные волосы и широкий пояс развевал ветер. Бледное, словно лишённое крови лицо, застыло в неприветливом выражении. На свободном от одежды правом плече виднелась часть тату в виде сложного узора. Слева же крепился наплечник с двумя острыми изогнутыми шипами. Я хотела было уже представиться, как заметила Глаз Анемо, пристёгнутый к одной из перчаток.       — Добрый день, я пришла навестить знакомого, — сказала всё же я, нарушая затянувшееся молчание.       — Тебе нельзя здесь находиться. Уходи, — неприветливо бросил тот.       «Ещё один», — мысленно закатила глаза я, вслух же сказала:       — Уйду, как только дождусь его. Жить здесь не собираюсь, не беспокойтесь.       Юноша нахмурился, однако ничего не ответил, так и оставшись стоять на месте.       — Ты нездешняя, — утвердительно сказал вдруг он, на что я удивлённо вскинула брови.       — Да, пришла издалека, но скоро вновь уеду.       — Поторопись. В Ли Юэ становится небезопасно.       Паймон и Тевкр резвились неподалёку и не обращали на нас никакого внимания. Я же искоса глядела в сторону лестницы, надеясь увидеть хозяйку или Дайнслейфа. Но ни та, ни другой появляться совсем не спешили.       Пронзительный кошачьи глаза следили за мной, вгоняя в тревогу. Очередной жуткий тип, и — как неожиданно! — наверняка появившийся по мою душу. Мне бы уже стоило всерьёз задуматься о составлении подробного списка оных. Набралось бы листов пять мелким почерком.       В незнакомце вдруг что-то переменилось. На его лице мелькнуло сомнение. Без предупреждения тот шагнул вперёд, и я не успела понять, как его руки сжали кулон. Мы стояли напротив друг друга в абсолютной тишине. Тело замерло, даже кровь, казалось, застыла, обратившись в лёд. Юноша же с каждой секундой менялся: белые, как снег, скулы порозовели; глаза прояснились; губы дрогнули, растянувшись в призрачной улыбке. Он будто оживал с каждой секундой.       — Это… он? — Голос, прежде звеневший неприязнью, смягчился.       — Простите? —ошарашено пробормотала я, не зная, как поступить.       — Да. Она носила его.       Юноша не слышал меня. Взгляд кошачьих глаз затуманился, мне же страшно было пошевелить хоть пальцем. От него не исходила ярость, нет. Что-то более тяжёлое, мрачное, лишённое всякой надежды.       Неожиданно он очнулся, поднял взгляд на меня.       — Значит, это ты теперь на её месте.       — Не понимаю, о чём вы. — Слух уловил дрожь в собственном голосе.       — Ты Призванная. Иначе откуда бы у тебя появилось это. У неё был такой же.       Окончательно растерявшись, я отшатнулась, спешно пряча кулон. Юноша остался на месте, не сводя с меня цепкого взгляда. Он будто изучал меня, просвечивая насквозь и вызывая чувство оголённости.       Внезапно чьи-то шаги отвлекли. Я инстинктивно обернулась и с невероятным облегчением увидела поднимающуюся хозяйку. Та улыбнулась, приветствуя. Но лишь меня одну. Юноша исчез.       — Господин Дайнслейф скоро подойдёт. Обещал вернуться до полудня. Можете подождать здесь. — Жестом госпожа Голдет указала на кресло и столик неподалёку. От предложенного чая я отказалась. Тот теперь вызывал неприятную тяжесть в груди.       Все мысли занял странный незнакомец. Взгляд отрешённо следил за детьми. Паймон и Тевкр скакали вокруг, раздобыв где-то ветки. Их импровизированное сражение завершилось вполне ожидаемым тычком в глаз первой и слезами второго. К счастью, обошлось без серьёзных последствий, разве что Тевкр ещё добрых десять минут выпрашивал у Паймон прощения, пока не получил от той по голове за надоедливость.       — Почему тебе не двадцать? — устало спросила я, ещё раз убедившись, что глаз в порядке.       — Тебе вот больше, а ведёшь себя хуже Паймон, — съязвила та, вынудив прикусить язык. Уж слишком точными порой бывали её колкости.       Дайнслейф, наконец, появился, погружённый в раздумья и не сразу заметивший меня. Его приветствие оборвалось внезапным молчанием, стоило тому подойти ближе. Я в панике застыла, ища у того Глаз Бога и не понимая, как он мог почувствовать кулон. Пауза длилась недолго. Дайнслейф быстро взял себя в руки и улыбнулся, будто ничего и не было. Я почти решила, что он просто вспомнил что-то, когда же взглянула на него внимательнее поняла, что в очередной раз раскрыта. Он подозревал и раньше, неспроста ведь пригласил к себе.       На ослабевших ногах я последовала за ним. Паймон и Тевкр пищали в предвкушении поиграть с той деревянной загадкой. Щелчок двери отрезал от побега, ладонь в перчатке пригласила сесть. Дайнслейф не спешил обличать меня прямым вопросом. Я не спешила сдаваться, лелея призрачную надежду, что тот спишет всё на на нечто иное.       Он вдруг выпрямился и встал передо мной на одно колено, склонив голову.       — Я долго искал вас, — тихо произнёс он. — Сперва в Мондштадте, когда вы уже ушли, затем в его окрестностях, решив, что вы решили отойти от дел после случившегося.       — Паймон, — позвала я ту, заметив удивлённый взгляд Тевкра. — На улице отличная погода, можете поиграть там.       Повторять не пришлось, та поняла всё сразу, вытолкав растерянного Тевкра за дверь. Я выдохнула, устало закрыв лицо. К списку «прозревших» прибавился ещё один. Итого двое за день. На удивление, ни один пока что не пытался лишить головы или помериться силами. Можно ли было отнести это к удаче? Возможно, но только случайной и невероятно редкой.       — Неужели меня так легко раскрыть? — с грустной улыбкой поинтересовалась я. Дайнслейф поднял взгляд, неожиданно прояснившийся от пелены печали.       — Я так понимаю, для вас это неприятно?       — Унизительно, скорее.       — Если вас это немного ободрит, то прежде, чем встретить вас, я провёл в Ли Юэ порядка двух недель, собирая информацию о вашем возможном местонахождении.       — Признаю, немного ободрило.       Дайнслейф опустился напротив, без зазрения совести скользя по мне взглядом. Такое внимание было вполне объяснимо, однако легче от этого не становилось.       — Представлюсь вновь, — сказал он. — Дайнслейф, некогда капитан дворцовой стражи падшей Каэнри’ах. — Мои руки невольно потянулись к раскрывшемуся рту. Взгляд метался по нетронутому временем лицу. — Мне понятно ваше удивление, постараюсь объяснить так, чтобы не запутать вас ещё больше. Каэнри’ах, некогда быстрорастущая страна, без богов и их правил. Цветущая, подающая большие надежды. Однако не всем то пришлось по вкусу. Боги боятся стать равными людям, хоть и стараются скрыть это дарами и предвидением будущего. Как Моракс. — Выдержав паузу, он спросил: — что вам известно о Каэнри’ах?       — Я видела её уничтожение, — медленно произнесла я. — Венти, то есть Барбатос показал. По паре книг из Хранилища поняла, что она была уничтожена за некие запрещённые знания, а люди обращены в странных существ в масках.       — И даже эти столь скупые обрывки прошлого в Тейвате на вес золота. Память о Каэнри’ах постепенно стирается ото всюду.       — Как вы выжили? Извините за прямоту, но вам должно быть больше пяти сотен лет.       — Меня наказали куда более изощрённо, нежели других подданых Каэнри’ах — бессмертием. И океаном горьких воспоминаний о тех днях.       — Кроме вас кто-то ещё остался?       — Я не могу говорить об этом. Но с одним вы должны быть знакомы.       Память принялась лихорадочно вспоминать всех, кого только могла отыскать, но никого подходящего так и не предложила. Не Фатуи и уж точно не Цисин. Мондштадт тоже обилием подозрительных личностей не пестрел.       — Он также проклят?       — Нет, он такой же человек, как и вы. Мне знакомы его далёкие предки, сам же он предпочитает воздерживаться от общения со мной.       — Так, ладно, секунду, мне надо переварить всё это. — Дайнслейф послушно предоставил меня самой себе.       Я погрузилась в запутанный ком мыслей, не зная, с какой стороны подступить. Напротив сидел живой свидетель гибели страны, окутанной ореолом тайн. В его существовании сомневаться не приходилось: для пущей убедительности я потянулась к нему через стол, трогая край одежды. Плотная и такая же реальная, как я сама.       — Хорошо, я убедилась пока только в том, что ещё не сошла с ума. Что случилась с Каэнри’ах?       — Вам ведь знакомо слово «скверна»?       — Смутно. Барбатос упоминал о ней, кажется, якобы она и послужила причиной уничтожения Каэнри’ах.       — Верно. Мою родину погубил один из наших прославленных алхимиков. Алчность — людской порок, всегда приводящий к одному — трагедии. Возжелав большего, Рэйндоттир, так её звали когда-то, уничтожила оковы, защищающие Тейват от мира, полного той самой скверны, что породила полчища чудовищ. Они охватили хаосом все регионы. Мондштадт пострадал больше прочих. Его жители ещё содрогаются при имени Дурина?       Дурин. Я вспомнила Двалина и рассказ Венти о его заражённой крови. И своей собственной.       — Кое-кто да.       — Однажды Каэнри’ах придадут забвению. Богам не выгодна уродливая правда.       — Так хиличурлы — это действительно люди? — К горлу подступила тошнота от образов бездыханных тел у ног.       — Когда-то были ими, — подтвердил Дайнслейф. — Теперь же растеряли всякую связь с прошлыми обличиями.       Желудок с трудом сдержался. Я всё же стала тем, кого прежде искренне презирала. Убийцей. Внутренний голос напомнил о Синьоре и собственном обещании покончить с ней. Но что общего имела она с невинными люди, проклятыми и обращёнными в зверей?       — Вы в порядке? — послышался беспокойный голос Дайнслейфа.       — Я… убила нескольких, — с трудом сорвалось с моих губ. — Простите. Простите, я не хотела.       — Вам не стоит корить себя. Они давно перестали быть людьми. Этой мыслью я утешаюсь всякий раз, как беру в руки меч.       — Тогда как выжил Тейват?       — Благодаря жертве вашего предшественника, Антареса.       Книга. Такое же название носила и книга, спрятанная в Хранилище. По телу пробежала холодная дрожь. Я неожиданно рассмеялась, поняв, почему оказалась здесь в тот злополучный день.       — Ах, так вот для чего действительно нужны Призванные! — Смех не желал стихать, вырываясь из меня, надрывный и жуткий. — Мы жертвенные агнцы для на случай ЧП! Надо же, какое неожиданное открытие. Я-то, дура, всё глотала сказки о собственном величии, важности в развитии Тейвата, примирении стран и предотвращении войн. А оказалась всего навсего безвольным скотом?!       — Сейчас от вас никто не требует приносить себя в жертву, — попытался угомонить меня Дайнслейф.       — Сейчас нет, а когда попросят, я смогу отказаться? Что-то подсказывает, что нет! — Мысль осенила внезапно. — А тот, кто попал на Землю вместо меня, он тоже там в качестве жертвы?       — Вы что-нибудь знаете о нём?       — Едва ли. Разве то, что он оказался в земной версии Ли Юэ и успел обжиться приличным состоянием на одной занятной игре.       — Игре? Карточной? — спросил Дайнслейф.       — Нет. Земля шагнула далеко вперёд, из-за чего технологии у нас стали чем-то сродни магии. С помощью специальных устройств у нас научились создавать виртуальную реальность, изменять её по своему усмотрению, делать там миры и рассказывать в них различные истории. Вот одну из таких и создал мой собрат по несчастью.       — Надо же, какова ирония жизни. Можете рассказать больше об открытии земного Призванного?       — Нет, я умерла, поиграв от силы минуты две. Но кое-кого из местных знаю по картинкам из, скажем так, виртуальной сети, которой окутана Земля.       — Тейват и правда далёк от вашего мира. Бесконечно далёк, — в голосе Дайнслейфа мелькнула печаль. — Если бы не боги, кто знает, каких высот нам бы удалось достичь.       — Высоты принесут только разрушение, — сухо отозвалась я. — Мой мир без богов и что имеет? Оружие, способное разнести его в щепки за долю секунд. Здешняя скверна — его аналог. Но даже при таком развитии ситуации я чертовски завидую тому, кто оказался вместо меня. — Я раздражённо одёрнула воротник, чувствуя, как начинаю потеть.       — Почему же?       — Потому что на Земле никто не знает про Призванных и не станет нагружать ответственностью.       — Молчание болезненнее громкого крика, — уклончиво сказал Дайнслейф. — Быть может, земной Призванный таким образом пытается рассказать историю Тейвата и его возможной гибели. Здесь вашим словам поверят, кто же станет слушать его, если Тейват на Земле — не более, чем красивая сказка?       Я ничего не ответила. Не хотелось, да и аргументов в противовес словам Дайнслейфа не нашлось. Прошлая жизнь оборвалась, стоило ли теперь волноваться о родной планете, когда та, на которой нахожусь сейчас, вскоре разлетится на кусочки?       — Могу я забрать книгу? — обратилась я к Дайнслейфу. Тот достал её, совсем, как новую, принимая благодарность лёгким кивком. — Если вы не против, я пойду.       — Потому я предложил забирать книги по отдельности. Нам ещё много о чём предстоит поговорить, и разговоры эти, не стану врать, приятными не будут.       — У меня уже и не осталось тех, с кем можно побеседовать о цветочках и мальчиках, — устало ответила я и после прощания вышла.       Паймон как всегда поняла всё по одному лишь взгляду, налетела с расспросами, но вовремя осеклась, вспомнив о Тевкре. Я молча обняла её, успокоила, как могла, пообещав вечером купить любимых пирожных. Та только кивнула. Сладости и игрушки — слабое утешение потерянному ребёнку, что боится вновь остаться в одиночестве. Впрочем, если мне и суждено взойти на жертвенный алтарь, то и ей тоже. Жестоко, но не такова ли сущность жизни? Переменчивая, глухая к мольбам одних и одаривающая несметными богатствами других, острозубая и жадная до крови. В детстве она рисовалась светлыми красками: уютными домиками, зелёной травкой, ярким солнышком. С каждым годом же краски становились всё более блёклыми, пока вовсе не терялись в её серости.       Я невольно оглянулась, выйдя из «Ваншу», твёрдо уверенная, что вот сейчас, в эту секунду столкнусь с той самой глухой серостью. Но взгляд заскользил по белоснежным вершинам гор вдалеке, тёмным ветвям, по проклёвывающей ещё совсем зелёной траве, краснопёрым птицам. Нет, мир остался прежним, прекрасным, как и подобает ему. Серость разрасталась глубоко внутри меня самой.

***

      — С тобой точно всё в порядке? — в сотый раз спросила Кэ Цин. Пожалуй, она была единственной, на кого не хотелось злиться за опостылевшее беспокойство.       Я кивнула и вернулась к работе. Список книг не рос, поражая скудностью. Парочка претендующих на биографию, в достоверности которой оставалось только сомневаться, остальные же явно описывали научную деятельность Первого. Взгляд частенько возвращался к чёрной папке. Я ощутила острую потребность стать воровкой в третий раз. Как ни странно все мои преступления были связаны с книгами: тот бесполезный том по истории Каэнри’ах, что я умыкнула со стола Джинн, а теперь и Хранилище Ли Юэ, готовящееся к моему второму набегу. Отчасти сдерживал страх не столько из-за риска быть пойманной за руку, сколько обречь себя новыми «знаниями». О некотором я догадалась и сама. Мой последний предшественник отдал жизнь за мирное будущее Тейвата. Договорился ли с богами или же заключил контракт с той самой скверной — способ был не важен. Важен был результат — героическая смерть и недолгая память об этом. Кто-то усердно постарался подтереть все детали. Не грубо вырезать его имя из истории вообще, но аккуратно подрезать острые углы, дабы придать картине мягкой округлости.       — Ты сегодня невероятно задумчивая, — осторожно подметила Кэ Цин, отвлекая от мыслей. — Я могу чему-нибудь помочь?       — Скажи, Кэ Цин, — произнесла я, обдумывая каждое слово. — Существует ли Бог, отвечающий за время? Или память, например?       — Хм, возможно, — отозвалась та. — Многие погибли во время Великой Войны Архонтов, но не все. Семь из них в итоге стали править каждый своим регионом, кто-то предпочёл сбежать, так как не одобрил победителей.       — То есть вероятность есть, — пробормотала я.       — Я понимаю, к чему ты клонишь, но… неужели кто-то из них мог поспособствовать забвению тайны Арктура?       — Почему нет? Мы не знаем о ней ровным счётом ничего, как не знаем и о том, какое влияние она могла оказать. На Земле дело обстоит похожим образом: неугодное удаляется, переписывается, искажается. Я не была и, надеюсь, не буду на месте Арктура, но, кто знает, поставит ли меня судьба перед таким выбором: вычеркнуть о себе любое упоминание или минимизировать его. К примеру, я решу, что какой-либо регион Тейвата должен быть стёрт с лица земли. Моим действиям, по закону, препятствовать нельзя, но кто бы одобрил подобное?       — Продолжай. — Кэ Цин отложила каталог, сосредоточив взгляд на мне.       — Ко мне присоединится определённая часть людей, достаточная, чтобы уничтожить этот самый регион. И вот на месте некогда большого города — руины, горы мертвецов и ничего больше. Проходит, к примеру, пара десятков лет, я уже задумываюсь о смерти, вспоминаю былые заслуги, в которых вдруг обнаруживается неприятный момент, отнюдь меня не красящий. Подавляющее большинство к тому времени уже успеет частично позабыть те события, их причины и последствия, но не все. Те, кто был со мной в тот день, будут в курсе. Убить их невыгодно — пойдут ещё большие слухи; договориться о молчании с помощью золота или угроз тоже не всегда помогает — захотят, так расскажут. А вот стереть, например, собственное имя или даже дату тех событий — вот этот вариант эффективнее в разы.       — Ты хочешь сказать, Арктур мог заключить контракт и изменить историю? — Кэ Цин нахмурилась.       — Предполагаю. Запрет на чтение дневников тому косвенное доказательство.       — А письмо в самом конце? Терзания совести?       — Скорее всего. Их сложно подвести под что-то, слишком размыто. Может, он был неверным мужем или любил объедаться сладостями по ночам. У каждого понятие вины разное.       — Но было упомянуто имя Алого Короля, — справедливо заметила Кэ Цин.       — А это второй подозреваемый в деле, о котором можно сказать значительно меньше. Его мотивы мне вообще не известны. Арктур, к примеру, занимался наукой, мог ли он совершить какое-нибудь опасное открытие или переступить черту?       Мысли обратились к недавнему разговору с Дайнслейфом и его рассказе о некой Рэйндоттир, алчность которой привела к гибели Каэнри’ах.       — Нет, точно нет, это было бы… — Кэ Цин повернулась ко мне, — известно.       — Ты знаешь причину гибели Каэнри’ах? — Я подалась вперёд, внимательно наблюдая за ней.       — Да, конечно, это изучается в сумерской Академии, мне посчастливилось отучиться там три года. Каэнри’ах пала жертвой собственных амбиций, посягнув на место богов.       — А кто стал идейным вдохновителем?       — Некий алхимик, имя которого… — Она поражённо застыла, — стёрлось со временем. Так нам говорили на занятиях.       — Теория подкрепляется новыми фактами, — тихо пробормотала я, невольно пугаясь глухости собственного голоса. — Невыгодное подтирается и забывается. — Я вдруг улыбнулась, в шутку сказав: — если вдруг тебе когда-нибудь придётся забыть меня, можно я оставлю тебе на прощание ключи и карту? Они с Земли и здесь совсем бесполезны, но ты сможешь продать их как дорогие и никому не известные штуки. У нас таким обычно богатеи грешат.       — Не смешно, — нахмурилась Кэ Цин.       — Просто пытаюсь разрядить обстановку. — Пожав плечами, я не получила улыбки в ответ и вернулась к работе. Мои шутки всегда были не к месту и редко понимались правильно. Что, впрочем, не останавливало говорить их снова и снова. Слабый способ снизить напряжение, но иногда срабатывал.       Поиски продолжали разочаровывать, взгляд же продолжал коситься в сторону чёрной папки. Пока я, наконец, не выдержала.       — Кэ Цин, давай и эту проверим, — указала я в сторону папки.       — Я боюсь прикасаться к ней, — пробормотала та, намекая сделать всё самой.       — Ладно, возьму очередной грешок на себя.       В глаза сразу же бросилось несколько книг, упущенных из-за спешки в прошлый раз: «Адепты. Их значение в возвышении Ли Юэ над всеми прочими государствами»; «Законы и контракты Моракса как способ контроля»; «Ригель. Её связь с Якса, манипуляции с морой и контракт с Рексом Ляписом». Причина наличия тайной комнатушки стала ясна, как день. Уничтожать подобный компромат у кого-то попросту не поднялась рука, вот и огородили его от любопытных. Как иронично, что спустя несколько веков одним из таких любопытных оказался очередной Призванный, едва ли знающий о Тейвате хоть что-то.       — Ригель — моя предшественница? — обратилась я к Кэ Цин.       — Да, при её проявлении Ли Юэ и обрёл своё величие и звание мировой денежной столицы.       — И всё?       — О деталях жизни Призванных говорят мало и вполголоса, — уклончиво ответила Кэ Цин. — Ходили легенды о её довольно крепкой связи с одним из Якса.       — Это имя?       — Нет, наименование самых сильных из Адептов, которых Моракс отобрал для избавления Ли Юэ от остатков прежних Архонтов.       — Чистильщики, значит, — усмехнулась я и, заметив, недоумение на лице Кэ Цин, пояснила. — Грубое прозвище для тех, кто убирает ненужных. В основном их услугами пользуются, так скажем, люди не самых честных правил.       — Звучит и правда похоже.       — Ваши боги всё больше и больше напоминают мне наши ОПГ. Ладно, неважно. Так что там с этими Якса?       — Тейват наделён магией, а где ещё, как ни у богов, её может быть в изобилии? Но как ты и сама успела понять её воздействие не всегда благотворно. После смерти могущественных существ, таких, как Архонты, например, высвобождается накопленная ими за долгие годы энергия, чёрная, пропитанная ненавистью и злобой.       — Есть что-то схожее со скверной, не находишь? — задумчиво спросила я.       — Возможно, но я бы поостереглась делать подобные выводы вслух. Ли Юэ ревностно хранит историю в чистоте и не допускает ни единой попытки её очернить.       — О, как знакомо, — улыбнулась я. — Тейват — это вылитая Земля.       — Не порть мои грёзы о её сказочности, — протянула Кэ Цин, явно расстроенная моим замечанием. Затем всё же продолжила. — Большая часть Якс по итогу сошла с ума от воздействия этой нечистой энергии, обратилась против своих же бывших товарищей, пропала, покончила с жизнью. И остался лишь один. Некогда его звали Алатус, сейчас он предпочитает имя Сяо. Так его когда-то нарекла Ригель.       — Трагедия в трёх актах, — потянулась я, довольная полученной за рекордные сроки информацией. — И где сейчас этот Сяо? — Ответ уже маячил в сознании, но мне всё же хотелось подтвердить его доказательствами со стороны. И те не заставили себя ждать.       — Изредка его можно встреть в постоялом дворе «Ваншу». Ригель некогда приказала построить Алатусу уединённое место. Со временем об этом все забыли, и оно превратилось в постоялый двор для странников и членов гильдии путешественников. Правда, останавливаются там достаточно редко. Многие века борьбы против остатков Архонтов дали о себе знать — аура Алатуса губительна для смертных.       — Я вынуждена ограбить Хранилище. Без дневника Ригель, нескольких томов из той каморки и парочки карандашей не уйду. Вали всё на меня, если Нин Гуан решит нагрянуть с проверкой.       — Нет-нет, их нельзя выносить отсюда. — Кэ Цин умоляюще посмотрела на меня. — Может, ты просто будешь приходить в свободное время и читать здесь?       — Ночь подойдёт? — усмехнулась я.       — Вполне, сейчас столько забот, что в Нефритовом Дворце в любое время кто-нибудь есть. Приходи, тебе не откажут. — Она вдруг серьёзно посмотрела на меня, затем бегло оглянулась на дверь. — Ключ от комнаты с запретной литературой я положу сюда. — Кэ Цин указала на чёрную папку. — Только не говори об этом никому, пожалуйста. Он всегда должен быть при мне.       Закрыв рот на невидимый замок, я поклялась молчать. Что-что, а чужие тайны хранить я умела, чего нельзя было сказать о своих собственных.       — Тогда начну уже сегодня. Если можно, то прямо сейчас, а ты бы могла отдохнуть, — предложила я, затаив дыхание и мысленно возликовав, когда Кэ Цин согласилась.       Заветный ключ уже сверкал, готовый перейти из её рук в мои, но неожиданный скрип дверей спугнул нас. Нин Гуан выглядела встревоженной. Коротко поприветствовав меня, та попросила Кэ Цин подняться.       — Это касается предстоящих переговоров с Фатуи, — пояснила Глава.       — Как скоро они состоятся? — полюбопытствовала я, но размытое «возможно, через пару дней» не удовлетворило. Смирившись с тем, что за тайными знаниями придётся вернуться позже, я попрощалась со всеми и вышла.       Пищи для раздумий хватало с головой и без книг. Нужно было составить подробную таблицу уже узнанного и всего того, что могло быть связано. Работёнка предстояла весьма и весьма кропотливая, её итоги же обещали массу интересного. Отдельным пунктом значилась и крупная часть, посвящённая Архонтам. Если мои руки оказались не годны для того, чтобы держать оружие, то почему бы не привлечь тех, кто сможет? Голые и грязные факты о деяниях прошлого послужат отличным поводом переманить всех сомневающихся на мою сторону, а как гласила старая поговорка «Где один, там и два». Сперва стоило бы начать с Дайнслейфа, подходящего сразу по многим причинам, среди которых особенно подкупала независимость от семи Архонтов, а также вероятное обладание силой. Нет, в деле тот ещё себя не показывал, но что-то подсказывало, что капитан стражи, пускай и бывший, не растерял навыков даже спустя пятьсот лет.       Внутренний голос напомнил о том, что вблизи него и без кулона в первую нашу встречу, я не ощутила ровным счётом ничего, однако тому быстро нашлось удобное объяснение — Каэнри’ах являлась единственной страной без божественного покровителя, при этом достаточно могущественной, судя по всем имеющимся фактам, значит, вполне могла изобрести некую энергию, что заменила таковую у Архонтов. Те же алхимики, пробудившие скверну, вполне подходили под такую теорию.       На улице заметно потеплело, меня же преследовал озноб. Ощущение не из приятных, но куда хуже потерять самообладание с Глазом в кармане. В конце концов срывать маски было ещё слишком рано. Тяжёлая поступь миллелитов распугивала горожан, сосредоточившихся по домам и ресторанам. Город тоже вполне мог обернуться выгодным союзником. Люди здесь не питали любви к Фатуи, да и к Архонту наверняка успели поостыть. Моя «избранность» и пылкая речь с кипой обличающих всё и вся фактов непременно поспособствовала бы народным волнениям. Как жаль, что на изучение языков магия не распространялась.       Возле высокой арки вдруг проступил знакомый силуэт. Син Цю расхаживал взад-вперёд. Причину его нервных одёргиваний воротничка угадывать не пришлось. Юноша определённо ждал меня, когда же заметил, поспешил навстречу.       — Доброго вам вечера, — в свойственной тому вежливой манере поклонился он. Короткое напоминание о моей болезни вынудило его отступить на некоторое расстояние. К счастью, ни удивления, ни растерянности тот не выказал, видимо, не ощутив ауру кулона. — Надеюсь, не застал вас в неподходящее время. — Син Цю вдруг обернулся назад, будто искал кого-то. Я проследила за его взглядом: мост и тихие волны не тревожил избыток людей.       — А что-то не так? — настороженно спросила я.       — У вас с Фатуи, позвольте сделать нескромное замечание, на мой взгляд, не самые добрые отношения.       — Точнее не сказать. Но если вы о том инциденте, то всё уже улажено. Кстати, я вас так и не отблагодарила.       — О, это будет излишне. Вы сделаете компании отца большое одолжение в случае успешного заключения контракта. Он жаждет личной встречи с вами, однако на данный момент занят. Просил передать вам поклон и приглашение отужинать вместе так скоро, как расправится с делами. Вы не возражаете, если получите приглашение не сухим текстом, а в устной форме?       — То есть мне ждать вас лично? — уточнила я, с трудом разбирая витиеватую речь Син Цю.       — Вы верно поняли, — просиял тот. — Моя манера изъясняться многих повергает в изумление, некоторых злит, в вас же я не вижу ни того, ни другого, что несомненно радует.       Единственная эмоция, на которую было способно моё лицо, судя по замечаниям Паймон и окружающих, — это усталость. Я бы выбрала несколько иное слово, схожее по значению, но несущее более глубокий смысл. Как жаль, что сквернословие так не поощрялось обществом, тем более в присутствии детей.       — Хорошо, буду ждать вас и постараюсь поправиться к этому времени. — Я уже хотела распрощаться, однако Син Цю совсем не спешил уходить, оглядываясь назад. Заметив мою озадаченность, он вежливо улыбнулся, наконец, пожелал хорошего дня и удалился.       Причина его странного поведения обнаружилась на самой верхней ступеньке. Тарталья сидел прямо посередине, небрежно играясь с Глазом Бога. Его холодный блеск наводил на не самые приятные мысли.       — Долго же тебя пришлось дожидаться, — поприветствовал Предвестник. Улыбка исказила его лицо в притворном дружелюбии, я же не сдержала тяжёлого вздоха и короткого «опять ты». — Надо же, как грубо. Барышням не положено так себя вести.       — Отстань от меня, — удивившись собственной резкости, огрызнулась я и начала подниматься наверх. — Иди виляй хвостиком перед своими двумя божками и косточку принести не забудь.       — Не перестаю поражаться остроте твоего языка. Или же это неимоверная глупость вперемешку с бравадой? Всё никак не могу определиться. — Он неспешно поднялся. — Даже в самые неподходящие для перебранки моменты ты умудряешься её устроить.       — Меня не пугает смерть, — пожала я плечами, позволив себе улыбнуться. — Во второй раз умирать не так страшно. Да и терять мне нечего в чужом-то мире. К тому же вот-вот грозящем рухнуть.       — А вот с этого момента поподробнее. — Ледяные глаза сузились, сосредоточившись на мне.       — О, нет, эти знания мне самой достались пóтом и кровью, так что разбрасываться ими направо и налево не собираюсь. И вообще, с чего ты вечно крутишься возле меня? Убить не получается, силами помериться за неимением оных тоже. Решил свести с ума постоянным напряжением или подтолкнуть на краю обрыва, улучив удачный момент?       — У тебя слишком бурная фантазия, — усмехнулся Тарталья. — И слишком высокое самомнение.       — Может быть, вот только это не я поджидаю тебя под окнами. Кстати, как там Тевкр? Или ты про него уже позабыл?       Между нами осталось всего несколько ступеней, преодолевать которые я не торопилась. Тарталья, и без того высокий, возвышался надо мной, точно хищная птица над добычей. Без сомнения, лёгкой для кого-то вроде него. Он бы без труда свернул мне шею, вспорол живот или переломал ноги, вот только «избранность», так ненавистная мною, спасла. Пожалуй, один из редких её плюсов.       — На твоём месте я бы позаботилась о его отъезде как можно скорее. Будущее видится мне в весьма мрачных тонах. — Я закатила глаза, задрожала и протянула руку, изображая карикатурную гадалку. Придав голосу хриплой скрипучести, я протянула, — бойся, мальчишка, ибо грядут тёмные времена. Они не пощадят ни стар, ни млад. Уноси ноги, пока те ещё топчут землю; прячься, пока глаза ещё различают тьму и свет; слушай шёпот ветра, пока слух ещё не подвёл.       Вернув себе прежний вид, я уже хотела было рассмеяться, однако вовремя осеклась, взглянув на Предвестника. Тот побелел, сравнявшись с собственным плащом; во взгляде читался непривычный страх, граничащий почти что с ужасом.       — Откуда ты знаешь? Тебе кто-то сказал это? — Широкие ладони бесцеремонно обхватили мои плечи, тряхнув. — Или ты провидица?       — Чего? — Настал мой черёд предаваться панике. — Эй, отпусти меня!       — Признавайся, где слышала это! Ну же!       Голос Предвестника становился громче, требовательнее, распаляя страх. Внезапно его губы растянулись в улыбке. Я замерла, боясь даже пошевелиться в крепкой хватке. Когда же та исчезла, а до ушей долетел громкий смех, паника сменилась гневом.       — Придурок, — выпалила я и оттолкнула Тарталью. Тот хохотал, хватаясь за живот.       — Ну как тебе твое же оружие? — выдавил тот сквозь смех. — Видела бы ты своё лицо.       — Мне твоего хватает, — огрызнулась я и стремительно понеслась к дому.       — Эй, постой, я не закончил!       Дверь распахнулась. Паймон и Тевкр выбежали мне навстречу, принявшись наперебой что-то выкрикивать. Сперва я подумала, что те испугались внезапного шума, когда же услышала «Ци Ци» и «украли», поняла, что дело обстояло совсем в другом. Тевкр, заметивший, наконец, братца, тут же позабыл обо всём у того в объятиях. Паймон же поморщилась, взглянув на Предвестника, затем принялась пересказывать случившееся. По её словам хозяйка ритуального бюро Ху Тао выкрала Ци Ци, намереваясь «придать ту земле».       — Паймон не поняла, что это значит, но Бай Чжу так перепугался! Они с Гуем ушли в какое-то ведом... вст… куда-то! Сказали, что постараются её вернуть.       — Она что, умерла? — ошарашено спросила я, не понимая, что происходит.       — Нет! Какие ужасы ты говоришь!       — Тогда зачем хоронить живого чело… — Я замерла, поняв вдруг причину серости Ци Ци, её вялости и постоянной забывчивости. К горлу подступила тошнота. Почти месяц мы жили бок о бок с восставшим мертвецом.       Стало вдруг совсем нехорошо, и я сосредоточилась, тщетно пытаясь привести мысли в порядок. Догадки о том, имел ли к этому отношение сам Бай Чжу в корыстных целях или кто иной, ситуацию не исправили, а только усугубили. Магия и её огненные поцелуи, проклятия, боги, бессмертие и демоны ещё как-то укладывались в голове. Но ожившие трупы? Собрав все оставшиеся силы в кулак, я выдохнула. Почему-то подобные вещи не приходили на ум. Как оказалась, очень даже напрасно.       — Что случилось? Что тебя так встревожило? — засуетилась вокруг меня Паймон.       — Нет, ничего, — кое-как натянув некое подобие улыбки, постаралась успокоить ту я. — Ци Ци найдётся, уверена.       Печальное будущее Тейвата приобретало катастрофические масштабы. Образы выбирающихся из могил мертвецов холодили кровь. Были ли здесь некроманты? Должны, раз один труп свободно разгуливает по земле. Как часто подобное происходит, и встречался ли ещё кто-то с похожей «участью»?       В поле зрения появились ещё одни обеспокоенные глазёнки. Я удивилась, неожиданно увидев Тевкра. Тарталью, стоявшего поодаль, одолевали те же чувства, что и меня. Наши взгляды встретились, и я не без удовольствия заметила досаду. Вот, что бывает, когда собственные интересы превалируют над близкими. Вслух, конечно же, такого сказать я не отважилась, надеясь, что тот прочтёт всё в моих глазах. Успокоив детей и пообещав вскоре вернуться, я предложила тем пока что подождать в доме. Тевкр оглянулся на брата, прежде чем скрыться за дверью.       — Гляжу, он успел привязаться к тебе, — глухим голосом подметил Тарталья.       — Брошенный ребёнок всегда ищет защиту у ближайшего взрослого. Тебя он видит так же часто, как цветы зимой.       — Ему и впрямь пора домой. — Потерянность, мелькнувшая в потемневших вдруг глазах, удивила. Я внимательнее всмотрелась в Предвестника, словно видела того впервые. В нём не осталось и намёка на прежнюю бахвальную улыбку, задиристость или злобу. Обернувшись ко мне, тот не спешил нарушать тишину. Как и я. — Я вообще-то зашёл протянуть руку и предложить сотрудничество.       — Ты ведь знаешь, что я не отступлюсь от цели убить Синьору? — настороженно спросила я.       — Само собой. Как и я не отступлюсь от цели не дать тебе этого сделать.       — Тогда всё это не имеет смысла. — Я покачала головой, уже готовая развернуться, но рука Тартальи остановила.       — Да погоди же, давай всё обсудим. Фатуи и Снежная не так ужасны, как тебе внушили.       — А, так ты пришёл оправдаться за товарищей и родину. — Гнев внутри шевельнулся, бередя старые, но едва ли успевшие зарубцеваться раны. — Приятной беседы у нас не выйдет.       — Можем хотя бы попытаться. Если же станет совсем туго, решим вопрос старым добрым методом.       — Ультранасилием? — усмехнулась я, не ожидая, что встречу понимание, однако во взгляде Тартальи промелькнуло именно оно.       — Странное смешение снежского и сумерского, но звучит подходяще.       — Твои методы ведения переговоров пришлись бы по вкусу римлянам. Те тоже питали любовь к дикости, очень удачно маскируя её под дебаты.       Предвестник только неловко рассмеялся, намекая, что эта шутка пролетела мимо цели. Его нетерпеливое «Ну так что?» подстегнуло поскорее принять решение. Неплохой способ привести себя в порядок, похвастать хоть и весьма скромными, но успехами в призыве оружия, а также вновь встретиться лицом к лицу с собственными страхами. При удачном стечении обстоятельств манил и шанс выведать информацию, и я всё же согласилась. Велев детям собираться, я поднялась за Глазом, посверлив тот хмурым взглядом пару минут. Как много бы желающих нашлось, захоти я передать свою силу кому-нибудь? Не счесть. И даже все побочные эффекты оной не уменьшат их ряды. Означало ли это, что проблема крылась далеко не в Глазе Бога, а во мне?       Паймон потянула к выходу, несколько раз спросив, уверена ли я, что хочу этого? Её подозрение к Тарталье росло параллельно с моим, однако она понимала, что игры взрослых не подразумевают приятного времяпрепровождения. Успокоив её и убедив, что в случае опасности кулон будет рядом, я сняла его и отдала ей.       — Паймон не потеряет, — решительно кивнула та, и я пригладила светлую макушку.       Тевкр уже скакал возле Тартальи, прося слепить снеговика или поиграть в снежки, на что Предвестник лишь уклончиво ответил «Поглядим».       — Как там Чжун Ли? — осторожно спросила я, косясь на Тарталью.       — Не знаю, — пожал плечами тот. — Разговора у нас так и не вышло после твоего стремительного ухода. Никогда не видел, чтобы у Архонта было настолько мрачное выражение лица. Чем ты его так напугала?       — Своим присутствием в этом мире.       — Нет, правда, в чём дело? Как-то мне доводилось слышать, что по Глазам Бога можно сказать причину их получения, что же такого ужасающего случилось с тобой?       — Ты же знаешь, что я всё равно не отвечу. А если и отвечу, то только за равноценный обмен.       — Ты вновь о Синьоре?       — Не совсем. Даже её смерть не составит и половины от платы за мою страшную тайну. Но если так хочешь узнать, спроси у своего дорогого Чжун Ли.       — Он тоже молчит.       — Тогда предлагай цену, а я уж решу.       — Место в Фатуи? Как тебе? — Взгляд Тартальи, ожидаемо, загорелся. — Представь, какие возможности ты обретёшь с нами. Царица всерьёз заинтересована тобой, а это, поверь, значит многое.       — То же мне сюрприз. Во мне не заинтересована только я сама. Брось клич, что Призванная в Ли Юэ, и сюда тотчас стекутся все шишки Тейвата, предлагая вступить во все союзы, гильдии и тайные общества сразу.       — Может быть, но только Снежная обладает достаточными ресурсами, чтобы удовлетворить все твои потребности.       — Вернёте домой?       Тарталья с удивлением оглянулся на меня.       — Это было сказано всерьёз, или ты снова шутишь?       — А ты бы не захотел вернуться? Не захотел, если бы вдруг осознал, что не помнишь ни собственного имени, ни лица матери, а вокруг все так и норовят втянуть в сомнительную авантюру или прибрать к рукам?       — Твой взгляд на жизнь слишком мрачен. Везде есть свои плюсы. Добилась бы ты такого успеха на Земле?       Я рассмеялась, отчего ускакавшая вперёд Паймон спешно вернулась обратно, проверяя, всё ли со мной в порядке.       — Ну если изуродованное тело и разум — это успех, то да, ты прав, я определённо добилась его.       — Не строй из себя бедняжку, я видел, как ловко ты умеешь с ней управляться в случае опасности.       — С тобой бессмысленно говорить, — устало отмахнулась я. — Зато понятно, почему ты постоянно предлагаешь подраться: ум — не твой конёк.       — Не забывайся, — сузив глаза, Предвестник предупреждающе взглянул на меня. — Я тебе не друг, чтобы позволять подобное в свою сторону.       — Так ты тоже не раз «одаривал» меня комплиментами относительно моей беспомощности. Я её признаю, так и ты изволь признать собственную глупость и напыщенность. Хотя о чём я говорю с человеком, утверждающим, что в Фатуи все облачены в белое и разъезжают по свету, чтобы дарить людям любовь и радость.       — Если ты не начнёшь следить за языком, то я не обещаю ручаться за себя.       — Дай мне монету — эту фразу я слышу уже тысячный раз, пора оформлять авторское право и собирать дань за её употребление.       Тарталья не ответил, лишь ускорил шаг. Я не без удовольствия отметила его сжавшиеся кулаки. Тевкр, отбивавшийся от нападок Паймон, понёсся за ним, та же подскочила ко мне, требуя посадить на шею. На язвительный вопрос «А ты меня когда покатаешь?» она только покраснела и ударила меня, умчавшись за остальными.       Аура кулона пропала. Я замерла, напряжённо вслушиваясь в собственное тело. Биение сердца чуть ускорилось, как и дыхание. Температура тела немного повысилась. Глаз в кармане потеплел. Похоже, тело и впрямь начало привыкать. Следовало бы отдать ему должное — вытерпело достаточно, чтобы резонно плюнуть на всё и начать подводить. Однако оно ещё работало.       Ненависть и злость — отличное топливо, если научиться управлять ими. Возможно, по такой схеме и жил Рагнвиндр. Вот уж кто действительно способен был помочь мне. Жаль, что судьба и собственная глупость развели нас.       Лачуги бедного района серели и на фоне яркого солнца казались ещё мрачнее, чем ночью. Взгляд искал детишек, пальцы теребили приготовленные монеты. Впрочем, последние так и остались в кармане: покосившаяся дверь не спешила раскрываться. Может, ушли? Может, спят? Совесть кольнула воспоминанием о несостоявшемся разговоре с Нин Гуан. Интересно, та вообще знала о существовании этой части города? Мне не доводилось слышать о нём ни разу; его будто бы и вовсе не существовало.       Полянка успела почернеть в преддверии весны. Подтаявший снег превратил землю в кашицеобразную жижу, недовольно чавкающую при каждом шаге. Так себе место для драки.       Тарталья скинул плащ, призывно глядя на меня. Я сняла куртку, решив не топить ту в грязи, а повесить на сучья. Паймон обвела нас настороженным взглядом. В Тевкра же предстоящее представление вселяло радость. Он подбадривающе крикнул братцу показать свою силу и тот же ойкнул от толчка Паймон.       — Значит, ты утверждаешь, что от рук Синьоры погибли дети. — В ладонях Тартальи заструились потоки воды. Они приняли форму клинков, угрожающе сверкнув.       — Это не мои утверждения, а факты. — Я сглотнула, прекрасно понимая, что прямое столкновение не переживу. Меч бы пригодился только в крайнем случае, а вот лук напротив — помог бы сохранить дистанцию. — Что ты сам знаешь о том дне, чтобы судить о приспешниках так свободно? Мне говорили, ты не так уж давно в Фатуи, чтобы те посвятили тебя во все их тайны.       — Летом будет год, но и этого вполне достаточно, чтобы меня считали равным остальным.       — Как забавно. Тогда ответь на вопрос, зачем вам Сердца Архонтов?       — Об этом знают только Царица и Пьеро, Первый Предвестник.       — Надо же, — я не сдержала усмешки. — Ты даже не в курсе, ради чего сражаешься.       — Мне нет нужды в причине, — спокойно отозвался Тарталья. — Сам процесс, вот что приносит истинное удовольствие.       Он не спешил нападать, даря драгоценные минуты. Пальцы вспомнили ощущение от натянутой тетивы, и я вскинула руки. Ладони опалил жар, я же сжала горячее древко сильнее, справляясь с бушующей внутри энергией. Она нехотя поддалась, позволяя выровнять дыхание.       — Ого, научилась призывать оружие. — Предвестник одобрительно усмехнулся. — Вот это уже обещает кое-что поинтерес…       Он осёкся, когда стрела пролетела мимо и оставила тонкую полосу на левой скуле. Я вцепилась в лук покрепче, давя взорвавшееся испугом сознание и вновь беря его под контроль. Никаких лишних движений, только чистые мысли и сосредоточенность на Предвестнике. Новая стрела вспыхнула, обретая черты в пламени и указывая на цель. Пальцы натянули тетиву, готовые в любую секунду отпустить её. Я не успела и моргнуть, когда совсем рядом с лицом мелькнуло остриё, выбившее лук. Он упал, тут же смешиваясь пеплом с землёй.       — И всё? — Разочарованно спросил Тарталья, играючи проводя кончиком меча по моей обнажённой шее. — А я уже приготовился к грандиозному сражению.       — Не на глазах же у детей.       Я ощутила, как по лицу расплывается глупая улыбка. Остриё отдалилось, когда Тарталья тихо цокнул, отвлекаясь. Этого вполне хватило, чтобы нога угодила точно тому под колено, а руки сжались на тёплой рукояти. Я попятилась, выставив вперёд меч. Нет, мне нельзя было и помыслить о том, чтобы вступить в прямую схватку с Предвестником, но сама идея сразиться со столь мощным соперником будоражила кровь. Лучший учитель — это не книга, а действие. Пускай от последнего спёрло дыхание, а грудь налилась знакомой тяжестью.       Сильный удар едва не выбил меч из рук. Тело инстинктивно подалось назад. Я с трудом поспевала за движениями Предвестника. Он не бил и вполсилы, как некогда хиличурлов. Так, игрался, блестя насмешливым азартом во взгляде. Лязг лезвий отдавался внутри неприятной дрожью, сбивающей с мысли. Где-то в самой глубине вдруг вспыхнул голод. Он набирал силы, вытесняя сомнения и подпитываясь гневом; разрастался, нежно нашёптывая, как много бы я получила, доверившись ему, как некогда доверилась в Мондштадте. На мгновение я поддалась. Рука взметнулась вверх, выбивая клинок из рук Предвестника. Тот отпрянул. На его лице застыло удивление, вскоре сменившееся сомнением, затем весельем.       — О, так ты всё же на что-то годишься. — Его голос неожиданно стал низким, во взгляде проступило нечто пугающее. — Ну раз так, то давай сыграем по-крупному.       Я ощутила тяжёлый удар. Он отбросил назад, повалив в грязь. Мысли разбежались в панике, зато тело не подвело. Я успела откатиться, прежде чем в то место, где секунду назад была моя голова, вонзилось лезвие. Оно легко вспороло податливую землю. Сознание же само нарисовало то, что могло бы остаться от меня.       — Эй, я же только начал. Не обрывай всё веселье. — Тарталья говорил спокойно, будто между нами шла непринуждённая беседа.       — Здесь твой брат, — предупредила я, пользуясь предоставленной паузой и стирая грязь. — Он, кстати, до сих пор думает, что ты продаёшь игрушки.       — Ну это не мешает мне иногда с ним сражаться на мечах. — Предвестник только пожал плечами. — Пускай учится у лучших. Кто знает, что уготовила ему жизнь.       Руки вновь обхватили горячую рукоятку. Хищный лязг мечей неожиданно обрёл мелодию. Нестройную, грубую, но помогающую сохранить какой-никакой ритм. Голод, затихнувший ненадолго, вновь дал о себе знать. Он зверел и крепчал, растеряв прежнюю показную мягкость. Я вновь не совладала с ним. Лезвие моего меча заскользило по месту чуть выше брови Предвестника, чертя багровый след. Голубые глаза вспыхнули искренним изумлением. Тарталья отпрыгнул, я же успела призвать лук, выставив перед собой. Тело сотрясала мелкая дрожь, мешающая прицелиться точнее в смахивающего кровь Предвестника. Его взгляд потемнел, челюсти сжались, на шее выступили вены. Мои же губы вдруг дрогнули, расползаясь улыбкой. Желание сбросить все оковы стремительно разрасталось. Вспомнился взгляд Чжун Ли, полный страха, презрения и разочарования; вспомнилась и прощальная улыбка Венти. Ненависть охватила сердце жгучим огнём, окрасила всё вокруг в алый, и я углядела схожее чувство и в голубых глазах напротив. Пара стрел, ожидаемо, пролетели мимо. Пальцы вновь схватились за рукоятку.       Не было нужды говорить, оружие прекрасно справлялось с этим за нас обоих. Его металлические рыки с каждым следующим соприкосновением становились всё более громкими, резкими. В них мелькал тот же алчущий голод. Тарталья увеличил напор, я же вдруг ощутила, что силы подходили к концу. Любое неверное движение или незамеченный выпад грозились стать последними.       Мой меч с трудом отражал натиск клинков. Взгляд едва поспевал за их стремительными ударами. Тарталья терял контроль, сверкая безумным взглядом. Во мне же крепчал вернувшийся страх. Он путал мысли и вынуждал отступать. Лезвие вспыхнуло, свидетельствуя об окончательной потере контроля. Алая пелена спала, обнажая неприглядную действительность — я проиграла, едва начав. Время неожиданно остановилось. Взгляд лихорадочно блуждал по летящему прямо в сердце клинку. До ушей донёсся отчаянный крик. Остриё уже успело разрезать кожу, легко и быстро, как внезапно исчезло. Испарилось, будто его и не было.       Что-то маленькое врезалось в меня, обхватило и повалило. Огонь внутри погас. Я наблюдала, как Тарталья теряет равновесие, группируется и падает прямо в грязь. Возле него появилось покрасневшее от слёз лицо Тевкра. Крохотные ручонки сжали моё лицо до боли. Глаза Паймон горели от злости.       — Никогда не смей больше так делать! Слышишь меня? НИКОГДА! — Что-то в её словах удивило, когда же я поняла что, то рассмеялась. — Дура! Это не смешно! Ты хоть понимаешь, что могла умереть! Я ведь волнуюсь!       — Ты сказала «я» и «меня», — улыбнулась я, наблюдая, как Паймон сперва молча буравит меня растерянным взглядом, затем отвешивает крепкую и вполне заслуженную оплеуху.       Тело отозвалось приятной усталостью. Сознание удивило ясностью. Ответ неожиданно появился сам. Вот, что писалось в книгах и пытался внушить Дилюк. Ненависть становилась энергией, после истраты которой питаться огню было нечем.       Чавкающая грязь, ругань Паймон и слёзы Тевкра не помешали насладиться внезапным открытием. Оно обещало значительно облегчить жизнь, может, даже вернуть некогда утерянное «Я». Подняв ладони, вымазанные в красном и тёмном, и оглядев их, я вдруг с печалью поняла, что давно позабыла, какой была когда-то. Нет, прошлая «Я» погибла под колёсами. Весомый повод, чтобы построить новую, более крепкую и стойкую. Иного выхода всё равно не было. Этот чужой мир не желал уступать, подстрекая либо стать великим злодеем, либо великим спасителем. Ни первые, ни вторые не удостаивались чести, стираясь со временем. И всё же героев почитали больше.       Тарталья успокаивал Тевкра, шутливо убеждая того, что то была лишь игра. И если с Тевкром такое сработало и тот вскоре затих, то Паймон даже не смотрела меня. Я отряхнулась, выпутывая комья грязи из волос, затем подошла к Тарталье, протягивая ладонь, как недавно протянул мне он. В его взгляде читалось нечто знакомое, что-то, что мучило и меня саму. Потерянность или досада. А может, смирение с судьбой дикого изгоя?       Голубые глаза удивлённо расширились. Пальцы сжали мои.       — Должен признать, это было неплохо, — медленно протянул он. — В разы лучше нашей последней встречи.       — Сочту за комплимент, — улыбнулась я и посмотрела на вытирающего слёзы Тевкра. — Ему пора домой… Аякс.       Предвестник вздрогнул при звуке собственного имени, несколько странно покосившись на меня, однако кивнул. Дорога обратно прошла в отвращении от собственного запаха и вида покрытых грязью ног. Горожане шарахались от нас, в страхе провожая взглядами.       — Собирай вещи и пойдём со мной, — сказал вдруг Тарталья брату, стоило нам с горем пополам добраться до Хижины Бу Бу. — Сегодня переночуешь у меня, завтра поплывёшь домой.       Тевкр просиял. По нему отчётливо было видно, как тот вымотался вдали от родных и со скупой поддержкой братца. Он бросился наверх, кубарем скатился с лестницы, чудом не растеряв по пути вещи. Подлетев ко мне, он крепко сжал меня в объятиях, сбивчиво обещая ещё вернуть, чтобы проститься как следует, затем стиснул и Паймон.       — Хорошей ночи, — помахала я им вслед, ловя всё тот же странный взгляд Предвестника.       Как забавно: тот, кого некогда так отчаянно боялась и видела в кошмарах, неожиданно помог осознать частичку себя. Я поймала ту уверенность, что обещала разобраться в смятении внутри и покончить с ним, наконец, и сжала её, пряча глубоко внутри.       Мысли устремились к Чжун Ли. Если с Тартальей ещё кое-как удалось найти общий язык, то что же делать со сварливым Богом? Он вряд ли поверит хоть одному моему слову. И всё же попробовать стоило.       Паймон толкнула меня в сторону ванной, ворча и угрожая впредь не спасать. Я улыбнулась, наслаждаясь непривычной лёгкостью внутри. Солнце приближалось к горизонту, предлагая оставить все дела до завтра. И я не стала противиться этой идее.