Абсолют: Тип Земля

      Нервозность? Страх? Дрожь адреналина? Смятение? Возбуждение? Нетерпение? Или предвкушающая радость?       Что мог чувствовать человек осознанно ступающий в логового опасного зверя? Зверя, который уже, распахнув свою пасть, только и ждал, когда же к нему придёт новая добыча? И был ли такой человек безумцем или действительно здраво оценивал свои силы, чтобы пойти на подобный шаг? Радагон не мог говорить за других, но сам он чувствовал… как всё его тело переполняла странная лёгкость. Словно он вернулся туда, где ему место.       Лес Эйннаше выделялся, он появился из ниоткуда. В одно мгновение огромный лесной массив был простым лесом, а стоило моргнуть, как кто-то словно вырезал участок местности и вставил на пустующее место новый кусочек пазла, который на первый взгляд и был похож на прошлый, но стоило лишь присмотреться, как тут и там на свет вылазили многочисленные огрехи, странности и нестыковки. Буквально сама почва под ногами сильно отличалась, создавая отчётливую границу, разделяющую нормальный лес от леса-кровопийцы. И это только почва.       Стоило углубиться немного глубже и начинали появляться первые жутковатые, крючковатые и изогнутые деревья, чья почерневшая кора с пульсирующими красными трещинами, издали напоминающие сосуды по которым бежала кровь, простирались на сотни метров куда не поверни взгляд. И чем дольше всматриваться, тем более густыми становились ряды деревьев и тем более толстым, с каждой сотней метров вглубь леса, было каждое отдельное дерево. Всё доходило до того, что в сердце этого неестественного места, возвышаясь над своими собратьями-деревьями, росли настоящие исполины, находясь настолько близко друг к другу, что их кроны создавали единое непроглядное полотно из веток и листвы, не пропускающее даже единый лучик света, создавая в своём сердце зону непроглядной темноты.       Но это было в самом сердце леса Эйннаше, на которое Радагон мог смотреть только благодаря его связи со своим фамильяром, крупным вороном, парившим под луной высоко в воздухе, у которого он одалживал его зрение, чтобы охватить большую картину происходящего с высоты птичьего полёта. А на опушке леса, на которую он только ступил, всё было совсем иначе, но естественно не без своих странностей. Как минимум, уже после первого шага за границу леса-кровопийцы, Радагону казалось, что за ним следят. И следит не какой-то зверь или птица, а следит каждое отдельное дерево, каждая ветка, лист или травинка. Создавая давящую атмосферу, словно шепчущую на краю его слуха, что стоит всего лишь раз, всего лишь на миг отвести взгляд в сторону и ветви этих деревьев тут же рвануться к тебе, пытаясь поймать в свои сети.       Прошло какое-то время с последнего случая, когда он ощущал что-то подобное.       Меж тем Радагон продвигался дальше, чутко прислушиваясь к своим инстинктам, которые крайне редко подводили его, почти никогда. И уже через пару десятков метров от опушки леса появилась очередная странность этого места. Темная дымка, напоминающая туман, но не столь же однородная, наполняла собой свободное пространство между деревьями, стелясь ковром по земле.       Что почти заставило Радагона приподнять бровь. Черный туман в непроглядном ночью лесе с неестественными деревьями черного цвета… как будто кто-то решил собрать все клише детской страшилки у костра и воплотить их в жизнь.       Впрочем, Радагону было смешно всего мгновение, пока он не понял, что делала эта дымка. Она не просто добавляла парочку балов к шкале жутковатости этого места, но и ограничивала зрение и мешала звукам разноситься по этому неестественному лесу. Радагон едва слышал собственные шаги, как и своё же дыхание. Стоило войти в зону тумана, как в лесу мгновенно воцарилась звенящая тишина. Но не только любые звуки поглощались этим туманом, но и любая магическая энергия, которую пассивно или активно вырабатывали маги, в том числе и он.       Уже после первых метров внутри этой дымки, до этого покалывающая интуиция Радагона взывала, призывая его двигаться. А потому Радагон тут же прервал себя и отпрыгнул спиной вперёд на метр назад.       Очень вовремя.       Так как из-под земли, куда он должен был сделать следующий шаг стремительно вырос острый древесный шип. Но просто отпрыгнуть было мало, чтобы избежать опасности, интуиция бывшего ученика древней ведьмы не успокоилась, она продолжала кричать об опасности, грозящей ему. Приземлившись на ноги, он тут же наклонил голову к правому плечу и снова очень вовремя, на месте, где миг назад была его голова, пронесся ещё один древесный шип, выросший перпендикулярно из шипа, появившегося из земли. Не теряя времени Радагон тут же, сделал несколько последовательных шагов, назад, влево, вперёд, ещё раз влево и снова назад. С минимальной задержкой из-под земли появлялись очередные шипы, целью которых было насадить на себя Радагона, как бабочку на иглу, но каждый такой шип опаздывал даже не на полмига, а на едва одну десятую мига.       Спустя десяток секунд небольшая поляна была усеяна шипами с пульсирующими алыми прожилками, настолько плотно, что уже не было места куда ступить. Маг стоял окруженный частоколом из вылезших из-под земли корней леса-кровопийцы и хотя на нём не было ни царапины, но радоваться этому не стоило, ведь вместо нанесения ран его загнали в ловушку. Или так могло казаться со стороны.       Для самого Радагона вся эта продолжительная атака лишь подтвердила, что кто-бы или что-то не стояло за ней, но у этого имелся разум.       — Хитро, — одобрительно улыбнулся маг, который несмотря на своё явно проигрышное положение не выказывал и следа опасений. Он не боялся даже зная, что должно произойти дальше. Он уже видел, как из больших вертикальных шипов могли мгновенно прорастать их меньшие горизонтальные собратья. И он сейчас стоял на скромном клочке пространства, окруженный со всех сторон. А это значило…       — Но всё ещё достаточно предсказуемо, — произнёс он, будучи в самой высокой точке сальто назад. Место, где он стоял до подобного акробатического трюка было пронизано сотнями тонких корней-шипов. Промедли он всего сотую долю секунды и быть ему подобием жертвы железной девы. А так он лишь приземлился на ветку одного из крючковатых деревьев поблизости. Но то, что он вышел из одной ловушки никак не значило, что он избежал всех ловушек, подготовленных Предком мертвых апостолов для любопытных гостей.       Все корни-шипы переплелись между собой в один толстый канат и единым образованием выстрелили в сторону дерева, на которое приземлился маг.       У Радагона не было времени, чтобы создать магический барьер, когда он стал на ветку дерева, огромный древесный столб уже был на полпути к нему. Да даже будь у него достаточно времени он всё равно не смог бы создать барьер из рун. Этот лес поглощал любую магическую энергию словно сухая губка влагу.       Ну и раз он не мог создавать заклинания, то он и не стал заморачиваться ими. Действуя по старинке.       Огромное древесное сверло было встречено простым, но ужасающе сильным ударом кулака рыжего мага за полметра до того, как оно имело шанс пронзить его тело. Оглушительная волна сжатого воздуха сорвала листья с ближайших деревьев, а землю вокруг посекло сотнями щепок, когда связка древесных корней не выдержала столкновения с кулаком молодого парня.       Можно было подумать, что с подобным проявлением чистой физической мощи первый раунд противостояния между Радагоном и кровопийцей-лесом закончился в пользу первого, и можно было ожидать некоторого затишья до следующей попытки. Но реальность была такова, что это столкновение в десяток секунд даже нельзя было назвать полноценным столкновением. Оба участника лишь пробовали друг друга.       Реальное столкновение только обещало вскоре начаться, что прекрасно уловил рыжий маг. Каждый открытый участок его кожи начал покалывать, а волосы на затылке зашевелились. Уже во второй раз он уловил, как мир вокруг него изменился.       — Итак, теперь я завладел твоим вниманием, Седьмой, — на лице молодого человека играла широкая игривая ухмылка, когда он смотрел куда-то в сторону от центра леса, где росли самые толстые и самые большие деревья.       Он небрежно стоял посреди разрушенной поляны с закинутым на плечо белоснежным копьём. Окружающий его лес тем временем преображался, черноватый туман уже не стелился по самой земле, едва касаясь уровня выше стопы, а поднялся выше, теперь покрывая всё, что ниже пояса. Количество деревьев вокруг удвоилось, а после утроилось, их ряды стали настолько плотными, что напоминали собой одну плотную стену, как у средневековой крепости. Но больше всего изменилось это ощущение чужого взгляда на нём. Теперь за ним не просто следили отовсюду, теперь каждое дерево, каждая ветка, листок и даже травинка в этом проклятом месте желала его смерти.       И эта враждебность по отношении к нему была настолько сильной, что ощущалось на физическом уровне.       Ухмылка на лице воспитанника ведьмы не могла быть более наполненной жизнью, в полной мере демонстрируя миру заботливо взращённую в нём первобытную потребность к сражениям, о которой возможно даже он сам не подозревал. Он действительно не понимал, сколь многое ему передала от себя вырастившая его Ведьма пока не покинул Земли Теней. Но теперь… он словно вернулся назад во времени, в этот момент, когда всё вокруг него желало ему смерти он жил, он дышал свободно, а серость, окружавшая его с момента смерти Скатах, отступила, мир на время вернул себе былые краски. Его сердце с удовольствием билось в груди, а язык предвкушающее облизал сухие губы.       Он прикрыл глаза, на миг забывшись в воспоминаниях о прошлом. Всё было правильно. Всё было как тогда, когда Скатах ещё была с ним. Высоко в небе пронзительно прозвучало карканье. И оно же стало спусковым сигналом. В тот же миг, как прозвучало это карканье, лес под парящим вороном взорвался от десятков сотрясающих почву ударов и взрывов. Десятки крупных деревьев повалились за считанные секунды, а землю усеяли глубокие воронки. И виновниками подобных разрушений были двое. Мертвый апостол и молодой рыжий человек.       И если первого нигде не было видно, лишь результат его действий, то вот второй участник битвы, его рыжие волосы свободно развивались за спиной, обнаженный торс светился десятками золотых символов, а белое копьё в его руках размылось от чистой скорости, с которой им орудовал человек. Он был подобен неостановимому шторму, разбивая, выламывая и уничтожая всё вокруг себя. Если его врагом был весь этот окружающий его лес, то это значит не то, что он был в ловушке, а то, что он мог атаковать в любом направлении. Ведь что могло быть проще и понятнее, чем уничтожить всё вокруг себя пока не останется ничего и никого способного угрожать ему.       Это была проверенная и хорошо зарекомендовавшая себя тактика ещё со времён, как Скатах впервые бросила его в первое логово призрачных зверей.       Не нужно думать, не нужно строить планов, не нужно переживать и беспокоится. Просто сожми покрепче это копьё в своей руке и убей всё, что нападает на тебя. Легко и просто. В этом было нечто       — Грааа! — Яростный рык впервые покинул легкие молодого парня и с ним же его стопа обрушилась на землю под ним, в щепки уничтожив так и не вырвавшийся из-под земли огромный шип-корень, а вместе с этим подняв в воздух несколько кубических метров грязи.       В это же время его голова резко повернулась в бок, откуда на него неслось ещё несколько подобных корней-шипов. Один из которых был схвачен свободной рукой, а остальные шипы бессильно разбились о его голою кожу, на которой лишь ярче вспыхнули просвечивающиеся через плоть золотистые руны. Он даже не пошатнулся. Единственный оставшийся целым корень пытался вырваться из хватки парня, но безрезультатно. В ответ на эти попытки рыжий парень, стиснув челюсти, напрягся всем телом и с рычанием дернул за корень на себя изо всех сил. Одно из ближайших деревьев было вырвано из своего места. Но Радагон не остановился на этом, продолжив рычать он раскрутил вырванное дерево за корень вокруг своей оси, разбивая то об другое ближайшее к нему дерево. Попутно зачистив всё пространство перед собой в радиусе двадцати метров.       Минус два. Осталось ещё много.       И это не могло не радовать. Ему было что выплеснуть в этом сражении.       И словно в ответ на его потребность с каждой прошедшей минутой на него наступало всё больше и больше корней и лоз существ, которые лишь притворялись деревьями, а на деле были частями одного единого коллектива известного как Лес Эйннаше, он же Седьмой Предок мертвых апостолов. Радагон не мог не приветствовать подобную щедрость со стороны своего противника, медленно продвигаясь всё дальше и дальше вглубь леса-кровопийцы несмотря на все усилия положеные тем на то, чтобы остановить его, оставляя за собой лишь разрушенную землю и древесные щепки. Могло показаться, что Радагон действует бессистемно, набрасывается в ответ туда откуда приходила очередная атака корней, словно дикий зверь, круша всё вокруг себя без всякого плана лишь бы крушить. Но это было не совсем так. Он действительно получал свою порцию удовольствия от банального использования грубой силы ради использования грубой силы, раз уж ему было отказано в его магии. Но вместе с тем у него была цель, за которой он следовал.       С дня как он сражался и победил Скатах глаза Радагона необратимо изменились от глаз большинства людей и даже большинства магов. Он получил нечто, зовущееся Мистическими Глазами Восприятия Смерти, и благодаря этому начал видеть больше других, видеть то, что лучше не стоит, если не хочешь медленно сойти с ума. Линии и точки пересечения смерти на всём вокруг себя. На земле под ногами, по которой ходил, на камнях и растениях, на стенах зданий, на животных и на других людях, в том числе и на себе. Он буквально видел смерть.       Его глаза, они показывают смерть вещей, слабые места и несовершенство всего, что однажды сломается или умрёт, а вместе с этим и поэтапный путь к «смерти» чего-либо или кого-либо.       Все, что имеет начало, должно иметь конец — «время смерти» определенное в начале. И его глаза смотрят сразу на «конец» всего. Подобное знание не предназначено для человека, а потому не могло не иметь последствий для Радагона, и боль только самая незначительная из них.       Именно потому он потратил много времени и усилий, чтобы создать мистический код способный ограничить или вовсе запечатать этот «дар», о котором он никогда не просил. И частично у него это вышло. Он создал повязку на левый глаз. С того дня его правый глаз мог смотреть на мир вокруг него и не бояться заполниться видениями причин и следствий, взаимосвязей «конца» всего в его поле зрения. За это пришлось заплатить его левым глазом, который принял на себя двойную тяжесть бремени по восприятию смерти и теперь был постоянно запечатан под кожаной повязкой. Жертва, на которую Радагон пошёл без тяжести на сердце. Всё ради того, чтобы прекратить видеть, насколько хрупок на деле мир вокруг него.       Так почему же это был частичный успех? Да потому, что невозможно было окончательно запечатать что-то подобное восприятию смерти. Оно с ним навсегда, и никуда не денется. Это стало очевидно, когда, даже будучи запечатанным мистическим кодом с несколькими Первозданными рунами, он всё ещё мог осознавать некоторую степень смертности всего вокруг. Он перестал видеть «линии» и «точки» конца, но у него осталось интуитивное понимание, где их искать, если он когда-либо захочет использовать силу своих мистических глаз.       Именно это интуитивное знание и подсказывало ему, куда нужно двигаться, куда идти и где искать «конец» Эйннаше, а значит и самого Эйннаше или тем, чем он стал, превратившись в мертвого апостола.       Вот только если бы этот ублюдок хоть раз остановился на одном месте дольше, чем на минуту, то и Радагону не пришлось изображать из себя бешено мечущуюся во все стороны собаку. Впрочем, когда он уничтожит весь это проклятый лес, то Седьмому уже не будет куда бежать и прятаться. И тогда он сможет сразиться с ним один на один.