Factory Settings

Глава 43

Он не в состоянии сейчас с этим разбираться, поэтому Кроули делает то, на что его хватает: он начинает яростно запихивать свои вещи обратно в ящик с инструментами, злясь от мысли, что какой-то ангел прикасался и возился с его вещами, а также, скорее всего, лапал его Бентли своими дурацкими ангельскими руками. Сверхсложная матрица на библиотечном столе будто смотрит на него с укором, высмеивая его неспособность сделать что-то подобное самому. Несколько инструментов, о настоящем применении которых он так никогда не сумел додуматься, разложены аккуратно и с идеальной уверенностью. Он настолько погрузился в свои мысли, что даже не замечает священную, чтоб её, трубу, пока не задевает её случайным касанием. Кроули в шоке пятится, приготовившись ощутить на своей коже знакомое жжение благословенного священного предмета, отвергающего его, и одновременно пытается понять, что эта штука вообще здесь делает. Он запустил её в солнце! Это стоило ему немалых усилий! Его рука не обожжена. Демона охватывает сильная тревога. Он стягивает с себя солнцезащитные очки. — Какие у меня глаза?! — требовательно спрашивает он. Азирафель слабо улыбается в ответ. — Красивые, — говорит он. Издав разочарованный рык, Кроули с нарастающим ужасом хватает один из самых блестящих инструментов небесной инженерии и проверяет сам. Но в отражении на него смотрят всё ещё его глаза. Глаза демона. Желтые, с вертикальными зрачками и всем прочим. Он берет себя в руки и решает проверить ещё несколько вещей — проявляет тень крыльев, прощупывает внутреннее равновесие и убеждается, что по-прежнему является самим собой. Только тогда он позволяет себе вспомнить как дышать. Хорошо. Может, ему только показалось, что он прикоснулся к трубе…? — Кроули, я считаю… Я считаю, что нам необходимо поговорить… — обращается к нему Азирафель. Поговорить. Точно. Потому что в последний раз, когда они пытались это сделать, всё прошло замечательней некуда. По тону ангела Кроули понимает, что тот не стремится ввести его в курс текущих событий как таковых, и ему совсем неинтересно в очередной раз выслушивать, как Азирафель заботится о нём и хочет быть с ним, но всё равно считает, что ему лучше быть ангелом, и ох, неужели они не могут найти способ снова обратить его обратно? Спасибо, но не надо. — Позже, — бросает он и, поскольку ему уже больно, и почему бы внешним ощущениям не совпадать с внутренними, протягивает руку и берёт трубу. Она не обжигает его. Она должна обжигать его. В прошлом она уже так делала. В отличие от некоторых более безобидных или сложных небесных и демонических предметов, труба является убойно священной. Она своего рода оружие и, как и большинство любимых вещиц Небес, связана с огромным количеством разрушений. Ну, по косвенным признакам. Так что она определенно должна обжигать, в отличие от небесной папки с файлами или одного из его инструментов. Однако, труба до сих пор не обжигает, совсем. Кроули хмурится. Может быть, в ней закончилась… святость? Такое может случиться? — Ах, да. Это, — тяжело вздохнув, констатирует Азирафель. — У тебя, наверное, много вопросов. Еще как много, но он не хочет задавать их прямо сейчас, опасаясь, что Азирафель снова озвучит то имя. — Ангел, — в конце концов произносит он с легким раздражением. — Да? Кроули указывает на трубу в его руке, но, похоже, одного жеста не достаточно. — Почему этот священный предмет не обжигает меня? — спрашивает он. Наконец понимание приходит. Азирафель смотрит чуть пристальнее, а затем в его глазах появляется что-то, к горечи Кроули, похожее на надежду. Он не должен был спрашивать. С досадой он закидывает трубу обратно в ящик с инструментами. — Возможно, это нечто такое, что сделал Рафаель, прежде чем… — Да, понял, неважно. — Кроули! — Я предполагаю, что за всё это время произошло нечто посерьезнее того, что я потерял голову и беззаботно порхал в облаках, распевая райские хоралы, или чем он там ещё занимался, — продолжает Кроули, как можно яростнее захлопывая крышку ящика. Азирафель выглядит… уязвленным. Этого почти достаточно, чтобы заставить демона пожалеть о своих резких словах, но он не делает этого, он не может, поэтому он просто избегает смотреть в его сторону, принимаясь вместо этого разглядывать библиотечный стол. Наверное, лучше будет не оставлять его вот так. Но и разобрать его он вряд ли способен. Чудом уменьшив стол до размера ручки, он пихает его в карман пиджака, берет Книгу Жизни и направляется к дверям. — Кроули! Стой! Куда ты вообще собрался? — восклицает Азирафель, спеша за ним следом. — Хотя бы иди помедленней! К его ужасу, грудь начинает ощутимо сдавливать. Он не в состоянии этого вынести, правда не в состоянии, но осознает, что не сможет убегать от этого разговора вечно. Если ему снова придется выслушивать, как Азирафель говорит ему в лицо, что хочет видеть его ангелом, то… Кроули не знает, что. Возможно, у него начнется приступ панической атаки, а ведь ему удавалось все шесть тысяч лет ни разу не испытать подобное в присутствии Азирафеля, и эту тенденцию он не хочет нарушать. У демонов не бывает панических атак, вы терпите муки Ада и должны быть невосприимчивы к таким мелочам, как «эмоциональные переживания», но, тем не менее, факт налицо. Кроули отклоняется от нормы не только тогда, когда этого хочет, к сожалению. Азирафель настигает его сразу за дверью библиотеки. Уверенная рука, обхватившая его локоть, заставляет тотчас остановиться. Дождь льет как из ведра. Кроули осознает, что попал. Он закрывает глаза и с трудом сдерживает полный отчаяния звук, который грозит вырваться наружу. — Отпусти меня, — говорит он вместо этого. Азирафель делает резкий вдох. — Нет, — говорит он. Кроули поворачивает голову. Он пытается смотреть с вызовом, но взгляд почему-то выходит каким-то настороженным. Напуганным. Азирафель смягчается. Под дождем он выглядит совершенно жалким, похожим на мокрого котенка. Пушистенького такого. — Ты не можешь просить меня отпустить тебя, когда я только что тебя вернул, — говорит он. Абсолютно запрещённый приём. — Ангел, — отвечает Кроули, и это слово звучит жалко, как мольба о пощаде, которым оно по сути и является. — Ты можешь быть в бешенстве на меня, Кроули. Я бы хотел, чтобы ты был в бешенстве. Я заслужил это. Но ты должен позволить мне извиниться, — настаивает Азирафель. Это акт самосохранения — ухватиться за единственное, на что он действительно может разозлиться. — Я ничего не должен делать! — огрызается он и, полностью повернувшись, смотрит на ангела, на его дурацкие всклокоченные кудри и отчаянный, полный боли взгляд. Демон бросает всё и сокращает расстояние между ними. Поскольку, похоже, сбежать ему не удастся, он переходит в наступление, хватаясь за лацканы пальто Азирафеля и придвигаясь так близко, что капли дождя, попадающие на одного из них, отскакивают на другого. — Я не собираюсь… Руки Азирафеля ложатся поверх его рук. Он наклоняется вперёд и почти невесомо касается губами губ демона. Кроули разрывает хватку, словно пиджак ангела — это священный предмет, который обязан обжечь его, и отступает назад, едва не споткнувшись о Книгу Жизни, которую он небрежно бросил на дорожку библиотеки Тадфилда так, словно она была куском мусора. — Я люблю тебя, — говорит Азирафель. Из демона вырывается тот мучительный звук, который ему удавалось сдерживать ранее. Нет, нет, нет. — Ты не можешь так со мной поступить, — слабо отвечает он. — Кроули… — Я не смогу выдержать ещё одной просьбы стать ангелом! Дождь заглушает рваные звуки его дыхания. Азирафель качает головой, подносит руку к губам и выглядит так, словно его только что пронзили в самое сердце. Это слишком похоже на то, что было в прошлый раз, но в то же время словно насмешка над тем, что было в прошлый раз, потому что они под дождем. Дайте людям промокнуть и посмотреть друг другу в глаза, ага. Кроули видел это даже не в кино. Он видел это в саду, примерно шесть тысяч лет назад. — Я не смогу, — умоляет он. — Я не хочу, чтобы ты становился ангелом, — говорит ему Азирафель. Несмотря на то, что он явно расстроен, его голос звучит ровно. Уверенно. — Ты не хочешь, чтобы я оставался демоном, — возражает Кроули. — Хочу. Такой реакции он ожидал меньше всего. Твердость, пристальный взгляд. Это поражает его, как молния, и он уверен, что, должно быть, ослышался. Проделки дождя. Не может быть, чтобы Азирафель просто сказал, что хочет, чтобы он был демоном, сказал, как есть, недвусмысленно и вот так просто. Азирафель ненавидит демонов. Кроули — исключение, но не его демоничность. — …Что? Это его голос? Такой ничтожно слабый? — Я хочу, чтобы ты был демоном! — восклицает Азирафель, достаточно громко, чтобы смутить или встревожить местных, но они, скорее всего, не услышали его из-за шторма. — Я люблю тебя как демона! Я буду любить тебя, даже если ты перестанешь им быть, разумеется, но… но я провел последние шесть месяцев, моля Бога о том, чтобы я никогда не просил тебя отправиться со мной на Небеса! Я скучал по тебе каждый день. Раф… ангельская версия тебя — я тоже любил его, потому что он всё еще был версией тебя, но смотреть в его глаза было мукой. Это были неправильные глаза. Они были не твои. Кроули слишком ошеломлен, чтобы ответить. Азирафель придвигается к нему и прижимает ладони к его щекам. — Мне так жаль, что я заставил тебя думать, будто я не люблю тебя таким, какой ты есть, — говорит он. — Я хотел не того, чтобы Небеса сделали тебя достойным меня, Кроули. Ты никогда и не должен был быть наказан. Ты не заслуживал страданий. И я думал, что, изменив положение вещей, я исправлю эту несправедливость. Прости меня. Он начинает напевать мелодию их дурацкого извинительного танца. — Ты был прав, я был неправ, ты был прав. Кроули всё ещё не может в это поверить. Может, у него галлюцинации? Может, это какая-то уловка? Это не уловка. Каким-то невероятным образом перед ним точно Азирафель. Он сомневается, что сейчас способен заговорить. Но выражение лица ангела становится всё более отчаянным, и через мгновение Кроули подается вперед. У него нет определённых намерений, но так или иначе этот порыв заканчивается тем, что он прижимается лбом ко лбу Азирафеля и стоит так, позволяя дождю пропитывать его насквозь и солнцезащитным очкам сползти с носа. Рука принимается поглаживать его по спине вверх-вниз. Это успокаивающий жест. Кроули не может вспомнить, когда ему в последний раз предлагали такое, и его смущает, насколько остро он сейчас в этом нуждается. — Ты не обязан меня прощать, — шепчет Азирафель. Как будто после всего этого Кроули может поступить как-то иначе.