Судьба-Злодейка

***

      С того разговора между Николаусом и Тилике прошло около недели. Дни летели быстро, с работой не замечалось как день сменяется ночью. Чашка заваренного свежемолотого кофе без сахара пустела долго, жидкость выпивалась уже холодной. Лампы в фонарях светили не так ярко из-за долгого служения, потому дополнительно к ним Клаус зажигал свечи. Для работы света нужно было много, а вот времени, чтобы выделить его днем, не было. Некоторые проверки лагеря высшими чинами СС, план подготовки русских танкистов, для последующего обучения немецких курсантов. Встречи, частые разговоры далеко не по делу, всё это выматывало Николауса настолько, что тот приходил в кабинет и тут же падал в кровать прямо в форме. Неспеша снимал со ступней ботинки, что с глухим звуком падали на пол. Какое было блаженство подвигать пальцами, вытянуть затекшие ступни, вытянуться уже всем своим телом и провалится в сон. Наверное, всё о чем тот сейчас мечтал, чтобы всё встало на свои места и по утрам он мог сгрешить и поспать ещё парочку минут. Отец ему бы такого точно не спустил с рук, но мама бы защитила и ещё приглаживала ему отросшие на макушке волосы.       Приоткрыв глаза посреди ночи, немец осмотрел свой стол, куда была повернута его голова всё это время, и начал потихоньку подниматься. Остальные документы не ждут и сами себя не подпишут. Было бы прекрасно, если бы они это сделали. Не сказать, что Ягер ленив, тот очень ответственный мужчина. Всё, что поручалось ему, было выполнено несмотря ни на что. Были нюансы, за которые тот карал себя и любил припоминать в любой из моментов своей нахлынувшей усталости. Мазохист, не более.       Стоя уже напротив стола с внешней стороны, как смотрят на него, когда немец сидит за столом, Николаус расплывается в улыбке. Спокойной, отдохнувшей, хоть и не он только два часа назад завалился без задних ног, осматривает каждую приложенную друг к другу стопочку. Перфекционизм у него было не отнять. Одни документы были с отчетами по каждому курсанту, вторые были по поводу лагерных пленных, третьи были предназначены для ознакомления его плана. Осматривая третью папку, мужчина чешет свою правую щеку и открывает первую страницу. На той были прикреплены карточки пленных, сколько лет, кем служили до попадания в плен.       — А точно ли ты сдержишь слово передо мной, Коля? — задал старший вопрос в пустоту, осматривал личико ещё не побитого его волка, и осторожно коснулся подушечками пальцев до фотографии. Понятие этого решения было написано на лице Ивушкина. Отчужденный, грозный, злой волк, с хитрой улыбкой и надменным взглядом. Бойкий солдат с такой судьбой, а прошлым.. Прошлого Клаус не знал, раскопал всё только до момента их первой встречи. Вскрылись бумаги о побегах из других лагерей, про которые ему пытался докричаться Николай, в надежде, что его поймут. И Ягер его понимал, но отчасти. Как он слышал от русских, сытый голодного не поймёт, так?       Время близилось к семи утра. Подняв взгляд на часы, что тихонько тикали, Клаус выдыхает и берёт в руки карточку, прижимает к груди. Как же хотелось сейчас за место этой карточки обнять русского, слушать как тот возмущается и кричит, но так же не пытается оттолкнуть. Хихикнув на свои воспоминания, тот бросил взгляд на обеденный стол, который частенько у мужчины служил "картой", подошёл неспеша ближе. Сегодня он будет обсуждать с Ивушкиным план его отхода. Хотя для начала нужно было бы взглянуть на их танк, который, как слышал Клаус от Тилике в перерывах на перекур, полностью готов и готов к бою. Ухмыльнувшись, Штандартенфюрер опустил карточку обратно в дело и двинулся к ангару. Интересно взглянуть на эту мощь вблизи, пока русских нет.       Каково было удивление шрамолицого, когда тот услышал за дверьми мастерской тихое пение. Приоткрыв тихонько дверь, чтобы не спугнуть внутри присутствующих людей, тот пошёл ближе на носочках и пытался разглядеть, что там происходит.       Происходило чего тот не видел за всю войну по ту сторону барикад. Один лысый паренёк с перебинтованной шеей сидел около гусениц танка, крутил что-то из найденной в закромах проволоки. Второй парнишка, вернее мужчина который вечно ходил с угрюмым лицом, каким Клаус его замечал, с расслабленным выражением лица протирал фары танка. Ивана, которого Коля узнал ещё в архиве, тоже Клаус заметил. Проверял гусеницы и каждый болтик, какой отвественный и чуть постукивал гаечным ключом. Эти удары задавали ритм и заодно служили бравым делом. Подняв взгляд выше, Николаус уже наблюдал за своим сильным русским. Николай лежал на башне танка спиной, чуть качая правой ногой, которая свисала с края. Пели они всему миру известную "Катюшу". Немцы и сами были непрочь иногда, в тайне от таких как Ягер или Гримм, напевать мелодию. Положив руку на стеллаж, с которого неожиданно слетела катушка, заставила русских вздрогнуть и тут же спрыгнуть со своих привычных мест.       — А. Немчура. Микола, видать тебя, — Стёпа хмыкнул, насупил нос и выпрямился, пока тот подойдёт поближе. Коля чуть кивает, укладывая руку другу на плечо и выпрямляется, смиряет Клауса взглядом. Не замечая ответа и лишь молчаливый взгляд, блондин выдыхает. Да, никто не должен знать, что эти двое друг друга понимают. Качнув головой, Николай поднимает взгляд на свой экипаж, чуть махнув рукой, что лежала у Василенка на плече.       — Занимайтесь, парни. Скоро вернусь, — тот чуть щурится и вскоре выходит за Клаусом следом в отдельное помещение, где было не души, — Ну и чего хотел?       Клаус же в свою очередь осматривает русского с интересом всего. Чумазый, спокойный вид его слегка смешил. Стерев большим пальцем тому с щеки порох с танкового дула, мужчина щурится довольно. Вот гадина, ему лишь бы полапать.       — Ты красиво поёшь, Николай.       Комплимент неожиданный, но голубоглазый польщён. Тот усмехается, чуть отталкивая от себя эту слишком гладкую поверхность кожи немца, и сует руки в карманы.       — Умею, Ягер. Только ты не за этим пришёл. Неделю не заглядывал, а тут ни свет, ни заря приперся. Солнце только всходить начало.       Клакс усмехается, убирая руку тому обратно на щеку, и уже ласково поглаживая. Тот наклоняется ближе, заглядывает в эти полные удивления глаза и хмыкает.       — Ты очень бдителен, моя любовь. Но и не подметить твоего пения я не мог, — осматривая личико того ближе, мужчина никнет и выпрямляется, — Сегодня начало учений. Пока они занимаются мы бы могли обсудить план. Все спят.       Данное предложение Колю удивило и весьма приятно. Он уж думал, что план ему одному нужно будет додумывать, а тут. Метнувшись взглядом на двери входа в мастерскую, русский слегка кивает и вновь переводит на немца взгляд. Хитрый лис, кормить с руки вздумал? А если отгрызу? Немец, замечая взгляд лишь качает головой и идёт первым на выход.

***

      Стоя уже в кабинете, Клаус спокойно раскладывал карту по столу, пока Коля в свою очередь прихрамывая добирается до своего стула. Придержав того перед неожиданным падением, Штандартенфюрер нахмурился и усадил лейтенанта за стол.       — Мне не нравится твоё состояние. Ты умрёшь при первом же рывке!       Коля злобно зыркает на своего помощника, усаживается удобнее и вскоре усмехается, сощурив один глаз. Да, спина болела, но уже не от ран, что тоже понемногу ныли. Болели кости и желудок. Конечно, почему ему не болеть, если перенесли пленника какого-то на чуть ли не пятиразовое питание! И всё же признать стоило, Коле понравилось, что такая хладнокровная фигура ради него вздрогнула.       — Флаг те в зад и барабан на шею! Ты мне обещал, что я выйду живым, поэтому занимайся делом, — парень пальцем покачивает, указывает на карту и цепляется уже сам за неё взгляд.       Ухмыльнувшись такой выходке, отчего Ягер был весьма доволен, тот убирает руки, чтобы русский командир и тактик, это он тоже знал, проявил себя в деле. Было интересно наблюдать как лицо мужчины с недовольства и сонливости резко скакануло в гримассу всей серьезности и внимательности. Глаз пытался запомнить каждый миллиметр, нужно было впитывать всё, что ему сейчас дали. Хоть он и верил отчасти немцу, полагаться нужно будет в крайнем случае только на себя и свою больную голову.       Раздался стук в дверь, отчего Клаус тут же взглянул на часы. Время семь, день объявлен выходным, подъем назначали в половину девятого утра. Кого там блять принесло? Николай поднимает голову на дверь, напряжённо сжимает край карты двумя пальцами.       — Ягер, это я, Ханс. Могу войти? — в пол тона прозвучал голос и в дверном проёме уже виднелась немецкая фуражка. Тилике заходит полностью и удивляется, смотря как Николай забегает в душевую и запирается там. Стоя как столб, тот хлопнул глазами и перевёл свои зеньки на Клауса, такого же ошарашенного, — Клаус, ты что делал?       Клаус закрывает глаза и глубоко выдыхает, усаживается медленно за стол. Тот тихо смеётся и тянутся к трубке, подзывает Колю, что уже стоял с бритвой в проёме ванной.       — Коля, это Ханс, ты его уже видел, мой товарищ. Он знает о нас.       Коля тут же переводит взгляд на Ягеря. Всмысле, ебаный рот его, знает? Теперь он ему как игрушка или что? Тилике же, неловко помявшись с одной ноги на ногу осматривает эту парочку. И правда, оба схожи, но сами то отрицают.       — Клаус, подъезжают офицеры. Мне.. Идти? — тот оглядывается на друга, что обводит его уже задумчивым взглядом, пуская медленно табачный дым. Клаус переводит взгляд на Колю, осторожно отобрав у этого гения бритву, спрятал в карман. Подъезжают, значит минут двадцать. Им надо уложится.       — Тилике, бери документы и уходи, возьми мой автомобиль. Деньги ледат в верхнем ящике, уезжать ты знаешь куда. Николай, сядь, мне нужно всё объяснить тебе, пока есть время. — мужчина чуть сводит брови и поднимаясь со стула, быстрым шагом достает из стола всё нужное. Вручает Тилике деньги, какие-то документы, какие Коля не понял, вещи и тащит к выходу. Не поняв половины, почему времени нет, тот всё же усаживается за стол и приготовился слушать. Видимо пора.       Тилике идёт быстро, пряча всё в своеобразный кулек из мундира и останавливается у входа. Обернувшись, тот осматривает друга и похлопал осторожно по плечу, чуть сжав.       — Берегите друг друга. Вы зашли за черту. Оттуда уже нет возврата и.. Спасибо за всё. Мне было честью служить с вами.       Прикрывая глаза, Клаус слегка улыбается и укладывает руку парню на плечо, тоже чуть сжав. Да, не таким конечно он представлял себе прощание, но обстоятельства требуют. Было очень приятно иметь с ним дело, обучать всему, что сам знал, смотреть на только оперившегося птенца в начале своей карьеры и уже гордого орла. Закрыв глаза, Клаус обнимает того крепко, чуть сжав рубашку.       — И мне было честью иметь такого друга. Иди. Ты должен выехать, чтобы они не видели. — шепнув тому в плечо, мужчина чуть оттолкивает Ханса, выпрямляется и шикает. Тилике поймав баланс, тут же соединяет пятки вместе, гордо отдаёт честь и удаляется, кинув на прощание "Увидимся!".              Коля времени зазря не терял и уже карандашом расчерчивал их путь. Всё очень хорошо складывается, особенно местоположение лагеря так прекрасно стоит, что можно увентить куда хочешь. Лес, луг, город, второй и трасса. Нет, по ней идти нельзя было, сразу спохвотятся и всё перекроют. Лес. Ивушкин опускает руку с дороги и проводит линию через лес. Там его стихия, пойдут пешим, так вернее. Остановившись на озере, парень поднимает взгляд на руки, что прихлопнули его по плечам, перебираясь пальцами ближе к лицу, обжигая своим несуществующим холодом. Чуть сморщившись от этой резкости, русский качает головой и всё же вскоре поддается, облокачиваясь макушкой о грудь сзади стоящего.       — Забирай карту у меня есть ещё одна, — отстраняясь от желанных губ, Клаус осматривает удивлённые глаза, чуть кивает и приглаживает волосы , — Бери. Только прошу, оставь след, чтобы мы встретились вновь. Я не смогу нормально спать без тебя, мой волчонок, если они отберут тебя у меня.       Шёпотом обжигал с последующими поцелуями по всему лицу. Как Ивушкин на это соглашается, почти сам поддаваясь, давая свободу этому мерзавцу, которого должен ненавидеть.       — Оставлю, Клаус, — выдыхает младший после очередного поцелуя, что пошёл за грань приличного, — Ты свою часть получил, — одернув мужчину, русский собирает карту и выскальзывает из цепких лап. Тот усмехается и выпрямляется, — За звездой следуй. Второй снизу от Луны. Там я буду.       Удивившись такому побегу из его плена, Клаус недовольно сжимает губы, выпрямляется и осматривает Колю. Звезда, вторая от Луны. Он обязательно запомнит эти координаты, наводку и окликивает того, когда русский был у дверей.       — Береги себя. Если я не смогу отыскать, то пожалуйста, запомни своего хвостика. Ты ведь так меня назвал? — немец расплывается в улыбке, облокачивается руками на пустующий стол и осматривает танкиста. Хвостиком тот его назвал буквально на следующий день после неудачного разговора с признаниями. По началу Штандартенфюреру не нравилось это прозвище, какое-то обидное, а сейчас очень даже.. Ласковое. Да и теперь он не Штандартенфюрер, а хвостик. Просто хвостик, что будет следовать за своей второй звездой.