Это наш город!

Утро встречает сладкой истомой и нежным женским дыханием где-то в районе его груди. В светлой спальне пахнет дорогим алкоголем и сексом. Андрей улыбается сквозь дрёму, а девушка, уловив его пробуждение, тянется за поцелуем. Полковник отвечает, совершенно не собираясь отказывать себе в удовольствии. Особенно сегодня, в свой первый за долгое время выходной. Рывком переворачивается и, нависнув над блондинкой, берёт инициативу в свои руки. — Ты такой... — смотрит на него восхищённо. — Какой? — не прекращая нежного наступления под тонким покрывалом. — Кайфовый!... Сильный... Страстный... — шепчет ему в губы, между поцелуями. — Мне так хорошо с тобой было ночью... Ласковый голосок срывается от возбуждения. Заводит. Разгоняет кровь по венам. Андрей с азартом ухмыляется. — Тогда повторим? Ответ ему не нужен. Он и так его знает. Такие, как она, ни в чём не отказывают таким, как он. Пленённые статусом и толщиной мужского кошелька, они готовы на всё и даже чуть больше, только бы задержаться рядом подольше. А в идеале – закрепиться и получить статус жены. Или, на худой конец, любовницы. Андрею это не интересно. Уже нет. Он честно пробовал сохранить семью, потом, когда не получилось, искал себя в серьёзных отношениях, готов был снова броситься в этот омут. Жениться, родить детей, забить на неудачный опыт с Оксаной. Хотел полноценную семью. Настоящую. Тыл. Опору. Продолжение себя. Не получилось. Та, с которой он готов был начать жизнь с чистого листа, бросила его, не потрудившись объяснить причину своего поступка. И дальше всё как-то не заладилось. Никому он оказался не нужен. Любви нет. Всем нужны только деньги и статус. А ему сейчас нужен только секс. Его горячие губы спускаются ниже, оставляя на уязвимой шее мокрый след, а её нежные пальчики взъерошивают короткие волосы на его затылке и, прикосновением острых ноготков, запускают по телу табун мурашек. Андрей несдержанно рычит, слегка прикусывает чувствительный сосок и тут же ласкает его губами. Довольный стон девушки распаляет его сильнее, заставляет ускориться. В прихожей раздаётся едва слышный скрежет. Уловив его краем сознания, Андрей резко замирает. Даже дышать перестаёт, прислушиваясь. — Ты чего? — Тихо! Девушка напряжённо замирает, глядя на него с немым вопросом, а шорохи в прихожей становятся более явными и отчётливыми. — Пап, мы дома! — громко оповещает Алиска. — Да он на работе сто пудов! — голос Тима едва слышно. Дети о чём-то ещё неразборчиво переговариваются, а Андрей вскакивает с постели, лихорадочно собирая одежду и натягивая её на себя. — Чёрт! — ругается, не справляясь с пуговицами. — Давай, подъём! Чего разлеглась? Одевайся и – на выход. — Что?! Я тебе что, проститутка – так со мной разговаривать? Но её полыхающий возмущением взгляд застывает под жёстким взглядом Михайлова. Одними глазами он указывает ей на дверь – и она покорно идёт, кое-как одевшись и подобрав по пути свою сумочку. Андрей провожает, закрывает за гостьей дверь и останавливается напротив зеркала. Взъерошенный, раскрасневшийся, с дурацким засосом на шее. М-да... Глупо получилось. Разворачивается обратно и встречается взглядом с сыном. Высунув из своей комнаты только голову, Тимофей смотрит смущённо и чуть виновато. — Извини, пап. Мы сильно помешали? Андрей вздыхает и улыбается, тут же забывая про своё раздражение и неловкость ситуации. — Не говори глупости. Вы — мои дети. Вы не можете мне помешать. Это и ваш дом тоже. Парнишка улыбается и снова скрывается у себя, а Михайлов направляется в душ. Привести себя в порядок лишним точно не будет. Освежившись, наскоро убирается в собственной спальне, заметая следы ночного бунта. Переодевается. Тёмная рубашка с высоким воротником скрывает покрасневшие следы на шее. Прекрасно. Осталось только с детьми объясниться. Алису находит на кухне. Девочка сидит на подоконнике, спиной к нему, и смешно покачивается в такт музыке, льющейся из массивных наушников. Кухня не сверкает идеальной чистотой, но, по сравнению с вчерашним вечером, здесь стало заметно чище. Всё лишнее со столов убрано, испорченное – выброшено. Грязная посуда перемещена в раковину. На столе дымится крепкий кофе, обволакивая горьковатым запахом квартиру. На плите шкварчит яичница, про которую Алиска благополучно забыла. Андрей, задумчиво улыбаясь, замирает на пороге. У него идеальные дети! Выключает электрическую плиту, аккуратно стягивает наушники с дочери, обнимая и целуя в макушку. — Как добрались? — Без приключений. — Почему заранее не позвонили? Я бы вас на машине забрал. — Сюрприз хотели сделать, — ехидно улыбается эта Лиса и даже не пытается спрятать смешинки в глазах. — Вам это удалось! — тоже посмеивается Андрей, уже почти не сожалея об утреннем обломе. Какие они всё-таки разные! Тимофей в подобных ситуациях всегда смущается, деликатничает, очень внимательно относясь к границам окружающих. Теряется, когда разговор заходит о чём-то личном. Алиска же, врываясь вихрем, беспардонно сносит все планы и ничуть этого не стесняется. Любопытная, смелая, открытая. Но с хитринкой. Вот и сейчас, явно же что-то задумала! Или натворила... Алиска соскакивает с подоконника и без суеты продолжает хозяйничать на кухне. Перекладывает яичницу отцу в тарелку, снова натягивает наушники и принимается за посуду. — А вы почему есть не садитесь? — спохватывается Андрей. — А нас бабушка до смерти закормила, — присаживается напротив Тим, переписываясь с кем-то в телефоне. — Кстати, вы чего раньше времени сорвались? Вы же ещё неделю должны в деревне загорать! Сын молчит, делая вид, что слишком увлечён мобильным. Старательно прячет взгляд. А Алиска, скинув наушники, вмешивается: — Пап, мы не хотим больше ездить в деревню! — Что случилось? Тимоха бросает несколько быстрых взглядов на отца, на сестру, но пока не вмешивается. — Ничего, просто нам там не нравится. — Алис, так не пойдёт! Рассказывай всё как есть. Вас кто-то обидел? — У нас есть свой дом, почему мы должны ездить на каникулы в деревню?! — возмущается дочь. — Если мы тебе мешаем – так и скажи! — Ну, что ты несёшь! — встаёт Андрей устало проводя рукой по волосам. — Я когда-то давал вам повод так думать? Алиса замолкает. Конечно, не давал. Но смотрит упрямо, сдаваться не собирается. — Тимофей. Что там произошло? Сын отводит взгляд, заметно волнуясь. Постукивает ребром телефона по столу. Андрей обходит стол, присаживается напротив сына. — Бабушка Ира считает, что это ты виноват в смерти мамы, — тихо признаётся сын, наконец, встретившись с отцом взглядом. На кухне повисает тишина. Только шум льющейся воды её разрывает, не давая всем задохнуться. Андрей молчит, не зная что ответить. Отчасти, он и сам себя считает виноватым. Ситуацию спасает Алиска, обнимая отца за шею. — Пап, мы с Тимом так не думаем, поэтому не хотим больше к ним ездить и слушать всю эту муть. Можно? — Конечно... — голос чуть проседает. От необходимости что-то говорить спасает звонок телефона. Михайлов принимает вызов и уходит в другую комнату. — В Калининском? Так это же не ваша земля, Юрий Васильич! — Земля не моя, а головная боль судя по всему, будет наша общая, — ворчит на том конце провода Окунько, пытаясь донести до Андрея нечто важное. — Два трупа, Андрей, посреди бела дня! Прямо в парадной! Удивительно, что тебя начальство ещё не дёрнуло. — Да у меня выходной, обойдутся. — Да к чёрту выходной, Андрей. Приезжай срочно, я жопой чую – дело нечисто! — Куда ехать? — нехотя сдаётся Михайлов. — Адрес Семёнова не забыл ещё? — А что убийство прямо у него в доме произошло? — подбирается Андрей, которого вдруг тоже начинают донимать смутные предчувствия. — Прямо под дверью его квартиры, Андрюша! — запальчиво выкрикивает полковник Окунько. — Там сейчас местные ребята разбираются, вот-вот УСБ нагрянет, а из них информацию клещами не вытянешь, так что давай, на месте увидимся. — Да, я уже выезжаю... Коротко оповестив детей, что уезжает по работе, Михайлов срывается на Блюхера, в адрес погибшего друга. В груди разрастается смутная тревога. Он и сам себе не может пока объяснить, что его так взволновало, чего он боится. Но странное предчувствие ворочается в грудной клетке сбивая размеренный сердечный ритм и заставляя гнать быстрее, сильно превышая скорость и, время от времени, вылетая на встречку. Он же почти привык к тому, что Паши больше нет. Четыре дня назад ездил к нему на могилу – прошёл ровно год со дня его гибели. Примерно столько же Андрей про него ничего не слышал. Все словно забыли, что был когда-то такой парень – Паша Семёнов. Верный друг, надёжный напарник и очень хороший опер. Вычеркнули из памяти. А Андрей не смог. Не забывается такое никогда... На месте преступления суматоха. У открытой настежь двери парадной курят постовые. Чуть поодаль, в тени деревьев, что-то бурно обсуждает оперативник с местным участковым, тычет пальцем в телефон. Андрей знает этих ребят ещё по службе в Калининском районе. Направляется сначала к ним. — Что тут? Рассказывайте! — требует, поприветствовав коллег. Парни включают ему видеозапись, которую, видимо, успели изъять у кого-то из свидетелей. На ней видно как из подъезда выбегает парнишка. За спиной сумка, в руке – нож. Андрей узнаёт его сразу. Саша Семёнов. Сын Паши. Андрей смотрит до конца. До того момента, как парень скрывается за углом дома. Потом, всё ещё пребывая в лёгком шоке от увиденного, слушает следака, который раздаёт указания. Прочесать дворы, изъять записи камер видеонаблюдения с соседних домов. Отследить, установить личность, объявить в розыск. Полковник не спешит говорить, что узнал паренька. Не знает, как поступить правильно. Сашу уже назначили виноватым, хоть ничего пока не ясно. Но мог ли он убить? Андрею казалось, что нет. Не мог. Но его домыслы делу не помогут. Нужно найти убийц.