Call of Duty: Black Ops: Cold War

На пути к портовому городу Галвестон, штат Техас, США Профессор Теодор Альберт Гастингс Университет Юты/Советская реваншистская группировка «Персей» 9 января 1981 года, 14:32, за пару месяцев до «диверсии» группы «Кампус» в Латвийской ССР       Сине-белый фургон Ford E-250 Chateau Van 79-го года выпуска, за рулём которого сидел Филипп Мартин Дженнингс, очень хороший друг нашей семьи, вёз самого Фила, крутившего баранку, его жену, Элизабет Мэри Дженнингс, их детишек по имени Пейдж и Генри, и меня вместе с женой, Лорел. Наши взрослые сыновья, Кевин и Найджел, не сидели в салоне, так как находились в разных местах. Первый, будучи ЦРУшником, ещё года полтора назад стал предлагать свои услуги партизанам АНО в Колумбии. То есть, дезертировал, как Роберт Олдрич, помогший мне и Дженнингсам, бывшим в его подчинении, встретиться в аэропорту Хьюстона. Ну а Найджел, младший наш сыночек, работал преподавателем в Технологическом институте Джорджии.       Как я понял, что именно Фил и Бетси — подчинённые мистера Олдрича? Всё просто. По фразе «Мистер Олдрич передаёт пламенный привет», произнесённой главой семьи. Хорошо, что тогда в аэропорту было многолюдно, и мы затерялись. Облегчало положение то, что мы дружили семьями, невзирая на огромное расстояние. Сначала они жили не абы где, а в Вашингтоне, но потом переехали на юг, в солнечную Флориду. А точнее, в город Джексонвилл.       Я, Лорел и Дженнингсы сели в салон Ford E-250 Chateau Van и поехали к Галвестону, благо у меня был отпуск, и я смог спокойно покинуть Солт-Лейк-Сити, не вызывая лишних подозрений. Отпуск — это моё время. В отпуске я могу делать что угодно, могу хоть в Долину Смерти поехать, и начальство мне ничего не сделает. Самое время покинуть, наконец, эти долбанные Соединённые Штаты!       На протяжении всей своей жизни я сначала просто недолюбливал страну, в которой проживал с самого рождения в 1921 году. Великая Депрессия, вынужденная служба в Корпусе Морской Пехоты, эпоха маккартизма… всё это не могло не повлиять на меня. Не могло не заставить меня возненавидеть США. Если бы не ФБРовцы, по вине которых я чуть не лишился Лорел, я бы в меньшей степени разочаровался в стране, в которой родился. Нет, дальше подобное терпеть было нельзя, но я мало что мог сделать. Из меня откровенно хреновый боец вышел. Не успел толком повоевать на Тихом океане.       Вот я и начал развивать свои мозги, учиться на физика-ядерщика. В надежде, что когда-нибудь полученные мною знания понадобятся Советскому Союзу. Стране, которой я восхищался благодаря моей Лорел. Она, в отличие от меня, неоднократно ездила в Советскую Россию, особенно в эпоху маккартизма, когда коммунистов искали даже в собственных экскрементах. Да и документальная кинохроника 40-х, где русские изображались героической нацией, повлияли.       — Мы уже приехали? — спросила Пейдж папу, прерывая мои размышления. Тот мотнул головой:       — Нет.       Прошло несколько минут. Пейдж задала тот же вопрос, но за папу ответила Лорел:       — Пока нет.       Так как дети сидели сзади, мы с Лорел на креслах посередине, а супруги Дженнингсы — впереди, то Пейдж легко могла замучить расспросами хоть меня, хоть жену. Дело в том, что Фил и Бетси праздновали годовщину своей свадьбы, вот и решили отметить её за границей. Желательно, на Карибах, как хотела Бетси. По крайней мере, так мне поведал Фил пару месяцев назад.       — А сейчас-то приехали?       — Нет, — ответил я, зная по полному недовольства голосу, кто спрашивает. Генри, как ни странно, молчал. Не шибко активный малый, для своих-то десяти лет.       — А теперь приехали?       — Да, — ничтоже сумняшеся соврала Бетси, поскольку мы ещё не в порту Галвестона. Пейдж расширила глазки и радостным таким тоном уточнила у мамы:       — Правда?       — НЕТ!!! — гаркнула миссис Дженнингс. И так до, примерно, середины поездки. Пейдж доставала вопросом «Мы уже приехали?» то родителей, то меня и Лорел. Под конец почти все, включая меня, заорали «НЕЕЕЕЕЕТ!!!». Молчали лишь Фил, да Генри. Первый — потому что был занят управлением фургоном, а второй — просто так. Тихоня тихоней, ей Богу.       Молчание длилось всего секунду, прежде чем Пейдж и Лорел почти синхронно произнесли доставший всех вопрос:       — Мы уже приехали?       — И совсем не смешно, — точно так же передразнили друг друга дамы. А я, слыша, как они болтают, просто уставился в окно. Мы ехали по Галф Фриуэй, любоваться было нечем. Вот, мы проехали над указателем до Ла Марка, куда нам точно не нужно, указателем до Вотьер-роуд и предупредительным знаком «SPEED LIMIT 65». То есть, далее нужно ехать, максимум, со скоростью 65 миль в час. Максимальная скорость фургона, согласно спидометру, равнялась 80 милям в час. Так что, Филу пришлось снизить скорость. Иначе копы оштрафуют.       Ну а когда Пейдж в сердцах заявила, что не скажет больше ни слова, Лорел обрадовалась и воскликнула:       — Наконец-то!       — Просто скучно, миссис Гастингс, — озвучила, наконец, девочка причину, по которой мучала таким вот образом как родителей, так и нас с Лорел. Вторая цокнула, выглянула из-за спинки кресла и обратилась к Дженнингс-младшей:       — А ты попробуй себя чем-нибудь развлечь.       Пейдж громко вздохнула, надула щёки и, скрестив руки на груди, облокотилась спиной о заднее сиденье. Некоторое время она молчала. Но внезапно раздался чпокающий звук. Как будто кто-то чпокнул губами. Лорел, естественно, дрогнула. Не прошло и пяти секунд, как Пейдж — больше некому, Фил слишком тихоня, чтоб дразнить миссис Гастингс — опять чпокнула губами. Жена моя стиснула зубы, еле сдерживалась от срыва.       На третьем чпоке Лорел всё же не выдержала. Она сжала губы в тонкую линию и опустила голову. Дрожащим голосом она негромко выдохнула:       — Ну пять минут!.. Ты можешь прерваться… — а затем резко развернулась, уставилась на Пейдж бешеным взглядом и заорала фальцетом на весь фургон: — ХОТЬ НА ПЯТЬ МИНУУУТ???!!! — на этом она вернулась к созерцанию вида за окном. Что характерно, никто не вмешался. Ни я, ни Фил с Бетси, ни Генри, лишь заткнувший уши пальцами. Выходит, подобное у Дженнингсов не впервой.       — Фил, — обратился я к другу, пока ситуация не накалилась по новой. Тот, продолжая глядеть на дорогу, вопросительно дёрнул подбородком, — а можешь включить магнитолу? Ты ж слышал дочу, ей скучно.       — Только если вы вчетвером — да-да, Бетси, я и про тебя говорю, — миссис Дженнингс недоверчиво посмотрела на мужа, — не начнёте орать на всю Конфедерацию.       — Даю слово, — поднял я ладони в примирительном жесте. Пейдж, Лорел и Бетси тоже подтвердили, что будут играть в пай-девочек, и умолкли. Фил же включил магнитолу, и из динамиков полилась песня жанра то ли «рок», то ли «метал». Я не был знатоком музыки, так что не мог точно сказать. Сразу после включения магнитолы Фил снизил громкость и, не поворачивая голову назад, принялся разъяснять ситуацию:       — Тео, Лорел, слушайте внимательно, повторять не буду. Чтобы сбить ЦРУшных псов со следа, мы отправим вас двоих в разные места.       — Это как? — не поняла моя жена и подалась вперёд. Фил ответил:       — Наши очень хорошие друзья нашли двойников, как две капли воды похожих на вас. Вы поплывёте на пароме из Галвестона на Ямайку, а оттуда на Кубу. Ну а двойники — через Панаму, но в Чили. Всё равно они собирались отдохнуть в одной из латиноамериканских стран. А тут такая возможность подвернулась, — на этой фразе он пустил смешок, подхваченный как Бетси, так и остальными. — Так, что ещё… Тео, не забудьте взять дипломат.       Я прекрасно знал о дипломате чёрного цвета, стоящем у моих ног. Мне строго-настрого было запрещено открывать дипломат и давать кому-либо, даже Лорел. За него я отвечал головой. Но я чуял: содержимое дипломата поможет Советской России если не уничтожить США, то хотя бы унизить основательно на международной арене, довести страну, которую я ныне ненавидел всеми фибрами души, до статуса парии, с которой никто не будет вести дипломатические и иные отношения.       — Кто эти двойники? — поинтересовалась моя жена. За Фила ответила Бетси:       — Это военная тайна, миссис Гастингс. Вам знать не положено.       — Как, к слову, и о содержимом дипломата, — добавил от себя уже Фил. Что ж, я постараюсь удержаться от соблазна открыть дипломат. Продержаться, пока не прибуду на Кубу. Благо там есть один заброшенный особняк времён испанского владычества. В тридцати милях к югу от Гаваны, столицы этой солнечной страны, где двадцать с лишним лет назад барбудос свергли проамериканского диктатора Фульхенсио Батисту.       — А вы вчетвером действительно поедете отдыхать? — озадачился уже я. Фил, глядя в салонное зеркало заднего вида, криво улыбнулся:       — Нууууу, почти. Большего вам знать не нужно. А то проболтаетесь, и конец плану.       — Понял, — кивнул я и умолк окончательно. Бетси тем временем повысила громкость на магнитоле. Судя по голосу певца Фредди Меркьюри, звучала песня группы «Queen». Найджел как-то давал мне послушать их песни, и они мне, как ни странно, понравились. На шестом-то десятке лет.       Наш фургон выехал на мост, ведущий к тому самому острову Галвестон, где и расположен одноимённый город. Что город, что барьерный остров, если память не изменила мне со склерозом, были названы в честь испанского наместника Бернандо де Гальвес-и-Мадрида. Я любовался водной гладью, разделяющей материк и остров. Хоть какое-то успокаивающее зрелище.       С каждым метром, преодолеваемым фургоном, я как буквально, так и фигурально отдалялся от страны, которую уже возненавидел. Жалел ли я о предстоящей помощи Советам? Нисколечко. Просто опасался, что СССР не захочет воспользоваться плодами уничтожения или унижения США на международной арене. А допустить бездействия соцлагеря было никак нельзя. Я готов помочь Советам по мере своих возможностей. Как и Лорел, тайно состоявшая в Компартии США.       Я твёрдо знал, что поступаю правильно. Совесть моя молчала, да и чего стыдиться теперь, когда мне, по сути, жить меньше осталось, в отличие от сыновей? Возможно, я не доживу до краха США. Но хотя бы буду одним из тех, кто основательно повредил этот фундамент. Курортный отель Luxe Beach Resort, Дискавери-Бэй, Ямайка 10 января 1981 года, 09:19       Я не питался лишними иллюзиями: как бы ни был красив этот курортный отель, куда мы с Лорел заселились часа два назад, надолго мы тут не останемся. Сегодня к нам должен был прийти человек. По словам Фила, высадившего нас в порту Галвестона, этот человек — кубинец, тесно связанный с Советами. Звать его Мендо Гарсия. Про него мне сказали только то, что он больше ликвидатор, но обязательно поможет нам приплыть на Кубу. Вот и оставалось ждать его, благо у меня есть фотография Гарсии, вручённая Бетси.       Мы с Лорел старались вести себя максимально естественно. А именно, попивали местные напитки, кушали морепродукты, грелись на солнце. Так и не скажешь, что сейчас, вообще-то, уже десятое января. Новогодние украшения потихоньку убирали, откладывали до следующего Нового Года. Нежелание отмечать католические и какое бы то ни было Рождество было своего рода бунтом. К старости, незаметно подступившей с годами, моё нежелание отмечать Рождество никуда не делось.       Конечно, Кевин с Найджелом злились на меня и Лорел, ведь они не получают подарки от Санты. Благодаря любимой жене я привил пацанам любовь к Новому Году и Дедушке Морозу. Хоть персонаж взят из русского фольклора, но на мой взгляд, он максимально нейтральный персонаж, универсальный для каждой из стран, будь то Советская Россия, апартеидный ЮАР, Бразилия, Габон какой-нибудь или вообще Поднебесная. Именно он, по моему скромному мнению, должен дарить подарки.       Ну а пока, я сидел за барной стойкой, попивал кокосовое молоко прям из ореха. Лорел забалтывала некую латиноску. Алкоголь я в принципе пить не хотел, он не панацея. Не решает проблемы, а является корнем новых, включая алкогольную зависимость, «белочку», «бодун»…       Я не был шпионом, не занимался агентурной работой. Так что, я не мог прославиться профессиональной чуйкой. Я не знал, кто из здешних постояльцев является ЦРУшником, а кто — на нашей стороне. Паранойя, начавшая развиваться ещё в Галвестоне, едва мы с Лорел вышли из фургона Дженнингсов, уже сводила с ума. Я не мог не заметить, как некоторые молодые парни глазели на мою жену, а девушки — на меня. Так уж вышло, что мы оба, несмотря на начало седьмого десятка, хорошо сохранились. Может, дело в хорошем генетическом наследства… Кто его знает.       Выпив ещё чуть-чуть кокосового молока, я поднял голову и собрался попросить добавки, как вдруг заметил, что бармен обслуживает других клиентов. Ну а к нам, в такой же белой форме работников отеля, подошёл мужчина. Я знал его исключительно по фотографии. Мендо Гарсия собственной персоной! И борода на месте. К счастью для него и для нас с Лорел, я сдержался и не заорал радостно «ЗДРАСЬТЕ, МИСТЕР ГАРСИЯ!!!». Нет, я просто допил кокосовое молоко и обратился к кубинцу:       — Извините, а можно ещё молока? Обожаю его.       — Всегда пожалуйста, — как ни в чём не бывало ответил человек, о котором говорил Фил. Оставалось вести себя так же, как и раньше. Ничем не выдать себя.       Я принял новый кокосовый орех с трубочкой и положил деньги за две порции молочка. За только что выпитую и за принесённую Мендо. Поблагодарив «бармена», который нас заберёт, я принялся лакать молоко. Что до Лорел, то она незаметно подсела к нам и попросила у Гарсии скайджус. Как мне рассказывал один из ныне покойных одноклассников, ездивших на Ямайку, скайджус — это освежающий напиток из сиропа и колотого льда.       Будь мы просто туристами, а не беглецами, я бы как следует задержался на Ямайке. Страна вроде бы нейтральная, но спецслужбы наверняка здесь хозяйничают. Как и в других странах-членах Движения неприсоединения. И всё ради расширения своей сферы влияния, обретения новых друзей, союзников и марионеток.       — Лорел, — обратился я к жене, — иди в наш номер и всё подготовь.       — Тебя ждать? — спросила она. Я под взглядом Гарсии, протирающего один из стаканов, мотнул головой и продолжил пить молоко. Если б мы с Лорел и Мендо одновременно покинули отель, то навели бы на себя лишние подозрения. Лично мне этого не надо.       — Багаж с собой взял? — перешёл кубинец сразу к делу. Я едва кивнул, и он, видимо, удовлетворившись ответом, продолжил протирать то ли тот же стакан, то ли другой, одновременно с этим вполголоса говоря: — Молодец. Посиди чуть-чуть, потом пойдёшь в номер. Я тоже подойду туда и заберу вас. Всё понял?       — Как дважды два, — с кривой усмешкой произнёс я и даже пустил смешок. На лице Гарсии не дрогнул ни один мускул. Естественно, я знал, про какой-такой багаж он говорил. Без дипломата мне не поверят. К тому же, Дженнингсы, передавшие мне дипломат, совершенно точно по головке не погладят.       Я посидел где-то с часик, нарочито медленно лакая кокосовое молоко. А допив, я поблагодарил Мендо за обслуживание и прогулочным шагом направился со двора отеля, где и располагался бар, внутрь здания. Хоть мы и были здесь более трёх часов, я отлично помнил дорогу до номера. Но я решил, так сказать, попетлять по коридору. Запутать возможных преследователей.       Судя по отсутствию возможной слежки, я вроде бы всё делал правильно, хоть и заметно нервничал. Но вышло так, что я рано расслабился: дверь в наш номер почему-то была открыта, хотя я ещё по приезду в Дискавери-Бэй строго-настрого наказал Лорел закрывать номер на ключ, даже если будет стучать сам команданте Кастро, президент Картер или королева Елизавета II.       Я остановился в пяти метрах от номера и на цыпочках прокрался к открытой двери. Выглянул из-за дверной рамы: Лорел, как обычно, стояла спиной ко мне, смотрела в окно. Посмотрев напоследок по сторонам, я зашёл в номер, окликнул жену по имени и закрыл за собой дверь. Не реагирует. Тогда я напомнил ей:       — Лорел, что я тебе говорил по пово…       Вдруг я почуял на правом виске неприятный холод металла и замер. Судя по предполагаемой форме металла у виска, это… дуло пистолета. Что ж ты будешь делать! Всё-таки дотянулись до меня чертовы соотечественники! Сглотнув, я попытался повернуть голову вправо, однако обладатель пистолета надавил дулом на висок и процедил:       — Советую не дёргаться, дедуля. Пшёл, — подкрепил он последнее слово тычком того же дула уже мне в поясницу. Я спросил у Лорел:       — Дорогая, что за сумасшедший дом? Кто этот тип?       — Где дипломат? — встрял неизвестный, схватил меня за рубашку и развернул лицом к себе. Передо мной стоял мужчина, годящийся мне в сыновья. Латинос, но не барбудос, как Мендо Гарсия, а совершенно другой, с куда более густыми бровями и бОльшими глазами. Лицо его вообще гладко выбрито. Шевелюра не слишком густая. В причёсках я, к сожалению, не разбирался — что мужских, что женских.       — Какой дипломат? — с невинным выражением лица озадачилась Лорел, наконец, пришедшая в себя. Противник закатил глаза и, тыча пистолетом мне в лицо, процедил:       — Тот, который вы оба привезли сюда!       — Мы? — наигранно удивился я. — Мы тебе что, курьеры? Мы, мальчик, отдыхать сюда приехали, а не заниматься курьерской деятельностью.       — Заткнись! — рявкнул противник. Тем временем, сзади в дверном проёме нарисовался Мендо Гарсия. Он не стал бросаться на неизвестного, а потихоньку подкрался к нему. Я решил отвлечь латиноса «дурацким» вопросом:       — Стекло или пластик?       — Чё? — не понял неизвестный. А Гарсия, не дожидаясь, пока я объясню врагу, в чём смысл вопроса «Стекло или пластик?», подошёл и свернул врагу шею. Я это понял по хрусту шейных позвонков, чересчур громкому для простого упражнения массажа шеи. Затем «наш человек» подхватил убитого за подмышки и понёс к кровати. Я хотел было помочь Мендо, но тот рыкнул:       — Руки! — и сам повалил покойника на кровать, попробовал уложить его в более-менее естественную позу для сна и обыскал его. Помимо пистолета, оказавшегося немецким, судя по фразе Гарсии: — Walther P1… Ты, профессор, стрелять умеешь?       — Разучился за сорок лет, — развёл я руками. В последний раз я держал оружие в руке как раз в начале войны. Тогда же был ранен и комиссован. Мендо цокнул, сунул пистолет себе в штаны, расфасовал по карманам два магазина и принялся спешно объяснять, что нам предстоит делать:       — Тогда оба слушайте меня ОЧЕНЬ внимательно. Мы щас поплывём на моторной яхте «Зелёная лагуна», она плавает под флагом Гондураса. Как только окажемся на борту, будем вести себя тихо, как мышки. Капитан яхты знает о вас. Не докапывайтесь до него, и всё будет хорошо. Не занимайтесь каким-либо делом, если не уверены, что у вас получится. Как говорил мой папа, не умеешь — не берись. Вот и здесь абсолютно такая же ситуация. Я что-то ещё хотел сказать… — Мендо почесал переносицу. — Ладно, по пути вспомню. А пока, идём.       Мы втроём, стараясь дышать как можно спокойнее, покинули территорию отеля. Надеюсь, нас не хватятся. Иначе конец всему нашему плану. И меня запытают ЦРУшники в какой-нибудь тайной тюрьме, коих наверняка полно как в проамериканских, так и в нейтральных странах.       Когда мы оказались на пирсе, я подбежал поближе к Мендо и соизволил поинтересоваться у него:       — А кто тот латинос, которому вы… — я попробовал намекнуть кубинцу на участь убитого, не говоря «свернули шею» и не показывая жестами, тем более, одна рука держала дипломат.       — Да Карлос Ларсон, — отмахнулся Гарсия. — ЦРУшник, недавно устроился на работу в Колумбию пилотом-инструктором. Заодно снабжает гринго информацией об активности ФАРК и АНО. Странно, что его сюда отправили… — последнюю фразу он произнёс вполголоса. Как раз к этому моменту мы подошли к трапу той самой моторной яхты, про которую нам с Лорел говорили ещё в отеле. Судя по виду, «Зелёная лагуна» словно сошла с экранов фильма «Шаровая молния». Только там аналогичное судно было личной яхтой одноглазого террориста Эмилио Ларго.       Я пропустил Лорел вперёд, и она первой зашагала по мостику между пирсом и яхтой. Я шёл вторым, а замыкал троицу Мендо. Только я ступил на борт судна, как кубинец остался на краю мостика. Он снова задал вопрос, но уже сугубо мне:       — Профессор, плавать умеешь?       — Нет, — мотнул я головой. К своим шестидесяти годам я оставался ужасным пловцом. И я вряд ли изменюсь. Что до Гарсии, то он, выдохнув носом, ступил на борт судна, крикнул «Хавьер!» и встретил вышедшего к нам латиноса, выглядевшего моложе Мендо на 5-10 лет. Они, смеясь, крепко обняли друг друга. Далее Мендо перешёл на родной язык — испанский — и затараторил с Хавьером. Временами он указывал на меня и Лорел. Обменявшись, судя по тону, прощаниями, Мендо наступил одной ногой на край мостика:       — Если вдруг на пути на Кубу разразится буря, ни в коем случае не покидайте каюту. Это касается как тебя, так и твоей жены. Не хватало, чтоб вы бесславно погибли, захлебнувшись водой. Так… — Мендо помассировал переносицу. — Слушайтесь Хавьера. Скажет не лезть не в своё дело — не лезьте. Скажет мочиться в океан — мочитесь. Скажет прыгать на месте — прыгайте.       — Мы поняли, — снова вмешалась Лорел. Я почесал затылок и поинтересовался у Мендо:       — А есть точная карта местности, куда мы доберёмся?       — У Хавьера, — кубинец кивнул на того самого Хавьера, облокотившегося о дверной косяк. А сам окончательно ступил на мостик. — Если увидите ни много, ни мало команданте Кастро или его брата Рауля, передавайте им пламенный привет от дитя революции. То есть, от меня, — Мендо указал большим пальцем себе на грудь. — Adios.       — А что это за слово? — спросил я напоследок у Гарсии. За него, уже развернувшегося к нам спиной и зашагавшего к пирсу, ответил Хавьер:       — Прощание. Или «до свидания», как вам двоим удобно. Сеньор и сеньорита, — парень потёр ладони. — Добро пожаловать на «Зелёную лагуну». Располагайтесь в каюте, я вас туда провожу. Чувствуйте себя здесь как дома.       — Спасибо на добром слове, — улыбнулся я капитану судно. — Мы с Лорел не хотим доставлять вам неприятностей.       — Только если вы оба будете вести себя как паиньки, — покачал пальцем Хавьер. — И не угробите яхту.       На этом наш разговор и закончился. Мы с Лорел обустроились в каюте, чей интерьер напоминал о «Шаровой молнии». Даже кровать та же! Лорел первой плюхнулась туда и раскинула руки. Я тоже лёг, но рядом с любимой и любящей женой. Не знаю, сколько времени займёт поездка, но мы доберёмся до Кубы. Истинного Острова Свободы. 30 миль к югу от Гаваны, Республика Куба 11 января 1981 года, 12:51       Весь день мы плыли до Кубы. Прибыли сегодня где-то к полудню. Слишком близко к берегу подплывать не стали, так что спустили лодку на вёслах и на ней уже окончательно доплыли. На моё счастье, карта не намокла. Да и дипломат я не выронил, хоть и вцепился в него обеими руками. В каюте «Зелёной лагуны» мы и вправду чувствовали себя как дома, не хотелось выходить на палубу. Да и Хавьер, если честно, не просил. Поездка прошла без, как говорят русские, сучка и задоринки.       Я и Лорел были первыми, но не последними перебежчиками, которые помогут Советам. В ближайшие пару недель должны добраться несколько моих коллег, таких же физиков-ядерщиков, как я. Одному мне точно не справиться, это понятно даже амёбе. Пока они подтягиваются, можно будет начать потихоньку избавлять особняк от многометрового слоя пыли, от грязи и прочего мусора. Спасибо Дженнингсам и их друзьям с Кубы за выбор подходящего места.       Помнится, мне было запрещено открывать дипломат и давать его кому-либо, даже драгоценной Лорел. Но мы здесь, на Кубе. Открою его позже, как только доберёмся через проклятые джунгли до особняка. Местная флора и фауна так и норовили нас убить. По крайней мере, мне так казалось. Преодолев несколько то ли десятков, то ли сотен метров, я остановился у совсем крохотного ручья. Достаточно просто перешагнуть иего, и мы на другом берегу. Но остановился-то я не просто так. Нужно было свериться с картой.       — Что такое?.. — не поняла запыхавшаяся Лорел. Мы оба торопились, боялись, что не успеем дойти до особняка. Я развернулся, увидел рядом с нами валун и указал на него:       — Сядь-ка туда, отдышись. Сейчас тоже присоединюсь.       Развернув карту, я подошёл к валуну, сел слева от жены. Поскольку свет попадал именно на карту, я мог прищуриться и посмотреть внимательно. Так-с… в картографии я не был силён, но, судя по нашему примерному местоположению — а именно, перед ручейком — мы совсем близко. Осталось пройти каких-то 546 ярдов или 2 с половиной фурлонга, и мы на месте.       — Жаль, не взяли еды и воды, — выдохнул я. Прокол, который мог стоить нам жизни. Ориентироваться в джунглях мне удавалось благодаря Лорел, ездившей по латиноамериканским странам в молодости. Но я попробовал найти плюс: немножечко подхудеем. Я — уж точно. Ну и позагораем на солнышке.       Посидев чуть-чуть, мы с Лорел пошли дальше. Преодолели где-то то ли треть, то ли половину расстояния, прежде чем оказались перед грунтовой дорогой. Чуть правее от нас — Т-образный перекрёсток. Тоже грунтовый. Я снова развернул карту: точно, нам надо теперь преодолеть грунтовую дорогу. Перейти на Т-образный перекрёсток и идти вдоль дороги. Идти и идти, пока не придём к особняку.       Мы начали шагать слева от дороги, как вдруг сзади раздался гудок машины. Мимо нас проехали две машины: одна, судя по угловатости своей приплюснутой формы, бронированная, а другая — грузовик. Остановилась третья машина, похожая по форме на буханку хлеба. Мы с Лорел переглянулись: неужели это наши кубинские, так сказать, друзья?       Водитель — гладко выбритый пацан, годящийся мне в сыновья, или даже внуки — опустил стекло, высунул голову, оценивающе посмотрел на нас, после чего сказал кому-то на своём языке некую фразу. Затем правая дверь машины открылась, и оттуда вышли трое. Они обошли свой транспорт спереди и встали перед нами. Двое солдат, с автоматами в руках, носили оливково-зелёного цвета рубашку и штаны, заправленные в чёрные ботинки, ременно-плечевую систему, а также каски на головах. Как я понял, телохранители. А третьего, чьи брюки не заправлены в обувь, а на голове кепи с золотой звёздочкой, я сразу узнал. Узнал, в первую очередь, по пышной кудрявой бороде, на которой проступала седина. Ну и по закуренной сигаре во рту третьего.       — Команданте Кастро… — выдохнул я с нескрываемым восхищением, догадываясь, КТО передо мной стоит. Значит, всё серьёзно, раз именитый кубинский революционер и правитель истинного Острова Свободы соизволил лично приехать в этот забытый край.       — Вы — Теодор Альберт Гастингс, физик-ядерщик из США, — не спрашивал, а утверждал щурившийся команданте. После моего кивка он обратился к Лорел: — А вы его жена, Лорел Сильвия Гастингс. Тоже физик-ядерщик, с талантом и знаниями под стать вашему мужу.       — Всё верно, команданте, — подтвердила Лорел. Я обратился к Фиделю Кастро:       — У нас есть дипломат…       — Мои хорошие друзья из Советского Союза сообщили мне о вашем прибытии, сеньор Гастингс, — прервал меня команданте. — Садитесь внутрь нашего микроавтобуса, так быстрее доберётесь до особняка, где уже проводят уборку помещений.       — Спасибо вам, товарищ команданте, — поблагодарил я лидера Кубы. Мы впятером сели внутрь машины. Первыми, разумеется, сели Кастро и его охрана. Предпоследней — Лорел, ну а я — последним и закрыл за собой дверь. Команданте гаркнул водителю некое слово на испанском, означавшее, видимо, «Трогай!».       В салоне микроавтобуса я чувствовал себя спокойнее, был в безопасности. Лорел, смотревшая в одно из окон машины, заметила:       — Остальным придётся идти пешком. Это нам с тобой так повезло.       — Лучше уж так, чем напрямую лететь или плыть на Кубу, — добавил я от себя. Под «остальными» жена имела в виду наших с ней коллег по роду деятельности. Надеюсь, с ними не возникнет никаких ЧП, наподобие того, что случилось со мной и Лорел в том отеле на Ямайке. Так что, я согласился с женой:       — Это да.       Наконец, я зевнул и лёг головой на плечо Лорел. Она не была против. Более того, вот уже тридцать с лишним лет, что мы знакомы и женаты, я при каждом удобном случае без скидок на возраст кладу голову ей на плечо, служащее своего рода «подушкой». А она и не против. Но неожиданно жена дёрнула плечом пару раз. Я нахмурился, посмотрел на Лорел, и она, бросив взгляд в сторону команданте Кастро, как бы напоминая мне о пламенном привете от Мендо Гарсии. Ойкнув, я окликнул правителя Кубы:       — Команданте Кастро.       Барбудос вопросительно дёрнул подбородком, а я, сглотнув, произнёс, наконец:       — Мендо Гарсия, дитя революции, передаёт вам пламенный привет. Он, если что, сейчас на Ямайке…       — Спасибо, что напомнили, сеньор Гастингс, — на лице Кастро проступила улыбка. — Агент ДГИ Гарсия выполнит свою миссию до конца, не сомневайтесь. Похоже, вы не единственные перебежчики, которые помогут моим друзьям из Советской России.       — Я бы сказал, сколько конкретно моих коллег явится на Кубу, но… — я криво улыбнулся. Негоже даже самому Фиделю Алехандро Кастро Рус знать, сколько конкретно человек прибудет в особняк к нам на помощь, так сказать. Команданте поднял ладонь:       — Не нужно продолжать. Мне хватает того факта, что ваши знания помогут будущему делу.       Верно. Будущее дело, к которому мы с Лорел присоединились ещё у себя дома, решив бежать из страны, должно или уничтожить США, или унизить морально. Пусть янки знают, что мир не крутится вокруг них. Ну а если Штаты развалятся… что ж, скучать не буду. Разве что за сыновей буду беспокоиться. Что за Кевина, партизанящего в Колумбии в рядах АНО, что за Найджела, преподающего в Джорджия Тех. И им обоим придётся смириться с тем, что в ближайшие месяцы, если не годы, США ожидают большие перемены. А хорошие или плохие, покажет время. Заброшенный особняк времён испанского владычества, 30 миль к югу от Гаваны, Республика Куба Тот же день, 14:36       Тот самый особняк, где мы с Лорел будем жить некоторое время, представлял собой двухэтажное серо-синее здание, всем своим видом кричавшее о том, что оно из тех далёких мохнатых времён, когда Куба была собственностью испанской короны. Ремонт здесь не проводили, наверное, ещё со дня обретения Кубой независимости. Не ремонтировали, но вроде как наводили порядок, раз особняк и соседние здания, такие же старинные, не заросли полностью.       Полноприводный микроавтобус, на котором мы ехали вместе с Фиделем Кастро и его охраной, высадил нас у парадного входа. Мы прошли в вестибюль. Если Лорел просто шла, то я не забывал любоваться особняком. В особенности, огромной люстрой, чей блеск потускнел со временем. Подняться наверх можно было не здесь, а в других лестничных пролётах. Меня кто-то окликнул:       — В сторону, дядя!       Я отошёл влево, пропуская двоих рабочих, что несли на плечах мешки. Знать бы ещё, с чем. Ну да ладно, меня волнует совершенно другое: во-первых, содержимое дипломата. А во-вторых, есть охота. Пить, конечно, тоже, но в меньшей степени. Один из охранников в машине Кастро поделился с нами флягой. Выпили оттуда немного и вернули солдату со словами «Вам, боец, вода нужнее будет». Прощальной фразой стало кастрово «Viva la revolucion!». Я, повторив эту фразу, понял лишь слово «revolucion», звучавшее как «революция». Как только Кастро и его подопечные уехали, Лорел пояснила, что мы с команданте произнесли «Да здравствует революция!». Такие вот дела.        — Тео! — прикрикнула Лорел, выглядывая из левого дальнего прохода. Я опомнился, нагнал жену, и мы вместе пошли куда-то вслед за одним из рабочих. Похоже, Лорел окликнула этого недавно пробегавшего паренька, пока я любовался вестибюлем. Я спросил у жены:       — Куда он нас ведёт?       — В один из кабинетов на втором этаже. Там мы будем предоставлены сами себе, — ответила Лорел и умолкла. Я решил больше не донимать вопросами ни жену, ни рабочего, что ведёт нас по коридорам особняка. Во внутреннем дворе особняка тоже кипела работа по возврату месту цивилизованного облика. То же самое касалось и второго внутреннего двора, отличавшегося бассейном с фонтаном посередине. Оба двора были разделены коридором, по которому мы сейчас шли.       — Милое местечко, — высказался я по поводу убранства особняка. Никто мне не ответил, да я, собственно, и не ожидал ответа.       Наконец, рабочий привёл нас в кабинет с высокой одностворчатой дверью. Он открыл её и пропустил внутрь, не забыв протараторить что-то на испанском. Я кивнул, а потом спросил у Лорел, что нам сказали. Она, ложась с разбегу на тёмно-бордовый диван вдоль левой стены, перевела фразу:       — Он сказал, что сейчас прибудет не кто иной, как Персей.       — Персей? — не понял я, садясь на одно из кресел, тоже тёмно-бордовое. Про него я знал только то, что он герой греческой мифологии. Сын самого Зевса, убийца Медузы, обращавшей людей и зверей в каменные статуи, и муж спасённой им Андромеды. Но Лорел пожала плечами:       — Парень сказал, что Персей. Уж не знаю, как он выглядит. Да и я про него впервые слышу. Лучше расслабься и получай удовольствие.       Тут я не выдержал и рассмеялся. Не из-за происходящего, а из-за последней фразы Лорел. Я не преминул напомнить ей о нашем истинном возрасте:       — Будь нам сейчас по двадцать-тридцать лет, мы бы точно получали удовольствие.       Жена тоже рассмеялась. Что-что, а ностальгию по прекрасным былым временам, когда мы, молодые и здоровые, думали, что свернём горы, никто не запретит. Минуты невыносимо тянулись, словно часы. Наверное, всё из-за того, что мы лежим и сидим, ничего не делаем. На работе время как-то быстрее летит.       Не знаю, сколько времени прошло, я уже начал дремать, начисто позабыв про дипломат, который хотел открыть и показать Лорел, но в дверь постучали, что было неизбежно. Я, не вставая с кресла, крикнул стучавшему:       — Открыто!       Дверь открылась, и в кабинет зашли двое рабочих. Они поставили на дубовый рабочий стол тарелку с шестью сэндвичами, глубокую тарелку с фруктовым салатом. Я помог Лорел встать, и мы оба сели за стол. Если Лорел готова была хоть сейчас налететь на еду, то я сдерживался. Мало ли, вдруг мы выставим себя перед Персеем, кем бы он ни был, в худшем свете?       Послышался топот ботинок. Я вскинул голову и, увидев входящего, встал, как и Лорел. К нам шёл светлокожий мужчина, на вид чуть старше меня. Он носил ту же форму, что и кубинские солдаты, сопровождавшие Фиделя Кастро, но вместо каски — кепи с золотой звёздочкой. На морщинистом лице мужчины красовались усы, напоминавшие таковые у Иосифа Сталина, разве что чуть менее густые. Что усы, что пышная шевелюра, зачёсанная влево, седые. И всё бы ничего, если бы не парочка нюансов, привлёкших моё внимание. Первое: на правую руку была надета кожаная перчатка. А второе: на левом виске у него шрам. Странный какой-то. Как будто его ударили рукояткой пистолета. Или прикладом, чёрт его знает.       — Д-добрый день, — проблеял я, смотря на него с толикой восхищения. Лорел, казалось, вообще потеряла дар речи. Мужчина в кубинской форме глянул себе за плечо и приятным баритоном обратился к вошедшим солдатам-кубинцам:       — Посторожите нас. Зайдëте только по моему приказу.       Кубинцы синхронно кивнули и вышли из кабинета, закрыв за собой дверь. Ну а усач, сев за стол, ладонью указал на него, мол, садитесь. Мы последовали его примеру. Незнакомец же, глянув сначала на меня, а потом на Лорел, уточнил у нас:       — Вы — Теодор Альберт Гастингс, верно? — я согласно кивнул. — А вашу спутницу зовут Лорел Сильвия Гастингс, урождённая Батлер, и она ваша жена.       — Так точно, — отчеканил я, вспоминая учебку в далёком ныне конце тридцатых. Лорел пихнула меня локтем и указала на тарелку с сэндвичами. Я взял один сэндвич и протянул ей. Она начала кушать его, ну а мы с незнакомцем пока не стали брать еду. — Вы же…       — Персей, — представился, наконец, незнакомец, подтверждая слова того рабочего. Выходит, вот он… Персей. Сглотнув, я буркнул «Извините, мистер Персей», взял дипломат с пола и протянул его собеседнику со словами:       — Сэр, мы прибыли сюда не с пустыми руками.       — Это видно, — криво улыбнулся Персей, принимая дипломат, и распорядился: — Ешьте, мистер Гастингс. Содержимое дипломата изучим позже.       — Хорошо, — согласился я и приступил к трапезе. По её окончанию два сэндвича мы оставили специально Персею, а вот фруктовый салат съели до дна. Персей, положивший дипломат на диван, конечно, не притронулся к сэндвичам, но пообещал, что потом их съест.       Когда мы закончили с обедом, он сразу же предпочëл приступить к делу, не тратя время на всякие разговоры на отвлечённые темы:       — Мистер и миссис Гастингсы, я бы не прилетел на Кубу, если бы не ваши знания и навыки. К тому же, меня весьма и весьма заинтересовал ваш мотив бегства из США. Что вас обоих побудило покинуть тёпленькие места в Солт-Лейк-Сити?       Надо же, похоже, у Персея полно своих людей по всем Штатам. Интересно, Дженнингсы — тоже его связные? Как бы то ни было, настала пора раскрыть карты. Я, проведя пальцами сквозь шевелюру, выдохнул и признался Персею:       — Я ненавижу Соединённые Штаты. Ненавижу страну, в которой родился и в которой, по сути, провёл всю жизнь, ничего толком не изменив.       — Из-за личного мотива? — полюбопытствовал Персей, но я отрезал:       — Нет. В данном случае личного мотива у меня нет. Мне хватает общего разочарования в США и нарастания ненависти к ним, как к стране. Не буду скорбеть, если Штаты погрузятся в гражданскую войну.       — Ну… — собеседник кашлянул. — Конечно, ваша, мистер Гастингс, ненависть понятна. Но не ждите, что доброхотам вроде вас и вашей жены сразу поверят.       — Я это прекрасно понимаю, и не жду, что мне будут верить с самого начала, — заверил я усача. — Просто я хочу помочь Советскому Союзу победить в противостоянии двух сверхдержав. Триумф СССР и крах США в любых смыслах — вот идеальный итог.       — Если бы всё было так просто… — качнул головой Персей, снимая кепи. — Наши престарелые лидеры, приклеившиеся к креслам, отказываются что-либо менять. Плывут по течению на фоне нарастающего старческого маразма. Разрядка закончилась, но советский блок явно не намерен расширяться, приумножать своё влияние. Афганистан — исключение, но он лишь подтверждает правило.       — Таааак… — протянул я, анализируя «мини-лекцию». — Спасибо вам, сэр, за лекцию. Но что она даёт?       — Я не хочу, чтобы вы тешили себя лишними иллюзиями. Генсек Брежнев и его преемник вряд ли захотят в дальнейшем расширять сферу влияния. Застой слишком сильно ударил по советскому блоку. Так что, придётся вам полагаться лишь на мои «скромные» ресурсы, — нельзя было не отметить, что слово «скромные» Персей произнёс с лëгким сарказмом. — А потому, не стоит сильно верить мягкотелому советскому руководству. Теперь же, давайте приступим к изучению содержимого дипломата, привезённого вами из США.       — Давайте, — воодушевлённо произнесла Лорел, садясь слева от Персея. Я же сел справа от него. Как только усач открыл дипломат, он принялся передавать документы и фотографии нам. Лорел получила некие доклады, мне же передали чертёж некоей цистерны… нет, не цистерны. Больше похоже на то ли атомную, то ли нейтронную бомбу. Будь здесь образец этой бомбы, я бы сказал точно, чем её начинили. Тем не менее, я вглядывался в чертёж, во всевозможные цифры, характеристики бомбы… пока не остановил взгляд на надписи:       «OPERATION GREENLIGHT».       — Операция «Зелёный Свет»… — озвучил я эту надпись. Услышавшие это Персей и Лорел уставились на меня. Я уставился на них и спросил: — Что?       — Кажется, ты только что назвал операцию, действующую с 1954-го года… Значит, агентурная сеть Драговича сработала на сто процентов, если не сто двадцать… — пробормотал Персей, забирая у меня чертёж и протягивая какую-то распечатку. Я читал её про себя, вглядывался в каждую букву. С каждым прочитанным словом во мне всё больше и больше клокотала ненависть к США. На скулах вспухли желваки, зубы стиснуты под сжатыми в тонкую линию губами.       Получается, вся Западная Европа и нейтралы вроде Швеции, Финляндии или Югославии в заложниках у Вашингтона! И даже Швейцария. Эта операция «Зелёный Свет» функционировала, судя по дате, более четверти века. Во все крупнейшие города стран Западной Европы заложили атомные бомбы. А всё почему? А потому — внимание! — что Советы якобы могли организовать наступление! Те самые Советы, которые недавно победили нацистов, освободили пол-Европы от коричневой, как экскременты, чумы, а потом, на тот момент, занимались восстановлением народного хозяйства и инфраструктуры! Шесть с лишним лет назад, в 1974-м, бомбы заменили на нейтронные, наносящие меньший вред инфраструктуре. И обо всём об этом — о плане, о замене бомб — узнали мои друзья, Дженнингсы. Да-а-а, не так всё просто с ними оказалось, раз у них в ЦРУ или ФБР есть свои контакты.       — Сэр… — обратился я к Персею, стараясь скрыть волнение и ненависть, — а почему вы не привлечёте советских учёных-ядерщиков?       — Во-первых, я не хочу их подставлять, — начал он разъяснять причины. — Во-вторых, кто-то из учёных может доложить в Москву о тайной командировке на Кубу. В-третьих, об этом обязательно узнают. А в-четвёртых, без необходимых знаний, которые есть у вас и ваших коллег, на изучение бомб уйдёт намного больше времени.       — Логично, — согласилась с Персеем Лорел. Я же был не в том положении, чтобы спорить с Персеем. И так понятно, что для меня и драгоценной жены путь в Америку заказан. Мы туда точно не вернёмся.       Мы продолжали изучать документы, полученные Дженнингсами. Среди них была и карта Европы. Пришлось разворачивать её на столе, предварительно убрав тарелку с сэндвичами на диван. От Норвегии, Швеции и Финляндии. От Австрии до Ирландии. От Нидерландов до Греции. От Гибралтара до ФРГ. Во всех этих странах на карте были отмечены знаки радиационной опасности: три лепестка вокруг чёрного кружочка. Что характерно, ни один из городов стран-членов ОВД не был отмечен этим знаком!       — Вот тебе и «свободный демократический мир»… — мрачно заключил я, складывая карту и кладя её внутрь дипломата. Операция «Зелёный Свет» ещё больше укрепила мои уверенность в избранном пути и миссии нанесения правительству США максимального урона. Любой ценой. Я обратился к Персею: — Сэр, мы с Лорел, — я приобнял жену за талию, — готовы хоть сейчас приступить к работе.       — Отставить «Хоть сейчас приступить к работе», — угомонил нас Персей, слегка выставив руки, как бы ограничивая наш энтузиазм. — Для начала нужно привести особняк в порядок. Далее, необходимо дождаться оборудования, ваших коллег, собрать лабораторию и откалибровать все инструменты. А ещё получить хотя бы одну бомбу, заложенную американцами, но это уже не ваша забота, товарищи. Так что, добро пожаловать на Остров Свободы, — мужчина хлопнул меня по плечу левой рукой, а не правой, что в перчатке. Мы поблагодарили Персея. Но как только он собрался открывать дверь, я окликнул его:       — Сэр! — он развернулся. — А как нам к вам обращаться, если мы ещё раз встретимся?       Усач горько улыбнулся и упёрся руками в талию. Явно думает, стоит ли отвечать на мой вопрос. Но наконец, Персей посмотрел на нас и, наконец, представился своей, как я понимаю, настоящей фамилией:       — Капитан Алёхин.