Вне устава

      — Шоу талантов? — переспросила Саша, растягивая слова так, будто сама идея казалась смешной. Она лениво повернулась на койке, закинув руки за голову, и сделала вид, что это её совершенно не волнует. Однако в прищуренном взгляде блеснул интерес — лёгкий, почти незаметный, но всё же выдающий её натуру. — Это как? Вы там танцевать будете или песни петь?       Казарма наполнилась приглушённым светом электрической лампы, который не мог скрыть затёртых стен и потрёпанной мебели. Здесь всё было функциональным, лишённым уюта, но девушки привыкли. Этот серый фон давно стал их повседневностью, поэтому они искали любой повод оживить обстановку, даже если этим поводом было шоу талантов.       Владлена, не отрываясь от расчесывания своих густых тёмных волос, вскинула бровь и ухмыльнулась, как будто уже знала, к чему идёт разговор.       — А ты, наверное, собираешься сидеть в уголке и комментировать, да?       Крючкова даже не подумала возражать.       — Почему бы и нет? Это ведь куда веселее, чем позориться перед всей частью.       Женя, стоявшая у окна и задумчиво глядя на плац, повернула голову. Её светлые волосы были собраны в небрежный пучок, а на лице застыло выражение спокойствия. В этом взгляде всегда читалась зрелость, которая делала её похожей на старшую сестру для большинства девушек.       — Это ты пока не знаешь, что нас заставляют участвовать, — заметила она.       Саша резко поднялась, лицо в одно мгновение сменило выражение.       — Заставляют? Это шутка?       — Совсем нет, - сдержанно ответила Мафтуна, не поднимая глаз. — Сержант Токарева сегодня утром объявила, что каждый взвод должен выставить участников.       Крючкова моргнула, переваривая услышанное. Взгляд скользнул по остальным девушкам, но никто не спешил её разубедить.       — Ещё чуть-чуть, и нас заставят стенгазеты рисовать, - пробурчала она.       Владлена рассмеялась, откинув голову назад, и её смех эхом отозвался в помещении.       — А чего ты хотела? У нас тут не армия, а пионерский лагерь.       — Погоди, — вмешалась Соня, отрываясь от своего блокнота. Её карандаш всё ещё лежал в руках, а на страницах виднелись эскизы — возможно, очередной набросок формы или природы.Григорьева любила рисовать, хотя редко делилась своими работами. — Не каждого же. Можно просто поддерживать выступающих.       Владлена махнула рукой, словно отметая её слова.       — Это она так сказала, чтобы мы расслабились. На деле всё просто: либо участвуешь, либо маршируешь до темноты.       Саша покачала головой.       — Кто вообще выдумал эту чушь?       — Наверное, кто-то, кто считает, что нам нужно разнообразить свой досуг, — насмешливо ответила Владлена, закатывая глаза. — Это не всё. Командиры будут нас оценивать. По десятибалльной шкале, как в каком-нибудь телешоу.       — Это же смехота, — наконец подала голос Алиса, привлекая внимание. — Я уже представляю, как Романова сидит с каменным лицом, пытаясь понять, что такое «танец живота».       Смех раздался с новой силой, но Оксана, которая до этого сидела в стороне и казалась почти невидимой, вдруг подняла глаза. Она тихо вздохнула, но этого хватило, чтобы обратить все взгляды на себя.       — Вообще-то это лучше, чем очередной марш-бросок, — произнесла ровным тоном.       Смех тут же стих. Владлена нахмурилась, её губы скривились в усмешке.       — Ты что, серьёзно собираешься выступать?       — А почему бы и нет? — спокойно ответила Нецветаева, переворачивая страницу своей книги. Было видно, что она не ждёт одобрения.       Алиса, впрочем, не смогла удержаться.       — Только не забудь предупредить нас, чтобы мы закрыли уши.       Оксана медленно подняла голову. Её лицо оставалось непроницаемым, но было видно, как пальцы сжались на краю книги. Женя, стоявшая неподалёку, быстро положила руку ей на плечо, будто пытаясь погасить напряжение. Они обменялись коротким взглядом, и Нецветаева, не сказав ни слова, вернулась к чтению.       Саша, наблюдая за этой сценой со своего места, вдруг почувствовала лёгкое раздражение. Её всегда забавляло, как Шестерикова находила общий язык с Оксаной, но в этот раз её зацепило.       — А вы уже придумали, что делать? — спросила Крючкова, пытаясь сменить тему.       Женя улыбнулась.       — Мы с Оксаной решили спеть.       Саша нахмурилась.       — Вдвоем?       — Весело же. Ты что, против?       Крючкова слегка поморщилась, будто не знала, что ответить.       — Нет, я не против. Просто странно, что вы так легко согласились.       — Потому что ты не понимаешь, — вставила Алиса, медленно прохаживаясь по казарме. Она вглядывалась в лица остальных, будто искала подтверждение своим словам. — Это не про честь, это про звание звезды вечера.       — И кто тут, по-твоему, звезда? — усмехнулась Саша, чуть приподняв бровь.       — Я, конечно, — с явным вызовом ответила Якутова. — У меня уже готов танец.       Владлена засмеялась так громко, что её смех отразился от стен. Она обхватила себя за живот, едва не упав на пол.       — Танец? Вот это я понимаю — катастрофа вечера!       — А ты что будешь делать, Владлена? — с лёгкой усмешкой спросила Саша, облокотившись на косяк кровати.       Девушка , которая до этого смеялась моментально стала серьезной. Она скрестила руки на груди, бросив короткий взгляд на сослуживицу, словно оценивая, стоит ли ей отвечать.       — Ничего, — произнесла наконец, спокойно и уверенно. — Я здесь не для того, чтобы развлекаться.       Саша кивнула, будто соглашаясь с услышанным.       — Вот видите, — обратилась она к остальным, растягивая слова так, чтобы подчеркнуть их значимость. — Владлена знает, что для неё лучше.       — Зато ты, — тут же встряла Алиса, указывая на Сашу пальцем с насмешливой грацией, — точно должна выступить.       Крючкова медленно перевела взгляд на неё, не сразу отвечая. Её глаза чуть прищурились, а уголок рта дернулся в невесомой усмешке.       — Почему это? — с показной обидой протянула оно.       — Потому что ты постоянно хвастаешься, какая ты умная, талантливая и вообще звезда. Ну так давай, блесни! Докажи, что твои слова что-то стоят, — Якутова, прищурив глаза, склонила голову, словно пыталась рассмотреть в Саше ту самую «королеву», которой та якобы себя считала.       На её выпад Крючкова лишь усмехнулась, но не потрудилась сразу ответить. Её лицо оставалось совершенно спокойным, ведь она знала, что Алиса хочет спровоцировать, и это отчётливо читалось в каждой её интонации. Тем не менее, мысль о том, чтобы выступить, не казалась Саше чем-то особенно пугающим — скорее забавным.       — Ну, если это так важно, — с ленивым равнодушием произнесла она, небрежно развалившись на кровати и закинув одну ногу на другую, — может, я подумаю.       — Вот это поворот, — с преувеличенным удивлением заметила Владлена. — Королева снизойдёт до нас и, возможно, осчастливит своим выступлением.       — Ага, — невозмутимо хмыкнула Саша, повернувшись на бок и удобно устроив голову на ладони. Её взгляд блуждал где-то между потолком и лицами подруг, словно она взвешивала их слова. — Только я всё равно не понимаю, зачем это. Мы в армию пришли, чтобы служить, а не на сцене прыгать, изображая клоунов.       — Ну, тебе бы это точно подошло, — съязвила Алиса, небрежно выглядывая из-за плеча Владлены. Её слова прозвучали так, словно она заранее знала, что сейчас обидит Сашу. — Ты ведь и так любишь напяливать звезду?       — Зато у меня звезда заслуженная, — тут же парировала Саша. — А не самопровозглашённая.       В комнате на мгновение повисло напряжение. Женя, которая до этого молчала, тяжело вздохнула и потёрла переносицу, будто заранее знала, что этот спор так просто не утихнет.       — Девочки, может, хватит уже? — устало предложила она, обращаясь сразу ко всем. — Давайте попробуем хотя бы один вечер обойтись без ваших бесконечных перепалок.       В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием страниц блокнота Сони и приглушённым звуком иглы, с которой Мафтуна продолжала аккуратно возиться.       Саша, откинувшись на койке, снова уставилась в потолок. Её пальцы отбивали ритм на матрасе, а в глазах читалась смесь раздражения и скрытой задумчивости. Мысли её были где-то далеко. Она пыталась осмыслить не только саму ситуацию, но и причины, по которым командование могло бы прийти к такому странному решению.       «Армия должна была быть серьёзным местом, — думала она, машинально барабаня пальцами по матрасу. — Дисциплина, выносливость, боевые навыки... Но нет. Вместо этого мы будем веселиться, словно в каком-то доме культуры. Да уж, это явно не то, чего я ожидала».       Её взгляд метнулся к Мафтуне, которая, несмотря на весь этот шум, спокойно занималась своим делом, как будто происходящее её вовсе не касалось. «Как она умудряется сохранять такое спокойствие?» — мелькнуло у Саши в голове.

/////

      Утро началось позже обычного, и это чувствовалось во всём. Лагерь жил в собственном ритме, но сегодня он сбился, будто кто-то слегка повернул стрелки часов в другую сторону. Мария Романова, которая всегда была воплощением порядка и дисциплины, впервые за всё время умудрилась проспать.       В казарме царила странная, почти заговорщическая тишина, наполненная едва слышными смешками и перешёптыванием. Девочки переглядывались, пряча улыбки. Сержант — и вдруг проспала? Это казалось чем-то из области фантастики.       — Да ладно вам, — раздался голос Мафтуны, лениво потягивающейся на койке. — Может, просто решила дать нам фору?       — Ага, щас, — хмыкнула Влада, переворачиваясь на бок. — Она бы скорее нас ночью подняла для внезапного марш-броска, чем пропустила подъём.       — Может, влюбилась? — Женя.       — Она? Влюбилась? Да вы с ума сошли, — вмешалась Саша, хохотнув.       Все на секунду замолчали, осознавая странность этих слов. Сержант Романова действительно казалась чем-то вроде боевой машины, созданной для порядка и контроля. Представить её обычной, смертной, с недостатками, было чем-то непривычным.       В этот момент дверь резко распахнулась, и в казарму ворвалась сама Романова. Форма торопливо застёгнута, волосы чуть растрёпаны, но взгляд по-прежнему твёрдый.       — Зарядка! — отрезала она, игнорируя хитрые взгляды и сдержанные ухмылки.       Девочки молча высыпали наружу, но лёгкий гул разговоров продолжался. После пятиминутной зарядки служащие повалили на завтрак.       В столовой царил привычный утренний шум – гул голосов, звон металлических подносов, перестук ложек о тарелки. Запах каши, чая и свежего хлеба смешивался с лёгким ароматом утренней прохлады, что проникала сквозь открытые окна. Девочки из их отряда расселись за длинным столом, занимая привычные места.       Саша, лениво ковыряя овсянку ложкой, первым делом бросила взгляд на сержантов. Мария Романова , уже полностью пришедшая в себя после внезапного утреннего промаха, сосредоточенно ела, стараясь не обращать внимания на косые взгляды подчинённых. Влада, сидящая напротив, едва заметно усмехнулась, подталкивая Алису локтем.       — Ладно, так уж и быть, не будем мучить Романову вопросами, — хмыкнула Влада, покрутив ложку в пальцах. — Хотя нам всем чертовски интересно, что это за новый стиль командования.       Оксана вскинула на неё хмурый взгляд, но ничего не сказала, лишь продолжила завтракать.       — Всё ясно, — протянула Алиса, ухмыляясь. — Загадка останется неразгаданной.       — Может, поговорим о чём-то полезном? — вмешалась Мафтуна, глядя на остальных с лёгким раздражением. — Например, о том, что сегодня вечером будет шоу талантов.       — О-о-о, точно! - поддалась вперед Ангелина, которая за последнюю неделю пропуска все мимо ушей, будто дистанцировались. — Что там вообще будет?       — Музыка, сценки, танцы, наверное, — ответила Алиса.       — У нас же есть этот парень из второго взвода, — вспомнила Женя. — Он играет на гитаре.       — Да, и при этом совершенно не умеет петь.       — Классическое сочетание, — фыркнула Саша.       Они продолжали обсуждать предстоящее мероприятие, время от времени посмеиваясь.       После завтрака все отправились на занятие к лейтенанту.       Учебный класс был холоден и пуст. Длинные деревянные столы с потертыми краями выстроились ровными рядами, металлические стулья скрипели под неосторожными движениями, а на стенах висели выцветшие карты, на которых можно было разглядеть стратегически важные точки.       На отдельном столе лежали макеты оружия, карты местности и набор маркеров.       Однако главной фигурой в этой комнате сейчас была лейтенант Кульгавая. Она заняла место у доски, опираясь на край стола одной рукой, а второй с лёгким раздражением водя по плану местности маркером.       Саша села в одном из дальних рядов, небрежно откинувшись на спинку стула. Она выглядела расслабленной, почти ленивой, но её глаза внимательно следили за каждым движением Кульгавой.       — Слушать внимательно, — голос лейтенанта был твёрдым, но в нём едва уловимо проскользнуло что-то более острое, возможно, раздражение. —Научиться работать головой в боевых условиях важно не меньше, чем стрелять. Сегодня разберём основные принципы планирования городской операции.       Она резко отодвинула одну карту и закрепила другую. А после голову, чтобы оглядеть собравшихся.       Саша не отвела взгляда.       Только вот на лице её не было ничего — ни неловкости, ни неудобства.       И это Софью бесило.       — Представьте, что перед вами типичный район города: жилые дома, магазины, узкие улицы, подворотни. Ваша цель — пройти через территорию, занять точку, нейтрализовать противника и выбраться без потерь. Какие ваши первые шаги?       — Разведка, — быстро ответила Оксана.       — И как ты её проведёшь? Учитывай, что времени нет.       — Наблюдатели на крыше. Оценка с высоты, фиксирование перемещений противника.       — Верно, — Софья кивнула, но уголки губ дёрнулись — не то от удовлетворения, не то от усталости. — Но запомните: в городе нельзя полностью полагаться на визуальное наблюдение. Это только один из источников информации.       Глаза Кульгавой снова метнулись к Саше, которая лениво водила пальцем по краю стола, будто раздумывая, стоит ли вообще уделять внимание происходящему.       — Крючкова, а ты что думаешь?       Саша подняла голову, и её губы сложились в ту самую лукавую ухмылку, от которой у Софьи на секунду пересохло в горле.       — Всё зависит от условий, товарищ лейтенант, — с нажимом ответила она. — Если у нас ограниченные ресурсы, крыши — не лучший вариант. На них легко загнать в ловушку.       Софья чуть наклонила голову.       — И какой выход предлагаешь?       — Быстрое перемещение через здания. Захват точек внутри, чтобы контролировать территорию изнутри. Это даёт преимущество.       — А если тебя зажмут в узком коридоре?       — Тогда лучше заранее знать, с кем можно работать в паре.       Она произнесла эти слова чуть медленнее, чем требовалось, и этого было достаточно. Софья почувствовала, как внутри всё напряглось, будто нервы оголились.       Пара.       Ведь именно этим они и были той ночью.       Только Саша говорила не об этом, верно?       — Работа с планом местности. Вот схема квартала. Где разместите огневые точки?       Лейтенант перевела взгляд на карту, не давая себе задуматься.       — На перекрёстках, — вмешалась Маф, водя пальцем по карте. — Контроль пересечений улиц, чтобы исключить передвижение противника.       — Хорошо. Теперь учтите гражданских. Ваши действия?       Наступила тишина.       Софья прислушалась к ней, ощущая, как внутри поднимается усталость.       — Минимизировать контакт с местными, — осторожно ответила Григорьева. — В первую очередь занять укрытия, чтобы не привлекать внимание.       Лейтенант коротко усмехнулась.       — Учтите, что гражданские могут быть либо союзниками, либо угрозой. Их поведение нельзя предугадать, а значит, вы должны быть готовы к любому развитию событий. Не забывайте — каждый выстрел должен быть оправдан.       Она сделала шаг назад и провела рукой по доске.       — Теперь о маршрутах отхода. Вы всегда должны знать, как выбираться из зоны боя. Здесь, здесь и здесь — возможные пути эвакуации, но учтите: противник знает город не хуже вас. Какие ошибки чаще всего допускают новички?       — Полагаются на один маршрут, — откликнулась Женя.       — Верно. Никогда не идите одним путём дважды.       Саша всё ещё смотрела.       — Теперь, кто скажет, как нейтрализовать угрозу на узкой улице?       — Граната в центр и одновременно атака с двух сторон, — уверенно заявила Влада.       — А если за углом гражданские?       Ответа не последовало. Софья скрестила руки на груди.       — Граната — это крайний случай. Снайпер или точечная зачистка — ваш выбор. Думайте головой. Бой — это не только сила, но и стратегия. А теперь возьмите карты и разберите эту задачу: группа врага укрылась в торговом центре. Как захватить объект? У вас пять минут. Работайте в парах.       Комната ожила — карандаши заскрипели по картам, шёпот обсуждений заполнил пространство.       Софья отвернулась, склонившись над картой, но всё равно ощущала на себе этот взгляд — слишком спокойный, слишком невозмутимый.       Саша работала в паре с Женей, но, судя по всему, занималась чем угодно, кроме стратегии. Она водила пальцем по линии на карте, раздумывая, как лучше сымитировать сосредоточенность, а сама украдкой следила за тем, как Софья нервно постукивает маркером по краю стола.       — Ты долго будешь молчать? — вдруг раздалось рядом.       Саша медленно повернула голову. К ней наклонилась Шестерикова, не отрывая взгляда от плана местности.       — Ты о чём? — лениво протянула она.       — О тебе и Кульгавой, — тихо ответила Женя. — Вы друг друга глазами прожигаете. Если хотите, чтобы никто не заметил, то делайте это хотя бы по очереди.       Крючкова усмехнулась, но не ответила.       — Не хочешь говорить? Не надо. Но если из-за ваших взглядов нас заставят делать круги по плацу, я первая тебя сдам.       — Вот так дружба,— вздохнула Саша, наконец-то хотя бы делая вид, что всматривается в карту.       — Здесь не дружба, а здравый смысл,— отрезала Женя. — Если ты ей насолила, лучше знать заранее.       Крючкова чуть дольше, чем требовалось, поводила пальцем по карте.       Она ничего не испортила. Они с Кульгавой знали, что делают.       Но всё же... Что-то изменилось. Софья вела себя так, будто прошлой ночи не было вовсе — но не потому, что хотела забыть. Напротив, ей хотелось, чтобы это исчезло, испарилось, стало чем-то незначительным.       Но у Саши не было привычки подыгрывать таким людям. Поэтому, когда спустя несколько минут Кульгавая подошла к их столу и скрестила руки на груди, Саша медленно подняла на неё взгляд.       — Готовы? — ровно спросила лейтенант.       — Почти,— Саша намеренно растянула слово. — Мы просто уточняли детали.       Софья скользнула взглядом по карте, но в её глазах мелькнуло что-то острое — будто нерв, задевший током.       — Вы работаете на зачистку торгового центра, а не рисуете иллюстрации к боевику. Я хочу видеть план, а не детали.       Саша чуть склонила голову.       — Как скажете, товарищ лейтенант.       И в этих словах было ровно столько подчёркнутого уважения, чтобы его можно было назвать насмешкой.       Кульгавая нахмурилась, но не ответила.       — Отдавайте свой план, я проверю, — сказала она, не глядя на Сашу, и быстро развернулась, уходя к следующему столу.       Когда она отошла, Женя тихо выдохнула.       — Ты ведь специально её бесишь, да?       — Я? — Саша приподняла бровь.       — Ну конечно, — Шестерикова покачала головой. — Она готова тебя расстрелять взглядом, а ты всё подливаешь масла в огонь.       Саша пожала плечами.       — Я просто выполняю задания, как и все.       Но она знала, что это ложь.       Лейтенант Кульгавая собрала планы, быстро пробежалась по ним глазами, выискивая ключевые ошибки, и сделала несколько пометок маркером.       — Большинство групп допустили типичные промахи, — сказала она, выпрямившись. — Многие забыли про альтернативные маршруты эвакуации. В городе вы не можете позволить себе одного пути отхода. Если его перекроют — вы в ловушке.       Она сделала паузу, осматривая личный состав, и её взгляд снова скользнул по Саше. Крючкова сидела на стуле в самой расслабленной позе, какую только могла позволить в присутствии офицера, и тихонько постукивала карандашом по краю стола.       Софья напрягла пальцы, сжимая бумаги.       — Теперь про ошибки в штурме, — резко продолжила она, отводя взгляд. — Часть групп полагалась исключительно на огневое подавление. Напоминаю, торговый центр — это не поле боя, а замкнутое пространство с множеством укрытий. Без чёткой координации такие действия приведут к потерям. Запомните это.       В воздухе повисла напряжённая тишина.       Софья, стараясь не поддаваться раздражению, подошла к столу, где сидели Алиса и Оксана, и положила их план сверху стопки.       — Ваша схема — одна из лучших. Хороший баланс между агрессивной атакой и тактической разведкой. Зафиксируйте этот подход.       Оксана кивнула, а Алиса чуть заметно выпрямилась, сдерживая гордость.       — На этом занятие окончено,— наконец сказала Софья, вернувшись к доске. — Через двадцать минут построение на плацу. Все свободны.       Курсанты стали подниматься со своих мест, переговариваясь друг с другом и сверяясь с расписанием.       Саша встала последней. Она видела, как Софья собирала бумаги, явно избегая встречаться с ней взглядом. Крючкова направилась к выходу, даже не взглянув на неё.       — Крючкова, — голос прозвучал ровно, почти холодно, но в нём проскользнуло нечто резкое, колючее.       Саша остановилась.       — Что?       — Вы уверены, что поняли всё правильно?       Крючкова медленно развернулась, взглянула на вышестоящую с лёгкой насмешкой в глазах.       — Я редко ошибаюсь, лейтенант.       Софья сжала пальцы на стопке бумаг, но ничего не сказала.       — Можете идти.

////

      Долгожданный вечер наступил.       Зал гудел. От кулис до самой сцены пролетали шутки, подбадривающие крики и несколько едва сдержанных зевков. Уровень выступлений не то чтобы поражал, но атмосфера была достаточно непринуждённой, чтобы никто не ждал безупречности. Никто, кроме Мафтуны.       Маф долго стояла перед зеркалом в пустой комнате, которая на время превратилась в импровизированную репетиционную площадку. Тусклый свет лампы ложился на её задумчивое лицо, а в глазах отражалось странное сочетание волнения и решимости. Она взяла на себя смелость выбрать традиционный танец, который давно стал частью её культуры, её крови и памяти.       Сердце колотилось, когда пальцы перебирали длинные струящиеся ленты на платье, которое она успела перешить из старого парадного костюма. Сама мысль о том, что на неё будут смотреть десятки глаз, большинство из которых, возможно, никогда не видели ничего подобного, заставляла её сомневаться.       На фоне всеобщей подготовки в казармах, где новобранцы спорили, смеялись, импровизировали, Мафтуна держалась в стороне. Её тишина вызывала у многих недоумение. Соня днем пыталась узнать, что она готовит, но Мафтуна только улыбнулась и сказала: «Это будет сюрприз».       За кулисами творилось своё шоу. Владлена и Алиса, как всегда, не могли удержаться от очередной «шалости». Пока девушка сосредоточенно проверяла свой платок и пояс с монетами, Владлена, кивнув подруге, незаметно вытащила один из ключевых элементов её костюма — длинный шёлковый шарф, который должен был стать частью танца.       Когда все собрались в актовом зале, атмосфера была пропитана смесью ожидания и напряжённости. Большинство новобранцев выбрали комичные или современные номера, стремясь завоевать симпатию зала лёгкостью и юмором. Когда настала очередь Мафтуны, зал притих. Она медленно вышла на сцену, неся в руках старинный медный поднос с горстью лепестков роз.       Танец начался с глубокого поклона, в котором чувствовалось нечто большее, чем просто ритуал. Это был знак уважения — к сцене, к зрителям, к традиции.       Первое движение было плавным и почти незаметным. Её руки, словно крылья птицы, взмыли вверх, очерчивая в воздухе невидимые узоры. Звук традиционной мелодии, записанной на старый телефон, разлился по залу. Он был непривычен для большинства присутствующих: завораживающий ритм ударных инструментов и мелодичные переливы струн звучали будто из другого мира.       Девушка лавировала по сцене, изучая гармонию в каждом своем движении.       Но в какой-то момент что-то пошло не так. Когда она потянулась за шарфом, чтобы развернуть его и включить в танец, её рука нащупала лишь пустоту. Мгновение паники промелькнуло в взгляде, как лёгкая тень, но она тут же взяла себя в руки.       Владлена, сидевшая в первых рядах, с трудом удерживала смех. Алиса ткнула её в бок, тихо шепнув:       — Смотри, выкрутится ли?       Мафтуна, словно ничего не произошло, продолжила танцевать. Она импровизировала, изменяя движения, чтобы обыграть отсутствие шарфа. Вместо того чтобы использовать реквизит, она сделала акцент на руках и взгляде, добавив в танец больше экспрессии.       Руки Абдиевой, плавно переходящие от одного жеста к другому, будто разговаривали с залом. Они рассказывали о доме, где солнце садится за песчаные дюны, о многолюдных улицах, где пахнет специями и пылью, о вечерних танцах у очага, когда дети смеются, а старики рассказывают сказки.       В какой-то момент она взяла горсть лепестков из подноса и с лёгкостью подбросила их в воздух. Они кружились, как бабочки, подчиняясь её действиям. И это стало кульминацией танца — моментом, когда зрители забыли о своих насмешках, о конкуренции, о своих предрассудках.       Когда музыка замедлилась, а затем стихла вовсе, Мафтуна замерла, опустив руки. В зале повисла тишина, густая, почти осязаемая. И в этой тишине впервые прозвучали аплодисменты. Они были редкими и неуверенными, но вскоре зал заполнился громом оваций.       Владлена, сначала выглядевшая довольной своей шуткой, теперь смотрела на сцену с каким-то странным выражением на лице. Её хитрая улыбка угасла.       Алиса пробормотала:       — Она справилась... И еще как.       Крючкова, сидевшая в дальнем углу, хлопала громче всех.

////

      За сценой Мафтуна опустилась на скамейку, тяжело дыша. В её глазах стояла смесь усталости и удовлетворения. Она знала, что сделала всё, что могла, несмотря на мелкую подлость.       К ней подошла Соня Григорьева.       — Хорошая работа, — сказала она, задержав взгляд на подруге.       Девушка улыбнулась, аккуратно развязав пояс с монетами.       — Спасибо. Но я просто танцевала.       Соня, скрестив руки на груди, слегка качнула головой.       — Просто танцевала? Ты серьёзно? — Она присела рядом, опираясь локтями на колени, и посмотрела на Мафтуну так, будто пыталась понять её до самого основания. — Ты снесла весь зал. Даже те, кто обычно сидят с каменными лицами, хлопали как сумасшедшие.       Собеседница отвела взгляд, стараясь не выдать лёгкое смущение.       — Может, они просто вежливые.       Соня фыркнула.       — Не льсти себе. Вежливость в этом зале давно вымерла. Они видели, что ты чуть не облажалась, и всё равно остались с тобой. Потому что ты вытащила этот номер на чистой воле.       Маф не смогла сдержать улыбку. Она слегка повернулась к Соне, сжимая в руках пояс с монетами, которые звенели от её движения.       — Ты умеешь подбодрить, Григорьева.       Соня подняла брови.       — Это был не комплимент, а факт. Но если ты настаиваешь... — Она слегка улыбнулась, почти незаметно, и её жёсткий взгляд на миг смягчился.       Мафтуна почувствовала, как её сердце забилось чуть быстрее. Это редкое выражение лица Сони, сдержанное и почти тёплое, заставляло забывать об усталости.

////

      Следующее выступление.       Тишина зала наполнилась ожиданием. Всё внимание было приковано к двум девушкам, стоящим в центре сцены. Женя и Оксана выбрали сложную композицию — песню, в которой переплелись сила и нежность, эмоции и точность. Дуэт должен был стать их звёздным часом, но для Оксаны этот вечер имел особое значение.       В первом ряду, среди жюри, сидела лейтенант Софья Кульгавая. Её строгий взгляд и сдержанная осанка внушали одновременно трепет и уважение. Нецевтаева мечтала вновь обратить на себя внимание этой женщины. Её желание доказать что-то Софье — о себе, своих талантах или даже просто о своей значимости — стало почти навязчивой идеей.       Музыка заиграла, мягкий инструментал наполнил зал. Женя начала первой. Её голос звучал чисто и мягко, проникая в самое сердце слушателей. Она пела с закрытыми глазами, будто полностью растворялась в мелодии, а её лёгкая небрежность придавала песне искренности.       Оксана присоединилась через несколько строк. Её голос был сильным, глубоким, с едва уловимой хрипотцой. Он резко контрастировал с Женей, но именно этот контраст и должен был стать изюминкой их дуэта. Голоса переплетались, как два противоположных течения, создавая напряжение, от которого в зале замирало дыхание.       Однако вскоре Оксана начала терять контроль. Её взгляд постоянно скользил к Софье, пытаясь уловить её реакцию. Но та оставалась непроницаемой, только изредка делая заметки в блокноте. Это сводило Нецевтаеву с ума. Она начала стараться петь громче, насыщеннее, стараясь перекрыть Шестерикову. Её голос стал терять плавность, превращаясь в напряжённые, резкие ноты.       Женя заметила это, но продолжала петь, стараясь удерживать гармонию. Она инстинктивно сместила акцент, делая свои вокальные партии мягче, чтобы компенсировать резкость Оксаны.       И тут случилось непоправимое. На сложном переходе Оксана сбилась с ритма. Она взяла неверную ноту, которая резко выбилась из мелодии, нарушив всю гармонию. Женя, не теряя самообладания, подхватила мелодию, пытаясь вернуть песню в нужное русло, но Нецевтаева уже не могла справиться. Её голос дрогнул, она оглянулась на Женю, но вместо помощи увидела лишь лёгкое раздражение в её глазах.       Оксана снова бросила взгляд в зал, на Софью. Лейтенант сидела неподвижно, но её губы едва заметно сжались. Оксана чувствовала, как к горлу подступает ком, но она заставила себя допеть до конца.       Когда последние аккорды стихли, зал разразился вежливыми аплодисментами. Женя поклонилась, сохранив спокойствие, но Оксана стояла с каменным лицом. Она знала, что провалилась.       За кулисами Женя сразу обернулась к партнерше.       — Что ты делала там? — спросила она, стараясь не повышать голос. — Мы столько репетировали, а ты всё испортила.       — Мне нужно было... Я просто... — девушка запнулась, понимая, что любые оправдания будут звучать глупо.       — Ты просто хотела выпендриться, — жёстко ответила Женя. — Но это был наш дуэт, Оксана. Наша песня. А не твоя попытка кому-то что-то доказать.       Нецветаева сжала кулаки, отвернувшись. Её взгляд невольно нашёл Кульгавую, которая всё ещё сидела за столом жюри, что-то обсуждая с коллегами. Оксана хотела уйти, скрыться, но ноги не слушались.       Женя глубоко вздохнула, стараясь справиться с эмоциями, и направилась к выходу, оставив Оксану одну. Тяжесть её ошибки давила на плечи, но сильнее всего резало сердце осознание того, что Софья видела её провал.

////

      Саша вышла на сцену с грацией, которая скорее говорила не о уверенности, а о тщательно собранной выдержке. Под светом софитов её лицо выглядело спокойно, но если приглядеться, можно было заметить напряжение в уголках губ и чуть сжатые пальцы, которыми она держала листок с текстом. Девушка остановилась в центре сцены, подняла голову и обвела взглядом зал.       Перед ней — ряды строгих офицеров, сидящих за столами жюри. Крючкова знала, что среди них есть как те, кто давно её недолюбливал, так и те, кто ещё не составил о ней чёткого мнения.       — Хочу прочитать вам свое стихотворение, — произнесла она ровным голосом.       Уголки глаз Софьи дернулись, и Саша уловила это движение, хотя сама лейтенант быстро вернула себе хладнокровное выражение. Она ждала.       Рядовая опустила взгляд на листок, но читала не с него. Слова, которые она собиралась произнести, давно уже отпечатались в её памяти, стали чем-то личным, почти интимным. Она начала: «Есть башня. Могучая. В небо вздымается, В ней жизнь и мечта никогда не сбывается. В ней камни хранят чей-то долгий урок, А окна все скрыты на страшный замок. Там люди живут, не поддавшись порыву, Их мысли, как тени, проходят пугливо. Им страшно шагнуть за пределы стены, Где ждёт неизвестность, но ясные сны. Внизу говорят: там зелёные травы, Там вольная жизнь, где нет серой оправы. Но крепко людей держат страх и уклад, И башня их путь возвращает назад. Один из жильцов подошёл к окну, И мрак вдруг сменился на свет и весну. Он вырвал замок, распахнул тишину, И мир перед ним показал глубину. Он крикнул: «Смотрите! Там свет и простор! Мы ж только в плену своих замков и ссор!» Но люди молчали, боясь высоты, Им ближе усталость холодной стены. Тогда он шагнул, без сомнений и жалоб, И вместо падения расправил вдруг парус. Его не держала ни башня, ни страх, Он взвился над бездной, забыл про свой крах. Теперь он летит, и в полёте своём Он понял: лишь волей зовётся наш дом. И знает: есть те, кто окна найдут, И тоже однажды в полёт упадут. Там травы зелёные, звёздный покров, Там жизни мелодия вместо оков. Но башня стоит, всё в тенях её лик, А люди внутри заперты без права на жизнь.»       Саша стояла на сцене, ее голос звучал уверенно, но без напора. Она не произносила громких обвинений, не указывала пальцем, не говорила прямым текстом. Её слова были завуалированы в аллегории о башне, о страхе перемен, о том, как стены, возведенные вокруг души, становятся тюрьмой. Каждый мог услышать в рассказе что-то своё, но настоящая цель текста была очевидна лишь тем, кто действительно готов был увидеть правду.       Софья Кульгавая сидела в центре жюри, её строгий взгляд с самого начала упирался в сцену. В первых строках она не уловила сути, слова казались лишь красивыми абстракциями. Но с каждым новым образом, с каждой метафорой, что так тщательно вплетала Саша, на лице лейтенанта проступали едва заметные тени.       Когда Крючкова закончила, зал оставался в напряжении. Несколько секунд тишины, прежде чем раздались неуверенные аплодисменты. Офицеры переглядывались. Некоторые кивали с легким одобрением, другие — хмурились, как будто понимали больше, чем хотели.       Софья посмотрела прямо на Сашу. Их взгляды встретились.       Капитан Анна Горохова, сидевшая чуть в стороне от Софьи, изогнула бровь и наклонилась вперёд, взгляд цепко ловил каждую интонацию. Её присутствие ощущалось, как дополнительный вес в воздухе, и она явно выслушивала Крючкову с интересом, но без излишних эмоций. Лишь едва заметное движение губ говорило о том, что её задело что-то в монологе.       Анна оторвала взгляд от сцены и перевела его на Софью. Её глаза были спокойны, но изучающи, будто она анализировала реакцию лейтенанта.Кульгавая, заметив это, отвела взгляд. Она резко поднялась, не сказав ни слова, и быстрым шагом направилась к выходу.       — Я... на минуту, — бросила, словно оправдывая своё поведение.       Офицеры проводили её взглядами, некоторые пожали плечами, другие хмыкнули, но Горохова продолжала наблюдать за Сашей. А та, в свою очередь, не дрогнула. Она спокойно закончила своё выступление, сделала лёгкий поклон и покинула сцену.