Уставшие души

– Не шипи на меня, сам виноват, – ворчит Альбедо, осторожно обрабатывая Сяо ранку возле виска. – Идиоты. Сантиметром бы дальше и неизвестно, сидел бы ты сейчас передо мной. – Да не настолько всё плохо, – бормочет Сяо, снова коротко шикая и дёргаясь от противных ощущений. Не так уж сильно болит, просто очень остро и неприятно. – Щиплет. – Сяо, тебе пять лет? – Альбедо хмурится и даёт ему лёгкий подзатыльник, чтобы не капризничал. – Будь мужиком, что ты как это. – Сам ты как это, – огрызается Сяо беззлобно, а потом на рефлексах хватает Альбедо за запястье, когда тот дёргается от смешка и случайно делает больно. – Аккуратнее. – Какой ты капризный, Сяо, кошмар, – Альбедо закатывает глаза и вдруг гладит Сяо коротко по запястью, заставляя на секунду подавиться воздухом от успокаивающий нежности в этом жесте. Хватка ослабевает сама собой. – Посиди минутку спокойно. – У меня ещё клёвый синяк на боку, – с ухмылкой соблазнителя говорит Сяо, не скрывая довольства. – Может, его тоже обработаешь? – Ты только что шипел и говорил отстать со своей ваткой, – у Альбедо очень забавно вздёргиваются брови от удивления и возмущения. – А теперь флиртуешь. – Я внезапный. – Сильно головой приложился, да? Сяо беззастенчиво ржёт, находя не самую смешную шутку просто уморительной. Возможно, он правда сильно приложился головой, а может просто рядом с Альбедо на душе стало настолько легко и приятно, что любая мелочь как-то ненормально веселит. Скорее всего второе, потому что помутнения рассудка Сяо не ощущает – напротив, всё вокруг ясное и чёткое, прекрасно осознаётся. Словно разум пребывает в долгожданном покое и не пытается заныкаться как можно глубже в тёмные углы сознания, чтобы реальность не видеть, не слышать и не чувствовать. Сяо это нравится. Нравится мыслить здраво и трезво. Правда произошедшее с Тартальей он всё ещё принимает за должное. – Давно мы так не сидели, – но вес Альбедо на собственных бёдрах не даёт думать о чём-то другом больше нужного. Жаль, что слишком много лишнего себе не позволить, но Сяо хотя бы запускает слегка руки Альбедо под футболку, чтобы большими пальцами огладить выпирающие подвздошные косточки. Худой этот Альбедо всё-таки. Надо его откормить. – Да, я уже забыл, что ты любишь лапать меня, – он сосредоточенно продолжает обрабатывать ранку, почти не обращая внимания на руки Сяо. Ёрзает только разок с лёгкой взбудораженностью. – Я не лапаю, а успокаиваюсь. Это антистресс, – Сяо бы вскинул с важностью указательный палец, да только руки от Альбедо не хочется отрывать. У него кожа мягкая и нежная, как пресловутые лепестки цветов, но Сяо буквально ощущает себя девушкой из рекламы, которая гладит свою кожу после душа и ловит от этого экстаз, потому что нежно и мягко. Разве что кожа чужая. – Закончил, – Альбедо бережными движениями разглаживает прилепленный пластырь и опирается о расставленные по бокам от Сяо руки, осматривая плоды своих трудов. Главное, что слезать не торопится. – Отпустишь? – Да я тебя и не держу, – Сяо действительно всё это время касался без капли давления, и для того, чтобы отстраниться, даже сил не надо прикладывать. Поэтому Альбедо для вида спрашивает наверняка, что ещё раз подтверждается тем, как он на Сяо смотрит. С теплотой и беспокойством. Некоторое время они просто молча смотрят друг другу в глаза, и Сяо вообще не может думать о чём-то, кроме Альбедо и его прекрасных глаз. Такие чистые, яркие и светлые. Вот у Тартальи глаза темнее, поэтому рядом с ним… Точно. Тарталья. – Ладно, я голодный, – Сяо ощущает острый укол стыда перед всеми сразу, но Альбедо мягко сгоняет вбок, иначе это всё затянется и может стать чем-то неприличным, а изменщиком Сяо быть не хочет совсем. У Альбедо на поцелуи и объятия было дозволение из-за странных отношений с Люмин, где такое допускалось, но вот сам Сяо связался с не настолько открытым человеком. Тарталья его по головке не погладит за тисканья с другим. Да и у самого Альбедо обстоятельства изменились, скорее всего. Это раньше они с Люмин оба были лёгкие в подобном плане и не парились лишний раз, а сейчас, с трещащими по швам отношениями, Альбедо не станет рисковать. Это очевидно. Наверное. – У меня есть запеканка. Будешь? – Альбедо аккуратно сползает с кровати и сразу же поворачивается к Сяо спиной, как-то дёргано поправляя чуть спущенные пижамные штаны. Да, пришлось их сдвинуть, чтобы добраться до нужного места, что поделать. Но накатывает всё тем же стыдом. Тарталья вспоминается и его искренне взволнованный взгляд, когда Сяо ударился. Он ведь явно уже привязался, чувствует что-то пусть и не самое сильное, но тёплое. А Сяо сбежал к лучшему другу и без капли раздумий начал его трогать. Это ведь совсем на автоматизме вышло, рядом с Альбедо Сяо настолько расслабляется, что обычная зажатость улетучивается и хочется объект воздыхания трогать-трогать-трогать. Альбедо в принципе трогательный парень, которого хочется много касаться. – Сяо, ты вроде только что сказал, что голодный, – Альбедо от внезапных объятий со спины слабо вздрагивает, но уйти не спешит. Напротив, подаётся чуть назад, прижимаясь к груди Сяо спиной. – У тебя голова не болит? – Совсем немного, – отвечает Сяо честно, утыкаясь лбом Альбедо в плечо и складывая руки на его животе. – Кружится ещё. – Может, всё-таки в больницу? – Не нужно, не так всё серьёзно. Надо отстраниться. Альбедо кладёт ладони поверх рук Сяо и разворачивается в слабой хватке, становясь теперь лицом к лицу. Всё такой же тёплый и прекрасный. Если бы Сяо был поэтом, то сравнил бы Альбедо с комфортным апрельским солнцем, которое греет и растапливает весь окружающий лёд, а ещё оставляет приятные тёплые отпечатки ласковых касаний на щеках. Такому солнцу хочется жмуриться сытым котом, который пригрелся на нагретом камне и нежится теперь в согревающих лучах. Когда такое солнце уходит, то становится почти по-зимнему морозно и противно, но когда оно рядом… Жаль, что Сяо не поэт. Сяо вообще никто, по сути. А ещё ему надо отстраниться. – У тебя шрам останется мелкий, – говорит Альбедо, протягивая руку, чтобы кончиками пальцев провести по пластырю, ещё раз разглаживая его. – Не думаю, что мою сногсшибательную красоту можно испортить такой мелочью, – Сяо мягко усмехается и прикрывает глаза, подаваясь навстречу касанию, которое перешло на щёку. Так тепло. Но надо отстраниться. – Да, – Альбедо улыбается мягко-мягко, но с толикой усталости. – Ни капли не испортит, – он молчит какое-то время, а потом говорит вдруг беззвучным шёпотом на грани между восхищением и отчаянием. – Ты вообще самый красивый человек из всех, что я видел… Надо отстраниться. Надо. Отстраниться. Сейчас же. Когда Альбедо прикрывает глаза и подаётся вперёд тягуче медленно, Сяо делает над собой невероятное титаническое усилие, чтобы шагнуть назад. Наверное, это самый сложный шаг в его жизни. Но он просто не может стать предателем, потому что только сегодня воинственно заявлял, что не изменял и делать этого не собирается. К тому же, Альбедо хочет свои отношения с Люмин восстановить, не нужно ему мешать это делать и перетягивать на себя внимание. Альбедо будет счастлив. Люмин будет счастлива. Тарталья… возможно, получится стать для него хорошим партнёром, и он тоже будет счастлив. А Сяо не заслужил. Правда разбитый вид покинутого щенка, который у Альбедо мелькает на секунду, говорит о том, что он как-то тоже ни хрена не счастлив. – Запеканка? – уточняет Сяо неловко. – Запеканка, – отвечает Альбедо с такой же заметной неловкостью, но всё ещё более неловким не делает, отказываясь от извинений и оправданий. – Кстати, завтра четырнадцатое февраля. Праздновать будешь? – Не думаю, что нам с Тартальей следует в ближайшие дни видеться. А ты? – Люмин до конца следующей недели не будет. Хотя мне кажется, что она была бы рада вовсе съехать. В голову приходит отвратительная идея, из-за которой Сяо испытывает одновременно стыд и предвкушение. – Может, вместе проведём, чтобы не тухнуть уныло в одиночестве? Это будет ошибкой? Это явно будет ошибкой. – Давай. *** Спать Сяо благоразумно ложится на диване, чтобы не усугублять и без того шаткое положение. Правда ночью он просыпается и, заслышав возню тревожно спящего Альбедо, по инерции ползёт к нему и сворачивается рядом в клубок, чтобы охранять во сне. Что-то совершенно необдуманное, инстинктивное. Самому дорогому и самому важному человеку плохо, поэтому Сяо обязан его защитить. Поэтому оставляет его в безопасности между стеной и своим телом, чтобы враг первым делом наткнулся на Сяо, который станет серьёзной преградой на пути к тому, чтобы Альбедо навредить. Поэтому Сяо спит не там, где должен. И поэтому он просыпается от мягкого поглаживания по макушке. – С праздником, – хрипловато поздравляет Альбедо, сонно моргая и так же сонно улыбаясь. – Предлагаю заказать еды и до вечера валяться на диване. – Идеальное свидание, – вяло шутит Сяо, приподнимаясь на кровати, чтобы понять, как он вообще тут оказался. Голове уже значительно лучше, чем вчера. – А вечером что? – А вечером спать, потому что мы примерные мальчики и у нас режим, – как романтично. – Но можем открыть вино, если хочется. Сяо не то чтобы хочется, но идея почти что полноценного свидания на праздник всех влюблённых вместе с тем, в кого он действительно влюблён, кажется довольно привлекательной. Разве что они должны этот праздник проводить вообще с другими людьми. Сяо вновь ощущает укол острой вины и стыда за то, что сейчас находится не в обществе официального парня, но за завтраком весь этот стыд улетучивается. Сяо: отмечать будем? Аякс: Кого? Сяо: праздник Аякс: Какой? Сяо: ох, боже Сяо: день всех влюблённых, сегодня четырнадцатое Аякс: А Аякс: Да ну его нахрен, я вечером со Скарой в бар Аякс: Мне надо отвлечься Сяо: отвлечься? Аякс: Да, отвлечься Сяо: ладно Сяо: должен сказать, что я у Альбедо, потому что домой пойти не осмелился вчера Аякс: Окей Сяо: и всё? Аякс: Делай что хочешь Похоже, он на что-то обижен. Сяо во всём этом не очень хорошо разбирается, чтобы сразу улавливать, как следует поступать, а как поступать нельзя. Очевидно, его нахождением у Альбедо Тарталья недоволен. Очевидно, вчерашним побегом Тарталья тоже недоволен. Но Сяо же пошёл навстречу, предложил праздник вместе провести, хоть и сделал это больше для галочки из чувства вины. Ладно, раз у Тартальи нет желания отмечать, и он отмахнулся пассивно-агрессивным «делай, что хочешь», то… – Может, сходим за продуктами и приготовим что-нибудь? – то Сяо будет делать то, что хочет. А хочет он хотя бы один единственный раз провести праздник, как подобает. Побыть в комфорте с любимым человеком. – Хочу что-нибудь вредное. – Чипсы? – Чипсы. В магазин они выползают только спустя час, потому что сонные и вялые слишком долго собираются. Если конкретно – Альбедо минут пятнадцать искал одинаковые носки, но в итоге сдался и пошёл в разных, прислушавшись к мудрому «они всё равно будут в ботинках, их никто не увидит». Очаровательный. Сяо его просто обожает. Уже на улице Альбедо чисто по-котёночному чихает пару раз, и Сяо заматывает его шарфом до самых глаз, потому что обожает и не хочет, чтобы Альбедо болел. В магазине они мнутся возле прилавков добрые минут тридцать, потому что не знают, что хотят. В итоге Альбедо отмахивается от всего с глубокомысленным «ой, наплевать вообще» и набирает готовой продукции, которую останется только разогреть. Вроде и париться не надо, и сами в готовке поучаствовали. Сяо обожает Альбедо за гениальность. А дома всё купленное выкладывается на журнальный столик перед диваном, Альбедо к Сяо прижимается тёплым боком, чтобы вместе с ним укрыться мягким пушистым пледом – в квартире довольно холодно. И Сяо просто обожает, обожает, обожает, обожает… Так сильно обожает и любит Альбедо, что от этого больно. – Вот она сука… – на четырнадцатое полагается смотреть романтические комедии, поэтому теперь представляется идеальная возможность смотреть на чужие идиотские отношения. Главные герои – просто непроходимые тупицы, по скромному мнению Альбедо, которое тот высказывает каждые минуты две. – Я понимаю, что он её подставил, но какая-то слишком суровая месть. – Она его любит, а он с ней… вот так, – Сяо пожимает плечами, рассеянно отправляя в рот пару хлопьев попкорна, потому что происходящее на экране его неожиданно завлекло. – Её можно понять. – Можно, но они сейчас снова враждовать и обижаться друг на друга будут. Какая-то бесконечная тупость, – Альбедо поднимает на Сяо плед, чтобы закинуть голые ноги на его бёдра и укрыть их. – Замёрз. – Я бы не назвал это тупостью, – Сяо на автоматизме подтягивает Альбедо чуть ближе к себе за ноги, чтобы было удобнее, и оставляет руки на его коленках, начиная их отстранённо гладить. Напоминает то, как недавно сам Сяо так же с Тартальей сидел, только было наоборот… Хотя, нет, о Тарталье лучше сейчас не думать, настроение сильно портится. – Они ведь не знают, что нравятся друг другу. – Но там ведь были моменты, по которым можно догадаться, – возмущается Альбедо, недовольно складывая руки на груди. – А ещё были моменты, по которым можно решить, что понравившийся человек заинтересован вообще в ком-то третьем, – Сяо сожалеюще улыбается и поглаживает коленку Альбедо большим пальцем, что вызывает слабое вздрагивание. – Знакомая ситуация немного, кстати. – Кстати, да, – тянет Альбедо озадаченно, кидает на Сяо непонятный взгляд, а потом затихает, внимательно следя за происходящим на экране. А Сяо просто продолжает гладить его колено, слабо и неосознанно улыбаясь тому, какая у Альбедо приятная кожа. Но лучше бы он штаны надел, наверное, а то ходит и соблазняет своими шикарными ляжками, что уже просто незаконно. С одной стороны, хочется Альбедо отстранить, попросить не быть так близко, чтобы потом не было больно, и чтобы не поддаться искушениям. Но, с другой стороны, когда ещё у Сяо будет шанс быть таким счастливым? Может же он хотя бы один единственный комфортный день себе позволить? Или это предательство и за грех потом не удастся расплатиться никогда? До конца первого фильма они только иногда перебрасываются краткими комментариями и синхронно вздыхают, когда в конце девушка кидается парню на шею вся в слезах и открыто сознаётся в симпатии, хотя ей безумно страшно быть отвергнутой. Смелая, получается. Но смелость смелостью, а Альбедо всё равно её называет тупицей, пока ищет следующий фильм. Сяо потягивается, взъерошивается от приятного домашнего уюта, словно воробей в тёплом гнёздышке, а потом устраивается поудобнее, осознавая, что те места, где их с Альбедо ноги соприкасаются, жгуче нагрелись от тепла чужого тела. Приятно. Комфортно. Хочется улыбаться, хочется любить, и Сяо, в общем-то, себе в этом всём не отказывает. Смотрит на сосредоточенного Альбедо, любуется им немного с тихим восхищением, а потом спокойно переводит взгляд на экран, когда слышит тихое «вот этот должен быть сносным». Правда через пять минут оказывается, что ничего сносного в фильме нет. – Ну и херня, – тянет Сяо, кривясь от отвращения, потому что такой ужасной актёрской игры и отсутствия в сюжете логики ещё никогда не видел. – Согласен, – Альбедо тут же хватается за пульт, чтобы включить что-то другое. Правда на этот раз не ромком. – Зачем я согласился на ужасы? – спрашивает Альбедо с отчаянием через минут двадцать, подобравшись к Сяо близко-близко, чтобы ощутить себя защищённым. – Альбедо, ты их предложил, – напоминает Сяо ровным тоном, ничуть не тревожась с того, что происходит на экране. Всего лишь какая-то зубастая хреновина кошмарит весь дом, и дети от неё прячутся в шкафу. Подумаешь. Сяо так когда-то от матери прятался, и это было в разы страшнее, потому что зубастая хреновина хотя бы просто сожрала и дело с концом, никаких мучений. С матерью так легко отделаться никогда не получалось. – Зачем я только предложил ужасы? – меняет Альбедо вопрос, утыкаясь лицом Сяо в плечо, хотя на экране уже нет ничего страшного. Ладно, это уже странно. Сяо бы задумался о происходящем и о вчерашнем «ты самый красивый человек из всех», но он опасается много думать. Иногда лучше быть непроходимым тупицей, как те герои в первом фильме, но зато ничего не усложнять. – Альбедо, на экране ничего страшного нет, – Сяо вздыхает с притворным недовольством, хотя внутри всё трепещет от того, как Альбедо к нему прижался и уткнулся лицом в шею, согревая ту горячим дыханием. Так не хочется, чтобы он отстранялся, совсем не хочется, вот нисколечко. Но при этом надо держаться в рамках приличий, чтобы не сделать ничего непоправимого. – Сейчас будет, – бухтит Альбедо, и его губы шевелятся прямо возле кожи. Почти поцелуй. Это настолько близко, что по телу мурашки пробегают. – Сейчас будут только титры. – После них может быть сцена. – Не будет ничего, я всё выключил. – Я тебе не верю. – Альбедо. Альбедо не прислушивается. Обвивает Сяо руками и ногами, отказываясь отпускать и это снова странное. Но, наверное, у него просто тактильный голод, а с Люмин сейчас ловить нечего. Сердце в груди заходится волнением, потому что Альбедо как-то скованно ёрзает, но по его поведению становится понятно, что отстраняться он не собирается. И вот что с этим делать? За окном ещё стемнело, экран телевизора почти не даёт света, и вся комната погружена в интимный полумрак. Слишком… слишком романтично. Конечно, сегодня четырнадцатое февраля, праздник любви и всё такое, но Сяо вместе со всем счастьем от близости живот крутит тревогой. Нельзя допускать ничего лишнего. Просто нельзя. Но, когда на шее ощущается слабый и трепетный поцелуй, тело само собой взвивается и порыв завалить Альбедо на диван приходится давить невероятным усилием. Сейчас бы прильнуть к нему, схватиться за обнажённые бёдра, забраться пальцами под края шорт, целовать жадно и распалённо, а потом… изменить Тарталье, конечно, ещё чего не хватало. Сяо и так за последние сутки позволил себе слишком много. Переступать черту он не станет ни в коем случае. – Альбедо… – на ещё одном едва заметном поцелуе приходит осознание, что пора это всё прекратить, пока не стало поздно. – Ещё фильм? – Не хочу, если честно, – Альбедо всё же немного отстраняется, но не отпускает. Надо бы, наверное, не сидеть бревном, сделать хоть что-нибудь, но Сяо страшно отпустить контроль, поэтому лучше он не будет шевелиться. – Можем просто посидеть так немного? Мне этого сильно не хватало. – Можем, но больше не нужно, пожалуйста… – Не буду. Прости, я забылся, – теперь Альбедо просто кладёт голову Сяо на плечо и сидит так. Кажется, расслаблен. Тогда можно не волноваться, потому что если бы Альбедо был напряжён, то Сяо забеспокоился бы о неловкости. – Ты любишь Аякса? Это… довольно внезапный вопрос. И Сяо не знает правильного ответа. – Что-то тёплое чувствую и хочу его полюбить, – отзывается он после задумчивой паузы. – Хочу с ним комфортные отношения, раз… больше не с кем, – ответа никакого не следует, Альбедо только слабо кивает. Поэтому приходит решение задать встречный вопрос. – А ты Люмин любишь? – Как очень близкую подругу или сестру, но не как девушку, – отвечает Альбедо сразу же, чем изрядно удивляет. Как и сутью ответа. Он вздыхает коротко, из-за чего его тело рядом смещается совсем чуть-чуть, но Сяо всё равно следует за этим движением. Вздыхательный танец какой-то. – Сяо, любовь – это просто набор химических реакций в голове, ничего сверхъестественного. Человек вызывает эти реакции, они вызывают эйфорию, а эйфория вызывает зависимость. Поэтому мы тянемся к тому, кого любим, но в итоге со временем хочется всё больше и больше, а доза не возрастает, из-за чего стихает любовь. Просто в силу привычки, – Альбедо вытягивает руку и растопыривает пальцы, рассматривая их во мраке комнаты. Обычный бытовой жест, чтобы отвлечься. – В среднем через три-четыре года всё проходит. На этот срок, кстати, приходится большинство разводов. Три-четыре года? Сяо кажется, что его любовь стихнет через вечность, как минимум. Но, наверное, Альбедо прав. – Поэтому ты выбрал… без любви? – Я видел, как она рушилась и люди разбегались с жутким скандалом и травмами, – голос Альбедо становится заметно тише. – Я даже сам влюблялся и меня любили, но это каждый раз заканчивалось крахом. Поэтому я выбрал стабильную знакомую Люмин. Пускай с ней нет таких чувств, но зато мы друг друга знаем вдоль и поперёк, нам комфортно вместе и… провал менее вероятен. – Но у вас всё по швам трещит, – напоминает Сяо, ощущая, как что-то внутри растекается противной едкой массой. В который раз ему говорят, что у него нет ни шанса. – Потому что я облажался, – сознаётся Альбедо честно. – Но хочу всё исправить и вернуть тот комфорт. – А если не выйдет? – Окончательно уверюсь в том, что лучше быть одному в спокойствии, потому что отношения с людьми – это сущая пытка. Сяо хватает только на дёрганый кивок и попытку сглотнуть ком в горле. Не выходит. Обидно до смерти, что Альбедо его если и рассматривает хоть немного в качестве партнёра, то заранее уверен в том, что отношения с Сяо кончатся крахом. Видимо, поэтому Альбедо старался отдалиться. Поэтому не приближался сильно. Поэтому каждый раз выбирает комфортную изученную Люмин – даже тогда, когда его с ней отношения висят на тонкой ниточке, готовые вот-вот разрушиться. Альбедо, оказывается, просто трус, который будет восстанавливать убогий сарай вместо того, чтобы выйти за пределы безопасной зоны и попытаться построить себе достойный дом. Просто сарай его уже спасал, в нём он уверен, надо только дырки подлатать и можно жить дальше. А новый дом строить – это тратить силы, время и ресурсы, да и не факт, что дом не рухнет, похоронив его под собой. Но Сяо в Альбедо всё равно влюблён так крепко и прочно, что не может дышать. – Понятно, – отвечает он односложно, потому что сказать как-то нечего. – Надеюсь, ты будешь в итоге счастлив. – А я надеюсь, что вы с Аяксом всё же достигните взаимопонимания, – отвечает Альбедо в тон Сяо ровно и спокойно, но как будто бы механически. – Пожалуйста, скажи ему прямо о том, что для тебя комфортно, а что – нет. – А ты у нас эксперт по отношениям? – Сяо, – Альбедо наконец отстраняется полноценно. – Я ведь… – Забей, я просто немного расстроен этим разговором, – Сяо откидывает в сторону плед и стекает с дивана кошачьим плавным движением. Потягивается, разминает мышцы, чтобы отвлечься от жуткой пустоты в районе грудной клетки. – Ты говорил про вино. Свиданку нашу будем продолжать или спать? – Ещё только шесть вечера, рано спать, – Альбедо со вздохом тоже встаёт. – Хочешь вина? – Скорее я хочу покурить, – давняя пагубная привычка даёт о себе знать иногда в моменты стресса и сильных переживаний. – Нет сигарет? – Есть. Правда им года два, – Альбедо поправляет свои шортики и идёт в сторону коридора, а Сяо очень старается не пялиться на его ноги. Но какие же это ноги, ну какой же Альбедо всё-таки… – Ого, правильный Альбедо у нас, оказывается, бунтарь, – справиться с волнением лучше всего помогает поведение скотины, это Сяо ещё в первые отношения с Тартальей понял. – Ха-ха, – без грамма веселья выдаёт Альбедо, накидывая пальто и протягивая Сяо его собственное. – Сейчас без сигареты останешься. Сяо благоразумно затихает. На балконе не так уж холодно, но он всё равно ворчит про голые альбедовы ноги, потому что куда в нулевую температуру с голой задницей пошёл? Никаких мозгов нет, кошмар. За это Сяо получает тычок под рёбра и вялое «отвали», что как нельзя лучше говорит о том, насколько Альбедо устал. Он и так сильно выматывается, а сейчас ещё и разговор был не из приятных, потому что хоть и вёлся отвлечённо, но все и так всё поняли. Нет, Альбедо не уйдёт от Люмин. Нет, он не хочет быть с Сяо. Да, он что-то чувствует, но этого недостаточно. А самому Сяо лучше остаться с Тартальей и пытаться будить в себе к нему любовь. Идиотизм какой-то. – Напоминает первую нашу встречу, – вдруг подмечает Альбедо, пока затягивается тонкой ментоловой сигаретой – сказал, что они не такие противные, как все остальные. – Тоже праздник и тоже балкон. – Тогда было морозно, а сейчас просто противно, – возражает Сяо тихо и устало. Он тоже от всей этой неразберихи крайне задолбался. Ещё и скоро стыдом перед Тартальей накроет – ох, что тогда будет. – Не придирайся. Всё равно напоминает. – Тогда мы были куда бодрее, – находит Сяо ещё одно различие. – А ещё могли целоваться. И не курили. И были немного пьяны. – Ну, тут ты прав, – то ли Альбедо лень спорить, то ли действительно признаёт правоту Сяо. Скорее всего первое, потому что. – Но мне напоминает, и всё тут. И дальше что? Снова поцеловаться? Молча согласиться и дальше курить? Сяо решает, что первое непозволительно, поэтому вариант только один. Окурки тушат о перила и откладывают в сторону, потому что Альбедо скорее сам с балкона спрыгнет, чем намусорит. Надо бы зайти обратно, чтобы он дальше задницу не морозил, но Сяо как-то неожиданно тепло и хорошо, несмотря на недавний разговор и общее положение вещей, которые красиво так накладываются на противную февральскую погоду. Пара минут проходят в комфортном молчании, а потом Альбедо всё же заходит обратно. – Замёрз? – спрашивает Сяо, закрывая балконную дверь. – Предлагаю всё же ещё один фильм и по кроватям. Думаю завтра с утра домой вернуться. Альбедо прямо на пол скидывает куртку, оставаясь в своих идиотских шортах и домашней футболке. Стоит немного к Сяо спиной, а потом медленно качает головой и поворачивается. Смотрит с какой-то убийственной отчаянной решимостью, отчего хочется начать паниковать, потому что в голову лезут странные догадки. Либо оборвёт общение, либо поцелует. Третьего не дано. Просто Сяо не знает, по каким ещё причинам у Альбедо может быть такой взгляд. – Я не уверен, что это… – когда Альбедо подходит и молча берёт его за руку, становится ясно, что тут всё же вариант с поцелуем куда вероятнее. А Сяо очень-очень не хочет быть предателем. – В последний раз, – Альбедо какой-то пугающе тихий, словно из-за своих желаний совсем убит, но противиться им больше не может. Наверное, так и есть. – Если всё сделаю я, то ты не будешь ни в чём виноват. – Я позволю этому случиться. – Тогда… будем считать, что нам просто приснилось? Или ты другу поможешь? Я не знаю, Сяо, но прошу тебя… – руки класть Сяо на щёки с невесомой нежностью – это жутко подлый приём. В груди всё сразу расцветает и теплеет, а этому тяжело сопротивляться. – Ты эгоист. – Я знаю. Сяо вздыхает, возводя взгляд к потолку. Просит у Бога сил и выдержки на то, чтобы не совершить грех. Просит смести из головы дьявольские помыслы, чтобы жить свято и праведно, не запятнав себя тяжким преступлением. Но Бога нет. От внезапного соприкосновения губ Альбедо вздрагивает так ярко и трогательно, что сердце до боли защемляет невыразимой к нему любовью. Так хочется его греть в своих руках, беречь, любить бесконечно и сильно, но вместо этого Сяо распалённо кусается разок, не совладав со смесью отчаяния, вины и нежности. Он так виноват. Он гнусный подлый предатель, он не заслужил ни капли тепла, но крадёт его, целуя Альбедо чувственно и жадно. Сяо ловит его сбитые выдохи, бесцеремонно вцепляется руками в мягкие бёдра, тянет рывком к себе, стараясь стать как можно ближе. Обычно он куда податливее и пассивнее. Обычно он более безразличен к происходящему. Но сейчас у него слетают все предохранители, поэтому сдерживаться от безрассудного удаётся лишь самыми крохами трезвости. Альбедо тянет его на кровать или Сяо сам его толкает – не разобрать в череде сбивчивых голодных поцелуев и дёрганых объятий, потому что у них обоих от эмоций дрожат руки. Чужая кожа под пальцами холодная после улицы, но гладкая и приятная, её так упоительно хорошо трогать и гладить, что в голове всё замыкает. Хочется Альбедо усыпать укусами и засосами. Хочется его заласкать до сорванного голоса. Хочется его, его просто хочется так невыносимо сильно, как не хотелось ничего и никогда. Альбедо ещё и отзывается с не меньшей страстью – извивается в руках, тянется ближе, пытается притереться пахом и это что-то совсем невозможное. Надо остановиться. Надо остановиться. Надо остановиться. Надо… – Я люблю тебя. Сяо даже не понимает, кто именно это сказал, но, судя по напрягшемуся Альбедо в руках, слова всё-таки сорвались с его собственного языка. Это отрезвляет. Немного, но отрезвляет. – Мне жаль, – и это именно те слова, которые он хотел получить в ответ, да, конечно. С четырнадцатым, мать его, февраля. Отстойный всё-таки праздник, как ни крути. Сяо вздыхает и падает рядом с Альбедо, приводя в порядок сбитое дыхание. Губы приятно саднят после поцелуев, член крепко стоит, явно в грехопадении заинтересованный, и только в голове пусто и больно, что совершенно отвратительно. Вот как можно быть возбуждённым и влюблённым даже тогда, когда тебя так унизительно жалеют за любовь? – Сяо, мне правда жаль, – Альбедо приподнимается немного, дыша так же часто и сбито. Растрёпанный, прекрасный, просто невозможный. – И… тут дело не только в том, о чём я до этого говорил. Надо было тебе раньше сказать, но я боялся. – Да ты в принципе трус. – Сяо, – Альбедо даже сейчас умудряется занудно закатить глаза. Правда потом вновь виновато смотрит, но говорит уверенно и решительно. – Есть вероятность, что мы переедем. В другой город, где возможностей больше. – Чего? Вот кроме «чего?» на ум больше ничего не идёт, потому что… чего? – Люмин с братом давно об этом думают, а я тоже хотел бы обучение продолжить в более престижном месте. Раньше думали после того, как я тут один диплом получу, но… – он устало проводит по лицу рукой и вздыхает. – Из-за текущей ситуации, возможно, я просто переведусь. Летом, если всё получится. Сяо моргает разок. Смотрит на Альбедо с недоумением, пока в голове всё кирпичиками встаёт на места. Вот почему он так резко отдалился. Но зачем тогда возобновил общение и… сейчас… – Сяо, ты куда? Он молча встаёт и хватает свои вещи. Какая ирония, вчера он так от одного сбегал, а сегодня уже от другого. Но находиться рядом с Альбедо теперь невозможно из-за вскипающего гнева и страшно на него сорваться. Можно ведь раньше было сказать о таком. Ну какого сраного хрена? Видимо, нигде Сяо места нет, надо просто забиться в канаву и тухнуть там в одиночестве. – Сяо, это ещё не точно, я просто… – С днём всех влюблённых, Альбедо, – рвано поздравляет Сяо, наспех обуваясь. – И спасибо за охуенную дружескую романтику. – Ну, Сяо… – Альбедо беспомощно всплёскивает руками, явно желая как-то оправдаться и Сяо оставить рядом, но тот больше так не может. Он признался в любви, а в ответ его… вот так. Обидно просто ужасно. А ещё мелькает мысль, что Сяо все покидают, к кому он сильно привязывается, они когда-то тоже его бросили. Но об этом он не вспоминает вообще никогда. – Сяо, давай погово… – Потом, – обрывает Сяо и наконец захлопывает за собой дверь, просто сбегая от Альбедо как можно дальше. Уже на улице останавливается и пытается вспомнить, как сделать вдох. Яркая боль на душе настолько сильная, что уничтожит сейчас. Вот бы на Сяо упал метеорит прямо в эту секунду. Или убил его кто-нибудь. Ну хоть кто-то. Ну пожалуйста. Хочется орать, рвать волосы на голове, но усилием удаётся успокоиться. Вдохнуть шумно через нос. Отложить истерику на потом, потому что на улице нельзя. Сделать шаг вперёд. Достать телефон и написать отцу сбитое «я скоро буду дома», потому что не бежать же сейчас к Тарталье. Неизвестно, как ему теперь после такого в глаза смотреть. Сяо бы утопился от стыда и боли, но рядом нет водоёмов, поэтому он старательно с размаху кладёт на всё огромный болт, лишь бы не думать сейчас больше нужного. Да и вообще. Пусть все идут на хрен, задолбали в край. Сяо просто хочет домой и идёт туда, отчаянно надеясь на то, что отец поставит к его приходу чайник, потому что хочется хоть как-то согреться и не ощущать пробирающий до костей тревожный холод. Но утопиться всё равно хочется.