Счастье

Может, он и правда стал с ней навязчивый, зато теперь вообще один. И замечательно. Ведь уединение в ФЭС почему-то приятнее, чем уединение дома, по крайней мере сейчас. Не сказать, что Олег потерял надежду. Но он реально захотел подумать об одиночестве, предаться этому чувству и, может быть, насладиться им, если убедит себя, что счастье без него невозможно. Это был зыбкий внутренний бунт. Он знал, что будет делать. Перешёл в переговорную и создал там себе атмосферу кинотеатра: погасил свет, вывел на большой экран запись допроса рыжей особы, надел наушники, чтобы изолироваться от внешних звуков, которых, впрочем, не было, и уверенно сел с пультом в самое отдалённое от экрана кресло, расположенное как раз по центру. Идеально. То есть он приготовился слушать. В этой позе хозяина жизни ни один радфемный тезис не задел бы его. Нога закинута на ногу, руки лежат на подлокотниках, подбородок приподнят... Он слушал. Так удивительно. Она давала показания по делу, а он не только отвлекался на своё одиночество, но и думал масштабно о людях. Кто-то из них замышляет убийство, пока он сидит здесь, кто-то планирует ребёнка... Миллионы людей. Он не знает их имён, но они рядом, они живут в высотках, движутся в подземке. Просто чувство в большом городе... Казалось, он слышит звук поездов, напоминающий отдалённый раскат грома, и почти слышит сквозь стены чужое дыхание... Олег вслушивался в него, медленно поворачиваясь в кресле то в одну, то в другую сторону, неосознанно касаясь пультом шеи или подбородка, вздыхал - но уже не печально и не устало - и, когда услышал собственное сердцебиение, вновь сосредоточился на допросе. Её мотив был понятен. Олег переложил ноги и, чуть склонив голову набок, рукой с пультом подпёр висок. Чем он занимается? То ли начальница не спрашивала её о лишнем, то ли сама особа была или вообще не склонна промывать мозги. Иными словами, этот допрос не был полем не паханным для психоаналитика или взыскательного зрителя, не считая того, что он об убийстве. Впрочем, кое-что нашлось. - Слабость мужчины в его силе, - добавила она к признанию не самым раскаивающимся тоном. Олег улыбнулся. "Что-то про женщин переиначенное". При этом его веки довольно опустились: не уязвило совершенно. Это не про него, особенно если под силой она понимает агрессию. Он не считает себя ни слабым, ни сильным; времена, когда он мечтал о славе спортсмена или героя, давно прошли. Сейчас он просто живёт по долгу и по сердцу - почему Таня этого не видит?.. Продолжая медленно вращаться из стороны в сторону, он опустил руку с пультом на подлокотник и как следует откинулся на спинку кресла. Он был бодр и расслаблен одновременно. Разве что верхняя пуговица на рубашке теснила грудь... Да, она сбежала. Но какая-то часть её хотела этого... Все хотят. Подняв голову к потолку, Олег с лёгкой улыбкой представил, что в его руке бокал чего-нибудь крепкого со льдом или сигарета, которую можно заставить светиться... Надо всегда себя так чувствовать. Надо себя ценить. Чтобы даже Даша, даже радфемка, даже начальница... Он усмехнулся тому, куда эти мысли могут завести его. Кстати, пока кто-то мечтает, он есть у себя всегда. Всегда, когда не занят. Поэтому сегодня он не останется. Этой ночью определённо нужно домой. Чтобы дать ресницам вздрогнуть под сине-белыми лучами видеопроектора, показавшего ему такое кино, он круто повернулся в кресле на 180 градусов.