Лис в вороньей шкуре

Рассвет вдохнул в него новую жизнь. С первыми лучами солнца, разрезавшими тёмное небо, как раскалённое лезвие ножа — кусочек масла, и разогнавшими тьму, Нил увидел новую цель так ясно, как никогда прежде. И его жалкое существование вдруг обрело смысл. Жажда жизни. Она вспыхнула в нём, как зажжённая спичка, как голубоватый огонь в конфорке плиты в момент подачи газа. И взглянув на Эндрю, сидящего рядом, Нил понял — назад пути нет. Ему больше не хотелось плыть по течению, вызывать у всех чувство сострадания к себе, попросить пожалеть и спасти. Его беспорядочные метания между трезвостью и сладкими иллюзиями наконец превратились в ровную, прямую дорогу, по которой ему нужно было пройти. Он думал, расставляя точки на белом листе и соединяя их линиями — выстраивал новый маршрут. Маршрут, который, он надеялся, нет, он был уверен, выведет его куда-то, в какой-то логический финал своей истории, в конец, о котором он тайно мечтал и при одной мысли о котором у него дыбом вставали волосы. Мэри приучила его к тому, чтобы он не рассчитывал на счастливую жизнь, не ожидал хорошего завершения, а готовился к худшему. К чему-то ужасному, которое определённо должно было произойти, словно пророчество, существующее долгие годы, и отменить его свершение никак нельзя. Просто невозможно. Но он видел перед собой его. Не важно, сам он дойдёт до конца или его дотащат, но он преодолеет это — маршрут под названием «Спасение» или «Уничтожение», кодовое название на самом деле не имеет никакого значения. Девиз «Двигайся, и куда-то придёшь!» поменялся на «Двигайся, куда запланировал, и ты обязательно туда придёшь!». Словам Эндрю было трудно не поверить — он пророчил ему светлое будущее, он пророчил ему само будущее, факт его наличия, обещал быть там — в его будущем, и Нил цеплялся за его слова так отчаянно, даже если не верил в то, что это когда-нибудь случится. Ему нужно было во что-то верить, чтобы окончательно не сойти с ума. Его мать верила в их побег, она считала, если постоянно убегать, то можно вполне неплохо жить. Только вот те несчастные восемь лет можно было назвать чем угодно, но не жизнью. Пустое существование, бесцельное скитание по миру, вечные прятки-догонялки с отцом, который когда-нибудь да поймал бы его, или же Нил сам бы покончил с собой, не выдержав одиночества, вечного страха и ночных кошмаров. Одиночество. Оно всему виной. Именно оно заставило его примкнуть к Лисам, подписать контракт с самой смертью, а потом улыбнуться и показать ей фак. Вспоминая восемь лет в бегах, он думал о том, что это не было жизнью, это было медленной смертью, когда твою жизнь разделили на множество мелких кусочков, неровных и оборванных, заставляя проживать своё время по чуть-чуть, словно очередная маленькая жизнь, за которой следует короткая смерть и перерождение в кого-то нового. Новый город — новая жизнь, и далее по кругу. Алекс, Стефан, Крис — они были все как на подбор: маленькие мальчики с переполненными от страха сердцами и напуганными глазами, смотрящими на мир с предубеждением и ожидающими, когда на горизонте появится опасность. Нил был другим. Он был призраком, мальчиком без прошлого и будущего, мальчиком, у которого имелось только настоящее, достаточно мрачное для того, чтобы наслаждаться каждым его моментом. Натаниэль был неуправляемым, импульсивным — он собрал в себе все качества своего отца, он был его неудачным проектом, выгоревшим вложением в дело. Натаниэль — одна из вариаций будущего, версия Нила из параллельной вселенной. Он был тем, кем его хотел бы видеть отец: злым, беспощадным и в какой-то степени кровожадным. А Абрам… Он просто был. Существовал где-то там на задворках сознания, прячась в тени и вылезал на несколько секунд, чтобы крикнуть что-то дельное, что должно было остановить его, Нила, от совершения очередной глупости. Но его голос был тих, далёк и недосягаем. Абрам оставил в его памяти кусочки воспоминаний: обрывки фраз Эндрю, его собственные ответы, ощущение горячих сухих губ на своём лбу, холод его руки, которую Абрам — Нил — поцеловал. От этого воспоминания в груди что-то затрепетало, так быстро и живо, как крылья колибри, всегда парящей над землёй и никогда не касающейся её. Он никогда не считал воспоминания чем-то ценным, скорее наоборот — ненужная вещь, от которой он бы мечтал избавиться, чтобы не помнить, не хранить, не знать. Эвермор заставил его поменять некоторые свои приоритеты, и там, в темноте замка, в тишине ночи Джостен вспоминал Эндрю, его холодный взгляд, вечно недовольного Кевина и мрачного Аарона, солнечного Ники и мягкого Мэтта. Он помнил Дэн и её твёрдость, помнил Элисон, разрушенной и потерявшей свой мир, и Рене, которая пыталась его восстановить. Натаниэль издевался над ним, забирая ценную память, и как бы насмешливо говоря: «Вот, смотри, ты хотел от этого избавиться, и я тебя избавил… Радуйся!». Нил, обретя воспоминания, то, что стало вдруг дорого ему, наконец почувствовал себя живым, будто бы Эндрю, копаясь в его душе, как в старом моторе поддержанного автомобиля, поменял несколько запчастей и запустил двигатель — его сердце. Эндрю и его уверенность заставили его возродиться из пепла, поверить в собственные силы, взять контроль наконец в свои руки. Он забрал пульт управления и не собирался отдавать Натаниэлю. Ни за что. Тот достаточно натворил дел, лучше бы ему и дальше прятаться в тёмных закромах души Нила Джостена, никогда не выходить на свет божий. Это то, с чем он желал разобраться в первую очередь. Нил нехотя отпустил руку Эндрю и посмотрел парню в глаза. Тёмные тени пролегли под ними — Миньярд не спал всю ночь: то ли мучился бессонницей, то ли не хотел терять бдительности, то ли медленно издевался над самим собой, наслаждаясь лишением сна. Нил чувствовал себя настолько разбитым и уничтоженным, словно этот разговор высосал из него все силы, но при этом ему стало легче дышать, словно бы поводок, стягивающий его шею, вдруг наконец ослабил свою хватку. — Ты выглядишь уставшим, — пробормотал Нил. Голос был хриплым после недолгого сна и молчания. Нил облизнул сухие губы, прочистил горло. — Сколько ты уже не спал? В его голосе действительно слышалось беспокойство. Эндрю махнул на него рукой, предупреждая парня не лезть в это, не копаться в нём. — Днём отосплюсь, — ответил он, едва шевеля губами. Миньярд достал из кармана сигарету, и Нил попытался прикинуть в уме, какая это была по счёту. — А утренняя и вечерняя тренировки? — удивился он. Эндрю фыркнул. — Сейчас каникулы, придурок. Мы выиграли, и я не собираюсь выходить на ёбаное поле ближайшие несколько недель, — в привычной пренебрежительной манере отозвался Эндрю. Нил сжал челюсть. Уже знакомое чувство негодования, поднимавшееся в нём каждый раз, когда в разговоре с Эндрю мелькало слово «экси», и тот снова показывал, насколько ему наплевать на игру, на команду, на свой талант, затопило Нила, и ему едва удалось сдержаться, чтобы не выплеснуть это наружу. Какой смысл? Только силы тратить. Эндрю и ухом не поведёт, даже если Нил будет час или два (да хоть все каникулы!) возмущаться такому наплевательскому отношению. Ему было досадно — как так? У Эндрю был шанс выйти на поле, играть, сколько душе угодно, но вместо этого он рвался на скамью запасных — страдать апатией и ленью, сидеть вдалеке от поля и вовсе не надевать форму. У Нила сжалось сердце: сейчас он бы отдал всё, что угодно, лишь бы выйти на поле, но Эбби ясно дала ему понять — у него был призрачный шанс возобновить тренировки к концу июля, если его реабилитация пройдёт как по маслу, но с учётом последних событий, вряд ли ему разрешат зайти на паркет раньше августа. Нил стиснул челюсть. Эндрю просто не понимает, что добровольно упускает, и хуже всего было то, что его это вполне устраивало. Словно прочитав мысли парня, Миньярд язвительно заметил: — Я прямо слышу, в каком направлении текут твои мысли, и нет, ты не заставишь меня выйти на поле, — ответил он раньше, чем Нил успел раскрыть рот. Нил усмехнулся. — А если я вежливо попрошу? — задал вопрос Джостен, чуть наклонив голову вбок и посмотрев на парня из-под нависшей на глаза чёлки. Эндрю сжал челюсть, его тонкие губы искривились в недовольстве, а желваки на скулах заходили. Карие глаза впились в голубые радужки Нила так неистово, словно хотели уничтожить одной лишь силой мысли. В какой-то момент Нил подумал, что у Эндрю есть скрытая способность — его глаза пускают лазеры. И это почти физически чувствовалось. Эндрю задумался и ответил спустя минуту: — Что мне за это будет? — с наигранной незаинтересованностью отозвался он. Джостен пожал плечами. — Что захочешь, и что я смогу тебе дать, — ответил он уклончиво, предоставляя Эндрю решать. — Правду, — ответил Миньярд. — От тебя мне нужна лишь правда, — сказал он. Нил неуверенно кивнул, несмотря на то что это вызывало в нём панику, которая охватывала его каждый раз, когда речь заходила о собственных секретах. «Это Эндрю», — напомнил он себе. «С Эндрю он может поделиться почти всеми своими секретами. Эндрю поймёт и точно не станет жалеть.» — Хорошо, ты её получишь, — ответил он, стараясь звучать уверенно. Конечно, речь не шла о том, чтобы Нил вывалил на него все свои секреты (что-то должно навсегда остаться в тени), но оба продолжили играть в их игру, и Джостен знал — Эндрю будет добираться до сути маленькими шажочками, со скрупулёзной внимательностью изучать каждый сантиметр его прошлого, анализировать, а потом сохранит, запомнит, отложит в долгий ящик, чтобы когда-нибудь опять достать их и открыть что-то новое для себя — ещё одну грань личности Нила Джостена. Обычно люди интересовались им из простого любопытства, которое возникало от скуки, или же в стремлении раскрасить свою унылую жизнь, или же заставить признаться в чём-то грязном на глазах у всех, но Нил скармливал им непривлекательную ложь, и те отставали сразу же, как понимали: пикантных подробностей они не дождутся. С Эндрю всё было иначе. Нил был уверен: Миньярдом двигает не любопытство, а что-то более сильное, глубокое, что не позволяет ему отстать от Нила насовсем. Может, одержимость. Его тайнами, его личностью, самим его существованием. Может, зависимость. Когда ты буквально растворяешься в другом человеке, не желая отпускать его надолго, ищешь глазами в толпе, желаешь столкнуться взглядом, привлечь внимание. Созависимость. Потому что Нил знал, у них это взаимно. Обоюдная тяга друг к другу, когда ненавидишь человека, но при этом не можешь его отпустить и тянешься к нему, как подсолнух — к солнцу. Эндрю отдал недокуренную сигарету Нилу, толкнул носком ботинка его ногу, вытаскивая из задумчивости. — Прекрати так громко думать, это бесит, — прошипел он. Джостен принял сигарету и сделал короткую затяжку. Горло саднило, а на языке осел горьковатый вкус. Привычный, оттого такой необходимый. — И какова цена за первую тренировку? — уточнил Нил, заранее готовясь к худшему. Эндрю мог начать рыть с Натаниэля Веснински, с Малой Лиги или с отца. Любая из этих тем была ему противна, и у Нила не было ни малейшего желания бередить эту рану. Кажется, почувствовав его настроение, Эндрю ответил: — Твои шрамы, я хочу знать их историю. Нил выдохнул. Это было меньшее из зол и только самый разгон, а дальше — больше. Ставки постепенно повышались, а они, как азартные игроки, делали всё больше и больше поспешных и необдуманных решений, действуя в моменте и на эмоциях. Нил не знал, куда их это заведёт, и не хотел об этом даже думать. — Ладно, — сказав это, Нил выкинул сигарету и поднялся с поребрика. Согласие легко сорвалось с его губ, и это пугало. Вселяло страх одно понимание: он согласится на всё, о чём Миньярд его попросит. — Кевин там уснул что ли? — пробормотал он, смотря на рассветное небо и дверь, которая оставалась закрытой. Хотелось сменить тему, дать себе небольшую передышку. В летнее время Кевин тоже тренировался, даже чуть больше, чем в разгар сезона, хотя в этот раз превзошёл самого себя. Раньше он не задерживался на поле до утра. Нил подумал, что теперь, когда Кевин доказал всем, что он из себя представляет, когда победил своего Короля, он наверняка чувствовал, как давление на его плечи усилилось, как завысились ожидания фанатов, и, вероятно, это не давало ему покоя. Как неугомонный идеалист, он с педантичной терпеливостью был готов пахать и пахать даже тогда, когда этого от него никто не требовал. Старые заводские настройки, установленные Гнездом. Наверняка, упорством он пошёл в своего отца — Дэвида Ваймака. Новость, которую сообщил ему в Эверморе Жан, шокировала Нила, но это было меньшим из его проблем, точнее, это даже не было его проблемой, но он отчего-то чувствовал себя причастным и к этой истории. — Сомневаюсь, — фыркнул Эндрю. — У них есть дела куда более интереснее, чем тренировка, — добавил он, тем самым ещё больше запутав Нила. Джостен выгнул бровь. — У них — это у кого? — любопытство захватило его в ту же секунду. Эндрю лишь самодовольно усмехнулся и тоже поднялся на ноги, параллельно отряхивая штаны от невидимых пылинок пепла. Он в несколько шагов преодолел расстояние от тротуара до двери с паролем. — Сейчас всё сам увидишь, — сказал он и ввёл код от дверного замка. Нил Джостен снова оказался в Лисьей Норе. Он с иронией отметил про себя, что его дорога в конце концов всегда приводила сюда, несмотря ни на что. Сколько бы он ни терялся, он всегда находил себя здесь. Корт был его вторым домом. И Нил не хотел, чтобы что-то менялось. Тут витал запах экси, счастья и свободы, и он вдохнул его полной грудью, но уловил лишь острый запах чистящих средств. — Выглядит убого, — буркнул Эндрю, смотря в загоревшиеся глаза Нила. — Ты убог в своей одержимости. Нил фыркнул. — Ты тоже. Эндрю передёрнул плечом, поджал губы, но не возразил. Оба знали, что Нил прав. Они преодолели вестибюль и прошли к выходу на корт. Свет на поле был приглушён — большинство ламп погасли, а горели только несколько, и то — в самом центре поля. Впрочем, недостаток света не помешал Нилу разглядеть две высокие фигуры, примерно одного роста, усевшиеся на паркете. Кевин и Ноэль заметили их появление слишком поздно. Нил осознал, что Эндрю специально шагал громче обычного — стучал тяжёлой подошвой берцев по полу, чтобы его появление было слышно на всё здание. Глаза Нила округлились, когда до него наконец дошло осознание происходящего. Ноэль сидел на коленках Кевина, и их поза была довольно интимной, при этом лица находились настолько непозволительно близко, что поддайся вперёд на парочку сантиметров, и их губы соприкоснутся. — Что за?.. — вырвалось у Нила, и в следующую секунду Ноэль и Кевин отпрянули друг от друга. Эндрю фыркнул. — Это то, что я вижу уже второй месяц. И не только я, — пробормотал на немецком Эндрю, а потом, перейдя на английский, громко крикнул им: — Время вышло, голубки. Я хочу спать. Нил вылупился, совершенно ошарашенный, сначала на Ноэля, потом на Кевина, его рот распахнулся, но так ничего и не произнёс. Нил захлопнул его и с досадой понял, что ему просто нечего было сказать или, вероятнее, он просто не знал, что нужно говорить в такие моменты. Интуиция подсказывала ему, что надо бы порадоваться за Ноэля, но для всех они были чужими другу другу, и по факту Нилу должно было наплевать. Эндрю следил за его реакцией, и Нил запоздало надел маску отрешённости. Хэтфорд слез с колен Кевина, зачем-то поправляя растрёпанные волосы. Эндрю закатил глаза, когда они подошли к парням. — Разве я для этого вожу вас на поле каждую ночь? — проворчал Миньярд. — Сосаться можете и в общаге. На щеках Кевина появился предательский румянец. Он почему-то взглянул на Нила, и его стыд вытеснило удивление. Однако он не стал задавать вопросов. — Если бы ты вышел с нами на поле… — начал он привычную шарманку, но Эндрю остановил его жестом. — Ой, не начинай, — простонал Миньярд, возведя глаза к потолку. Ноэль игнорировал взгляд Нила. — Мы тренировались, Миньярд, — сказал Ноэль, сжимая в руках клюшку. Эндрю хмыкнул. — Ага, я видел, как вы тренировались. Меня от вас тошнит, — его нос сморщился, словно он действительно почувствовал неприятный запах. Ноэль показал Эндрю средний палец. — Завидуй молча, — бросил он, напоследок посмотрев на Нила исподлобья. Его взгляд выражал: «Мы обязательно поговорим, но позже», и Нил едва заметно кивнул. Как только Хэтфорд покинул поле, исчезнув в дверях раздевалки, Нил в упор посмотрел на Кевина. У него было много вопросов и раньше, но они так и не поговорили наедине. Нил намеревался исправить это как можно скорее. Эндрю, словно почувствовав себя лишним, ушёл к трибунам, оставив парней один на один. Для пущей конфиденциальности Кевин перешёл на французский, хотя надобности не было: вряд ли даже из-за эха Эндрю бы их услышал, уж слишком далеко он находился. — Как ты? — спросил Кевин, но без беспокойства в голосе, словно вопрос был настолько дежурным, как вопрос о том, что он ел на завтрак. Но напряжение чувствовалось в его прищуренных глазах, буквально впившихся в Нила, в его напряжённых плечах, неестественно прямой спине. — В порядке, — привычной фразой отмахнулся Нил. Кевин поджал губы, явно неудовлетворённый ответом. — Но ты и твоя… — он замолк, не решаясь произнести это вслух, однако Нил продолжил за него. — Зависимость? Ты это хотел сказать? — спросил Нил, и Кевин кивнул. — Я буду в порядке, обещаю. Я сказал Ваймаку, что попытаюсь завязать, и он готов мне помочь. Кевин снова кивнул, не зная, что ответить. Нил видел это по его глазам — тот всё ещё не мог принять того факта, что всё это время Джостен находился под действием наркотиков. — Как это случилось? — процедил сквозь зубы он. Из его уст вопрос прозвучал в тоне, больше похожем на «Как ты, блядь, докатился до этого?». Нил пожал плечами. — В Воронах… Мне просто предложили, а я был слишком разбит, чтобы отказаться, — начал он, стиснув челюсть. Он вспомнил, как несколько месяцев назад, когда Мэтт поведал ему о своих тёрках с Эндрю, тот сказал примерно тоже самое. В голове возник голос Эндрю: «Слова наркомана…» Правду говорить было тяжело, она словно бы прожигала его язык насквозь, и каждое слово он выдавливал из себя с неимоверным усилием. Кевин издал поражённый вздох. Его плечи поникли, и в один момент он стал каким-то маленьким и подавленным, примерно как во время осеннего или зимнего банкета, когда боялся каждого взгляда Рико, брошенного в его сторону. Нил стиснул кулаки, понимая, что он должен сказать это в любом случае. — Вся команда сидит на этой хрени, Кев, — ответил Нил. — Ты не знал? Дэй покачал головой. Нил предполагал это. Собственно, сейчас это не имело никакого значения. Хотя, вероятно, если они постараются, то смогут выдвинуть обвинения против Воронов и раздавить их репутацию окончательно. Но Нил не стал озвучивать это вслух: почему-то он был уверен, что это раздавит Кевина ещё больше. Горькое разочарование расползалось по его лицу. — Может, поэтому они такие непобедимые, — пробормотал Кевин с досадой. Нил пожал плечами. — Может. Но вы в любом случае раскатали их, — ответил Нил. — С наркотиками или без, однако Вороны теперь в самом низу, а Лисы наконец получили то, к чему так долго шли. Кевин побледнел. Радости от победы он уже не чувствовал. — Мы, — поправил его он. — Мы выиграли. Ты — часть команды, и это знают все. Не говори о нас так, словно мы тебе чужие, — проворчал он, резко всплеснув руками. Нил был удивлён. Очень сильно удивлён. Обычно Кевин не был столь сентиментален, и он не верил в командный дух и всю эту дружескую близость, о которой Нил слышал от Мэтта или Дэн, но он верил в то, что слаженность команды на поле можно отработать до идеала, словно бы вырастить искусственно, понимать друг друга с полуслова только на время игры, а вне поля сохранять разрозненность. Возможно, это было самое искреннее и самое приятное, что он когда-либо слышал от Кевина. Джостен слабо улыбнулся. — Да, мы команда, — пробормотал он, чувствуя, как улыбка появляется на губах. — Ты больше не Ворон, а я — навсегда Лис. Дэй улыбнулся уголком губ — Нил даже понятия не имел, что тот так умеет, но это счастье продлилось недолго. Хмурость вернулось на его лицо, когда он обратил внимание на татуировку Нила, словно бы разглядел её только сейчас. Безобразное клеймо, которым Кевин почему-то гордился. — Как ты вызволил Жана? — спросил Кевин. Нил стиснул челюсть. Конечно, на что он надеялся, когда затевал этот разговор? Что Кевин просто проигнорирует прибавление в их команде? — Я договорился. С Ичиро, — добавил он прежде, чем Кевин стал уточнять. — Он больше не в долгу перед Мориямами, и ему незачем возвращаться в Вороны, — сказал Нил твёрдо. Кевин фыркнул. — Я не хочу знать, как ты это сделал. Но мне интересно, почему Ичиро тебе вообще пошёл навстречу. Чем ты думал, когда решил пойти с ним на контакт? — напал на него Кевин. Нил видел в зелёных глазах страх, который съедал Кевина изнутри. Возможно, он боялся, что Морияма доберётся и до него. — Я работаю на него, — объяснил Нил. — Уже несколько месяцев я выполняю его поручения. Кевин стал ещё бледнее. — Работаешь? — глухо переспросил он, кажется, не до конца понимая смысл сказанного. Он как-то по-новому посмотрел на Нила, словно пытаясь сквозь одежду разглядеть ножи или пистолеты, которые, как он думал, должны быть при нём, раз он теперь кто-то вроде наёмного убийцы. — Ты часть мафии. Странное заявление от того, кто и так это знал. — Можно и так сказать, — подтвердил Нил. Кевин молчал долго, тщательно обдумывая все сказанные слова. Нил переживал, что теперь Дэй будет опасаться его, что определённо скажется на команде, хотя это и было неизбежно. Дэй и правда напрягся, но не настолько, чтобы в его глазах промелькнул страх. Хорошее самообладание и маска, которую он носил не снимая, уже много лет. В конце концов Дэй кивнул. Просто качнул головой вниз, оповещая о том, что он понял. Кевин напоследок сжал его плечо и тихо добавил: — Я готов тебя выслушать, если захочешь поговорить о нём. Я знаю, на что он способен, — прошептал Кевин. — Был способен, — поправил себя он. — Он не жалел тебя, — с досадой добавил Кевин, пройдясь взглядом по фигуре Нила, будто мог увидеть все его травмы и синяки, бледнеющие на истощённом теле, скрытые за тканью одежды. Нил покачал головой. Ему это было не нужно. Зачем бередить рану, которая только-только начала затягиваться? Нилу было легче просто игнорировать эти воспоминания, забыть, отодвинуть на задворки сознания и никогда не доставать. Пускай пылятся там до конца его жизни. — Он никого не жалел, но я справился, — сказал он с уверенностью в голосе. — Справлюсь. Кевин с минуту сверлил его молчаливым взглядом, пытаясь найти на лице Нила хоть один маленький намёк, что это было не так. Он кивнул, удостоверившись, что это действительно так. Он был тем, кто тоже давал ему шанс — шанс выбраться из дерьма, шанс встать в строй, стать частью чего-то большего, чем просто сокомандниками. Может, хорошими товарищами или даже друзьями? Нил хотел надеяться, что у него правда был шанс на то, чтобы иметь всё это, но постоянная мишень на спине, поставленная отцом, как вечная угроза, отравляла его серые будни. — Я Нил Джостен, и я буду в порядке, — криво усмехнулся Нил. Кевин поморщился. — Заткнись нахуй, — проворчал он, снова надевая уже знакомую маску высокомерия. Их обмен откровенностями закончился, и они вернулись к своей привычной «недодружбе». Когда Кевин хотел уже уйти в раздевалку, Нил позвал его по имени. — Кевин, — протянул он, смотря в зелёные глаза, из-за чего пришлось чуть дольше держать голову слегка запрокинутой, и мышцы шеи начали побаливать. Кевин молчал, ожидая продолжения. — Почему ты не сказал Ваймаку, что он твой отец? Нил хотел бы спросить это менее прямолинейно, может, зайти издалека и потом намекнуть, но сил на это не было, и Нил сказал как отрезал. Лицо Кевина побледнело. — Откуда ты?.. — вырвалось у него, но потом Кевин сморщился и прошипел. — Жан, вот же засранец. Нил выгнул бровь, ожидая ответа. Кевин тяжело выдохнул. Руки сжали перчатки с такой силой, что кожа на костяшек побелела. — Сначала боялся признаться. Тогда он был единственным, кому не наплевать на меня, и я боялся потерять его. А он бы точно испугался, признайся я ему. Или ещё хуже — он бы бросился меня защищать перед Рико и Воронами. Я не хотел ставить его под удар, а когда мы победили… — Кевин сглотнул, — было уже поздно. У меня язык не повернулся бы сказать ему об этом. Время упущено. Мы хорошо ладим: я один из лучших его игроков, он мой любимый тренер. Мне не хочется это менять… Нил покачал головой, явно раздосадованный. — Нет, никогда не поздно стать для него кем-то большим, чем просто лучший игрок, — он вложил в свои слова больше эмоций, чем предполагал. Злость вырвалась наружу, и Кевин вздрогнул под напором его слов. В его глазах Нил разглядел нечто смутно напоминающее жалость, и Джостену стало дурно: во рту появился тошнотворный привкус. — Молчание — лишь побег от правды, а не решение проблемы. Мне ли не знать, — горько усмехнувшись, сказал он. — И если будешь продолжать молчать, то станет только хуже, — Нил отвёл взгляд и добавил совсем тихо: — Будь у меня такой отец, я бы не стал молчать. Маска слетела с Кевина окончательно, обнажая его эмоции. Нил отвернулся, не желая смотреть тому в лицо, знал, что там увидит, и не хотел, чтобы Кевин сочувствовал ему. Только не он. — Я… — он запнулся. — Я подумаю над этим. Громкий шёпот был ему ответом, и в следующую секунду Кевин резко развернулся, перешёл на бег, буквально вылетая с поля. Нил проводил его тяжёлым разочарованным взглядом. Боли не было. Была зависть. Противная и жгучая, она заставила его стиснуть кулаки. Ему стало легче, когда он опустился на паркет и уставился на оранжевый отпечаток лисьей лапки. «Будь у него такой отец…» Он никогда не думал о лучшей жизни, категорически запрещал себе, дабы не ухудшать свое состояние ещё больше. Мысли о том, что изменение некоторых обстоятельств могло сделать его жизнь сносной, были настолько же бессмысленны, как и повторение своего коронного «Я в порядке» — пустые слова для отвода глаз, а истинное положение вещей никак не меняет. Но в тот момент он в первый и последний раз позволил себе шальную мысль о том, что если бы он родился кем-то другим, в другой семье с другой фамилией, сделало бы это его счастливее? Он не знал, сколько просидел на корте, просто смотря в пустоту. Но из размышлений его вырвало тихое: — Прекрати думать, наркоман. Иначе пойдешь с ума. — Уже, — откликнулся Нил. Подняв голову, Джостен увидел Эндрю, возвышавшегося над ним. Мышцы затекли от долгого сидения в одной позе, и Эндрю, заметив, как Нил аккуратно сгибает колени, подал ему руку, помогая подняться с места. Нил молча ухватился за его протянутую ладонь. Лицо Эндрю оставалось пустым на эмоции. Нил расцепил их соединённые руки и в очередной раз повторил про себя фразу, ставшую мантрой. Может, у него не было и никогда не будет нормального отца и обычной скучной жизни. Но у него всё ещё был Эндрю. Возможно, это то, ради чего стоит противостоять Натану.

***

В общежитие он вернулся к шести часам утра. Ноэль открыл дверь своим ключом, но в этом не было надобности — Мэтт уже (или ещё) не спал. — Ты сегодня поздно, — бросил он, очевидно, Ноэлю, выходя из кухни. Потом его взгляд наткнулся на Нила, и вопреки предположениям Джостена, Мэтт не особо удивился возвращению парня, потому Нил предположил, что тот был в курсе. — Нил, — только и сказал Бойд, — я рад, что ты живой. Опять. Мне кажется, эту фразу я стал говорить тебе чаще, чем простое «Привет». — Тебе не кажется, — ответил Нил с грустной улыбкой на губах. Джостен бросил вопросительный взгляд на Ноэля, на что тот пожал плечами. — Я должен был предупредить его заранее, чтобы он не умер от внезапной радости, — проворчал он, проходя в кухню. Нил сделал неловкий шаг вперёд, прощупывая почву, но Бойд не выдержал первым и по-хозяйски стиснул его в своих объятиях, а Джостен по привычке уткнулся носом в его грудь. Тяжёлая широкая ладонь легла на голову парню, погладила по волосам. — Прости меня, — выдавил из себя Нил, хотя слова жгли язык. Это был второй раз, когда он извинялся перед кем-то за свою жизнь. Осознание, что он мог потерять их, потерять вообще всё — и себя в том числе — свалилось на него внезапно. — Не надо, Нил, — только и пробормотал Бойд, отпустив наконец парня. — Не извиняйся, я не хочу это слышать. Нил намеревался сказать что-то ещё, объясниться, заверить его в чём-то, в чём толком не был уверен и сам, может, даже поклясться, но его прервало неожиданное появление остальных Лисов — они вломились в комнату, едва не снеся дверь с петель. Нил удивлённым взглядом посмотрел на Дэн, первой появившейся в дверях, за ней, растолкав девушку, возник Ники. — Ох, Нил, малыш, ты так меня напугал! Как ты мог! — прокричал он на всё общежитие, наверняка разбудив людей и на первом этаже. — С тобой всё хорошо? Тебя выписали? Ваймак сказал, что ты сбежал из больнички. Что случилось? Где ты шатался всё это время? Ты же не добирался до общежития пешком, верно? Или… Автостопом?! О нет, ты же не сделал этого, да? Всё это он прокричал менее, чем за одну минуту, в конце каждого предложения повышая голос на октаву. Он набросился на Нила, сжав его в охапку и на какое-то время подняв от земли. Нил покряхтел, запоздалая боль растеклась по всему телу, напомнив о незаживших ранах. — Отпусти его, удушишь, — взволнованно пролепетала Дэн, оттаскивая парня от Нила. Ники разжал хватку, не переставая лепетать неловкие извинения. Больше всего Нила удивило появление Элисон, которая вошла вслед за Рене. Она ничего ему не сказала, но в руках у девушки была бутылка виски. — Ты обязан нам всё рассказать, — серьёзно сказал Ники, утягивая Нила на кухню. За это время Ноэль сварил новую порцию кофе. Мэтт достал все чашки, которые у него имелись, но на всех не хватило, потому Элисон и Ники (Нила это удивило, но он никак не стал комментировать), как Мэтт и Дэн делили одну чашку кофе на двоих. Нилу и Рене, единственным не пьющим, досталась последняя свободная чашка, которую Ноэль пожертвовал им. Несмотря на ранее утро, Лисы уже добавили в кофе виски. — Надо отметить начало каникул, — весело заявил Ники, допивая остатки из горлышка. — Алкоголизм Кевина автоматически распространяется и на нас, — сказал Мэтт, сделав первый глоток. Ноэль закатил глаза. Элисон бросила многозначительный взгляд на Дэн и Рене, а после спокойно произнесла, глядя в свою чашку: — Не душни, Хэтфорд. Общение с Кевином плохо на тебе сказывается, — проворчала Элисон, добавляя добрую порцию сливок в свой кофе. — Я не удивлюсь, если в скором времени ты станешь такой же истеричкой и до смерти загоняешь нас на тренировках. Ники тоже решил высказаться. — Ты говоришь, что не пьёшь, но я знаю, что вы с Кевином устраиваете совместные попойки, — добавил Хэммик, поиграв бровями. — А ещё ты пил вместе с нами после матча с Воронами. Не думай, что я этого не заметил! — Несчастных два глотка в раздевалке не считаются, — проворчал Хэтфорд. Мэтт усмехнулся. — Поверь мне, с этого обычно и начинается. Сначала два глотка, потом три, а потом в расход идут целые бутылки, — изрёк он. Нил бросил долгий взгляд на Ноэля, тот ответил ему тем же — смотрел в упор, не моргая и не смея отвести глаз. — Это тоже обсудим, — тихо сказал Ноэль на польском, пока остальные Лисы отвлеклись, обсуждая, странную дружбу Кевина и Ноэля. Нил кивнул, стараясь всем видом показать, что ему вообще не было дела ни до личной жизни Ноэля, ни до того, как он проводит своё свободное время. — Он просто не может определиться, — вступился за Ноэля Мэтт. — Как Нил? — Нет, Нил как раз-таки определился, — поиграла бровями Элисон. Остальные уставились на неё, и та всплеснула руками. — Ой, да бросьте! Неужели вы не видели, как они пялятся друг на друга? — Эй, мы вообще-то тут, — напомнил Нил, скрестив руки на груди. — И о чём это вы? — спросил он, упустив, какую тему Лисы обсуждали в данный момент и безуспешно пытаясь понять, какое отношение он имел к этому всему. — О споре, — проворчал Ноэль, забрав чашку из рук Нила. Чуть помедлив, он всё же не стал добавлять туда виски. — На отношения, — добавил Хэтфорд, встретив в глазах Нила непонимания. Впрочем, этот ответ не добавил ясности. — Отношения? С кем? — прошептал Нил, и Лисы синхронно простонали. — Он невыносим, — закатила глаза Элисон. Ники фыркнул. — Нет, его просто нужно подтолкнуть, — поиграв бровями, сказал Хэммик, и Нила в тот же момент перенесло на год назад в раздевалку в Лисьей Норе, когда Ники впервые завёл тему отношений и его предпочтений. — Нет, он просто ещё не понял, да, Нил? — сказала Рене, и все затихли. Лёгкая улыбка играла на её губах. Она лениво помешивала остывший кофе ложкой, а после отдала его Элисон. — Но ты поймёшь когда-нибудь. Мэтт похлопал Нила по плечу. — Только, будь добр, пойми побыстрее, а? Я столько бабок на тебя поставил, — не без давления сказал он, а потом по-дружески взъерошил ему волосы. На кухне раздался хохот, который перерос в сбивчивый гомон — Лисы опять не могли найти взаимопонимание, потому, перебивая друг друга, каждый пытался высказаться и доказать, что его мнение — правильное, что именно его стоит прислушиваться. Нил затих, ему было комфортно в углу маленькой кухни. Он исподтишка наблюдал за спором Лисов, наслаждаясь окружающим его шумом, которого ему не хватало последние несколько дней, когда он был один, переживая собственные кошмары в тишине. Лисы стали его семьёй, по-настоящему близкими людьми, терять которых он не хотел. Они были теми, кого он желал защищать, кого не смог бы бросить, даже если бы начался конец света. Он поймал себя на мысли, что Эвермор — не самая большая цена, которую он был готов заплатить, чтобы вернуться сюда в конце концов. Лисы обсуждали, как они проведут каникулы. Внимание Нила привлёк голос Дэн. Она стояла, опираясь задом о столешницу, в одной руке сжимая ладонь Мэтта, а в другой — чашку с оставшимся ирландским кофе. — На самом деле из-за экзаменов и всей этой суматохи, — сказала Дэн, Нил постарался не скривиться, потому что все в комнате прекрасно понимали, о какой «суматохе» шла речь и что эта самая «суматоха» находилась с ними в этой маленькой кухне, явно не рассчитанной на такое количество человек, пытавшихся в ней уместиться, — мы с Мэттом так и не выбрали, куда отправимся на каникулы. Ники покрутил в руках пустую кружку. Виски развязал ему язык, потому он честно заявил: — Мы планировали отправиться в Колумбию, но я не думаю, что Кевин позволит утащить себя далеко от корта, — сказал он. — А если честно, планов у нас тоже особо не было. Эрик работает, и даже если я приеду к нему, вряд ли у нас будет много времени на то, чтобы побыть вместе. Он бросил взгляд на Ноэля, ожидая, что тот расскажет о своих намерениях. — Мне вообще ехать некуда, — признался Хэтфорд. Рене переглянулась с Элисон; Нил увидел в её взгляде вопрос, на который Рейнольдс дала разрешение. — Мы планировали провести эти недели в домике в горах, который сняла Элисон, — сказала Уокер. — Думаю, мы можем снять домик побольше, чтобы все Лисы смогли вместиться туда. Будет хорошо, если мы проведём это время вместе с командой, — сказала она мягко улыбаясь. Дэн кивнула, за ней — Мэтт, Ноэль и даже Ники. А потом все взгляды обратились на Нила, молча сверлящего взглядом пол. Он не стал пить виски вместе со всеми, боясь, что это может выпустить Натаниэля наружу: медленно, но верно, он пытался войти в трезвую жизнь. Он поднял голову, почувствовав возникшее в воздухе напряжённое ожидание. — Эм… — замялся он, — вы предлагаете мне поехать с вами? — уточнил он. Элисон фыркнула. — Мы настаиваем, Джостен, — закатив глаза, ответила за всех девушка. И тогда до Нила дошло. Вся эта поездка, тема, которую Дэн вдруг неожиданно подняла, и Лисы, ютившиеся в крохотной кухне его комнаты в Лисьей башне — всему причиной был он. Что-то болезненно сдавило его грудную клетку, из-за чего он не смог сделать полноценный вдох, задержав дыхание на несколько секунд. Они делали это ради него. Ещё одна попытка сплотить команду, залатать возникшую дыру, преодолеть разверзшуюся пропасть. Они хотели видеть его в своих рядах. Нил снова ощутил эту болезненную радость, как в тот день, когда понял, почему именно его мать сбежала, почему его прихватила с собой. Это был второй раз в его жизни, когда кто-то делал что-то для него просто потому, что они хотели сделать, потому что дорожили им — ещё одним помятым жизнью, несчастным ребёнком с плохим прошлым и сомнительным будущим. Нил почувствовал, как лёгкая улыбка трогает его губы, когда он на секунду столкнулся взглядом с Элисон. И тогда парень понял — она больше не злилась на него, не винила его в том, в чём он был виноват. В тот момент Нил Джостен точно и навсегда удостоверился в том, что Элисон Рейнольдс отпустила Сета Гордона. Он махнул взглядом по переплетённым рукам девушек. — Тогда у меня нет права отказываться, — сказал он с улыбкой на губах. Тёплые чувства затопили его с ног до головы, и Нил ощущал себя размазанным по стене слизняком, но таким счастливым и умиротворённым. И он был уверен в том, что эта улыбка вовсе не та, что была у его отца, когда он с маньяческим удовольствием убивал людей в подвале своего дома. Отчего-то он был в этом стопроцентно уверен, и ему стало легче, что наконец-то частичка его прошлого — его старого детского страха — осталась позади. У него был второй шанс. Ваймак, Эндрю, все Лисы дали его ему. И он будет самым глупым человеком на свете, если упустит его. Ники просиял. — Я постараюсь уговорить Эндрю, — сказал он. — А Нил мне поможет, верно? Нил удивился и покачал головой. — Не думаю, что он станет слушать меня, — с сомнением произнёс парень. Ники фыркнул. — А я думаю, что станет, — возразил Ники, а потом добавил с ещё большей уверенностью. — Даже так: я уверен, что он ради тебя согласится. Рука Ники легла на плечо Нила и легонько сжала его. Нил стиснул зубы от ноющей боли, которая иногда напоминала о том, что он только начал поправляться. Что-то во взгляде Ники, в ухмылках, которыми обменялись Мэтт и Элисон и в том, что никто ничего не добавил от себя, соглашаясь со словами Ники, Нила и убедило. Он вдруг осознал, что не может подобрать слова для отказа. — Хорошо, я попробую, — сказал он, абсолютно точно не ощущая никакого давления со стороны. Ноэль хмыкнул и подмигнул ему. Нил закатил глаза. Возможно, его сокомандники немного преувеличивают его способности в коммуникации.

***

Следующие два дня прошли для Нила скомкано. Он потратил их на то, чтобы разгрести часть своих проблем. В его жизни наконец началась белая полоса. Впереди каникулы и отдых, которого он втайне очень ждал. Этот год вымотал его так сильно, что Нил едва ли мог поверить, что это может когда-нибудь закончиться. Он просыпался с мыслью, чтобы этот день быстрее подошёл к концу, и засыпал, мечтая, чтобы новый день наступил как можно позже, желательно никогда. Но всё плохое когда-нибудь кончается, как и хорошее, к сожалению, тоже. Днём он старался быть весёлым и непринуждённым, словно не было никаких наркотиков, мафии, страхов и боли в теле. Он вернулся в Пальметто и продолжил свою игру — игру в относительно нормального (в рамках Лисов) человека. Завтрак с Мэттом — слегка подгоревшая яичница с чёрным кофе — под ворчание невыспавшегося Ноэля. — А нечего с Кевином полночи сосаться, — шутливо ответил ему Мэтт, но лицо Хэтфорда заметно побледнело, потом покраснело, а после он, запинаясь, произнёс: — Я не… Мы не!.. — задыхаясь от смущения, прокричал он. — А вообще, какого хера я должен перед вами отчитываться! — он всплеснул руками и, громка хлюпая, отпил из чашки. Мэтт рассмеялся, Нил не сдержал едкой усмешки. — Правильно, подробности ваших сексуальных отношений нам не нужны, верно, Нил? — подмигнул ему Мэтт. Нил прыснул. — Конечно, иначе мне кошмары сниться будут, — подыграл другу Нил. Ноэль покраснел не то от гнева, не то от смущения, опять накрывшего его, но явно не оценил их юмора. — А тебе кошмары и так снятся, — вдруг проговорил Хэтфорд, и их комнату словно бы накрыл мрак, исходивший от его слов. Мэтт поперхнулся кофе. — Ч-ч-что? — переспросил он. Лицо Нила утратило все краски, он уткнулся в тарелку, не желая встречаться взглядом с кузеном. Ноэль продолжил, кажется, решив закопать его окончательно. Тот наверняка знал, на какую гиперопеку способен Бойд, если его хорошенько напугать. — Я чутко сплю и слышу каждое твоё шевеление. Сегодня ночью ты постоянно ёрзал, что-то бормотал во сне, иногда даже кричал, — с каждым словом лицо Нила мрачнело всё сильнее. — Просил его остановиться… Мэтт перевёл взгляд на Нила, совсем позабыв о еде. Бойд спал крепко, именно поэтому он в течение года никогда не слышал возьни Джостена или ночных передвижений Сета. Он тихо похрапывал на нижней койке, и когда Нил раньше будильника выбирался из постели, тот этого не замечал. — Нил… — прошептал Мэтт. Парень посмотрел на него и в глазах друга увидел столько боли, что ему самому стало больно. Нил бросил на Ноэля раздражённый взгляд, так и говорящий: «Спасибо, теперь он от меня не отстанет!». — Я в поря… — Джостен открыл рот, но вовремя остановился. — Со мной всё хорошо. Мэтт цокнул языком. — Это буквально звучало как синоним твоего «я в порядке», так что этот ответ не принимается, — проворчал он. Нил закатил глаза. — Хорошо, — чуть раздражённее, чем планировал, выдал он. — Я не в порядке, мне херово, и меня мучают ночные кошмары, как и тебя — тоже, он указал пальцем на Ноэля. — А иногда и тебя, Мэтт, — Бойд сгорбился, когда палец Нила указал и на него. — Но это не повод для беспокойства. Мэтт осторожно коснулся плеча Нила. — Ты выглядишь очень уставшим и бледным, — сказал он так тихо и нежно, словно боялся напугать Нила этим откровением. — Я знаю, что первые дни даются тяжело. Не пытайся это отрицать, или — что ещё хуже! — скрывать. Нил промолчал. Что тут вообще можно сказать! Он не мог нормально спать, не мог нормально есть, не мог нормально жить. Его руки постоянно чесались взяться за таблетки. Раньше это помогало снять стресс, но теперь он не мог позволить себе забыться. Во сне он слышал много голосов — это были воспоминания или просто страхи, он точно не знал. Может, оба варианта. Иногда ему снилась мать, или отец, или их дом в Балтиморе, иногда он видел Воронов и Рико. Но чаще всего его кошмары перемешивались между собой, сливаясь в непонятную кашу боли, страха и сожалений. Среди прочей какофонии он слышал голос Мэг, а точнее её истошные крики. Иногда ему снилось, что он навсегда остался Натаниэлем и стал новым Балтиморским Мясником, и эта картина сменялась убийством Эндрю. Его желание закинуться возрастало с каждым днём, ведь пачку таблеток он так и не выкинул. Они лежали в кармане джинс, что были на нём в тот день. И он не решался ни достать их, ни выкинуть в ближайшую урну. Он не знал, для чего сохранил их — может, чтобы было вечным напоминанием о том, как делать нельзя или же запасом на чёрный день. Ночью было труднее всего. В это время он оставался один на один со своими мыслями, и среди беспорядочных идей он слышал голос, который, Нил был уверен, принадлежал Натаниэлю. Этот шепчущий, псевдоласковый голос, предлагал ему заманчивые идеи. Нилу стоило огромных усилий, чтобы не поддаться его уговорам, не нарушить собственное обещание.

***

Приём у Эбби прошёл не так ужасно, как он предполагал. Она стала в два раза больше жалостливее к нему: касания нежные, аккуратные, почти невесомые, взгляды настороженные, будто Нил — испуганный ребёнок, готовый вот-вот закатить истерику. Она молчала, но её действия говорили больше, чем хотелось бы. Под конец долгого изматывающего приёма он просто не выдержал. — Не надо меня жалеть, — прорычал он, стиснув челюсть. Эбби посмотрела на него с удивлением. — Я не жалею тебя, — возвразила она. Нил закатил глаза. — Нет, это именно то, что вы делаете на протяжении всего приёма, — фыркнул он. Эбби поджала губы и приняла серьёзное, даже слегка отрешённое выражение лица. Её прикосновения потеряли ласку, но всё ещё были аккуратными. Иногда Нилу хотелось, чтобы она осматривала его более грубо — как мать, которая никогда не церемонились с ним. Но Эбби было далеко до этого. Она постаралась покончить со всеми формальностями побыстрее и перешла к главной причине их встречи. — Твоё восстановление, — сказала она. — Я вместе с Бетси разработала для тебя примерный план лечения. Конечно, тебе бы следовало посещать хотя бы дневной стационар, но… Нил прервал её, как только услышал противное слово «больница», которое крылось между строк. — Я не лягу в больницу, — категорично заявил он. Эбби понимающе улыбнулась. — Да, я знаю. Поэтому я прописала тебе курс лекарств, в основном это витамины и немного успокоительных, — она протянула ему листочек бумаги, где от руки были написаны названия препаратов, а рядом время принятия лекарств. Нил свернул его и убрал в карман. — Если будет совсем невыносимо, скажи мне, и я назначу тебе антидепрессанты. Эбби бросила взгляд на его медкарту, нахмурились. — Твой вес меня тоже смущает. С нашей последней встречи ты сильно похудел, — в её голосе не было обвинения, скорее смиренное принятие, что Нил не самый послушный пациент. — Я назначила тебе специальную диету. С одобрения Ваймака, конечно же. Тебе стоит лучше следить за тем, сколько ты ешь. Нил окончательно поник, когда увидел сколько калорий он должен получать ежедневно. Даже он, который никогда не сидел на диетах и уж тем более не понимал всей этой запутанной системы КБЖУ, знал— он недобирал. И очень много. — Кевин поможет мне с подсчётом калорий и… — он замялся, пытаясь подобрать нужное слово, — всем этим, — сделав неопределенный жест рукой, глухо добавил он. — Хорошо, — Эбби казалась довольной, и Нил испытал облегчение слишком рано. Эбби серьёзно посмотрела на него. — Я настаиваю, чтобы ты начал ходить на еженедельные сеансы к Бетси. Это необходимо, Нил, в твоём состоянии, — сказала она, не дав ему возразить. — Тебе станет гораздо легче, если ты позволишь ей оказать тебе психологическую помощь. Нил стиснул зубы. — Я подумаю, — выплюнул он, понимая, что ни за что не согласится. — Хорошо, — снова сказала Эбби, и он понял, что может быть свободен. Ваймак назначил встречу с администрацией университета на утро следующего дня, чтобы решить вопрос с Нилом и его окончательным переходом к Лисам. Это был непростой разговор, особенно когда вопросы посыпались на него со скоростью пулемёта. он глядел на множество лиц в маленьких окошечках разделённого на квадратики экрана, не зная, с чего начать и что вообще им рассказать. Ваймак спасал его, как мог, переводя тему, ругаясь и требуя отстать от него, но в итоге Нил выдал им примерно ту же правду, что и Ваймаку, только менее подробную и более короткую. Когда встреча закончилась, Нил испытал такое облегчение, что откинулся на стуле и молчал какое-то время. Он был выжат, но доволен собой. Они обусловились, что новость о его переходе опубликуют, когда он уедет с Лисами в домик в горах. Ваймак считал, что пока вся команда будет в отъезде, это спасёт их от реакции фанатов обеих команд хоть на какое-то время. Тренер надеялся разобраться со СМИ, пока Лисы будут на отдыхе. Нил поблагодарил его кивком головы.

***

Нил знал, что оттягивал разговор с Жаном уже второй день, но больше медлить было нельзя. Завтра они уезжают, а значит у него был только вечер, чтобы поговорить с бывшим Вороном. Жан Моро сидел на кухне, бездумно ковыряясь вилкой в еде. Нил долго вглядывался в бледное лицо парня, с которым провёл последние месяцы, бок о бок защищаясь от нападок Рико. Он старательно пытался найти сходство с тем человеком, который зашивал его раны в темноте душевой, освещаемой лишь тусклым светом телефонного фонарика, с тем, кто заставлял его подниматься с кровати даже в те дни, когда ноги его не держали, измученные ночной тренировкой и истерзанные Рико. Несмотря на свою угрюмость Жан был неиссякаемым источником жизненных сил, и Нил не знал, откуда тот брал их. Он поражался его терпению, его умению сохранять рот закрытым, его выдержке. Моро быстро оправлялся от ударов и побоев, тогда как Нилу приходилось беспомощно ползать по полу ещё какое-то время. Неважно, как низко Моро падал каждый раз, он всегда поднимался, как феникс, возрождался из пепла, чтобы продолжать жить. И даже Нилу с его неуёмной жаждой жизни было не понять этого. Сейчас же человек, сидящий в светлой, залитой вечерним солнцем кухне, резко отличался от того парня, к которому привык Нил. Он был разбит, выпотрошен и напуган. Тонкие губы, сжатые в напряжённую линию, потрескавшиеся и сухие, взлохмаченные волосы с ярко выделяющимися проплешинами, и лицо с блёклыми синяками и порезами. Жан Моро превратился в призрака. — Ты как? — спросил Нил, подсаживаясь к нему. Эбби обернулась на звук его голоса и мягко улыбнулась Нилу. Джостен кивнул в ответ. — В порядке, — пробурчал Жан. Нил фыркнул. Возможно, в эту минуту он действительно осознал, сколь убого звучала его вечная отмазка в глазах остальных Лисов. «В порядке» — было явно не то, что он хотел бы услышать от готового рассыпаться прямо у него на глазах Жана. — Попробуй ещё раз, — предложил Нил, ставя локти на стол. Жан проигнорировал его слова, принявшись выгребать из тарелки кусочки поджаренного мяса и сваливать их на скатерть. Поняв, что разговор не клеится, и Жан не выглядел так, словно собирался с ним разговаривать, Нил перевёл взгляд на Эбби. Та налила ему чашку чая, и Нил тихо поблагодарил её. Она вышла из кухни, оставляя парней наедине. — Сколько меня ещё тут будут держать? — поинтересовался Жан, отодвигая от себя тарелку. Он едва ли съел половину из предложенной еды. Нил фыркнул. — Никто тебя тут не держит, — напомнил он. Жан состроил недовольную гримасу. — Мне даже на улицу запрещено выходить, — пробурчал он. Нил поёрзал на стуле, пытаясь принять более удобную позу. — Конечно, ты ведь собираешься сбежать, — ответил Джостен. Жан криво усмехнулся. Порезы на его лице натянулись, и Нил ощутил фантомную и до ужаса знакомую боль, смотря как запёкшаяся корочка трескается, и из-под неё проглядывается выступающая кровь. Он взял со стола салфетку и протянул её Жану. Тот промокнул порезы, а потом уставился на красные отметины на белом полотне бумажной салфетки. — Странно слышать это обвинение из уст вечного беглеца, — съязвил он. Нил ухмыльнулся, остро, предостерегающе. — Я больше никуда и ни от кого не убегаю. Я смирился со своей участью, — сказал Нил, сам не понимая, зачем вообще оправдывается перед Жаном. Моро усмехнулся. — Премного рад за тебя, — сказал он холодно. Серые глаза впились в голубые, начиная безмолвную борьбу. — Зачем ты пришёл? Мне было хорошо существовать, не видя твоего лица. Нил хмыкнул, отпил чай, давая себе время на то, чтобы подобрать правильные слова убеждения. — Я пришёл помочь тебе, — сказал он. Моро выгнул бровь. — Мне не нужна твоя помощь. Я сам справлюсь, — возразил он, и в его голосе Нил расслышал нотки медленно вспыхивающего раздражения. — Премного рад за тебя, — вернул ему его же слова Нил. Жан развернулся к нему всем корпусом, громко сопя и кривясь при каждом телодвижении. Нил смотрел на его неуклюжие попытки молча, его лицо оставалось пустым. Он понимал Жана, но не спешил жалеть его или сочувствовать. — Кому тут точно нужна помощь, так это тебе. Что будешь делать, когда он нагрянет к тебе? — быстро сменил тему Моро. — Снова накидаешься? Или спрячешься за спину этого мелкого психованного вратаря? Голос Жана был пропитан презрением, которое он не пытался скрыть. Нил стиснул кружку в руках. Жан — Ворон, и пару дней с Лисами не изменят его натуры, которая все ещё была настроена на волну Эвермора. Он бросался на любого, кто хоть как-то пытался протянуть к нему руки, бил до того, как начнут бить его самого. — Тебя это не касается. И не смей кому-то из Лисов говорить о моём отце, понял? Жан холодно улыбнулся. — А то что? — вызывающе спросил он, повышая голос на октаву. А потом до него запоздало дошло. — О боже, так они до сих пор не знают! Даже сиротка Доу? — это вызвало у Жана нервный смех, из-за чего он закашлялся, но продолжал хрипло смеяться. — Блять, так он ещё больший идиот, если знает, что ты наврал ему, но при этом позволяет продолжать вешать себе лапшу на уши. Нил со всей силы треснул кулаком по столу — чашка и тарелка подпрыгнули, предупредительно звякнув. Руку обожгло, он бросил взгляд на перебинтованной кулак, но бинты оставались чистыми. — Завали ебало, — прошипел Джостен. Моро просто не знает, каких усилий Нилу стоило сохранить свою историю в секрете. Жан наконец умолк — приступ нервного смеха закончился, и его лицо снова приобрело каменное вымученое выражение. — Они не знали и не узнают, потому что я не позволю им вмешаться. Лисы должны держаться подальше от этой грязи, я и сделаю всё, чтобы так оно и осталось, — прошипел Нил. При одной только мысли о Лисах с Натаном не то чтобы в одной комнате, в одном штате, у него по спине бежали мурашки вперемешку с холодным потом. Нет, конечно, он этого не допустит. — Посмотрим, — лаконично заявил Жан и попытался вылезти из-за стола. Для Нила это стало сигналом — пора поторапливаться. — Ты не вернёшься туда, — прошептал он, но Моро хмыкнул, услышав слова Нила. — С каких пор тебе разрешено командовать мной? — огрызнулся француз. Нил качнул головой. — Я не командую тобой, я хочу, чтобы ты сам это понимал. С Троянцами у тебя есть возможность начать всё сначала, прожить жизнь так, как хочешь. Ты свободен. Жан рассмеялся, будто слова Нила были какой-то несусветной глупостью. И раздражение заклокотало в Ниле. — Натаниэль сказал мне то же самое, — заметил он, и Нил осёкся. — Но я не знаю, что делать с этой новоприобретённой свободой, — отозвался Моро. Его улыбка, была острой, злой, почти что дикой. — Ты тоже заслуживаешь второго шанса, — тихо сказал Джостен с хрипотцой в голосе. Связки подвели его, и Нил разочарованно выдохнул. — Не упускай его. В голове вертелась дурацкая фраза, слишком пафосная и до ужаса пропитанная драматизмом. «Спасись хоть ты!..» Нил сглотнул, развернулся, чувствую себя разбитым. Моро всегда вызывал в нём смешанные чувства, после их ночных разговоров в Эверморе Нил долго не мог прийти в себя и ощутить твердую землю под ногами. Жан не остановил его, когда Нил вышел из комнаты. Он опять ощутил это неприятное чувство, которое называл завистью. Даже убеждения, что ситуация Жана — явно не то, чему стоит завидовать, не помогали. Злость вперемешку с липким страхом поднялась в нём — внутри зашевелился Натаниэль. Он просился наружу, он ждал, он нашёптывал, он приказывал… В голове промелькнула мысль, что у Эбби точно есть запасы обезболивающих. У Жана они тоже есть. «Что тебе стоит просто украсть немного для себя? Ты тоже можешь избавить себя от боли…» Его слова звучали заманчиво, очень заманчиво. Эмоции бурлили через край, готовые вот-вот вылиться наружу. Чувств было слишком много, и он захлёбывался в них. Коридор скукожился в своих размерах, давя на Нила всеми стенами. Он резко ощутил себя маленьким, просто крохотным, бесполезным и беззащитным. Неважно, сколько ножей у него было припрятано, неважно, насколько хорошо он владел оружием, его страх был сильнее, и в схватке с Натаном ему просто не выжить. Нил на зубок помнил все уроки, которые ему давала Лола, помнил всё, чему его учил отец, но это их методы, и против Мясника они точно не сработают. Нил пару раз моргнул, пытаясь прогнать пелену эмоций перед глазами. Потом рванул с места — прочь из дома. Хотелось просто бежать, исчезнуть, провалиться в ближайший люк. Он слышал, как входная дверь хлопнула, но звук был таким тихим, далёким. Он летел вниз по улице, сам не зная, от чего бежит. В голове вертелись мысли, что ещё не поздно скрыться на краю света, но отец и там его достанет. Ноги несли парня, куда глаза глядят, однако очень скоро он обнаружил, что почти добрался до Лисьей башни. Последние метры он преодолел, перейдя на быстрый шаг. Джостен остановился перед самыми дверями в общежитие, чтобы отдышаться. В его голове снова завозился Натаниэль. «Ты ведь знаешь, что там, на дне твоей спортивной сумки кое-что лежит и ждёт своего часа. Очень-очень долго…» Нил сглотнул. Те самые таблетки, что он подворовывал из взломанного шкафчика. Он не понял, в какой момент согласился, он просто осознал, что действительно может это и сделать, и ему за это ничего не будет. Насрать на всё: на обещания, на восстановление, на секреты и особенно на Эндрю. В какой-то момент вина ушла, сожаления исчезли, и внутри него осталась только жажда. Жажда новой дозы. И молчаливое согласие. Он побежал вверх по лестнице, почти взлетая на третий этаж, стрелой бросился к двери. Он знал, что он больше не в силах терпеть этого. Он не может, он не вынесет. Ворвавшись в свою комнату, благо там никого не было, Нил подлетел к шкафу с одеждой, где под ворохом ткани был спрятан сейф, куда по приезде он запихал сумку. Нил схватился за неё так яростно и агрессивно, как умирающий от жажды — за бутылку воды, почти что голыми пальцами распорол — разорвал — потайной карман, который специально зашил, чтобы никто из Воронов не добрался до его заначки и достал то, от чего отказаться просто не мог. Несколько пакетиков белого порошка. Его последняя кража. И он помнил, чем она закончилась. Промелькнула мысль, что и двух дней не прошло, а он уже готов послать в чертям всё, что надумал. Его слова сгорели и обратились в пепел. Два дня. Слишком долго, но слишком мало. Ещё одна пустая попытка в коллекцию предыдущих неудач. На что он надеялся? Джостен сглотнул. Руки задрожали, пакетик скользнул меж пальцев и плюхнулся на пол. Нил разрывался между данной самому себе клятвой и неудержимым желанием закинуться новой дозой, забыть все проблемы, забыть самого себя. Он устало опустился на кровать, сверля глазами пакетик белого порошка.