Алое Древо

      Когда Кейл немного успокаивается, он вздыхает, разжимает руки и позволяет им упасть, делая шаг назад. Взгляд, который он бросает на Итэна, полон неловкости, прежде чем юноша отворачивается, прикрывая рукой нижнюю часть лица, скрывая улыбку, которую он пока не мог взять под свой контроль. Не желая смотреть на старшего, дворянин осматривается, чувствует на себе пристальный взгляд Темза и вздыхает, понимая, что ему стоило бы начать говорить. Иначе ситуация могла обернуться ещё большем недопониманием. — Думаю, я должен объясниться.       Говоря это, Хенитьюз чувствует себя ещё более странно, старательно не смотря на черноволосого мужчину перед собой. Как давно он перестал объясняться хоть перед кем-то, чтобы не сделал и как бы себя не повёл? Но сейчас, помня выражение лица Темза, стоящего там и взволновано просящего его успокоиться и дать всё объяснить, Кейл думает, что поступить также, будет не плохо. По крайней мере, он явно знал намного больше, чем его старший родственник. «Интересно, сколько ему лет на самом деле?» — Я тебя слушаю.       Кивая, со серьёзностью и спокойствием в голосе, словно не происходило ничего странного, мужчина заставляет аристократа усмехнуться, покосившись на него. Но Кейл тут же снова отводит взгляд, слегка хмурясь. Подобное его поведение заставляет нахмуриться и Рок Су, мысли которого не останавливались, собирая всё произошедшее в кучу, с информацией, которую он знал. И результат его не очень-то радовал. — Ммм, что ты знаешь о роде Темз? — Если это длинная история, сократи её. Начинай с важного: почему ты не проснулся?       Не желая тратить время на ненужные подробности и тонкости, Итэн спрашивает именно это, замечая настрой дворянина начать издалека. Что-то подобное не было ему интересно, тем более он подозревал, почему именно он попал сюда, видел связь всего происходящего с родом Темз, их гербом и собственными снами. И даже если у него оставались некоторые вопросы, они точно не включали в себя тонкости и заморочки родословной его нынешнего тела. Не то, чтобы у него был смысл притворяться тем, кем он не являлся. Единственный, для кого это могло бы иметь значение, и так уже знал о происходящем. — Не проснулся? Черт! Я забыл.       Удивившись, Кейл ругается, тут же забывая про всё, что он собирался сказать, понимая, что Хен попал сюда не случайно. По крайней мере не так, как ему подумалось изначально. И размышляя об этом, дворянин ощутил головную боль. Если он не проснулся к обеду — значит его пошли будить, и если здесь был Темз — значит об этом как минимум знали дети и Рэй. А если знали они, то знал и весь дом. И сейчас его родственник находился здесь же, заставляя аристократа со стоном прикрыть глаза. — У нас будут проблемы.       На эти слова Рок Су хмурится, также как и Хенитьюз, вспоминая про детей, Эрухабена и Рэя, которые видели, как его тело упало. И их мысли точно не могли быть хорошими, не после того как Кейл не проснулся, а он потерял сознание, коснувшись его. Вероятно, по пробуждении их ждали очень обеспокоенные дети и хмурый дракон, готовые обрушить на их головы вопросы, с которыми Темз не желал иметь ничего общего. — Они будут у тебя. Не впутывай меня в это. — Ты уже здесь, Хен. Буквально.       Забавляясь с попытки старшего сбежать от реальности, Хенитьюз слышит усилившийся шорох алой листвы, привлёкший его внимание. Подняв взгляд, отвлекаясь от их увлекательного разговора, дворянин застывает на пару мгновений, перед тем как в его голове вспыхивает идея и он хватает черноволосого мужчину за руку, перемещая их к дереву. Это происходит настолько быстро и импульсивно, что Рок Су не сразу понимает происходящее, делая шаг назад с опозданием. Под его ногами лестница из корней, а на расстоянии вытянутой руки находится ствол алого древа, с пульсирующими на нём венами. — Какого чёрта ты творишь? — Я покажу тебе кое-что, это ответит на большую часть твоих вопросов. — Ты не сделаешь это…       Ругаясь, Итэн хмурится, не чувствуя и капли уверенности в том, что собирался делать этот безумный парень. Но Кейл его не слушает, он ухмыляется, оборачивается к нему и выглядит так, словно собирается подтянуть его поближе. Мужчина не заканчивает говорить, когда дворянин пытается схватить его, а Рок Су останавливает чужую руку, сжав её за предплечье. Но это является его ошибкой, которую мужчина понимает слишком поздно, с померкшим миром перед глазами и ощущением, словно его потянуло куда-то с невероятной силой.       Кейл Хенитьюз, этот невыносимый отброс и ублюдок, держался второй рукой за дерево, утягивая его за собой. Он не собирался растягивать их разговор, предпочитая показать всё через чужие воспоминания. У него уже довольно не плохо получалось странствовать по чужим жизням, особенно если он пересматривал их очень много раз. Провести с собой ещё одного человека — не проблема, особенно если этот человек такой же, как и он.

***

      Первое, что Рок Су видит: чья-то комната, освещённая бьющим из окон светом ясного солнца и полугодовалый ребёнок на застеленном одеяле, смотрящий на валяющиеся вокруг него игрушки скучающим взглядом. Он выглядит почти отстраненно, хмуро, застывший и созерцающий что-то известное лишь ему. На его голове жидкие алые прядки волос, а глаза несмотря на возраст уже не голубые, светло-карие, смотрящие на мир с усталой презрительностью. — Я удивлена, как взрослые ещё ничего не заметили. Ты слишком странный ребёнок, Дидье!       Неожиданно раздавшийся голос звучит по-детски звонко, пока до этого статичная картинка шевелиться, двигается и девочка встаёт с кровати, зевая и протирая глаза ото сна, чтобы сесть рядом с ребёнком. В её голосе чудиться интерес и задоринка, пока странный мальчик просто смотрит на неё, не заинтересованный и хмурящийся. — Я знаю, что ты меня понимаешь. Это ведь твоя не первая жизнь, да? Ты жил так долго, что мне трудно сосчитать. Когда ты наконец-то сможешь говорить, расскажешь мне об этом? Это так интересно! Я впервые вижу такого человека!       На несколько вздохов, в мгновение, когда она активирует свою древнюю силу, перед ней больше не обычный ребёнок. Он выглядит всё также, но годовые кольца, время отведённое и прожитое, что отмеряет чужую жизнь, искажаются вокруг мальчика, с мелкими кольцами, в количестве, которое и правда трудно сосчитать. Но его суть, то, что держит всё его время: шаткое, неустойчивое и начавшееся рушиться. Джур почти грустно от того, что личность и душа этого человека исчезнет, растворится ещё после пары реинкарнаций.       Она не знает, кто он. Видит его сегодня всего второй день, вернувшись в поместье спустя какое-то время, путешествуя вместе с одним из своих дядей по Королевству Каро. И какого же было её удивление, когда вернувшись, она обнаружила ребёнка, тихо играющего на одеяле и бросившего на неё лишь один, мимолётный, незаинтересованный взгляд. Словно девочка, ворвавшаяся в главное поместье, с запахом пыли, раскалённых камней и диких трав, не была чем-то стоящим его внимания.       Сначала Джур посчитала это странным, тут же отвлекаясь от полугодовалого двоюродного брата, увлекаясь разговором с родителями, которых она давно не видела. Ей было, что рассказать, чем поделиться и посмеяться, выслушивая брань своего отца в сторону дяди Бриса, за всё это время не приславшего и одной весточки об их местонахождении. И как обычно это обернулось чем-то невероятно уморительным, с раздраженным главой дома и пофигистически настроенным магом, не собирающимся проявлять и капли раскаяния. Находящийся сейчас в главном поместье другие члены их семьи тут же стянулись на голоса, принимая в теме воспитания детей активное участие.       Где-то здесь Джур и стало скучно, из-за чего девочка быстро и тихо покинула гостиную, вспоминая про необычного ребёнка, видимого ей ранее. Найдя его всё в той же комнате, она попробовала его увлечь, потерпев сокрушительное поражение. После этого она наблюдала за ним какое-то время, подозревающая и в конце концов прибегнувшая к тому, чем пользоваться не очень любила, предпочитая не знать, сколько лет жизни отведено дорогим ей людям. По крайней мере пока этого не требовалось. Ведь изменить что-либо она в любом случае не могла. Не в её власти было что-то настолько сложное. Не во власти ребёнка, только недавно разменявшего первый десяток.       И только сейчас заговорив с ним об этом, заинтересованная и увлечённая чем-то необычным, она сумела пробудить огонёк любопытства в чужом отстраненном взгляде. Это было её победой. Триумфальным планом, позволившим начать их с ним знакомство. И возможно, если бы она знала о последствиях, то не решила бы сохранить личность её младшего брата в тайне, в детстве видя некую увлечённость в том, что никто более не догадывался о личности Дидье, считая его просто странным, тихим ребёнком.       Но тогда она не думала ни о чём, увлечённая необычностью и интересностью человека, проживающего свою далеко не первую жизнь. И когда он заговорил, сначала невнятно, коверкая буквы и хмурясь, Джур познала истинное веселье в своей роли старшей сестры. Ничто не мешало ей потешаться над ним, шутить, а потом извиняться, не испытывая и капли вины, что отчётливо слышалось в её голосе.       Шло время, она росла и узнавала больше про их род, получая доступ к большему числу книг, начав учиться у своего отца. А в пятнадцать она, как и все в их семье, впервые пробудила Алое Древо, чтобы проснуться от этого в лихорадке, с родителями, улыбающимися ей и хмурым Дидье, стоящим в углу комнаты. Заметив её взгляд, мальчик улыбается, что совершенно не отражается в его глазах, но тогда Джур этого не заметила, мучимая жаром и слабостью.       Позже она узнаёт, что несмотря на не знание остальных о секрете Дидье, вся семья знала о том, что он не был Темз. Возможно кровью и плотью он принадлежал к ним, носил ту же внешность и имел древнюю силу, с которой родился, но Темзом мальчик не являлся. Его душа была другой, пришлой, не способной сродниться с Древом. В глазах взрослых Дидье не являлся полноценным членом семьи.       Как ей объяснили: такое случалось. Редко и неожиданно, но случалось. В этом не было ничьей вины, просто так сложилось. Дидье не собирались посвящать в семейные тайны, не брали его в путешествия и не рассказывали про то, о чём могли знать только Темз. Джур считала подобное несправедливым. И пусть её младшего брата учили другому: магии, искусству меча и подобному, его не считали семьёй. Не относились как к остальным. И пусть Дидье не выглядел расстроенно, она любила рассказывать ему про другие странны, свои маленькие путешествия и слушать в ответ о восточном континенте, где побывать ей в ближайшее время уж точно не грозило.       В то время Джур делала всё, что бы Дидье не чувствовал себя брошенным или одиноким; позитивная, боевая и очень энергичная, она всегда находила способ растормошить его. Но затем её отдали в академию Роана и времени у неё стало не хватать. Наведываться в родовое поместье оказалось делом нелёгким, отчего девушке приходилось жить в столице, в небольшом особняке семьи, находящемся там. Это не могло сравниться с их большим домом в лесу, но тоже было не плохо, по крайней мере она могла писать своей семье и младшему брату письма.       Так прошло какое-то время, она познакомилась поближе с другими дворянами, считая, что всё хорошо. Даже завела друзей вне семьи, продолжая также держать связь с Дидье. И однажды он спросил её: приедет ли она на день рождение главы. Обычно он не спрашивал о подобном, ведь поздравить отца для неё являлось чем-то важным и она всегда выбиралась в это время из столицы, чтобы провести время с семьёй. В тот момент Джур не придала этому особого значения, думающая, что её младший брат мог принять некоторые высланные ей ранее письма об одном конкретном сыне графа превратно.       Разве она могла пропустить этот праздник? Праздник, на который собирались все остальные члены семьи, по которым девушка так скучала?       Этот же день обернулся для всего рода Темз катастрофой. Привычное застолье превратилось в борьбу за свою жизнь, с неизвестными людьми, носящими маски и чёрные костюмы со звездами на груди. Никто этого не ожидал. Не был готов, с огнём, кровью и яростью, окрасившим оружие, траву и стены в красный. Отчаянные и злые, пойманные врасплох, большая часть из них приняла этот бой, надеясь на магические ловушки и артефакты. Сломанные и разбитые, уничтоженные незаметно для всех.       Поле боя, что должно было стать их преимуществом — оказалось ловушкой, хорошо спланированной и исполненной, захлопнувшейся тогда, когда все они собрались здесь, расслабленные и уверенные в защите своего дома. То, что должно было защитить их, стало непреодолимым препятствием, не позволяющим использовать какую-либо пространственную магию. Они не могли убежать. Не имели возможности скрыться с помощью магии, зажатые в кругу тёмного леса, ранее знакомого и родного, ныне скрывающего убийц и врагов.       Все в семье Темз имели силу, способности, дающие им возможность драться, отстаивать собственные жизни, в этом хаосе из огня и падающих на землю тел. И оглушённая криками, со слезами на глазах и яростной отчаянностью в сердце, среди всего этого безумия, Джур искала своего брата. Дидье не мог бы защитить себя сам, слишком молодой и юный, остающийся её маленьким братом, требующим защиты.       И когда она нашла его. Всё ещё не выросшего достаточно, чтобы хотя бы смотреть на неё на одном уровне, что-то в ней раскололось. У ног её брата, бесстрастного и спокойного, лежал Арно. Глава баронского рода Темз и её отец. К этому моменту он уже был мёртв, лежащий сломанной, окровавленной куклой на опаленной земле рядом с разбитыми черепками декоративных статуй сада. В противовес ему Дидье был жив, окровавлен, но жив, никуда не спешащий и стоящий там, словно ничего не происходило, рядом с людьми, сейчас убивающими их близких.       Ком драл горло Джур, мешал дышать, блокируя все крики и вопросы, готовые сорваться с её губ. Будто выброшенная на берег рыба, она только и могла, что глотать ртом воздух, застывшая на своём месте, поражённая и лишившаяся какой-либо связной мысли. Её разум вопил в отчаянии, панический и лихорадочный, видящий картину перед собой, но не воспринимающий её в полной мере.       Хотя она понимала, отлично понимала, осознавала это, со слезами, струящимися по её лицу, с горлом, стиснутым спазмом до боли. Неверие, утрата, боль, непонимание и отчаяние. Эти чувства душили девушку, до момента как Дидье заметил её, случайно наткнулся на неё взглядом, улыбаясь. Он выглядел почти довольно, являясь безумцем, скрывающимся так хорошо, что она поняла это только сейчас, столкнувшись с реальностью, ударившей её и отнявшей часть бьющегося в груди сердца.       Взбесившаяся, ошпаренная яростью от чужого взгляда, от выражения лица человека, которого она любила как брата, Джур не издаёт ни звука. Желая кричать и плакать, она срывается с места, с мечом, найденным до этого в её вещах перед тем, как она ринулась искать его. С намерением стереть улыбку с чужого лица, с желанием настолько тошнотворным и рвущим её на части, что девушка была готова умереть тут же, сразу после того, как погибнет Дидье.       Она правда собиралась сделать это, закончить одним ударом, отчаявшаяся и злая, со слезами, не перестающими течь, чтобы быть остановленной за несколько шагов до своей цели. Увлечённая яростью и болью, Джур забывает о людях в чёрном, до момента как один из них материализуется перед ней, блокируя меч рукой. Рукой, что и на руку то не похожа, преображённая в состояние берсерка зверя, мощная и сильная, отталкивающая лезвие в сторону.       Девушка отшатывается по инерции, становится открытой, с ударом пришедшим ей прямо в живот, заставляющим согнуться. До этого мешающийся в горле ком исчезает, и Джур кашляет, глотая воздух и роняя меч, чувствуя и слыша новый замах, уже ногой, готовый прийтись ей в бок. Не способная достаточно быстро схватить меч обратно в руки, она достаёт из-за пояса клинок, небольшой, но острый. Он достаточно прочен, чтобы не сломать, вспоров кожу ноги пытающегося ударить её медведя.       Удар девушка всё же получает, но не такой сильный, позволяющий ей откатиться и вскочить на ноги, быстро находя взглядом Дидье. Он стоит всё там же, хмурящийся лишь немного, под яростный рык своего товарища, разгневанного и теперь уж точно желающего убить её. И если Джур удаётся увернуться от нескольких первых ударов, везение девушки кончается быстро, с тяжёлым кулаком по голове и звоном в ушах. Перед глазами её плывёт тьма, с отдалёнными звуками и болью, сковавшей тело.       Теряя сознание, Джур думала, что более не проснётся, чтобы открыть глаза на следующее утро в разрушенном саду. Вокруг нет не единого тела, но достаточно крови, с руинами и подпалинами на земле и стенах. Раненая, уставшая и опустошенная, девушка обходит поместье, не замечает хоть кого-то и бредёт прочь. В её руках свиток особняка в столице и отчего-то она верит, что оно в порядке. Не может не быть, находясь в центре оживлённого Хаис, не далеко от королевской семьи Кроссман.       Так и есть. Дом Темз в столице цел, с членами её семьи. Теми, кто выжил, сумел спастись и сохранить себе жизнь. Их мало, до обескураженности мало, и все они олицетворение скорби, боли и хмурости. Тогда же все они решают разойтись. Разбрестись по миру в поисках информации о тех людях, в желании отомстить и сохранить хоть часть рода. Они не могли погибнуть все, не имели права, пока новый наследник не будет избран, признанный самим Мировым Древом.       В тот же день Джур принимает решение остаться. И остальные родственники у неё ничего не спрашивают, хотя и смотрят с подозрением и хмуростью, отказываясь говорить что-либо ей в лицо. Но она знает их мысли, понимая и принимая. Дидье был её младшим братом, она общалась с ним больше всех, зная о нём достаточно, чтобы предотвратить все это. Но Джур этого не сделала, упустила и позволила случиться, оставаясь единственным членом, когда-то многочисленного рода Темз, оставшегося в Роане. И Зед Кроссман тот, кто позволил им это провернуть без шума и огласки. Всё же, у баронства Темз всегда имелись особые отношения с королевской семьёй.       После этого, Джур продолжает учиться в академии, ища всю информацию, которую могла раздобыть о людях, живших не одну жизнь, находя записи о существовании: «исключений» и «переменных». Ее род исследовал этот вопрос, но в их мире давно не имелось ни тех, ни других, до сего момента. И подобное не могло предвещать ничего хорошего, также как и прочное знание о том, что за ней придут. В этом она никогда не сомневалась, встречая уже подросшего юношу через пару лет, с белой маской на лице и глазами, полными безумного огня. Они более не были пустыми, хоть и живыми их назвать язык тоже не поворачивался.       Тогда она убедилась, что жить ей осталось не долго, намного меньше, чем она рассчитывала изначально. И тогда, ей в голову пришёл план. План, которым она не гордилась, но он мог позволить Джур сохранить жизни дорогих ей людей, в лице её мужа Деруса Хенитьюза и маленького сына, в скором времени готового появиться на этот свет.       На подобном воспоминания обрывались. Заканчивались дневником и ручкой в руках красноволосой женщины, выводящей на белых листах послание своему ещё не родившемуся сыну. И Рок Су, очнувшийся в моменте, не мог знать, было ли так задумано изначально, или что-то помешало Кейлу продолжить, перед тем, как их двоих вышвырнуло из воспоминаний чужой жизни в реальность. И такая перемена не являлась чем-то ожидаемым, заставляя Итэна застонать, схватиться за голову и с силой зажмуриться, слыша множество окружающих его голосов. Его дыхание сбилось, с жаром окутавшим всё его тело.       Только что просмотренные воспоминания, чужая жизнь пролетевшая у него перед глазами, обрушились на него с новой силой, на какое-то время погребая под собой и отключая от постороннего шума и действий. Единственное, что он мог ощущать: собственное сердцебиение в висках, жар и головную боль. И когда эти чувства притупляются, он повторно приходит в себя.       В комнате на удивление тихо, мужчина лежит на мягкой кровати и его никто не беспокоит. Лишь чужие голоса, негромкие и деликатные, звучат неподалёку, но все они обращены не к нему, позволяя Темзу внутренне выдохнуть, продолжая бездвижно лежать, осмысливая всё увиденное и пережитое. И кое-что во всём этом ему категорически не нравилось, заставляя хмуриться и желать серьёзно поговорить с одним сумасшедшим ублюдком, совершенно не имеющим понятия о чувстве самосохранения. Но всё это он собирался сделать позже, после того, как его голова перестанет гудеть, а мысли путаться.