Отче

      Он мялся перед дверью больничной палаты, теребя в руках букет цветов. Джинни наконец-то выписывали, и Гарри счёл своим долгом навестить в последний раз и попросить прощения. Он ни на что не надеялся, но внутри всё свербило и жгло. Вина коррозией изъедала сердце, и хотелось хотя бы частично избавиться от неё.       С Томом отношения приобрели оттенок напряжённости. Он почти не разговаривал с Гарри и спал в отдельной комнате. На завтраках сторонился, кидая жгучие взгляды, но никаких действий не предпринимал. Гарри тоже не знал, как себя вести, правда, старался не показывать смятения и даже решился однажды чмокнуть в щёку нахмуренного и колючего, как дикобраз, Тома. Тот дёрнулся в сторону, моргнул глазом и чуть ли зубами не клацнул. Гарри улыбнулся и пожелал доброго утра. С того момента Том немного оттаял, но с сексом не приставал. Погружённый в свои мысли, он расхаживал по кабинету, — Гарри слышал стук его каблуков, — в полном одиночестве.       Через два дня Том объявил, что едет в Ватикан и что соберёт свои мысли в кучу. Без Гарри. Ибо Гарри ему мешает своим присутствием и своим лицом.       Гарри страшился того, что будет, когда Том вернётся, но не терял надежды, что всё наладится и станет как прежде.       А пока, чтобы не думать о плохом, он решил завершить все свои дела и разобраться со сложными ситуациями.       Гарри репетировал речь, что произнесёт для Джинни, но стоя перед дверью, позабыл все нужные слова. Всё, что он хотел сказать, дома звучало отлично, а здесь показалось полной чепухой. Джинни не нуждалась в высокопарных извинениях и слишком правильных словах. Гарри не желал звучать искусственно, поэтому решил действовать экспромтом.       Он уже почти приготовился зайти в палату, как вдруг заслышал позади тяжёлые шаги.       Главный Аврор Гуццоло собственной персоной нарисовался перед Гарри, держа в руках похожий цветочный букет.       — А вы что здесь делаете? — без приветствия и немного зло поинтересовался Гарри.       — И тебе добрый день, Гарри. Пришёл на выписку Джиневры, подброшу её до гостиницы. Аппарировать ей пока нельзя, а на общественном транспорте или такси негоже ездить такой шикарной женщине, — немного рисуясь проговорил Гуццоло. — А вот что ты здесь делаешь? Вы же разводитесь, а тебя она и вовсе видеть не хочет.       — Не ваше собачье дело, — огрызнулся Гарри и добавил, — сэр.       — Ты бы не тратился на букетик и тикал отсюда по-хорошему. Сейчас я не твой начальник, и лицо твоё могу поправить. Ты больше не муж, нечего здесь ошиваться и делать больно Джиневре.       — Вообще-то вы женаты, — заметил Гарри. — Что не мешает вам развлекаться с секретаршей на рабочем месте. Думаете, вы хорошая партия для Джинни и моя замена? Вы вообще не имеете никакого морального права заявляться здесь со своим букетиком.       Они злобно сверлили друг друга взглядами, пока дверь не открылась и на пороге не появилась Джинни.       Распущенные волосы закрывали часть лица, глаза смотрели устало, но уверенно.       — Давайте вы не будете обсуждать, что и кто лучше для меня, — сказала она. — Гарри, я подала на развод. На какое-то имущество не претендую, заберу только свои вещи. Твой приход сюда был лишним, я не желаю тебя видеть и слышать. Кстати, я также не хочу, чтобы ты появлялся на наших семейных праздниках. Думаю, мама с папой со мной согласятся. А если вдруг не согласятся, то меня ты там всё равно не увидишь. Не хочу даже дышать одним воздухом с тобой. И подари свой веник тому, с кем изменил мне, — гордо закончила она.       — Крис, — обратилась уже к Гуццоло. — Спасибо за внимание и заботу, буду признательна, если вы и правда меня отвезёте в гостиницу. Но не более того. Сейчас я не готова вступать в какие-либо новые отношения, они все будут заместительными и принесут нам одно сплошное разочарование. Секс на данном этапе меня тоже не интересует, тем более, с женатым мужчиной.       Джинни зыркнула на Гарри, но уже через мгновение снова смотрела на Гуццоло, который отчего-то стушевался, что выглядело крайне непривычным для Гарри.       — Давайте ваши цветы, — она забрала букет из рук Главного аврора. — Пойдёмте, поможете мне донести вещи.       И, больше не удостоив взглядом Гарри, вернулась в палату, следом за ней отправился Гуццоло.       Гарри не стал наблюдать, как они собирают вещи, и убрался прочь.       Цветы выбросил в урну возле больницы.

***

      Камень на сердце ещё потяжелел, и чем больше Гарри размышлял о своей дальнейшей жизни, тем больше хотелось повеситься.       Однако на этой грешной земле многое ещё держало.       Например, Кей, чья судьба не давала покоя. После инцидента в ванной отношения с дочерью немного улучшились. Гарри перестал пороть горячку, поняв, насколько был неправ. Том сам сознался, что провёл некий ритуал, соответственно, девочка заражена тёмной магией и, вероятно, наследственность тут ни при чём. Гарри поступил неумно, отказываясь от неё, и тем самым нанося травму и без того брошенному ребёнку.       Просто нервы не выдержали. Слишком запутавшись, он не отдавал отчёта своим действиям. Да что греха таить, эгоизм тоже играл не последнюю роль. После войны Гарри гнался за чем-то мифическим, чтобы заново обрести личность. Колдопсихолог говорил, что нужно думать прежде всего о себе, чувствовать свои потребности, но всё это оказалось полнейшей чушью, и Гарри лишь сделал хуже. Он перестал слышать других, а сейчас словно прозрел.       Кей не виновата по большей части. Но, чтобы доказать невиновность перед лицом общественности и дать возможность прожить полноценную жизнь, следует выяснить, что за ритуал и как убрать его последствия.       Бедняжка очень испугалась выходки Тома, но Гарри удалось убедить, что всё нормально. Её психика оказалась настолько травмированной, что она с лёгкостью поверила ему, будто такое происходит каждый день сплошь и рядом. Оставалось только догадываться, что же творилось в приюте, возможно, Кей видела вещи в сто раз хуже, чем последствия гнева Тома.       Ей было комфортно находиться в доме под присмотром домовика, Защитные и Сигнальные чары предупредят Гарри об опасности, пока он отсутствует.       Ему предстояло решить ещё одно важное и очень неприятное дело. Нет, слово «неприятное» здесь не подходило. Больше «болезненное», «тяжёлое» и тому подобное.       И этим делом был Пауль.       Человек, который стал Гарри другом почти за год его пребывания в Италии. Но так ли это? Или всё оказалось ложью?       Гарри деревянными пальцами листал документы, любезно предоставленные Томом в качестве доказательств предательства его напарника.       Бесчисленные денежные транзакции за границу, покупка-продажа недвижимости, незаконные обналичивания денег через подставные фирмы, оформленные на мать, имеющей другую фамилию, махинации с валютой, откаты за освобождение от тюремного заключения нужных людей и многое другое, что делал Пауль, работая шпионом церкви в Аврорате.       — Я даже не поленился достать всё это, чтобы ты убедился в моей правоте. Ты, конечно, можешь и сам сделать запросы через нужных лиц, но, думаю, в этом больше нет необходимости.       — Да-да, — пробормотал Гарри. Он обязательно проверит сам, но Тому знать не нужно.       Гарри не мог поверить своим глазам, был не в силах осознать, что простоватый оболтус-напарник не добрый и честный парень, а та самая крыса, что он так долго и тщетно искал. Каков же настоящий Пауль? Что скрывается под маской?       Страшно подумать.       Собравшись с духом, Гарри переступил порог своего кабинета. Пауль сегодня появился на работе, окончательно выздоровев после того рейда. Правда, уверенности в том, что тот сильно пострадал, уже не было. Гарри не верил больше ни единому слову.       — О, привет, шеф, — весело поприветствовал Пауль, закинув по обычаю ноги на стол и затягиваясь сигаретой. — Я, признаться, соскучился уже по нашей тихой офисной работе. Пока тебя не было, сидел тут и думал: вот умел бы я владеть беспалочковой магией, висела бы сейчас сигарета в воздухе, а руки были бы свободны! Завидую талантливым волшебникам, а я плохо учился в школе.       Гарри хотел было ответить ровно, ничем не выдавая себя, но злость и обида заполнила до краёв, и он не смог.       — Я всё знаю, — подошёл к столу и резко скинул ноги наглеца.       — Не понял, — Пауль выронил сигарету от неожиданности. Поспешно подхватил её обратно, чтобы не вспыхнули бумаги, лежащие на столе. — Что за психи?       — Я всё знаю, Пауль, что ты обманывал меня.       С лица напарника схлынули краски. Он подобрался и отвёл взгляд.       — Слушай, Гарри, да, я немного злоупотребил своими привилегиями, но я не думал, что это так важно для тебя. Мы, вроде как, немного подружились.       — В смысле, блядь, подружились?! — вспыхнул, как спичка, Гарри. — Или ты считаешь, что по праву моего друга ты можешь водить меня за нос?! Я что-то не понимаю логики! Ты, ублюдок!       Пауль нахмурился и встал из-за стола. Теперь он был выше Гарри.       — Я понимаю твои чувства, но это не даёт тебе права меня оскорблять. Я прошу прощения, что занимал твой дом больше, чем было нужно. Да, свою квартиру я вернул раньше и ещё неделю жил у тебя просто так. Просто пойми, у меня вряд ли когда-нибудь будет такая богатая вилла. Я вырос в бедной семье, и меня воспитывала только мать. Мы буквально считали каждый цент. И я не смог устоять перед соблазном, чтобы не поразить понравившуюся мне девушку якобы своим богатым домом. Я виноват. Нужно было спросить твоего разрешения, а не врать тебе, — Пауль вздохнул. — Я застремался. Извини.       Гарри посмотрел на него с недоумением.       — Подожди. Ты жил в моём доме дольше, чем положено… Ладно, мне плевать… Блядь, ты зачем мне пудришь мозги?! Я вообще не об этом!       — А о чём? — искренне изумился Пауль.       Гарри открыл рот и закрыл. Взъерошил волосы. Затем уставился в такие честные, блядь, глаза напарника.       — Я знаю, что ты сливаешь информацию Церкви. Я видел все твои счета и квартиры. Бесполезно отпираться.       — Чего? Ты башкой где-то стукнулся? — Пауль потрясенно уставился на него. — Ты что, думаешь, это я крыса?       — Я видел твои счета в Испании! — прорычал Гарри, ударив кулаком по столу. Фоторамка, стоящая на столе, шлёпнулась фотографией вниз. — И мамаша твоя жива-здорова и богата! Строишь из себя несчастного горемыку!       Резкий удар между переносицей и глазом вынудил Гарри заткнуться и схватиться за лицо.       — Заткнись! — крикнул Пауль. — Не смей осквернять память моей матери своими грязными домыслами! Ещё слово, и я за себя не отвечаю!       Ярость и раздражение забурлили внутри, требуя выхода, Гарри ожесточённо щёлкнул пальцами, и Пауль оказался связан по рукам и ногам.       — Вау, — выдохнул тот изумлённо-восхищённо. — Беспалочковая, и ты скрывал.       Гарри был обескуражен, ярость улетучилась так же быстро, как и возникла.       — Шеф, — Пауль рвано дышал, но от злости не осталось следа. — Слушай, давай нормально объясни, что к чему. И без оскорблений. Выпустили пар, теперь давай спокойно.       Гарри освободил Пауля и устало растёкся по креслу, не доверяя самому себе.       Напарник не выглядел виноватым или застигнутым врасплох. Он лишь вопросительно смотрел на Гарри, потирая запястья.       — С чего ты взял, что я сливаю информацию?       — Я видел документы, — нерешительно произнёс он.       Черт бы побрал Тома и самого Гарри. Надо было сначала лично проверить информацию, а не вываливать правду на Пауля. Теперь непонятно, кто из них солгал.       — А откуда ты их взял, интересно? — поинтересовался Пауль, доставая очередную сигарету. — Вряд ли запрос через нас мог выдать тебе то, чего нет.       — Я уже не знаю, кому и чему верить, — тихо сказал Гарри.       Он очень хотел верить Паулю. А ещё он не хотел сомневаться в Томе. Пауль производил впечатление хорошего человека и за этот год ни разу не подвёл, но один год — ничего не значит, Пауль мог слишком хорошо играть свою роль. Гарри по сути ничего не знал о нём.       С Томом он знаком всю свою сознательную жизнь. Тот был ужасным человеком, убийцей и фашистом. Но за этот год Гарри узнал его с другой стороны. Нет, Том не стал честным и добрым самаритянином, но, как выяснилось, умел испытывать любовь.       Для чего Том мог соврать? Лезли только глупые мысли о ревности, но Гарри отмёл их. Это слишком по-детски: остро и бурно реагировать на такие мелочи.       Том не был глупцом, чтобы раздувать из мухи слона.       Значит, всё-таки Пауль виновен?       Нужно сделать запрос самому. Сегодня же.

***

      Постель без Тома была стылой и одинокой. Гарри натянул одеяло до самого носа и уставился в потолок. Глаза постепенно привыкли к темноте, и он стал различать лепнину на нём.       Том обещал прибыть через три дня, то есть, завтра Гарри ожидал его возвращения. За эти три дня Том позвонил один раз, спросив, как дела, а Гарри завалил того сообщениями.       Хотелось верить, что ничего не изменилось. И всё же, это было не так.       Что надумает Том по возвращении? Что победит: ненависть или любовь? А что, если он решит, что Гарри ему противен, и выставит вон.       Гарри не боялся смерти от руки Тома, но вот разлука — ей подобна.       Когда успел так привязаться к нему? Когда жизнь стала невыносима в его отсутствие? Почему влюбился как малолетний школьник?       Эти чувства не поддавались логическому объяснению, они просто были.       Том — высокий, статный, нагой, — входит уверенной поступью в комнату и приближается к кровати, где лежит Гарри.       Шею Тома украшает распятие, однако приглядевшись, Гарри замечает, что крест выполнен из лезвий ножей. Мёртвый свет луны бликует на них, и дьявольский блеск находит своё отражение в алых глазах Тома.       Он взбирается на кровать, расставляя бёдра и садясь на Гарри сверху. Склоняется ниже, и его дыхание опаляет горькой сладостью миндаля. Гарри тоже обнажён, и голая кожа ощущает холодную сталь лезвий ножей распятия.       — Боль может быть любой, — шепчет Том. — От горькой дымки разочарования до жестокой бескомпромиссной маленькой смерти. Какую выберешь ты?       — Я… — булькает в горле Гарри, но он не может произнести ни слова.       — Понял, — улыбается Том и льнёт к губам.       Лезвия царапают кожу, тыкаются кончиками между рёбер, но сладость губ и жар в паху перебивают болезненность.       — Сегодня ты постигнешь все грани боли, учась получать удовольствие, — обольстительно говорит Том. Полностью алые глаза пугают Гарри, но он тут же забывает о них, когда его плоть оказывается в тонких пальцах Тома.       Одновременно с этим на груди расцветают всполохи жжения.       — Это нежнейшая боль, белоснежного оттенка, — говорит Том, словно Творец, ваяющий свою скульптуру. — У неё медово-девичий характер. Совсем как у твоей жены.       Ожерелье из ножей терзает кожу, а чужие руки мучают вставший член.       Резкий росчерк возле соска, особый нажим пальца на уздечку, и Гарри изливается себе на живот, даже не поняв, как так вышло.       Том смеётся и вытирает руку о простынь.       — Быстро ты. Но мы не закончили.       — М-м-м, — может только мычать Гарри.       — Эта боль как солёная вода, наполняющая твои лёгкие и обжигающая их изнутри. Фантастический путь прямо в ад, — Том вдавливает Гарри в матрас, и лезвия входят глубже. Они гибкие, словно живут своей жизнью и подчиняются воле того, кто их носит.       Гарри действительно нечем дышать, он задыхается от боли и цепляет ртом воздух, но Том перехватывает его губы и выпивает последние глотки кислорода.       «Это же сон», приходит в голову Гарри.       — Можешь пытаться разорвать этот сон на части, — читает мысли Том, — молиться, каяться, но ты пройдёшь этот путь в свой персональный ад.       Тонкие холодные пальцы — внутри него и давят туда, где удовольствие рассыпается миллионами брызг. Гарри же рассыпается на части, без возможности собраться обратно.       — Милый ягненочек, ты великолепен, — безумно шепчет Том на ухо.       — Выпусти меня, — смог прохрипеть Гарри.       — Следующая боль — гладкий револьвер. Холодный и опасный, хранящий заряды внутри, — мурлычет тот.       Гарри опускает взгляд вниз и замечает свою грудь залитую кровью. Немного мутит, но он сглатывает противный комок.       Висящее перед глазами распятие покачивается, и с него капает кровь. Гарри видит перед собой глаза Иисуса, плачущие красными слезами.       Он моргает, и Иисус исчезает.       Теперь красные глаза Тома перед его лицом. Он входит резко, рвано, и Гарри выгибается, подаваясь навстречу. Острия ножей тоже глубоко в груди, и даже сердце меняет свой ритм от опасного соседства металла.       Удовольствие вперемешку с болью заполняет каждую клеточку тела, Гарри снова кончает, издав громкий вскрик, и его сперма мешается с кровью на коже.       — Чудесно, — часто дышит Том. — Но на сладкое я приготовил самое лучшее. Боль как поцелуй убийцы. Кроваво-чёрная, монолитно-яркая, незабываемая. Последнее прикосновение перед смертью.       Губы, руки, лезвия, боль, наслаждение — все смешивается воедино, не давая отличить одно от другого. И Гарри принимает это, как принимал свою любовь.       Любовь — культ для обоих. Они сами возвели её в это. Уникальный, только для них двоих. Неповторимый и незабвенный.       Если б он не любил Тома, сбежал бы через пять минут. Если бы Том не любил бы Гарри — убил через пять минут как вошёл.       Но они оба ещё живы. Вопреки всем нелепым пророчествам и предсказаниям. Назло судьбе и госпоже Смерти. Надолго ли?       Хватит ли доверия, чтобы продолжать безумную пляску?       Хватит ли их любви, чтобы справиться с прошлым?       Гарри подорвался с постели, еле разлепив веки. Тело горело, а мираж ещё витал перед глазами.       Он проморгался и осмотрел себя. Кожа была абсолютно целой и неповрежденной, только лоснилась от пота. На трусах расползлось мокрое пятно, но оно явно не было чем-то из ряда вон выходящим. Он, конечно, не подросток, но сон вышел слишком правдоподобным.       Гарри машинально поднёс руку ко лбу, щупая место, где раньше был шрам. Пальцы, само собой, ощутили гладкий лоб, да и голова не болела, чтобы списать на какое-то воздействие извне. Воспоминания о прошлом в последнее время затапливали Гарри, и он боялся представить, каково сейчас Тому.       Пиликнул телефон.       Гарри выпростал ноги из одеяла, вмиг оказавшись возле стола.       Входящее сообщение было с официального номера. Запрос деятельности всех сотрудников его отдела одобрило Главное бюро, завтра можно забрать документы. Гарри не стал запрашивать данные через Аврорат, сделав это напрямую, пришлось кое-кому приплатить, конечно, кого-то оглушить, но хотелось узнать истину.       Слова Тома и приведённые им доказательства выглядели правдоподобными, но Гарри и сам не промах. Гуццоло не погладит по голове, если узнает, что он действовал в обход него, но Гарри столько раз нарушал правила, а теперь и терять нечего.       — Ну, привет.       Гарри вздрогнул от неожиданности. Том стоял в дверном проёме спальни, прислонившись к косяку. Он выглядел усталым, а на алой сутане прибавилось складок.       — С кем переписываешься с утра пораньше? — он двинулся к нему.       Гарри нажал кнопку «Удалить сообщение» и вскинул взгляд.       — По работе. Привет. Не ожидал, что ты прибудешь так рано, я случайно проснулся.       — Не было оснований задерживаться дольше. Я не мог заснуть всю ночь, поэтому, едва забрезжил рассвет, отправился домой.       — Как поездка?       Том промолчал. Отстегнул верхнюю накидку сутаны, — моццетту, — и вынул колоратку у шеи. Бросил на кресло.       — Я обдумал ситуацию, — бесстрастно произнёс он. — Наше партнёрство может быть выгодно нам обоим.