Малыш Мо, дай мне шанс

— Хорошая шутка, Мо. — Хэ голову в бок склоняет, на нервный смешок срывается и чувствует, как грудную клетку стягивает от признания малыша Мо. Тяню непривычно верить в то, в чем сейчас Рыжий признался. Это больше на какую-то шутку похоже или один из прекрасных снов, которые частенько посещали по ночам, заползая в подкорку сознания, в самые глубокие щели и позволяли забыться от реальности, где его слали нахуй и пытались разбить лицо. — Я не шучу. — Сердце пропускает удар, он шумно сглатывает, всматриваясь в глаза напротив. Всё желание смеяться сходит на нет — Рыжий для него как самое прекрасное на этом свете, и верить хочется, даже если глубоко внутри орет интуиция, которая ни во что это уже не верит. Рыжему хочется верить на уровне подсознания, и Хэ, на пробу, ближе прижимается, перебитым носом утыкаясь в острое плечо. Его не отталкивают и не дёргаются от этого прикосновения, как какой-то дикий зверь. Рыжик спокойно ладони на плечах располагает, поглаживает, переходя на широкую и массивную спину. С первого дня их знакомства мажорик достаточно в мышечной массе набрал, в плечах шире стал и ещё выше теперь. Или Рыжему это только кажется, он совсем не уверен. — Что-то случилось? — Хэ шепчет едва ли слышно, отрываясь от столь желанных объятий, смотрит в глаза Рыжику, пока тот мрачнеет в одно краткое мгновение. Взгляд опускает, брови хмурит и губу терзать начинает зубами. Ладонь соскальзывает со спины Тяня, прижимается к собственному лицу, и он глубоко выдыхает, поднимая ставшие красными глаза. — Я боюсь… — Приходится взять паузу, потому что всхлип не дает нормально продолжить. — Вы за меня жопу рвете, а я сейчас ничего не могу сделать. Мне страшно. За тебя, Цзяня, Чжаня. Привязался я к вам, суки, влезли в мою жизнь. Влетели прям с двух ног и никак не вылезаете из башки. Пидорасы… Родные пидорасы. Куда я теперь без вас, а? И что делать, если Шэ попытается опять навредить тебе или что-то сделает с ними? Я… Я просто не знаю. Рыжий срывается на смех в попытке прикрыть этим слезы — защитная реакция организма, который никогда не показывал правдивые чувства и страхи. Но сейчас его ломало и рвало по частям от переживаний и волнения, ведь все происходящее — исключительно его вина. Шань не может принять мысль, что Ли просто ебанутый психопат, ему бы череп раскрошить и по стене размазать, как арахисовое масло по хлебу. С желанием. С удовольствием. Наслаждаясь его пролитой кровью и пустыми стеклянными глазами, в которых отпечатаются воспоминания жизни. Только это стопроцентно остановит любые попытки как-либо навредить и вмешиваться в жизнь. Портить то, что сейчас выстраивалось вокруг рыжего и банально помогало не скатиться на дно, откуда он только начал всплывать. Простой пример — касания, которые раньше вызывали лишь ненависть, сейчас стали нужными. Рыжик желал их, хотел объятий от мажорика. Хотел, чтобы эти руки прижимали его к сильному телу. Хотел ухом прижиматься к грудной клетке и слышать чужие удары сердца — все это теперь казалось таким же родным, как и прикосновения от мамы. Родными. Нужными. Желанными. Такими, без которых жизнь потеряет обретенные яркие краски, превращаясь в самую настоящую пустоту, бесформенную серую массу. — Малыш Мо… — Тянь аккуратно пальцами прижимается к щекам Мо, в сторону сдвигая его ладонь, собирает выступившие капли слез и смотрит серьезно так, что по загривку даже мурашки толпой побежали, уходя к пояснице и оставаясь там холодком. — Шэ — мудак, которого нужно опустить и приструнить. Показать, что он не такой крутой, каким он себя считает. Э-эй, посмотри на меня, давай. Ну же, не плачь, солнышко. Мы справимся с этим, и я тебя ни за что не оставлю, даже если он будет грозиться расправой. Тяня ебашит тоже, он утягивает совсем не сопротивляющегося Шаня за собой в палату, потому что стоять и дальше у открытого окна — опасно. Рыжика трусить начинает всего, а Хэ-младший просто боится его не удержать. Мо даёт волю эмоциям, не сдерживается, как сделал бы обычно, и позволяет себе рыдать перед мажориком в голос. Шэ сломал его, пользовался, а в конечном итоге просто выкинул бы ненужной игрушкой. Но появился Хэ. Чертов Хэ Тянь, мажорик и ходячий идеал для всех, который действительно помогает, как только может. Мо сжимает пальцами больничные одежды, жмется ближе, боясь потерять это тепло. Тянь же, с особой лёгкостью, подхватывает дрожащее тело под бедрами и усаживается так на кровать, заправленную белоснежной простынёй. Гуань в ответ на это действие не противится, лишь дёргается слабо, почти сразу расслабляясь и обхватывая руками за шею. Они сидят так долго: Тянь ладонью поглаживает от самого затылка, вплетаясь пальцами в колючий ёжик, до талии; губами прижимается к пульсирующему виску и, по сути, просто молча находится рядом. Поддерживает совсем без слов, и Шаню этого с головой хватает. Он плачет, не думая о том, как потом мажорику в глаза будет смотреть, от этой временной слабости и открытости. Это всё будет потом, а сейчас он позволяет себе быть тем самым маленьким Гуань Шанем, но никак не Рыжиком, который может и глотку перегрызть. Всхлипы стихают ещё не скоро, проходит около двадцати минут, перед тем как Рыжий всё же успокоился. Он прижимался щекой к тёплому плечу Хэ, не пытался вырваться, лишь прятал взгляд, пытаясь выровнять дыхание, изредка шмыгая носом. — Мы говорили с Чэнем. Если Би его не остановит — он собственноручно размажет Шэ. — Хэ говорит тихо, продолжает скользить рукой, поглаживая. И этим действием так и пытаясь забрать чужие переживания, боль и страх. — И я даже не знаю, хочу ли я, чтобы он брата моего останавливал. Мо ничего в ответ не говорит. Он мысленно согласен с идеей брата мажорика, выглядящего ещё более пугающе, чем младший Хэ, и всем своим видом говорящего: «Если захочу — убью нахуй». И ведь убьет же, его ничего не остановит. Никакие моральные принципы, впрочем, они, кажется, и вовсе отсутствовали. Рыжий вылезает из объятий, когда приступ истерики и паники сходит на нет. Он всеми силами переводит тему, лишь бы не говорить о ебаном чтоб-его-кирпичом-переебало Шэ Ли. Изворотливый змеюка, из любого говна выбирался, но не всегда людям там безумно везёт, ведь так? Однажды ведь всё равно наступает тот момент, когда судьба даёт пиздюлей, ломает ноги и заставляет упасть перед собой на колени. Мо очень надеялся, что это дойдёт и до Ли. Дойдёт, сломает, пережуёт и выплюнет. А он наконец-то сможет вздохнуть спокойно, без волнения и переливания за свою жизнь и окружающих его ребят. Он устал. Устал настолько, что готов принять свою слабость, показать её Тяню и больше не прятаться за маской сильного рыжего, которому ничего не страшно. Ведь ему страшно. И нет больше сил держать это глубоко в себе. — Тянь... — Да? — Тянь выглядит взволнованно, его волосы растрёпанные, под глазами залегли лёгкие, едва уловимые взором синеватые мешки. Рыжий тянет руку, касается щеки Хэ, ведёт выше, зарываясь в волосы, и гладит настолько аккуратно, словно боится, что любое неосторожное движение может навредить. — Малыш Мо..? — Пожалуйста, не пытайся больше геройствовать. Беги. Беги при первой возможности, если этот мерзотный змей опять посмеет к тебе полезть. Не дерись, если он не один. Побег — не поражение, в такой ситуации это рациональное решение, — рыжий тараторит, срывается на шепот и смотрит в глаза напротив. Да, он вляпался по самые уши. Да, Тянь стал частью его жизни. И, да, мать твою, он готов признать что его сердце начинает биться чаще в его присутствии. Он проник в его мысли, заполнил каждый пустой уголок, отшлифовал острые углы и сгладил неровности. Рыжий позволил этому случиться и бездумно бежать назад не было никакого смысла. Пора было признать поражение, поднять белый флаг и сдать оборону. Просто глупо продолжать противиться этим мыслям. Хэ слабо улыбается и слушает, соглашаясь кивком головы. — Прости, малыш, что заставил тебя волноваться. Я никогда так больше не поступлю. Обещаю. Клянусь, — и рыжий готов ему простить все. Он поджимает губы, отключает здравый рассудок и позволяет себе одну маленькую глупость. А глупость ли? Мо опускает ладонь к затылку Тяня и тянет на себя, под его удивленный взгляд. Прижимается губами к уголку губ Тяня, оставляя лёгкий поцелуй и тут же отстраняется, убирая руки. Видеть изменения на лице Хэ – что-то из запредельного. Он, с широко распахнутыми глазами и приоткрытым в удивлении ртом, явно не верит в произошедшее. Кажется, он этого совсем не ожидал. — Ты пообещал, — это все, что говорит Мо, перед тем как сорваться с места. И трусливо сбежать тем же способом, которым сюда пробрался. Уже стоя под окном, он поднимает взгляд вверх. Тянь, который только пришел в себя после поцелуя, – хотя, скорее, простого касания губ к губам, – выглядывает в распахнутое окно. — Как выпишусь, сходим на свидание? — смеётся, подмигивая. А рыжий заливается краской, шипит что-то неразборчивое в ответ и тычет в Тяня факом, — Я пошутил. Назначишь дату сам, как будешь готов. Я дождусь. Рыжий так ничего и не отвечает. Натягивает капюшон и быстрым шагом уходит, чувствуя прожигающий взгляд в спину и то, как предательски полыхают его щеки. Он глупо улыбается весь путь до дома и даже не помнит, как именно добрался. Уже сидя на постели и поджимая к себе ноги он приходит в себя. Пальцами прикасается к губам. Неужели он и вправду смог сделать это первым? Опередил Тяня, при этом, избегая до этого, любых его касаний. Пиздец. Даже нет, не так. Это уже ПИЗДЕЦ. Вспоминает, что так и не сообщил Тяню, что добрался домой и уже в безопасности. В руках оказывается телефон. [22:49:12] Вы: Я добрался, если что. [22:50:48] Тянь: Хорошо. [22:51:22] Тянь: Спасибо, что написал. И отдыхай. Добрых снов, малыш Мо. [22:51:58] Вы: Доброй ночи. Рыжик откладывает телефон в сторону. Он проиграл в войне с самим собой и своими чувствами. Он устал убегать от правды таящейся внутри него. Стена с треском осыпалась, становясь все меньше и менее устойчивой. Сегодня его не мучали ни кошмары, ни горячие сны. Он просто закрыл глаза и провалился в спокойную, тихую пустоту.