Watch me burn

***

      Прошло два месяца. Настя закончила свой предпоследний курс. В июне она совмещала учёбу и работу над текстами и музыкой с коллегами по группе для Тодда. Утомляемость девушки была невероятной из-за этого. Приходя поздно домой, она сразу, порой и в одежде ложилась спать. Иногда даже не хватало сил просто дойти до своей комнаты и Анастасия засыпала в коридоре, тогда на кровать её тащил Миша, который освобождался от занятий и репетиций чуть раньше, или Анна Ивановна. Она, в свою очередь, очень переживала, что у внучки такая большая нагрузка и на этой почве предлагала отказаться от работы над постановкой, на что вторая отказалась наотрез. Горшенёв, который был весь в делах, тоже стал переживать за состояние студентки, бывало жалел, что втянул её в своё дело. Но к счастью месяц пролетел незаметно и Бодровкова смогла вздохнуть с облегчением. К тому же, у неё произошла небезрадостная покупка – новый телефон с сенсорным экраном! Девица давно копила на новый гаджет и наконец-то приобрела его. В июле проводился кастинг на роли. Кареглазка тоже там присутствовала и помогала с выбором. Бóльшая часть песен была написана. В августе ребята собирались в тур по крупным городам Европейской части России. Настя была в трепете. Скоро будет её первое выступление. Первый город по маршруту Брянск, ехать недалеко.

***

— Уже сегодня собираешься? — в комнату заглянул Горшок. — Да, чтоб всё заранее было готово, а не в последний момент, плюс – бабушка заставляет, — она усмехнулась, — а можно ещё... ну... посоветоваться? — Конечно, чё такое? — Михаил подошёл ближе к наполовину заполненному вещами чемодану. — Только не смейся... хорошо? — Анастасия с волнением взглотнула. — Не буду, валяй! — А можно я... буду в своём образе выступать? — проговорила она, чувствуя как колышется собственное сердце. — Образ? Интересно, а какой? — Сейчас, — девушка открыла свой шкаф и достала оттуда свёрнутый белый комок, затем в её руках он превратился в платье рубашку на пуговицах с вшитой резинкой на талии. Всё бы ничего, но на нём имелись большие и маленькие порезы во многих местах, судя по характеру вырезов, это было сделано специально. Ещё фронтмен обратил внимание на красные пятна около воротника, похожие на кровь. — Это кровь вон там или нет? — Нет, — засмеялась Бодровкова, — это краска. Настоящая засохшая кровь была бы буроватого цвета, а здесь ярче. У меня есть специальная искусственная кровь во флакончике. В жидком состоянии она очень похожа на настоящую кровь, не отличишь. — И зачем тебе искусственная кровь? — Не знаю. Хотелось просто перед зеркалом покривляться и жутких фоточек наделать. Но камера на кнопочном галимая совсем и память, как кот наплакал, считай только из-за этого я купила новый. Теперь с этим проблем не будет надеюсь. Будем мы с тобой снимать много смешных видео во время тура, ведь должно же произойти что-то ржачное, — погружённая мечтами Настя села на пол. — Ой, мы же о образе говорили. Короче, на мне будет это платье, а на мордахе будет что-то вроде грима... не знаю как это точно назвать, там будет разукрашенно всего ничего: вокруг глаз будет всё темно, как у панды, но границы естественно должны быть размыты, и бледные губы с чуть добавлением тёмных оттенков, как у мертвеца. — То есть у тебя образ мертвеца? — подал голос внимательно слушащий и сидящий тоже на большом коврике Миша. — Скорее нет. Это образ полуодержимой нечистыми силами. Она моё второе «я». — Ооо, я понял. Что ж, круто! — Правда? Я думала ты засмеёшь... — С чего ты взяла? Я сам выступал много раз с похожим: иголки на башке, грим. Ты что, я только за. Многим думаю запомнишься, но заметна будешь это точно. И это, я так считаю, плюс тебе, — он улыбнулся, — не будешь «серой массой» среди других на сцене. — Спасибо! Я очень рада, что ты оценил! — кареглазка, выпустив из рук платье и перепрыгнув чемодан, прижалась всем телом к другу, крепко обнимая. Тот откинулся назад, не ожидая тактильности, промямлив: — Да ладно, ничего особенного... — У тебя скоро день рождение, — она немного отстранилась, — что бы ты хотел получить? — Не знаю, у меня всё есть вроде. Ничего не нужно, правда. — Ну как? Без подарка? Так нельзя, — Анастасия отпустила Горшенёва с небольшой долей разочарования от его непринятий объятий. — Да похер как-то. Просто посидим чуть-чуть с остальными и всё, этого достаточно. Не нужно какого-то пышного праздника, я не люблю такое. — Нет уж! Я обязательно что-то тебе подарю! И это тебя точно не разочарует, обещаю! — она воинственно подняла кулачок вперёд. На лице второго сначала воцарилось недоумение, чем сменилось улыбкой. Светлой, доброй, как у ребёнка, озарившую всю комнату, лучше солнечных лучей.       «Он... он так улыбнулся. На пару секунд, но он так смотрел... даже глаза улыбались...» — студентка не могла ни о чём думать, на душе остался лишь тёплый осадок, согревающий её до конца дня. — Тебе помочь собраться? — Нет, спасибо, я почти всё.       «Прекрасен... он»

***

— Смотри, будь отсторожнее. Ох, как же я боюсь тебя одну отпускать, сердце кровью обливается! Наступил день отъезда. Все вещи были давно собраны и ждали в коридоре. На дорожку Настя перекусила по предложению Анны Ивановны. — Я тебе маленький складной ножичек положила в маленький отдел рюкзака, — прошептала на ухо бабушка. — Ну ба! Зачем? — Мало ли что, не спорь! Носи в кармашке всегда с собой. Знаешь, какие неадекватные на концерты приходят иногда, да и в группе, мало ли. Конечно, твой Мишка, вроде, нормальный, но кто его знает. Всё таки уезжаете на длительный срок. Вдруг притворяется, чтоб затащить тебя к мужикам! — Бабуль, ты знакома с ним два месяца и до сих пор ему не доверяешь? — девушка встрепенулась. — Много ты в людях разбираешься! — А почему же тогда в Питере ничего не произошло ужасного? Если они что-то замышляют нехорошее, то зделали бы это ещё там, когда я совсем одна! Мишка мой друг и я ему доверяю! — Господи, я и не подозревала, что какой ты ещё ребёнок! — воскликнула неожиданно пенсионерка. — Какой друг!? — она склонилась и поставила локти на стол, схватившись за голову. — Это смешно, понимаешь!? Не может нормальный сороколетний мужик «дружить» с двадцатилетней девушкой просто так! Когда ты это поймёшь, дурёха? Знаешь зачем он с тобой тусуется? Ему от тебя только «это» и нужно, надеюсь, ты поняла, о чём я. Тем более, жена есть, зачем ему тогда селиться в квартиру девушки чужой? Алкаш бывший ещё... — Он за всё время меня и пальцем не тронул, никогда не приставал!! — студентка взорвалась. — Если бы он действительно «это» хотел, то давно бы стал действовать, а не ждать почти два с половиной месяца непонятно что! Хватит гнать. И я не дура, чтоб на это закрывать глаза, если вдруг что! — Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, Настенька, — Анна Ивановна с некой грустью посмотрела на свою внучку. — Бывает! На своём примере демонстрирую. — Ладно бы если ровесник, но этот.. — Думаешь некоторые ровесники не думают одним местом, когда клеят бабу!? — Ребёнок... Он тебя погубит... — Ой, всё! Бесполезно, — Бодровкова махнула рукой и пошла в коридор. Она была зла на свою бабушку. Ведь пожилая женщина продолжала недоверять Горшенёву, она пыталась найти подвох в нём, пыталась узнать что скрывается за этими добрыми, на первый взгляд, глазами. Больше всего она переживала за Настю – единственную, кто у неё остался. Ей было страшно даже подумать, что с её кровиночкой могли бы сделать что-то ужасное. Анна Ивановна всегда желала ей только добра и молилась, чтоб у Насти всё было в жизни хорошо. Когда двое музыкантов были окончательно готовы к выходу, пенсионерка наконец-то ушла из кухни в коридор, провожать. — Пей таблетки, не забывай, — грустный голосок бабушки обратил на себя внимание Анастасии. — Ладно. Ты не волнуйся и тоже пей свои таблетки, у тебя сердце, — она повесила на плечи рюкзак, подойдя к входной двери открывать её. — Постой... Девица развернулась, предпологая что что-то забыла, но вместо этого женщина крепко обняла её и пожелала удачи. С тяжёлым сердцем она отпустила внучку, следя на последок ещё за двумя фигурами из окна, пока машина не увезла их на вокзал. В путь!