Код судьбы

      Спуск в трущобы напомнил Леви о том, насколько разные миры он видел за последние дни. После холодного сияния города света, его строгих линий и тёплых залов с благородными напитками, возвращение вниз казалось обратным ударом. Пыль, смрад, узкие проходы, люди с пустыми глазами, бредущие по замусоренным улочкам. И ни единого признака того, что деньги, слава и статус чемпиона хоть чуть могли повлиять на эти бесконечные трущобы.       Он шёл, пригибаясь под свисающими проводами и остовами ржавых труб, чувствуя, как знакомые запахи гниения, горящей резины и застарелого пота накатывают волнами. За плечом весомыми пачками хранились заработанные деньги и чек, обещавший доступ к медикам и лекарствам. Когда-то этого было бы достаточно, чтобы вытащить мать с края пропасти. Он уже прикидывал, какой врач сможет согласиться спуститься в эти места за хорошую плату.       Когда Леви повернул за угол своего квартала, где они жили с матерью, его сердце упало. Строения, что служили им домом, выглядели ещё более обшарпанными, чем прежде. Он видел людей, сидящих у стен, виднелись осунувшиеся лица. И никто не кричал его имя, никто не бросался к нему с расспросами о том, как он провёл время наверху. Кажется, местным было не до этого каждый думал о собственном выживании.       В конце кривого коридора та же самая жалкая занавеска вместо двери. Леви замер на миг, пытаясь понять: что он сейчас увидит? Он вернулся с деньгами, с планом, с надеждой. С дрожью в пальцах он отодвинул тряпичный вход и увидел пустые стены, полузгнивший матрас. Никого. Только тишина и бледный свет, просачивающийся через узкую щель.       Изабель стояла у дальней стены, скрестив руки на груди. Её рыжеватые волосы были спутаны, взгляд потух. При его появлении она вскинула голову, в глазах тяжесть вины и горя.       — Изабель… — голос Леви сел, и он не мог заставить себя добавить хоть что-то.       Изабель сделала шаг вперёд, ладони чуть дрожали.       — Леви… ты вернулся. — Голос её звучал хрипло и тихо. — Прости… мы не смогли… она умерла три дня назад.       Умерла. Как удар молота о кости. Леви моргнул, пытаясь совладать с приливом боли. Он почувствовал, как что-то рвётся внутри, сердце судорожно сжимается. Он вернулся слишком поздно. Все деньги, планы, информация, теперь всё это теряло первоначальный смысл. Мама, ради которой он дрался, терпел, искал союзников ушла прежде, чем он успел спасти её.       Фарлан, подошедший из глубины, где, видимо, рылся в остатках их нехитрого имущества, смотрел на Леви с опущенными глазами. Он с трудом выдавил:       — Мы делали, что могли. Я достал кое-какие дешёвые лекарства, но… болезнь прогрессировала слишком быстро. Она ждала тебя, Леви, до последнего. Спрашивала о тебе, верил ли ты в своё возвращение.       Леви стиснул зубы, наклоняя голову. Его взгляд блуждал по пустому углу, где когда-то сидела мать, пряла волосы себе на палец, пытаясь улыбнуться, несмотря на боль. Теперь там ничего не осталось. Никаких следов. Только воспоминания и чувство опустошения. — Я… — он попытался что-то сказать, но слова не складывались. Он присел на корточки у того места, где она спала, провёл рукой по затхлой ткани матраса. В горле першило. Все планы о том, чтобы купить дорогие лекарства, нанять врача, показать матери другой мир, теперь это превратилось в фарс.       Изабель тихо села рядом, не смея прикасаться к нему, но присутствуя, как будто пытаясь разделить эту боль. Фарлан тяжело вздохнул, поднимаясь и убирая за плечо несуществующую чёлку. В воздухе застыло непроизнесённое: «Прости, мы не смогли».       — Она не страдала в последние часы, — добавила Изабель, подбирая слова с осторожностью, — мы раздобыли кое-какие порошки, что притупляют боль. Она ушла тихо, с твоим именем на губах.       Леви уронил голову на ладони, вытерев тыльной стороной глаза, хотя слёз не ощущал. Всё было слишком остро: он знал, что рисковал, знал, что каждая минута наверху – это минута её мучения внизу. Но он надеялся, что успеет.       — Я принёс лекарства, — выдавил он, горько усмехнувшись. — Денег… достаточно, чтобы вытащить её. Только теперь некого.       Фарлан покачал головой, не находя слов. Изабель наклонилась ближе, её рука дрогнула над плечом Леви, но она не знала, стоит ли его трогать. В итоге осторожно коснулась его плеча, выражая поддержку. Леви не отстранился, но и не ответил.       Тишина висела тяжело, как мокрое одеяло на ветру. Звуки трущоб, кашель, ругань, металлический скрежет доносились из-за занавески, напоминая, что жизнь идёт своим чередом. Люди умирают здесь каждый день, и никто не останавливается.       В конце концов, Леви поднял голову, посмотрел на друзей.       — Мы всё равно используем эти деньги, — сказал он глухо. — Я не позволю, чтобы её смерть была напрасной. Я уже не могу вернуть маму, но могу помочь другим. Могу попытаться изменить хоть что-то.       Слова звучали резаной скорлупой. Изабель кивнула, моргая, чтобы не заплакать. Фарлан нахмурился, пытаясь понять, что за перемены произошли в Леви наверху. Чемпион, деньги, флешка, тайный замысел, теперь у Леви был новый стимул продолжать борьбу с несправедливостью.       Он прижал к себе пакет с деньгами и лекарствами, понимая, что это не выкупит утраченную жизнь, но может стать кирпичом в основании новых планов. Из-за матери он пытался улучшить свою судьбу, из-за её смерти он будет ломать систему не из чувства вины, а потому, что иначе жить нельзя.       — Мы разберёмся, — сказал он наконец, поднимаясь на ноги. В голосе звучала стальная нота, которую друзья не слышали раньше. — Может, у меня есть кое-что, что поможет изменить расстановку сил.       Изабель вытерла уголки глаз, Фарлан шагнул ближе, и они стояли втроём над пустым углом, где когда-то была жизнь и надежда. Теперь на месте надежды остался долг, долг перед памятью матери и перед всеми, кого система сочла бесполезными.

***

      Позже тем же вечером они собрались в тесном уголке, который когда-то был их кухней, если можно так назвать место с металлической ящичком для огня и затхлой водой в ржавой канистре. На этот раз всё было иначе. Леви принёс еду, настоящую еду, купленную за деньги, которыми он теперь располагал. Не остатки отбросов, не кислые похлёбки, а вполне приличные куски хлеба, немного вяленого мяса и сладкие фрукты, привезённые из других частей города.       Изабель и Фарлан ели жадно и быстро, как люди, которые давно не чувствовали вкуса нормальной пищи. Но Леви, хотя и понимал, что ему нужно подкрепиться, не мог заставить себя проглотить ни крошки. В груди всё ещё жгла пустота от потери матери. Он просто сидел напротив друзей, скрестив руки на груди, чувствуя, как присутствие еды раздражает его, а не вызывает аппетит.       — Ну, рассказывай, как ты выиграл! — проговорил Фарлан с набитым ртом. Его голос звучал чуть приглушённо, но в нём слышалось настоящее любопытство. — Ты же там, наверху, наверняка показывал класс. Как тебе удалось их всех уделать?       Леви криво усмехнулся, взглянув на пол, где валялись смятые тряпки.       — Старался быть быстрее и хитрее, — ответил он без особого энтузиазма. — Уклоняться, изучать противника, выбирать момент для удара. Там все играют по их правилам, но я старался использовать свои.       Изабель, доедая кусок хлеба, покосилась на Леви, заметив его отрешённый взгляд. Но пока молчала. Фарлан оторвался от миски с фруктами и, наклонившись вперёд, прищурился, будто таит секрет:       — Слушай, а красивые девушки там были? Элитные, изящные… На виду же все эти шикарные дамы, а? Может, кто-то приглянулся?       Леви вдруг замолчал, стиснув зубы. Перед глазами всплыло лицо Хедель: её тихая улыбка, зелёные глаза, отблеск страха и дерзости одновременно. А теперь она возможно пострадала ради их общего дела. Сердце сжалось.       Изабель это заметила. Она глянула на Фарлана, как бы говоря: «Серьёзно, сейчас?» и, недолго думая, стукнула друга по затылку. Фарлан охнул и провёл рукой по волосам.       — Эй, за что?! — возмутился он.       — Не видишь, что Леви не в настроении? — строго сказала Изабель, прожёвывая последние крошки хлеба. — Ему сейчас не до твоих шуточек про девушек.       Фарлан виновато пожал плечами, но всё же не отставал:             — Ну ладно-ладно, просто спросил. Но ты так замолчал, Леви, будто правда запал на кого-то. Или что-то случилось?       Леви глубоко вздохнул, проводя рукой по карману, в котором лежала флешка. Теперь самое время достать.       Он достал крошечную флешку, показав её друзьям.       — Видите это? Одна женщина… возможно, пожертвовала собой ради того, чтобы я получил эту штуку. Там информация, ключи к тому, чтобы понять, как можно сломать систему тестов ДНК. Или хотя бы подорвать её веру в глазах людей. Я не знаю точно, но она рискнула ради этого, пострадала… — Голос Леви сорвался на грустную ноту. Он вспомнил синяки на её лице, её уставший взгляд.       Изабель внимательно смотрела на него, моргая, когда поняла, что за этой флешкой стоит нечто большее, чем просто план, большее, чем пустой замысел о богатстве или влиянии. Она видела в Леви боль и печаль, смерть матери, жертва таинственной женщины наверху. Всё смешалось, превращая спокойный вечерний разговор в затаённую скорбь.       Фарлан, осторожно прикусив губу, перестал улыбаться. Он понял, что зря поддразнивал Леви.       — Значит, она спасла или помогла тебе… ради этого? — спросил он тихо, кивком указав на флешку.       Леви кивнул, не вдаваясь в детали. Он не мог сейчас рассказать всё, слишком опасно. Да и как объяснить о Хедель, о том, что они делали всё под носом у Ориана? Ему было достаточно, чтобы друзья поняли: это не просто объект, это символ, результат огромного риска.       Изабель накрыла руку Леви своей, пытаясь утешить хотя бы так.       — Прости, что сразу о подзатыльниках. Я просто… мы все на взводе. — Она понимала, что им не стоит сейчас надоедать ему расспросами о девушках. — Если эта флешка так важна, мы поможем. Правда, Фарлан?       Фарлан кивнул, глядя на устройство в руках Леви.       — Конечно. Попытаюсь снова собрать кое-какую технику. Может, с деньгами, что у нас есть, мы сможем достать нужные детали. Нужно лишь время и тишина.       Леви сжал флешку в кулаке. Ему было тяжело глотнуть слёзы, стоявшие комом в горле, но присутствие друзей давало опору. Он думал о матери, о Хедель, о тех, кого система ломает без раздумий. И сейчас, благодаря помощи этих двоих, он чувствовал, что не один в своей борьбе.       — Спасибо, — сказал он глухо, не поднимая глаз. — Мы попробуем. Если у нас получится, никто больше не будет страдать так, как страдала моя мать или как страдает та женщина наверху.       Фарлан и Изабель кивнули. В трущобах не было места громким клятвам, но сейчас они понимали друг друга без лишних слов. Леви сжимал флешку, чувствуя прикосновение Изабель к своей руке, и это странным образом успокаивало. Впереди много работы, риск, борьба. Но вместе им будет легче.       Ночь в трущобах была сырой и промозглой, промозглее обычного, может, потому что все трое понимали: с этого момента их жизнь уже не будет прежней. Леви сидел на корточках, держа флешку в руке, словно оберег или ключ к тайне. Изабель и Фарлан утихли, теперь лишь тяжело дышали в тишине, насыщенной прикосновением горя и надежды.       Фарлан, опершись на стену, всмотрелся в Леви со странной смесью любопытства и уважения. Он понимал, что их лидер привёз не просто деньги и фрукты, он привёз искру перемен.       — Леви, — тихо заговорил он, стараясь не звучать резко, — раз уж у нас есть флешка, я попробую снова заняться поиском деталей. Может, на свалке найдутся чипы, платы, хоть что-то. Денег у нас теперь достаточно, чтобы с кем-то договориться или купить редкие детали.       Изабель кивнула, поджав губы.       — Мы можем найти посредников, — предложила она. — Есть люди, которые таскают всякий хлам из техподвалов элиты. Конечно, они спросят свою цену, но теперь у нас есть средства. Главное, не привлекать лишнего внимания. Чем меньше узнают о флешке и наших планах, тем лучше.       Леви обвёл комнату взглядом, вспоминая, как когда-то они сидели тут, жевали заплесневелый хлеб и мечтали лишь о том, чтобы выжить до завтра. Теперь у них была цель: вскрыть гнойник системы, в которой они застряли. Леви чувствовал ответственность, но и тяжесть, он обещал себе, что смерть матери и жертвы тех, кто помогал ему наверху, не пропадут даром.       — Я использую деньги, чтобы организовать… скажем так, мини-операцию, — сказал он наконец, стараясь говорить размеренно. — Фарлан, постарайся раздобыть нужные детали. Изабель, узнай, кто торгует техникой или чем-то похожим на вычислительные устройства. Нам нужно действовать осторожно. Если элита узнает, что мы копаем под них, будет плохо.       Изабель провела рукой по волосам и скривилась:       — Понятно. Значит, делаем вид, что мы просто хотим улучшить быт. Скажем, ищем оборудование для… хм, для связи или для какой-нибудь машинки для чистки воды. Придумаем что-то. Лишь бы не вызвать подозрений.       Фарлан усмехнулся:       — Машинка для чистки воды? Ещё скажи, что хотим открыть школу для детей… — Но быстро помрачнел, понимая, что подобная идея звучит слишком воодушевлённо для таких мест. — Ладно, разберёмся по ходу дела.       Леви положил флешку во внутренний карман куртки, плотно застегнув молнию. Он знал, что теперь к каждой вылазке надо относиться с двойной осторожностью. Может быть, Ориан или кто-то ещё следит за ним, чтобы понять, что он будет делать с деньгами и статусом чемпиона. Но Леви намерен действовать в тени, как он привык.       — Вы спрашивали о девушках наверху, — обратился он к Фарлану, не без лёгкой горечи в голосе. — Там была одна. Не знаю, можно ли сказать, что она мне понравилась, но… её поступок, её глаза, её смелость – это уже не забудешь. Она как символ того, что даже в прекрасном городе света есть жертвы, а не только палачи. И если мы сможем использовать её жертву, не дать ей пропасть зря, мы обязаны это сделать.       Изабель мягко улыбнулась, на этот раз без иронии.       — Леви, я горжусь тобой. И я уверена, что и она была бы горда, если б знала, что ты не бросишь эту затею. Мы с тобой.       Фарлан тоже кивнул, сжав губы.       — Надо же, наш Леви и о символах говорит, — пробормотал он, стараясь скрасить неловкость, — но знаю, ты делаешь это не из пустых слов. Давай попробуем. Мы поможем.       За тонкими стенами трущоб что-то громко стукнуло, донёсся чей-то крик, может быть, очередной конфликт за объедки или место для сна. Но внутри этой крошечной комнатушки трое друзей нашли новый смысл. Вместо безысходности и страха, которыми пропитаны эти улочки, у них теперь было чуть больше, тайный замысел, знание, что где-то наверху есть неравнодушные люди, и что у них самих достаточно воли и решимости, чтобы что-то предпринять.       — Наша жизнь тут не станет легче быстро, — произнёс Леви, вглядываясь в тёмный угол, где когда-то сидела его мать. — Но мы, по крайней мере, будем знать, ради чего живём и боремся. И, когда появится шанс, ударим в самое сердце системы.       Изабель аккуратно обняла его за плечи, и Леви не оттолкнул её. Фарлан положил руку на плечо обоих, образуя маленький круг единомышленников. Они стояли так несколько секунд, без лишних слов, слушая гул ночных трущоб, пропитанный обещанием грядущей борьбы.