Девчонка со двора

      Зима 1993-го…       Таня проснулась в холодном поту от собственного вскрика. Инстинктивно закрыла рёбра руками и застонала из-за боли в грудной клетке. Она слишком резко дёрнулась во сне и теперь жалела об этом, кусая до крови внутреннюю сторону щеки.       Снова кошмар.       Цветкова знала, что те незабываемые впечатления, которые меньше месяца назад заставил пережить её собственный отец, не пройдут бесследно для её психики. Однако она не думала, что это обернётся самыми настоящими, ужасно реалистичными ночными кошмарами, где её не только бьют, но и всячески пытают, подвешивая на цепях или выдёргивая все зубы плоскогубцами.       К жутким картинкам, которые сменяли одна другую в кровавом адском хороводе, еще можно было хоть как-то привыкнуть. Но привыкнуть к боли, которая даже во сне ощущалась по-настоящему, было просто нереально. И каждый раз было безумно страшно, как в первый. Татьяна теперь часто плакала во сне и просыпалась в слезах. Так было и сегодня.

      Со дня её свадьбы с Пчёлкиным прошло всего две недели, но за это время она успела воочию «отсмотреть» уже около пяти таких страшных снов.       Виктору отчасти повезло, что он застал всего один такой её кошмар. Бригадир, ввиду того, что их с Цветиком-семицветиком отношения были тайными, не всегда оставался с ночевой в квартире на Шухова, поддерживая перед друзьями видимость того, что живёт у себя, на Цветном.       Когда два дня назад он в первый раз услышал ночью её крики и жалобные мольбы не мучить её, подумал, что кто-то реально забрался в квартиру и пытал её. Но когда примчался к жене и увидел, что в её комнате кроме неё самой никого больше нет, понял, что она спит (если это можно было так назвать).       Пчёла не знал, как успокоить Таню, как и не знал того, стоило ли её вообще будить в таком состоянии.       К его облегчению, супруга довольно быстро проснулась сама, вот только истерика продолжилась наяву. Пришлось намертво зафиксировать Цветкову в своих объятиях, чтоб она не сделала себе больно, пока дёргалась от разрывающих её рыданий.

       Сегодня Таня почти не кричала, но Вите этого хватило для того, чтоб проснуться и быть готовым к тому, чтоб пойти и успокоить её.       Но в этот раз, вместо всхлипов и стонов, Пчёлкин услышал лишь за стеной тихие шаги, которые с каждой секундой становились всё отчётливее и отчётливее.       Его жена сама шла к нему.       Разумеется, уснуть после такого, независимо от того, когда произошло пробуждение, было чем-то невозможным для девушки, поэтому он даже не удивился, что она встала, хоть и на часах было четыре утра.       Но Татьяна, вопреки его ожиданиям, как тень прошмыгнула мимо мужа в коридор, а оттуда, вероятнее всего, на кухню, даже не заметив, что он тоже уже проснулся.       Зал в этой квартире был проходным, поэтому чтобы попасть в комнату или выйти из неё, Цветковой по-любому пришлось бы столкнуться с Пчёлой, по-прежнему спавшим на неудобном диване.

      Она и не думала, что разбудила его, и что он сейчас слушает каждый её шорох, доносящийся с кухни, пока она наливала себе воду, поэтому спокойно прошла в зал, желая вернуться к себе. Однако открытые глаза Виктора заставили её замедлить ход, а затем вовсе остановиться и застыть посередине помещения.       — Тань, всё в порядке? — хриплый голос заставил студентку едва ли не подпрыгнуть. Она сначала неловко потопталась на одном месте, а затем всё же приблизилась к его дивану.       — Да, мне просто снова приснился плохой сон, и… — начала оправдываться, сталкиваясь с пронзительным взглядом, — В общем, на этот раз меня привязали к операционному столу и наживую вскрыли грудную клетку. А я… я не могла пошевелиться, Вить… Я так испугалась…       Яркие вспышки поганых картинок отдались тупой болью под рёбрами. Татьяна даже немного согнулась, не в силах твердо стоять на ногах.       — Ты явно не в порядке, — бригадир поднялся со своего спального места и шагнул к ней. Руки перехватили её длинные тонкие пальчики, и он крепко сжал их, — Иди ко мне, маленькая.       Парень мягко потянул Цветика-семицветика на себя, и она тут же очутилась в надёжном кольце его рук. Таня плотно прижималась к груди своего мужа и, уткнувшись носом в его шею, вдыхала успевший стать родным запах, который почему-то всегда действовал на неё успокаивающе.       — Можно я полежу с тобой немного? — чуть отстранившись, спросила, в голубые глаза заглянув, — Пожалуйста…       — Конечно, можно, милая. Что за вопросы? — он осторожно взял её за плечи и помог улечься на спину быстрее обычного (со сломанными рёбрами это до сих пор доставляло дискомфорт и занимало достаточно много времени), — Тебе не больно? — поинтересовался, просунув одну руку ей под лопатки, а второй обнимая тонкую талию.       — Нет. Только… только руку чуть повыше сделай, — Виктор выполнил её просьбу, — Да, вот так нормально.       — Давай еще немного поспим? — прижимая девушку к себе, предложил Пчёла. Ему ужасно хотелось спать, но оставить свою супругу в таком состоянии он просто не мог.       — Давай, — медленно, самой себе не доверяя, ответила, зная, что после увиденного в кошмаре не уснёт даже с ним.       Отчего-то сердце её быстро забилось, как будто она снова в том сне ужасном оказалась, и Пчёлкин это почувствовал. Даже слышно было, как её сердце прямо набатом било в груди. И это явно не способствовало успокоению его жены.       Нагло проваливаться в сон, отправляя Таню на растерзание её же собственным мыслям, бригадир не стал. Поэтому спустя пару минут переместил руку, до этого покоившуюся на её талии, на плечи. Он касался её хрупкого оголённого плечика, невзирая на то, что с него съехала лямка от пижамной майки. Его пальцы нежно выводили замысловатые узоры на её коже, пока рука продолжала спускаться ниже, плавно перемещаясь к груди, слегка сминая тонкую лёгкую ткань розового цвета.       — Вить, ты чего? — Цветкова ладонью своей его руку накрыла, останавливая.       — Хочу помочь тебе заснуть, — парень всё равно продолжил её «усыплять» таким способом, вырисовывая пальцами понятные лишь ему одному узоры.       — Это не помогает, Пчёлкин. Это совсем не помогает… — но руку свою, препятствовавшую его движениям, всё же убрала.       А ещё она почувствовала, как начало приятно сводить мышцы живота. Татьяна вдруг поймала себя на мысли, что не хочет, чтобы поглаживания мужа, сопровождающиеся мурашками в местах соприкосновения, вообще заканчивались.       В какой-то момент тёплые Витины пальцы к животу опустились и скользнули под майку, заставляя девушку заметно напрячься. Но дёрнуться от новых ощущений Пчёла ей не дал, крепко держа её второй рукой, какая всё это время под плечами женскими находилась, но затечь ещё не успела:       — Тише-тише, маленькая… я ничего такого не делаю…       Протестующий вздох вперешку со сдавленным стоном сорвался с Танькиных губ, но ведь тело, так сильно жаждущее прикосновений, не обманешь. Пальцы Виктора нежно продолжали оглаживать живот и теперь поднимались к её груди, но не касаясь её. Цветкова же замерла, ожидая, практически не дыша, насколько далеко муж может зайти своими действиями.       Пчёлкин, конечно, Таню безумно хотел и уже давно, но сейчас ему гораздо больше хотелось спать. Понимая, что он только распаляет её и себя заодно, всё же решил остановиться.       Парень прижал жену к себе так, что она лежала уже полубоком, упираясь лбом ему в ключицу. Хорошо, что её муж спал в футболке, что не сильно позволяло разыграться девичьей фантазии.       Теперь его свободная рука по-хозяйски переместилась с её живота на спину, так же забираясь под ткань и оглаживая голую кожу.       Монотонные убаюкивающие движения вскоре дали свой результат. Дыхание Цветковой стало ровным, а разум всё дальше и дальше уплывал от реальности. Уже во сне она обняла Витю, который на тот момент тоже уснул, а его пальцы так и застыли на её спине.       От Пчёлы исходили такое тепло и уют, что Семицветик забывала про все свои страхи, чувствуя себя с ним в абсолютной безопасности.

      Они проспали несколько часов, пока Виктор первым не проснулся в объятиях ещё крепко спящей жены. Его рука, просунутая под Танькино хрупкое тело, кажется, затекла намертво.       Бригадир не хотел будить девушку, но когда начал аккуратно освобождаться из плена её рук, она открыла глаза.       — Спи, милая. Рано ещё, — он чмокнул её в макушку, а затем поднялся с дивана.       — Не хочу, уже выспалась, — Татьяна поправила лямку на своей майке, — Прости, что разбудила тебя утром.       — Ничего. Лучше расскажи, как давно тебя мучают кошмары и почему ты о них умалчиваешь, — Пчёлкин был уверен, что те два раза, которым он был свидетель, не были единственными.       — Недели две как, — созналась Цветкова, приподнимаясь на локтях, а потом и садясь, подогнув под себя ноги, — Это уже шестой такой сон, Вить…       — Думаю, ты понимаешь, что это не совсем нормально, да? — Таня кивнула, — Давай я с Моисеичем договорюсь, и он тебя, может, к мозгоправу какому запишет? Или кто там это лечит…       — Это не вылечится, пока я не перестану каждый день вспоминать то, что сделал мой отец. Я не могу не прокручивать в голове, что со мной могло бы быть, если б тот бандит не ушёл или был не один… — даже сейчас её воображение отчётливо рисовало всякие ужасы.       — А зачем? Зачем ты прокручиваешь в голове то, чего не было? — Виктор сел рядом с ней.       — А ты думаешь, это можно так просто взять и забыть? Он продал меня за долги, Вить, продал! — она не заметила, как её ледяные серые глаза слезами наполнились, — Ему было всё равно, что со мной сделают, понимаешь?       — Танюш, маленькая… — Пчёла придвинулся к ней ближе, обнимая за талию, — Я чувствую, как тебе больно, обидно и страшно… Но позволь этому закончиться. Понимаю, это тяжело, но попробуй отпустить эту ситуацию. Теперь у тебя есть я, а у меня есть ты, милая… Не нужно пытаться справляться со своими страхами в одиночку.       Татьяна на это мужу своему ничего не ответила. Она поблагодарила его взглядом — одним из тех ясных женских взглядов, которые проникают в самое сердце. А он, в свою очередь, посмотрел на неё так, как смотрят только на тех, кого любят.       — Поцелуй меня, — вдруг попросила, — Пожалуйста, Вить…       Бригадир долго ждать себя не заставил, вмиг касаясь её губ своими. Как всегда — чутко, невесомо, нежно…       Этим всё могло и закончиться, но Цветкова, взвинченная собственными эмоциями, вдруг продолжения захотела, поцелуй углубляя. Ну, а дальше дело было уже за её мужем.

      Пчёлкин притянул её к себе, усаживая на колени. Таня даже не успела понять, каким образом его губы ещё раз, снова накрыли её, не давая опомниться, а язык Пчёлкина властно начал исследовать каждый уголок её рта.       Он знал, что такого, что он сейчас делает, с ней никто раньше не делал.       Ни Космос Холмогоров, ни кто-либо еще. Только он.       Между тем, парень крепко сжал её бёдра и потянул на себя, заставляя быть ещё ближе и ещё с большей жадностью впиваясь в припухшие от поцелуев губы. Пальцы с бёдер пробирались всё выше, нагло преодолевая барьер в виде тоненькой маечки. Витя всё же коснулся аккуратной груди, позволяя себе по-хозяйски сжимать округлости в ладонях. Цветкова прервала поцелуй, постанывая. От его прикосновений просто сносило крышу. Супруг переместил губы к её шее, на которой уже зажили синяки от удуший.       Цветику-семицветику вдруг показалось крайней необходимостью избавить Пчёлу от футболки. Девушка чуть от него отстранилась, пытаясь непослушными пальцами приподнять края ткани вверх и, наконец, снять её.       Разумеется, он помог ей справиться с этим, тут же стягивая с себя и откидывая ставшую ненужной вещь в сторону. Потому что никто из них теперь никак не мог друг другом насытиться. Он вновь прильнул к её губам поцелуем, а его руки продолжили активно сминать её бёдра и ягодицы.       Тане безумно хотелось ощущать его, кожа к коже, поэтому она сама тоже начала раздеваться. И тут Виктор не остался в стороне, вмиг стаскивая с жены её розовую майку.       Татьяна сквозь тонкую ткань пижамных шортиков, которые по длине больше на трусы смахивали, чувствовала его возбуждение.       В её голове всё было настолько как в тумане, что она даже не поняла, как через пару мгновений Пчёлкин уложил её на диван, нависая сверху. Цветкова во время очередного поцелуя запустила пальцы в его рыжеватые волосы, перебирая мягкие волнистые пряди.       Бригадир, от губ любимых и желанных оторвавшись, начал прокладывать на теле супруги влажные дорожки поцелуев к линии челюсти, от неё — к шее, от шеи — к ключицам…       Дыхание её участилось до предела, когда его губы коснулись груди.       — Витя, пожалуйста… — простонала Цветик-семицветик, выгибаясь в пояснице. Кажется, она совсем забыла о своих больных рёбрах, — Сделай уже со мной хоть что-нибудь…       И всё-таки, парень планировал остановиться, ведь, как бы то ни было, он очень беспокоился о Танечке и её здоровье. Она ведь могла что угодно наплести о своём самочувствии и терпеть до последнего. А он слишком хорошо знал про это.       Но… как бы это было, если бы они взаправду… позволили себе сейчас заняться любовью?       — Нет, Тань, стой. Подожди…       — Чего ждать, Вить? — не понимала девушка, шумно выдыхая и пальцы на ногах от нетерпения поджимая, — Если ты щас спросишь, хорошо ли я подумала, то я тебя точно прибью…       — Почему? — спрашивает он со своей фирменной улыбочкой, откидываясь на подушку и решая попробовать разговорить её, ведь его жена настроена очень решительно.       — Потому что я в тебе уверена, Пчёлкин. Или я замуж за тебя по приколу вышла, по-твоему?       — Нет, — бригадир знал, что Татьяна любит его уже много лет, — Я уже повторял это много раз, но повторю ещё: пожалей свои рёбра, маленькая. Я тоже очень тебя хочу, но ещё больше я беспокоюсь о тебе, слышишь?       — Слышу, — тихо ответила, поворачивая голову в противоположную от него сторону.       Обиделась.       — Танюш?       — Что? — о, и эта интонация ему слишком хорошо знакома была.       — Ну, не дуйся. Обещаю, что сломаю тебе кровать, когда буду исполнять супружеский долг. Только восстановись нормально, договорились? Хотя бы пару недель подожди, пожалуйста.

      Если б Витя тогда знал, что эти самые «пара недель» затянутся больше чем на пару месяцев, наверное, не говорил бы так.

      — Ага, — отрешенно произнесла Цветкова, обнимая себя за плечи и грудь обнажённую прикрывая, — Отвернись, пожалуйста. Мне одеться надо.       — Ты щас серьёзно, Тань? — её капризы вызывали у парня улыбку, — Я же всё уже видел. Ты прекрасна.       — А ты всё равно отвернись. Я стесняюсь…       — Стесняешься? — Пчёла удивлённо изогнул бровь, — Ты тут со мной чё только не вытворяла, а теперь в трусах передо мной же ходить стесняешься? — получив в ответ убийственный взгляд, он сдался, — Ладно-ладно, не смотрю…

      Одевшись, Таня рядом присела и, как ни в чем не бывало, поинтересовалась:       — Ты сегодня здесь останешься или на Цветной поедешь?       — А надо, чтоб я остался?       — Ну, я хотела бы… ещё побыть с тобой. Приставать не буду, обещаю, — его же фразой ответила девушка, хмыкнув.       — Ладно. Только завтра утром мне в офис нужно будет скататься. Фарик из Душанбе по нашим делам прилетает.       — Правда? — Виктор кивнул, зная, что она заинтересуется, — Не знаешь, на сколько?       — Нет, но ты можешь спросить у него сама. А я могу тебя с собой взять, по старой дружбе.       — Это что значит? — не поняла она сначала, а потом вспомнила разговор с Холмогоровым, где она говорила, что иногда неплохо иметь соседа с машиной, — А-а-а, ну, надо же мне было как-то объяснить человеку, почему мы с тобой под Новый год резко сдружились, — Пчёлкин как-то подозрительно затих, на жену свою глядя, — Вить?       — Чего?       — Ты обиделся, что ли? Ну, потому что я Косу так сказала… — она осторожно положила руку ему на плечо и легонько погладила.       — Чё за глупости, Цветкова? Этот шланг длинный ревнует тебя ко всему, что движется, Фару вон даже чуть не пришиб, когда тот с тобой просто обнялся. Вот и решило наше чудовище космическое территорию обозначить, сказав, что у меня нет шансов и ты просто мной пользуешься, точнее, машиной моей…       — Ты же понимаешь, что это неправда? Мне кроме тебя никто не нужен.       — О, я сегодня это очень хорошо понял, поверь мне. Или подожди… — он притворно ахнул, закрыв рот рукой, — Ты теперь не только из-за машины со мной, да ещё и соблазнить меня решила? Нехорошо так с другом поступать, Пчёлкина. Ой как нехорошо получается…       — Дурак, — и, смеясь, в то же плечо, что недавно гладила, ткнула его, — Ты с фамилией своей применительно ко мне поаккуратней будь, ладно? А то привыкнешь меня так называть, где-нибудь скажешь случайно, и Холмогоров тогда тебе точно голову оторвёт, и мне заодно. А мне ты ещё живым нужен. Я про сломанную кровать и супружеский долг хорошо запомнила…       — Издеваешься? — усмехнулся и к себе жену притянул.       — Издеваюсь, — хохотнула Таня, прижимаясь щекой к его широкой груди, — Ты на завтрак что будешь?       — А что есть?       — Ничего. Поэтому что хочешь, то и приготовлю.       — Свари лучше на обед борщ свой фирменный. А на завтрак я сейчас сам нам обоим что-нибудь быстренько соображу, — чмокнув Цветика-семицветика в макушку, Виктор встал с места и протянул ей руку, — Идём на кухню?       — Пошли.

      Каждый из этих двоих потихоньку начинал заботиться о другом чуть больше, чем о себе, постепенно превращаясь в самую настоящую, обычную семью.       И у этого нет цены.

      Рано утром, как и говорил Витя, приехали в «Курс-Инвест». К этому времени Валера встретил Фархада из аэропорта, и оба уже тоже прибыли в офис. На любимую работу в воскресенье по просьбе начальства пришла также и Людочка. Её-то первой и увидела Цветкова, как только поднялась по лестнице и переступила порог конторы.       — Какая красивая шубка! — Людмила вышла из-за своего рабочего места, чтоб поприветствовать приятельницу, — Привет, Тань! Виктор Павлович, доброе утро!       — Доброе утро, Люд, — синхронно ответили супруги и с улыбкой переглянулись. Пчёлкин ушёл в свой кабинет, оставив девчонок одних.       — Где такую красоту купила? — глаза и руки девушки восторженно скользили по голубому меху, — Господи, какая мягкая… Настоящая? — студентка кивнула, — Из кого?       — А чёрт его знает, из кого. Я как её увидела, мне уж всё равно было…       — Дорогая, наверное? — поинтересовалась Людочка, мягко наводя на вопрос «откуда деньги?».       — Не дороже денег, — Цветкова в последнее время часто использует чужие фразочки в своей речи. Олькина вот тоже в обиход вошла, — Я уж сколько лет с подработок откладывала, потом со стипендии… А недавно поняла, что всех денег не накопишь, пошла и сделала себе вот такой подарок…       Если бы Пчёла услышал, как нагло жена врёт их секретарше, аплодировал бы стоя. Но по идее, на те деньги, что она отдала бандитам, Таня могла купить себе шубу. Может, и не такую дорогую, как эта, но точно могла. Фразу «любимый муж подарил» она ещё неизвестно когда сможет употребить в своём лексиконе, поэтому приходилось выкручиваться.       — Скажешь потом адресок, где брала?       — Конечно! — только сначала она спросит у Вити, можно ли вообще этот адресок хоть кому-то называть. Всё-таки, не просто так они в подполье работают и среднестатистическим магазином прикрываются, — Напомни только, когда покупать соберешься…       — Обязательно, — подмигнула девушка, — Валерий Константинович, Фархад Гафурович, у нас гости! — едва завидев ребят, выходящих из кабинета Белова (которого, к слову, там еще не было, как и Космоса), заголосила как не в себя.       — Какие люди! — воскликнул Филатов, подходя к подружке детства, широко руки расставив, либо с целью её закружить, либо с целью заобнимать до смерти.       Оба варианта были пока что неприемлемы ввиду её состояния здоровья, поэтому Цветик-семицветик в защитном жесте ладошки вперёд выставила:       — Валер, стой. У меня в ребре трещина, аккуратней… — парень остановился в двух шагах от неё, рядом с Фарой, — Здравствуй, Фарик, рада видеть тебя.       — Здравствуй, луноликая! — Джураев не рискнул её обнимать, поэтому просто перехватил её руку и крепко сжал пальцы, как бы в знак поддержки, — Это взаимно.       — Упала, что ли, мать? — Фил всё равно осторожно обнял девушку, — Ты давай не пугай. И когда?       — Уж три недели как, если не больше. Шлёпнулась так, что даже забыла, куда шла, — ах, если бы всё так и было…       — Ты в больницу ходила? — Таня на вопрос Фархада кивнула и снова устремила свой взор на Фила:       — Щас-то всё более менее нормально? — спросил тот, на что в ответ получил такой же утвердительный кивок, — Ну, слава Богу! — и, будто что-то вспомнив, к секретарше обратился, — Люд, Косу набери, спроси, где он шлындается.       — Космосу Юрьевичу? — зачем-то уточнила она, прекрасно зная, как называют Холмогорова его друзья.       — Ему, родимому. Опять проспал поди, чёрт длинный…       Людочка отчего-то замешкалась, как будто бы даже покраснела, но всё же взяла трубку в руки и начала набирать нужный номер.       — А ты здесь какими судьбами, Танечка? — поинтересовался Джураев, — Ещё и с утра пораньше.       — Да мне тут одна пчёлка нажужжала, что ты прилетаешь сегодня, вот я и решила увидеться…       — О, а сама Пчёлка тут уже, что ли? — Филатов удивился, что Виктор, который Танюхе повредничать всегда очень любил, вообще рассказал ей об этом.       — Тут-тут, — он буквально из ниоткуда материализовался, что Валера даже мысленно вздрогнул от неожиданности, но виду не показал, — Фил, пойдём, перетереть кое-что надо с глазу на глаз.       — Понял, — и следом за Пчёлкиным в его кабинет ушёл.

      Цветкова, шубку с себя сняв, осталась с Фариком поболтать, в то время как Людмила безуспешно пыталась дозвониться до Коса.       — Ты до какого тут? — спросила Татьяна у друга, который с каким-то задумчивым видом наблюдал за секретаршей.       — До девятого.       — Так мало… — расстроилась девушка: Джураев приехал всего на каких-то несчастных два дня, а она уже долгое время кроме Вити и четырех стен в квартире на Шухова ничего не видела. Хотелось бы подольше с ним пообщаться лично, а не по телефону.       — Так я же по делу сюда прилетел, щас разгребём — и домой, уже там работу работать, — улыбнулся он и продолжил ну прямо-таки сканировать Люду, которая, кажется, наконец-то дозвонилась до Космоса.       — Фар, ты чего? — удивилась Таня.       Неужто ему Людочка приглянулась?       — А ты смотри и слушай внимательно, — парень подмигнул подруге, а она, в свою очередь, его послушалась.       — Да, Космос Юрьевич. Хорошо, Космос Юрьевич… — со странной улыбочкой и едва подрагивающим голосочком отвечала секретарша одному из своих начальников, — Спасибо, Кос… Космос Юрьевич…       — Вот теперь скажи: мне кажется, или наш с тобой общий друг украл сердце у этой прекрасной девушки? — а спросил он это, потому что знал, что Холмогоров по Таньке до сих пор сохнет.       И по-хорошему, влюблённости в того, кто сам страдает из-за любви, нужно избегать. Этот человек ранен, и он будет использовать влюблённого в него человека в качестве бинта.       — Да ну? — шепнула Цветкова, — Быть такого не может… А ты чего вдруг так заинтересовался? Тоже понравилась?       — Моё сердце только твоё, о луноликая Татьяна! — отшутился Джураев, руку к левой стороне груди прикладывая, — Решил проверить, не обманывают ли меня мои змеиные глаза. Я просто очень наблюдательный и, как правило, не ошибаюсь…       — Прям очень наблюдательный?       Но вопрос Цветика-семицветика без ответа остался.       — Фархад Гафурович! — позвала его Люда, — Космос Юрьевич, он… — на её щечках даже румянец вспыхнул, — передал, что задерживается… Но сказал, что уже подъезжает.       А ведь она с ним гораздо дольше разговаривала, чтоб только это узнать.       — Тогда пойду вниз, встречу его, раз подъезжает, — Фарик подарил Тане заговорщическую усмешку, оставляя её наедине с влюблённой приятельницей.       Вот ведь хитрец! Самому интересно, а выяснять все подробности оставил её.       — Лю-ю-юд? — тут же подсела к ней девушка.       — Да, Тань? — секретарша сразу насторожилась.       — Спрошу кое-что у тебя… — Семицветик вокруг да около не стала ходить, — Скажи, тебе Космос наш, что ли, нравится?       — Нет, что ты… — замешкалась Чуйкина, но потом под пристальным взглядом серых глаз всё же «сломалась», — Да. А что, так… так з-заметно?       — Ну, то, как ты с ним даже сейчас говорила, на многие мысли наводит… — почему-то у неё не вызывало сомнений, что при личной встрече Людочка на Холмогорова и вовсе щенячьим взглядом глядит, даром что слюни на него не пускает, — Короче, да, заметно.       — Он мой работодатель, Тань. Я ни о чём таком даже не думаю… Космос Юрьевич мне просто нравится, и всё, — а иными словами, она просто клюнула на Холмогоровское обаяние и вежливое обращение, — Я не хочу, чтоб он знал. Разговоры пойдут… кому это надо?       — Ну или ты боишься быть отвергнутой, — максимально откровенно подметила Цветкова, на что Люда лишь кивнула и взгляд понурый в пол опустила, — И давно ты в него?..       Влюбилась? Втрескалась? Втюрилась?       — Давно, — смущаясь, ответила Люда, — почти сразу, как все они с Александром Николаевичем «Курс-Инвестом» управлять начали, — шёпотом произнесла, чтоб начальство не услышало.       И поведала наивная госпожа Чуйкина, как она три года до этого на предыдущего хозяина конторы, Артурчика Лапшина, работала. Как бригадиры отжали у него офис, а потом пытались выведать у неё, где он находится. Как Танькин любимый Виктор Павлович и её лучший друг сначала угрожали ей изнасилованием, даже схватили и юбку задрали, но потом благородный Космос Юрьевич опомнился и за всё извинился. Вот тогда-то сердечко и ёкнуло.       Какие-то странные у неё были представления любви. Прямо стокгольмский синдром, когда жертва сочувствует и оправдывает своего мучителя, а потом ещё и влюбляется в него.       Не учла секретарша, что Таня ничего этого не знала, и сейчас в её голове невесть что творилось.       Слов не было, как и эмоций. Просто пустота и разочарование. Снова.       Витя ничем не отличался от тех бандитов, которым девушку продал её отец.       Эта страшная мысль прочно укоренилась в голове и теперь скребла душу острыми когтями изнутри.

       Кажется, не было смысла у Людмилы спрашивать, почему она вообще продолжила работать с людьми, которые с ней такое сделали. Тем более, что в одного из них она без памяти влюбилась.       Наверняка ей просто подняли заработную плату в обмен на молчание. Или же предложили остаться на прежних условиях. Трудно сказать, но и Татьяне не особо хотелось этого знать.       Хотелось взвыть. В очередной раз с неё сняли розовые очки, показав суровую реальность.       Её щедрый, ласковый, понимающий муж на самом деле жесток и безжалостен.       Тот, кто был для неё всем, кем она дышала и держала в тайне ото всех, оказался способен на такое.       Она сама, как и Людочка, была очарована бандитом и даже по большой любви вышла за него замуж.       Какой ужас…       — Люд, я, наверное, пойду, — Цветковой как можно скорее захотелось покинуть это проклятое место, — С Фариком повидалась, но раз он занят, то не буду никому мешать…       — Жалко. Поболтали бы ещё, — пожала плечами Людмила.       — Завтра первый день учёбы, с утра вставать тоже рано, а я не выспалась… — в ход пошли самые разные отговорки.       Лишь бы не узнать ничего нового, что только усугубит ситуацию.       — Как знаешь. Заглядывай как-нибудь ещё.       — Обязательно, — наскоро обнявшись с приятельницей, Таня хотела уйти незамеченной. Накинула на себя шубку и понеслась к выходу.       Но по классике, ничего у неё не вышло.       — Куда летишь? — девушка чуть не вписалась в открывшуюся дверь, на которой висела табличка с золотистыми буквами:

Пчёлкин В.П.

финансовый директор

      Собственно, этот самый финансовый директор едва не сшиб её с ног.       — Домой, — как можно более равнодушно отозвалась Цветкова. Следом за Витей из двери высунулась голова Филатова.       — Ты же только пришла, — недоумевал Фил.       — Мне надо уйти, Валер, прости, — если её еще чуть-чуть здесь задержат, она не выдержит и устроит истерику перед всеми.       — А с настроением что? — Виктор всё же заметил перемены в поведении супруги.       — Закончилось, — пробормотала так, чтоб только ему было слышно.       — Я тебя отвезу, — Пчёла всё понять пытался, что же такого с ней произошло меньше чем за час без него.       Люда ей что-то сказала? Странно, потому что, вроде как, девчонки были в хороших отношениях между собой…       — Не надо, сама доберусь, — Татьяна равнодушно рукой махнула и пошла дальше, к выходу.       — На улице скользко, Танюх, а у тебя в ребре трещина. Не отказывайся.       «Филатов, мать твою, ты на чьей стороне?» — и хоть друг проявлял заботу, внутренний голос сейчас воспринимал это как предательство.       Очередное.       А что она хотела, когда узнала о группировке Белова? Что у них всё по-другому?       Да чёрта с два.       — Я всё же провожу, — настоял Пчёлкин, нагоняя её.       «Ну и черт с тобой», — подумала.       На выходе столкнулась с Космосом, которого Фархад всё же дождался. Даже не поздоровавшись и одарив возлюбленного Чуйкиной презрительным взглядом, с гордым видом к «Вольво» мужа зашагала.       Сама дверь открыла, сама в салон залезла, привычную уже помощь не дожидаясь. Всё внутри от обиды кипело.       На кого? Если только на саму себя.

      Отъехав от офиса на приличное расстояние, Виктор остановил машину:       — Тань, чё случилось? — хоть его жена всё это время молчала, то демонстративно не замечая его, то наоборот, готовая прожечь в нём дыру, складывалось ощущение, что своим молчанием она ему такого наговорила, что лучше не ждать, пока она «взорвётся», — Только не молчи.       — Вить, а вот если я сейчас не захочу рассказывать тебе, что случилось, ты мне тоже юбку задерёшь и угрожать будешь?       Блять.       — Танюш, успокойся, пожалуйста, — он сразу догадался, почему она задала этот вопрос. Только Люда могла ей об этом рассказать — больше некому, — Это не то, что…       С чего вообще Людочка решила об этом вспомнить? Мало платить стали?       — Не то, что я думаю?! Не собираюсь я успокаиваться, Витя! Как вы вообще могли… как ты мог так поступить с беззащитной девушкой?       — Нам нужно было знать, где Артур, ну и мы её немного припугнули…       — Немного?! Припугнули? Так это теперь называется? — с ней-то самой он почему-то вообще ничего такого делать не спешил. Может, потому что на работе таких моментов хватает?       — Мы с Косом не должны были так поступать, согласен, — пошёл на попятную Пчёла, — Мы потом перед ней извинились. Смотри, будь у неё к нам до сих пор претензии, работала бы она с нами, м?       — А, то есть, если б она всё же ушла, что-то бы изменилось?       — Я, милая, никак не пойму что-то, чего ты конкретно от меня сейчас добиваешься. Раскаяния? Чего? Это почти два года назад было, ещё до тебя. Всё это в прошлом.       — В прошлом, значит? Сейчас, то есть, ты таким образом вопросы не решаешь? — она резко замерла, хотя её губы всё еще чуть дрожали от переизбытка эмоций. На самом деле Таня и половины не хотела говорить всего того, что сейчас ему сказала.       — А должен? — как-то совсем не по-доброму оскалился Виктор, — Тань, если это какая-то твоя ревность…       — Это здесь совсем ни при чём! На месте вашей секретарши могла быть я, твоя жена, понимаешь? И я уже побывала на её месте, и ты об этом прекрасно знаешь.       — Я делаю всё для того, чтоб с тобой этого не повторилось, маленькая, — парень устало помассировал один висок, — Тебя я хоть раз обидел? Хоть раз пальцем тронул против твоей воли? Скажи мне.       — Нет, — Цветкова только сейчас начинала осознавать, что, по правде говоря, она загналась на пустом месте. Ей почему-то безумно хотелось на Пчёлкина накричать, разозлиться как следует. И она смогла себе позволить так удачно найти для этого повод, — Вить, я всё же сама доберусь… — сказала, из автомобиля его вылезая.       — Ерундой не занимайся, — вслед за ней покидая салон, попросил бригадир, — Поехали домой, Тань.       Его жёнушка снова вздумала начать возмущаться, высказывая всё, что она о нём думает.       Виктор покорно выслушал её очередную тираду и дал ей время на передышку, а затем, страшно рискуя, осторожно приблизился и обхватил её лицо руками, чтобы поцеловать. Девушка сопротивлялась, безуспешно пытаясь выбраться из его тисков.       — Ты невозможно красивая, когда злишься, — прошептал ей на ухо Пчёлкин, продолжая её удерживать, а затем склонился ниже и провёл носом по её линии челюсти и щеке.       Мысль о его наглом поведении не успела укорениться в её мозгу, как он поцеловал её. Сейчас Татьяна уже не пыталась сбежать и выбраться из его хватки, она вполне уверенно отвечала ему. Правой рукой зарылась в его волосы, перебирая их пальцами и слегка оттягивая назад.       Крепкие руки отпустили её лицо и принялись исследовать тело, начав с шеи. Она ощутила дрожь и мурашки, едва удержав себя на месте из-за подкашивающихся ног. Она не выдержала и ухватилась за широкие Витины плечи, чтобы вообще устоять и не рухнуть на землю от избытка чувств и от нехватки воздуха, из-за которой уже начинала кружиться голова.       — Пчёлкин, хватит… — отстранилась от него. Просьба вышла совсем неубедительной, но девушка по-прежнему всё ещё была зла на своего мужа.       — Чего-чего?       Пчёла умело расстегнул две верхние пуговицы шубы, чтобы открыть своим губам доступ к шее. Ему даже нравилось, как судорожно его жена сейчас вздыхала и изредка всхлипывала и шмыгала носом, при этом слёз своих не показывая.       Она стояла перед ним, вся раскрасневшаяся и возбуждённая своей истерикой. Боже, это было выше его сил.       — Говорю же, всё, хорош, — девушка, как могла, слабыми руками отталкивала его, — Пусти.       — Извини, — его дыхание постепенно восстановилось, а пальцы не сразу перестали ныть без ощущения женского тела под ними, — Всё еще хочешь убежать?       — Я одна хочу побыть, Вить. Но чувствую, ты меня не оставишь здесь и домой на Цветной не поедешь…       — И не подумаю. Ты всё правильно чувствуешь, — Пчёлкин Танечку свою приобнял, — Даже на работу не вернусь, хоть я там и нужен сейчас. Поехали, а?       Таня сдалась. Но это был ещё не конец этой первой в их совместной истории ссоры.       Семейной ссоры.       Они даже пока встречались ни разу не поссорились, а тут… практически ни с того ни с сего Цветкову переклинило на том случае из девяносто первого.

      К Танькиному дому у Шуховской телебашни ехали молча. В салоне автомобиля витала какая-то недосказанность. Цветик-семицветик набирала воздух в лёгкие, чтоб что-то сказать, но сдерживалась, останавливая себя.       — Что опять сказать хочешь, маленькая?       Она знала, что вопрос Виктору не понравится, но всё же задала его, потому что мучил он её уже несколько дней, а сейчас как раз такое откровенное воскресное утро выдалось, что грех не спросить:       — Тебе не кажется, что мы немного поторопились с браком?       — Не кажется, — сказал как отрезал, — Потому что я тебя люблю.       Если бы за рулём сейчас была Цветкова, а не её муж, то она наверняка от неожиданности вписалась бы в первый попавшийся столб.       Витя признался ей в любви.       Хоть он уже и женился на ней и столько всего для неё сделал, что это было и так ясно, но такое признание от него в первый раз прозвучало.       — Я т-тоже тебя люблю, В-вить… — жадно глотая ртом салонный воздух, пробормотала. В своё время Пчёла почему-то ей первой этого сделать не дал, а теперь сам огорошил.       Он её любит.

      Им бы по приезде начать миловаться чуть ли не в подъезде, прямо как в день свадьбы, но отчего-то оба поднимались по лестнице на второй этаж каждый в своих мыслях.       Они даже руки расцепили, вот как всё было серьёзно у каждого из них в голове.       — Танюш, ну что опять не так? — поинтересовался Виктор, как только входная дверь за ними захлопнулась.       — Всё так. Просто… просто неожиданно… Мне надо собраться с мыслями, — Татьяна всё ещё надеялась побыть сегодня хоть немного одной, чтоб прийти в себя. До сих пор не верилось, что всё это произошло. Девушке казалось, что её не разбудили сегодня рано утром в «Курс-Инвест», и она до сих пор спит.       — Ты хочешь, чтоб я ушёл?       — Мне действительно сейчас необходимо побыть одной, — надо было всё обдумать, начиная с их ссоры, — Если хочешь, уйти могу я…       — Я, блять, уйду тебе, — теперь уже Пчёлкин вспылил, совсем не думая о последствиях от в дальнейшем сказанных слов, — Может, тогда вообще к бате своему ненаглядному, который даже не интересуется, где всё это время его дочь, вернёшься? Я тут тебя защитить пытаюсь, лишний раз оставлять не хочу, а тебя всё равно вечно куда-то несёт!       — Вить, ты перегибаешь…       — Я перегибаю?! Да я переживаю за тебя, Тань! Или тебе самой по кайфу оказываться в ситуациях, где тебя спасать надо? Хочешь, чтоб тебя сейчас где-то по дороге, не дай Бог, выловили и что-то с тобой сделали? Нравится жертвой быть?       — Замолчи, — это было её последнее предупреждение перед тем как уйти и закрыться в комнате, — Я не могу всю жизнь по углам прятаться, Пчёлкин. Пока.       — Танюш… — только и успел протянуть он, как дверь, ведущая в спальню жены, захлопнулась прямо перед его носом, — Маленькая моя, любимая, давай поговорим.       — Нам сейчас не о чем с тобой разговаривать.       — Тогда всё равно давай найдем повод поговорить, — настаивал так, как Цветковой нравилось. Может, правда, перестать дуться на него?       Ни за что.       — Не хочу. Ты получил, что хотел: я в безопасности, никуда не ухожу, с окна сигать тоже не собираюсь. Радуйся!       Они только-только признавались в чувствах, а теперь готовы порвать друг друга, если Цветик-семицветик вдруг дверь откроет.       А она не откроет.

      Томительно долго тянулось время после этой первой ссоры.       Однако Пчёла не сомневался, что рано или поздно его жена выйдет из укрытия: в конце концов, захочет поесть или в туалет.       А пока они оба сидели на полу, прижавшись спинами к двери. Только с разных сторон.       — Я люблю тебя, Танечка, — с этими словами Виктор под дверь ей записку просунул:       «Мирись, мирись, мирись?» — гласила размашистая надпись.       Ответ пришёл незамедлительно:       «Иди ты в задницу, Пчёлкин».       — А я всё равно тебя люблю!

      Даже если она до завтра не выйдет из комнаты, он всё равно найдёт способ помириться.       Кто-то же должен переступить через гордость и сделать это первым.       Перед счастьем надо ли гордиться?