Вселикий Янус

Возможно, мироздание рассудило, что острым тонким плечам не выдержать веса всей той удачи, которая навалилась на него. Так было бы немудрено думать, закрываясь тонким предплечьем, на котором всё еще цвел синяк от удара по койке в купе. Или же – а вдруг – высшие силы решили, что начинающий актер, окрыленный успехами, теперь способен пережить то, что потом пригодится ему в работе. Это, в общем-то, было по-своему удачно, хотя и неприятно. Попросту больно. И почему-то до одури страшно. На поезд Яшка предсказуемо опоздал. Игорь дожидался его, переживая и ругаясь, но в результате уехал в одиночку почти в полночь. Яшка же рассудил, что свободная ночь в третьем Риме была дана ему не просто так, и вволю пошатался по городу. Уже к шести утра, еле держась на исхоженных, заплетающихся ногах, он бухнулся на узкое сиденье «Пустельги», свернулся калачиком – благо место рядом оказалось не занято – и как убитый проспал до пункта назначения. В результате Игорь оказался дома к девяти утра, а Яшка объявился собственной персоной всего лишь на полтора часа позже. И это раздражало безумно. – А ну на кровать! – прикрикнул Игорь, вместо приветствия хватая Яшку за плечо, и поволок его в комнату. Яшка дернулся, попробовал вырваться, начал что-то говорить, но речь оборвал нежданный удар петлей ремня по губам. Яшка схлопнулся, как детская игрушка-дергунчик на сложной системе веревочек – нажмешь на дно, и ножки смешной лошадки подкосились. Лошадь упала… Кое-как закрываясь руками, он рухнул прямо на пол прихожей, спиной к стене. – И сбежал хрен его знает куда! И адрес свой всяким левым людям раздаешь! Налево и направо! И выебываешься вечно! – покрикивал Игорь, яростно и неразборчиво охаживая его теперь уже не петлей, а хвостом ремня. Часть шлепков приходилась на и без того истертые временем обои, терзая бумагу вместо кожи. Когда наступил перерыв, бесконтрольно всхлипывающий Яшка первым делом приложил сознательное усилие, чтобы восстановить дыхание. Он помнил, как папа вытаскивал его из нехорошей тусовки с помощью хлестких гибких предметов. В один памятный вечер в перечне Яшкиных грехов значилось отсутствие дома ночью, присутствие той же ночью на концерте в клубе (в который его по-хорошему не могли пускать до восемнадцати), курение, алкоголь и неуклюжая попытка расстаться с россыпью тех самых знаменитых цветных таблеток. За это Игорь отходил его проводом так, что Яшка впервые во время наказания сорвал голос. То, что он не курил, а просто пропах дымом, особого значения не имело, и сопротивлялся Яшка из-за страха перед болью, а не потому, что считал меру пресечения незаслуженной. Наконец уползая отлеживаться, он некоторое время довольно серьезно ожидал, что красиво упадет в обморок, чего так и не случилось. Но хуже всего, конечно, было с голосом. Такому повторяться было нельзя, и Яшка поставил себе в приоритет: не кричать. А чтобы не кричать, надо было уметь владеть собой – и дыханием. Игорь схватил его за безвольную руку, поднял за шкирку, как щенка. Яшку трясло – проблемой было добрести до кровати, а не повалить его на нее. Но продолжения не последовало: дав схлынуть праведному гневу, Игорь подостыл. Развернулся и с грохотом направился в кухню. Яшка, так и стоящий в прихожей, залип взглядом на предплечья, расцвеченные широкими розовыми полосами, растерянно поворачивая руки. Всё было не так плохо – следы должны были вздуться, снова опасть и выцвести, почти не оставив синяков. Тонкий палец в тяжелом серебряном кольце скользнул коснуться узких губ, отметил легкую припухлость. Что ж, пусть его расспрашивают, с кем он лобызался во время своей несанкционированной вылазки. Ха. Горькая улыбка тем не менее отказывалась приходить. Он знать не знал и думать и не думал о разговоре, происходящем в этот самый момент. * Артем уже раньше пытался показать Яшку Тимуру. Но выбрать подходящее время было непросто. В первый раз Артем успешно привлек внимание режиссера на репетиции. Точнее, репетицией это можно было назвать с натяжкой – было не очень понятно, что там на самом деле творилось. Сам Артем был приглашен отсмотреть какой-то фрагмент, но до этого еще не дошло – и было похоже, что уже и не дойдет. Зина пела на сцене вроде бы во время саундчека, одновременно беззастенчиво снимая себя на мобильный на вытянутой руке. Тимофей стоял, сложив мускулистые руки на груди, крепкий, как викинг, и с сомнением смотрел на нее. Девочки-волонтеры толпились в углу, шепчась над своими телефонами и бросая вороватые взгляды в сторону актеров. Жора Егошкин опаздывал. Звуковик – несмотря на саундчек – гулял по залу, грустно потягивая кофе из крохотного картонного стаканчика. Тимур ворвался в этот хаос, явно куда-то спеша, и едва не пробежал мимо. – Артем Сергеевич, и вы здесь! – впопыхах поздоровался он. – Иди чего покажу, – вкрадчиво позвал Артем и поманил его пальцем. Тимур уселся на скрипнувший иссохшимся деревом стул рядом с создателем произведения и со скепсисом, но послушно уставился в экран старого ноутбука, разложенного у Артема на коленях. К сожалению, с громыхающим невыставленным звуком и партией Зины забитые многолетней пылью динамики состязаться не могли, и запись Яшкиного стрима Тимуру оставалось воспринимать чисто визуально. Подросток его не впечатлил. – Это что? И зачем? – уточнил он. – А позови его, посмотреть вживую, – мягко предложил Артем. – Да я уже, – хмыкнул Тимур. – Насмотрелся. – Это не то же самое. Тимур, в очередной раз послушай: в проект нужна свежая кровь. Иначе это будет совсем другая история. – Извините, Артем Сергеич, бежать надо, – сорвался Тимур, завидев у входа в зал какого-то чиновника, и был таков. Артем отнесся к этому философски. Вместо совместного просмотра он послал ему запись одной песни в Яшкином исполнении. Но и тут не сложилось: Тимур сначала не мог посмотреть, потом забыл, и Артем снова поднял тему в баре после унылой встречи с дизайнером костюмов (где всё упиралось в потерянную где-то по дороге партию тканей). Тимур был злой и замученный, но сделал Артему одолжение: достал телефон, включил трек – и скривился. Оказалось, ужасно не любит эту песню. Фатум какой-то. И вот сейчас Артем закончил сведение, оттюнил запись и послал получившийся результат Тимуру. Тот перезвонил ему с утра: – Артем Сергеич, а чего вы?.. – Чего я что? – Чего вы… – он подавил зевок, – поменяли-то? Зачем там новая аранжировка? – Ну, в «Битву», то есть на сцену, это не пойдет, – уверенно сказал Артем, – но пусть будет, скажем, радиоверсия. Тимур едко рассмеялся в ответ. – Действительно, – сказал он. – Так вот, – терпеливо повторил Артем. – У меня к тебе есть дело… * Яшка вообще не задумывался о том, что будет с его записью и как будет проходить разговор композитора и режиссера. В тот самый момент, когда Артем произносил эти слова, он наконец отлип взглядом от исполосованных предплечий и пошел привести себя в порядок. На кухню он выполз какой-то весь выцветший, посеревший, скукожившийся. – Ну и что теперь? – тихо спросил он Игоря. – Н-ну, перегаром от тебя не воняет, – задумчиво констатировал тот. – Ты как сбежавший пес, получается. Нагулялся, а теперь вернулся, значит, с хвостом между ног. Ну и вот: кончилось разгильдяйство. Поел – и садись за уроки. Песенки песенками, а аттестат аттестатом. Зашипел убежавший из турки кофе, и в тон ему зашипел от раздражения оставшийся без кофе Игорь. Он бросился вытирать бурую жижу, а потому не видел, как Яшка на него посмотрел. Два озера боли на бледном лице.