Вселикий Янус

Избежавший, казалось бы, неотвратимого, блудный сын (еще и лишенный сдерживающего фактора после того, как выиграл спор о принадлежности техники) снова с жаром взялся за свое: играл в свои стрелялки, часами просиживал за цветными столбиками… и, конечно же, болтал. Болтал, пел и болтал. – А Янус… – одновременно глубокомысленно и легко сообщал он своим выдуманным слушателям, – ну, раз уже мне недодали букв в имени… как будто они в тот день были по особому курсу… как доллары после сами-знаете-чего. Я решил – я возьму сам. Как у Олдей… Ну и взял. Вот. – Он бросил озорной взгляд в сторону двери, улыбающимися глазами вновь посмотрел в камеру. – Кстати, мама с папой говорили, что имя мне было найти непросто. Они, наверное, были не совсем готовы к испытанию в лице меня, которое так скоро ниспослали им высшие силы. Так вот. Кажется, мама дважды отмела вариант «Борис», хотя по легенде схватки у нее начались как раз на его концерте. А имя в результате? Я вообще это представляю себе приблизительно так: суровая врач в роддоме обращается к Игорю Алексеевичу, моему отцу. Знаете, какие там врачи? О-о-о, строгие, очень строгие, по струнке невольно вытягиваешься. Так вот, припирает она, значит, отца взглядом к стенке и ему так сурово: «Сына-то как назовете?» А тот растерялся и такой: «Я?» – мол, «вы со мной разговариваете?». И тут ее и без того неласковый взор становится убийственным. И она такая: «Что-о-о?» И мой бедный папа оттягивает воротничок рубашки. Сглатывает. Прокашливается. И так сипло: «Ян. Ян». И – вот он я. Н. Ус. В бесконечно мелькающем потоке чата кто-то известил Яшку о новых для него обстоятельствах: недавно появившемся клубе хейтеров «Всежопый анус». – Фу, как плоско, – фыркнул Яшка. – Но я польщен. Нажить врагов – уже само по себе показатель. – В голосе действительно не было ни обиды, ни злости. – Знаете, я готов, наверное, согласиться: всё, что ни делается, к лучшему. А если и нет, то надо работать над этим дальше. Пока оно не перерастет во что-то качественно иное. Потому нельзя сдаваться. Сдаваться нельзя. * Закончив стрим, Яшка, покачиваясь и позевывая, вылез на кухню. – Садись кушать, – позвал Игорь, выключив телевизор, – и давай обсуждать. – Опять обсуждать? – печально вздохнул сын. Следы от прошлого разговора сходили полторы недели, несмотря на колючую, вонючую мазь с бадягой, а тени от провода до сих пор просматривались на коже, прозрачной, как воды Балтийского моря поверх песчаного дна. Игорь, вообще-то собиравшийся только повторить правила совместного существования, решил ухватиться за открывшуюся возможность. Но всё же сначала надо было проговорить то, что было необходимо проговорить. Детям нужна последовательность. А наказания нельзя отменять. Иначе будет ничего не понятно. – Никаких ночных клубов, Ян. Никаких сигарет, таблеток, тусовок с этими потными бандитами в кожаных куртках и с сальными волосами. – Ну хотя бы на этот раз внушение на кухне и в штанах. – Яшка не мог не отметить запрошенное послабление. – Честное слово, пап, – он устремил взгляд в исцарапанную столешницу, на которую ему как-то довелось опираться локтями и предплечьями, – уверяю тебя, твое послание до меня дошло. И вообще, это было до колледжа. – Ну-ну. Повторить? Раз так давно? Яшка посмотрел на отца с тенью отчаяния: – Может, всё-таки не надо загодя, без вины? Твой наказ я усвоил, отче. – Что ж. – Игорь прищурился, чуть переигрывая. – Будем надеяться, что запомнишь. И будешь вести себя соответственно. Яшка обрадованно встрепенулся и с довольным видом оперся на спинку стула, положив левый локоть сверху и сцепив тонкие изящные пальцы. Лак с аккуратных ногтей пропал. – Дома – прибираться и готовить. Два раза в неделю – горячая еда с тебя. О других – думать. Теперь остался один вопрос. – Игорь мрачно посмотрел исподлобья на только что великодушно кивавшего в подтверждении согласия с каждой фразой подростка. – Вопрос о твоих шикарных шпунтиках и фунтиках. – Я же уже говорил. – Сникая, но не теряя достоинства, Яшка покосился в сторону потенциального ремня, которого за столешницей было не разобрать. Он ограничился тем, что провел мысленную пунктирную стрелку в его направлении. – То есть ты утверждаешь, – медленно и четко проговорил Игорь, – что деньги на всё вон на то на это заработал сам. – Угу. – Но как? – Между прочим, я рад, что ты спросил, – отметил Яшка. – Во-первых, я пол-лета батрачил на дедушку. Во-вторых, я брал всякие мелкие подработки. Вроде подобрать ноты в «Сибелиусе». Это такая программа для нот в компьютере. И, честно тебе говорю – могу научить как, но ты вспотеешь кувыркаться. В-третьих – хотя что я говорю, наверное, во-первых, – я стримил. То есть сидел – замечу! – перед компом. – Да не мог ты напеть столько! – Игорь серьезно возмутился. – И не только напеть, – согласился Яшка. – Помнишь ту мою игру? – Компьютерную? – тупо уточнил Игорь. – Молодцом! – Была похвала искренней или с легкой примесью иронии, с ходу было не разобрать. – Я там стримил, как я играю. – И что? – И то. Донаты. – А донаты – это все-таки что? – Это плюшки. Пышки. Небольшое денежное спасибо, скажем, вместо платы за вход в театр. Игорь снова подвис. Но дедукция была верной, хоть и невероятной: – Тебе. Шлют. Деньги. За то, что ты сидишь и тупо играешь в свои стрелялки за компом? – Не совсем, пап, – доброжелательно поправил Яшка. – Мне шлют деньги просто за то, что я есть. – И с самоиронией добавил: – Весь такой красивый и хороший… В общем – приблизительно как то же самое делаешь ты. – Но я-то тебе отец! – возмутился Игорь. – Ну, да, – согласился сын. – Как говорится, «но есть нюанс». Эти ребята не ругают меня за расточительность, не требуют отчетности – и не машут ремнем. Так что не волнуйся – на твое место они не покушаются!