Вселикий Янус

На прослушивание Яшка ввалился ходячим оксюмороном – промокший и окрыленный; едва не опоздал, но зато не оставил себе времени, чтобы скучать за дверью. В зал он буквально влетел, искрясь энергией. Он с некоторым восхищением осмотрел жюри и представленные в нем классические типажи. В каком-то смысле это было даже красиво — суровой, грубой, бетонной эстетикой тоталитарного государства. Того, что построено на обломках изысканной культуры, так похожей на яростно и вульгарно распустившийся перед смертью барочный тюльпан. – Почему из предложенных песен вы выбрали эту? – довольно сурово спросила прилизанная женщина в очках со строгой черной оправой. – Я не выбрал. Я решил с нее начать, – спокойно пояснил Яшка. – Могу все три. Могу другую. – Хорошо. А что вам нравится в этой, молодой человек? Почему все-таки решили начать именно с нее? – Ну, если по содержанию… – Яшка задумался, но тут же уверенно заговорил: – Мне нравится… внутренний конфликт главного героя. Ведь он, искалеченный в бою, становится полностью зависимым от своего соратника. И выглядит это так, как будто он его, в смысле своего соратника, за это ненавидит: шпыняет его, срывается на нем. Это то, что другие видят со стороны. И только в этом монологе становится ясно, что ненавидит он на самом деле себя. И отчаянно боится остаться без помощи, поэтому сам всеми силами отталкивает эту помощь. А это раскрывает характер его защитника. Становится видно… ну, насколько тот хороший человек. – Яшка вскинул яростно убежденный взгляд, заглядывая в глаза каждому члену жюри, остановился на задавшей вопрос. – Потому что, как я считаю, иногда самые ядовитые – те, кому больше всего нужна помощь. Иногда агрессия и насилие – это единственный способ для них попросить о ней. И их тоже важно услышать. – Ну что ж, давайте вас послушаем. Сколько Яшка себя помнил – его всегда манила сцена. Необходимостью раскрыться мирозданию, не просто полностью — насквозь, выламывая ребра, высвобождая легкие. Мог нервничать до выхода, но стоило выступлению начаться — словно попадал в другое измерение. Это – его время. Время – вне времени. Когда он сквозь себя проводит силу больше силы человеческой. Когда он – одинокий воин, отдающий себя всего. Когда зал перед ним расцветает взрывом звезд. Вот и сейчас: через него всё помещение заполнилось звучанием — отчаянием, жгучим стыдом зависимого калеки, несломленной гордостью. Яшка не просто пел — он отыгрывал роль, как бывалый драматический актер, всем телом, всем существом – предельно искренний в своей выразительности. Но стоило ему допеть, как от торжественности не осталось и следа: он развел руками в стороны, словно говоря: «Ну вот как-то так», чуть ли не шкодливо улыбаясь. – Понятно всё с вами, – прокомментировала женщина, являвшая собой, кажется, оживший привет из великого прошлого: завитые – наверняка бигудями! – крашенные в ярко-рыжий волосы, ярко-голубые тени на веках, карминная помада. – Официальный ответ придет вам по электронной почте на следующей неделе. – А пока что можем сказать, что не слишком удивляйтесь, если у вас окажется шанс еще раз отметиться – во втором туре, – прокомментировал самый старший член комиссии, оглаживая проплешину. Яшка скромно поблагодарил жюри за их время и слова поддержки. – Последний вопрос, прежде чем мы расстанемся, – сказала рыжая дама. – Вот это вот всё… – Она неопределенно помахала рукой в сторону Яшки. Тот внимательно кивнул, заинтересованно слушая и всем видом стараясь помочь ей задать вопрос. – Вот всё вот это… Все взгляды сошлись на подростке, легким движением головы откинувшем назад длинную лиловую челку. Всё же Яшка пришел при полном параде: сияющая белизной новая рубашка, узкий черный галстук, небрежно повязанный в стиле «петля на шее у висельника», продранные на коленях узкие черные джинсы, насквозь промокшие кеды. На фоне мальчиков в костюмчиках он, мягко говоря, выделялся. – Было сказано – белая рубашка, – невозмутимо ответил Яшка. Женщины промолчали. – И не возразишь, – подытожил самый старший член комиссии. * Мужчина, наблюдавший за Яшкой из коридора, тихо усмехнулся. – Что скажешь, Мир? – спросил он. Светловолосая девочка рядом с ним оторвала зачарованный взгляд от подростка и посмотрела на отца. – Ничего так, да? – продолжил мужчина. – Как ты говоришь? Анимешный? Няшный? Девочка невразумительно кивнула. – Мимимишный? Ну ладно. Позовем его в «Битву»? Там как раз нужна новая кровь. Я уже, кстати, говорил Тимуру. – Я не знаю, пап, – пожала плечами она. – Нравится он тебе? – уточнил мужчина вкрадчиво, склоняя голову набок. Девочка снова застенчиво кивнула, сплетая руки и украдкой бросая взгляд на очаровательное эпатажное лиловое недоразумение. – Ты же про таких мультики смотришь. Не хочешь поздороваться? – Девочка замотала светлой головой. – Ну давай в буфет за шоколадкой, – шелестящим голосом предложил отец, протягивая несколько купюр, и девочка убежала. Яшка вышел, прочесывая длинную челку в пол-лица пятерней и совершенно бессмысленным жестом пытаясь отвести ее назад: лиловая завеса немедленно вернулась на свое место. – Можно вас побеспокоить, молодой человек, – мягко позвал мужчина, поднимаясь, и Яшка дернулся, изумленно на него уставившись, и тут же остро улыбнулся. – Извините, это вы мне? – уточнил он. – Вам, вам, – с вкрадчивой властностью ответил мужчина. – Как прошло? – Э… узнáю по мылу – как, – развел руками Яшка, всё так же остро улыбаясь и недоверчиво хмурясь. – А..? – Он не задал вопрос, предоставляя незнакомцу свободу выбрать ответ на свое усмотрение. Тот чарующе, почти бесслышно усмехнулся. – А приходите ко мне на прослушивание в проект, – сказал он, доставая из внутреннего кармана пальто сверкнувшую тусклым металлом визитницу. На мгновение Яшку накрыло иллюзией, что это был не шлифованный хром, а обломок старинного, исцарапанного в десятках сражений меча. – Напишите вот здесь свой электронный адрес, а вот вам одна на память. Яшка в недоумении сверкнул огромными светлыми глазами, отмечая название «Студия Майрон», и, перевернув карточку, вывел на оборотной стороне: vselikij_janus@yandex.ru – Чудесно, – то ли с тенью издевки, то ли с удовольствием отметил мужчина. – До связи. Он отсалютовал Яшке, коснувшись лба двумя пальцами, и жест выглядел бы шуточным, если бы не был таким завораживающе-зловещим – будто брошенное заклинание. Когда он уходил, его пальто колыхалось за спиной, как плащ черного мага. Яшка тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение.