Мы встретились не знаю для чего

Руки Андрея беспомощно упёрлись в плечи Вани, а сам он отвернул голову. Не ясно, надеялся ли он так спастись, или просто разорвать назойливый зрительный контакт, которого стало слишком много за последнее время, но что есть – то есть. Но даже так щекою от чувствовал влажное дыхание, а телом чувствовал тело Вани, который пришпилил его, как коллекционер бабочку к пробковой доске, без никакого шанса на побег. И это всего лишь результат годовалого напряжения, которое прямо этим вечером достигло своего пика. Изначально им вместе нормально не работалось в одном здании. Они, пусть даже и не говорили никогда, но после каждой встречи глазами в коридоре чувствовали что-то не то. Андрею хотелось курить и под холодный душ – именно в таком порядке. У Вани так пересыхало и драло горло, что он торопился к кулеру. И каждый тут же отводил взгляд, спеша занять себя разговором с кем-нибудь поблизости. Очень неловко было, когда они столкнулись нос к носу и, не говоря ни слова, оба окликнули Атласа, вышедшего в этот момент из уборной. Ваня так смешно раскраснелся и рванул дальше по коридору, а Андрей - дуб дубом - остался стоять на том же месте, глядя Ване вслед. Между ними была какая-то странная химия, которую никто из них упорно не хотел замечать. И вот, сначала блядский новогодний выпуск «Родной речи», оставивший после себя неразрешённое, почти электрическое напряжение, а потом и общая попойка в преддверии светлого праздника. Тут роль сыграло всё: от шести пив внутри Андреяд до минувшего развода Вани. Искра – буря – безумие – мужской сортир. Абрамов навалился на него всем весом, прижал к раковине так, что ни туда, ни сюда не вывернешься. Бедной же раковине оставалось только всхлипывать да поскрипывать, угнетённой двумя тушами пьяных взрослых мужиков. У Андрея, как бы он не упирался и в грудь, и в плечи Вани, никак не получалось его от себя отпихнуть. То ли из-за того, что он не намного, но всё-таки физически слабее, то ли из-за того, что ему не хотелось этого делать, но хотя бы для приличия посопротивляться надо. Хотя перед кем он сейчас хотел отличиться в приличии – не понятно, в пустом-то служебном санузле. Конечно, тут есть Ваня, но ему на приличия насрать больше всех. Он сократил расстояние между их лицами и телами настолько, чтобы ещё оставался простор для фантазии, но уже не хватало воздуха. – Ты… ты знаешь, кто ты? Жарко выпалил Андрей, задыхаясь в Ванины губы. Руки задрожали под напором, вторя голосу. – Кто? – М-мудила… – Кто-кто? Издевательски переспросил Абрамов, передразнивая нервный скулёж Андрея. – Ты услышал это и в первый раз, мудила!.. а-а ещё ты слишком приятный и тёплый, и от тебя слишком вкусно пахнет, чтобы мне хотелось дальше сопротивляться.. да пошёл ты! Он первый сорвался. Поцеловал Абрамова в самые в его смеющиеся губы. Легче признать отсутствие собственной воли, чем выслушать ещё секунду самодовольных шуток в свой адрес. Бесит.