Сталкер.

"Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть? Что будут стоить тысячи слов, Когда важна будет крепость руки? И вот ты стоишь на берегу и думаешь: «Плыть или не плыть?»"

Не скажу, что за два дня моя жизнь сильно изменилась, но определенные перемены в ней явно присутствовали. Например, Сакура Харуно. Была моей школьной подругой, а превратилась в настоящее, мозолящее глаза розовое бельмо. Игнорировать ее не получается, как и свыкнуться с мыслью, что девушка почти у нас прописалась, находясь в нашей с Какаши квартире до позднего вечера. Адаптировалась и стала хозяйничать как у себя дома, даже тапочки отдельные приобрела. Откуда-то притащила розовые, люминесцентные лампы и разместила их под каждым подоконником так, что теперь наше холостяцкое гнездышко стало напоминать резиденцию наркошопа. Я могу сказать, что видеть одноклассницу — стало почти раздражающим явлением. В каждой комнате она повесила новые занавески и шторы, постелила скатерть на стол, понабрала ставших классикой — подушек с ИКЕИ. Поставила горшки с растениями, обременив одинокое алоэ нежелательной компанией. Притащила герань эту сраную, с розовыми цветочками и лепестками, что одним противным запахом напоминает о ней. Опекун смиловался от ее вызова помочь по дому, перестал брать деньги за репетиторство, сославшись на то, что помогает в учебе исключительно по доброте душевной. Избегая прямого разговора и довольствуясь каждодневной уборкой, которой Харуно с радостью нагружает себя. Моет посуду, окна, пылесосит и вытирает пыль с книжных полок. Разве, что грязные вещи в ручную не стирает — уже хорошо. Видеть то, как она из кожи вон лезет — почти противно и вызывает лишь раздражение. Что она пытается доказать — понятия не имею. Играет в прилежную жену или подлизывает задницу, стараясь выставить себя в хорошем свете. Они занимаются от силы часа два и кто кому еще должен доплачивать за труды — вопрос спорный. Ни то, чтобы я жаловался... Неплохо когда в квартире есть бесплатная домработница, что ишачит за всю команду. Я не возражаю, однако и не особо приветствую. Почти не разговариваю с подругой и стараюсь всем видом продемонстрировать явный скептицизм в ее действиях. Благо, в комнату мою не заходит и не указывает. Молча смотрит на меня с упреком, когда я без стеснения курю в прохожей и сбрасываю пепел на только что вымытый пол. Я не говорю в открытую, что ее потуги меня нервируют, как и ни говорю Какаши о том, что его малолетняя симпатия у нас засиделась. Послушает он меня — как же! Обхаживает девчушку влюбленными глазами и не затыкается, стараясь помочь во всех ее начинаниях. Они шутят шутки, которые я не понимаю, обсуждают что-то очень заинтересовано, в чем не силен. Постоянно болтают и пытаются убедить меня, что искры между ними исключительно дружеские. Вместе ездят за продуктами и готовят по вечерам, позже посматривая киношки. Ладно, тут я готов накинуть пару уважительных баллов. Сакура, в отличие от Какаши, готовит сносно. Если опекун не силен в кулинарии, выбирая поверхностные рецепты, которые сварганит даже ребенок, то Сакура в этом деле не то чтобы мастер, но и новичком назвать сложно. Какаши скорее потратит последние деньги на фастфуд и забьет болт, а Харуно приготовит настоящее произведение искусства всего из одной луковицы и батона. У нее определенно задатки хорошей хозяйки как и шансы — удачно выскочить замуж. Багаж знаний явно выше школьного образования, да и с внешностью повезло, если бы она, конечно, перестала красится как проститутка. В школе стабильно скучно, в воздухе витает электрическое напряжение от предстоящих экзаменов; к которым я даже не притрагивался и не начинал решать, полагаясь на свою удачу. Проштудировав учебник наперед, зевая на уроках от досконально выученной информации, я думаю, что экзамены по основным предметам будут так же легки. Это первое. Внимание с моей персоны полностью отвалилось от меня. Местные задиры клянчат у учителей тройбаны, а Наруто, как ни странно, внимательно слушает и записывает все, конспектируя каждое слово. До меня дошла информация, что он не вылазит от репетиторов. По секрету поведала мне Сакура. Правда это или нет, понятия не имею и вникать особо не хочу. У меня своих дел по горло. Все вроде бы закончилось и должно устаканиться. Но я не могу взять себя в руки, не могу перестать думать и краснеть, когда мой взгляд неровно проходится по двери лабораторной в кабинете химии. На смену грязному ублюдку, вернулся Асума сенсей, и к нему никаких претензий, как и должного уважения я не имею. Что касаемо Итачи, то все глухо. Какаши на мой заданный без особого интереса вопрос — почему химик уволился, лишь пожал плечами и ответил, что понятия не имеет. Сурово бросив в меня взгляд полного недоверия, лишь спросил с осторожностью: имею ли я отношение к его уходу. Я сказал, что нет. На этом и славились. Ни тебе подробностей, ни новое место работы мудака. Но я ведь не мог оставить все просто так? Его уход тоже спланированный шаг, что выводит на новую стадию. Что придумаете дальше «Итачи-сан»? Какая профессия, для того чтобы ближе подобраться ко мне, следующая по списку? Препод в универе, уролог в поликлинике, продавец в синем ларьке в котором я отовариваюсь сигами? Вариантов уйма, а новых маскировок еще больше. Но меня не проведешь, я в этом плане подкован. Могу сказать, что за два дня я обзавёлся новым хобби, или настолько устал слушать через стенку Сакуру и опекуна, что следить за Итачи стало просто навязчивой идеей. Как бы я не отсекал себя от мысли и пытаться вникнуть в «здесь» и «сейчас» чувствую нависшую надо мной угрозу, и барьер трескается все сильнее. Хоть Итачи никак себя и не выдает, ведя повседневный образ жизни и занимаясь бытовой рутиной, я чувствую как он становится ближе ко мне с каждым днем. Я просто обязан зацепиться за маленькую блесну, тонкую ниточку, что маякнет мне красным флагом. Подденет настоящее и раскроет, выпотрошив личность наизнанку. Подглядываю через окно и словно смотрю собственное реалити-шоу без особого сюжета и без Ксении Собчак. В пятницу, Итачи ходил понурый. Ничем особо не занимался, сидел на диване и гонял чаи за просмотром нуарного детектива. Днем спал и обменялся парой непродолжительных фраз с кредиторами по мобильнику. Невозможно догадаться по поведению, что он переживает или как-то волнуется по поводу своей отставки. Со стороны химик выглядел более чем спокойно. Я шибко не задерживался, не играл в шпиона до последнего опасаясь любопытных соседей, быть спаленным Итачи и нагоняя от Какаши. Возвращался домой до девяти вечера. Я не ссыкло, но перспектива блуждать по темному лесу в темноте - такая себе. Серые глаза смотрят с недоверием, обхаживают как ревнивая женушка окольцованного загульника. В пятницу мне удалось соскочить, наврать, что я бродил по ТЦ и присматривал костюмчик на выпускной. Болтать о том, что я был с Узумаки — смысла нет. Какаши не идиот и понял, что мы с блондином теперь не в ладах и дружбой там не пахнет. Он — поверил. В субботу — дела обстояли куда серьезнее. Утро моих выходных началось с того, что я встал рано, хотя дал себе слово как следует выспаться и покинуть койку, когда время перевалит за полдень. На удивление, мне удавалось нормально поспать. Кошмары перестали мучать, а ночные гости забыли дорогу к моему дому. Должно быть, я до смерти напугал мудака своей угрозой, настолько, что он решил больше не тревожить меня по ночам. Рано говорить об этом, потому что два дня ничего не значат. Не столь важно, но мне определенно нравится этап долгожданного покоя и крепкого сна. Но абсолютно не нравится, что Сакура таскается к нам ни свет ни зоря! Могу сказать, что Какаши тоже не в восторге. Опекун тихо матюкается под нос, бредёт в ванную, снимает с гвоздя махровый халат и надевает на полуголое тело. Натягивает тапки, чешет подбородок, что успел зарасти четырехдневной щетиной. Проклинает все и вся, однако открывает дверь, запуская Сакуру внутрь с тремя бумажными пакетами, от которых пахнет свежей выпечкой. Настенные часы показывают половину девятого утра, а меня уже выводят их разговоры на кухне. Чертовы стены не скрывают и половины звуков, настолько, что я слышу каждый наигранный смешок и увесистое хмыканье. Сон как рукой сняло, планов на день никаких не было, и я решил провести свое время продуктивно. По-быстрому сходил в душ, зубы почистил, без лишнего груза за спиной собирался уже было выходить, как с открытой кухни меня окликнул опекун. Я закатываю глаза, а в голове ищу подходящую отмазку. — Ты куда? — Прихлебывая горячим чаем и закусывая карамельной булкой, спрашивает Какаши не сводя с меня пристального взгляда с пронзающим кости прищуром. Его окутывает недоверие, а меня внезапно взявшийся как из ниоткуда аппетит при виде пышки. Я киваю Сакуре головой в знак приветствия и даже не думаю садиться за стол и вместе позавтракать. — Прогуляться хочу, погода хорошая. — Я пожимаю плечами, сболтнул первое, что пришло в голову, даже не удосужившись проверить какая же там погода на самом деле. Мои новые шторы плотно задвинуты во избежание посторонних, окно закрыто на маленький язычок щеколды. Какаши кивнул в сторону маленького телевизора на холодильнике, что бубнит новости на низкой громкости. — Дождь обещали. — Я быстро. Я нерасторопен, а чрезмерное волнение только усиливает подозрение Какаши. Но он не может ничего возразить, потому что понятия не имеет куда я так спешу в такую рань. Ничего, еще в коленях у меня валяться будешь, когда у меня все получится. А сейчас, нет смысла стоять и оправдываться, как и искать причины чтобы свалить. Я мог бы накинуть пару намеков и прямых шутеек, что оставляю их одних специально, но я не настроен брать еще одного игрока в команду. Это, конечно, забавно, видеть мордашку Какаши, что всеми силами старается мне доказать, что у него не стоит на розоволосое чудо. Но когда мои косые намеки дойдут до Сакуры, будет не так весело. Да и я полностью не уверен, что девчонка не свентит в ту же секунду, обозвав опекуна последними мерзкими словечками. Пусть остается, тем более до экзаменов считанные дни, а пол сам себя не вымоет. Какаши протяжно выдыхает, приняв мое хобби на свой счет, подумав о том, что просто выполняю роль свахи. Он — отстал, махнул рукой и велел не задерживаться. Да куда мне. Я — туда и обратно по знакомой уже тропинке. Погода действительно оказалась дерьмовая. Серые тучи собирались в одну большую складку на небе. Высокая трава шумела, а дома провожали неодобрительными взглядами. Я дошел на удивление быстро, меняя по дороге сигареты и проклинал себя за то, что не надел куртку. Продрог до судорог в одной черной футболке и темно-синих джинсах. Захватил на всякий случай мобильник и наушники, чтобы мои отчаянные мысли прерывала музыка, в которую я последнее время особо не вслушиваюсь. Играет какая-то попсовая ерунда без особого смысла. Но так даже лучше. Музыка — еще один хреновый двигатель и чертов подстрекатель. Одна неловкая строчка, но такая острая, что ты весь остаток дня проведешь под завалом депрессивного состояния. Если говорить о внутреннем здоровье, то все неоднозначно. Таблетки я пью. По одной как и советовал патлатый кинестетик, который какого-то хрена никак не проявляет себя, хотя обещал позвонить и дать мне информацию об Итачи. Но так и не сделал этого. Все опять приходится брать в свои руки, впрочем, как и всегда. Я не понимаю какой эффект должен быть, ничего не чувствую кроме гребаного головокружения и ощущения, что комната вертится по часовой стрелке, а тиммейты орут в наушниках громче, когда я проваливаю очередную катку. Застывшим взглядом буравлю стену около двадцати минут и слушаю как скачет пульс в висках. Посторонних мыслей в голове нет, все тело отказывается подчинятся. Если следить за последствиями, то могу заявить, что резких движений стало меньше, а внутренняя агрессия спряталась за препаратом. Я прихожу в свое секретное местечко на заднем дворе ублюдка, через сорок минут. Встаю на стульчик, который нашел в траве и прислоняюсь к открытой раме. Неудобно петлять от одного окна к другому и ходить на полусогнутых, когда мудак ходит из комнаты в комнату. Но, приходится. Я заметил — обычно он так делает когда нервничает, но сейчас Итачи выглядит спокойным, стоит на кухне облокотившись плечом о дверной косяк. Время только половина десятого, а он уже в окружении красивой дамы, которую я уже видел ранее, но все еще не знаю имени. Не столь важно. Я прислушиваюсь, пытаясь вникнуть в разговор. — Вот и отлично! — Счастливо высказывается девушка своим неизменным, противным голоском с писком нождачки по стеклу. — Я знала, что ты примешь верное решение! Сдалась тебе эта школа! Я тебя к себе устрою, будем вместе работать. Нет, сначала, конечно, я буду твоей начальницей, но потом… Итачи тяжело вздыхает, кусает губы и на одном дыхании перебивает: — Мы расстаемся. Он убирает глаза в стороны, стараясь убежать внутрь себя. Мои глаза расширяются от услышанного, а уши вянут от громких криков девушки, что разве, что посуду не бьет, но переходит на мат и пытаеться достатучаться своими воплями до химика. Итачи выглядит незаинтересованым, он даже ничего не отвечает на язвительные вопросы с перчиной манипуляцией и дешевыми придирками. Незнакомая брюнетка спрашивает о другой женщине, а у меня все сводит под желудочком. Значит, он решил разорвать отношения, хотя еще несколько дней назад, твердил, что ему нужно время. А если дело все-таки во мне? Уверенности прибавилось, а маленький червячок уже латает новую дырку сомнений. Итачи, видимо, самого нехило терзает прилипшая маска - настолько тяжело выносить и отыгрывать несвойственное поведение, что он решил разом все оборвать. Со школы уволился, а теперь еще гонит из своего дома рыдающую навзрыд красотку. Уверенно твердит о том, что не передумает и что такие отношения его доканали и это не то, что ему действительно бы хотелось. Я на подобные возгласы, лишь поверхностно закатываю глаза и прячусь, когда распалённая от ярости брюнетка выходит с дома, хлопнув дверью. Вот это поворот, такая драма а у меня даже денег за билет не взяли! Я не могу сказать — рад я или разочарован, скорее, это было ожидаемо. Могу накинуть пару баллов, держался брат до последнего. Для поддержания легенды даже женщину трахал, хотя всегда был другой ориентации. Браво! Что дальше? Итачи просто садится на диван, закинув руку за голову, как ни в чем не бывало, листает ленту на дурацком айфоне. Я весь продрог до нитки, а знобящий холод проник под футболку, заползая в самые кости. Но я держусь. Зубы стучат, ужасно хочется курить. Я простоял так несколько часов, пока мудак сидел в телефоне. Ничего он больше не делал, и я, поняв, что без толку провожу время — вернулся домой.

***

Я думал мое утро в последний выходной выдастся продуктивнее вчерашнего, и я смогу по крайней мере, нормально выспаться. Но, нет, у моего опекуна и его воздушной пассии видимо были другие планы. С самого раннего утра, они поволокли меня по магазинам, нагрузив тележкой с продуктами, сами шли впереди и болтали, оставляя меня петлять хвостом как третьего лишнего. Для чего я им понадобился — понятия не имею и честно признаться, роль Сакуры в нашей мужской компашке начала нормально так подбешивать. Она словно срослась с нашим тихим и уютным мирком, добавляя свою лепту щенячьей радости. Я не против, но только если меня не будет рядом. Я останавливаю Какаши, когда одноклассница пропадает из поля зрения. — В честь чего это? — Выдаю я высокомерно фыркнув. — Премию дали за хороший показатель оценок среди всей параллели одиннадцатых классов. — Какаши кладет пакет замороженных креветок в корзину. — Я решил, что у нас будет небольшой прощальный ужин. На следующей неделе у вас экзамены. Почему бы не отметить напоследок. Я вчера говорил, ты что, не слушал? Я киваю головой, морщу лицо в неодобрении, словно опекун может видеть меня со спины. Не помню. Признаться, я мало, что запомнил из вчерашнего дня. Домой вернулся, закинулся таблетками, лег на кровать, а дальше все как в мультике про ежика. А, ну еще грязный ублюдок свою бабу сисястую бросил. Но от этой информации толку мало. Если честно — настроение сегодня ни к черту. Обещанный дождь тарабанит с самой ночи, а кожаная куртка неприятно липнет к рукам. Я должен продолжать свою шпионскую деятельность, но вместо этого торчу в этом гребаном АШАНЕ и хожу на побегушках. Какаши берет со стенда бутылку красного вина, сверяет ценник с этикеткой и кладет в корзинку. Бошка раскалывается от погоды, но я не обращаю внимания, подлавливая идеальный момент для блестящей издевки, а может просто отыгрываюсь, что Какаши крадет мое время. — Спаиваешь малолеток? — Криво улыбаюсь я. — Неужели думаешь, что она тебе после этого даст? — Кто сказал, что вы будете пить? — Какаши приподнимает левую бровь, игнорируя вторую часть вопроса. А вдруг, за время моего отсутствия он уже совершил задуманное и оба просто придерживаются игры в «ничего не было». Да брось, меня хрен обманешь, я сам эту песенку пел и мотивчик знаю. Опекун не стал бы поглядывать на Сакуру капая слюнями, если бы уже вдул ей по самое не балуйся. Колечко надел на безымянный пальчик и как истинный джентльмен предложил руку и свою раздолбанную по всем фронтам хату, которой не поможет ни один ремонт. Даже та дешевая дрянь, которой Сакура наполняет вторую корзину - как ни старайся, не замаскирует. Свечи какие-то дурацкие с запахом ванили, да очередные цветы, от которых уже рябит в глазах. Я не могу похабно ни улыбнуться, на кассе кивая головой в сторону презервативов. Какаши вспыхивает, поджимает от гнева губы, но проглатывает и делает вид, что не понял на что я старательно намекаю. При приезде домой, я тут же ищу повод оттуда свалить. Придумываю дурацкие предлоги, на которые опекун клал большой и толстый, выпроводив меня на кухню разбирать пакеты. Он не в настроении или выкипел полностью от моих двусмысленных выходок, заставив помогать и убираться. Я пытался несколько раз свалить, но Какаши как коршун сцепился в меня бритвенными когтями, велев сидеть дома и не выступать. Читал мои мысли наперед и пресекал в самую последнюю минуту, когда я был готов выпорхнуть из квартиры. Я просидел на кухне целый день, чувствуя себя маленьким ребенком, которому взрослый пригрозил пальчиком. Выбора не было и уже через час я смирился. Напыженный курил, бросал гневные взгляды и не помогал. Сакура мельтешит по кухне, переворачивает куски курицы на сковородке, а опекун записавшись в помощники, нарезает овощи. Одноклассница выглядит счастливой, вырядившись как на выпускной. Волосы накрутила в локоны, губы накрасила красной помадой, надела короткое, едва прикрывающее все тайные местечки, вельветовое платье. На этот раз без высоких каблуков, но в тончайших компронках, а может и чулках, кто знает. По холодному полу самое оно, зацепит о торчащую щепку и пойдет кривая стрелка. Какаши тоже хорош: побрился, причесался, рубашку белую надел с синим галстуком. Меня заставил переодеться в одну единственную черную рубашку. Но джинсы я не променял, как и не накинул на шею галстук, слишком жирно, обойдутся. Стол пестрит от изобилия еды: от круглых салатов, до закусок и горячего. В углу стоят одинокие, длинные свечи, а по середине три бокала, хотя опекун говорил, что пить он собирается в одного. Ну-ну… Я так и думал. Ловушка стара как мир. Они мило улыбаются в перерывах, а меня от всей этой приторной мишуры только сильнее дергает в сторону. Часы на стене доходят до шести часов вечера, а по телу шепчутся мурашки, передавая острой волной настоящую нервозность. Нога под столом отбивает ритм, а губы искусаны до мелких трещин. В чем, сука, дело? Я же утром закинулся таблетками, разве они не должны были уладить мое эмоциональное состояние? Или дело в том, что я не хочу принимать участие в этом дебильном «празднике», теряя время, которое с легкостью мог потратить на слежку за Итачи. Сегодня последний выходной и завтра начинается красная неделя финишной прямой. Руки трясутся, а пальцы на опыте вылавливают сигарету с пачки. Устраиваю сигарету меж губ и подкуриваю о красную свечу, что пританцовывает капелькой пламени, неровно возвращая меня в лабораторный кабинет. В черные глаза за оправой очков, в которых я видел схожий мотивчик. Делаю глубокую затяжку и выдыхаю перед собой, не успев сориентироваться как сигарету со рта выхватили и потушили о бортики раковины, выбросив в ведро. Ну это уже совсем наглость, с которой я не собираюсь мирится! — На балконе теперь курим. — Выпалил Какаши присаживаясь следом за Сакурой за стол, выключив перед этим основной свет, оставив кухню в темноте романтики и горящих свеч. А девчонка, видимо, добавила свою лепту, околдовала настолько, что Какаши цепным псом слушает все ее указания и наставления. Ведь курить на балконе, явно не он сам придумал. Мы с роду там не курили, да и каким образом, если весь балкон забит хламом. Хотя, не удивлюсь, что ручонки Харуно уже добрались и до тех мест. Пора с этим кончать… — Сакура, — я пытаюсь накинуть в свой образ как можно больше обольстительных элементов. Улыбаюсь через силу, заглушая таинственностью всю атмосферу. — Давай встречаться? Мне даже не нужно смотреть в сторону опекуна, чтобы всем существом почувствовать скомканное напряжение и то, как он по побледневшего лица замер. А ты что думал? Запер меня на весь день, так я тебе спасибо скажу и руку пожму? Разбежался, теперь наблюдай, как я одним щелчком пальца увожу твою ненаглядную. Харуно оторопела неожиданным вопросом. Моргает своими длинными, накладными ресницами с той же ноткой растерянности. Пухлые губы слегка приоткрываются, и пауза, как и моток ниток в ее голове, заставляют улыбаться против воли. Настоящая феерия переломного момента. Обожаю такие сюжетные ходы в кино. — Ты же говорил, что в меня влюблен твой близкий друг, поэтому ты не станешь даже пытаться. Умно не дать мне точного ответа, обойти стороной и быстро вспомнить наш диалог по пути к дому Наруто. А с памятью, я смотрю, все отлично. Не обольщайся, у меня другие цели. — Мой друг явно не собирается делать первый шаг. — Я бросаю взгляд исподлобья на Какаши и вкушаю настоящий, неподдельный ужас в серых глазах. Я не говорю открыто, петляю загадками и от этого диалога с прямым участником нашего секрета у меня свербит все вдоль и поперек. Это не злость, просто небольшое сплетение интриги. Я флегматично пожимаю плечами, уплетая за щеку сочную курицу терияки. Она взволнованна неожиданным предложением, кусает губы и жмётся от неловкости. Я как настоящий демон искуситель только подливаю масло и с удовольствием наблюдаю гранатовое смущение на щеках. — Раз это неважно… — Тихо, нерасторопно, начинает Харуно, убрав взгляд в сторону. — Ты скажешь кто это? Это прямое любопытство или чаща выбора в ухажерах? Я должен оскорбиться ее словам, что по хорошему должны щелкнуть по сердцу и заткнуть рот. Она — леди и видимо, не может сказать прямо. А может, просто не хочет прерывать ужин. — Может скажу… — Протягиваю я не скрывая поганой улыбочки, выпрямляя спину. Цепляюсь за скомканный, внушительный страх напротив и медленное, едва уловимое покачивание головы. Играет комок острого кадыка на шее, а меня ведет необъяснимое чувство продолжать паясничать и играть на сердобольных чувствах. А что такое господин классный руководитель? Она же вам не нравится! — А может и нет. Я подумаю… Какаши медленно выдыхает, успокаиваясь на секунду, смотрит хмурыми глазами на предмет воздыхания. Я готов сотни баксов поставить на то, что сердце у него сейчас ходуном ходит. — Тогда я тоже подумаю, насчет твоего предложения. Сакура ловко выпутывается, уходит от ответа и я разглядываю в ней настоящего профессионала. Эх, детка, тебе бы в политику с таким умением выходить из воды сухой. Да только вот, она выбрала медицинский, людям, говорит, помогать хочет. Но, это ее дело. Мне совершенно плевать, как и на конечный результат, я добился то, зачем изначально лез головой в кусты малины. Мне до ее промежности — дела никакого нет, но вот реакцию Какаши я вкушаю с наслаждением. — Заметано. — Ужин превращается в одну натянутую ноту. Воск медленно плачет со свечей, а меня всего потряхивает от нервов. Я вновь строю из себя черт знает кого, нахожусь в местах в которых не хочу, говорю, что не хочу. Мне по правде все равно на Какаши и его чувства, на безумный в своей ревности взгляд и тонкие брови, опущенные к переносице. — Так, я выйду покурю и вернусь. Собираюсь я возвращаться или нет — я еще не придумал. Но мне срочно нужен никотин, иначе я действительно поеду головой от всего этого пафоса в задрипанной хрущевке. Нашли локацию — тоже мне! Раз такой умный, мог бы и в ресторан позвать. Вечер же — особенный! Я иду прямо в свою комнату, избегая балкона на который брезгую даже в тапочках зайти, да и накидывать на плечи ничего не хочется. На улице настоящий ливень разыгрался, а на застекленном балконе стоит невероятный дубак, несмотря на май, что в этом году пестрит слякотью. Захожу в комнату и не включаю основной свет, довольствуясь ярким экраном ноута. Расправляюсь тяжелую штору и открываю окно. По ноздрям ударяет приятный запах дождя и сырой земли, небо обволокли и затянули в свои объятья серые тучи. На улице никого, а с окон напротив горит свет выдавая своих постояльцев. Достав одну сигарету быстро закуриваю, прислоняясь плечом к тонкому стеклу, что слышимо трескается от давления. Поправляю волосы и ухмыляюсь победной догадке, когда петли двери тихо поскрипывают, выдавая с потрохами незваного гостя. Хотя, признаться, я знал, что Какаши пойдет за мной. Опекун не просит угостить его сигареткой, как и не садится рядом на кровать. Молча стоит и ждет, когда я обращу на него свое королевское внимание. Я выдыхаю плавную струйку дыма в окно, предсказывая, что будет дальше. — Это что сейчас было? — В твердым нажимом в голосе требовательно звучит Какаши. Он пытается казаться выше или занять главенствующее положение, но получается слабо, даже не впечатляет как и не пугает от слова совсем. Я не поворачиваю головы в его сторону, продолжая нерасторопно курить и слушать успокаивающий дождь. — Я предложил Сакуре встречаться, — я прерываюсь на затяжку. — А что такого? Не знаю по правде, что руководит мной. Словно давняя обида набирает обороты и призывает продолжать дерзить и показывать язык. Выходит слабо, но весомо, настолько, что опекун присаживается рядом и тяжело вздыхает. Слишком устало для мужика в тридцать с небольшим. — Она же тебе не нравится. Зачем весь этот цирк? Видимо беседа не идет в дружеском направлении, судя по тому, что курить со мной Какаши явно не собирается. Сидит над душей и что-то выпытывает как самый настоящий подросток. У меня развязываются руки, а тупая, скомканная желчь просится наружу. — Ну-у, это раньше было, а сейчас присмотрелся получше. — Я сплевываю от непонятной и тянущей досады в окно, срывая очередную, горькую затяжку. — Готовит она потрясно, убирается в квартире, наверняка и в койке супер. — И меня несет в самую настоящую вязкую воронку. — Хорошей женой мне будет. Я подтягиваюсь, хрустнув косточками, делая вид, что меня не заботит реакция опекуна. Но грозная аура просачивается в каждую клеточку кожи, наполняя спальню разнообразием сплетения красных красок от ярости, и синих от печали. Такая мешанина эмоций приводит только к срыву, но Какаши никогда меня не ударит, так что переживать особо не стоит. Я делаю последнюю затяжку и выкидываю сигарету в окно, выпуская дым в комнату. Поворачиваюсь и приглушенно смеюсь, наблюдая как серые глаза горят, нижняя челюсть натягивается, а на лбу проявляется вздутая венка. — Если не будешь такое лицо делать, может и тебя на свадьбу позову. — Издеваешься? Я поверхностно закатываю глаза, облокотившись на шаткий подоконник, подпирая щеку. — Нисколечко! — Я в удивлении приподнимаю брови, добавляя образу максимальные баллы. — Я вполне серьезно! Мне почти восемнадцать, а по закону, с совершеннолетия я могу… Я смотрю ровно и сосредоточенно, где-то внутри себя взрываясь от язвительного смеха. Я веду себя так, словно проверяю на выдержку и сколько еще хватит бьющих в самое сердце колких слов до момента, когда опекун взорвется и признается наконец. Я бы смиловался, честно, если бы этот баран не был таким упертым. — Ты вроде собирался куда-то? — Нагло прерывает меня Какаши. И для меня такая резкая перебивка как упавший за снег за шиворот. Вот так, просто, Какаши отпускает меня? Видимо он действительно хорошо продумал вечер, или вино в голову ударило и опекун хапнул процентной уверенности. А может, просто больше нет сил выносить ходячую язву. В любом случае, мне его положение играет на руку. Я добился чего хотел, весьма действенным и старым способом. Быстро он сдался, а я ведь даже еще до главного блюда не дошел, так, растёр больное место небольшим оперетивчиком. — Ах, ну ты же не пускаешь… — Я добавляю розовой драматичности в голос, хлопая ресницами для пущего эффекта. Могу сказать, что работает отлично, судя по тому как Какаши невольно отстраняется, крутит головой и встает с кровати. — Тебя не пустишь — ты окно выбьешь. Ладно, в плане подъебов я могу признать, что мы почти находимся на одном уровне. Могу отдать Какаши должное, в отличие от меня, надавливанием на раны он пренебрегает. Мне палец в рот ни клади, а лучше, никогда не рассказывать секреты, глядишь и воспользуюсь в самую подходящую минуту. Понимаю, весьма поскудный поступок, но на войне все средства хороши. Какаши, сам того не осознавая, только что отправил меня к Итачи.

***

Я свалил из квартиры так быстро, что забыл переодеться. Накинул куртку на черную рубашку и переобулся в осенние ботинки, чтоб ноги окончательно не промокли, а очередные кроссы не пошли по швам. Я выскочил из дома, в последнюю секунду опасаясь, что опекун передумает и вернет за стол, уламывая на поддержание беседы в которой я не хочу принимать участия. Если подумать хорошенько, то складывается ощущение, что Какаши сделал это намеренно, дабы скрасить вечерок и продлить его в приятной и интимной обстановке, без посторонних свидетелей. Ах, ты Казанова! Нет, но если и сейчас он ничего не предпримет, то плакали его мечты о розоволосой красотке. Так и будет всю жизнь вздыхать от отчаяния, сожалеть что не рискнул, ни попытал удачу по возможности и не потрогал слегка выпившую Сакуру за сиськи. Я думаю, за время которой я им (с одолжением) выделил, можно сполна вкусить все прелести — от легких прелюдий, до победного траха, а может и не одного. Кто знает на что способен тридцатилетний мужик, три года не знавший женщин. Нет, ну была там одна… Но она быстро слилась, написав прощальную смс-ку. Дня три помусолила глаза, и больше я ее видел. Да и если бы Какаши на свиданку сходил, я бы точно был в курсе событий, выпытывая все подробности. Нет, мне конечно все равно, информация, скорее для общего плана. Я пытаюсь нагрузить мозг всем, что приходит в голову, стараясь уйти от ощущений дурацкого дождя, что бьет плечам кожанки. Волосы вымокли, прилипли в лицу, руки продрогли и спрятаны в карманах, зубы стучат друг об дружку. Курить по дороге — бессмысленно, ибо через секунду сигарета сама потухнет от влаги. Я проклинаю все на свете и прячусь под каждый козырек, в надежде отыскать чуточку тепла и дать перерыв в три минуты на вредную привычку. На кой хер я этим занимаюсь, одному Богу известно. С моей удачей пора бы в завязку уйти. Но, раз уж ввязался — доводи до конца. И сейчас я совсем не про сигареты. Преодолев расстояние, я добрался до дома мудака быстрее чем вчера, выбрав обходные пути. Тоже мне! Мог бы квартирку присмотреть, обязательно надо было в дали ото всех скрываться. Но, думаю, если бы Итачи снял хату на девятом этаже, довольно проблематично было бы за ним следить. Я не говорю «подглядывать» потому что это слово априори подводит к вуайеризму. У меня иная миссия. Привычно пролезаю под сетчатым забором, и занимаю свое «рабочее» положение, встав на деревянный стульчик. В окнах не горит свет, а в гостиной, что по совместительству является еще и кухней — никого. Раздраженно шикаю под нос от отсутствия объекта на месте. Неужели, я проделал весь этот путь, чтобы застать пустой дом? Нервишки пощекотал Какаши, который и не шибко стремился узнать куда я так собираюсь. Видимо никуда, раз цели нет. А может, Итачи и вовсе переехал? Устал от всего и решил бросить все? Вернул грудастую красотку и просто переехал, махнув таким образом на меня рукой. Признаться, это было бы отличное стечение обстоятельств. Но, то, что мудак так поступит — верится слабо. Я решаю не играть, ни кусать губы и осмотреться. Обхожу дом и шкерюсь по углам, поглядывая за периметр, во избежание ненужных свидетелей. Это не обязательно, свет в остальных домах так же не горит, а значит соседей нет. Да и кто в такую погоду захочет вылазить на дачные участки? Спотыкаюсь на ровном месте и осторожно, на полусогнутых подхожу к окну слева. Мерцает тусклый светильник, а стеклянные ставни чуть приоткрыты. Если до этого я осматривал гостиную и кухню, значит это — спальня. Я как опытный ниндзя, знающий свое дело, привычно встаю к стене и приподнимаюсь на носочках. Облокачиваюсь и едва не падаю назад от увиденного. Глаза расширяются не в силах проверить в происходящее. Я должен гнать от себя посторонние мысли и быть сдержанней. Я морально готовился ко всему, но никак не был готов к тому, что однажды застану мудака в таком положении. Итачи лежит полностью обнаженный на широкой кровати, удобно расположившись в самом ее центре. Сжимается головой в подушку, шипит прерываясь на тяжелое дыхание. Черные глаза без дурацких очков, прищурены, а лицо застыло маской в погоне за удовлетворением. Он держит в руках смартфон, листая большим пальцем, пока правая рука размашистым движением скользит по члену. У меня сердце колотиться от увиденного, я не могу даже пошевелиться, загипнотизированный взглядом наблюдаю как ублюдок ублажает сам себя. Тихо, прерывисто постанывает сквозь сжатые зубы, приподнимает бедра и водит кулаком вдоль, касаясь сплетения уздечки влажными пальцами. Я вроде бы должен уйти, не должен так реагировать, потому что дрочат все, но я просто не в силах пошевелиться. Звуки накаляются, а шум дождя отходит на второй план. У меня все внутри сжимается до состояния кокона, а мысли утопают в бездонном колодце. Я просто смотрю, наплевав на всю свою осторожность. Ситуация, чтобы навсегда оклеймить меня вуайеристом, полностью подходящая. Столько проведенных ночей рядом и столько же под ним, но я никогда и близко не видел ничего подобного, словно брат боялся меня спугнуть, предложив на бартеру поработать руками. И не удивительно, таким огромным хозяйством и убить можно. Я рассуждаю так, словно его член никогда не был во мне. Но картинка, признаться, завораживающая и близко не то, чем могут похвастаться даже самые популярные ролики на черно-оранжевом ютубе. Я не понимаю сам себя, глубоко дышу и стараюсь не погружаться в мысли, что криво и косо ведут не в том направлении. Химик кусает губы, ритмично водит ладонью по всей длине до чавкающих звуков, сжимает телефон и кидает его на кровать экраном вниз. Лицо Итачи искажается от наслаждения, голова с распущенными черными волосами, запрокидывается назад. Рот приоткрывается на судорожном выдохе, ладонь ускоряется захватывая блестящую от смазки головку, быстрыми движениями доводя до пика. Он жмурится, глухо стонет и кончает белыми струями на подтянутый живот, запинаясь на быстром дыхании. Мне почти жаль, что я не успел к началу представления. Должно быть, лицо у Какаши сейчас точно такое же, расслабленное от оргазма в том секундном пребывании вне своего разума и тела. Не столь важно, пусть развлекается с Сакурой на старом диване, или по старинке, как химик в данный момент. Итачи выглядит расслабленно, несколько минут лежит с закрытыми глазами и возобновляет сбившиеся дыхание. Проводит рукой по волосам и убирает мешающие прядки с лица. Отходит от кульминации, смотрит на собственноручные труды и встает. Берет со шкафа белое в красный ромбик полотенце и выходит из комнаты. Я стою в оцепенении несколько секунд, не понимая как реагировать. Если честно, то весь интерес подглядывания сводился лишь к одному вопросу. Я не слышал классических звуков эротических фильмов из динамиков, и наушников на нем не было. Значит — порнуху он точно не смотрел, по крайней мере, смотреть порно без звука будет только полный идиот. Взгляд невольно падает на смартфон, брошенный на кровати. От внезапной мысли, окатывает холодным дождем, а по хребту бьет током осознания. Ну конечно! Этот грязный ублюдок везде таскает с собой это американское произведение технологий. И как я раньше не подумал об этом? Я осекаюсь на дверь и прикидываю пару минут на рискованные действия. У меня нет даже части подумать в противоположную сторону и отговорить себя. Открываю на полную окно, стараясь быть как можно тише. Приподнимаюсь полностью, хватаясь руками за подоконник, благо без дурацких цветов, и перелезаю внутрь. Мудак уже делал так у меня в спальне, то, почему мне нельзя?

Хватаю телефон и присаживаюсь за кровать, вставив зарядку, потому что Итачи не удосужился сделать это за меня, закончив свое дело на одном проценте. Меня встречает главный экран с базовой картинкой полос, свайпаю вверх и даже не удивляюсь, что на смартфоне стоит пароль. Если мне не изменяет память, то можно ввести только четыре комбинации, перед тем как устройство заблокируется. Я мог бы украсть его и разобраться дома, но я не стану так рисковать, у мудака наверняка стоит отслеживание. Твою мать… Что может подойти? Я беру первое, что приходит в голову, а именно мой день рождения. 2307 Не верно… Вторая попытка: день рождения Итачи. 0906 Тоже не верно. Да что б тебя! Время идет на секунды. Я прислушиваюсь к звукам и ничего не слышу. Стены достаточно толстые, а у меня завалена половина попыток. Ничего. Глубоко вздохнув, собираюсь с мыслями. Что же это может быть? Я уже подбирал пароль и в тот момент, у меня была всего одна попытка. Я справился, справлюсь и здесь. В документах, что я нашел у Данзо в кабинете написано, что "Миото Итачи" как он себя назвал — двадцать четыре года. Можно попробовать вбить год рождения. Бинго! Главный экран встречает меня иконками приложений, ничего кроме: банков, программ по умолчанию и ярлыков с доставкой еды. В контактах тоже ничего, только много сообщений, входящих звонков и пропущенных от «Изуми». Понятия не имею кто это, но могу предположить, что та грудастая брюнетка. А она любит спамить, а Итачи — игнорировать. Я захожу в галерею и рот приоткрывается от потрясения, дрожащие пальцы сжимают смартфон, а сердце замерев на долю секунды, возобновляет быстрый и тяжелый ритм. Вся лента усыпана моими фотографиями, сделанными исподтишка. Какие-то в коридорах школы, со стороны в столовой, на уроках, даже на чертовых дополнительных на которые я пришел в дурацком ошейнике — чокере, парочка сохраненных фоток из моих соц-сетей. Несколько видео где я крупным планом, и есть даже то, где я прямо смотрю в объектив камеры. Значит, мне не показалось! Я был прав! Он следил за мной! Он фотографировал меня! У меня мурашки ползут по спине, а холодная ткань рубашки прилипла к телу. Меня всего колотит вдоль и поперек от ужаса, от незащищенного и липкого страха, что разноситься по венам. Да он наглухо поехавший… Он дрочил на меня! Я не думаю, выдергиваю смартфон с зарядки и кладу в карман. Я должен показать все эти фотографии Какаши! Это и есть те самые доказательства! — Какого черта?! Я резко вскакиваю с места, встретившись с Итачи, что стоит в проеме с одним полотенцем, обернутым вокруг талии. Инстинкт к самосохранению бьет прямым в голову, и я бегу к открытому окну, делаю рывок и меня отбрасывает обратно сильная хватка за ворот куртки. — О, нет, Саске… — Итачи подходит ближе, почти вплотную, заглядывает в глаза и я вижу в самых недрах настоящую, горящую преисподнюю. — Ты никуда не уйдешь!