Приключения Звёздного Трио

      Всё проходит. Эту нехитрую истину Мелькор понял ещё на Заре Времён. Всё проходит, ибо течение Времени неумолимо. Как бы с ним ни боролись Бессмертные. Время подобно реке или даже скорее океану, смывающими волнами своего прибоя следы чувств, оставленных на прибрежной полосе души. Буря в душе Тёмного Валы улеглась, а вместе с ней прекратился и шторм. Ветер, только что свирепствовавший на гранях скал, стих, а тучи в небесах разошлись, вновь открыв маленький островок безбрежному звёздному небу.       Мелькор как и прежде сидел на камне, слушая призрачный шёпот полночных цветов. Чувство улеглись, но покой так и не снизошёл на него. Равно как и смирение. Он вновь ощутил пустоту и равнодушие к собственной судьбе и тому, что будет дальше.       В таком состоянии и нашли его Гортхауэр с Эленхэль. Не способные разволощаться, летая над Средиземьем подобно ветру, они воспользовались крылатым конём. Звездоглазый и чернокрылый потомок того самого скакуна, которого они вдвоём, неосознанно сотворили за разговором в ещё Эпоху Звёзд без труда доставил их в это место. Ученик правил, небрежно держа поводья рукой, в то время как Ученица обнимала его со спины. Видеть их вместе, настолько близко друг к другу оказалось, неприятнее, чем он думал.       В глубине души вновь зашевелилось незнакомое, неприятное чувство, названное людьми ревностью, но Тёмный Вала сдержал себя. Он всегда был выше такого. Или по крайней мере старался быть выше. И в конце пути не стоило изменять своим принципам.       — Тано, мы волновались! — воскликнул Ортхэннер спешиваясь и его тяжёлые сапоги бухнули о не принимавшую зла землю.       Мелькор не ответил и не повернулся к нему. Не злился — не знал, что сказать? Поздравить не мог. Не находил сил. Вышло бы не искренне. А если не можешь говорить от сердца, то лучше молчи. Не криви душой, и лги устами. Напутствие дать? Да только надо ли?       — Подожди, — остановив Сотворённого взмахом руки, тёмная эльфийка легко выскользнула из седла и выступила вперёд. И Мелькор словно впервые за всё время действительно увидел её. Свою Элхэ. Не смотря на сходство облика с самым первым воплощением, она совершенно не походила на ту хрупкую, большеглазую девчонку с серебряными косами и не-по детски серьёзным лицом, которую он запомнил. Она стала взрослее — выше, сильнее. Тренировки с мечом закалили девичье тело, не лишив женственности. Новая Элхэ была прекрасна, как могла бы быть прекрасна та, первая Элхэ, чью жизнь оборвало его равнодушие.       И утопая в океане её заполненных зелёными льдинками глаз Мелькор мысленно проклял себя за то, что не видел этого раньше.       Слишком поздно, — услужливо напомнил внутренний голос, усиливая страдания Отступника. Превращая сердце в кипящий котёл.       Они стояли и смотрели друг на друга, не решаясь сделать шаг. Или заговорить. Тишина — тягостная и не комфортная — затягивалась и даже голоса чёрных маков затихли, не решаясь нарушить её.Большинство жителей Гэлломэ знали (ну или по крайней мере догадывались) о чувствах Эленхэль к Мелькору. Когда живёшь с открытой душой трудно утаить что-то от односельчан. А любые попытки сделать это лишь привлекут ещё больше внимания. Все знали и при этом молчали, решив не вмешиваться. Как и сейчас.       — Я… — на мгновение эльфийка опустила взгляд, будто смешавшись, но сразу отдёрнула себя. Выпрямилась и продолжила, глядя Тёмному Вале в глаза. — Прости меня, Тано, но в этот раз я пришла причинить тебе боль. В этот раз я пришла причинить тебе боль.       — Давай, тъирни, — излом горькой улыбки тронул бледные губы Мелькора. Не смотря на боль, раскалённым шипом пронзавшую сердце, он был благодарен Элхэ за честность. Что не стала таиться и говорить, что беспокоиться, как Ортхэннэр, а начала с важного.       — Я всегда любила тебя. Столько, сколько себя помню. Я любила тебя ещё до того, как начала понимать, что вообще значит это слово. Любила как ученица наставника, и как юная и наивная девица своего кумира. Как воительница военачальника и, наконец, как женщина мужчину. Время всегда было против нас. Его так чудовищно не хватало… ведь моя душа снова и снова приходила в этот мир на крыльях бури. Вместе с первым её дыханием. У нас никогда не было шанса… мы не были готовы… мы оба. То я слишком молода, то ты слишком стар, но… для меня это ничего не меняет, Мелькор. Я любила тебя и продолжу любить. До конца Арты и дальше. И даже когда сгорят звёзды, я всё равно буду с тобой. Ты думаешь что ты бог, и богов нельзя любить, но для меня ты мужчина.       Слово, сорвавшееся с девичьих губ, было подхвачено ветром и разнеслось над всем полем, заставив маки шелестеть чёрными лепестками. Мёртвые эллери шёпотом обсуждали долгожданное событие, радуясь за нашедшую счастье соплеменницу и Учителя.       «И перед всеми скажу» — раздались из глубины веков слова клятвы, данной когда-то Ахтэнэ. Но если Дева Чернобыльника отважилась сделать это с помощью цветов, язык которых можно трактовать двояко, то Элхэ призналась Мелькору в любви словами.       — Между мной и Гортхауэром ничего нет, — продолжила эльфийка, шагнув навстречу Восставшему. — Ничего… романтического. Он брат мне. Брат по учению, брат по оружию, брат… по нашей общей боли. Мы всегда были тебе ближе остальных. И поэтому ты отталкивал нас разными способами. Знаю, не намеренно, и не чтобы причинить боль. Защищал. Это сблизило нас. В некотором роде.       Мелькор кивнул, не уловив фальшивых нот в музыке девичьего голоса и вместе с радостью от того, что счастье всё-таки не ускользнуло из его рук в последний момент, пришло чувство вины. За то, что посмел усомниться в её любви и сбежал. Трус. Правильно про него говорили. Трус и слепец с каменным сердцем, даром что глаза его вновь видели свет. Он был так виноват перед ней, но вместо того, чтобы искупить грехи прошлого и как-то загладить вину, совершил очередную ошибку. Причинил боль. Снова.       — Элхэ… — силы, покинувшие было Изначального, вновь вернулись, и он мгновением оказался рядом с девушкой. — Прости…       Чёрные крылья обняли стройное тело, укрывая двоих от мира, а руки потянулись друг к другу. Ладони соприкоснулись, а пальцы переплелись, сомкнувшись в замо́к. Лаан Ниэн, Долина Скорби с её простиравшимся во все стороны полем чёрных маков не очень подходило для бурного проявления чувств, но не смотря на это влюблённые решились разделить поцелуй под звёздами.       Всё было так же как тогда — в тронном зале мордорского владыки. Так же и одновременно, иначе. Элхэ больше не приходилось домогаться Мелькора. Тот тянулся к ней сам, ведя себя как мужчина. Ей же оставалось лишь наслаждаться заслуженным счастьем.       Любовью, принятием. Ей больше не нужно было терзаться сомнениями и нерешительностью, бегать за возлюбленным или терпеть его отстранение. Он теперь был её в той же степени, что и она его. Изначальный стал, наконец, человеком и принял её любовь.       — Должен заметить, мне всегда была ближе другая, — произнёс фаэрни, вспомнив один далёкий и бесконечно-счастливый день.       Образ, возникший в его сознании, оказался настолько ярок, что двое видящих без труда сумели увидеть… сосновый лес, вплотную подступивший к обрыву, и стройную женскую фигурку, застывшую в неподвижности на краю. Она сидела на плоском камне, подогнув ноги и укрыв колени подолом чёрного платья. Гладкие волосы стекали по плечам медово-золотыми волнами, а взгляд тёмных глаз был устремлён в Вечность. Погружённая в свои мысли она не замечала никого и ничего. По крайней мере до тех пор, пока на её голову не опустился венок, сплетённый из… видение распалось, не позволив прочитать заключённый в цветах посыл.       — Оннэле? — потрясённый вторым за день признанием, Учитель обернулся к Ученику, но тот закрылся от него, снова приняв облик Тёмного Властелина. Железная броня, внушающая трепет количеством шипов и острых лезвий на её поверхности, сама собой возникла на его теле. Отгородила от изумлённого взгляда Мелькора и осуждающе-сочувствующего Элхэ, словно щитом.       — О том я говорить не стану даже с тобой, Тано, — голос Саурона (не Гортхауэра) прозвучал глухо и искажённо. — Хватит с меня и того, что я оказался впутан в вашу историю, когда меня ждут более важные дела. Валинор наступает и нам нужно готовиться.       — В этот раз, всё будет хорошо, — чувствуя, как губы растягиваются в неуместной улыбке, Мелькор провел пальцами по серебряным волосам прижавшейся к нему девушки. Но в ответ та лишь покачала головой. От его прикосновений всё перевернулась внутри, но она не дрогнула, твёрдо намеренно сказать то, зачем пришла сюда в этот раз. Не в Лаан Ниэн, а в Арту.       — Нет. Ничего не хорошо.Моё появление здесь это поступь Рока, — зелёный лёд её глаз начал таят водою слёз. — Арте конец.       — Что? Как? — возгласы Изначального и Сотворённого слились воедино в непонимающем отрицании того, что уже было решено.       — Её срок отмерен, — продолжила эльфийка. — Такова воля Единого. Он хотел сотворить Дом для себя. И призвал на помощь Стихии, чтобы они дали Арте жизнь в том виде, в котором Он желал. Сотворённые пришли помочь им воплотить Его ви́денье, а Перворождённые — украсить Творение. Наполнить его красотой, и сделать совершенным настолько, чтобы Творец смог сойти в своё Творение. Но этого не будет. Арта не выдержит мощь его Пламени. Поэтому Он хочет разрушить её и воссоздать.       — Но ведь… она живая, — робко, словно ребёнок, возразил Мелькор. — И все души, привязанные к неё. Все ведь погибнут.       — Да, — жесткости в словах Элхэ была сродни сауронвской. — Но подумай сам, Тано, мы все для него — лишь инструменты. И если мы погибнем, это потеря, конечно, но не великая. Он просто заменит нас нашими копиями. Не рассуждающими и покорными.       — Это не одно и тоже, — Мелькор не отрицал сказанного ученицей. Не спорил с ней, зная, чувствуя, что она права. И в то же время он не мог согласиться. Услышанное было слишком чудовищным, чтобы так просто принять его. Ортхэннэр, давно усвоивший правила игры воспринял известие гораздо спокойнее. Словно ждал чего-то подобного. А может быть даже и готовился.       — Для нас — нет. Но мы — люди. Или пытаемся ими быть. А Он — Абсолют. Оттуда всё смотрится иначе, — закончила Элхэ.       — Подожди, — фаэрни в раздражении сорвал с головы шлем, желая посмотреть подруге в глаза. — Когда ты только появилась, то говорила прямо противоположное. Что мы дескать в шаге от победы, и в этот раз точно одержим верх. Что осталось только разбить воинство Валинора, с чем мы обязательно справимся. Такие речи звучали в тот раз. Так? Или я что-то упустил.       Готхауэр был в своём репертуаре и смотрел на эллерэ с нескрываемым недоверием, словно подозревал её в… чем-то.       — Это было до того, как Манвэ явился к нам на порог и опрокинул тебя щелчком пальца, — огрызнулась Элхэ. — Дела шли неплохо, можно сказать хорошо, даже, но… я не планировала начинать войну с Валинором прямо сейчас. Мы не готовы. Для того, чтобы штурмовать Валинор нам нужен численный перевес. В среднем орки платят тремя-четырьмя жизнями за одного эльфийского воителя. Рядового воителя. Десятком за капитана.А сколько их там, в Нетленных Землях? Да и Тано ещё не восстановился.       — Что ты хочешь этим сказать? — теперь пришла уже очередь Мелькора хмуриться и с подозрением смотреть на остроухую. Он терпеть не мог, когда его жалели и считали слабым. Поэтому и не позволял ученикам помочь себе по-настоящему. Отгораживался и закрывался из-за чего бо́льшая часть усилий сходила на нет, а раны на груди, ноге и руках оставались не исцелёнными.       Прогулка за Грань научила его принимать помощь, однако же не избавила Тёмного Валу от гордости. А потому не хотел, не мог позволить, чтобы его считали слабым сейчас. Когда он наконец-то вернулся. К счастью опасения оказались беспочвенными.       — То, что это Дагор Дагоррат. Последняя Битва, что закончится гибелью мира, — Элхэ облизала пересохшие губы.       — И что ты предлагаешь, сдаться? — Гортхауэр плюнул и его слова обратились языком пламени, расцветившим ночь.       — Нет. На этот случай мы тоже подготовились, — дождавшись, когда Учитель и Ученик посмотрят на неё. — К Сотворению Мира.       Повисло молчание в котором сквозь шелест ветра в маковых стеблях надтреснутым колоколом прозвучал смех Гортхауэра.       — Ты сошла с ума, —ответ Чёрного Властелина был настолько предсказуем, что эльфийка даже не обиделась.       — Мы не сможем, — ответил Мелькор, опустив глаза. — Я не смогу. И во дни могущества мне не достало бы сил сотворить целый мир в одиночку.Даже Единый оказался не способен на это в одиночку, потому и нуждался в нас — Изначальных. Своих помощниках.       — Но Тано, без тебя, Арта… — горячо возразил Гортхауэр и сразу осёкся под острым как лучи звёзд взглядом Учителя.       — Я лишь привнёс сюда то, что с самого начала должно быть в ней, и чего её лишили другие. А точнее пытались лишить. Отголосок Песни Миров, гармонию Начал, единство Противоположностей. Я вкладывал силы, однако же я не был единственным.       — И сейчас не будешь, — Элхэ коснулась руки Тёмного Валы, более не робея пред ним. — Нам помогут. Эллери Ахэ и Смертные.       — Не великий то будет мир, — Мелькор, помнивший каждого из учеников поимённо мысленно прикинул — на какое количество сил (даже с учётом того, что подопечные могли подрасти) и вынес неутешительный вердикт. Однако руки у девушки не отнял.       — Вначале… потом станет больше, — не согласилась та. И голоса чёрных маков поддержали сестру нестройным хором.       — И что, мне создать тёмное отражение Валинора? — воскликнул потерявший терпение Вала. Налетевший с севера ветер взметнул его плащ, обрисовав контур гигантских крыл, и разбросал чёрные, с серебром, волосы над которыми вспыхнула Звезда.       Перед изумлённой Элхэ и Гортхауэром само собой соткалось видение Мордора, вырванного из тела Арты, истекающего огненной кровью лавы. Кричащего в агонии, но продолжающего жить волею своего владыки и его учеников осколка тверди, плывущего по расцвеченным звёздами чёрным волнам Эа. Словно лодка, затерянная в бескрайнем океане после страшного кораблекрушения.       — Мне это сделать? Вы этого хотите? — продолжал давить Изначальный, взмахом руки рассеивая кошмар. — Этому я вас учил?       — Я… я смогу утишить боль… и твою и того, что останется от мира, — прежняя Элхэ или убежала бы в слезах детской обиде после такой отповеди, или уже пала бы на колени, вымаливая прощение, но Элхэ новая, осознавшая свою силу и ценность своего мнения не сдавалась. Она спорила. Отстаивая то, что считала верным. И её голос, пусть и негромкий, звучал твёрдо.       — Вот как? — решимость ученицы оказалась стеной, о которую напор Тёмного Валы разбился, как волна о каменный мол. Он опустил всевидящие звёздные глаза, словно устыдившись свое го гнева, и привел уже другой аргумент. Куда более продуманный.       — А как же души привязанные к Арте? Я не говорю о тех, за морем, но жители Эндорэ. Люди и эльфы, отвергшие зов Валар? Как быть с ними? Вы предлагаете их бросить? Позволить всем этим душам погибнуть просто потому, что так захотелось Единому?       — Да, — жестоко, без тени сочувствия кивнул Саурон. — Те кто не с нами, Тано, те против нас. Пусть Пустота поглотит их!       — Она поглотит и тебя, Ученик, — Мелькор пытался заставить свой голос звучать грозно, но тот всё равно дрогнул, выдав волнение и боль за Сотворённого. Сына. Не давая себе раскиснуть, Властелин Тьмы схватил Тёмного Властелина за запястье и поднял его руку так, чтобы золотое кольцо на пальце стало видно всем — не только ему, но и Элхэ и призраки чёрных маков.       — Этим ты привязал себя к Арте почти так же крепко, как привязаны мы, Изначальные, — вздох, тихий и скорбный, сорвался с губ Изначального. — Даже уничтожение Кольца не освободит тебя. Лишь твоя сила рассеется в мире, а ты останешься бессильным и бесплотным призраком, обречённым бродить в Незримом Мире до конца Арты… и сгинуть вместе с ней. Мне жаль…       — Гортхауэр? — Элхэ коснулась плеча Сотворённого, пытаясь развернуть к себе но то резко дёрнулся, отстранившись.       — Не важно, — он все-таки обернулся и его глаза пылали огнем. Багровые очи светившиеся в темноте, как у зверя. — Понимаешь? Не важно, что будет со мной, назгулами, или орками. Главное спасти то, что ещё можно? На войне как на войне и иногда нужно кем-то жертвовать, чтобы выжили все остальные. Разве не этому ты учил меня, Тано? В Хэлгор, и потом в Аст-Ахэ.       Давняя боль прорвалась наружу словно вскрытый гнойник и Саурон воспылал, окутавшись тёмным пламенем.Волны огня растекались по его волосам, плащу и доспехам превращая воина в подобие железного светильника, выкованного из чёрного железа.       — Как ты сказал мне тогда? — слова Сотворённого разлетались лепестками пламени, а глаза метали искры. — Собирай людей уходите на восток, за Горы Солнца. Ты поведёшь их. И каждое твоё слово пронзало как леденящий клинок. Это что было зря, Тано?!       Мелькор дёрнулся, как от удара, но устоял и отстранив влезшую было Элхэ шагнул к сыну. Протянул руки в огонь и обнял его. Привлёк к себе, не обращая внимания на острые шипы, запросто способные пронзить человека насквозь. Впрочем колдовское пламя сразу погасло, а доспех рассеялся, истаяв как дым. Потрясённый Ортхэннэр впервые в жизни обнял отца, будучи принятым им.       — Ты был прав. А я ошибался, — просто сказал Мелькор, отстранившись и посмотрев на потрясённого сказанным сына, положил руки ему на плечи. — Я тогда много не понимал. Считал жертвенность благородством, тогда как на самом деле она была глупостью и безответственностью. Истинный лидер не отсылает тех, кто поверил ему, быть скитальцами в чужедальних краях, а сражается. За них, за свою землю. Я заблуждался и свои заблуждения вложил в вас. Вложил не словами, но примером. Мне очень жаль. Я плохой учитель, Ортхэннэр. Но у меня было много времени, чтобы подумать там, за Чертой. И я понял — нужно спасаться всем вместе.       Видя что эллерэ и фаэрни колеблются, он прервал речь, выдохнул и протянул к ним руку раскрыв ладонь небесам над ними.       — Я больше не могут быть вашем Учителем. Мне нечему вас учить. Вы превзошли меня, превзошли оба, но сейчас вы должны поверить мне — мы должны не бежать, а сражаться за Арту и её будущее. Даже если это будет означать Дагор Дагоррат. Мы должны…       Обычно он умел убеждать, но почему-то сейчас подобрать нужные слова не получалось, и Мелькор замер в растерянности.       — Во имя Арты, — вздохнул Ортхэннэр смирившись. Он знал, что будет война с Валинором. Готовился к ней тысячелетиями и не собирался отступать сейчас. К тому же, разделить Путь Учителя было для него высшей наградой. Поэтому он накрыл руку Мелькора.       — Устроим Дагор Дагоррат, — бесшабашно поддакнула Элхэ, присоединяясь. Однако, стоило ей коснуться их кожи, как…       — Явижуконецвремён! — на одной ноте провыла эльфийка, прежде чем рухнуть на траву, сотрясаясь в диких конвульсиях.