Взрослая пора школьной жизни

      Прокуренный бар встретил их душным спёртым воздухом и дюжиной хмурых недовольных лиц. Пока Питер и Роман шли к барной стойке через густую давящую тишину, тяжёлые взгляды следовали за ними с завидным упорством. Роман в дорогом пальто и начищенных ботинках, гладко выбритый, с идеальным маникюром и парфюмом, чей ценник был куда выше средней зарплаты завсегдатаев бара, казался совершенно чуждым элементом, белой вороной среди стаи серых, невзрачных голубей. И всё же он вёл себя довольно легко и раскованно, словно был в этой забегаловке своим в доску и проводил там ни один вечер в неделю, в отличие от Питера, который нервно озирался по сторонам, предчувствуя неладное каждой клеточкой тела.       — Два тёмных стаута, — сказал Роман, усаживаясь на высокий барный стул.       Бармен недовольно посмотрел на него исподлобья, но послушно взял с полки бокалы и открыл кран. Тёмная жидкость зажурчала, запенилась, потекла по наклонному стеклу.       — Ты уверен, что это хорошая идея?       — Конечно, здесь лучший стаут в городе.       — Да я не об этом, — Питер кивнул в сторону посетителей, среди которых, словно пожар, разгорался гул разговоров от шипящего шёпота до трескучего бормотания.       — А, ты про них, — Роман улыбнулся и закурил. — Не обращай внимания.       Питер недовольно нахмурился и сел. Он уже давно привык быть одиночкой и изгоем, но в то же время научился относиться ко всему осмотрительно и всегда быть начеку, избегать неприятностей и не привлекать к себе лишнего внимания, а потому оставаться в баре, под завязку набитом суровыми работягами, которые точно были не рады их появлению, явно противоречило здравому смыслу и его личным правилам выживания. Теперь идея пойти выпить с Романом, которая и до того казалась не самым лучшим решением, приобрела насыщенные оттенки самоубийственной затеи.       — Ладно, рассказывай, — сказал Роман, внимательно изучая сигарету.       — Что рассказывать?       Роман пожал плечами, затянулся и тонкой струйкой выдохнул дым. Воздух наполнился сладковатым запахом вишни или каких-то ягод, и бармен бросил недовольный взгляд на непрошенных гостей. Гул голосов за их спинами продолжал нарастать.       — Как жил, чем занимался, что нового…       — Не припомню, чтобы мы планировали вечер откровений, — ответил Питер, изо всех сил напрягая органы чувств и пытаясь уловить затаившуюся угрозу.       — Кое-что в этом мире не меняется, да, мистер «тысяча и один секрет»?       — Ваш стаут, — буркнул бармен и резко поставил бокалы на стойку. Пена качнулась и перелилась через край, медленно сползла по выпуклой стенке и тут же впиталась в картонный бирдекель неровным пятном.       — Ладно, давай просто выпьем за успешное завершение каторги, — подмигнул Роман, поднимая бокал.       — Угу, — кивнул Питер и в пару глотков осушил почти треть, с сожалением отмечая, что Годфри был прав: стаут оказался чертовски хорош.       — Ого, полегче. Ты же не планируешь выпить всё залпом и поскорее свалить отсюда, бросив меня одного на растерзание тем очаровательным джентльменам?       — Чёрт, звучит как план.       — Брось, ты же прекрасно знаешь, что от меня не так просто отделаться, — ухмыльнулся Роман, выдыхая очередную порцию дыма. — Я могу быть весьма настойчив.       — Ага, чего только не сделаешь ради пачки сигарет, — отозвался Питер, продолжая с опаской поглядывать на толпу и покручивать кольцо на безымянном пальце. — Надеюсь, хоть ставки с тех пор подросли.       Слова вырвались раньше, чем он успел подумать. Осознание тут же накрыло, словно резкий удар под дых. Питер зажмурился, понимая, что сам ступил на скользкую дорожку, которая вела туда, куда заходить точно не стоило. И куда он заходить не планировал. А ведь он просто хотел выпить стаканчик пива и расслабиться после трудного дня. Питер повернулся к Роману, надеясь, что тот воспринял всё в шутку и сейчас ляпнет что-нибудь язвительное в своей типичной манере. Но Роман молчал. Он пристально смотрел на Питера, каждый мускул на его лице напрягся, а сигарета, зажатая между пальцами, медленно тлела. «Вот чёрт», — пронеслось в голове. Питер схватил бокал, быстро выпил всё содержимое и резко встал, отчего стул громко проскрежетал по полу.       — Туалет?       Бармен и Роман синхронно махнули в сторону грязной двери с говорящим значком.       «Проклятье», — тихо выругался Питер, запираясь на хлипкую щеколду, словно это маленькое убежище могло спасти его от проблем. Он так старательно избегал воспоминаний и разговоров об их прошлом, пытался сохранить их отношения на уровне едва знакомых коллег по работе, но в итоге сам же поднял эту тему. Зачем он вообще согласился пойти в бар с Годфри? В какой вселенной это была хорошая идея? В параллельном мире, где розовые пони, какающие бабочками? «Успокойся, ты перегибаешь палку», — сказал он сам себе, когда небольшое окно под самым потолком вдруг показалось неплохим вариантом выхода из ситуации. «Просто выйди отсюда, попрощайся с ним, как ни в чём не бывало, и свали из этой дыры. Ты уже не ребёнок, чтобы сбегать от проблем», — убеждал он себя, умываясь ледяной водой, но желудок предательски сводило от волнения, а руки дрожали. «И почему ты постоянно сам роешь себе могилу?» — спросил Питер у своего отражения в мутном, потрескавшемся зеркале.       Когда он вышел, все в зале уставились на него. Питер неловко улыбнулся и поспешил вернуться к барной стойке. Роман медленно выдыхал сигаретный дым в бокал, отчего тёмный стаут стал походить на ведьминское варево.       — Слушай, я пожалуй по…       — Садись, — перебил его Роман, даже не повернувшись. Бокал Питера снова был наполнен до краёв.       — Правда, уже поздно и…       — Сядь, — повторил Роман приказным тоном.       — Да пошёл ты, — раздражённо бросил Питер, разворачиваясь, чтобы уйти, но тут же почувствовал, как чужие пальцы сжались на его запястье. — Какого чёрта?!       — Ты сам начал этот разговор, — процедил Роман. Его зелёные глаза горели решимостью. — И ты не уйдёшь, пока мы его не закончим.       Питер хотел было что-то ответить, начать вырываться, но во всей этой перепалке он совершенно забыл про осторожность и не заметил, как к ним успели подойти три крепких мужчины.       — Эй, голубки, устраивайте свои гейские разборки в другом месте, — проворчал крупный мужик с густой рыжей бородой, потянутой сединой.       — Да, Годфри, тебе здесь не рады, — поддакнул второй в бейсболке с логотипом Доджерс.       — Вас мамочка не учила, что невежливо вмешиваться в чужие разговоры? — спросил Роман, прикуривая следующую сигарету.       — Смотрите, кто заговорил про вежливость. Слышали, парни? Сама порядочность, — по залу прокатился неровный хохот.       — Кстати, по закону штата курение в общественных местах запрещено, — сказал третий, оскалившись в кривой улыбке и выдыхая густой дым через нос.       — Именно, — снова поддакнул Доджерс, выхватил сигарету из рук Романа, бросил её на пол и растоптал. Роман смерил его презрительным взглядом, а Питер окончательно убедился, что ничем хорошим дело не кончится. Адреналин дрожью разливался по телу.       — Проваливайте по-хорошему, — сказал рыжий, скрестив руки на груди.       — А то что? — холодно спросил Роман, уставившись на него с нескрываемым презрением и вызовом в глазах.       — Вот что, — он поднял бокал и вылил тёмный стаут на голову Годфри под улюлюканье толпы.       Роман схватил мужика за грудки и резким движением головы разбил ему нос. Рыжий пошатнулся, бокал выскользнул из его руки на пол и разлетелся вдребезги. «Нам пиздец», — едва успел подумать Питер, как тут же получил сильный удар в челюсть. Кулак задел уголок губ, и во рту появился неприятный металлический привкус, в глазах на мгновение потемнело от тупой боли. Зал зашумел, наполнился криками и свистом. От второго удара Питеру удалось увернуться, и верзила с сигаретой в зубах, потеряв равновесие, налетел на барную стойку. Питер ловко поймал соскользнувший бокал и размозжил его о голову бедолаги. Куски стекла распоролили кожу, и горячая кровь вперемешку со стаутом потекла по ладони. Не обращая внимания на травму, Питер схватил барный стул и приложил мужика по спине, что было сил, пока тот не успел прийти в себя. Древесина треснула с жалобным хрустом и раскололась, по рукам прокатилась гулкая боль. Сердце бешено стучало в ушах, заглушая все остальные звуки. Жадно хватая ртом воздух, Питер обернулся по сторонам, чтобы оценить обстановку. Бармен что-то неистово кричал, то ли подначивая, то ли пытаясь успокоить разбушевавшихся посетителей. Толпа неминуемо приближалась к барной стойке, отодвигая столы и роняя стулья. Пути к выходу были перекрыты. Роман к тому времени успел сбить «Доджерса» с ног и теперь, придавив к полу ногой, засыпал ему в рот окурки из пепельницы, ещё недавно стоявшей на стойке. Грязно-серая бейсболка, покрытая россыпью тёмно-алых пятен, валялась рядом. Рыжий с рычащим криком бросился на Романа, но Питер остановил его точным ударом по уже разбитому носу. Его голова оказалась на удивление крепкой, и ножка стула с треском переломилась. Мужик пошатнулся и прижал ладони к лицу. Он пытался что-то кричать, но кровь заливала рот и мешала внятно говорить. «Валим!» — крикнул Питер и подтолкнул Романа в сторону туалета. Годфри хотел было протестовать, но быстро оценил ситуацию и побежал в указанном направлении. Ноги скользили по мокрому полу, под подошвой хрустело стекло, в гомоне голосов едва ли можно было различить слова. Все вокруг словно сошли с ума. Мимо просвистела бутылка и разбилась о стену, засыпая всё вокруг осколками.       — Какого чёрта? — злобно прохрипел Питер, пытаясь справиться с защёлкой: руки тряслись и отказывались слушаться.       — Ну-у, — протянул Роман и прикурил сигарету. Костяшки на его руке покраснели и опухли, а на тонком бежевом шарфе краснели капли крови. — Как у главы крупной корпорации у меня есть некоторые разногласия с бывшими сотрудниками.       Питер смерил Романа осуждающим взглядом и принялся промывать раны на руке. От ледяной воды ладонь заныла тупой болью.       — Порезался?       — Ага, неудачно разбил стакан.       — Покажи, — сказал Роман, схватив Питера за запястье, и притянул к себе. Он осторожно провёл пальцами вдоль порезов, слегка нажимая, чтобы раздвинуть кожу и проверить, не остались ли там осколки. Питер дёрнулся и зашипел от боли. От мягких прикосновений внутри что-то всколыхнулось, по телу пробежали мурашки, собираясь где-то внизу живота и вибрируя. Роман снял свой кашемировый шарф и перевязал ладонь, затянув потуже, чтобы остановить кровь. Тем временем гул в зале нарастал, толпа бушевала и вскоре стала ломиться в дверь.       — Что теперь? — спросил Роман, подпирая собственным телом несчастную деревяшку, которая, казалось, вот-вот сорвётся с петель.       — Ты у меня спрашиваешь? Серьёзно?!       Питер тяжело вздохнул и окинул взглядом тесное грязное помещение. Будь он крысой, то не смог бы сбежать даже через канализацию — чёртов унитаз давно засорился и не работал, мутная коричневая жидкость ужасно смердела и вызывала рвотные позывы. «Проклятье», — прошипел Питер, судорожно пытаясь что-то придумать, как вдруг почувствовал порыв прохладного воздуха. Маленькое окно под потолком по-прежнему было открыто нараспашку и сулило столь желанную свободу. «Всё-таки окно», — подумал Питер и осторожно встал на заляпанный невесть чем ободок унитаза, чтобы добраться до окна и выглянуть на улицу. В подворотне было тихо и темно. У самой стены валялись какие-то мешки, покрытые свежим пушистым снегом.       — Что ж…       — Нет, ты же не… — растерянно пробормотал Роман. Очередной толчок в дверь был таким сильным, что выбил сигарету из его зубов. — Я туда не полезу!       — Как хочешь, — Питер пожал плечами. — Счастливо оставаться.       Он подтянулся на руках — ладонь пронзило острой болью — и выскользнул в узкое окно. Бутылки в чёрных полиэтиленовых мешках гулко звякнули, и Питер скатился на мокрый заснеженный асфальт. От падения на секунду выбило дыхание, и Питер закашлялся. Не успел он подняться на ноги, как в окне показалась голова Роман.       — Блядь, — тихо выругался он, осознавая всю плачевность ситуации.       Внутри раздался грохот: дверь с гулким хлопком ударилась о стену и вырванный шпингалет звякнул, упав на бетонный пол. Роман перекинулся через раму и попытался сигануть вниз, но рукав пальто предательски зацепился за торчащий ржавый гвоздь. Годфри выругался и рванул вперёд изо всех сил, ткань с треском порвалась, и он свалился в кучу мешков.       — Быстрее, — крикнул Питер, помогая ему подняться. — Уходим!       — Мы ещё встретимся, изворотливые ублюдки! — раздалось вслед, когда они уже заворачивали за угол.       Они выбежали из подворотни на тускло освещённую улицу, но вскоре снова свернули в проулок, стараясь петлять между домами на случай погони. Подтаявший снег хлюпал под ногами, а ветер бил в лицо, но Питер не обращал внимания и стремительно нёсся вперёд. Он по обыкновению забыл про всё, сосредоточившись на монотонном, размеренном движение ног и рук, на собственном ритмичном дыхание, а потому не сразу заметил, как через пару кварталов шаги за спиной стихли. Осознав, что Роман не бежит следом, Питер резко остановился и повернулся: Годфри стоял позади в паре десятков метров, он слегка наклонился вперёд и упирался руками в колени, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и прийти в себя.       — Что, уже выдохся? — спросил Питер, когда подошёл ближе.       — Ага.       — Похоже, они решили нас не преследовать.       — Могу их понять, — Роман посмотрел на него и улыбнулся: — За тобой хер угонишься.       Он выпрямился, неуверенным шагом подошёл к ближайшей скамейке и сел, запрокинув голову назад. Его щёки налились румянцем, а грудь прерывисто вздымалась, выдавливая из лёгких углекислый газ неровными сгустками пара.       — Чёрт, а это было моё любимое пальто, — вздохнул Роман, ощупывая огромную неровную дыру на рукаве.       — Переживёшь, — буркнул Питер, усаживаясь рядом. Скамейка была холодной и мокрой. — Радуйся, что мы вообще смогли оттуда свалить. Да и копов никто не вызвал.       — Повезло так повезло. Но знаешь, так, на будущее, я бы на твоем месте сделал что-нибудь с этими волосами, — посоветовал Роман, нетвёрдым жестом указав на причёску Питера.       — О, не переживай, я просто намекну им на твои губы.       Роман манерно причмокнул в ответ, и оба парня тихо рассмеялись.       Питер вернулся домой обессиленным и истощённым. Он валился с ног, но так и не смог уснуть до самого утра: все его мысли возвращались к Годфри, а тело изнывало от жажды давно забытых, но таких родных прикосновений.